Текст книги "Постфактум (СИ)"
Автор книги: Лена Полярная
Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
========== Глава 4 ==========
Джима с тех пор, как горшок с человечком покинул его комнату, не отпускало беспокойство. За растение, за его похожесть на Спока, за собственное душевное равновесие, за Боунса, в конце концов. Врач, хоть отрицал это, но тоже здорово привязался к вулканцу за время службы и тяжело перенёс его потерю.
Первым решением капитана – и это было логично – было выпить снотворного и хорошенько выспаться.
Вторым – связаться с тем, кто лучше всего знал Спока. И лучше всех понимал, как действовать, столкнувшись с неведомой космической ересью.
Джим сел писать сообщение Прайму. В общении со старым вулканцем можно было не придерживаться официального тона, не выбирать выражения, даже позволять себе сбиться с логики повествования, поэтому рассказ шёл легко.
«Здравствуй, Спок, – пальцы забегали по голографической клавиатуре. – Мне сейчас очень нужен твой совет. В данный момент на моём корабле, а именно в лабораториях, находится маленькая растительная версия Спока. Моего Спока».
Письмо заняло не больше половины страницы – коротко о том, как растение попало на корабль, о его быстром росте и развитии, пара предложений о невыносимой похожести на Спока. Всё равно это письмо – не более чем информационная записка. Когда у Прайма появится время, будет гораздо проще рассказать обо всём по видеосвязи.
Джим так и закончил: «Прошу тебя, свяжись со мной как сможешь. Сначала я думал, что схожу с ума, видя в нём Спока. А теперь точно боюсь свихнуться, просто думая о том, что на корабле Спок».
Он отправил письмо, принял душ – специально не звуковой, а водный, это всегда помогало разгрузить голову. Сразу после этого – даже волосы сушить не стал – просмотрел отчёты инженерного.
Скотти был возмущён – чувствовалось даже в сухих официальных строчках рапорта. В этот раз недовольство было вызвано недостаточным вниманием начальства к тому, что в инженерном выходят из строя охладительные системы. В отчётах было сказано, что жидкий азот на исходе, но Джим же помнил, что они пополняли запасы месяц назад.
Натянув форму на влажное тело, он рванул в инженерный.
– Капитан! – Скотти подлетел к нему, едва тот переступил порог его отдела. Вечно взъерошенный, пахнущий смазочными материалами, с огрызком карандаша за ухом (считал почему-то, что паддом пользоваться во время работы неудобно) и лазерным спаивателем в руке. – Вы как раз вовремя! – рявкнул, тут же устремляясь следом за группой своих подчинённых, пробежавших мимо с какими-то проводами и коробками в руках, – в хвостовом отсеке…
– Подожди с хвостовым, Скотти, подожди… – Джим на бегу натягивал протянутые Кинсером перчатки, стараясь не отставать. – Что с охладительными?
– Это терпит! – инженер, морщась, отмахнулся. – А вот в хвостовом беда! Охрана конфисковала у Джонса его зверушек, конечно, ну разумеется, запросили у нас силовые клетки, и что вы думаете? Они их даже активировать нормально не смогли! Эти звери по всему кораблю, а у нас тут кхаруанский летучий скат!!!
Кинсер ничего не говорил, но пыхтел рядом очень выразительно. А встречающиеся им на пути рабочие даже не обращали внимания на капитана, бегущего рядом со Скоттом – привыкли.
Работа в инженерном была хороша тем, что освобождала голову от лишних мыслей и при этом никогда не заканчивалась – в последние полтора года Джим, если не было других дел, полюбил приходить сюда.
Вот и сейчас: они отловили ската, дестабилизирующего электромагнитное поле управляющих систем в хвостовом отсеке – загнали в захват силового поля, Джим затребовал у охранного блока отчёт о содержании конфискованных зверей, сделав в памяти пометку поговорить на тему беспорядков с начальником бета-смены – именно они принимали зверей. Попутно проследил, как Скотти руководит группой, латающей пробоину в хранилище жидкого азота, после чего они составили запрос на пополнение охлаждающего реагента и протестили программное обеспечение резервного процессора.
Звонок Прайма отвлёк Джима от штудирования систем вентиляции. Один из этих проклятых зверей с корабля Джонса нашёл приют в каюте энсина из научного. А именно – сильно линяющий орионский кот (те, которые славились на весь квадрант длинной и густой шерстью). Из его шерсти, втянутой в очиститель воздуха, образовался затор в периферийных отделах вентиляции.
Услышав звук входящего звонка, Джим тут же толкнул Скотта к управляющей консоли, стянул перчатки. Принял звонок в коридоре – и самому не терпелось, и не хотелось заставлять ждать посла.
– Привет, Спок. – В груди будто расслабился тугой узел при виде друга.
– Здравствуй, Джим, – выражение морщинистого лица посла смягчилось. – Я тебя отвлёк?
– Скорее я пытался отвлечься перед твоим звонком, – хмыкнул капитан и пояснил: – У меня увольнительная, Боунс настоял. Узнает, что я помогал в инженерном, оторвёт мне голову.
– Джим, – вулканец покачал головой. – Доктор не даёт неразумных рекомендаций. С твоей стороны было бы логичнее прислушаться к его советам и действительно отдохнуть.
– Да я рехнулся бы в тишине и спокойствии. Я так отдыхаю, Спок, давай закончим эту тему.
Посол склонил голову, соглашаясь.
Пролетев мимо двух энсинов (женщина в жёлтом, мужчина в синем, на лица Джим не смотрел), капитан зашёл в свою каюту, заблокировал дверь снаружи, вывел видеозвонок на голографическую панель.
Сел на стул, пригладив растрёпанные (по-прежнему влажные, теперь от пота) волосы.
Выдохнул.
– Здравствуй, Спок, – сказал уже куда спокойнее. И вулканец, в отличие от своих вулканских сородичей, не стал бурчать про нелогичность второго приветствия, а только улыбнулся. Взглядом, конечно.
– Здравствуй, Джим. Я, как ты понимаешь, ожидаю подробностей.
– Доктор сказал, что необходимые образцы для исследований получены, поэтому оставлять растение в лаборатории неразумно. Должен предупредить, что растительное существо владеет телепатией, что я открыл четыре целых и восемь десятых часа назад.
Селек не стал входить, у порога отдал Джиму горшок с растением. Выглядело оно сейчас безобидным фикусом, потому что по пути свернуло вокруг себя кокон из листочков.
Джим принял горшок, невольно прижав к себе. Листики, почуяв его близость, зашевелились. Может быть, радость от воссоединения с растением отразилась на его лице слишком явственно, потому что вулканец едва заметно приподнял бровь. Совсем иным, кстати, чем Спок, жестом.
– Получается, ни я, ни доктор не ощутили этого, потому что мы пси-нули?
– Полагаю, что так, капитан. Это объяснение кажется логичным.
– Логично, – тихо прошуршало в ответ из листового кокона.
Селек кинул на растение странный взгляд, всего на секунду, но Джим заметил.
– Он приобретает ту форму, образ которой считывает из наших сознаний. Вероятно, данная форма была первой, воспринятой им из ваших мыслей. Полные результаты исследования будут готовы приблизительно через два с половиной дня. Я могу идти, капитан?
– Конечно, коммандер. Пришлите мне отчёт сразу же, как результаты будут готовы.
Старпом бесшумно исчез, двери за ним закрылись так же бесшумно. Джим прошёл к столу, водрузил на него тяжёлый горшок, направил освещение лампы, имитирующей солнечный свет. Листики тут же раскрылись, но в этот раз не до конца, они продолжали частично прикрывать тело существа, как человек прикрывал бы свою наготу кусочками ткани.
Не вздрогнуть было сложно. Да, Селек только что сказал, что существо – телепат, что это не его настоящая форма. Но это всего лишь слова, а перед Джимом стояло растение. И если раньше его сходство со Споком со скрипом, но ещё можно было списать на воображение, то теперь… наверное, перед ним была точная копия маленького вулканца, возрастом приблизительно с трёхлетнего ребёнка. Чёлка была слегка растрёпана, но густые чёрные волосы блестели в свете лампы. Глаза, раньше просто тёмные и блестящие, больше круглой формы, стали миндалевидными, с густыми чёрными ресницами, и приобрели тот самый насыщенный карий оттенок.
– Джим. Пребывание здесь логично. Я скучал по тебе. – Голос был ещё тонкий, высокий для вулканца, но в нём уже было что-то от прохладного тона, такого до боли привычного. – Меня необходимо было исследовать, теперь мы знаем, что я не представляю для тебя опасности.
Помолчав, Спок… очевидно Спок, сказал требовательно:
– Сахар.
– С-сахар?
– Я нуждаюсь в питательной почве, сахаре, воде и свете для роста. Свет, почва и вода есть. Сахар.
– Сейчас.
Джим реплицировал сахар и тёплую воду, смешивал и понемногу лил на землю в горшке, под листья. При этом растительному вулканцу вторжение под листья явно не нравилось, и он старался закрыться от прикосновений, поэтому пришлось лить сладкую воду к самому краю горшка.
МакКой ещё раз навестил Джима перед сном. Одобрил решение показать «кактус» послу Споку, долго всматривался в зарывшегося в листья малыша. Притащил Джиму пакет питательной смеси для полива, которую надо было растворять в воде.
Капитан возился с рыхлением грунта и подавленным не выглядел. Живое что-то появилось в действиях. Он не выглядел радостней, счастливей там, или что-то подобное… он просто наконец-то казался живым Джимом Кирком, которого что-то по-настоящему интересует. Впервые за все чёртовы полтора года, наверное.
– Боунс, ты что смотришь на меня, как на лысого дикобраза? – спросил между делом.
– Да вот любуюсь, солнце ты моё, никак оторваться не могу, – огрызнулся МакКой, наблюдая за почти интимным поглаживанием листиков капитаном.
Да, Джиму определённо стало лучше.
Это после стольких провалившихся способов вытащить его из депрессии.
И причина была в хреновом растении-телепате.
С одной стороны – Джиму лучше. С другой – ещё одна привязка к погибшему Споку, а их у капитана и так хватало.
Но ему лучше. Это факт.
К ночи МакКой, уже у себя в каюте, всё больше охреневая, читал подготовленный Селеком отчёт командованию по поводу «странного растения», присланный ему на согласование.
Нет, результаты их исследований были приведены точно: химический состав, описание растения (внешнее плюс частей вегетативной системы), описана даже структура, схожая с нервной сетью, но в очень упрощённом виде. Не было ни слова о разумности. Проще говоря, вулканец составил что-то вроде проекции реального растения, упростив систему в несколько раз, и сделал это настолько грамотно, что прикопаться было невозможно. Посему выходило просто странное растение, а не разумный растительный телепат.
Приводилось предположение, что звукоподражание основано на механизме охоты – растение было хищным и воспроизводило отдельные услышанные звуки для привлечения добычи. В конце следовал вывод, что растение представляет только научный интерес и потому его лучше оставить в лаборатории, к условиям которой оно уже привыкло, для углубленного изучения свойств.
То есть, чёртов вулканец его опередил. МакКой, хоть и со скрипом, сам думал подделать отчёт, разве что не так внаглую, но тут…
Внизу шла приписка:
«Полагаю, оставить растение будет наиболее правильным решением, во-первых, из-за того, что мы с вами сможем без вмешательств продолжить изучение образца, в полной мере реализуя законный исследовательский интерес к новой форме жизни, во-вторых, потому, что это положительно влияет на состояние капитана».
МакКой от души выругался – теперь было можно – и направился к репликатору за чаем.
– Мне вот всё больше кажется, что тобой руководит не исследовательский интерес, мудак остроухий, – пробормотал тихо, подмахивая в падде свою подпись в нужной графе.
========== Глава 5 ==========
Джим с Праймом сразу, как обсудили растение по видеосвязи, согласовали маршруты – вулканцу очень хотелось взглянуть на феномен лично. Благо, то, что формально корабль всё ещё был в увольнительной, давало определённую свободу в выборе пути.
В день, когда они должны были состыковаться, Джим проснулся от прикосновения к руке. Резко открыл глаза, отдёрнул руку – рефлекс, и наткнулся взглядом на внимательные карие глаза напротив.
Он даже дышать забыл. Рассматривал густое обрамление ресниц, тёмные вздёрнутые брови, неумело приглаженную чёлку.
– Спок? – прошептал тихо.
Вулканец – на вид ему теперь можно было дать лет семь – кивнул.
– Да, Джим. Твой будильник сработает через семь целых и три десятых минуты. Мне требуется расчёска для приведения себя в порядок и одежда. Ходить в обнажённом виде нелогично.
– А… ты же рос, да? В горшке?
Джим сел, приглаживая руками волосы. Маленький вулканец сейчас абсолютно точно был не в горшке – можно было рассмотреть маленькие, со следами земли, ступни, полностью гуманоидные ноги. И ему явно не нравилось такое внимание к его телу.
– Джим, рассматривать меня так внимательно незачем.
– Но ты был в горшке, – не вопросом, а утверждением.
Чтобы не смущать Спока ещё сильнее, Джим вылез из кровати и как был, в домашних штанах, потопал к репликатору – нужно было соорудить пару стаканов воды. Себе на освежиться и Споку на позавтракать.
Горшок никуда не делся – стоял с остатками листьев под лампой. Вокруг были разбросаны комья земли.
– Ты прав, я был в горшке, но сейчас могу функционировать автономно. И мне требуется одежда и расчёска.
– Одежда в моём шкафу, расчёска в ванной. Можешь и ноги там помыть.
Через несколько минут, когда Спок оделся (выглядел он в Джимовой футболке потешно), расчесался, отчитал Джима за то, что расчёска лежит не на своём месте, они уже чинно сидели за столом. Джим жевал омлет с горошком, а мелкий тянул подслащенную воду.
– Ты очень быстро растёшь, – как бы между прочим заметил капитан. Он сейчас старался слишком внимательно мальчика не рассматривать, но взгляд невольно стопорился на бровях, глазах. Ушах.
Джим протянул руку, заслужив вопросительное поднятие брови.
– Можно потрогать? – уточнил, остановившись на полпути. Получив медленный кивок, продолжил.
Ушко было… мягким. Капитан осторожно проминал пальцами мягкий острый кончик, обводил по контуру, сжимал мочку.
– Мой метаболизм выше, чем у гуманоидных особей, – укорил его Спок. Но укорил очень заторможенно. – Ты должен был это заметить.
– О…
– И не мог бы ты оставить в покое моё ухо?
– А. Прости.
Джим убрал руку, только сейчас заметив, что кожа на скулах мальчика потемнела. Хмыкнув, он вернулся к своему омлету.
– Что-то не так?
– Да. Сейчас ты совершил крайне интимное действие для вулканцев. Я прошу тебя учитывать это в дальнейшем.
– Прости.
– Извинения нелогичны, – смягчился малыш, возвращаясь к своей воде.
Они продолжили завтрак в молчании – Джим только изредка кидал взгляд на важного семилетнего Спока, сидящего в его любимой домашней футболке и дующего третий стакан воды.
Кожа чуть зеленее. И ровнее, пор как будто вообще нет (понятно, что есть, просто маленькие). Детские пальцы, брови светлее, чем у взрослого вулканца. Волосы не так блестят.
Как же похож.
И ушко, промятое Кирком, было до сих пор зеленее нетронутого собрата.
– Возвращаясь к теме твоего метаболизма, – Джим не удержался, – ты и продолжишь расти так же быстро?
– Мой метаболизм замедлится, когда я достигну половой зрелости, но да. Он продолжит оставаться выше человеческого на…
– Подожди, подожди! – Джим понял, что не давало ему покоя всё это время. – Это значит, что…
– Мой жизненный цикл короче человеческого, Джим. – Спок отставил стакан и уставился на него тёмными глазищами.
– Сколько лет?
Внутри будто ухнуло. И ледяной водой обдало.
Кирк откинулся спиной на спинку стула. Торопливо проглотил остатки омлета во рту.
– Месяцев, Джим. Мой жизненный цикл составляет три земных месяца.
Кажется, Споку было жаль это говорить. Его черты лица утратили строгость, пальцы сплелись в замок. Из-за имитации солнечного света от лампы были видны изломы на мятой ткани футболки, зеленоватое личико прочерчивали резкие тени.
– Совсем… мало времени, – только и получилось из себя выдавить, но малыш кивнул.
– Верно, Джим. Боюсь, мне больше не быть твоим старшим помощником.
– Пресвятой варп-одиннадцать, – замысловато выругался МакКой, глядя то на экран трикодера, то на спокойно переносящего процедуру осмотра Спока. Кожа чуть темнее в зелёный оттенок да абсолютно другое клеточное строение. А так – вылитый. – Да, Джим, он проживёт такими темпами не больше дюжины недель. Метаболизм чудовищный. На данный момент сформированы все внутренние и внешние органы, соответствующие строению вулканца восьми-девяти лет.
И это за несколько суток
– Возвращаясь к тому, из-за чего ты меня сюда дёрнул посреди рабочей смены. Сделать с ним я ничего не могу, да и не собираюсь. Это норма метаболизма для такого существа.
Доктор вернул считыватель и трикодер в сумку и посмотрел на замершего Джима. Ему явно было хреново. Или это ещё слабо сказано. Сейчас он выглядел немногим лучше, чем через неделю после гибели Спока, но всё равно кивнул.
– Я понял. Спасибо, Боунс.
Тон значил примерно «я понял, что ты мне помогать не будешь, мудак».
– Угу, спасибо. Засунь себе это “спасибо” подальше.
Доктор поднялся, захватил сумку. Выдохнул, собираясь с духом.
– Джим, тебе нельзя дальше…
– Что – нельзя? – холодно отрезал капитан, глядя на него в упор. Губы сжал аж до побеления.
– Да в конце-то концов! – МакКой всплеснул руками. – Очнись! Это не Спок, это просто растительная форма, взяла да и собрала из нашей памяти о Споке его образ! Это обманка, кукла, иллюзия, – как голограмма, понимаешь ты?!
– Заткнись, – процедил чёртов Кирк через зубы.
МакКой взорвался.
– Конечно, заткнись, блять! Я ведь делаю тебе плохо, больно, отнимаю больную надежду на то, что Спок воскрес! Разуй глаза, Джим, ты потакаешь своей неспособности справиться с ситуацией! Цепляешься за сны, память, за растение, в конце концов! Ты-не-можешь-смириться-с-тем-что-Спок-умер!
– А если и так?! – рявкнул Кирк, стискивая кулаки. – Что с того?! Что с того, что я хочу спасти хотя бы его версию?! Это преступление? Что?!
– Просто послушай себя…
– Боюсь вас разочаровывать, доктор, – прохладный голос оборвал МакКоя на середине, и он замер, захватывая воздух ртом. Напротив раскрасневшийся Джим тоже дышал тяжело, будто щас бежал на скорость трёхсотметровку.
– Я настоящий Спок настолько, насколько достоверны ваши воспоминания обо мне. Не больше и не меньше.
Голос был невыносимо похож. Интонационные переходы, градации, едва уловимая ирония. Договорив это, растительный вулканец просто в упор уставился на доктора, сто процентов таким же взглядом, как это делал прототипный засранец Спок в бытность свою живым.
– А… делай что хочешь. Хочешь вариться в этом болоте…
МакКой, боясь, что ещё минута наедине с этими двумя – и свихнётся уже он, вылетел из капитанской каюты.
Джим метался по кораблю. Он подозревал с самого начала, что МакКой помогать не станет. Он был одним из лучших учёных и докторов в альфа и бета-квадрантах, да он, блять, умудрился воскресить его после радиационного заражения, и другого такого фиг найдёшь… Ладно, есть же другие, пусть и не воскрешающие. Обнародовать информацию о растении-человеке? Нет, учёные его скорей на части порвут, чем займутся продлением жизни.
Мифические легенды о планетах и населяющих их сверхрасах, исполняющих желания?
Учёные, отвергнутые Федерацией и выселенные на дальние планеты-колонии за свои безумные идеи? Или те, кто попадал за ещё более страшные идеи в колониальные тюрьмы?
Джим придумывал и отметал одну за другой идеи, ощущая, как утекают секунды.
– Как там растение, капитан? – спросил Сулу, вырвав из бешеного круговорота мыслей. Джим только что мимоходом приветствовал лейтенанта, проходя мимо транспортаторной – рулевой вернулся из увольнительной с небольшой группой экипажа. Кирк никак не ожидал продолжения разговора.
Спок – никакое не растение – обещал тихо сидеть в каюте, Джим только предоставил в его распоряжение компьютер и доступ к библиотеке, чтобы было чем заняться.
– Растение, лейтенант? – Хорошо, что за полтора года бесконечной тоски по Споку он научился скрывать эмоции, может, только чуть хуже среднего вулканца. – А, то самое, отобранное у Джонса. Его забирали в лабораторию, но оно долго не протянуло, наверное, на корабле слишком неподходящие условия. Жаль, конечно.
Сулу сник.
– Это всё потому, что нужен был песчаный наполнитель. Наверное, вода застаивалась на дне горшка, – сказал печально, но тут же встряхнулся, сообразив, наверное, что тратит «драгоценное» (куда б его девать к чёрту до того, как альфа-смена закончится) капитанское время. – Извините, сэр.
– Ничего. – Джим изобразил дежурную улыбку. – Хорошего вам дня, мистер Сулу.
– И вам, капитан.
Краем глаза, уходя, Джим ещё заметил, как лейтенанта тормошит откуда-то появившийся Чехов, допрашивает, наверное, о чём они тут говорили.
========== Глава 6 ==========
Селек стоял в ванной у раковины. Он умылся, намочив при этом чёлку, и она слиплась неаккуратными прядями. Своё отражение в зеркале казалось встрёпанным и так не похожим на его обычный идеальный облик коммандера.
Он ровно полчаса назад видел капитана. Назвать его состояние хотя бы удовлетворительным было нельзя. Привыкший ориентироваться на мельчайшие изменения в поведении Кирка, а порой и предугадывать приказы, Селек едва по-человечески не вздрогнул, когда в ответ на его вопрос о текущем состоянии растения капитан среагировал более чем несдержанно. «Занимайтесь своими делами и не лезьте в то, что вас не касается» – это не было ответом на закономерный вопрос о состоянии существа.
Вторым тревожным сигналом стал осторожный вопрос Чехова – они встретились в коридоре на пятой палубе у лабораторий, и навигатор поинтересовался, не случилось ли чего с капитаном. Вопрос был не лишён тактической осторожности, поскольку на то, чтобы подвергать сомнению поведение или приказы вышестоящих офицеров, требовались веские основания. Другому такое поведение не сошло бы с рук, и Селек первым бы об этом позаботился. Но Чехов, насколько коммандер знал из общения с ним вне работы (более близкого, чем с большей частью экипажа), не «трепал языком» понапрасну, а также был куда внимательнее и наблюдательнее многих на этом корабле. Пришлось ответить, что ничего необычного не случилось.
Доктор был обеспокоен состоянием Кирка не меньше хотя бы по тому, что на требование разговора не принялся ругаться.
– Сходит с ума. Свихивается. Жалеет себя. Я утром смотрел, да, растению осталось жить три месяца, – буркнул в ответ на вопрос, что случилось с капитаном и требует ли это постороннего вмешательства.
Разговор происходил в его личном кабинете в медотсеке.
Офицер МакКой сидел за столом, вертел в пальцах маленький сувенир – ажурную голубую звезду из тальцетинской светящейся лазури в стеклянном кубике, и головы не поднимал. Селек удивился было наличию сувенира на столе доктора, не любящего «побрякушки», и тут же вспомнил, что подобный куб покупал в последней увольнительной на Цети-Антарес Чехов. «Безделушка» обошлась навигатору в половину отпускных, и было странно, что такую неразумную трату позволил себе и доктор.
Заметив повышенное внимание к кубику, доктор странно хмыкнул и убрал его в стол, после чего перевёл взгляд на Селека.
– Кажется, подписав чёртов отчёт, я официально продлил эту его бесконечную агонию чувств по погибшему коммандеру.
– В этом случае моей вины здесь куда больше, – ответил Селек. – Именно я первым посчитал, что капитану стало легче от взаимодействия с растением.
– Мы тут виной не меряемся, коммандер, – отрезал доктор холодно. – Ты подделал, а я поставил свою подпись – в здравом уме, между прочим. Растение необходимо убрать, – он хлопнул обеими ладонями по столу и поднялся. – Не знаю, куда. Может, обнародовать настоящий отчёт, может, поднять шумиху вокруг торговли Джонса запрещёнными животными. Но нам надо оторвать этот горшок от капитана.
Коммандер кивнул, хотя и не считал это решение верным. Офицер МакКой сказал, что вечером им надо встретиться и обсудить сложившееся положение с тем, чтобы принять окончательное решение.
…Селек умылся ещё раз. Холодная вода проясняла мысли.
Он не привык сожалеть о своих действиях, но сейчас жалел о подделке отчёта. К тому же, модель «дать капитану возможность оставить у себя растение и тут же его забрать» действительно не нравилась коммандеру. И сейчас он решился на следующий шаг – уже за спиной доктора.
Вытеревшись полотенцем и кое-как пригладив пальцами мокрую чёлку (на воротник тёмно-серой форменной куртки попало несколько капель воды, теперь там темнели пятнышки), Селек отбросил последние сомнения и подошёл к двери, ведущей от смежной ванной в капитанскую каюту. Она оказалась незапертой, взламывать не пришлось.
Коммандер бесшумно проскользнул внутрь и замер.
Маленький растительный вулканец сидел неподалёку от двери на подушке. Сидел отдельно, не в горшке. Ещё он был размером с восьмилетнего ребёнка. И он действительно походил на погибшего офицера Спока, причём настолько, что становилось не по себе.
Под внимательным взглядом растения Селек сел напротив. Сейчас он нарушал несколько пунктов корабельного устава, не считая федеративных законов о личном пространстве, оказавшись без разрешения в капитанской каюте.
– Мне с самого начала показалось, что короткий срок твоей жизни не соотносится с настолько сильными ментальными способностями. Было бы нелогично иметь такие возможности к познанию мира и быть ограниченным тремя месяцами существования. Значит, должна существовать альтернатива.
– Ты предполагаешь, что мой народ перемещает сознание из одного тела в другое? – спросил телепат, в точности копируя манеру говорить самого Селека. Но в сознание не лез, выбрав “человеческий” способ беседы.
– Это кажется правдоподобной версией.
– Ты собираешься это выяснить, – кивнул Спок-растение.
– До сих пор ты не смог вспомнить ничего из своего прошлого. Если ты спишь, это упростит задачу. Во сне ментальные структуры подлежат более полному раскрытию, и считывать их без сопротивления сознания легче, – пояснил Селек.
– Я могу погрузить себя в состояние, которые ты называешь «сон». Но ты рискуешь столкнуться с барьерами в виде автономных блоков чужих сознаний.
Коммандер осмыслил фразу.
– У тебя несколько сознаний?
– Несколько автономных блоков-моделей ваших сознаний. Тех, с кем мне приятно было контактировать. Твоё, доктора МакКоя, Джима и блок ваших воспоминаний о коммандере Споке. Он наиболее структурирован.
– Но почему тогда…
– Капитан был первым, от кого я не ощутил угрозы. Его желание видеть меня таким было воспринято как приоритетное.
– То есть, ты являешься Споком потому…
– Потому что Джим хочет видеть меня Споком. Это логично. Своё отношение к нему я собрал из вашей памяти, частично заимствовав и личное отношение разных типов сознаний. В том числе во мне есть часть твоих чувств к капитану. Данный модуль эмоций также был выведен в приоритетную линию поведения, поскольку вызывал наиболее положительный отклик у капитана.
То, с какой серьёзностью и спокойствием это было произнесено, вызвало в Селеке волну бешенства, которую едва удалось подавить.
– Перебивать не является логичным, Спок.
Ребёнок склонил голову набок. Селек помнил такой жест у офицера Спока.
– Ты собираешься приступать к мелдингу?
– Я для этого пришёл.
– Тогда идём к кровати. Гуманоиды на этом корабле предпочитают спать именно там.
Сознание спящего существа напоминало море переплетённых струн-сознаний-воспоминаний. Это настолько не походило на иные сознания (цельные), что Селек даже на минуту замешался, и только потом начал перебирать “волны” в поисках нужной.
Сознание Джима он узнал сразу. Невыносимо пульсирующая солнечная струна, стоило пройти по ней, расширилась в ослепительно-яркое и оглушающее. В сочетании с тем, что коммандер сидел сейчас на капитанской кровати, это вызвало ощущение близкого и реального присутствия Кирка. Сознание капитана предлагало расслабиться в своих согревающих объятиях, поддаться им. Селек с трудом преодолел искушение, напоследок окунулся в солнечный свет с головой и – вынырнул.
Продолжил поиски.
Ало-синяя полыхающая – это он сам. Селек обогнул её, пропустил струну доктора МакКоя (строгая, цельная, похожа на раскалённый добела металл)…
Вот. Тонкая до прозрачности – струна изначального сознания существа. Сознание Селека скользнуло в неё, расширяя, перебирая ощущения существа и его память.
Память потекла подобно перематываемому назад фильму.
Засыпающий Джим прижимает его к себе. Это уютно, надёжно, тепло, дарит ощущение защищённости.
Отделение от горшка с питательной и привычной почвой. Не хочется, но отчего-то понятно – надо.
Осмотр у доктора МакКоя. Его раздражение и тёплые уверенные пальцы.
Раскрываются лепестки, и первое, что видит существо – Джим, чувствует его любопытство, обещание защиты, его сознание – солнечное небо, подёрнутое облачной дымкой тоски. Джиму нужен некто по имени «Спок», и существо впитывает мысли о «Споке», приобретая его черты.
Темнота.
Страх.
Дальше память раскручивается всё стремительнее – глубже, дальше в прошлое.
Липкие, агрессивные сознания, закрытые от мира щитами корыстолюбия. Раскрываться нельзя, нет, не сейчас. Только когда угроза исчезнет.
Разрыв с народом, холод и пустота.
Смерти. Много-много смертей, их не должно было быть. После короткой вспышки тьмы перед глазами (Селек так понял, это была смерть предыдущего воплощения) – огромный чёрный корабль, испепеляющие лучи, сородичи, неспособные защитить почки гибкими лианами. Они погибали и падали на землю или рассыпались пеплом от попадания лучей. Существу посчастливилось быть раненым, умереть, отдав тело земле, перенести сознание в новорожденную почку.
Дальше кадры – раньше, до жуткого происшествия (на струне сознания оно выкрашено бурым, и до него несколько таких же бурых пятен, по количеству прилётов корабля).
Ощущение непрерывного гармонического единства: все они, весь народ, растущий, жадно познающий мир, подставляющий зелёные тела ласковому солнцу.
Время цветения: розовые лепестки, ласковые лианы, сплетение с иным существом, готовым опылять и порождать новые почки – новые вместилища для сознаний умерших.
Набеги странных двуногих с острыми палками – убивают сородичей, выдирают из земли нежные почки, нанизывают на палки и жарят в злом, так не похожем на солнечные лучи огне.
Народ мигрирует, спасаясь от них, закрывает почки лианами, но…
Их всё меньше. Они рассыпаются по лесам, племя раскалывается на племена поменьше, ищет места как можно более удалённые от двуногих.
Танцы лиан в густой чаще – миграция. Оторвавшись от почвы, растения пробираются по лесу, унося с собой почки.
Вечерние песни, восславляющие солнечный свет и ночную прохладу, дожди и жужжание насекомых.
Дальше.
Дальше.
К рождению – вылуплению по телепатическому зову сородичей, принятие формы, получение знаний.
