Текст книги "Летающий полководец (ЛП)"

Автор книги: Лео Франковски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

почетного караула. Тронный зал был заполнен зеваками, но там же были и мои собственные

люди. Предполагалось, что это будет просто формальная встреча с дальнейшими переговорами

в частном порядке. По крайней мере, так думал герцог. У меня на этот счет были другие идеи, и монголы для меня стояли далеко не на первом месте!

60

Вошел монгольский посол с двадцатью воинами у него за спиной. Удивительно, но он

очень хорошо говорил по-польски.

– Я прибыл сюда…

– Минутку, – сказал герцог Хенрик, – Во-первых, кто ты такой? Ты монгол?

– Нет. Я татарин.

Герцог высокомерно взглянул на меня, но посол продолжил.

– Я татарин, но великий кахан Угэдэй монгол. Это немного разные племена, вроде ваших

силезцев и мазовян.

– Спасибо за уточнение. Итак, о чем ты хочешь сказать?

– Я прибыл, чтобы принять твое подчинение моему господину, хану Бату, а также

великому кахану Угэдэю, Господину Мира!

Он был кривоногим и вонял, но сложно было обвинить его в том, что он плохо

выполняет свою работу. Его голова была выбрита, хотя при этом на ней остались смешные

пучки волос на лбу и за ушами, но военные организации, как правило, имели смешные

прически. Он носил безвкусный шелковый халат, который когда-то был красивым, но сейчас

был покрыт жиром и грязью.

Тем не менее, он выглядел вовсе не так, как я ожидал. Он не выглядел как монгол!

У него не было азиатских черных глаз. Его глаза были зелеными и кавказского типа. Его кожа

под грязью была белой, а не желтой, и его волосы не были черными. Они были рыжими!

И даже никто из его людей не выглядел как "монголоид".

Вместо того, чтобы ему ответить, герцог посмотрел на меня, поэтому я сказал:

– Это довольно смелое заявление! Почему мы должны захотеть это сделать?

– Почему? Вы это сделаете, потому что хотите жить!

– Нам очень хорошо живется и без хана. Почему мы должны что-то менять?

Он не выказал мне никакого почтения, поэтому и я не стал ему его демонстрировать.

– Ты говоришь как дурак или сумасшедший! Все люди должны присягнуть кахану!

– Я сумасшедший? Надеюсь, ты понимаешь, что последнее заявление звучит так, будто бы вы одержимы манией величия? Но я повторю свой вопрос. Почему мы должны делать

что-то настолько глупое, как кланяться вашему каке?

– Кахану, дурак и вы подчинитесь или наши мечи снесут всем вам головы!

И чтобы произвести впечатление от своих слов, он выхватил меч. Судя по всему, он почувствовал, что я недостаточно хорошо играю свою роль.

– Хм... с такими вот мечами? Могу я взглянуть на ваш меч?

Он передал его мне.

Меч был сделан из хорошей дамасской стали и был лучше, чем те мечи, которыми были

вооружены большинство наших обычных рыцарей. Но я не мог позволить ему

продемонстрировать превосходство над нами.

– Довольно удобный, – сказал я, – Где ты его украл?

– Я получил его в битве за Самарканд, когда жившие там дураки отказались подчиняться.

– Немного далеко отсюда. У моего клинка железная только рукоять. Могу я его

проверить?

– Можешь уничтожить свой клинок, если тебе так этого хочется.

Я вытащил свой меч. Поставив кончик его клинка на мраморный пол, я срезал с его края

тонкую полоску стали.

– Лезвие мягкое, – сказал я, бросая ему отрезанную полоску.

Затем я поставил кончик своего клинка на пол, лезвием вверх, и ударил его клинком

по моему.

Его клинок укоротился вдвое.

– Клинок тоже слабый. В следующий раз не воруй меч только лишь из-за его дорогих

украшений.

Я бросил ему куски.

Эмиссар был смертельно бледен. Все пошло не так, как планировалось.

61

– Побеждает не оружие, а мужчины, которые им вооружены!

– Знаете, я говорю это уже много лет. И поэтому я знаю, что у нас нет причин бояться

ваших людей.

– У кахана лучшая армия в мире!

– Все, что у него есть, так это толпа недисциплинированных пастухов, годных только

для убийства беззащитных женщин и детей. Настоящие воины их не испугаются.

– Недисциплинированных? Ты лжешь! Выбери трех моих мужчин.

– Ну, если ты настаиваешь. Этот, тот и вон тот, – я выбрал трех, наиболее кричаще

одетых людей из его окружения и, думаю, что сделал правильный выбор. Должно быть, я выбрал кого-то очень важного, поскольку по щеке посла сбежала капля пота. Я видел, как он

выбирал между тем, чтобы потерять лицо или потерять кого-то особенного. Он выбрал

потерю лица.

– Первый мужчина, которого ты выбрал это субудай Бахадур. Он, как и я, принес клятву

принести отчет хану Бату. Ты должен выбрать другого.

– Как скажешь. Как насчет вон того довольно маленького парня в конце строя?

Позже я узнал, что этот парень был сыном посла, но его отец даже не моргнул глазом.

Он что-то коротко сказал на монгольском всем этим трем мужчинам.

Затем он сообщил:

– Я только что приказал этим трем мужчинам перерезать себе горло в качестве

демонстрации своей преданности и послушания кахану!

И эти трое сделали это!

Один за другим они выходили вперед, читали какую-то молитву, доставали свои

поясные ножи и перерезали себе горло! Из толпы раздались возгласы ужаса и недоверия.

Когда я взглянул на герцога, мне показалось, что он немного побледнел.

Если люди об этом узнают, то их мораль упадет. Я не мог позволить им превзойти нас, но я не собирался смотреть, как кто-то из моих людей кончает жизнь самоубийством!

Поэтому я рассмеялся ему прямо в лицо.

– Ну не расстраивайся слишком сильно, – сказал я, – И у нас в стране есть сумасшедшие.

Конечно, мы не выставляем их на всеобщее обозрение, когда собирается приличная компания, но тут все зависит от вкусов. А что насчет этого? Он тоже перережет себе горло?

– Любой настоящий монгол должен подчиняться приказам!

– Ну, давайте посмотрим!

И будь я проклят, но он отдал приказ и этот бедняга также закончил свою жизнь в луже

крови на полу вместе с остальными.

– А как насчет этого? – спросил я.

– Что ты пытаешься сделать? – закричал посол.

– Ну, я подумал, что если каждый идиот среди монголов перережет себе горло, то нам

не придется сражаться с ним следующей весной.

Комната взорвалась смехом.

– Если бы мой лорд Бату не запретил мне сражаться, то я убил бы вас прямо сейчас!

– Ну, я не думаю, что сражение слишком затянется, особенно если учесть, что теперь

у тебя нет меча. Кроме того, любая из наших женщин может выиграть сражение на мечах

у любого из твоих дураков. Даже маленькая Кристина может выиграть у любого из них, хотя

у нее шестеро детей.

– Можно, мой господин? Можно я и правда с ними сражусь? – сказала Кристина

и нетерпеливо шагнула из толпы. Она была в парадной одежде и, конечно же, не была

вооружена, но она так энергично взяла взаймы меч у своего мужа, что из левого уха пана Петра

потек тонкий ручеек крови.

– Мы просто разговаривали, пани Кристина. Это дипломатическая встреча, а не место

для сражения.

– А! Сначала ты нагло хвастаешься, а затем пытаешься выкрутиться! Говорю тебе, ты должен взять свои слова назад!

– Ну, если ты настаиваешь. Пан Петр, что ты думаешь на этот счет? В конце концов, она твоя жена.

62

– Мой господин, когда она в таком настроении я предпочитаю позволить ей делать то, что она хочет.

– Ну, хорошо, в таком случае выбери своего лучшего мечника, – сказал я послу.

– Пусть леди сама выберет своего палача, – сказал он со слащавой улыбкой.

– Я хочу вот этого, – сказала Кристина, – На нем надето больше всего золота и я

получу его, если выиграю, ведь так?

– Победитель получает трофеи, моя леди, – сказал я.

– Хорошо! И, конечно, я не могу сражаться в этом дурацком наряде! – сказала она и сняла

свою одежду.

Монголы носили доспехи, а она предлагала сражаться голыми!

В это время в Польше не было табу на наготу, поэтому голая женщина не выглядела

чем-то экстраординарным, но герцог всем дал понять, что у него при дворе он требует от всех

быть полностью одетыми и до сих пор никто не смел бросить ему вызов. Я снова взглянул

на герцога, но он рассматривал кессонные потолки.

Монгол вел себя так, как будто просто собирался подойти и убить ее. Кристина

легко парировала его удар и нанесла ему на лбу горизонтальный разрез. Это его поразило, и он начал сражаться всерьез. Но это не дало ему почти ничего. Возможно, он неплохо

сражался с саблей верхом, но он почти не умел владеть ногами. Парирование на лошади

отличается от парирования на ногах, поскольку, когда вы находитесь верхом, то у вас

между ног находиться голова лошади и она вас защищает.

Но в основном так происходило, потому что он никогда раньше не видел рапиры, в то время как Кристина часто сражалась рапирой против сабли. Она избивала меня таким

образом довольно много раз.

Поэтому она просто с ним играла. На его лбу к горизонтальному порезу она добавила

вертикальный, сделав тем самым замечательный христианский крест. Затем, она поставила

кресты на каждой из его щек не получив при этом ни одного пореза.

Она заставила монгола выглядеть дураком и это было замечательно. Она была

достаточно умна, чтобы понять, что мы должны отвлечь людей от мертвых тел на полу.

Толпа неистовствовала, а посол был фиолетовый от ярости.

– Она делает из него христианина! – заорал Петр.

– Разве это можно считать крещением? – крикнул кто-то.

– Нет! Это соборование! – перебил другой остряк.

– Кристина, разве твоя мама не учила тебя, что нельзя играться с едой? – крикнул

кто-то еще.

Она занималась тем, что кромсала монгольские доспехи, когда я сказал:

– Думаю, Вы продемонстрировали свои способности, пани Кристина. Убейте его

и давайте это закончим.

– Да, мой господин. На счет четыре! Один!.. Два!.. Три!..

И на счет четыре она пронзила его прямо в сердце. Затем она поклонилась герцогу

и толпе, подняла свою одежду и удалилась.

Замок сотрясли аплодисменты!

Я повернулся к послу.

– Что касается твоей просьбы, мой ответ – нет.

– Да кто ты такой, чтобы это говорить? Как тебя зовут и откуда ты?

– Я барон Конрад Старгард.

– Что! Я разговариваю с простым бароном?!

– А ты ожидал, что наш герцог будет пачкать свои губы, разговаривая с тобой?

Из присутствующих здесь у меня наименьший ранг!

Монголы развернулись и ушли, оставив на полу своих мертвых.

63

Герцог встал и жестом приказал мне следовать за ним. Как только мы оказались одни

в его покоях, то он повернулся и посмотрел на меня.

– Черт бы тебя побрал, Конрад! Я просил тебя только провести предварительную беседу, а не делать за меня политику!

– Да, Ваша светлость. Полагаю, что я увлекся.

– "Увлеклись"? Если бы на троне продолжал оставаться мой отец, то тебя уже унесли бы

в гробу!

– Да, Ваша Светлость.

– "Да, Ваша Светлость"! И это все, что ты можешь сказать?

– Да, Ваша Светлость, но разве мы могли ожидать получения других результатов?

Конечно же, Вы никогда бы им не подчинились! Вы знаете, что произошло с теми людьми, которые это сделали. Они выставляют невыполнимые требования, берут заложников и требуют

разорительную дань! Жизнь под монголами в Польше превратилась бы в живой ад и так

было бы до тех пор, пока они бы нас всех не убили! И мы станем просто трупами!

– Знаю, знаю. Но не нужно было их так злить! Ты говорил мне, что они планировали

одновременно атаковать Польшу и Венгрию. Но после того, что ты сделал, они могут напасть

на нас всеми своими силами! Король Бела может выставить в поле двух рыцарей против одного

польского и это включая Сандомир, Мазовию и тевтонских рыцарей, которые к нам

присоединяться!

– Тогда, возможно, этим поступком я принес нам много пользы, Ваша Светлость. Если я

разозлил их достаточно сильно, то от нас они поедут прямо к хану Батыю, не поговорив

при этом с другими группами в Польше. Всегда оставался шанс, что они смогут нас разделить

или уговорить других принять нейтралитет.

– Этого никогда бы не случилось, барон. Может быть, мы и не едины, но поляки всегда

объединялись против иностранного агрессора.

– Надеюсь Вы правы, Ваша Светлость. Но крестоносцы не поляки, а немцы, и они

не слишком нас любят. А герцогом Мазовии является четырнадцатилетний мальчик! Что Вам

о нем известно?

– Возможно тевтонские рыцари и ничтожества, но если молодой герцог Мазовии начнет

создавать проблемы, то они сразу же займут другую сторону. Конечно же, он может сломя

голову ворваться в бойню, но его не назовешь трусом.

– Да, Ваша Светлость.

– А что касается монголов, то завтра мы поговорим с ними снова.

Но в этот момент раздался стук в дверь, после чего вошел паж и объявил, что отряд

монголов покинул Вавельский холм.

– Черт! – сказал герцог, – барон Конрад, езжайте за ними и постарайтесь сделать

все возможное для продолжения переговоров.

– Да, Ваша Светлость, – сказал я, намереваясь сделать полностью противоположное.

Я одел своих людей, но не в доспехи или мундиры, а в обычную одежду и в вышитые

вельветовые туфли всех цветов радуги и не только. Некоторые из цветов, которые носил Петр, были уникальными!

Поскольку мы все ехали верхом на Больших Людях, то догнали монголов в течение часа.

– Привет, посол. Ты остался без своего почетного караула! – сказал я.

– Очередная твоя наглость, барон Конрад? И ты называешь эту кучу попугаев почетным

караулом? Почему вы без доспехов, а половина из вас женщины!

– Они наша лучшая половина! И зачем, по-вашему, нам нужны доспехи в нашей

собственной стране? Никто из наших людей не захочет нанести нам вред, а несколько лет назад

все эти леса были очищены от волков. Вы что, никогда раньше не были в цивилизованной

стране?

– Глупых дураков верхом на откормленных лошадях я видел и раньше.

– Ну раз уж мы заговорили о лошадях, как ты думаешь, смогут эти твои маленькие пони

за нами угнаться? Что ты думаешь насчет заезда, скажем, отсюда и до Буга?

64

Каждый из его людей имел по четыре заводных (Примечание: Свободных) лошади, а как он мог видеть у нас таких не было.

Поэтому он спросил:

– Барон, ты предлагаешь пари?

– Почему нет? Как насчет мешка золота победителю?

Он настоял на том, чтобы я показал свое золото, и мы сделали ставку. Вскоре мы их

обогнали и заставили глотать нашу пыль. Когда мы опередили их на шесть миль, то остановились у ручья и устроили пикник. К тому моменту, когда монголы догнали нас

на взмыленных от пота лошадях, пикник все еще продолжался.

– Хотите к нам присоединиться, посол? – крикнула ему Кристина, размахивая рукой, -

У нас тут осталось много объедков!

– Монголы едят в седле! – посол не выглядел обрадованным.

И они поехали дальше.

Через некоторое время мы снова догнали их и замедлились, чтобы поболтать.

– Я заметил, что вы уже поменяли лошадей. Неужели они уже устали?!

– Менять лошадей это обычай моего народа, – сказал он сухо.

– Как скажете, – сказал я, – Но ведь очевидно, что это такое соревнование несправедливо.

Мы постараемся сделать его более честным.

И с этими словами Анна и я поскакали сначала в начало их строя, потом вокруг него, потом в конец и наконец, снова в начало, образно говоря, нарезая вокруг них круги.

Все остальные из моей группы тоже присоединились к веселью, смеясь и крича, в то время

как монголы стоически скакали вперед.

К закату мы снова оставили их позади себя и когда они снова нас догнали, мы разложили

большой костер и Киликия танцевала для нас вокруг него. Петр и двое братьев Банки играли

на флейтах, а остальные проводили время, стуча по седлам и мечам (Примечание: Возможно

неправильно перевел "...and the rest of us were keeping time by beating on saddles and swords").

По кругу передавали бутылки с вином, а я сидел у костра, привалившись спиной к дереву.

Киликия подгадала свое выступление таким образом, чтобы они могли хорошо

насладиться ее великолепным обнаженным телом, а затем закончила свое выступление

эффектно упав мне в руки.

– И снова ты сделал все, чтобы меня унизить, – сказал посол, – Что это за отродья дьявола

на которых вы скакали?

– Эти? Это обычные христианские лошади. На самом деле все они просто кобылы.

Жеребцов мы бережем для битв, когда нам действительно требуется что-то большое и быстрое.

Вы когда-нибудь видели хороших лошадей до этого? – спросил я.

– Раньше мы уже сражались с христианами. И все русские теперь наши рабы! Но у них

не было таких животных как эти!

– А... ну это были православные. Мы католики. Нужно понимать разницу.

– Твои ложные боги не имеют ничего общего с твоими лошадьми!

– Не говори им этого! Они могу взбеситься. Они все очень религиозные, – сказал я.

– Ха! Может быть они и быстрые, но это не может продолжаться вечно. Гладкие лошади

должны есть зерно! Они голодали бы, если бы им пришлось путешествовать по степи!

– Ну что ж, у нас есть для них достаточно хлеба, но, на самом деле, если у них

есть выбор, то они предпочитают траву. Ну или, в крайнем случае, они могут съесть что-нибудь

невкусное. Анна! Иди сюда, девочка!

65

Посол остолбенело смотрел на то, как подошла Анна.

– Анна, этот человек не верит, что ты сможешь прожить без зерна. Не могла бы

ты поесть для него то дерево?

Анна посмотрела на сосну, которую я ей указал, поморщилась и сделала выражение

неприятного вкуса во рту.

Затем она задумчиво посмотрела на стоящую рядом молодую яблоню.

– О, хорошо. Можешь съесть вместо этого яблоню.

На глазах у ошарашенных монголов, Анна и некоторые из ее дочерей, съели эту яблоню

прямо до земли, откусывая и пережевывая куски дерева.

– Ну что ж, – сказал я, – Это было приятным лирическим отступлением, но мы не взяли

с собой наш передвижной лагерь. В двенадцати милях по этой дороге, прямо на берегу Буга

есть таверна. Мы будет ждать вас там и рассчитываем получить наш выигрыш.

– Моноголы предпочитают спать под звездами!

– Дело ваше. Добро пожаловать к огню, но не забудьте потушить его, когда соберетесь

уезжать. Лесные пожары, знаете ли.

Мы подозвали Больших Людей и начали собираться в дорогу. Мы седлали их, в то время

как Киликия одела свою одежду и галопом ускакала в непроглядную тьму. У Больших Людей

было удивительное зрение. Они действительно могли видеть в темноте.

Это была еще одна из моих таверн Розовый Дракон, в которой я еще не был раньше.

Владелец таверны пообещал, что разбудит меня, когда приедут монголы, но они не приехали.

На следующий день мы узнали, что они переправились несколькими милями выше по реке

и ушли в Россию.

– Они обманули нас с выигрышем! – сказал пан Владимир.

– Не волнуйся, – сказал Петр, – Мы получим его весной.

66

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Простаивали все заводы, и никто не стоял у станков. Шахты больше не работали и печи

были холодными. На фермах не было фермеров и местность выглядела покинутой.

Точно по графику. Наступила зима перед войной и почти каждый дееспособный

молодой мужчина на юге Польши обучался военному делу. Наша пропаганда, призывы, а иногда и прямые приказы принесли свои плоды и изо всех управляемых герцогом земель в Ад

пришли тридцать тысяч новых мужчин. За несколько недель квадратная миля почти пустых

зданий превратилась в самый населенный город в Европе. Каждый обученный человек, которого я имел, был необходим, чтобы обучать новых пехотинцев и, если нам не хватало

какого-то воинского снаряжения, то мы просто обходились без него. Больше уже не было

времени, чтобы что-то изготавливать.

Оруженосцы и пажи обнаружили себя произведенными в рыцари и обучающими свои

собственные копья из шести человек каждое. Рыцари теперь стали знаменосцами или даже

капитанами, а мы оказались в затруднительном положении, чтобы предотвратить от скатывания

в хаос командной ситуации.

Всюду был хаос, ну или, по крайней мере, так казалось со всеми этими вновь

прибывшими людьми. Всюду стояли большие знаки, но половина новеньких не умела читать, и не было времени, чтобы их этому учить. Некоторым из них даже пришлось нарисовать

на рукаве номер барака, чтобы они могли сравнить его с номером над дверьми бараков и найти

свою койку.

Но почему-то оружие и доспехи были выданы и подогнаны, мужчины были накормлены

и обучение полным ходом пошло вперед. Требовалось очень мало умственных усилий

для составления действующего расписания, поскольку мужчин не учили читать и писать

и им совсем немного рассказывали про стратегию и тактику. У нас уже были все лидеры, которых мы планировали иметь, и у нас оставалось всего четыре месяца для обучения людей, которые будут только сражаться.

Это были тренировки, тренировки и еще раз тренировки – с пиками, топорами

и пушками. Даже меч был отложен в сторону, поскольку, чтобы сделать мечника, требуются

годы. В качестве второго оружия новым солдатам были выданы топоры. Большинство из этих

деревенщин уже знали, как использовать топор.

И на фоне всей этой работы, делая то, что никто из нас раньше не делал, и, имея дело

с вшестеро большим количеством людей, чем мы когда-либо имели, пытаясь отслеживать

миллионы деталей без помощи компьютеров или даже приличной бюрократии, ко мне в гости

пришел мой сюзерен, граф Ламберт.

67

– Барон Конрад, есть очень серьезный вопрос, который я хотел бы с тобой обсудить.

– Да, мой господин?

Черт. Наш новый пароход только что затонул, и это ломало все планы, шесть тонн

боевых топоров были неправильно закалены и, кажется, у нас закончились наколенники пятого

размера. Что он хочет?

– Можем ли мы поговорить наедине?

– Конечно, мой господин.

Я повел его к моему личному кабинету, оставив Петра выяснять, куда пропали

пятьдесят пять наборов карт.

– Речь пойдет о моей дочери, барон Конрад. Она приехала в Польшу и я о ней

беспокоюсь.

– Ваша дочь, мой господин? Я забыл, что она у Вас есть. Ну, есть еще дети, которые у вас

родились от крестьянских девушек, но, я полагаю, вы говорите не о них.

– Нет, конечно, нет. Я имею ввиду мою настоящую дочь – ребенка моей умершей

супруги.

– Мне очень жаль, мой господин, я не слышал, что Ваша жена умерла.

– Полагаю, тебя извиняет тот факт, что в последнее время ты был чрезмерно занят, а также никогда с ней не встречался. Последние одиннадцать лет она вместе со своими

родственниками жила в Венгрии и, конечно же, наша дочь жила вместе с ней. Но теперь, когда она умерла, мой ребенок вернулся ко мне.

Его внезапная вспышка родительской любви удивила меня. Раньше я никогда не слышал

о сентиментальности графа, а его привычки с девушками в Окойтце были таковы, что, должно

быть, он был отцом сотни детей. Нет, конечно же, он всегда убеждался в том, что девушка

хорошо вышла замуж и получила достойной приданное, но его интерес всегда на этом

заканчивался. Почему он пришел ко мне с этой проблемой?

– Полагаю, что это приведет к определенным изменениям в вашей семье, мой господин, но могу Вас заверить, что ребенок привносит много нового. Несомненно, по мере того, как Вы будете становиться старше, она станет для Вас большим утешением.

Думаю, будет лучше все сгладить сладкими речами. Иногда это срабатывает.

– Ну, разве ты не понимаешь? Она уже не ребенок. Она молодая девушка!

Ей четырнадцать лет и моя обязанность заключается в том, чтобы найти ей подходящего мужа.

– Это, конечно, хорошие христианские мысли, мой господин, но зачем обсуждать это

со старым убежденным холостяком вроде меня? Лучше всего Вам будет поговорить со всеми

вашими родственницами и попросить их быть начеку в ожидании подходящего молодого

человека.

– Конрад, ты же знаешь, что большинство из этих старых сук не любят меня и, в любом

случае, я знаю человека, которого хочу для своей дочери.

За девять лет, это был первый раз, когда он меня назвал просто "Конрад". У меня

начинали возникать очень плохие предчувствия относительно этого разговора.

– Что это еще за разговоры о наследнике, мой господин? Вам едва за сорок и в вашей

семье много долгожителей. Скорее всего, Вы проживете дольше, чем ваш дядя и старый герцог!

– В последнее время меня одолевает предчувствие смерти. Оно очень сильное и меня

это беспокоит, – сказал он, покачивая головой.

– Нас всех беспокоит вторжение, мой господин. И любой из нас может пасть в бою, но это не должно волновать рыцаря, ведь так? В любом случае, если Вы спрашиваете моего

совета по поводу женитьбы вашей дочери, то лучше всего будет позволить ей самой выбрать

своего будущего мужа. В этом случае, она будет чувствовать себя гораздо более счастливой

и это упрочит отношения внутри вашей семьи.

– Но я пришел не за твоим советом, Конрад. Я пришел за твоим согласием!

– За моим согласием, мой господин?

– На женитьбу, конечно!

– На женитьбу! – я остолбенел. Впервые за двадцать лет мой голос сорвался и стал

похожим на писк.

68

– Конечно! О чем я, по-твоему, говорю? Я хочу, чтобы ты стал моим зятем! Я хочу, чтобы ты женился на моей единственной дочери и моей наследнице.

– Но я не хочу жениться! Все это приводит меня в ужас! Нет, нет, мой господин.

Я никогда не смогу стать хорошим зятем! Ты будешь меня ненавидеть. Точно так же, как и твоя дочь!

– Ерунда, мой мальчик. Почему же тогда ты и я ладили в течение многих лет, ни разу

не поругавшись. Кажется, что тебя любят все женщины вокруг. Чем моя дочь от них

отличается?

– Что это еще за "мой мальчик"? Я всего лишь на два года моложе, чем Вы! Я старик!

Вы не должны выдавать свою дочь за старика! Все это закончиться тем, что она станет молодой

вдовой, и Вы прекрасно знаете, к каким это ведет проблемам!

– И снова ерунда! Ты самый здоровый человек, которого я когда-либо встречал и любая

женщина с признаками мозгов предпочтет зрелого мужчину подростку.

– Они же не видели меня, когда я был подростком!

– Ну что ж, это просто доказывает твое мастерство! Ведь ни одна из твоих дам

не жалуется, так?

– Дело не в моих дамах. На протяжении нескольких лет мне хватало одной – Киликии.

И сейчас она носит нашего второго ребенка. Я не могу ее бросить.

– Ну, тебе не нужно ее бросать, просто убрать ее куда-нибудь на некоторое время.

Во всяком случае, я очень хорошо знаю, что ты не был ей абсолютно верен. По крайней мере

раз в месяц ты навещаешь графиню Францин в ее усадьбе.

– Она мой старый друг.

– Ну да, и близкий, без сомнения. Но это все для меня не важно. Просто соблюдай

внешние приличия, и ты не услышишь никаких жалоб от твоего тестя.

– Мой господин, но я никогда даже не встречался с вашей дочерью.

– И что? Она нормальная здоровая девушка. Она имеет все стандартные особенности.

Что еще можно сказать? Скоро она выучит польский, так что это тоже не будет проблемой.

– Она даже не говорит по-польски! А я не знаю венгерского! И что мы будем делать?

Пригласим к нам в постель переводчика?

– Веди себя прилично, Конрад. Мы говорим о моей дочери, и она моя плоть и кровь.

– Есть сотня девушек, которые являются вашей плотью и кровью! И все они, по крайней

мере, говорят на польском! Почему Вы не заставляете меня жениться на одной из них?

– Конрад! Следи за собой! Если это будет продолжаться, тоя разозлюсь.

– Видите что сделало это паршивое сватовство? У нас были прекрасные отношения, пока они не были разрушены одним только упоминанием брака! Найдите другого человека, мой господин. Я не хочу жениться!

– Это твое последнее слово?

– Да, мой господин.

– Ну что ж. Было приятно видеть тебя в качестве моего вассала и, к тому же, очень

выгодно. Скажи мне, что ты собираешься делать дальше?

– Мой господин, о чем Вы говорите? Вы не можете меня уволить словно каменщика, который закончил свою работу! Мы вместе давали клятву, но клятва не дает Вам право

заставлять меня вступать в брак.

– Да. Мы давали клятву. Помнишь ее? Это было почти девять лет назад во время

Рождества. Да, я не могу заставить тебя жениться, но ты сделал одно странное дополнение

к обычной клятве, которое я посчитал несущественным тогда, но имеющим большое значение

сейчас. Ты поклялся мне в верности всего на девять лет! Эти девять лет закончатся через

три недели и вместе с ними закончиться действие нашего соглашения! Так что желаю тебе

всего хорошего. Прежде чем уйти, непременно убедись, что заполнены все твои седельные

сумки. Если хочешь, то возьмите с собой несколько телег с золотом. Но я не собираюсь

возобновлять клятву с человеком, который так бестактно оскорбил мою дочь, отказавшись

от ее руки.

69

Я был ошарашен. Как я мог упомянуть это в своей клятве! В то время, я еще не был

уверен, получиться ли у меня использовать современные технологии в этом столетии и, если бы

это не получилось, то я хотел бы иметь право быть оказаться где-то еще, а не в середине резни, которую устроят монголы, где еще одна смерть не принесла бы Польше ничего хорошего.

Я проявил малодушие и теперь должен был за это заплатить!

– Но… но армия, лодки, самолеты! Я больше чем когда-либо нужен здесь и сейчас!

Вы не можете этого сделать! Ни для меня, а для Польши!

– Ошибаешься, барон. Ну да, ты будешь им оставаться еще три недели. Я могу

это сделать сделаю. Я уверен, что пан Владимир сможет должным образом управлять армией, а пан Тадаос – пароходами. А насчет самолетов? Ну что ж, я уже ими командую!

– Я этого так не оставлю! Я поговорю об этом с герцогом!

– Можете не беспокоиться – мы уже это с ним обсудили. Ты же знаешь, что он уже давно

недоволен тем, что ты живешь в грехе с тех пор как сюда приехал. Он думает, что ты должен

жениться, а моя дочь будет отличной партией. Он уже дал свое благословение на союз!

– Но мой образ жизни намного более морален, чем Ваш!

– Да, и любой здравомыслящий человек подтвердит тебе это. Но я всего лишь

провинциальный граф, в то время как ты сделал из себя героя. Герои должны жить праведной

жизнью! Ведь помимо всего прочего, вся молодежь Польши смотрит на тебя как на пример!

Что касается меня, то я думаю, что твоей ошибкой была вся эта благотворительность.

Ты должен предоставить этих несчастных самим себе.

– Это грязный гнилой шантаж!

– Да, он самый. Как насчет того, чтобы устроить свадьбу прямо после Рождества?

Епископ Вроцлава уже дал свое разрешение для размещения объявления.

– Черт бы тебя побрал, Ламберт! Провались ты в ад со всеми его чертями!

Я выбежал из моего офиса, оттолкнув стоявшего в дверях пораженного секретаря.

Я сбежал в конюшню, одел седло на Анну и поскакал обратно в Три Стены. Я сказал Котче, девушке, которая ухаживала за лошадьми, чтобы она одела на Анну лучшее седло

и чепрак (Примечание: Подстилка под конское седло) и пошел в свою комнату.

Я одел свои лучшие доспехи – не мой эффективный костюм Ночного Воина, а модные

позолоченные доспехи с гравировкой, которые они подарили мне на Рождество несколько лет

назад. Я набросил себе на плечи плащ из волчьих шкур и пошел в сокровищницу. Назад

я вернулся с седельными сумками, заполненными золотом. К черту серебро, да здравствует

золото! В любом случае, это все, что я могу с собой увезти.

Затем я направился вниз по тропе, ну или железнодорожным путям, в которые

она сейчас превратилась, и на первом перекрестке я направился не на восток к монголам, а на запад в сторону Франции! Я слышал о Франции много хорошего. Возможно, я даже смогу