Текст книги "Я — Спок (СИ)"

Автор книги: Леонард Нимой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
От пятилетней миссии к «Миссия невыполнима»

НИМОЙ: Спок, что ты чувствовал, когда «Звездный путь» закрыли?

СПОК: Пожалуйста… я должен тебе напомнить…

НИМОЙ: Я знаю, прости. В смысле, у тебя была какая-то реакция? Тебя отодвинули в сторону, приговорили к небытию.

СПОК: Простого небытия, как и смерти, не стоит страшиться. Это человеческая реакция.

НИМОЙ: Хорошо, давай я перефразирую – что ты думал о закрытии «Звездного пути» и «конце» своего существования?

СПОК: Я подумал, что оно… весьма преждевременно. Достойная сожаления ситуация, как ненужная смерть ребенка. Но ничего нельзя было поделать. Позволять себе предаться гневу или отчаянию означало бы впустую тратить время.

НИМОЙ: Питал ли ты когда-нибудь надежду, что «Звездный путь» может вернуться? Что ты можешь… возродиться?

СПОК: Я бы не использовал термин «надежда». Возвращение «Звездного пути» было логичным. Когда нужда поклонников достигла критической массы, мое возрождение стало неизбежным.

НИМОЙ: Ну, меня-то ты одурачил! Я был уверен, что с тобой и с сериалом покончено.

Семьдесят девятая и последняя серия «Звездного пути», «Вторжение оборотня» была снята в декабре 1968 и январе 1969 года. Во время съемок все мы знали, что сериал будет закрыт, хоть мы и не получили официального уведомления от NEC, время, когда канал должен был бы нас уведомить о продлении сериала, давно прошло. С технической стороны, однако, у NEC было право продлить с нами контракты прямо перед началом четвертого сезона, и, случись это, мы бы все были созваны обратно на работу.

Но этого не произошло. В последний день съемок «Оборотня» мы все вступили в звуковой павильон с чувством, что это конец. Если честно, я мало что помню об этом последнем дне, если не считать тяжелого чувства. И, конечно, я очень хорошо помню саму серию. Сюжет предлагал Биллу Шатнеру интересное испытание его актерского мастерства, поскольку предполагалось, что тело капитана Кирка захватывает разум мстительной женщины. Насколько я помню сценарий, он представлял из себя что-то вроде анекдота, хоть и довольно запутанного, но Билл встретил испытание со своим обычным пылом и энергией, которая меня всегда восхищала. Он гораздо меньше меня был склонен к серьезности и размышлениям. Он не задавался вопросом, стоило ли ему такое играть, он просто сказал: «Ну, мы это снимаем – так за работу!»

Но даже энтузиазм Билла в конце концов отступил, когда была снята последняя сцена и пришла пора сворачиваться. Не было ни прощальной вечеринки, ни официального мероприятия, чтобы отметить закрытие сериала. Мы поодиночке разошлись из звукового павильона «Звездного пути» – как мы были уверены, в последний раз – и каждый пошел своей дорогой.

Через несколько месяцев я получил официальное уведомление от вещательной компании, что наши срок наших контрактов окончательно истек.

– Леонард, привет, – произнес теплый, но серьезный голос в телефонной трубке. – Это Дейв Тебет из NEC. Леонард, у меня печальные новости. На меня, как на главу творческого департамента компании, падает обязанность позвонить тебе и сказать, что «Звездный путь» не будет продлеваться на еще один сезон.

– Я так и подозревал, – сказал я и поблагодарил его. Дейв еще раз выразил свои искренние соболезнования, и мы повесили трубки.

(Ремарка в сторону – я столкнулся с Дейвом двумя годами позже, когда работал в Лондоне на съемках фильма «Озадаченный», который – какая ирония! – изначально задумывался как пилотная серия для NBC, телеканала Дейва. Мы с женой обедали на Мейфэйр, в «Белом Слоне», когда я заметил, что Тебет обедает там с Тони Сертисом. Когда мы проходили мимо, я приветствовал его радостным: «Привет, Дейв!»

Он безучастно взглянул на меня и, ни на мгновенье не прервавшись, продолжил разговор с Тони. Мне оставалось только рассмеяться, потому что это был великолепнейший пример голливудского «мы-тебя-не-любим-больше». Ну, об этом еще будет).

У меня были ужасно противоречивые чувства по поводу закрытия «Звездного пути» – включая удовлетворение, ведь меня совсем не радовало, во что превращался сериал. Конечно, я не хотел, чтоб сериал закончился, я хотел продолжать работу и был счастлив получать хороший результат. Но в то же самое время я не хотел видеть, как «Звездный путь» опускается ниже планки, которую мы сами же задали.

Некоторое время после того, как закончили снимать «Оборотня», мы с моей секретаршей Терезой Виктор все еще занимали офис на студии «Парамаунт». Эд Милкис, который был производственным ассистентом на «Звездном пути», позвонил мне и сказал, что, раз сериал закрыли, им понадобится наше место. Так что когда я смогу выехать?

Я попросил пару недель, поскольку мне надо было уехать, но сразу по возвращению я пообещал Эдди освободить офис. «Отлично, – сказал Эд. – Нет проблем. Я думаю, 2–3 недели мы потерпим».

Но через несколько дней он перезвонил. Ситуация стала срочной – для сериала «Миссия невыполнима» был нанят новый сценарист, и ему требовалось место. «Как скоро ты можешь убраться со студии?» – напрямую спросил Эд.

Я задал ему вопрос, не могли бы мы придерживаться изначального соглашения, но Эд, как мог, тактично, сообщил, что офис был нужен им вчера. Или еще раньше.

На следующий день в офис прибыли двое рабочих и грузовик. Они погрузили все в кузов, и в итоге нам пришлось перевезти всю мебель и офисные принадлежности к Терезе домой на экстренное хранение, пока не найдем нового места.

И это – как я думал – было все. «Звездный путь» остался позади, и у меня не было никаких планов на будущее. Я, правда, знал, что очень хочу сыграть как можно больше разных ролей, чтобы расширить свою актерскую базу.

Тем временем, примерно тогда же, когда был закрыт «Звездный путь», начали назревать проблемы на съемочной площадке сериала «Миссия невыполнима». Его продлили на четвертый сезон, и Мартин Ландау и его жена Барбара Бэйн зашли в тупик при обсуждении условий возобновления контрактов с «Парамаунт». Поскольку эта пара казалась сердцем сериала, они думали, что у них есть огромные преимущества при переговорах. Но студия при виде их запросов встала на дыбы и захлопнула дверь перед их носом.

Когда это произошло, мне позвонил мой агент и сказал:

– Леонард, тебе пора возвращаться к работе. Они предлагают тебе место в «Миссия невыполнима».

Я немедленно заволновался, поскольку дружил с Марти и Барбарой. «Миссия» была продана «Парамаунт» и начала сниматься одновременно со «Звездным путем». Собственно, звуковые павильоны «Миссии» и «Стар Трека» находились рядом. Так что я довольно часто видел Марти на съемочной площадке.

– Слушай, – сказал я моему агенту. – Я не собираюсь служить козырем в переговорах против Марти и Барбары.

– Нет, нет, все совсем не так, – заверил он меня. – Студия уже прекратила с ними переговоры. Все позади.

– Ты уверен? – спросил я. – Я не хочу потом обнаружить, что я не в деле, а они возвращаются к работе.

Мой агент был тверд – студия совершенно точно решила распрощаться с Марти и Барбарой прежде, чем предложила мне работу. И он был прав, как я потом узнал из статьи в «Лос-Анджелес Таймс», где Марти и Барбара поведали свою историю.

Так что я в итоге оказался в сериале «Миссия невыполнима» на месте Марти Ландау – того самого человека, которого Джин Родденберри держал на уме как запасной вариант для исполнителя Спока, если бы я не смог сняться в «Клетке». Ситуация для актера была просто идеальной – мне разрешили разведать обстановку, подписав контракт на 8 серий, и мне были предоставлены сценарии для одобрения.

Когда сделка была заключена, одним из первых, с кем я столкнулся, был Эд Милкис, который помогал мне съезжать со съемочной площадки «Парамаунт» после закрытия «Звездного пути». Опять прибыл тот же самый грузовик с теми же самыми рабочими, чтобы помочь мне заехать обратно. Я со смехом заметил Эду, что мы могли бы сэкономить кучу телодвижений, если бы мне было позволено задержаться на пару недель.

Эд ответил классическим голливудским «вот-теперь-тебя-люблю-я», и, конечно, я не мог об этом не вспомнить, когда двумя годами позже столкнулся с «неузнающим» взглядом Дейва Тебета).

Работать над «Миссией» было очень захватывающе… первое время. Но очень скоро, если честно, прискучило. (Собственно, по сей день бывают периоды, когда я вообще забываю, что там играл!) Это было интересно, поскольку мой герой, Парис Великолепный, был мастером перевоплощения, и, значит, я мог играть массу разных персонажей – стариков, азиатов, южно-американских диктаторов, слепых, европейцев… Плюс «Миссия» в то время свежо смотрелась на телевидении, потому что была очень кинематографичной. Приходилось не отлипать от экрана, чтобы понять, что вообще происходит (в «Звездном пути», например, было много разговоров, которые можно было слушать из другой комнаты). «Миссия», кроме того, была очень хитро сделана, вроде фильма «Афера». В каждом эпизоде все герои сериала использовали свои разнообразные таланты, чтобы одолеть еженедельного злодея.

Собственно, третий сценарий, который мне предложила «Парамаунт» был просто конфеткой. Я там играл революционного лидера, во многом списанного с Че Гевары. Я произвел некоторые исследования по поводу характера персонажа, поработал с гардеробщиками и гримерами, раздобыл себе сигар и, в общем, отлично повеселился в этой роли. Думаю, что получаемое удовольствие было видно, потому что, когда «Парамаунт» и CBS посмотрели отснятый материал, они предложили мне контракт на четыре года. В то время я был полон энтузиазма и согласился.

_{^{Революционное веселье на съемочной площадке «Миссии»}}

Но потом я и оглянуться не успел, как обнаружил, что опять играю южно-американского диктатора. И опять азиата, и опять старика, и опять слепого…

Второе, отчего я заскучал – это характер персонажа, которого я играл, Париса. (Меня частенько интересовало, было ли односложное имя выбрано из-за моего успеха под краткой кличкой «Спок»). Или, вернее сказать, полное отсутствие этого характера, потому что о нем было совершенно ничего не известно. Если внутренняя жизнь Спока была очень богатой и четко определенной, у Париса вообще не было никакой внутренней жизни. В «Миссии» ее ни у кого из персонажей не было, и друг с другом они тоже никак не взаимодействовали. Все внимание концентрировалось на их умениях и их деятельности в качестве участников команды. В каждой серии Парис просто извлекал из шляпы очередной набор цирковых трюков, но мы никогда не могли увидеть, что им движет или с какими внутренними конфликтами он сталкивается. Самым личным, сокровенным моментом во всем фильме был эпизод, когда Парис приезжает вечером к себе домой в смокинге и тут раздается телефонный звонок (разумеется, это был его шеф, мистер Фелпс).

_{^{Парис Великолепный}}

И, если честно, я скучал по Споку. Мне его не хватало во время «Миссии» и позже, до самого 1979 года, когда мы стали снимать первый полнометражный «Стартрековский» фильм. Я так никогда полностью и не избавился от «отзвука» Спока у себя в голове с тех самых пор, как мы сняли «Звездный путь», и, конечно, время от времени я слышал его голос, весьма логично комментирующий какую-нибудь ситуацию.

Однако мне не хотелось бы, чтоб показалось, будто я жалуюсь, потому что мои впечатления от «Миссии» остались весьма приятными. Актеры – Грег Моррис, Питер Люпус, Лесли Энн Уоррен, Питер Грейвс – были отличной компанией. И, если честно, этот сериал казался просто парой пустяков после страшного рабочего завала на «Звездном пути». В «Стар Треке» почти в каждой сцене были Кирк и Спок, так что нам с Биллом Шатнером приходилось быть на съемках и на работе большую часть 24-часового съемочного дня 5 дней в неделю. А на съемках «Миссии» работа была разделена между пятью людьми. «Команда» собиралась вместе в сцене, открывающей серию, и в сцене, ее завершающей, когда все уезжают прочь после завершения миссии. В промежутке все персонажи следовали каждый своим путем. Так что, к примеру, пока Грег Моррис сверлил туннели сквозь стены и устанавливал электронные устройства, у меня было свободное время.

Собственно, у меня была уйма свободного времени. Столько, что я начал писать стихи и страстно увлекся фотографией. Я даже занялся спортом и начал плавать каждое утро, до начала работы. Я считал, что у меня совершенно налаженная, удобная и счастливая жизнь, и был рад освободиться от всего этого давления на «Звездном пути», когда постоянно требовалось зубрить диалоги и вставать в раннюю рань, чтобы гримироваться…

Но потом во время съемок моего первого сезона «Миссии» случилось кое-что интересное. Одним воскресным вечером, когда мы отправились поужинать с женой, я ощутил дискомфорт в животе. Я сумел высидеть ужин и добраться домой до кровати, но проснулся часа в два ночи от острой боли в желудке. К трем часам я дозвонился до своего доктора, а к четырем часам был на больничной койке под обезболивающим.

Оказалось, что у меня внезапно развилась язва желудка.

Раз мне вообще суждено было получить язву, я должен был бы заработать ее на «Звездном пути», а не на «Миссии»! Но, когда я об этом раздумываю, то задаюсь вопросом – не оказалось ли отсутствие внутреннего удовлетворения на съемках «Миссии» для меня гораздо более тяжелым, чем изматывающее, но наполненное смыслом вкалывание над «Звездным путем»?

В любом случае, я последовал советам доктора и перешел на новую диету. За год или два мне удалось полностью поправиться, и больше проблем с желудком у меня не было.

И я вернулся к работе над «Миссией». Но на середине второго своего сезона я понял, что с меня хватит – я сыграл все разнообразные роли, которые хотел сыграть, и мне стало как-то невесело. Не осталось ни сложных задач, ни интереса. Так что я позвонил своему агенту и попросил отправить запрос на освобождение меня от участия в сериале.

Ну, если голливудские агенты и молятся о чем-то, так это о шансе для их клиента попасть в телевизионный сериал, ведь это означает стабильную работу в общепризнанно нестабильном бизнесе. Актеры бьются за то, чтобы попасть в сериал, а не выбраться из него.

Так что пару месяцев мой агент меня игнорировал. Он вполне разумно предположил, что я совершенно двинулся – или с кем-то поссорился, и он, конечно, надеялся, что это пройдет. Он очень старался меня пересидеть, но, после того как я многократно уверил его, что действительно решил покинуть сериал, он, наконец, переговорил со студией.

Я ушел из сериала, оставшись со студией в прекрасных отношениях. «Миссия» шла еще три весьма успешных года (собственно, меня забавляет мысль, что никто даже не заметил, что Парис исчез).

Что до Спока и «Звездного пути» – хоть «отголоски» персонажа и продолжали до меня доходить, я и не подозревал, что сериал может быть когда-нибудь возрожден. (Интересно, что вскоре после того, как «Звездный путь» был закрыт, в некоторых газетах писали, что NBS предложило мне отдельный сериал про Спока. Где они взяли эту информацию, я ума не приложу, потому что это совершенная неправда. Побочным эффектом этих статей были первые искры негодования среди фанатов, которые оплакивали смерть «Звездного пути» и начали винить меня в своей потере).

«Пленки Квестора» были о роботе, созданном международной группой ученых. Во время своего создания он понимает, что его существование приведет к международному столкновению между теми, кто им обладает, поэтому робот достраивает себя и сбегает, чтобы найти своего создателя (любимая тема Джина Родденберри).

Джин прислал мне первый черновик сценария. Я прочитал его и сделал несколько комментариев и предложений, сказав «Давай обсудим поподробней».

Контракт, который я подписал с «Юниверсал», заключался с пониманием, что я получу ведущую роль в новом сериале. До этого я много раз работал там в качестве приглашенного актера. Именно там я впервые опробовал себя в качестве режиссера на съемках эпизода «Ночной галереи» под названием «Смерть на барже». Я нанял Лесли Энн Уоррен, которая прелестно сыграла вампирку в сюжете а-ля «Ромео и Джульетта».

Однажды на студии я был в гримерном департаменте по поводу другой работы и заметил снятую с меня гипсовую маску и несколько своих фотографий на стене. Я знал, что в пилотной серии «Квестора» персонаж-робот должен был появляться на разных стадиях своего изготовления. Похоже, они нашли старый слепок с меня и использовали его, чтобы изготовить необходимые накладки для пилотной серии.

Так что я, естественно, подумал: «Здорово! Они, наверное, скоро мне позвонят, чтоб начать подбирать накладки!»

Но я так никогда и не получил звонка. Возможно, это было к лучшему, потому что я начал искренне наслаждаться массой возможностей, открывающихся перед приглашенным актером. Я не был уверен, что готов к вкалыванию над очередным сериалом.

Так вот, однажды я опять был в гримерной и думал о том, почему мне не позвонили с «Квестора». Я упомянул об этом актеру, сидящему рядом со мной, Джеймсу Маккичану. «Ну, – сказал Джеймс, – я думаю, мы можем получить тебе ответ довольно быстро, я ведь знаю режиссера, Ричарда Коллу».

Так что он протянул руку к ближайшему телефону, позвонил Дику Колле (который был на студии) и попросил его прийти и встретиться со мной.

Пришел весьма смущенный Колла:

– Мне очень неловко, Леонард. Мы только что взяли на роль кое-кого другого.

Я очень удивился, но засмеялся, чтобы он расслабился.

– Расслабься, Дик, – сказал я ему. – Ты вообще-то оказал мне большую услугу. Я не уверен, что готов к следующему сериалу.

– Ну, я рад, что ты так на это смотришь, – сказал Колла. – У нас было совещание по поводу кастинга, и я сказал, что, по-моему, слишком очевидно брать тебя на эту роль, потому что она настолько в стиле Спока. Так что я предложил подумать о ком-нибудь еще. Эта идея прижилась, и мы наняли Роберта Фоксворта.

Я поблагодарил его и опять посоветовал не напрягаться. Позже я позвонил Джину Родденберри.

– Привет, Джин, – сказал я. – А я тут сижу пью за успех Роберта Фоксворта.

Возникло краткое молчание, пока Джин это переваривал, а потом он сказал:

– Ну, я в бешенстве. Это ужасно! Я исполнительный продюсер, и они просили меня просмотреть фильмы с разными актерами, и просили взглянуть на Фоксворта. У меня и представлений не было об их намерениях, я просто посмотрел фильм и сказал: «Ну, я думаю, он хороший актер», и прежде, чем я что-то успел понять, они предложили ему место. – Он сделал паузу и добавил. – Конечно, он еще не согласился. И если он не согласится, мы сразу же вернемся к тебе.

– Все в порядке, – заверил я его. – Можешь не трудиться. Давайте без меня.

И это был конец моего участия в «Квесторе». Все оказалось к лучшему, потому что Дик Колла оказался прав – главный герой был слишком похож на Спока, а я не хотел повторяться.

В конце концов, Спок и все прочее навсегда остались в прошлом. Или так я думал в 1971 году.

Я и не предполагал, что мои взаимоотношения со «Звездным путем» и вулканцем только вот-вот начнутся по-настоящему.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Кризис личности

НИМОЙ: Спок… Что ты думал о возрождении «Звездного пути» в 1970-х? Тебя не стало – а потом ты вернулся, да еще как!

СПОК: Твой вопрос исходит из неверной предпосылки. Прежде всего, я никуда не пропадал.

В конце 1971 года, после моего уходя из сериала «Миссия невыполнима», я позволил себе небольшой отпуск, чтобы на пару месяцев предаться любви к фотографии.

Однажды, когда я проявлял какую-то пленку, в моей темной комнате зазвонил телефон. Это был старый друг, кинопродюсер Юэн Ллойд. «Не хотелось бы тебе съездить в Испанию?» – спросил он.

Выяснилось, что Юэн был продюсером вестерна «Кэтлоу» с Юлом Бриннером и Ричардом Кренной. Мой старый учитель актерского мастерства и напарник, Джефф Кори, тоже должен был появиться в фильме, а режиссировать должен был Сэм Уонамейкер, чьи работы я уважал.

Я согласился принять участие в проекте, что обязало меня вылететь в Испанию 7 апреля. И вот я начал отращивать бороду, потому что Сэм Уонамэйкер думал, что она подойдет для моего персонажа. К концу марта, когда я направился в Нью-Йорк для участия в одной благотворительной акции по сбору денег на политические нужды, я уже вовсю щеголял растительностью на лице.

Пока я был в Нью-Йорке, я решил навестить моего театрального агента, Эрика Шепарда. В прошлом я всегда был слишком занят на телевидении, чтобы играть в театре, но сейчас у меня было свободное время, и появился интерес.

Мы с Эриком встретились в его офисе в «Интернешнл Фэймос Эйдженси» и заговорили о моем будущем.

– Слушай, – сказал он. – Я знаю великолепную роль. Не хотел бы ты сыграть Тевье из «Скрипача на крыше»?

(«Скрипач», как вы понимаете, это чудесный мюзикл про «штетл», общину русских евреев. Естественно, раз мои родители происходили именно из такой деревни, я был немедленно заинтригован).

Я засмеялся, гадая, не новая ли моя борода подстегнула воображение Эрика.

– Конечно, хотел бы.

– Великолепно, – сказал Эрик и позвонил Стефену Стену, театральному продюсеру. Оказалось, что Стен и его режиссер, Бен Шактман, сейчас в Нью-Йорке и заняты подбором актеров для предстоящей летом постановки «Скрипача».

Не прошло и часа, как я встретился с ними обоими и прошел пробы (надо сказать, весьма неуклюже). Тогда я еще не видел пьесы и почти ничего не знал о сюжете или о музыке. Но тем же вечером я отправился посмотреть бродвейскую постановку «Скрипача». И еще больше утвердился в стремлении получить роль.

С утра я переговорил со Слейном, он сказал, что, по его ощущениям, я бы мог сыграть эту роль, но у директора, Шактмана, оставались замечания. Высокий, тощий Тевье, больше всего известный по роли пришельца с острыми ушами был совершенно не тем, о ком он мечтал. Когда я узнал о его сомнениях, я позвонил Шактману и излил ему сердце, рассказав о прошлом своей семьи и моем глубоком, личном душевном родстве с персонажами пьесы. Он согласился позволить мне еще раз пройти пробы, которые оказались гораздо более успешными.

Через несколько дней он перезвонил мне, спрашивая, по-прежнему ли я хочу получить эту роль.

Я улетел в Испанию на съемки «Кэтлоу» со сценарием в своем багаже. Моя роль в «Кэтлоу» была довольно маленькой, что давало мне массу свободного времени. Я проводил его, фотографируя местные пейзажи или лежа на пляже и слушая кассетные записи песен из «Скрипача». (Я, должно быть, представлял для местных странное зрелище – обросший бородой мистер Спок в купальном костюме, слушающий на магнитофоне семитские песни!)

Тут мне нужно упомянуть, что моя семья всегда понимала, что у актера кочевая профессия. Несмотря на это, мы изо всех сил старались держаться вместе, так что тем испанским летом 1971-го моя жена и двое детей прилетели вместе со мной. Чарли Бронсон производил съемки в городе, и он привез с собой свою жену, Джилл Айрленд, и детей, один из которых был примерно ровесником Джули. Собственно, мы потом вместе сбрасывались на репетитора.

Несмотря на то, что мы вели съемки в удаленных городках на южном побережье Испании, где в буквальном смысле не было телевидения, «Звездный путь» все равно умудрялся меня достать. Однажды я сидел в кресле гримерного трейлера «Кэтлоу», тренируя свой ужасный испанский на дружелюбном молодом гримере из Мадрида.

К счастью, его английский был гораздо лучше моего испанского, и в тот день он сказал мне, блеснув глазами: «Я хочу вам кое-что показать!» Он потянулся к своему шкафу, вытащил оттуда коробку из-под сигар и открыл ее.

О чудо! Внутри уютно покоилась пара ушей мистера Спока! Не дешевая пластмассовая имитация, заметьте, а настоящая пластиковая накладка, отлитая по форме моих собственных ушей. (Ну ладно, любители мелочей, хотите знать, сколько пар ушей я износил за эти 79 серий? Полторы чертовых сотни, почти по две пары за серию. Вулканец, конечно, живет и здравствует, но уши его годились только на несколько дней).

Я был ошарашен. Я не предполагал, что он вообще знает про «Звездный путь» и мистера Спока – а уж увидеть пару ушей здесь, в коробке из-под сигар, посреди испанского захолустья…

Как это произошло? Во всем виноват человек по имени Джон Чеймберс. Чеймберс, истинный мастер своего дела (позже получивший «Оскара» за работу над «Планетой обезьян») на протяжении съемок «Звездного пути» снабжал гримера, Фредди Филлипса, вулканскими ушами. Ну и выяснилось, что он ездил в Испанию учить художников по гриму применению накладок и привез с собой несколько примеров своей работы – включая несколько пар Споковых ушей. Мой испанский гример, как оказалось, служил ему помощником.

(Похожий случай однажды произошел со мной в Лондоне, когда я пришел в гости к тамошнему представителю «Парамаунт» по продажам. Я болтал с ним и его сыном-подростком, когда мальчик вышел из комнаты и вернулся с полной формой мистера Спока, включая ботинки. «Как мило, – подумал я. – Какая отличная копия!» Но тут я присмотрелся повнимательней и понял, что это совсем не копия. Это оказался один из моих – или, точнее, Споковских – настоящих комплектов формы, которые я носил на съемочной площадке! Меня до сих пор поражает, как фрагменты Спока рассеяны по всему свету. Все, что мне осталось с сериала – не считая спокойного голоса в голове – это несколько фотографий и пара ушей, закатанных в пластик.)

10 июня 1971 года я закончил работу над «Кэтлоу» и улетел из Испании обратно в Лос-Анджелес. К 24 июня я уже опять был в Нью-Йорке, готовясь к семинедельному турне «Скрипача».

_{^{В роли Тевье в «Скрипаче на крыше», 1971 год}}

Премьера «Скрипача» состоялась в Хайаннисе, штат Массачусетс, перед полным залом, который в финале пьесы, стоя, приветствовал нас овацией. Отзывы были в той же степени полны энтузиазма. Следующие семь недель были просто-напросто блистательны. Бывают времена, когда ты понимаешь, что в твоей жизни происходит что-то действительно выдающееся. «Скрипач» был для меня такой порой. Я могу сравнить его с лучшими временами «Звездного пути». Каждый мой шаг наполнился гордостью и особой энергией – ведь и спектакль, и команда, и время, все сошлось, чтобы создать особое волшебство. Я ощущал глубокое родство и благодарность ко всей театральной труппе – которая, в своей доброте, преподнесла мне и моей жене необычайный дар, пару оловянных подсвечников с выгравированной фразой из песни-молитвы в Шаббат из «Скрипача»: «Благослови, Господь, их счастьем и миром».

«Скрипач» был только первым шагом в моей необычайно счастливой театральной карьере. Я продолжил ее и сыграл Феджина в «Оливере», Артура в «Камелоте» и сиамского монарха в «Король и я». Вдобавок к мюзиклам, я принял участие во многих спектаклях, включая «Человека в стеклянной будке», который ставился в театре «Глобус» в Сан-Диего.

«Стеклянная будка» была для меня особенно увлекательной, поскольку она делает все, что должна делать хорошая драма – заставляет зрителей задуматься, задаться вопросом о себе и своих ценностях. В ней рассказывается о человеке, которому предъявляют обвинение, как нацисту, военному преступнику, и отправляют в Израиль для того, чтоб предстать перед судом. Этот человек, Голдман, не отрицает ни одного обвинения. Он утверждает, что наслаждался ролью, которая была у него в Холокосте, и насмехается над своими взбешенными обвинителями.

_{^{В роли Голдмана в «Человеке в стеклянной будке»}}

В конце концов, однако, женщина, которая была вместе с ним заключенной в одном из нацистских концлагерей, раскрывает секрет Голдмана. «Он один из нас, – говорит она. – Он не был нацистом. Он еврей! Я узнаю его, он был заключенным в лагере, куда меня заточили». Суть была в том, что Голдман на самом деле хотел, чтобы обвинители его казнили – а потом обнаружили, что в своей погоне за местью убили невинного человека. Эта пьеса вызвала шум со стороны небольшой, но очень горластой группы, которая назвала пьесу антисемитской, в ответ мы с режиссером провели открытый семинар в местном святилище. Обсуждение было очень оживленным и интересным – и, как выяснилось, подавляющее большинство людей (в основном, евреев) эту пьесу антисемитской не посчитало.

Во время своих театральных опытов я все чаще сталкивался со странным феноменом – ростом интереса к почившему сериалу. «Звездный путь» сошел с экранов в 1969 году, но в 1971 многие телеканалы закупили его для одновременного показа и крутили серии каждый день. «Звездный путь» – и Спок – были мертвы (или я так ошибочно думал), но вовсю привлекали новых поклонников.

И почти каждый отзыв на пьесы, в которых я играл, содержа отсылку к Споку или «Звездному пути». Собственно, отзыв на «Стеклянную будку» в Сан-Диего носил заголовок «НИМОЙ ВЕЛИКОЛЕПЕН БЕЗ УШЕЙ».

Надо признать, что это вызвало у меня что-то вроде личностного кризиса. Я не хотел, чтоб меня запомнили по одной роли, я занялся игрой в театре именно ради того, чтоб меня знали как актера с разнообразными амплуа. Я пытался убедить зрителей именно в том, что сказал критик из Сан-Диего – что я вполне могу играть и без приклеенных ушей!

Но вулканец все равно оставался со мной – даже тем вечером, когда в театре, я, глубоко погрузившись в роль, медленно спускался по боковому проходу, готовясь появиться на сцене. С одного из ближайших кресел зашептал тоненький голосок: «Здрасте, мистер Спок!».

И, признаюсь, были времена, когда вечное присутствие Спока меня раздражало. Я хорошо помню, как я играл сумасшедшего императора в «Калигуле» в Остине, штат Техас. В пьесе была реплика, которая приводила меня в ужас – когда Калигула говорил: «Я решил следовать логике».

_{^{Логичный, но сумасшедший Калигула, 1975 год}}

Раз за разом я подбирался к этой реплике, как строптивый конь к барьеру. Я не хотел ее произносить, но знал, что мне придется. И промямлив эти злосчастные слова, я мог слышать – или почти слышать – смешок, который говорил: «Он тут. Спок тут…»

СПОК: Приветствую. Тебя давно не было.

НИМОЙ: Да. Играю тут пьесу в Остине, штат Техас. «Калигулу».

СПОК: Ах. Римский император. Он был безумен, не так ли?

НИМОЙ: Да. Пьесу написал Камю…

СПОК: Французский экзистенционалист. Современник Сартра и Жида… а о чем рассказывает пьеса?

НИМОЙ: Калигула в своем безумии хочет «изменить порядок вещей»… научить свой народ больше требовать от себя и друг друга.

СПОК: И каким образом он намеревается этого достичь?

НИМОЙ: (неохотно.) Настаивая, что они должны больше полагаться в своих действиях на логику, чем на чувства.

СПОК: Великолепно! Нужно перечитать, что у меня есть из Камю.

НИМОЙ: (торжествующе.) Но Калигула сумасшедший, и даже он в конце понимает, что зашел слишком далеко.

СПОК: Как неудачно. Прекрасная идея пропала в руках неуравновешенного человеческого существа.

Возрождение интереса к «Звездному пути» стало для меня причиной огромного внутреннего конфликта. Ведь в то же самое время, как я отчаянно боролся за то, чтоб спастись от однообразных псевдовулканских ролей, мне по-настоящему не хватало Спока. Я был рад его возвращению и тем возможностям, которые принесла мне новообретенная популярность «Звездного пути».