Текст книги "Штурмовая бригада СС. Тройной разгром"

Автор книги: Леон Дегрелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Лемнасти

Я буду помнить утро 23 августа 1944 года до самой своей смерти.

Как только я покинул Дерпт, я столкнулся с несколькими грузовиками, которые на большой скорости неслись к городу. Солдаты буквально облепили их со всех сторон.

Затем я встретил разрозненные группы бегущих людей. Вокруг засвистели пули. Одна из них ударила в ветровое стекло рядом с моим плечом.

Я выпрыгнул из «Фольсвагена» и встал посреди дороги, держа в руках автомат. У меня на шее все еще висел Рыцарский крест. Но это произвело на бегущих слабое впечатление. Только угрожая автоматом, я сумел остановить один грузовик.

Водитель с выпученными глазами завопил мне: «Там русские! Там русские!»

«Где там?» – спросил я.

«В пятистах метрах! Они вообще повсюду!»

В пятистах метрах. В мгновение ока я понял, что это катастрофа. Красные не только заняли Ныо в 15 километрах от Дерпта, но также на полной скорости мчались прямо на город. Его оборонительная линия уже была прорвана и захвачена. Как? Я не знал и не имел времени выяснять.

Я знал только одно: Дерпт переполнен сотнями отходящих грузовиков, и ничто не было оттуда эвакуировано на том простом основании, что ночью бои шли на расстоянии не менее 10 километров от пригородов. Буквально через полчаса мужики ворвутся в Дерпт, захватят все, неожиданно переправятся через Эмайыги и сумеют обойти с фланга целый оборонительный сектор.

Я заставил всех солдат из первого грузовика спуститься на землю, а затем и из двух следующих. К счастью, там оказался молодой немецкий офицер, который прекрасно говорил по-французски. Я заставил его переводить мои приказы. «Мы немедленно идем в контратаку. Уже сегодня вечером самые храбрые получат Железный крест. Красные не ожидают, что мы оправимся так быстро. Это самое удобное время, чтобы напасть на них. Вы увидите. Все зависит от вашей смелости. Вперед, товарищи!»

Мне удалось, буквально схватив за шиворот, вернуть назад около 60 солдат, которые еще пять минут назад удирали без оглядки. Мы бросились на красных, которые двигались по обочинам дороги.

По своей старой привычке я нес 12 запасных магазинов – 6 за поясом и еще 6 за голенищами сапог, всего около 400 патронов. Вполне достаточно, чтобы дать несколько длинных очередей. Через 15 минут советские войска, которые были сильны лишь потому, что не встречали сопротивления, разбежались от нас в разные стороны. Мы добрались до пояса укреплений, которые сегодня утром гражданские с повязками и ружьями бросили в считанные секунды. Яростным ударом мы выбили красных из траншей и снова заняли весь западный сектор плацдарма у Дерпта.

Но положение все равно оставалось тяжелым. Мы находились в полукилометровой траншее, которая, как предполагалось, удержит противника, атакующего вдоль дороги на Ригу. Но эта наспех сооруженная позиция была занята разрозненными группами немцев и эстонцев, которых объединяло только одно – общая паника.

Я немедленно выбрал несколько наиболее ответственных солдат и отправил их преследовать красных, удирающих по соседним пастбищам.

Я также нашел прекрасную русскую пушку, очень удачно установленную в пяти метрах от дороги, там, где немецкие саперы организовали тыловую линию. Она полностью перекрывала подступы к дороге. Но к несчастью – ничто не совершенно в этом мире, – к ней имелся всего один снаряд. На него приятно было смотреть, но он был всего лишь один.

На некотором расстоянии я увидел еще две пушки, удирающие прямо через поле. Я погнался за ними на своем «Фольксвагене», чтобы вернуть их назад. Они подчинились. Они удирали просто потому, что удирали все остальные. Я свел их всех в батарею. Эти пушки имели целых 25 снарядов.

Но дальнейшие события оказались не столь радостными. Этой ночью красные просочились между Ныо и Дерптом. Затем, отходя с севера, они захватили Ныо ударом с тыла и окружили его, вызвав панику среди стоящих там автоколонн. Водители мирно спали, думая, что их защищает линия обороны. Неожиданность превратилась в катастрофу.

Люди бросились удирать прямо по болотам и через леса. Никто ни о чем не думал. В обороне появилась брешь.

Было очень трудно определить точные размеры катастрофы. Тот кусок оборонительной линии, который мы только что отбили, спускался в небольшую долину с веселой речкой на дне. Никто даже не подумал взорвать мост во время наступления русских. А теперь было уже слишком поздно. Несколько маленьких ферм, изгороди и все постройки вокруг были заняты противником. Отбить эту долину в рукопашной схватке с моими жалкими силами было немыслимо. Я мог послать три четверти своих людей на смерть, но это привело бы лишь к тому, что через час противник занял бы мои позиции.

Дорога перерезала этот район пополам. Спускаясь по широкой дуге, она пересекала реку по уцелевшему мосту, поднималась на холм позади домов, пересекала поля и исчезала в лесу напротив нас.

Русские держали оборону рядом с водой. Я все еще надеялся, что отступающие из Ныо войска выйдут из леса на юго-западе. Вместе мы сумели бы вытеснить противника из долины. Но спасшиеся солдаты сказали, что это невозможно, войска из Ныо не подойдут, так как повсюду находятся русские.

Нам следовало немедленно предупредить генерала Вагнера. Знает ли он об этом? В любом случае со стороны Дерпта никого не было видно.

Солдат нашел телефонный провод. Артиллеристы сделали все возможное, чтобы подключиться к нему. Я дозвонился до штаба в Дерпте. Генерал был страшно удивлен, узнав, что происходит и где я нахожусь. Я знал, что судьба Дерпта теперь зависит от моего холма. Вагнеру тоже не нужно было это объяснять. Я пообещал, что, пока я жив, красные не пройдут.

Однако меня можно было обойти. Советские танки могли показаться в любую минуту. Нам требовались солдаты и танки, причем быстро и много.

«Держитесь! Держитесь! – кричал генерал Вагнер в телефон, добавляя: – Какое дерьмо! Какое дерьмо!» – что вполне соответствовало ситуации.

* * *

Я без задержки занялся организацией обороны.

В конце концов, собрав всех беглецов, я набрал около сотни человек. Я свел их в два взвода, с помощью которых перекрыл дорогу. Левым крылом командовал мой молодой интендант, которого прихватил с собой этот ураган. Еще утром он намеревался доставить в Ныо груз хлеба, а оказался здесь. Он еще ни разу не стрелял за все свое время пребывания на фронте. Немецкий адъютант командовал правым крылом.

Я послал два патруля по дороге на восток и на запад, чтобы они укрылись в кустах орешника и постарались защитить наши фланги.

Я обобрал все грузовики и реквизировал установленные в них пулеметы и боеприпасы. Мои солдаты снова обрели уверенность. Я переходил от одного к другому, стараясь приободрить их на странной смеси французского и немецкого языков. Большинство из них видели мои фото в газете и теперь постепенно приходили к мысли, что дальше дела пойдут обычным порядком.

Красные постоянно обстреливали нас из пулеметов. Я влез на бруствер траншеи, чтобы никто из моих парней не терял головы. Моя жизнь сейчас не стоила и двух центов, но ветераны знают, что постепенно приходит уверенность: в этотдень тебя не убьют. Так было и в моем случае. Они могли стрелять сколько угодно, но были просто обречены все время мазать. У меня не было и тени сомнения в этом.

Я поймал эстонского офицера. Я хотел использовать его для руководства его соотечественниками, рассеянными среди моих солдат, однако он находился во власти панического ужаса. Он буквально зеленел, когда мимо пролетала пуля, и бросался ничком у моих ног. И вот одна пуля, вместо того чтобы попасть мне в ногу, угодила ему в лицо, пробила голову насквозь и вышла чуть выше задницы.

Он задергался, как червяк, закричал и обосрался. Но было уже поздно. Пуля всегда находит труса. Через 10 минут он был мертв.

* * *

Красные накапливали все больше и больше подкреплений, прибывавших из березовых рощ на северо-востоке мелкими группами по шесть-восемь человек, осторожно кравшихся вдоль реки. Я запретил ненужную стрельбу. Мы должны были экономить боеприпасы на случай атаки, которая могла начаться в любой момент. Внезапно в 11.00 я увидел в роще на юге нечто. Танк!

Мне хотелось думать, что это немецкий танк, вырвавшийся из Ныо. Позади первого показался второй танк. Затем еще один. Вскоре их набралось восемь штук. Русские? Немцы? Мы ничего не видели на таком расстоянии.

Мы затаили дыхание. Танки катили вниз по склону. Скоро мы узнаем, чьи они. Если советская пехота, сосредоточенная вдоль реки, откроет по ним огонь, значит, танки немецкие.

Танки подошли к первому дому, стоящему на берегу. Ни единого выстрела! Это были советские танки.

Ужасные секунды. У меня были только две жалкие пушечки. Я позволил танкам подойти ближе. Лишь когда они оказались совсем под носом на дороге, ярко освещенные солнцем, и первый танк красных уже подошел вплотную к мосту, я приказал своим двум пушкам расстрелять колонну.

Головной танк получил попадание в первую же минуту и остановился немедленно. Остальные бросились прочь напролом через маленькие фермы, когда рядом с ними разорвался десяток снарядов. Один из них неловко перевернулся и сунулся дулом пушки прямо в трясину. Я не прекращал стрелять по ним, пока не стало понятно, что растерявшийся противник думает лишь о том, как бы укрыться. Но даже тогда я позволил выпустить несколько снарядов по домам, чтобы показать, что у нас хватает боеприпасов.

В действительности у меня остались ровно 12 снарядов из 120 имевшихся ранее. Я изобразил расточителя. Если вскоре не подойдет серьезная помощь, мы все наверняка погибнем.

* * *

Разумеется, я получил подкрепления. В Дерпте новости о том, что случилось, произвели впечатление разорвавшейся бомбы. Штаб поспешно собрал всех, кто носил мундир, и отправил по дороге на Ригу. В результате ко мне прибыла потрясающая коллекция старых майоров, интендантов, дневальных, поваров, сырых новобранцев и связистов. Они нещадно потели, покряхтывая под грузом оружия, и смертельно устали, проделав 8 километров пешим строем. Вокруг металась толпа очкастых писарей и ординарцев. Но в конце концов все они были смелыми людьми, требовалось лишь указать им, что именно делать. Несмотря на это, я никак не мог представить себе специалиста по перекладыванию бумажек, который остановит шесть танков, все еще находившихся против нас.

Благодаря этим подкреплениям я сумел укрепить свои фланги. Я отправил их занять самые отдаленные позиции, чтобы не быть атакованным с тыла советской пехотой.

Я позвонил по телефону генералу Вагнеру:

«Танки и пикировщики, ради бога!»

«Мы делаем все возможное, чтобы помочь вам, но нам нужно время. Держитесь! Держитесь!» – прокричал он в ответ.

Разумеется, мы держались.

Однако вскоре мы израсходуем последние 12 снарядов, и что тогда?

Время перевалило за полдень. Я стоял на бруствере уже 5 часов, маршируя взад и вперед, стараясь поддержать немцев и эстонцев. Я разглядывал несколько маленьких ферм в долине. Если красные получат еще час, этого хватит, чтобы они поняли, насколько мы слабы.

Советский танк появился совсем рядом с первой фермой, неся на броне около 20 солдат. За ним следовали остальные 5 танков. У меня еще осталось время крикнуть по телефону генералу Вагнеру: «Это все! Идут русские танки!» Они действительно шли. На полном ходу проскочив через мост, они покатили вверх по склону. В 30 метрах от нас вражеские пехотинцы попрыгали на землю. Начинался последний штурм.

Нам ничего не оставалось, кроме как выпустить последние снаряды, а потом умереть. Как раз когда гремели последние выстрелы, в небе послышался грозный рев моторов! Появились немецкие «Штуки». Целых 40 пикировщиков! Все они с воем спикировали к земле. Все полетело в воздух. Нас раскидало в разные стороны, «Штуки» набросились на советские танки, словно демоны. Три советских танка вспыхнули. Остальные бросились наутек, взлетели по противоположному склону и исчезли под деревьями. Те наши пулеметчики, которые спаслись от урагана, прижали к земле советскую пехоту. Мы вопили как сумасшедшие. Мы выиграли этот раунд.

* * *

Затем прибыли немецкие танки – огромные «тигры». К вечеру здесь собрались буквально все. Немецкий полковник сменил меня. Я отправился на командный пункт генерала Вагнера. Мы едва спаслись. Генерал, командовавший всем этим участком, следил за боем затаив дыхание, ведь от его исхода зависела судьба Дерпта, реки Эмайыги, всей Эстонии.

В полночь пришла телеграмма из ставки фюрера с сообщением, что Гитлер наградил меня Дубовыми листьями.

Так закончилась невинная поездка по шоссе из Эстонии в Латвию 23 августа 1944 года.

Эмайыги

А что случилось с нашими тремя противотанковыми орудиями и валлонским взводом, находившимся в Ныо? Мы решили, что эти парни и пушки погибли. Единственный уцелевший добрался до позиций у

Лемнасти, вырвавшись после ожесточенной рукопашной схватки.

Тем не менее наши люди не были раздавлены. Они имели хорошие пулеметы и три противотанковых орудия на прямой наводке. На рассвете 24 августа лейтенант Гиллис, который командовал ими, сообщил мне, что его солдаты и пушки прорвали кольцо окружения и сейчас стоят на реке Эмайыги западнее Дерпта.

Они были очень горды своим подвигом и ждали возможности совершить новый. Этот случай вскоре представился. В 16.00 десять тяжелых советских танков «ИС» двинулись на них. Такие танки были почти неуязвимы. Гиллис, старая лиса, долго воевавший на Востоке, позволил им подойти на расстояние 20 метров. Его пушки были хорошо замаскированы. Русские уже думали, что захватили проход на Эмайыги. А затем заговорили наши орудия.

Это была жестокая битва. Русские танки обстреливали наши позиции. Одно из противотанковых орудий было взорвано. Затем взорвалось второе, взлетев на воздух вместе с изуродованными телами артиллеристов. Лейтенант Гиллис получил сильнейшие ожоги. Однако он продолжал командовать. Собравшиеся у последнего орудия уцелевшие солдаты в бешенстве вели огонь, полные решимости как можно дороже продать свои жизни.

Танки не любят затяжных перестрелок с противотанковыми пушками. Два «ИСа» загорелись, что было серьезной потерей для противника. Остальные прервали бой и отошли на запад. У нас не осталось ни одного орудия. Большинство артиллеристов лежали на земле, убитые или раненные. Но честь была спасена. Советские танки не прошли.

Когда через несколько месяцев Гиллис вышел из госпиталя, его глаза прикрывали большие черные очки, а на шее висел Рыцарский крест, которым Гитлер наградил его за этот бой.

* * *

Примерно в 30 километрах севернее Дерпта жизнь превратилась в сущий ад. Советская авиация, ранее ничем себя не показавшая, теперь господствовала в небе. У нее было множество американских самолетов. Эскадрильи кружили над Эстонией подобно осам, которые остервенело набрасывались на все, что только замечали на дороге. Повсюду полыхали пожары, обломки грузовиков и бензовозов усеивали дороги. На обочинах лежали искореженные крестьянские телеги и трупы лошадей.

Самая маленькая деревушка подвергалась налетам по десять раз на дню. Даже на дорогах, ведущих в наш скромный городок Мария-Магдалина, мы больше времени проводили, лежа плашмя на земле, чем в вертикальном положении. Самолеты выполняли акробатические перевороты и пикировали вниз, словно стрелы, выпускали очереди зажигательных пуль, а затем вертикально взмывали вверх, быстрые, словно ласточки над рекой чудесным летним днем.

Мы могли видеть, что над всеми деревнями в радиусе 20 километров поднимались черные и серые столбы дыма. Русские так досаждали нам, и мы встречали такое количество препятствий, что передвижение стало практически невозможно. Нам приходилось пересекать полосы огня. Сотни снарядов, обрушившиеся на дороги, оставили множество воронок и изрешеченные машины.

Лишь с огромными трудностями я прибыл на командный пункт генерала Вагнера. Его штабные машины были хорошо замаскированы в еловом лесочке позади Дерпта. Я понял, что ситуация постепенно ухудшается, так как выражение «Какое дерьмо!» сыпалось словно тарелки во время семейной ссоры.

Меня быстро ввели в курс дела. Атака советских танков, отбитая во второй половине дня благодаря мужеству нашего противотанкового взвода, возобновилась в 4 километрах западнее. Там находился важный мост через Эмайыги, охраняемый всего лишь тысячей эстонцев. Две колонны танков «ИС» внезапно появились перед ними. Эта тысяча разбежалась, даже не подумав взорвать мост. Вражеские танки пересекли реку. К 19.00 они находились на перекрестке дорог в 500 метрах севернее Эмайыги. За ними последовали два советских пехотных батальона, которые заняли оборону этого важного пункта.

Я получил приказ восстановить положение. Я предполагал добраться до перекрестка к ночи и при поддержке немецких танков послать своих солдат к мосту, чтобы уничтожить его.

«Мост нужно взорвать! Понимаешь? Взорвать!»

«Какое дерьмо! Какое дерьмо! Какое дерьмо!» – непрерывно повторял генерал Вагнер. И его глаза были еще более красными, чем ранее.

* * *

Это было легче сказать, чем сделать. Мне пришлось вернуться в Марию-Магдалину, поднять батальон по тревоге, еще не закончивший реорганизации, погрузить на машины (которые обещали прислать к 22.00). Лишь потом наша колонна могла отправиться на запад. Установить контакт с противником до полуночи было крайне сложно. Где к этому моменту окажутся красные?

Незадолго до сумерек два батальона и около 15 советских танков вышли на важнейший перекресток в 500 метрах от реки Эмайыги. Это все, что нам было известно.

Топографическая карта района легко позволяла представить, что может случиться. Дорога шла в нашем направлении через еловый лес на протяжении 10 километров и пересекала несколько населенных пунктов. С 19.00 и до полуночи противник наверняка улучшит свои позиции, постаравшись захватить этот лес, деревни и хутора, которые в случае необходимости послужат оборонительной линией. Для русских было исключительно важно как можно раньше создать эту зону безопасности, чтобы позволить массовую переброску войск и техники через реку в ночное время.

Я задал вопрос генералу Вагнеру: «Кто-нибудь хоть что-нибудь сделал, чтобы остановить красных? Есть ли там наши войска, которые помешают им расширить плацдарм в направлении леса?» Единственным ответом стала новая порция ругательств. Разрыв фронта превращался в зияющую дыру. Красные, несомненно, не теряли времени и уже вошли в лес.

* * *

В 21.00 наш батальон собрался в полном составе. Многие солдаты были еще совсем зелеными, однако они пылали желанием участвовать в драке. Ветераны старались заронить огонь воодушевления в новичков. Этой ночью настроение было исключительно бодрым.

Я имел довольно странный способ начать бой, который сильно озадачил немецких офицеров, приданных мне для обеспечения радиосвязи. Прежде всего я устроил митинг. Наши люди собрались на равнине. День потихоньку угасал, но повсюду в ночном небе поднимались красные факелы горящих деревень, подобные огромным гладиолусам. Стоя на машине, я обратился к своим товарищам с просьбой показать себя достойными славы легиона. «Русским предстоит увидеть, что такое контратака валлонов».

Снова мы намеревались вести рукопашный бой. На этот раз сражаться предстояло в ночной темноте, где сложно видеть вообще что-либо. Колонна грузовиков двинулась в путь, и мы сразу увидели, что нам предстоит нелегкая работа.

Ночь в Ноэла

Атака никогда не бывает легкой операцией. Пока наши грузовики катили на запад до деревни Ноэла, я пытался выработать план боя. Я совершенно ничего не знал о происходившем в течение дня. Где прячется противник? Каковы его силы? Полная неизвестность.

Советская авиация прервала мои размышления. Самолеты сбросили цепочку светящихся парашютов вдоль дороги, по которой катили наши большие грузовики. Стало светло, как днем. У нас оставалось не более 10 секунд, чтобы выпрыгнуть из машин и залечь в поле. Посыпались сотни бомб, которые ранили и убивали людей, повреждали машины. Стало понятно, что наше передвижение обнаружено.

Я увидел аналогичные парашюты, разбросанные над всеми окрестностями. Взрывы сотрясали все вокруг. Деревни горели, лишь на красном и золотом фоне пляшущего пламени вырисовывались черные стропила.

К 23.00 мы встретили полдесятка немецких танков, которые должны были поддержать атаку важного перекрестка. Я также нашел с ними адъютанта, почти потерявшего дыхание. Ранее я послал его на разведку местности. Он столкнулся с русскими, которые продвинулись уже более чем на 10 километров от моста через Эмайыги. Они уже прошли через лес и заняли три деревни вдоль нашей дороги. Множество их танков двигалось, несмотря на ночь. Они появились без предупреждения в деревне Ноэла прямо перед нами. Единственное, что еще сдерживало их продвижение, – это присутствие зенитной батареи, блокировавшей выход из деревни. Увидев танки, артиллеристы опустили стволы пушек и сразу открыли огонь по русским.

У меня была очень хорошая передвижная радиостанция. Передав эту важную новость в штаб боевой группы, я вскоре получил ожидаемый ответ: «Атаковать! Атаковать немедленно!»

Мои четыре роты, каждая численностью около 60 человек, развернулись перед входом в деревню. Я указал своим офицерам непосредственные цели. Прежде всего мы должны отбить Ноэла. Затем мы двинемся по дороге ко второй деревне. Этот путь ведет прямо в лес. Офицеры должны показать пример и идти в атаку впереди солдат. Все следует делать быстро.

Мы атаковали.

Время 01.00. При поддержке шести танков наши люди бросились на первый отряд противника. Танки красных быстро отошли назад, не представляя силы атакующих. Наши роты со своей обычной скоростью ворвались в Ноэлу, забросали дома гранатами и захватили их, взяв много пленных.

Это были уродцы с лицами, похожими на морды грызунов, в большинстве своем 16-летние. Они были измучены долгим маршем и недосыпанием. Им пришлось проделать пешком более 200 километров из Пскова за четыре дня, комиссары постоянно подгоняли их, угрожая расстрелом, если кто-то замедлял шаг. Они выглядели ужасно. Большинство носили потрепанные немецкие шинели. Они напялили эти шинели, чтобы обмануть нас, выдав себя на немецких солдат. Предательство было омерзительным, однако они были слишком молоды и перепуганы. Я приказал им спать, и все они попадали буквально там, где стояли.

Наши танки нанесли жестокий удар русским танкам. Несколько из них вспыхнули. Другие пустились полным ходом наутек. Нам следовало воспользоваться замешательством. Я отдал приказ начинать вторую фазу операции, то есть захват лесной дороги.

Пехота красных прочно удерживала опушку, и темнота стояла непроглядная. Мы с трудом различали пулеметы, которые выплевывали сребристые и золотые струи из окрестных кустов.

С криком наши солдаты бросились на врага. Один из моих молодых лейтенантов, командир отделения, которому накануне я сделал строгий выговор, ответил: «Я обещаю вам, что я сделаю это». Он был высоким, крепко скроенным гигантом с голубыми глазами. Он бросился вперед, как метеор, сметая все на своем пути, и в темноте налетел на советское пулеметное гнездо. Однако пули изрешетили его, он получил множество ран в руку, ногу и грудь. Однако лейтенант сдержал слово и открыл брешь, в которую ворвались его солдаты. Я на ощупь приколол Железный крест к его куртке, пропитавшейся кровью.

Красные бежали. Наши солдаты наступали бегом по обочинам дороги. Танки, уверенные в безопасности флангов, очистили дорогу на большом протяжении. К 03.00 мы достигли второго населенного пункта, ворвались в него и вышибли оттуда защитников.

Мы отбили две деревни из трех и вернули половину территории, захваченной красными. Еще 5 километров, еще одна деревня, которую следует занять с помощью пулеметов и гранат, и мы сможем атаковать мост.

Но это можно будет сделать, только если мы не замедлим с развитием успеха, но для этого требовалось по крайней мере 500 человек. За эти два часа я уже потерял 80 солдат. У меня остались лишь немногим больше 150 человек. Также мне требовалось 20 танков. А у меня с самого начало было всего 6 штук. Один из них взорвался во время боя в Ноэла, а нам предстояло преодолеть еще более серьезные препятствия.

Этот ночной бой развивался успешно лишь потому, что противник прибыл после долгого марша и был выбит решительным ударом.

Хотя нас осталась всего лишь горстка, мы тем не менее были полны решимости выполнить поставленную задачу. Нашей целью не являлось уничтожение противника. Нам следовало прорваться к мосту и уничтожить его,пусть даже нас останется 20 человек, 10 человек. С этого момента каждый из наших взводов должен был попытаться сделать это самостоятельно, не обращая внимания на то, что происходит с остальными. Я выдал им взрывчатку, необходимую для минирования моста.

Мы прекрасно понимали, что нами пожертвовали для решения этой задачи. Но мы были готовы. Среди нас нашлось бы в десять раз больше добровольцев для выполнения приказа. Ярость битвы, ночная темнота, эффект внезапности и паника в рядах противника могли помочь нам.

К несчастью, на выходе из деревни мы были вынуждены задержаться. Здесь были установлены несколько советских противотанковых орудий. Они обстреляли нас. Нам пришлось вступить в кровавую рукопашную схватку на опушке елового леса с его тысячами ловушек. Половина наших офицеров погибла. Остальные собрали солдат для нового рывка. В течение получаса все должно было решиться. Советские танки подходили отовсюду. Взорвался второй немецкий танк. Немецкое командование очень берегло оставшиеся машины. Командир танкового отряда получил приказ быть осторожным. Но чтобы добиться успеха, нам следовало пойти на риск и, возможно, потерять все 4 оставшихся танка. Только в этом случае несколько наших солдат сумели бы проскочить к мосту и взорвать его.

Мы с ужасом увидели, как уцелевшие немецкие танки начали отходить, отстреливаясь. Наши мертвые лежали на дороге повсюду, наши раненые сами брели назад без единого стона.

Красные, видя отступление наших танков, снова приободрились. После перепуганных детишек, с которыми мы легко справились, на нас бросили специальный батальон прирожденных убийц, смертоносных гигантов с бритыми головами.

Тем не менее наши парни, упрямые, как ослы, не собирались отступать даже перед такими. Но советские танки с ревом подходили все ближе, грохот их гусениц сотрясал воздух. И снова 15 русских танков ворвались в деревню.

Немецкие танки не отвечали. Они уже прошли эту деревню и сейчас отходили к Ноэла, желая как можно быстрее оставить позади опасную дорогу, вьющуюся между елями. Предрассветная мгла уже начинала редеть, и пожары сияли уже не столь ярко.

Наши солдаты, которых вражеские танки на длинном пути обогнали без труда, лишь с большим усилием сумели пробраться по лесу к той деревне, откуда началась наша атака. 4 немецких танка уже стояли там, изо всех сил стараясь сдержать напор советских танков. Я поспешно организовал нечто вроде оборонительного рубежа.

Мы потерпели неудачу. У меня остались всего 110 человек. 4 немецких танка составляли нашу главную ударную силу. Я допросил захваченных пленных. Они охотно сообщили, что ночью реку Эмайыги пересекли более 30 советских танков.

Примерно 15 из них расстреливали дома, рядом с которыми мы находились, один за другим, словно сбивали кегли.