Текст книги "Постфактум (СИ)"
Автор книги: Лена Полярная
Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Боунс пить не стал и за бутылём не потянулся. Вместо этого он молчал с минуту, глядя на свой стакан.
– А старая шельма знает? – Так он называл Прайма. За глаза, разумеется.
Джим повертел свой опустевший стакан в руке.
– Если не знает и не догадывается, то скоро будет. Это его отличительная черта, как твоя – ворчать и ненавидеть всё сущее.
МакКой задумался о чём-то. Джим его не торопил. Доктор медленно принимал всё новое, но если уж принимал…
– Осмотреть надо его до этой вашей «свадьбы», – буркнул, наконец. – А то мало ли.
Утром Селека разбудил звонок на коммуникатор. Оказалось, доктор. Сказал спуститься в холл для подъёма на корабль и что с капитаном это согласовано.
Коммандер, недоумевая, за семь и три десятых минуты привёл себя в порядок и спустился на первый этаж, где старший офицер медицины ждал его с недовольным выражением лица.
– Я всё знаю, – выдал сразу же, не дав пожелать формального «доброго утра». – Не кипишуй, работа у меня такая – всё знать и молчать. Поднимемся на корабль, я тебя осмотрю полностью, а потом хоть в сене катайтесь, хоть жертвы богам пустыни приносите, это меня касаться не будет.
– У вас болит голова? – осведомился Селек, пока они шли через длинный холл на улицу.
– Ну какой же ты догадливый, а, диагностировать головную боль у человека с похмелья. Гений прям.
Доктор толкнул дверь, и яркий солнечный свет после приятного полумрака гостиничного холла ударил по глазам. Он выругался, доставая коммуникатор.
– МакКой – «Энтерпрайз». Поднимайте двоих.
Когда они уже на корабле вышли из транспортаторной, Селек сказал:
– Я задал этот вопрос, потому что могу убрать боль. Всего пара манипуляций с биополем в области головы.
– Обойдусь, – отрезал МакКой резко. Селек не совсем понимал, почему доктор на него злится, с другой стороны, причиной могло быть всё то же похмелье.
День тянулся невыносимо долго. Медосмотр оказался ещё более тщательным, чем перед отлётом – казалось, не было органа или какой-либо жидкости в его организме, которая осталась бы непроверенной. Сначала такое пристальное внимание казалось неприятным. Но потом коммандер понял, что для МакКоя, облачённого в белоснежный шуршащий халат и вооружённого то очередным датчиком, то шприцем, он сейчас не более чем образец для исследования – без какого-либо личного отношения.
– Вирусов, патологий, текущих заболеваний нет, – объявил доктор в конце дня, сидя за компьютером и, очевидно, заполняя карту – пальцы быстро бегали по проекции клавиатуры. – Ничто, что может из тебя вылиться, аллергии у капитана не вызовет. Да, кстати, если ты не знал: он страшенный аллергик. Ничем экзотическим не кормить, даже если это входит в ваши ритуальные брачные ухаживания. Любую фруктину согласовывать со мной.
Селек осторожно отсоединил от себя серию датчиков и принял сидячее положение – до этого лежал на биокровати, вытянувшись во всю длину.
– Ритуал свадьбы у вулканцев не включает в себя…
– Не волнует, – отрезал доктор. – Моё дело предупредить. И следи, чтобы он сам чего необычного не жевал, потому что… бывали случаи. Я за всем уследить не могу.
Он оттолкнулся от пола ногой, выкатываясь на стуле из-за стола. Скрестил руки на груди. Селек, только что натянувший форму, ощутил на себе его пристальный, почти рентгеновский взгляд, прошедшийся сверху вниз и обратно.
– По поводу тебя лично: больше отдыхай. Миссия у нас так и так провальная, устрой себе каникулы, прогуляйся по городу, медитируй, или что там вы, зеленоухие, делаете. Это приказ, потому что мне не нравится коэффициент твоих реакций, на один и восемь ниже, чем в прошлый осмотр. Сам понимаешь, цифра для второго лица на корабле серьёзная. – Доктор неожиданно потеплел взглядом. Улыбки на хмуром лице не появилось, но ощущение от него изменилось. Он замахал на Селека рукой. – Всё, всё, коммандер, можете быть свободны и выходить замуж, сколько вашей душе угодно. Шасть с глаз моих.
В дверях медотсека на коммандера налетел Чехов. Навигатор был взбудоражен, а сияющая улыбка не успела быстро исчезнуть с его лица, когда он встретился взглядом с поймавшим его Селеком.
– П… простите, коммандер! Я извиняюсь! – отрапортовал Павел, выпрямляясь.
– Лейтенант, советую больше времени уделять дисциплине поведения. Количество ваших обращений в медотсек за последние полмесяца значительно увеличилось. Полагаю, статистически можно выявить прямую зависимость этого числа от привычки носиться по коридорам.
– Да… конечно, коммандер. Есть. Я учту на будущее.
Чехов, одёргивающий задравшуюся (во время бега по коридору) форменку, пытался быть серьёзным, но стало заметно, что после последней фразы он едва сдерживает смех.
– Доброго вечера, лейтенант.
Селек, выходя в коридор, подумал, что даже ромуланской его половине зачастую непонятна нелогичность представителей людской расы.
========== Глава 14 ==========
Остаток дня после медосмотра, короткой прогулки и разговора с учителем Селек пытался, очень пытался медитировать. Ну не выходило, и вчера не вышло, он не мог выбросить из головы ни предстоящий ментальный контакт, ни вчерашний… не поцелуй, а негромкий голос капитана у его губ.
И через три часа двенадцать минут с начала его попыток голос Спока в сознании пригласил его в капитанские апартаменты.
– Нет, Спок, мы так не договаривались, – возмущённый голос капитана Селек услышал, ещё проходя через гостиную их номера. В самой комнате уже увидел, как тот сидит на кровати, обнажённый, бёдра замотаны полотенцем, а руки скрещены на груди.
Вошедшему Селеку он кивнул, продолжая свою тираду.
– Нет, эта травяная дрянь, которую ты зовёшь чаем… не-не-не, ноги её в моём рту не будет.
– Ты вчера пил, – голос Спока твёрд и упрям. – Это необходимо для успокоения твоего сознания.
– Да я спокоен!
Капитан падает на спину, раскинув руки. Смотрит в потолок. Вздыхает.
– Ладно, давай свой чай. Но имей в виду, я был против.
– Обязательно.
Спок отходит к репликатору.
Селек тянет носом запах. Помимо того, что пахнет капитаном (и цветами Спока), со стороны репликатора быстро начинает тянуть резким травяным запахом.
– Этот травяной сбор оказывает скорее стимулирующее воздействие, но не на организм, а на мозг в плане активности интуиции или телепатии, – вырывается само собой.
– Такие все умные.
Приняв из рук Спока чашку с чаем, капитан усаживается, кладёт лодыжку одной ноги на колено второй.
– Ну как, Боунс тебя сегодня разбирал по кусочкам? – интересуется у Селека.
– Можно сказать и так.
Коммандер сел на краешек кровати. Было сильно не по себе. С одной стороны, хотелось скинуть ботинки и забраться ближе к капитану на кровать – тем более что устанавливаемый статус отношений это позволял; с другой – субординация, внушаемая ещё с академии, придавливала к месту. – Доктор сказал, что я не вызову у вас… у тебя аллергии, и запретил кормить фруктами.
– Он уточнил, какими фруктами?
Капитан… Джим отпивает из чашки и морщится.
– Терпеть не могу эти травяные чаи, – жалуется Селеку.
– Экзотическими. Я смутно представляю, что включено в это понятие, но на всякий случай буду сообщать о намерении употребить любой, кроме привычных на корабле.
Селек оборачивается к нему, ловит внимательный взгляд и осторожно протягивает руку. Касается пальцев Кирка, свободных от чашки – и всё это под наблюдением Спока-растения. Может быть, без него было бы легче.
Джим к прикосновению пальцев относится спокойно, и Селек, смелея, слегка проводит по указательному и среднему своими, накрывает его руку ладонью. Дыхание и пульс тут же начинают выходить из-под контроля, а ещё он не может отвести взгляд. Наверное, это сродни гипнозу или команде на подчинение. Или он слишком давно мечтал о подобном.
– Этот чай поможет не получить ментальную перегрузку при контакте, – свой голос почему-то становится тише. Пальцы слегка сжимаются на капитанской руке. – Лучше выпить.
– Вулканские поцелуи, м? – Джим слегка улыбается, смотря в его глаза. – А чай вкуснее не стал.
Хотя сам тут же отпивает, и достаточно большой глоток. Руку же, свободную от чашки, укладывает ладонью вверх и указывает на неё взглядом.
– Ты можешь продолжать.
Селек скидывает ботинки, забирается на кровать с ногами и берёт его руку в обе своих. Он расцеловал бы его пальцами всего, но пока не решается и проглаживает вместо этого каждую костяшку, слегка нажимает между пястных костей, легонько мнёт сильные, чуть шершавые пальцы.
Слева шуршание – Спок тоже забрался на кровать и коснулся его головы двумя пальцами у виска.
– Постарайся не сопротивляться, – говорит прохладно. – В остальном можешь не обращать на меня внимания. Я вложу в твоё сознание алгоритм мелдинга.
У Джима ощущение, что он (как это часто бывало на дипломатических миссиях) принимает участие в каком-то ритуале. Ему разминают руки, поят дрянью со вкусом размоченной травы, и о сути происходящего он знает только теоретически.
Ну не вызывают в нём никаких эмоций прикосновения пальцев к пальцам. Очаровательная нерешительность Селека вызывает, близость Спока вызывает, прикосновения – нет. Да и не тактил он.
Хотя брёвнышком сидеть тоже смысла нет.
Джим мягко перехватывает руку Селека и проводит указательным и средним по его ладони.
Глаза вулканца недоверчиво расширяются. А Джим продолжает – уже с лёгким нажимом ведёт ими по кругу на ладони, потом выше, к запястью.
Тёплые руки останавливают движение капитанских пальцев, медлят, а потом – Селек прижимает ладонь Джима к своей щеке. И, судя по взгляду, это стоило ему огромных волевых усилий.
Джим улыбается. Гладит его по скуле большим пальцем, чуть задевая уголок расслабленных губ. Второй рукой тянет его к себе на колени.
Всё – медленно. Всё – осторожно, потому что глаза у бедолаги большие и охреневающие, сам он напряжён, и вообще возникает ощущение, что одно неверное движение, и Селек сбежит.
Нет, всё-таки перебирается. Оседает сверху тёплой тяжестью, коленями сжимает джимовы бёдра, обвивает руками шею, вжимается. Теперь видно, вернее, слышно, как он взволнован. У него быстрое неровное дыхание. Кирк проводит ладонями по его спине, снизу вверх, и тогда тёмные глаза напротив закрываются…
Селек целует его. Не по-вулкански жадно, горячо, порывисто, он сжимает пальцами плечи капитана, приникает к нему всем телом. И вот это уже совсем не похоже на совращение малолетнего – малолетние (наверное) так не реагируют, да и такого мощного стояка (наверное) у них не бывает.
С шумным вдохом Джим сжимает в руках тренированные ягодицы старпома, притирается к нему пахом, отвечает на требовательные движения его губ.
Да к чёрту.
Неудобно.
Когда, придерживая коммандера за спину и задницу, Джим валит его на кровать и подминает под себя, тот едва слышно стонет.
Молодой. Влюблённый. Порывистый. То ли от этого, то ли Спок, как и обещал, уже начал «пляски с бубном», но капитана тоже начинает вести. У него стучит в ушах, путаются мысли, а ощущения грубой ткани форменки под пальцами недостаточно – не то, совсем не то.
Руками – под неё, сжать кожу на вздымающихся боках, ладонью прогладить пульсирующий участок над сердцем.
Всё ещё мало.
Джим спускается поцелуями по шее Селека – тот выгибается под ним, запрокидывает голову, открывая больше пространства, скользит пальцами по спине – под полотенце пока не забирается.
Джим прикусывает мочку его уха.
Отпускает.
– Сними с меня полотенце, – проговаривает тихо, с хрипотцой, согревая дыханием ушную раковину.
Коммандер шумно выдыхает, послушно проводя пальцами по его спине ниже. Ниже. Поддевает махровый край, тянет.
– Оно завязано спереди, – Джим не скрывает самодовольства в голосе. Селек даже вздрагивает, вжимается лбом в его шею. Будто даже теряет координацию, потому что узел на полотенце несложный – Кирк помнит – а развязывая, вулканец нетерпеливо дёргает, чуть ли не путается, тормозит.
Джим терпит, хотя самому уже хочется развязать да перейти к раздеванию старпома. Ему сейчас должно быть неудобно, и особенно неудобно – в штанах.
Полотенце соскальзывает с бёдер, тут же – откинуто куда-то в сторону, Селек с благоговейным вздохом кладёт ладони на капитанскую задницу. Самому капитану не до благоговения – он стягивает с вулканца форменку, нижнюю рубаху, дёргает молнию на ширинке, ругаясь сквозь зубы, избавляет его от штанов.
Потом они лихорадочно целуются, пока Джим растягивает его вымазанными в лубриканте пальцами.
Желание всё сильнее, как пошло по нарастающей, так до сих пор и не остановилось. Теперь ощущение, что весь мир сузился до горячего тела под ним, до губ коммандера, блестящих глаз, до тонких пальцев. Каждая секунда промедления перед слиянием растягивается невыносимо.
Джим хочет его. И когда с растяжением покончено, когда он, наконец, прижимает истекающую предэякулятом головку к смазанному входу, ему стоит огромных усилий не входить резко и полностью.
Он толкается плавно, давая привыкнуть. Делая паузы. Слегка отводя бёдра назад перед каждым толчком – разрабатывает так. А Селек горит, теряет терпение, порывисто подмахивает бёдрами на каждое его движение, целует шею, сжимает кожу на спине.
Лишает последнего контроля.
Проникнув в тугое тело полностью, Джим замирает. Тяжело дышит – по лбу, по плечам, позвоночнику бегут капли пота. Он слегка отстраняется от Селека, поднимается на руках. Смотрит.
Вулканец взбудоражен. Его волосы перелохмачены. Глаза горят. Губы потемнели, приоткрыты, и смотрит он на Кирка сумасшедшим, влюблённым взглядом. Он прекрасен.
Протягивает руку, касается пальцами лица, что-то шепчет, как в бреду… Секунда, пальцы исчезают, и желание затапливает раскалённой волной, сметая остатки рассудка.
Опускаясь на его губы жадным поцелуем, Кирк начинает движение.
Селек не помнил, когда и как ушёл Спок, в какой момент. Впрочем, и само понятие чётко осознаваемого времени потерялось. Он не мог сказать, когда они вступили в полный контакт разумов, когда Джим выпустил его и сколько времени прошло после. Сейчас, обнимая капитана и утыкаясь носом в его плечо, слушая такой медленный для вулканца человеческий пульс и спокойное дыхание, ощущая осязаемую, яркую близость его сознания – невообразимо отличного, напоминающего целую мерцающую раскалённую галактику – коммандер совсем потерялся во времени. Уже утро или ещё ночь, ничего не имело значения, кроме того, что они были рядом здесь и сейчас. Селек на ощупь нашёл его руку, проскальзывая пальцами между пальцев и соединяя их в замок.
– Я отдам за тебя жизнь, – пробормотал в капитанское плечо, совсем забывшись. – Твой мир стал моим миром, и нет мира вне его.
– Нет уж, – капитан резко напрягается. – Лучше выживи во имя меня. Любой ценой, понял?
– Есть, сэр… Приказ выжить любой ценой принят к исполнению.
Ответить получается совсем тихо. Тянет в сон, а выпускать своего связанного из объятий совершенно не хочется.
– Капитан… вы не рассердитесь, если я так… усну…
Сознание, лишённое отдыха в последнюю неделю, утягивает в темноту быстрее, чем Селек слышит ответ. А может, никакого ответа и не было.
========== Глава 15 ==========
Тишина.
Селек заснул, обнимая Джима, освещение, не регистрируя двигательной активности в комнате, перешло на пять процентов вместо тридцати.
А Джиму не спалось. Он перебирал жёсткие волосы… теперь партнёра, думал.
Какие отношения связывают его и Спока (при мысленном произнесении его имени внутри по-прежнему теплело)?
Как к его роману с коммандером отнесётся командование, если информация всплывёт?
Остались ли шансы окончить миссию, прежде чем Спок умрёт?
Он потерял счёт времени, почти начал засыпать сам, когда тихонько отворилась дверь. Спок прошёл к кровати, опустился на пол рядом с ними. Джим, протянув руку через спящего коммандера, провёл пальцами по волосам телепата, скользнул по лицу.
– Я всё ещё люблю тебя, – признался тихо. – Ты уверен, что твой план работает?
Он склонил голову набок.
– Джим. Я только память о том Споке, которого ты знал. Разве у твоего Спока были плети, сверхтелепатия и цветы? Разве он мог слышать мысли всех на этом корабле? Ты любишь не меня, а полноту связи, временно заместившую величайшую из твоих потерь.
– Как компресс на рану, так, что ли?
Джим вздыхает, убирает руку от его лица. Спок прав. Да Джим и сам иногда ловил его на… не-споковом поведении. И думал, пытался понять, любил ли Спока, раз с такой готовностью заменил его суррогатом?
– Значит, я всё ещё люблю память о Споке. Так план твой – работает?
Спок смотрит на него – нечеловечески прекрасный. В глуби тёмных глаз мерцает отражение слабого комнатного освещения.
Кажется, он улыбается.
– Мой план не был нацелен на сиюминутное достижение результата. Сработает, когда перестанет работать инерция твоего сознания. Ты перестанешь цепляться за прошлое и вернёшься в настоящее.
– Да, но этому чуду нужно больше. Это он сейчас думает, что согласен на любые условия…
Селек уютно сопит рядом, пахнет потом, опять травами – да чёртовы же травы, они везде.
Юный полукровка, стесняющийся своей ромуланской половины.
– Ладно, Спок. – Джим прижимает коммандера к себе чуть крепче. – В тебе есть Прайм. Значит, ты знаешь, что делаешь. Доверяюсь.
– Доверься и своему коммандеру. Он будет предан тебе всегда, в этом можешь не сомневаться.
Спок забирается на краешек кровати. Молчит, нечитаемо глядя на Джима в полумраке.
– Я знаю, как умер твой Спок, – говорит, наконец. – У вас была связь, его смерть осталась на дне твоей памяти. И я извлёк её в виде воспоминания. Хочешь увидеть?
– Хочу. – Не сомневаясь. – Показывай.
Спок протягивает щупальца – и аккуратно, чтобы не разбудить, выпутывает ими Джима из сонных объятий Селека. Тот недовольно морщится во сне, но утыкается носом в подушку и не просыпается.
Плети бесшумно втягиваются обратно.
– Сядь ближе, – тихо просит Спок. Так будет проще.
Джим соскальзывает с кровати, усаживается рядом с ним, позволяет взять себя за руку.
И его захлёстывают воспоминания, состояние, мысли Спока.
Ровный механический голос, отсчитывающий секунды до самоуничтожения.
Неисправность транспортатора, позволяющая принимать только по одному.
Исчезающий в коконе золотых искр безопасник – он последний, теперь только Спок.
Голос Скотти в коммуникаторе, вопящий, что транспортатор должен перезагрузиться, последние секунды, холодный расчёт подсказывает, что нет, Скотт не успеет.
Но Спок спокоен. Он сделал, что должен. Никто не погибнет здесь, только он. Это правильно. Так и должно быть.
Нелогичное сожаление о том, что Джим останется в одиночестве после его смерти. Грусть из-за того, что он испытает преждевременный разрыв связи.
Всё это занимает две целых двадцать семь сотых секунды. Потом Спока сносит взрывом: он не горит, он только чувствует сильный удар, выбивающий дыхание.
Тьма.
Джим глубоко вдыхает, оказываясь в настоящем. У него глаза на мокром месте – прижимает запястье ко рту, горбится. Сейчас он не-ло-ги-чно готов отдать всё, что угодно, лишь бы быть со Споком в тот момент. Может, к руке прикоснуться, да мало ли, неважно это всё. Просто быть вместе, перед тем, как перестать существовать.
– Вселенная удивительна, – негромко произносит Спок-растение из настоящего, поднимаясь. – Слишком удивительна, чтобы это могло вместить сознание.
Он уходит неслышно, как тень, если бы не шорох вулканских чёрных одеяний.
Ушёл и ушёл, ладно, теперь бы залезть обратно к Селеку – а Джим не может. У него только что Спок умер. Ещё раз.
Селек проснулся очень быстро, Джим и забыл, что вулканцам на сон нужно меньше времени. Зашуршал где-то там вверху, свесился, посмотрел на капитана странно и внимательно – в слабом освещении глаз почти не видно, но… откуда-то понятно, что именно так.
Джим только улыбку из себя выдавил.
– Ты не поверишь, но всё в порядке, – буркнул хрипло.
Селек секунды три провисел молча, затем неуверенно выдал:
– Полагаю, Спок-растение показал вам что-то важное из хранимой им памяти. Я могу уйти, капитан, если вы хотите остаться в одиночестве. Наша связь не требует постоянного нахождения рядом.
– Боже, да прекрати ты осторожничать! Я не сахарный.
Джим обвил руку вокруг его шеи, кувыркнул на пол, хмыкнул.
– А ты не ожидал.
– Реакции замедлены… из-за усталости, – признался он как будто бы со стыдом, распластанный на ковре. – Доктор настоятельно рекомендовал мне отдыхать.
– А ты что? Выше врачебных рекомендаций? – И, уже тише, больше в себя: – Я б не рискнул, но каждый должен хоть раз огрести от Боунса, это полезно.
Джим негромко шмыгает носом, а потом разваливается рядом с Селеком. Голова к голове.
– У меня не было времени их выполнить. Планирую заняться отдыхом в ближайшие сорок восемь часов. К слову, я полагаю, что лежание на полу доктор тоже не одобрил бы.
– Если я перестану делать то, что он не одобряет, он решит, что я опять в депрессии.
Джим чешет нос, делая паузу в разговоре. Но потом думает, что раз уж принял решение быть с Селеком, надо начинать быть откровенным прямо сейчас.
– Мне Спок смерть Спока показал, – признаётся тихо. – Такие дела, да. Ты же помнишь коммандера?
Селек изворачивается на ковре, слегка приподнимается на локте. Вторая рука уже нашла капитанскую руку и уверенно переплела с ней пальцы.
– Я помню безупречного офицера, идеального главу научного отдела, вулканца, являющегося примером выдержки и контроля. Очевидно, я не помню настоящего коммандера.
– О, не-не, это был упрямый и совершенно бесконтрольный тип, – Джим против воли улыбается. – Мог убивать поднятием брови и топить в занудстве. А, словами всё равно не передашь. Интересно, что он мог бы рассказать обо мне, если бы не Боунс и его сыворотка.
Селек рассматривает его в полумраке, слегка поглаживая пальцы. Некстати вспоминается, что у вулканцев ночное зрение.
– Эта память хранится в Споке-растении. А я год пытался стать тем, кого никогда не существовало.
– Ты, Селек, ещё и влюбился в того, кого не существует. – Джим улыбается. Слегка. Пожимает его пальцы. – В идеального капитана.
Ковёр мягкий, пальцы тёплые. Кирк даже думает, что заснуть тут было бы вполне уютно. Если бы ворсинки ухо не щекотали. А ещё думает о том, что Селек красив – не как Спок, выверенной прохладной красотой, иначе. Очень живо.
– Не думаю, капитан. Вас я помню лучше, чем коммандера и ярче всего – в первые недели службы на «Энтерпрайз». Но в сравнении с сегодняшней ночью всё меркнет.
Он укладывает голову на джимово плечо – как кот, щекочет гладкими волосами шею. Устраивается – сопит, горячий, а прижавшись, не выпускает его руки. Очень естественно это у него получается, будто так и надо. Будто они уже в тысячный раз лежат так на ковре.
Бормочет его имя, а после – что-то по-вулкански, очень тихо.
Меркнет у него там всё, видите ли.
Джим ласково проводит пальцами по его волосам, чуть треплет, зарывается в них носом.
– Ну так что? Мы уже в браке или ещё нет? – спрашивает, не отрываясь.
Пальцы на его пальцах ощутимо сжимаются.
– Мы в связи, – шепчет Селек. – Она будет укрепляться со временем.
– Ну и – спим?
Он глубоко вздыхает и слегка отстраняется.
– Я не нуждаюсь в дальнейшем сне. Но могу остаться рядом.
– Ну да, людям требуется больше сна. – Прикоснуться кончиком носа к уголку его острого ушка. – У меня дипломатическая встреча только вечером, – и, добавив в голос чуток чувственной хрипотцы, – так что высплюсь и можем вместе принять ванну. Как тебе?
Коммандер выскальзывает из объятий и стремительным движением поднимается с ковра.
– Напоминаю вам, что провокации нелогичны, особенно когда я сам могу с лёгкостью отнести вас в эту ванную прямо сейчас, – заявляет с попыткой скрыть возмущение (или смущение). – И я бы настоятельно советовал вам для сна перебраться на кровать. Пол неудобен.
– Ты можешь меня туда отнести, но я же там задрыхну.
Джим со смехом перелезает на кровать, спинывая одеяло в бесформенную кучу. Тепло в этих отелях, а оно толстенное.
– Ладно, ладно. Не хочешь – не будем, – бурчит «примиряюще». Смотрит на Селека довольно. – Тогда просто в шахматы сыграем. Так лучше?
Коммандер, уже подхвативший элементы своего форменного облачения с пола, резко выпрямляется.
– Вы можете сыграть со мной в шахматы, но тогда будьте готовы к тому, что вместо ванны под нами окажется стол для игры.
Он разворачивается и гордо, прямо удаляется через смежную дверь в свой номер, неся на сгибе локтя одежду.
Джим, провожая его сонным взглядом, откуда-то догадывается, что коммандер сейчас пойдёт негероично гладить форму. До последней складочки.
Джим проснулся только к вечеру. Две минуты спросонья не мог понять, что его так беспокоит, пока не осознал: Спока, к которому он привык за последний месяц, в комнате не было. Даже густой травянистый запах пропал. В отеле куча орионцев, которые, Джим уверен, причастны к похищениям почек, Сайбон (тоже явно причастный) о том, что на Энтерпрайз такое растение есть, знает. Сплошные зоны риска, да ещё и коммуникатором Спок так и не обзавёлся, вроде как, зачем? Постоянно же с капитаном ходит.
Как оказалось (Скотти сказал), причин волноваться не было. Спок вернулся на корабль, обратно не спускался. Уже хорошо. А вот то, что он обосновался не в каюте, а в оранжерее – уже не очень.
Интуиция гудела, что что-то тут не так. Но времени перед встречей оставалось всего-ничего, смотаться на корабль и обратно ещё хватило бы, а на качественный разговор со Споком – нет. Отдал только распоряжение Скотту обязательно снабдить того средствами связи и приставить Сулу для ухода.
Срок жизни растения подходил к концу. И хоть теперь незамутнённым разумом капитан понимал, что это всего лишь растение с обобщённой памятью и внешностью Спока, ему было грустно. На его корабле умирало удивительное, высокоразвитое, мудрое и мирное существо, и этому никто не мог помешать. К тому же, это существо всё ещё обладало внешностью, характером и памятью горячо любимого им вулканца.
Невесёлая складывалась ситуация.
На дипломатическую (тупую, бессмысленную, с заранее предрешённым исходом) встречу выглаженный, выбритый и причёсанный Кирк шёл с тяжёлым сердцем. Прайма с Селеком встретил у дверей совещательной залы. Раскланиваться долго не стал – Прайма он знает сто лет (а Прайм его вдвое дольше), а Селек вообще… ну да, ментальный супруг, или как это ещё у них там называется. Ограничился кивками.
Холл при зале был вычурен и шикарен. Не то чтобы подобное не было характерно для правительственных зданий. К примеру, на Ризе выпендриваться вообще не считалось зазорным, но здесь у Джима невольно возникало ощущение, что сартурианцы пытаются компенсировать свою несостоятельность. Закончись у них дилитий – что неизбежно – что будет дальше? Пустота и неизвестность. Скорее всего, после этого планету либо попробуют вернуть к исходному, неперекопанному состоянию и сделать курортной, или забросят. Первое дороже и труднее.
– Джим, ты выглядишь задумчивым, – мягко заметил посол, подходя к нему на расстояние шага. – Это нехарактерно для человека, едва сменившего свой статус на замужнего.
Значит, Селек растрындел.
Джим улыбнулся Споку.
– Задумался, Спок. Не о деле, правда… просто задумался.
Селек перевёл взгляд на учителя. Спокойный. Сам он тоже выглядел просто идеально для коммандера-вулканца – отутюженный (тут на полсекунды даже стало смешно), строгий, непроницаемый. Но сомневаться, что за подколку он сейчас призывает вулканских чертей на голову Прайма, не приходилось.
Ну, Прайм умел вывести из себя. Тут они с молодой версией всегда на одном уровне были.
– Что ж, это полезно, – одобрил посол, складывая руки за спиной. Вокруг его глаз собрались уютные смешливые морщинки.
– Что касается встречи… – Джим скопировал его позу, – какие у тебя прогнозы? Ты же собирался с утра поговорить с командованием?
– Боюсь, ничего нового, Джим, – старый вулканец покачал головой.
– Думаю, нас уже достаточно задержали здесь, чтобы орионцы успели вывезти с планеты необходимое количество почек, – тихо, так, чтобы услышали только они двое, произнёс Селек. Смотрел он при этом перед собой, а гнев выдавал только лёгкий прищур. – Это значит, скоро нас с снимут с задания. Вопрос в том, в каком виде мы застанем родную планету Спока-растения.
– На корабле есть пробы ДНК и модели строения организма Спока на всех фазах его развития, так что возможность клонирования есть. Но это, конечно, крайние меры…
Они проговорили минут пятнадцать – Верховный Казначей на переговоры опоздал. Пунктуальность не была сильной стороной обитателей этой планеты. Потом полтора часа раскланиваний, разговоров, всё под одну гребёнку – на сотни раз предъявляемые аргументы сотни таких же не раз слышанных ответов.
Джим держался достойно капитана звездолёта Федерации. Безукоризненная вежливость, логичность – Спок мог гордиться им. Но к концу заседания даже Кирк начал сдавать. Непроходимая жадность Казначея, непроходимая упёртость адмирала Сайбона, понятно, откуда растущая, поставила его в ситуацию похуже Кобаяши Мару. Тупик, даже без варианта быстрой развязки в виде смерти.
Оставалось только радоваться, что планетарное правительство не было заинтересовано в них, как в покупателях. В ином случае они могли бы так заседать не полтора, не три, а все шесть часов.
Выйдя из зала, Джим тут же достал коммуникатор (Спок и Селек тактично остановились рядом, ожидая) и связался с Сулу.
– Хикару Сулу, капитан, сэр, – печально отозвался прибор.
– Сулу, что со Споком? – Переходя сразу к делу, начал Джим. Хотя, даже не договорив, он… примерно понял, что дело плохо.
– Он… вянет, сэр, – вздохнул азиат.
– Вянет?
– Да, сэр. Цветы на его спине, они вянут.
– Я могу…
– Нет, сэр, – даже как-то слишком поспешно перебил рулевой, – нет. Простите. Это его желание. Он не хочет, чтобы вы видели его в таком состоянии.
Кажется, что-то отразилось на лице Джима, потому что Прайм подошёл ближе и положил руку на его плечо. Капитан смог ответить ему только взглядом и благодарной улыбкой.
Селек тут же оказался с другой стороны, прямо встретился взглядом.
– Капитан, вы сказали, у лабораторий есть модели всех фаз его развития. Возможно, наши учёные смогут успеть клонировать почку, чтобы Спок смог переселить в неё свою сущность, как в ребёнка.
– Образца почки у нас как раз нет. – Это Джим сказал вулканцу, и снова вернулся к коммуникатору. – Сулу, тогда записывай.
– Да, капитан.
– Узнай, сколько ему осталось. С точностью до минуты узнай. Передай про возможность клонирования его версии одних суток от вылупления. Передай научникам, чтоб брали у него пробы, нужно запротоколировать все фазы его развития. И пусть пишет мне. Если надо – выделите падд из резервных, пусть пишет, понял?
– Д… – заторможенно немного, азиат сейчас должен был переписывать поручения, – да, сэр.
