Текст книги "Штурмовая бригада СС. Тройной разгром"

Автор книги: Леон Дегрелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Под Нарвой

Наш корабль, дряхлый банановоз из Гвинеи, медленно полз на северо-восток вдоль прусского побережья. Это был один из последних кораблей, отправившихся в Финляндию, которая через несколько дней капитулировала.

На нем находилось около тысячи человек разных родов войск.

Мы внимательно следили за спокойным морем цвета голубиной грудки. Иногда вместо русалки над волной показывался перископ, а потом подводная лодка показывала спину, как играющий тюлень. Это была одна из наших субмарин, охранявшая пароход.

Однако подводные лодки чем-то похожи на людей. Есть хорошие, но есть и плохие. Не один транспорт уже был потоплен на Балтике. Нам всем выдали спасательные жилеты, и мы спали на палубе вповалку, словно большие пингвины, стараясь держаться ближе к мостику.

Мы прошли вдоль берегов Литвы и Латвии. В последнюю ночь наш пароход получил приказ прервать поход и идти прямо в Ревель, где нужно было без задержки взять на борт сотни раненых.

В 05.00 мы вошли в спокойный серо-голубой залив, ведущий к столице Эстонии, знаменитому Ревелю тевтонских рыцарей. Расположенный на склонах холмов славный город был очень красив – в небе вырисовывались высокие колокольни, над всем господствовал грозный замок.

Каждый старый город в Прибалтике несет на себе отпечаток прошлого. Каждый имеет свой великолепный замок, из которого сотни лет исходило сияние германского порядка и культуры. Каждый город имеет белые церкви с колокольнями, поднимающимися, словно стрелы; огромные каменные дома подернуты патиной прошедших столетий, украшены великолепными изваяниями и так же прекрасны, как в Любеке, Бремене, Брюгге и других городах, некогда входивших в славный венок богатой Ганзы.

Порт Ревеля находится в сказочной долине, которая идет по дуге на несколько километров и усеяна огромными гранитными глыбами. На расстоянии в золотых полях видны замшелые каменные изгороди, такие же, как сохранившиеся по сей день на побережье Фландрии.

Генерал сказал мне, где должны находиться мои солдаты, точнее – где-то под Нарвой. Через час я уже мчался вдоль побережья Финского залива по песчаной ухабистой дороге в направлении Ленинграда.

Местность вокруг была жалкой – вересковые пустоши и заросли орешника, сосновые рощи, чахлые осины, болота и анемоны, похожие на розовых птичек. Время от времени я мог видеть синее сверкающее море. Дома были покрыты деревянной дранкой. Жителей было немного, однако девушки были просто великолепны – высокие и сильные, в чистых платьях из тонкого муслина или кисеи.

Примерно через час езды по пыльной дороге я увидел баррикаду из больших железных бочек. Они прикрывали большую фабрику, где немецкие инженеры перерабатывали сланец и получали большое количество минерального масла. Как мы на Кавказе сражались за топливо для самолетов, точно так же они здесь сражались за топливо для подводных лодок.

Фронт был недалеко. Деревни, через которые я проезжал, превратились в головешки. Деревья вдоль дороги были расколоты, изломаны или обгорели. Воздух был каким-то серым. Слышалась яростная канонада.

Наконец я нашел своих солдат. Они расквартировались в 10 километрах от линии фронта. Офицер, который привел их сюда, знал, что валлоны еще не были в бою без меня. Поэтому он совершенно твердо заявил командиру корпуса, что я могу прибыть в любой момент, а пока что люди не готовы, и он отказывается брать на себя ответственность до моего появления. Командир корпуса генерал Штейнер был умным человеком. Мы знали друг друга еще по Кавказу. Он решил подождать.

Я прибыл на его командный пункт в сумерках. Штейнер носил белый шарф, как и Лаваль, опрятный и надушенный; он крепко обнял меня. Этой ночью, когда я вернулся к своим солдатам, я выиграл для них передышку в три недели и нашел инструкторов для них.

Мы расположились на вершине утеса из песчаника, откуда открывалась грандиозная панорама, в том числе и на Финский залив. В сотне метров под нами странная линия темных деревьев шла зигзагом по берегу вдоль уреза воды.

Горячей августовской ночью мы спустились к сверкающему ручью. Раздевшись догола, разгоряченные, мы бросались в воду и плавали в поющем море.

Финский залив

Эстонский фронт представлялся рискованной затеей. Красные стояли у ворот Варшавы, а несколько тысяч добровольцев из германских стран все еще цеплялись за перепаханные леса под Ленинградом.

Нарва служила границей между старой Европой и Востоком. Два мира стояли на берегах небольшой речки, протекавшей через город. На западном берегу возвышался старый замок тевтонских рыцарей. А прямо напротив него на другом берегу можно было видеть зеленые луковки куполов православной церкви русского города.

Немецкий III корпус, в котором немцы составляли меньшинство, охранял эти ворота. В июле 1944 года русские едва не вышибли их. Сотни советских танков были уничтожены в ходе яростных сражений. Легионы европейских добровольцев были обескровлены. В одном из двух датских полков остались всего 20 человек из 3000, остальные были окружены и перебиты до последнего.

Советское наступление сорвалось. Ill корпус отступил всего на 15 километров.

Но требовалась новая кровь. Мы ее имели и потому участвовали в новых боях.

* * *

Артиллерийские орудия грохотали непрерывно. Ночью, как это ни странно, канонада приблизилась. Очень часто со стороны Финляндии появлялись советские корабли. Наши орудия открывали огонь, заставляя крейсера уходить.

Береговые батареи были замаскированы просто великолепно. Они были развернуты на большом пространстве. Солдаты и офицеры сидели в отличных блиндажах, выкопанных над морем. В 50 или 80 метрах ниже белые гребни волн бросались на песок и разбивались под деревьями. Море сияло до самого горизонта, насколько видел глаз. Вдалеке, когда солнце сверкало особенно ярко, можно было различить белый остров, тонкий, словно крыло чайки.

Сумерки также были фантастически красивы: пылающее оранжевое сияние и огромные массы розовых и золотых облаков.

Эти радужные вечера, когда свечение угасало в переливах пурпурного и красного, эти ночи с множеством ярких звезд, холодные прозрачные рассветы, несомненно, были дарованы солдатам, чтобы они могли ощутить красоту, укрепить свой дух, прежде чем настанут дни, когда наши тела будут разорваны на куски, а души воспарят к престолу Всевышнего.

* * *

В середине августа красные начали широкий обход, чтобы нанести решительное поражение немецким войскам в Эстонии. Не сумев прорвать фронт между Нарвой и южной частью Псковского озера, они начали крупное наступление южнее озера, начав его от Пскова.

Очевидно, их целью было ворваться в Эстонию через город Дерпт, оттуда двинуться на Ревель и захватить весь участок побережья Финского залива с тыла.

Каждый день немецкие самолеты следили за крупными перемещениями советских войск от Нарвы. Ill корпус получил приказ повторить этот маневр и следовать за русскими. Было решено немедленно послать сильную боевую группу на юг, чтобы перекрыть дорогу Красной Армии, которая пока что форсированным маршем двигалась на северо-восток, почти не встречая сопротивления.

Генерал Штейнер провел ревизию своих сил. Он должен был использовать все, что только имел, как и другие командиры. Он решил дать нашим зеленым новобранцам еще пару дней для тренировок. Но эти 300 человек, которые были готовы вступить в бой, мало походили на крупный козырь.

В ночь с 15 на 16 августа я получил приказ выступать. В 05.00 грузовики понесли нас на юг. Распевая древние песни нашей страны, мы катили в маленькую точку, которая на германских картах называлась Дерпт, а на эстонских – Тарту.

Тарту! Древняя столица ученых всех прибалтийских стран. Тарту, чью знаменитую библиотеку, прекрасно украшенные дома, центры искусства, печатни и древний университет мы вскоре увидим охваченными пламенем. Эти гигантские черно-красные факелы целую неделю будут плавать между опаленной землей и безразличным ко всему небом.

Лицом к лицу

Псковское озеро, на обоих концах которого вдруг повисла судьба Эстонии, отделяло ее территорию от COOP. Озеро соединялось с городом Нарвой и с Финским заливом рекой Нарва. Это было самое настоящее внутреннее море, по которому плавали катера, чьи проржавевшие корпуса можно было видеть в его золотых водах в августе 1944 года.

К Псковскому озеру можно выйти с севера через ароматные еловые леса, где мерцали розовые цветы шиповника и мелькали заросли дикой ежевики. На берегу озера имелся сухой галечный пляж, где росли эти колючие растения. Большие деревни, угнездившиеся в глубине светлых бухточек под бирюзовым небом, были беспощадно уничтожены самолетами. Не осталось ничего, кроме нескольких разломанных баркасов и руин, где стояли немецкие посты.

Озеро в действительности составляло самый протяженный участок Эстонского фронта. Красные сидели на другом его берегу. Оборона нашего берега была слабой. Там и тут можно было видеть бревенчатые бункеры, в песке было отрыто подобие траншей, но войск почти не было. Когда мы заняли позиции возле южной оконечности озера, русские могли высадить десант на нашем левом фланге.

Согласно приказу Верховного командования главная линия обороны боевой группы должна была идти от озера Виру в самом центре Эстонии на юго-запад от Псковского озера. Река Эмайыги, которая связывала озера, стала бы естественной линией обороны, если бы противник сумел выйти в окрестности Дерпта.

Я отправился в городскую ратушу старого университетского города за новостями. Среди старших офицеров шел жаркий спор. Прибыл командир боевой группы генерал СС Вагнер. Гигант, кавалер Рыцарского креста, он имел репутацию хладнокровного бойца, упрямого, как ландскнехт, настоящего средневекового кондотьера, веселого, сильного, общительного, неутомимого. Короче говоря, это был именно тот человек, который нам требовался в предстоящих боях.

Колонна боевой группы Вагнера растянулась на 30 километров. Это были бронированные разведывательные машины, танки и моторизованная пехота. Генерал привел не так уж много солдат, но все они были первоклассными бойцами.

В Дерпте ему предстояло в темпе собрать и привести в порядок присланные разрозненные подкрепления – набор мелких немецких подразделений, эстонские охранники в гражданской одежде с повязками на рукавах, плохо вооруженные. Жены тащились следом за ними по пыльным дорогам, мокрые от усталости и испуга.

Генерал Вагнер разумно решил остановить свою колонну севернее Дерпта, чтобы изучить местность и привести войска в порядок.

* * *

Наши грузовики остановились в деревне под названием Мария-Магдалина.

На рассвете меня разбудил посыльный. Мы выступали немедленно.

Мощеная дорога шла из Дерпта на юго-восток в направлении Пскова. Другая шла на юго-запад на Ригу. Я поставил шесть передовых постов в 25 километрах от Дерпта и реки Эмайыги в треугольнике, образованном этими дорогами.

Никогда еще мы не получали столь сложной задачи. Я спросил, кто будет находиться между моими дозорами и вражескими войсками. Ответ оказался разочаровывающим. Теоретически рядом с нами находились две дивизии. На практике никто ничего о них не слышал. Скорее всего, они умчались куда-то на запад в сторону Риги. «В любом случае не следует на них рассчитывать. И будьте готовы», – сказали мне.

Будьте готовы закрыть участок шириной 40 километров, имея всего лишь 600 человек!

Остальные участки фронта находились в таком же плачевном состоянии. Боевая группа Вагнера разослала патрули броневиков, чтобы найти противника. Они днем и ночью мотались взад и вперед по многим дорогам, на которых можно было бы встретить передовые патрули красных.

Вместо того чтобы двигаться по двум главным дорогам, противник шел прямо вперед, не удаляясь от Псковского озера и шоссе Псков – Дерпт. Разыскивая слабую точку, он нашел-таки ее в понедельник 19 августа восточнее шоссе. В результате русские вклинились на глубину 8 километров на участке шириной 10 километров и оказались на расстоянии винтовочного выстрела от моего левого крыла.

Грузовики заревели в тот самый момент, когда мотоциклист привез мне приказ атаковать. В 17.00 я должен был атаковать советские войска в образовавшемся прорыве всеми силами, которые я имел.

Немецкие войска, отходящие с востока на запад, должны были встретить нас на полпути. Мы должны были соединиться в деревне Пятска на вершине голого холма. Нам придали в качестве усиления целых 4 танка.

Замысел был превосходным. Противник сосредоточил свои силы в прорыве. Если наша контратака удастся, русское наступление затормозится на несколько дней.

Теперь нам нужно было выиграть немного времени. Немецкие саперы и тысячи мобилизованных гражданских лиц построили полукруглую линию укреплений примерно в 8 километрах южнее Дерпта. Командование хотело создать там плацдарм, который прикрыл бы подступы к городу. С востока и запада его прикрывала река Эмайыги, прекрасный естественный барьер.

Однако постройка этих укреплений еще не завершилась. Подкрепления были в пути, но им требовалось несколько дней, чтобы прибыть сюда. Завтра или послезавтра красные выйдут на указанный рубеж, если только контратака не остановит их.

* * *

В 16.00 грузовики высадили моих солдат в 6 километрах от Пятска.

У меня было несколько чудесных молодых офицеров, только что вышедших из военный школы в Бад-Тельце в Баварии. Они очень хотели показать, на что способны.

Наши танки ждали, укрывшись в яблоневой роще.

Я подготовил план атаки. Ровно в 17.00 в сопровождении 4 танков мы пойдем вперед.

Роты должны были занять позиции немедленно, постаравшись остаться незамеченными. Противник находился на расстоянии одного километра. Я указал исходный рубеж атаки каждому командиру роты.

Наши солдаты скрытно ползли через жнивье, обливаясь потом под палящим солнцем.

Мельница в Пятска

Минуты непосредственно перед рукопашной тянутся особенно мучительно. Как много парней из тех, что ждут сейчас, вскоре будут лежать на спине, глядя в небо пустыми глазами? Как много других будут ползти, окровавленные, пытаясь спастись от пулеметного огня?

Мы могли слышать шум приближения противника. Красные уже могли видеть башни Дерпта. Деревня Пятска, находящаяся на вершине холма, похоже, была занята большими силами.

Я проскользнул за заросли падуба, откуда в бинокль начал следить за приближением русских. Растянувшись на протяжении пяти километров, главные силы красных при поддержке артиллерии заняли обе стороны дороги, которую мы должны были отбить.

Равнина была совершенно открытой, но холмы, занятые противником справа и слева, поросли лесом. Мои солдаты укрывались по обе стороны дороги в пшенице и лежали тихо, словно мертвые.

Ровно в 17.00 я бросился вперед вместе с танками. Наши солдаты тоже ринулись вперед. При звуке танков, ползущих по равнине, среди вражеских войск начался переполох. Пехота побежала к окопам, к артиллерии и минометам. Огромный русский офицер открыто стоял на холме и что-то приказывал, бравируя своей храбростью.

Первые снаряды наших танков попали прямо в мельницу. Русский офицер глазом не моргнул. Все дома вокруг взрывались один за другим. Гигант оставался спокойным. Когда дым рассеялся, мы увидели, что он продолжает стоять, как деревянный истукан.

Наши роты поднимались по склону. Град раскаленного металла обрушился на наши танки. Советские пулеметы прочесывали склон. Один танк получил прямое попадание, но продолжал двигаться.

Наши солдаты пробежали 900 метров по пологому склону со скоростью ветра. Русские упорно обороняли мельницу. Два наших офицера добежали до нее, но оба пали у входа в здание, один был убит, второй смертельно ранен. Но рота пролетела над их телами. Русский гигант пал в свою очередь. Мельница была наша.

Другая рота, которая атаковала на правом фланге, действовала столь же энергично и тоже понесла потери. Командир роты получил три ранения. Не в силах двигаться, он уцепился за противотанковое орудие, захваченное у красных, и последним усилием развернул его. Он стрелял еще минут двадцать, прежде чем умер на куче стреляных гильз.

За 50 минут наши люди преодолели 5 километров. Пятска была захвачена и очищена. Мы захватили советскую артиллерию.

* * *

К несчастью, мы не получили никаких известий о второй атаке, которую предполагалось провести с востока, чтобы встретиться с нами у мельницы.

Мы не должны были позволить противнику оправиться. Я повел своих солдат дальше, войдя в пятикилометровый участок, выделенный для атаки нашим соседям. Операция в Пятска не имела смысла, если мы не сумеем отрезать и полностью уничтожить ударную группировку противника. Если этого не будет, то мы сами вполне можем оказаться отрезанными. Мы в этот день прошли 7 из 10 километров. Наши потери были тяжелыми. Из четырех моих офицеров, прибывших из Бад-Тельца, трое были убиты, а четвертый тяжело ранен. В Ваффен СС средняя продолжительность жизни офицера на фронте составляла три месяца.

Моего адъютанта эвакуировали со сквозной раной в левой руке. Около ста моих солдат были убиты или ранены.

Мы вели жестокие бои на обоих флангах, противник непрерывно пытался отрезать нас. Если мы продолжим рваться вперед, то попадем в ловушку. Тот факт, что немецкий отряд с востока так и не показался, серьезно встревожил меня. В 20.00 мы все еще оставались одни. Наши танки ушли, так как их вызвали на другой участок.

В 21.00 мне сообщили о полном провале второго удара. Нам приказали отойти на запад к Пятска. Там мы хотя бы могли преградить путь новым советским подкреплениям. Тем не менее ударная группировка русских так и не была отрезана.

Как только наступил вечер, все эти силы обрушились на нас.

Наши фланги прикрывали только пулеметы. У нас было слишком мало полевой артиллерии. Наши танки не вернулись.

Противник подтянул «Сталинские органы», которые в течение всей ночи обстреливали нас залпами по 36 ракет в каждом.

Наступил рассвет. Мы мерзли в траве, мокрой от росы. Я поместил несколько пулеметов на краю березовой рощи, перекрывавшей русским путь к Дерпту. «Сталинские органы» начали выкашивать маленькую рощу метр за метром. Но, спрятавшись в узких окопчиках, мы не отступили. Противник никак не мог прорваться через Пятска. Мы продолжали простреливать дорогу кинжальным огнем.

Новый посыльный принес странные новости. Красные уже находились в нескольких километрах западнее нас. Они полностью обошли нас и толпились под деревьями повсюду. Несколько солдат красных были убиты на дороге в трех километрах позади нас.

Генерал Вагнер прислал торжественные поздравления, сообщив мне, что отправил донесение в ставку фюрера. Но мы должны продолжать сражаться, пока не будет организована оборона южнее Дерпта.

От наших проблем нас неожиданно отвлекли сотни серебристых лисиц, бегавших у нас под ногами. Ферма, на которой содержали 2000 этих изящных созданий, находилась справа от нас. Владельцы открыли двери клеток, прежде чем сбежать. Необычайно гибкие лисицы метались среди разрывов, метя по земле своими длинными сияющими хвостами.

На западе противник расширял прорыв. Во второй половине дня противник захватил дорогу на Псков. Еще дальше на запад, в самом центре сектора Вагнера, атакующие сумели вбить клин и вышли к деревне Камбья.

Вечером мотоциклист прорвался мимо красных, кишевших в лесу, передал нам приказ немедленно отбить Камбья и окрестности, поскольку угроза прорыва красных становилась все более очевидной.

Мы тихо прошли мимо тел павших. В 02.00, пройдя около 20 километров, мы оказались нос к носу с еще одной толпой красных, уже захвативших Камбья. Судя по всему, они были полны решимости двигаться дальше, чтобы присоединиться к своим победоносным силам на востоке и юго-востоке.

Камбья

Утром 21 августа положение на Эстонском фронте было следующим.

Передовая линия обороны Дерпта между Псковским озером и псковским шоссе рухнула. Русские даже высадили крупные силы на западном берегу озера. В центре красные нанесли сильнейший удар и сумели захватить Камбья. Западное крыло фронта от Камбья до дороги Рига – Дерпт и до озера Виру пока оставалось спокойным.

Короче, ситуация для генерала Вагнера выглядела так: левый фланг смят, а центр находится в серьезной опасности. Только его правый фланг наслаждался последней передышкой.

Проселочная дорога, связывающая Камбья с псковским шоссе, выходила к нему примерно в 15 километрах южнее Дерпта. Но красные уже подходили к перекрестку с юго-востока.

Первой моей задачей было удержать противника в Камбья, имея 500 человек, один минометный взвод и несколько немецких пушек. Второй задачей было удержать перекрестки Псков – Дерпт и Камбья – Дерпт. Торжествующему противнику оставалось пройти всего километр до этого пересечения, причем местность была совершенно гладкой и открытой. Вражеская артиллерия, минометы и «Сталинские органы» сосредоточились в лесу слева от нас. У меня остались всего три противотанковых орудия, чтобы остановить врага.

Свой командный пункт я устроил на маленькой ферме рядом с перекрестком. Там нас постоянно обстреливали советские пулеметы и самолеты. Всю ночь мы ждали, что большевистские танки в любую минуту ворвутся к нам во двор. Одетые, с гранатами и пулеметами под рукой, мы спали от силы десять минут.

Три или четыре раза днем и ночью я мчался от перекрестка к нашим позициям у Камбья в 4 километрах на юго-западе. Красные толпами слонялись повсюду. Мой маленький «Фольксваген» как сумасшедший пролетал сквозь шквал пуль, которым его встречали.

Если я был в Камбья, я дрожал от страха за свои противотанковые орудия у перекрестка. Если я был у перекрестка, я боялся катастрофы в Камбья и в панике смотрел на дорогу, ожидая увидеть остатки моих подразделений и преследующие их по пятам орды киргизов и казахов.

* * *

Позади нас разыгрывался захватывающий спектакль. Вся Эстония бежала в панике от красных. Ни одна душа не осталась дома. Эти люди знали большевиков, не тех, из 1918 года, а так называемых цивилизованных, улучшенных и демократизованных большевиков образца 1940 года. Люди боялись этих новых до судорог. Эта всеобщая паника сказала нам больше, чем все политические речи.

Бежали не одни только буржуа, но также десятки тысяч рабочих, ремесленников, мелких фермеров и батраков. Женщины, измученные до предела, брели по дороге, каждая тащила поросенка или гнала пару овец. Ноги бедных животных были окровавлены. Одна девочка толкала свинью перед собой, как тачку, держа ее за задние ноги. Животные метались и стонали. Многие умирали.

Было очень жарко. Одна старуха смертельно устала. Внезапно появились советские истребители и набросились на колонну гражданских, открыв бешеный огонь из пулеметов. Раздались ужасные крики женщин и детей, дикое ржание лошадей, когда строчка пуль пробивала их тело. Люди и животные падали среди разломанных телег.

Рваные соски, еда, жалкие пожитки несчастных семей были разбросаны по прокаленной солнцем дороге. Несчастные с ужасом смотрели на все это. Женщины, прижимая к себе детей, бежали к далеким колокольням на подламывающихся ногах. Старики, собиравшие медную посуду и тащившие коров из последних сил, трясли головами. Куда они идут? Что их ждет? Или, вернее, где они умрут? Точно такие же толпы беженцев катились из одного конца страны в другой. И те же самые истребители расстреливали их.

После того как я доложил обо всем генералу Вагнеру, находившемуся в пригороде Дерпта, я отправился назад на свой командный пункт… Мне пришлось продираться сквозь процессию мучеников, вид которых разрывал мне сердце.

Все передо мной было охвачено пламенем: большие квадратные фермы с белыми и черными коровами, прекрасные белые замки около голубых озер, сараи с крышами из еловой дранки и даже церковные садики, разбитые на склонах холмов, украшенные кипарисовыми рощами, резными скамейками, сидя на которых монахи так часто мирно следили за полями, размышляя о бренности бытия.

Страна умирала. Великолепные августовские ночи были омрачены огромными красными факелами горящих деревень. Коровы, свиньи, цыплята и гуси – все было брошено на фермах и пастбищах. Не осталось ни единой живой души. Все предпочли исход пулеметному огню и советскому рабству.

* * *

Я получил еще и третье задание – взорвать железную дорогу из Пскова в Дерпт.

В результате мне предстояло освоить еще одну профессию. На помощь мне прибыли бесстрашный молодой немецкий офицер и горстка умелых саперов. Они заминировали полотно через каждые 10 метров и только ждали приказа взорвать отрезок пути длиной 250 метров.

Я не должен был уничтожать дорогу до самой последней возможности. Командование в Дерпте все еще надеялось начать наступление на следующий день. Поэтому мне пришлось ждать до последней секунды. Но в то же время я не имел права проспать и позволить красным захватить дорогу в целости.

Взрывы следовали один за другим и выглядели фантастически, особенно в ночной темноте. За несколько дней я взорвал массу объектов: мосты, дороги, вокзалы, стрелки и пересечения и в результате едва не оглох навсегда.

Но нам требовалось любой ценой выиграть время. По телефону постоянно приходил один и тот же короткий приказ – выиграть время. Это время приходилось выигрывать, увы, жертвуя множеством человеческих жизней.

В 10 километрах позади нас жители Дерпта поспешно заканчивали строительство большого оборонительного пояса. Но мне сразу стало плохо, когда я увидел толпы тех, кому предстояло защищать эти траншеи. Батальоны городских стражников, полицейских и вообще гражданских лиц. В военных их превращали только желтая повязка на рукаве и старая французская винтовка эпохи Наполеона III.

Нам предстояло выдержать натиск огромных советских сил. Когда же прибудут настоящие войсковые соединения, реальные дивизии, которые смогут сделать это?

* * *

Советские танки опасались наших противотанковых пушек, которые стреляли исключительно метко. Мы прочно удерживали перекрестки.

Я оставался возле Камбья, но мои солдаты там были вынуждены вести тяжелые бои. Мы удерживали гряду холмов возле северного выезда из деревни, где подвергались сокрушительному обстрелу «Сталинских органов».

Но наши солдаты были настоящими бойцами и не допускали даже мысли о поражении. Они умело расположили свои пулеметы. Наши минометы, прекрасно замаскированные среди пшеничных копен, стреляли непрерывно.

Моральный дух был высоким. Я наградил наиболее отличившихся раненых прямо там, где они лежали. То, что они были поражены разрывными пулями, вырывавшими куски мяса, не мешало людям шутить и курить сигареты, которые приятели вкладывали прямо между окровавленных губ.

Эти парни были непобедимы. Там, где они появлялись, красные сразу останавливались. Я был искренне поражен их простой и немного смешной отвагой, их смешными шутками, их скромностью. Они улыбались в тот момент, когда поднимались до проявлений истинного героизма. Коммунистов нужно было остановить. Их остановили. Мы не позволили им пройти 21 августа. Мы не позволили им пройти 22 августа. Когда в полдень 22 августа наших солдат сменили, красные не сумели продвинуться и на 10 метров от Камбья. Они даже были вынуждены покинуть деревню, которую наши минометы и германская артиллерия, находившаяся в моем подчинении, разнесли в щепки.

* * *

150 новобранцев, которых мы оставили обучаться возле Тойла, прибыли на нашу базу. Я получил приказ влить их в состав моих поредевших рот. Мы встретились в Мария-Магдалина.

Теоретически для восстановления боеспособности подразделения и обкатки новобранцев требуется неделя.

Мы едва успели покинуть центральный сектор, как была атакована самая западная часть немецкого правого фланга. Русские реагировали очень быстро, они перерезали шоссе Дерпт – Рига. Наш противотанковый взвод даже не успел выйти из боя, как я уже получил приказ отправиться к новой критической точке. Уже поздно вечером наши пушки вступили в бой возле городка, имевшего столь странное название – Ныо.

После ужина я отправился к генералу Вагнеру. Его глаза были воспаленными и красными. Он постоянно отправлял свои легкие танки по проселочным дорогам, уже перехваченным русскими. У него не осталось пехотных частей, заслуживающих упоминания, зато имелась толпа эстонцев всех возрастов. Их присылали грузовиками, хотя из орудия у них были только охотничьи ружья и широкополые шляпы.

«Какое дерьмо! Какое дерьмо!» – повторял он непрерывно.

«Какое дерьмо!» – соглашался его начальник штаба.

«Какое дерьмо!» – охотно поддакнул адъютант, который принес нам бутерброды.

У меня сразу родилось подозрение, что моим ротам не суждено привести себя в порядок в Мария– Магдалена.

Я хотел этой же ночью отправиться на рижское шоссе, чтобы проведать мои противотанковые пушки в Ныо. Однако сразу после упоминания обо мне в коммюнике генерал Вагнер получил резкую телеграмму от Гиммлера, в которой на него возлагалась ответственность за мою жизнь. Он использовал телеграмму в качестве официального оправдания запрета на мой предполагаемый ночной вояж.

Я был вынужден повиноваться. Однако ночной запрет не распространялся на день. Политика научила меня искусству тонких компромиссов, и неважно было то, что за мной присматривали семь нянек.

Я спокойно вернулся в Мария-Магдалина. В 05.00 я закончил диктовать приказы на немедленную реорганизацию батальона. А в 06.00, свежевыбритый, я уже проехал через Дерпт на юг.

Чтобы все было нормально, мне все-таки следовало побывать у генерала Вагнера и уточнить изменения ситуации, которые произошли за ночь. Но в этом случае я наверняка получил бы новый запрет, поэтому я предпочел погнать свой маленький «Фольксваген» прямо по дороге на Ригу.

Но нечто новое все-таки случилось. На рассвете красные захватили Ныо. И даже продвинулись заметно дальше.

Поэтому я направлялся прямо навстречу им, даже не подозревая об этом.