Текст книги "Реквием линкору «Тирпиц»"

Автор книги: Леон Пиллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Перед рассветом Окли выбрал момент, когда море немного успокоилось, и посетил «X-8», поскольку и его обуревали сомнения. После краткого осмотра лодки он воскликнул тоном, не допускавшим возражений:

– Принимаю окончательное решение: за вами придет ялик, а лодку – затопить!

Решение это не было спонтанным: он долго размышлял о положении дел. Отправить «X-8» назад, в Англию, было практически невозможно. Получилась бы просто потеря времени, да и к чему? «Синимф» может быть использован и для более важных дел.

В зависимости от решения адмиралтейства он может выполнить новое задание либо оказать помощь другим подводным лодкам в спасении лодок-малюток после выполнения теми своего задания. Вместе с тем не исключалась возможность, что нападение побудит корабли противника покинуть фьорд. Тогда «Синимф» сможет использовать свои торпеды.

Контр-адмирал дал разрешение командирам подводных лодок действовать по обстоятельствам и в случае крайней необходимости затопить ту или иную лодку-малютку. Поэтому Окли в 3.45утра распорядился спустить на воду ялик и забрать экипаж «X-8» на свою подводную лодку.

«X-8» была затем затоплена в месте с координатами 71 градус 41 минута северной широты и 18 градусов 11 минут восточной долготы. После этого «Синимф» пошла севернее 73 широты, чтобы оттуда доложить в адмиралтейство о затоплении «X-8».

Двумя часами позже – в 5.55утра – туда же пришел «Сиртис», и Юпп доложил сэру Клоду о потере «X-9». Выполнив эту тягостную миссию, «Сиртис» направился в район ожидания – севернее Сёрё.

На борту «Тракьюлента» все шло обычным порядком. «Рутинные дела», – записал Камерон в своем дневнике. Он часто нес вахту, и старший лейтенант Александер, с которым у него завязалась тесная дружба, был им доволен. Местоположение лодки он часто определял собственным секстантом, а потом сверял свои показания с бортовыми.

– У меня получается отклонение в полмили, Робби, – сказал он Александеру.

– Это сущий пустяк, – ответил тот.

– Я не хотел бы его потерять. Пусть он будет у тебя во время атаки.

– Не возражаю, Дон.

Уилсон часто звонил по телефону Камерону, всегда начиная разговор словами:

– У нас тут полный порядок, только…

Затем следовало детальное описание какой-нибудь неполадки… Во взрывное устройство с правого борта попала вода, и лодка идет с сильным креном, создавая трудности в управлении ею… Верхняя часть перископа болтается и стучит…

– Годдард приведет все в надлежащий порядок, – отвечал, смеясь, Камерон.

Камерон и Александер спали в одной койке, сменяя друг друга. Долговязый Лоример спал в крошечной кают-компании, а невысокий Кендалл ухитрился повесить в проходе гамак. В первый же вечер вся команда лодки подтрунивала над ним, когда он надел великолепную пижаму, прежде чем забраться в свою качающуюся «кровать».

Камерон решил не бриться до самого возвращения в Англию и порою не узнавал сам себя, глядясь в зеркало.

В 6.30утра Филип подсчитал, сколько времени он уже находился на «X-7», и поделился своим результатом с Магеннисом:

– С момента выхода в море мы находимся в пути шесть с половиной дней, а точнее – сто пятьдесят пять часов.

– Да, и давно уже пора сытно покушать с кружечкой пива, а потом принять ванну.

А Лак добавил:

– И после всего этого хорошенько выспаться.

Что касалось еды, то они устроили снова «ужин в „Савойе“»: телячий язык, томатный суп, зеленый горошек и на десерт опять клубнику с молоком.

Небольших взрывов – сигнала для смены экипажей и их освобождения – все не было. В предписанное время они всплывали и опять шли на погружение. Казалось, что последним часам никогда не будет конца…

18.45.

И вот раздался взрыв, за ним второй, третий и четвертый… Это был давно ожидавшийся ими сигнал о подготовке к смене. Они тут же заулыбались, не скрывая своей радости.

Филип и Лак облачились в водолазные костюмы из тонкой резины. Потом все дружно привели лодку в порядок, собрали весь мусор, накопившийся за семь дней пребывания троих мужчин в этой железяке.

20.10.

Прозвучали три небольших взрыва – сигнал на всплытие. Магеннис открыл люк и огляделся. В сумерках увидел «Стабборн», появляющийся и снова исчезающий в волнах. Филип, не теряя ни секунды, стал осуществлять обычные при всплытии дела: откачку воды, проветривание помещения, подзарядку батарей, промывку туалета.

Прошли долгие двадцать минут, пока появился ялик со «Стабборна», в котором сидели Плейс и Уайтли. Причалить ему к лодке было не так-то просто: волны швыряли ялик, то приближая, то отбрасывая назад.

Наконец Филип и Лак перебрались на «Стабборн», а их место в ялике заняли Билл Уиттем и Боб Айткен. С каким же удовольствием ступили «узники» на борт большой подлодки! Прибывший вслед за Филипом и Лаком Магеннис сразу же отправился в трюм, чтобы переодеться и поесть горячего супа. Было уже 21.24. Филип собирался отоспаться, но так и не смог сомкнуть глаз. Стоило ему задремать, как послышались крики, и на палубе началась суета, из чего он сделал предположение, что скорее всего произошел опять обрыв буксирного каната. Не мог же он оставаться в бездействии, когда «его» лодка попала в беду. Облачившись снова в водолазный костюм, он вышел на палубу и, не говоря никому ни слова, прыгнул в опущенный на воду ялик. С большим трудом удерживая очень тяжелый канат, он подплыл к «X-7». В люке его уже ожидал Плейс, вместе с которым они попытались закрепить на лодке конец буксирного каната. Но канат выскользнул из их замерзших рук и шлепнулся в воду. Плейс окунулся с головой в ледяную воду, чтобы поймать его. Дальнейшие их попытки закрепить канат успеха не имели, и они стали даже отчаиваться.

Тогда «Стабборн» подошел осторожно поближе, и Плейсу удалось-таки подхватить и закрепить буксирный канат. Когда же он отпустил его, канат ударил Филипа по затылку и сбросил в воду. За их действиями со «Стабборна» следили внимательно, так что, несмотря на темноту и волнение моря, Филип был тут же вытащен из воды и поднят на борт подводной лодки.

«Я недолго пробыл в трюме,  – записал он позже в дневник, —и даже разделся, пропустив стаканчик рома, как вдруг услышал крик: „Канат опять оборвался!“

Я промок насквозь, так как тонкая резина костюма порвалась в нескольких местах, но чувствовал себя великолепно – наверное, потому, что выпил рому, – и решил пойти на помощь Плейсу… Когда я снова оказался на борту „Стабборна“, меня охватило двоякое чувство. С одной стороны, сердце мое обливалось кровью, когда я думал о беднягах на борту „X-7“, а с другой – должен в этом сознаться – испытывал идиотское блаженство, что сам-то находился уже в безопасности».

Воскресенье, 19 сентября.

Море успокоилось. Как обычно по воскресеньям, командиры собрали свои экипажи в центральных отсеках, где были зачитаны отдельные строфы из Библии с обращением к богу.

«Стабборн», немного задержавшийся из-за обрыва буксирного каната, вышел к своему исходному пункту в десяти милях от Альта-фьорда, ориентируясь на огни маяков. «X-7» находилась еще на буксире, и на ее борту все было в порядке.

«Сиртис», находившийся в точке с координатами 71 градус 03 минуты северной широты и 22 градуса 13 минут восточной долготы на удалении трех миль от берега, засек в 18.43подводную лодку, предположительно немецкую, и пошел на погружение.

Понедельник, 20 сентября.

Наступил день «икс». Было уже около 11 часов утра. «Стабборн» и «X-7» находились в точке с координатами 70 градусов 45 минут северной широты и 21 градус 03 минуты восточной долготы. Обе лодки пребывали в надводном положении. Филип, находившийся на мостике, услышал команду:

– Всем приготовиться к погружению… Переборки плотно задраить из-за возможности повстречать глубинные бомбы…

Кто же мог на них напасть? Вражеский корабль или самолет? К его удивлению, «Стабборн» на погружение не пошел, а только резко изменил курс движения. Только тогда Филип заметил плывшую по правому борту мину. Если бы Дафф не совершил маневр, она наверняка рванула бы. А так она проплыла метрах в двух от борта подводной лодки, то скрываясь, то появляясь вновь на волнах… Оказавшись за кормой, мина исчезла в водовороте, затем всплыла в кильватере «Стабборна» и стала медленно скользить вдоль буксирного каната… Через одну-две минуты она коснется своими рогами «X-7». Моряки на мостике неподвижно и завороженно следили за миной, ожидая взрыва, который не оставит ничего от «X-7» и ее экипажа. Вдруг мина застряла в креплении каната, а поскольку «Стабборн» застопорил ход, мягко коснулась борта лодки-малютки.

У людей в головах мелькнула одна и та же мысль: если мина взорвется, сдетонируют и оба подрывных заряда с четырьмя тоннами взрывчатки, так что не только «X-7», но и «Стабборн» будет уничтожен. Но ничего не произошло.

Качаясь на волнах, мина время от времени тыкалась в носовую часть «X-7». Это продолжалось минут пять. Плейс, находившийся внутри лодки, ничего не видел. Телефон был отключен, так что Дафф мог сообщить Плейсу об опасности только световыми сигналами. Но вот Плейс показался в люке и, посмотрев вперед, все понял. Совершенно спокойно он пополз затем к носовой части и попробовал оттолкнуть мину ногой. Потом утопил канат, чтобы освободить застрявшего «зверя», но мина продолжала цепляться. Плейс опять стал пытаться оттолкнуть ее ногой, но у него ничего не получалось. Прошло не менее семи минут, прежде чем он выпрямился, мина же поплыла дальше. Смеясь, Плейс воскликнул:

– Мне пришлось впервые отгонять мину ударом по ее рогам.

В этот момент Филип побледнел. Сапоги, которые были на ногах Плейса и которыми он толкал мину, принадлежали ему, Филипу. Они были сшиты из первоклассной кожи с отделкой из овечьего меха и обошлись ему в пять гиней, а точнее, в пять фунтов и пять шиллингов.

«Вечером 20 сентября все было готово к осуществлению атаки лодок-малюток на вражеские корабли,  – сообщил впоследствии контр-адмирал Клод Берри лордам адмиралтейства в своем докладе. —В период между 18.30 и 20 часами„X-5“, „X-6“, „X-7“ и „X-10“ одна за другой стали выходить в пролив у острова Сёрё. „Трашер“, „Тракьюлент“, „Стабборн“ и „Сцептр“ ушли в открытое море для того, чтобы занять предписанные позиции… Думаю, что переход морем дал всем его участникам возможность продемонстрировать свою выучку и знания, а также решительность и готовность к действиям».

Глава 15
АТАКА

«Начало – жаркое, и этот день может стать последним для каждого из нас. Хочу однако, заметить, что не хотел бы находиться среди многих тысяч людей в других местах».

(Из заявления Нельсона в Копенгагене).

Понедельник, 20 сентября, 18.00.

«Всемогущий Господь, властелин морей и океанов… Распространи свою защиту на тех, кто выходит в море по праведным причинам… И позволь нам возвратиться домой живыми и здоровыми, чтобы познать земные радости…»

Камерон слушал однотонный голос старшего лейтенанта Александера, в котором угадывалось плохо скрываемое волнение командира «Тракьюлента», отправлявшего богослужение и призвавшего свой экипаж помолиться за «товарищей по оружию, которым предстоит выполнение опасной миссии».

«Опасная миссия» – эти слова привлекли к себе внимание Дона Камерона еще два года тому назад. Тогда их можно была прочитать на объявлениях, отпечатанных на пишущей машинке и распространявшихся в подразделениях. Сколько воды утекло с тех пор!

Люди стояли вокруг командира лодки в центральном отсеке, тесно прижавшись друг к другу. Совсем близко от него находился Камерон. Никто не шевелился, стояла полная тишина.

Но вот молчание было прервано Александером, сказавшим:

– Сегодня ночью старший лейтенант Камерон со своим экипажем совершит атаку на стоящую на якорях немецкую боевую корабельную группу. Помолимся же за них и пожелаем им благополучного возвращения!

Сколь бесконечными показались им эти последние часы ожидания на «Тракьюленте»! Волнение, обычно предшествующее бою, смешивалось со страхом, в котором, естественно, никто не хотел признаться. В глазах остающихся Камерон читал не только восхищение, но и озабоченность. Он искоса рассматривал своих боевых товарищей. Они показались ему собранными и надежными, как и во время тренировок в одном из шотландских фьордов.

Какой же игрой были те учения! Даже если что-либо и не получалось, можно было всплыть, возвратиться на «Титаник» и выпить стаканчик джина с товарищами. Наверняка уж не джин будет предложен им немцами, если они будут вынуждены всплыть на их глазах! «Я должен сделать свое дело, поскольку я – шотландец, – думал Камерон. – Иначе что скажет мой ближайший родственник, англичанин?»

– Стало быть, встретимся в четверг вечером или в пятницу утром, – сказал с наигранным оптимизмом Александер на прощание.

Камерон даже позавидовал выдержке и спокойствию Джона Лоримера, Дикки Кендалла и Ниггера Годдарда. Дикки дочитал начатую им книгу как, скажем, воскресное чтиво. Ниггер пел песни, а Джон посвистывал…

«X-6» («Пайкер») шла в надводном положении через минные заграждения у острова Сёрё. Дон Камерон задавался вопросом, как поведут себя его соратники при первой встрече с противником.

Да и сможет ли он сам, пусть и имеющий опыт морских сражений, противостоять со своей маленькой лодчонкой громадному «Тирпицу»?

Мысли его унеслись далеко. Вот перед ним предстала Ева с маленьким сынишкой на руках… Сейчас Ева находится в Салтерне. Может быть, она смотрит из своего окошка, как в былые времена, на водную гладь, однако теперь с наступлением темноты там уже не покажется лодка-малютка… Ева, сын, мать – как далеки они сейчас! Он не должен думать о них, это расслабляет. Ведь у него в кармане Банги, и пока эта собачка с ним, ему нечего опасаться. И все же он жалел, что забыл свою красную шотландскую шапочку…

Вилли Уилсон сейчас на подводной лодке Робби и отдыхает, после того как провел весь переход в тесноте вместе со своими людьми.

Камерон вспоминает подробности прощания с «Тракьюлентом». В каюте Робби он надел свой тяжелый, но теплый костюм, а затем поднялся в рубку – совсем как рабочий подземных коммуникаций, выходящий к свету.

Робби ожидал его на мостике с ободряющей улыбкой.

– Свою форму я оставил в твоем шкафу. Рабочий же костюм – в морском мешке.

– Хорошо, – ответил Робби. – В четверг они будут на том же месте.

Камерон не сказал другу лишь о том, что снял фотографию Евы со стенки каюты над койкой и аккуратно положил в свой морской мешок…

Затем была накачана надувная лодка.

– Счастливо, Дон!

Командир «Тракьюлента» пожал руку командиру «Пайкера».

Через несколько минут Камерон с Годдардом с резиновой лодки увидели Уилсона, стоявшего в рубке «Пайкера». Камерон подал световой сигнал при помощи карманного фонаря Александеру, который наблюдал за их действиями. Море было относительно спокойным, пальцы же их рук моментально замерзли от холода.

Уилсон бросил им тонкую веревку, и Годдард, поймавший ее, первым забрался в лодку-малютку. В матовом сиянии арктического солнца Камерон с болью глядел в осунувшееся лицо Уилсона.

– У нас все в порядке, – доложил Уилсон. – Только крепление взрывного устройства на правом борту несколько ослабло. Видимо, лопнул один из крепежных тросов.

Вместе они проверили работу приборов – гироскопический и магнитный компасы, моторчик перископа, рули…

– Спасибо! А сейчас отправляйся отдыхать, – сказал в заключение Камерон.

Между тем на резиновой лодке прибыли Лоример и Кендалл.

Уилсон и Оксли переправились тут же на «Тракьюлент», последним отбыл Мак-Грегор.

По оценке Камерона, «Пайкер» имел крен порядка 15 градусов. Кендалл сразу же проверил запас консервов, который оказался значительным. Апельсинового сока было более чем достаточно.

– Выбрось половину за борт, – распорядился Камерон, добавив как истинный шотландец: – Хотя должен признаться, что подобное расточительство мне не совсем нравится.

И он посмотрел на консервы, которые бы так пригодились его матери и Еве. Но расстаться с ними все же пришлось. «Будем надеяться, что позже не придется сожалеть об этом», – подумалось ему.

Затем Камерон позвонил Александеру по телефону.

– Я готов идти на погружение.

– Хорошо, если так надо, но всплывай в установленное время. Я буду идти на небольшой скорости.

Буксирный канат натянулся, и последний отрезок перехода начался. Деятельность экипажа лодки-малютки была обсуждена еще на «Тракьюленте». Они по двое будут нести вахту по два часа – Камерон с Годдардом и Лоример с Кендаллом. Свободные от вахты должны были спать – один в носовой части у батарей, другой – у контрольного поста. Двое несших вахту обязаны были заботиться и о еде.

Ночь с 19 на 20 сентябряпрошла без происшествий. Камерон регулярно давал указания всплывать для проветривания и часто звонил Александеру по телефону. Перископ был несколько погнут, но незначительно. Под водой крен лодки почти не ощущался, и она шла спокойнее.

В 4 часаутра Камерон заметил, что из одной балластной цистерны стали подниматься пузырьки воздуха.

Пополудни 20 сентябряпозвонил Александер. Камерон разобрал не все сказанное им, но информация была интересной:

«…Целая вражеская эскадра проводит учения во фьорде… Повышенная активность авиации… „Тирпиц“ находится на месте… Скоро вы будете отцеплены…»

– Хорошо, – ответил Камерон. – Отцепляйте нас не в 18.30,как было запланировано, а в 18.45.Мы будем ближе к цели, к тому же уже стемнеет.

– Согласен.

Когда Камерон всплыл в 18.40, оказалось, что было еще не так темно, как он думал. На западе над горизонтом висели темные плотные облака, а на востоке было еще светло.

«Тракьюлент» выглядел как косарь на поле в туманное утро. Камерон, привязавшийся для страховки к корпусу лодки, стоя на качавшейся палубе «Пайкера», дал Александеру световой сигнал. Телефонной связи уже не было, так как буксирный канат был только что сброшен и втянут на борт «Тракьюлента». «Пайкер» был теперь предоставлен себе самому.

Через несколько мгновений «Тракьюлент» исчез в громадных волнах, дав последний сигнал синим светом.

«Пайкер» пошел в направлении Стьернзунда, отделенного от побережья большим островом Стьернё. Камерон, передав руль управления Лоримеру, бросил последний взгляд в сторону исчезнувшего «Тракьюлента». У него появилась потребность написать Еве, и он достал свой дневник:

«С этого момента тетрадь эта станет моим вахтенным журналом. Во всяком случае, я хочу отметить моменты, которые в официальных документах, конечно же, отражены не будут… В 18.45мы остались одни, предоставленные сами себе. Я стал кем-то вроде бога на этой железной посудине. Стоя на командном пункте, я вымочил в ледяной воде одежду и сапоги. Бросил последний взгляд на лодку Робби – крохотную, едва заметную точку, удалявшуюся в северо-западном направлении, в район ожидания. Чувствую себя очень одиноким, дорогая, ничего не остается другого, как только пожелать себе удачи. В моем кармане лежит Банги, которая меня успокаивает… Вместе с Джоном мы вычислили нашу позицию, после чего я осмотрелся по сторонам. Парни ведут себя и работают как обычно, но разница в положении весьма велика: мы сейчас находимся во вражеских водах, что заметно усиливает напряженность. Я и сам нервничаю, думая о предстоящем, но надеюсь, что все будет хорошо. Некоторое нарушение крепления взрывного устройства по правому борту меня теперь беспокоит мало. Время идет быстро, и мы приближаемся к цели, то взлетая на гребень волн, то проваливаясь между ними. Юго-западный ветер утих, и сейчас веет лишь легкий бриз. Впервые за долгие недели палуба „Пайкера“ стала сухой. Я устал кричать в переговорную трубу, так как в лодке из-за шума двигателя слышимость плохая, и решил продолжать управление ею, стоя в рубке. В результате могу наблюдать за обстановкой, находиться в относительном тепле и имею возможность быстро спрыгнуть внутрь лодки в случае срочного погружения… Правда, мои действия были восприняты экипажем как готовность к погружению. Моя вина, надо было бы заранее поставить их в известность. Главное, что все в порядке…

21.15.Курс пришлось немного изменить, чтобы обойти минные заграждения. Это – первое минное заграждение, установленное немцами поперек входа в Стьернзунд. Что нас ждет дальше, мы, к сожалению, не знаем. Нам известны даже типы установленных мин, но мы не имеем представления о том, где расположены проходы, и полагаемся только на авось. Благодаря небольшой осадке лодки мы можем почти ничего не опасаться. Ночь тиха, и на небе показался месяц. На востоке видны горы. Поскольку месяц освещает снег, я отчетливо вижу вход в Стьернзунд. На северо-востоке, ближе к берегу, видны огни небольшого судна. До него три или четыре мили, но я держу его в поле зрения. На самом берегу тоже стали видны огоньки, а на воде темно.

Я замерз и проголодался, поэтому потребовал замену. Хотя двигатель и работает, в самой лодке почти также холодно, как и наверху. Тем не менее ноги можно погреть на кожухе двигателя и выпить чашечку горячего шоколада. От долгого стояния немного затекли ноги, так что когда я смог сесть и вытянуть их, то испытал удовольствие…»

На борту «Пайкера» вахты сменяли одна другую. Джон Лоример находился в шлюзовой камере, а крышка люка была открыта. Кендалл после двухчасового отдыха сменил Годдарда у рулевого управления.

– Где мы находимся, Джон? – спросил Кендалл.

– Посреди минных заграждений.

Ответ был наполовину шуткой, наполовину правдой: точно этого они и сами не знали.

Между тем крен «Пайкера» увеличился. Во взрывное устройство по правому борту стало попадать все больше воды. Если так будет продолжаться и далее, лодка потеряет маневренность.

Через два часа Камерон сменил Лоримера.

– А ты видел Годфри и Хенти? – спросил он того.

– Нет. Ни первого, ни второго. «X-7» и «X-5» были отцеплены от буксиров на целый час позже нас.

– Это так, но они сразу же пошли на Стьернзунд, тогда как мы сначала двигались в юго-западном направлении.

Тут Камерон заметил небольшой военный корабль противника – пока первый.

– Идем на погружение!

Пока он закрывал крышку люка, не успев даже выколотить курительную трубку, дизель был остановлен и включен электромотор. Шум исчез, а «Пайкер» за несколько секунд ушел на глубину 20 метров. Вражеский корабль направлялся прямо на них: шум его винтов становился все громче.

– Сейчас он над нами, – прошептал Камерон, показывая мундштуком трубки на потолок. У них даже сложилось впечатление, что корабль может своим килем зацепить лодку… Но шум винтов становился все тише, а потом наступила полная тишина. Они молча посмотрели друг на друга. Через некоторое время Лоример, ведший наблюдение, воскликнул: «Погружение!», так как заметил в северном направлении корабль. Был уже запущен электромотор, но Камерон хотел своими глазами взглянуть на это судно. Посмотрев в бинокль, увидел на большом удалении свет над самым горизонтом и, усмехнувшись, произнес:

– Джон, а ведь твой корабль – просто звезда.

Лоример первым же рассмеялся над своим заблуждением.

Вторник, 21 сентября, 1 час ночи.

Приводим выдержку из дневника Камерона:

«Короткая полярная ночь заканчивается, на востоке начинает светлеть. Ветер дует с суши, создавая волнение на море, с гребней волн летят брызги. Чертовски холодно, даже в шлюзовой камере невозможно согреться. Перед нами поднимаются горы, как зубчатая стена. Стьернзунд представляет собой узкую серую полосу воды. На севере темнеет громада острова Сёрё, на юге – горы, окружающие Офорт-фьорд. Держим курс на район сбора, принимая меры к тому, чтобы не быть обнаруженными вражескими постами наблюдения на Сёрё и у входа в Офорт-фьорд, где береговые батареи и торпедные аппараты прикрывают вход в Стьернзунд и стоящие на якорях корабли в Альта-фьорде.

Ни Годфри, ни Хенти пока не видно, надеюсь, однако, на встречу с ними завтра утром в районе сбора. Утренний туман быстро улетучивается. Сейчас 2.15,мы находимся в трех милях западнее Стьернзунда. Принимаю решение уйти на погружение и положить конец своим мучениям. Я настолько замерз, что не могу не только согнуться, но даже прикрыть крышку люка над собой. Руки совсем не слушаются. Одежда местами порвана…»

«Пайкер» пошел на погружение. Камерон переоделся в сухую одежду и включил электроподогрев. Годдард сделал яичницу, сварил шоколад и открыл банку сардин.

– Боже мой, как же воняет эта лодка! – вдруг произнес Кендалл.

– Так это же сыр, который я только что распечатал, – возразил Годдард. – Он, по всей видимости, хранился еще со времен Нельсона.

Съев приготовленное, пришли к выводу, что лучшего завтрака в их жизни еще не было. Руки и ноги наконец-то согрелись.

В 4.15«Пайкер» всплыл на перископную глубину в полумиле от северного берега Зундского пролива, куда был отнесен течением. Около пяти часов утра лодка прошла вдоль острова Стьернё, затем вдоль северного берега Зунда, находившегося еще в тени, тогда как южный его берег был уже освещен солнцем. Камерон мог спокойно вести наблюдение за судами, не опасаясь перископных бликов. Потом он погрузился на глубину 20 метров и попытался подключить систему автоматического управления, однако «Георг» оказался неисправным, так что вновь пришлось перейти на ручное управление. Течением и приливом их относило на восток.

Камерон перераспределил вахты: Лоример с Годдардом, он сам с Кендаллом. В 8 часов утра они вновь всплыли под перископ. С запада дул легкий бриз, поверхность воды была спокойна. Перископ функционировал плохо, но давал все же возможность различать темные и светлые контрасты. Лоример и Годдард решились всплыть вдвоем, хотя это и было трудно, пока Камерон спал. У выхода из Стьернзунда увидели несколько вражеских кораблей, стоявших на якорях, но Камерону о своем поступке ничего не сказали.

К полудню «Пайкер», шедший на глубине 20 метров, преодолел двадцатимильный Зунд и находился в полутора милях от Альта-фьорда. В 13 часов лодка подошла к фьорду. Оставалось еще около десяти миль до Каа-фьорда и до «Тирпица». Камерон почистил перископ, который постоянно затемнялся. Немного болтающийся «груз» по правому борту его особенно не беспокоил: еще 20 часов он должен продержаться.

В 16 часовКамерон записал в своем дневнике:

«Идем на перископной глубине. Находимся примерно в 6 милях севернее острова Томмерхольм. Поднявшийся туман затрудняет видимость. Кораблей пока не видно…»

Несколько позже он дописал:

«Продолжаем идти под перископом. Виден Томадерхельм. Становится опасно, уходим на глубину 27 метров. Готовлюсь к ночной „работе“. Перископ надо бы подправить, для этого попробую подогреть верхнюю его часть электричеством.

18.30.Находимся примерно в миле от Томмерхольма. Всплываю почти на самую поверхность воды и веду наблюдение с помощью ночного перископа. Ничего в пределах видимости не обнаружил. Поэтому решил открыть люк и осмотреть окрестности.

Поднимаюсь в люк. Прекрасный вечер, атмосфера чистая. В Альте стали зажигаться огоньки. Боссекоп и Лиффсхавн ярко освещены. Поскольку никаких судов не видно, подошел вплотную к берегу и около леска стал подзаряжать батареи.

Стоим у берега метрах в восемнадцати. Внезапно открывается дверь находящегося неподалеку небольшого домика, и свет падает на окружающие кусты. По всей видимости, жители здесь не беспокоятся о затемнении. Но вот слышно, как дверь закрывается, и свет пропадает. Дрожь в моих коленках прошла. Продолжаем подзарядку.

Вскоре ее, однако, пришлось прервать и пойти на погружение, так как мы заметили патрульный катер, шедший вдоль берега.

Через полчаса снова всплыли, но были вынуждены сразу же опять пойти на погружение в связи с появившимся с другой стороны судном. С наступлением ночи норвежское судоходство, как оказалось, оживает. Слава богу, все они идут с зажженными опознавательными огнями. Когда шедшее в нашем направлении судно исчезло, опять всплыли. Теперь пошли дальше, стараясь прикрыться от ветра за островом. Вся надежда на то, что в этом районе беспокоиться придется меньше. Но вот мы пришли в район сбора, и я широко раскрыл глаза, чтобы увидеть Годфри и Хенти, однако их еще не было. Чтобы избежать течения, стараюсь держаться между Томмерхольмом и Браттхольмом…

21 час.Большой фейерверк на базе эсминцев в Лиффсхавне. Осветительные ракеты и прожектора. Думал сначала, что ими обнаружен кто-то из наших, но, кроме фейерверка, ничего не было. Скорее всего, какие-то учения на „Шарнхорсте“.

Я сижу на палубе и любуюсь огоньками по обеим сторонам… Оборонительные сооружения у входа в Каа-фьорд и около „Тирпица“ ярко освещены. Вот появились огни фар автомашины, ехавшей по берегу в сторону Каа-фьорда. Может быть, это немецкий адмирал?! Невольно подумал, какова будет его реакция утром, если все пройдет удачно. Месяц встает над горами, освещая все серебристым светом. Если бы Ева могла это видеть! Почувствовал тоску по дому. С одной стороны, я горд, что нахожусь среди вражеских кораблей, с другой же, представляю сам себя маленьким мальчиком, очень одиноким, стремящимся поскорее попасть домой, где его ждут уют и ласка.

Мне надо сосредоточиться, но мысли возвращаются к дням отпуска, которого пришлось ждать два года…

Перед полуночью подул свежий бриз с севера, и небо стало затягиваться облаками. Меня сменил Джон. Я же спустился вниз, чтобы обдумать ситуацию. Запомнив маршруты выдвижения и время нанесения ударов каждой из наших лодок, я сжег бумажку с записями. Затем осмотрел перископ с его ночным „убранством“ и проверил контакты взрывных устройств, которые будут подключены утром.

Перед этим поставил часовые механизмы взрывателей с замедлением на 6 часов с учетом времени, необходимого для отхода от линейного корабля и бегства. Часовые механизмы функционируют нормально. Однако при включении механизма взрывного устройства с левого борта несколько раз перегорал предохранитель. После нескольких попыток пришел к выводу, что в моем распоряжении были взрывное устройство правого борта, установленное с учетом требовавшихся еще 6 часов, способное, однако, не взорваться после крепежных неполадок, и взрывное устройство левого борта, взрыватель которого удалось установить только с замедлением на 2 часа. Если он сработает, времени на эвакуацию практически не останется.

Я хотел атаковать „Тирпиц“ в 6.30 утра, установить взрывные заряды под его днищем и исчезнуть. Если все пойдет хорошо, двух часов будет вполне достаточно, чтобы добраться до противолодочных заграждений. А уж после этого за нами начнется охота по всему фьорду. Но не исключается и возможность, что придется застрять у заграждений в узком месте Каа-фьорда, тогда дело будет плохо…»

Камерон не стал дальше ломать себе голову, спокойно взвесив все возможности. Ему было ясно, что даже небольшую ошибку исправить будет уже невозможно. Поэтому все его внимание было уделено подготовке к атаке.