Текст книги "Московская Русь: от Средневековья к Новому времени"

Автор книги: Леонид Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Осада Тулы

Люди Болотникова защищали город отчаянно, нанося сокрушительные удары по врагу. Но в самой крепости шла настоящая вакханалия: каждый день пытали, травили медведями, казнили нежелавших присягать «царевичу»; дома дворян грабили, сжигали их грамоты на землю, истребляли холопов. Осада тянулась все лето, а Шуйскому нужно было спешить: с тыла уже угрожал новый самозванец, его со дня на день ожидали в Калуге, в то время, когда третья часть страны была охвачена мятежом! С юга пробивались войска «царевича Ивана-Августа», владевшего Астраханью. Колебалась Казань. Воеводам царя не удавалось подавить движение ни на Тульщине, ни в Рязанской земле (местные крестьяне годами не платили налогов, а семьи служилых людей укрывались под защитой крепости). Обе стороны проявляли большую жестокость, проливая реки крови; множились измены с обеих сторон: от Шуйского ушел даже один из свойственников, командовавший татарской конницей князь Петр Урусов.

Судьба царской армии висела на волоске: взять город штурмом она не могла; измотанная осадой дворянская конница роптала и понемногу разъезжалась; боеспособные полки растворялись в массе людей, согнанных на осадные работы со всей страны и готовых перейти на сторону Лжедмитрия, как только он подойдет к крепости. Этот новый Лжедмитрий уже предлагал Шуйскому признать власть «законного государя». Его посла казнили, но стойкость человека, под пыткой не отрекшегося от «Дмитрия», произвела глубокое впечатление на войска.

Судьбу Тулы решила постройка плотины, которой царские воеводы перегородили реку Упу. Ее строили все лето, и к осени воды разлившейся реки затопили город и часть острога. Отряды защитников лишились связи, голодавший город потерял последние запасы хлеба и соли. В октябре 1607 г. двуличный Шуйский смог убедить горожан выдать ему вождей восстания, заверив, что сохранит жизнь и свободу мятежникам. Болотников, «царевич Петр», Телятевский и все защитники города попали в руки царя. Рядовых казаков и служилых людей, действительно, приняли на царскую службу или отпустили по их городам. Но «царевича» и ряд атаманов после допросов, длившихся до февраля 1608 г., казнили. Болотникова сослали, но вскоре он был убит в заточении. Из вождей не пострадал только знатный Телятевский.

Самая острая угроза была ликвидирована, но подавление восстания не успокоило страну: уже с конца лета 1607 г. Шуйский вел борьбу на двух фронтах, так как против него выступил новый Лжедмитрий.

Лжедмитрий II

Лжедмитрий II объявился в мае 1607 г. в г. Стародубе, куда пришел из Великого княжества Литовского. Шляхта его восточных городов (Мстиславль, Могилев, Минск, Орша) поддерживала Лжедмитрия I, здесь вербовали наемников эмиссары Болотникова и «царевича Петра». Они старались привести в Россию и нового ставленника на роль «царя Дмитрия». В тот момент польское правительство не могло ни пресечь, ни поддержать эти действия: в Речи Посполитой начался мятеж шляхты против короля – рокош.

Лжедмитрий II был выходцем из столь низкого слоя общества, что происхождение и само имя его остались неясными. Видимо, он был школьным учителем, а вездесущие иезуиты выяснили его имя (Богдан) и религиозную принадлежность (крещеный иудей); их версию позже официально приняли на Руси. Как и «царевич Петр», Богдан не подходил на роль царя, он не был похож на Лжедмитрия I, не получил аристократического воспитания, не имел боевого опыта и мужества. Выходцев из низов, объявлявших себя «царями» и «царевичами», было в тот момент в России не менее десятка: в низовьях Волги бродили «царевичи» Иван-Август и Лавер, в степных городках подвизались «дети» и «внуки» Ивана Грозного (Петр, Федор, Симеон, Климентий, Савелий, Брошка, Гаврилка, Мартинка и другие).

Лжедмитрий II не был вождем движения, его просто понесла волна гражданской войны. В Стародубе его встретил энергичный и отчаянно смелый казацкий атаман Иван Заруцкий, посланный Болотниковым на розыски царя. Он «признал» в претенденте «Дмитрия», а затем разыграл спектакль «узнавания» его другими сподвижниками. Однако сбор армии затянулся: одни дворяне давно ушли с Болотниковым, другие не спешили в войско «Дмитрия». Пришлось призвать холопов и крестьян, дав им право забирать себе имения и жен тех, кто служит Шуйскому. Это позволило пополнить войско, но вызвало негодование служилых людей. Важной силой в войске стала шляхта и казачество: в июле 1607 г. рокошв Польше был подавлен, его участники готовы были служить за деньги кому угодно, а король с радостью избавился от слишком воинственных соотечественников.

Имя «царя Дмитрия» еще оказывало магическое действие на Руси, по-прежнему ожидавшей «природного» и «доброго» царя. Начинавшая, казалось, стихать гражданская война вспыхнула с новой силой при появлении самозванца. Его права признала Северская Украина, и 10 сентября войско двинулось в глубь России, на помощь осажденному в Туле Болотникову. Города сдавались один за другим, и 11 октября был занят Козельск. Но, как мы уже знаем, Тула пала раньше. Поэтому, переждав зиму, весной 1608 г. самозванец пошел прямо на Москву и разбил царскую армию. Казалось, он легко войдет в город, но Скопин-Шуйский остановил его на подступах к столице. Однако прогнать самозванца сил не хватило: он укрепился в селе Тушино, в 17 верстах от Москвы (поэтому его и прозвали «тушинский вор»).

Казачьи атаманы и польская шляхта мало считались с человеком, которого вели на московский престол, – Лжедмитрий II был всего лишь марионеткой и играл в лагере жалкую роль. Но его готова была поддержать часть русской аристократии, враждебная Василию Шуйскому. В Тушино пробралась и Марина Мнишек, отпущенная московским правительством в Польшу, но бежавшая с дороги. Она «признала» в Лжедмитрии II мужа, – как «признала» в нем сына и привезенная в лагерь Марфа, мать Дмитрия Углицкого.

Тушино стало центром «параллельного управления» страной, здесь спешно строили «вторую столицу». В Тушино составили боярскую думу, завели приказы и своего патриарха: им стал Филарет Романов. Здесь же от Лжедмитрия II, считавшегося венчанным царем, можно было получить грамоту на новое поместье и думский чин, поэтому там стали бывать бояре и дворяне из Москвы. Многие возвращались затем к Шуйскому и получали еще одно пожалование, уже за «сидение в осаде». Таких двурушников называли «перелетами».

Тушинская «столица» держалась долго, около двух лет, и все это время в стране существовало двоевластие. Ею правили два враждовавших друг с другом царя, Василий и «Дмитрий», причем их силы и контролируемая территория были примерно равны. Но политика этих царей была разной: московское правительство действовало традиционными методами и боролось за национальные интересы, в Тушино же всем направляли вожди польских отрядов и казацкие атаманы, смотревшие на Россию как на объект прямого грабежа. Отсюда казаки и шляхта растеклись по Северной и Восточной Руси, захватили и ограбили Вологду и Верхнее Поволжье (Ярославль и другие города). В сентябре 1608 г. отряд пана Лисовского осадил святыню Руси, Троице-Сергиев монастырь, хотя взять его так и не смог. Города и села пытались жаловаться новоявленному царю, но, не получив помощи, скоро отвернулись от него и начали бороться с казацко-шляхетскими отрядами.

Фактически на севере уже шла необъявленная русско-польская война, поэтому Василий Шуйский решил просить помощи у непримиримого противника Сигизмунда III, шведского короля Карла IX. В Швеции был набран пятитысячный корпус солдат, и в марте 1609 г. наемники под командой известных шведских генералов, Делагарди и Горна, соединились с армией царского племянника Скопина-Шуйского. Скопин двинулся на Лжедмитрия II, постепенно очищая север от его войск.

Однако вмешательство шведов дало Польше повод открыто выступить против России. В сентябре 1609 г. Сигизмунд III осадил Смоленск. Шляхта из Тушина ушла в лагерь польского короля. Туда же отъехала желавшая продолжить борьбу с Шуйским русская знать во главе с Филаретом Романовым. Полякам «тушинский вор» был более не нужен, и его лагерь распался. Но Лжедмитрий II с остатками казаков ушел к Калуге, откуда продолжал угрожать Москве.

«Семибоярщина»

Русско-шведские войска 12 марта 1610 г. вошли в Москву как победители, но положение Василия Шуйского не улучшилось. Под Смоленском «тушинские бояре» предложили королю Речи Посполитой Сигизмунду III посадить на московский престол его сына, королевича Владислава, который должен был править на основе условий, перечисленных в особом договоре. Воспользовавшись этим предлогом, Сигизмунд немедленно двинул к Москве сильный отряд. Остановить его было некому: герой многих сражений, молодой, любимый армией и москвичами Михаил Скопин-Шуйский умер почти сразу же после вступления в Москву (возможно, он был отравлен завистливыми родичами с согласия царя). Войско повел бездарный и нерешительный Дмитрий Шуйский, брат царя Василия. Под селом Клушиным 24 июля 1610 г. оно было разбито: ненадежным и разноязыким войском трудно управлять (по образному выражению современного историка Р. Скрынникова, над полем боя звучали команды и проклятия на всех известных европейских языках).

Теперь у царя Василия снова не было армии, а к Москве подступал польский корпус (с запада) и отряды Лжедмитрия II (с юга). Его посланцы начали переговоры с москвичами и убедили их отказаться и от Василия, и от «Дмитрия». Народ действительно «ссадил» с трона Шуйского, а бояре заставили его постричься в монахи. Правление перешло к группе думских бояр во главе с князем Ф. И. Мстиславским ( семибоярщине). Однако «тушинский вор» не был смещен своими сторонниками. Более того, он на время оказался единственным реальным «царем» и продолжал попытки захватить Москву, которые москвичи с трудом отбивали.

«Седмочисленным боярам» признание царем королевича Владислава казалось меньшим злом, они надеялись править от его имени и разбить «тушинского вора» руками поляков. У стен Новодевичьего монастыря они подписали договор с гетманом Жолкевским, представителем короля, и польские войска вошли в Москву бег боя. Они действительно помогли справиться с отрядами самозванца, которого в декабре 1610 г. зарезал на охоте князь Петр Урусов, отомстивший за казненного самозванцем правителя Касимовского ханства. Но калужское войско не распалось: горожане и казаки Заруцкого признали царевичем Ивана, рожденного Мариной Мнишек от Лжедмитрия II уже после его смерти.

Конец же Василия Шуйского оказался трагичным: по приказу Сигизмунда братьев Шуйских, вопреки договору, поспешно увезли в Польшу, подвергнув их публичному унижению как «военный трофей». Вскоре они умерли на чужбине. Заложниками поляков стали также знатнейшие и наиболее энергичные московские бояре: из них составили «великое посольство», отправленное в лагерь короля под Смоленск. Члены боярского правительства, но сути, тоже были заложниками польского гарнизона в Москве, – уже в момент подписания договора было известно, что Сигизмунд не снимет осаду Смоленска и не отпустит на московский престол своего сына. Король вознамерился просто завоевать Россию и присоединить ее к Речи Посполитой как свою провинцию.

КОНЕЦ СМУТЫ

Первое ополчение

У народа остался один выход: силой ответить на притеснения поляков, самозванцев и предателей – ведь вставал вопрос о самом существовании Московского государства. Гражданская война вступила в решающую и трагическую фазу. В начале 1611 г. те, кто не желал подчиняться полякам и боярам-предателям, решили изгнать иноземцев и создать национальное правительство. Душой этого Первого ополчения был вождь рязанских бояр Прокопий Ляпунов. Его поддержали северные и поволжские города и казаки «тушинского вора» под командой Ивана Заруцкого, женившегося теперь на Марине Мнишек, «вдове двух Лжедмитриев», и стремившегося посадить на престол ее сына, «царевича Ивана Дмитриевича», которого называли также «воренком».

Ополчение пошло к Москве отдельными отрядами, но не успело: восстание против ненавистных поляков вспыхнуло раньше, и на главных улицах закипел бой. Москвичи так насели на врагов, что те были вынуждены укрыться за стенами Китай-города, а затем решили поджечь посады и таким образом принудить горожан прекратить сопротивление. В страшной борьбе с огнем и поляками на помощь восставшим успел прийти только передовой отряд под командой князя Дмитрия Ивановича Пожарского: он укрепился на Лубянке и сражался до тех пор, пока его, тяжелораненого, не вывезли из города. От Москвы осталось только пожарище, да поляки, укрывшиеся за стеной Китай-города.

Ополчение осадило Москву. Его вожди Прокопий Ляпунов, Иван Заруцкий и Трубецкой начали создавать органы управления, высшим из которых стал Совет всея земли. Решено было забрать для поместных раздач все свободные земли и поместья не явившихся в лагерь дворян. Но внутри ополчения не было единства. Казаки хотели посадить на престол «воренка», с чем не было согласно дворянское ополчение. Поляки умело этим воспользовались, подбросив подложное письмо, якобы обличавшее намерение Прокопия Ляпунова расправиться с казаками. Ляпунова зарубили на казачьем кругу, после чего дворянские отряды покинули город.

Московское государство перестало существовать как единое целое – оно разваливалось на глазах. Сигизмунд III, будто законный хозяин России, щедро раздавал грамоты на владение поместьями и на новые чины. За ним под Смоленск постепенно потянулись бояре и дворяне. 3 июня 1611 г. упорно защищавшийся два года город был взят штурмом. Еще раньше шведские войска, вернувшиеся из-под Клушина, захватили Новгород Великий. В Псков вступил и правил там еще один самозванец – «царевич Матюшка». Фактически северо-западные земли были отторгнуты от России и не признавали московских властей. Казалось, вот-вот отпадет Нижнее и Среднее Поволжье: в Астрахани сидел очередной самозванец, все более подозрительно вела себя и Казань.

Но голоса, звавшие дружно стать на защиту отечества, не смолкли. Они звучали из Троице-Сергиевой лавры, так и не сдавшейся полякам, из лагеря Сигизмунда, от находившихся там под стражей членов «великого посольства», а также в письмах, которыми обменивались друг с другом города Севера, Поморья и Поволжья. Даже из самого Кремля, от имени посаженного поляками в темницу патриарха Гермогена, шли к народу грамоты с призывом создать новое ополчение. И оно было создано.

Второе ополчение

Второе ополчение создали жители торговых городских посадов (те самые «два процента» населения, на которые опирался царь в управлении страной), не знавшее помещичьего землевладения крестьянство северо-востока страны, оставшиеся верными Родине бояре и дворяне. Центры ополченцев удалось создать в районах Верхней Волги и Заволжья, мало или совсем еще не затронутых гражданской войной.

В декабре 1611 г. земский староста Нижнего Новгорода, Козьма Минин-Сухорук, обратился к горожанам с призывом помочь стране собрать новое войско, которое освободит Москву от поляков. Город ввел чрезвычайный военный налог (треть годового дохода) и собрал добровольные взносы с посадских людей. За организацию армии взялись теперь торговцы и промышленники, опытные в финансовых и практических вопросах. Во главе «мирского дела» стал Минин.

Новая армия ни в чем не должна была терпеть недостатка, и потому не грабила окрестных жителей (что было совершенно обычным поведением всех войск в давно разоренной стране). К Нижнему на службу потянулись отряды дворян, охочих людей и даже казаков. В руководители выбирали тех, кто не запятнал себя службой самозванцам и угодничеством перед польским королем. Полководцем избрали князя Дмитрия Михайловича Пожарского: больной (у него была эпилепсия) и еще не оправившийся от ран, он все же не отказался от выполнения почетного, но тяжелого долга.

Ополчение начало очищать Верхнее Поволжье от бесчисленных шаек разбойников, казаков и поляков, строить управление страной, собирать средства на по-настоящему мощное войско. Но медлить было нельзя: необходимо было добиться того, чтобы вся страна признала власть Второго ополчения и отказалась от засевших в Кремле бояр-изменников, царевича Владислава, разных самозванцев и других претендентов на власть. Вокруг Москвы стояли казацкие таборы Заруцкого, имевшие свои взгляды на управление страной, а на помощь полякам шло мощное подкрепление. Войскам Пожарского не удалось остановить его: прямой путь от Нижнего на Москву оказался занят войсками противника, и пришлось сначала отправиться в Ярославль, также находившийся под угрозой захвата. Там и собрали новый Совет всея земли, который постановил не принимать в цари никого из иностранных принцев и королей, не служить самозванцам, но созвать, после изгнания из России чужеземцев, настоящий Земский собор для выборов нового царя.

Для осуществления этого плана в конце лета войско двинулось к столице и 21 августа 1612 г. остановилось у Арбатских ворот Москвы. Почти одновременно подошли и поляки под командой известного гетмана Ходкевича. Три дня шли тяжелые бои на подступах к Кремлю со стороны Чертолья и Замоскворечья, враг пытался прорваться в осажденную крепость и выручить гарнизон. Не раз казалось, что битва проиграна; но, благодаря стойкости ополченцев и отчаянной храбрости пришедших им в конце концов на помощь казаков, поляки были разбиты и отступили. Огромную роль в решающий момент сыграло бесстрашие и хладнокровие Минина, хотя для него военное ремесло не было профессией.

Положение польского гарнизона и бояр, засевших в центре Москвы, стало безнадежным. В крепости начался голод (в мемуарах многих поляков этому испытанию отведены самые красочные страницы). 22 октября после удачного штурма ополченцам и москвичам удалось занять Китай-город, а 26 октября польские полки приняли условие безоговорочной капитуляции и сдали Кремль. Столица государства вновь была свободна.

Избрание нового царя

За годы Смуты Россия убедилась в бесплодности попыток отыскать среди самозванцев «прирожденного» царя и готова была сплотиться вокруг царя новоизбранного. Для этого в январе 1613 г. в Москве собрали Земский собор. На нем было много служилых людей и казаков, меньше – купечества и духовенства. После долгих споров сошлись на кандидатуре боярина Михаила, сына Федора (Филарета) Никитича Романова. Ему было всего 16 лет, и он провел всю осаду за стенами Кремля, но этого ему не поставили в вину. В его пользу говорило отдаленное родство с семьей Грозного, который был женат на одной из Романовых, а также уважение, которое испытывали к отцу юноши, опытнейшему политику, «тушинскому патриарху» Филарету, находившемуся в польском плену. 21 февраля 1613 г. Михаил Романов был избран на престол. Михаилу суждено было основать династию, правившую в России три столетия.

Смута не закончилась с избранием царя. В стране еще было много самозванцев. Наиболее опасным был совсем маленький мальчик, сын Марины Мнишек. Его мать засела в Астрахани с атаманом Заруцким и строила планы отделения от России Нижнего Поволжья. После долгой борьбы всю семью схватили, Заруцкого и «воренка» казнили, а Марина скончалась в заточении.

Огромные территории оставались в руках шведов и поляков.

Мир с противниками нужен был во что бы то ни стало, ведь для войны уже не осталось сил. Удалось договориться, что Швеция вернет Новгород, но оставит себе захваченные крепости Орешек, Ивангород, Ям и Копорье. По этому (Столбовскому) договору Русь была окончательно отрезана от Балтики и выхода в Финский залив (его через сто лет придется отвоевывать Петру I). С Польшей дело обстояло еще хуже. Королевич Владислав по-прежнему претендовал на русский трон, и его права в Польше считали законными. О признании Михаила Романова не могло быть и речи, даже то, что его выбрали пришлось долго скрывать. Только к 1634 г. удалось договориться о мире: Смоленск и Северская земля оставались у Польши, но ставший к тому времени королем Владислав навсегда отказался от прав на Московию. Романовы избавились от преследовавшей их «польской тени».

Уроки Смуты

Если попытаться передать социальную психологию, которая породила Смуту, на современном жаргоне, то получится примерно следующее.

В конце XVI в. Россия впервые глубоко прочувствовала, чтоименно построили Иван III и его внук Иван Грозный, чтоза ношу взвалила она на плечи и чем должен будет расплатиться каждыйза избранную долю. И рванулась от этой доли, а каждый гражданин закричал: «Остановите самолет, я сойду». И пытались «сойти» лет примерно десять-пятнадцать: каждый хотел выйти из тягла, стать кем-то другим, крестьяне записывались в казаки, тяглые горожане – в служилые люди по прибору и т. д. Но развитие Смуты убедило Московию, что такие попытки крайне опасны, что они только усугубляют положение всех и каждого в отдельности.

Тем не менее через два-три поколения этот опыт предадут забвению, и народ, с завидной регулярностью, будет повторять попытки выбраться из-под им же созданного ярма. И вновь и вновь, осознав необходимость и разумность возврата, будет возвращаться назад, своими руками надевать мало изменившееся ярмо и браться за общий, хотя и слишком тяжелый, крест.

Но молодые герои Смуты (Лжедмитрию I едва за 20, столько же – Скопину-Шуйскому, Истоме Пашкову 23–24 года) об этом не могли знать. Они только почувствовали, что сбросить тяжелое бремя не удастся, не погубив всей страны; что придется с ним жить; что сама страна представляет тяжесть, которую крайне нежелательно увеличивать. А значит, нужно установить такой порядок, который позволит поделить этот груз, сделать так, чтобы его можно было вынести. Нужно построить систему, хоть отдаленно напоминающую справедливую и в то же время соответствующую складу, сути страны, то, что можно назвать «системой равномерного гнета». В этой системе все, включая царя, бояр и купцов, несли бы бремя наравне с простонародьем. До конца XVII в. будут предпринимать попытки построить такое государство, не забывая о невыносимых временах Смутного времени.