Текст книги "Змеи в раю"

Автор книги: Леена Лехтолайнен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Марита кивнула сквозь слезы, растерянно провела по лицу рукой и размазала по щекам ярко-синюю тушь. Я протянула ей бумажный носовой платок и продолжила:

– Думаю, Санна умерла, потому что решила избавиться от комплексов. Ей не хотелось больше жить в атмосфере злобы и рабского подчинения. Наконец-то она смогла полюбить мужчину, который не стремился ее обидеть. Но такая Санна не вписывалась в чьи-то планы.

– Ты имеешь в виду Ристо?

– Не уверена. Марита, ты не должна позволять ему проявлять агрессию, надо немедленно положить этому конец.

Я подумала об Антти, сидевшем над диссертацией не поднимая головы. Могла ли я повесить на него еще и этот груз? Но ведь речь шла о его родной сестре!

– Поговори с Антти. Он тебе поможет. Иди к нам прямо сейчас. Обычно в это время он делает перерыв в работе.

– Знаешь, пожалуй, я на самом деле пойду и поговорю с ним. – Марита промокнула глаза салфеткой и решительно поднялась. – Антти такой хороший, – сказала она, как ребенок. – Пожалуйста, не обижай его.

– Передавай ему привет, – улыбнулась я в ответ, – и скажи, что я буду дома не позднее семи.

Когда Марита ушла, я быстро проглотила остатки йогурта, слизнула крошки, оставшиеся от шоколадного торта в переговорной, и отправилась к Маллу, надеясь, что она предложит мне кофе.

Ровно в пять я позвонила в дверь. Стояла тишина, во дворе никого не было. В пустоте прихожей еще раз прозвенел звонок; я вспомнила ободранные стены и разрозненную мебель в жилище Маллу.

Никакого движения. Я снова нажала кнопку и вдруг вспомнила, как недавно столь же безуспешно звонила в дверь дома Арми. Тогда тоже никто не вышел мне открыть. Я занервничала. Прошла вдоль дома и осторожно заглянула в окно на кухне. Никого. Обошла вокруг, посмотрела в окно гостиной – знакомая мне картина: одинокий пустой диван, в центре комнаты телевизор. Тишина. Я подобралась к окну спальни. Оно располагалось немного выше других окон, и мне пришлось подтянуться на подоконнике, чтобы заглянуть внутрь.

Маллу лежала на кровати с закрытыми глазами, рядом валялась упаковка из-под лекарств, полупустая бутылка вина и листок бумаги. Классическая картина самоубийства.

Я метнулась обратно к гостиной, подобрала с земли камень и бросила в окно. Стекла, звеня, посыпались на землю. Я подтянулась, выбила носком ботинка торчавшие острые осколки и запрыгнула в дом. К счастью, на столике стоял телефон с переносной трубкой. Я быстро набрала телефон «Скорой помощи», взглянула на упаковку из-под лекарств и успела нащупать у Маллу пульс, прежде чем мне ответили. Сердце еще билось, но как-то слабо и неровно, дыхание было совсем легким и прерывистым. Я тщетно пыталась разбудить девушку.

Подняв с пола бумажку, на которой мелким неуверенным почерком было написано несколько строк «Не могу больше. Я виновата в смерти Арми. Маллу», – я подумала, что, может, стоит оторвать последнее предложение? Нет, так нельзя. Врачам «Скорой помощи» я дала телефон родителей Маллу и объяснила, что просто случайно проходила мимо. На место происшествия стали подтягиваться соседи, кто-то предложил вызвать ремонтную бригаду, вставить новое окно. А когда врачи начали аккуратно перекладывать Маллу на носилки, я тихо выскользнула из дома.

Предсмертная записка жгла карман. Надо срочно передать ее Перцу. Но нет. Я никак я не могла поверить, что Маллу и есть тот безжалостный убийца, которого все тщетно пытаются разыскать.

Я села на велосипед и бесцельно поехала куда глаза глядят. Вдруг на светлую сандалию упала красная капля. Взглянув на руку, я заметила на левом запястье глубокую царапину. Наверное, порезалась, перелезая через разбитое окно.

Вероятно, Маллу предполагала, что не умрет от одной упаковки мягких успокоительных и полбутылки вина. Зачем она это сделала? И что значит ее записка?

Я должна была успокоиться и все обдумать. Задумчиво крутя педали, я незаметно для себя приехала к волнорезу. Антти рассказывал, что в детстве у него с мальчишками была привычка забираться на волнорез и сидеть там, представляя себя морскими разбойниками, плывущими навстречу приключениям. Приключения же Санны, наоборот, здесь окончились. Как же, наверное, холодно и неуютно было в тот трагический вечер в начале марта. Люди говорили, что даже снег не забелил в тот день темную землю. Наверное, попав в ледяную воду, человек мгновенно терял от холода сознание и погибал.

Я прошла до середины волнореза и, найдя небольшое укрытие от холодного ветра, в задумчивости присела на камень. Красноватый гранит, поросший мягким, словно шерстка Эйнштейна, мхом, был прохладным и шершавым. Вдали на горизонте виднелась пара парусных лодок и одинокий корабль.

Что таила в себе записка Маллу – признание в убийстве или же таким завуалированным образом она указывала на Теему? Я снова вытащила бумажку из кармана, но написанные на ней слова не сказали мне ничего нового: «Не могу больше. Я виновата в смерти Арми. Маллу». А может, кто-то пытался таким изощренным образом избавиться от Маллу, как в свое время от Санны? Но кто?

Я прижалась щекой к прохладному камню и, закрыв глаза, глубоко задумалась. В голове, как в калейдоскопе, замелькали мысли и образы. На волнорезе вместе с Санной был какой-то человек в длинном черном плаще. Ее любовник. Таблетки оксепама. Герр Враг из дипломной работы. Светловолосый водитель в карминно-красной шали. Убийца, которому Арми предложила стакан сока. Компания мужчин на дне рождения Ристо. Разговор обо мне. Угрожающий голос в телефонной трубке. Я могла поклясться: он принадлежал мужчине.

Перед глазами мелькали лица знакомых мужчин: Киммо, Ристо, Маке, Хельстрем, Эки, Теему… В голове пульсировал ритм стихотворения Сильвии Плат. Я отбросила назад прядь, которую ветер постоянно сдувал мне на глаза, и в этот момент разрозненные образы калейдоскопа сложились у меня в голове в стройную картину.

«Герр Люцифер, герр Бог, осторожней, смотри же». Теперь мне стало понятно, как все произошло. Я поднялась с камня и отправилась на встречу с убийцей Арми.

Глава 15
Герр Люцифер

Запыхавшись, я подходила к двери убийцы. Решительно нажала несколько раз на звонок и прислушалась к шагам внутри дома. Когда мужчина появился на пороге, изобразила на лице дружелюбную улыбку.

– Как здорово, что ты оказался дома. Можно войти?

В доме стояла тишина. Похоже, больше там никого не было. Это меня устраивало. Для этого спектакля не нужны зрители. Мужчина проводил меня на кухню. Присев на край жесткого стула у двери, я незаметно включила в сумке диктофон.

Я понимала, что лежит на весах, и мне было невероятно сложно оставаться спокойной. Но вдруг почувствовала, как во мне закипает гнев. По какому праву этот человек убил двух женщин и перевернул вверх дном жизнь их близких? Я поклялась себе, что сделаю все, чтобы схватить его, понимая при этом, что ни погибшим, ни их родственникам это сильно не поможет. Убийство навсегда оставляет глубокие раны в душах близких людей.

– Кофе будешь?

Я отрицательно покачала головой. Мужчина налил себе полную кружку, затем открыл шкаф и достал оттуда бутылку коньяка и два бокала.

– А коньяк? Есть повод отметить – твой подопечный вышел на свободу.

Он налил добрую половину бокала коньяка и залпом выпил его. Упавший через окно луч солнца благородно посеребрил его волосы.

– Да, спасибо, могу немного выпить.

Я смотрела, как мужчина наливает ароматную жидкость в дорогой хрустальный бокал. Осторожно попробовала: нельзя расслабляться, в любой момент может произойти что угодно.

– Отмечать будем тогда, когда выясним всю правду, – сдержанно ответила я, пристально глядя ему в глаза.

Темные ресницы затрепетали, и он невольно отвел взгляд.

– Думаешь, я могу тебе как-то в этом помочь? – Он пытался говорить шутливым тоном, но я заметила, как у него напряглись руки.

– Сегодня у меня трудный день. Только что передала Маллу Лааксонен в руки врачей «Скорой помощи». Попытка самоубийства. Ну да ничего, – быстро произнесла я, увидев, как он рванулся со стула, – она выживет.

– Но зачем она это сделала? – Он опрокинул в рот остатки коньяка и налил себе новую порцию.

Я рассказала, что было написано в предсмертной записке. Казалось, это его потрясло.

– Она и вправду убила Арми? Зачем ей это было надо?

Я заметила, как руки у него стали постепенно расслабляться.

– Нет, она не убивала. Маллу считала, что кто-то другой сделал это из-за нее. Она хотела защитить своего мужчину. – Я слегка пригубила коньяк, размышляя, как бы половчее накинуть на него сетку, чтобы он уже не мог из нее выпутаться. – Маллу считала, что за рулем той машины, из-за которой у нее случился выкидыш, была Арми.

– И поэтому Арми умерла? – недоверчиво спросил он.

– Нет. За рулем той машины был другой человек. Тот, который потом ее убил. Ведь она прекрасно знала, у кого в тот несчастливый вечер была на шее ее карминно-красная шаль.

Мужчина смотрел на меня со все возрастающим недоверием.

– Вряд ли это серьезный повод убить человека.

– А ее не только из-за этого убили. Она знала про этого человека кое-что еще. Знала, например, что этот мужчина был любовником Санны и убил ее, когда она решила его бросить. Точно не знаю, почему она заговорила об этом: может, из-за решения сестры о разводе? Наверное, она считала, что Санна отчасти сама виновата в том, что так случилось, но Лааксонены уж точно не виноваты в произошедшем.

Глаза мужчины потемнели, как небо перед грозой. Я заметила, как он снова напрягся, хотя голос звучал спокойно.

– Забавная история. С нетерпением жду, чтобы ты уж наконец поведала мне, кто же главный герой.

– А разве ты сам не знаешь, герр доктор? Я сглупила, сразу не догадавшись, что именно ты был любовником Санны.

Я внимательно рассматривала его темную голову с серебристо-седыми висками, большие красивые руки с длинными пальцами. Я вздрогнула, когда мужчина внезапно пошевелился, но он лишь полез в карман за сигаретами. Прошла целая вечность, пока Хельстрем не торопясь закурил. Он заговорил тихим и все таким же спокойным голосом, словно беседовал с пациентом на приеме:

– Освобождение Киммо из тюрьмы – это полностью твоя заслуга. Но расследование лучше оставить на долю полиции, они справятся с этим лучше.

– «Прими, детка, пару таблеток оксепама, тебе станет лучше и спокойнее» – так ты ей говорил? Как же я сразу не сообразила? Разумеется, это ты ее снабжал таблетками. Как же ты мог спать с собственной пациенткой? Я была знакома с Санной и знаю, какой очаровательной девушкой она была, но ты же взрослый, умный мужчина…

Хельстрем молчал, глядя куда-то поверх моей головы. С улицы слышались крики мальчишек, гонявших по двору на велосипедах. Они болтали друг с другом по-шведски, вставляя в свою речь ругательства на финском языке.

– Санна хотела рассказать кому-то о вашей связи? Ты не хотел этого, никто не должен был знать, что ты используешь своих пациенток, подсаживаешь на таблетки, а потом заставляешь с тобой спать. Полагаю, это случилось после последнего аборта, когда Хакала угодил в тюрьму и она не могла обходиться без успокоительных. В такой ситуации тебе было легко заставить ее лечь с тобой в постель, спекулируя этими лекарствами!

– Да, я выписывал ей лекарства, а что в этом страшного? Я же врач, и они были ей показаны.

– Но нет таких показаний, по которым следует принуждать к сексуальной связи ослабленную, психически неуравновешенную женщину!

– Да она и сама прекрасно знала, что делает! – Самообладание Хельстрема начало его подводить. – Она крутила мной как хотела. Говорила, что ей со мной спокойно, будто с родным отцом. А на самом деле я был ей не нужен, она хотела только таблеток. А потом она встретила этого Руостеенойя и решила начать новую жизнь. Ха-ха, будто от этой зависимости так просто избавиться!

– Но она хотела попытаться освободиться от всего этого, а ты даже не дал ей шанса! – Я почувствовала, как во мне снова закипает ярость. Хельстрем молча побарабанил пальцами по столу и поинтересовался:

– Ну а что там с этой машиной? Что ты здесь придумала? – Из-под вежливого тона прорывалась плохо скрываемая ярость.

– Теему Лааксонен сказал, что у водителя были светлые волосы и на шее красная шаль Арми. У тебя поседевшая шевелюра, и когда на нее падает свет, она кажется совсем белой. Когда Маллу пришла в себя после операции, ты пожаловался ей на простуду. Наверное, ты просто нашел забытую Арми шаль и обмотал больное горло. А когда Арми стала восстанавливать события того дня, она вспомнила, что забыла ее в приемной.

– Я же врач. Разумеется, в этой ситуации я бы немедленно остановился.

– Если бы был трезвым. Мне рассказывали, что ты и сам балуешься лекарственными препаратами. Думаю, ты принял немало таблеток от гриппа, запил их вином и сел за руль. Поэтому-то ты и не справился с управлением. Ты не остановился и не поинтересовался, что произошло с женщиной; наверное, даже не разглядел, что это была Маллу. Это же преступление для водителя, а для врача вдвойне более тяжкое!

Я вспомнила серое постаревшее лицо Маллу, остановившееся время в ее доме и поняла, о чем со мной хотела поговорить Арми. Она думала посоветоваться, как ей лучше поступить в этой ситуации.

Хельстрем сунул в рот новую сигарету.

– У тебя нет никаких доказательств. – В его голосе отчетливо слышался страх.

– У меня есть два свидетеля. Один из них видел, как ты целовал Санну в приемной, а другой видел вас вдвоем на волнорезе. Надеюсь, он тебя узнает. И тогда твой рассказ о том, что ты не видел Санну в день ее смерти, будет выглядеть, мягко говоря, несколько странным.

– Да разве можно разглядеть человека за сто метров да еще в таком тумане? Это нереально. Тот старик просто не смог бы ничего разглядеть.

– Откуда ты знаешь, что это был старик? – Я сжала ремень рюкзака, в котором был спрятан маленький диктофон. Я знала, что данная запись не могла иметь законной силы, но все же какую-то роль в суде она, несомненно, сыграет.

– Старик или старуха, какая разница. Неуверенные показания старого больного человека не много значат.

– Ничего, у меня есть и другие доказательства – например записи в ее дипломной работе. В одном из анализируемых ею стихотворений Сильвии Плат главный персонаж – герр Доктор, герр Энви, то есть Враг. Она так и написала на полях – «как я и Э». Теперь я поняла, Э – это ты, Эрик. По сути, она пишет про ваши отношения. И именно на этом стихотворении была открыта книга в день ее тридцатилетия, в день ее смерти. Только это стихотворение не предсмертное послание, а символ ее возрождения к новой жизни!

– Кончай болтать ерунду, – произнес Хельстрем таким тоном, словно перед ним сидела мнительная пациентка, предполагавшая, что она неизлечимо больна. – Что Арми могла знать об этом? И почему она раньше никому не рассказала, что Санну, как ты утверждаешь, убили?

– Арми просмотрела запас лекарств в кабинете, сравнила его с выписанными рецептами, а потом просто сложила два и два. Разумеется, она была в курсе ваших отношений с Санной, даже пыталась что-то сказать Аннамари, но та ее и слушать не захотела. Тогда Арми решила просто собирать информацию. И вот настало время говорить. Ты и сам прекрасно знаешь, почему именно сейчас.

Я пристально посмотрела в его круглые карие глаза. Я больше не была на приеме у врача, наступил мой черед ставить диагноз. Все симптомы болезни были налицо.

– У меня такое чувство, что в день убийства Теему Лааксонен рассказал Арми что-то действительно очень важное. Наверное, они еще раз обсудили, как выглядел тот водитель. Арми была слишком неосторожна. Когда Теему ушел, она позвонила тебе и сказала, что все знает. И ты понял: времени больше нет. Ты пришел к ней домой и сначала попытался уговорить ее молчать, но потом, поняв, что все разговоры бесполезны, задушил ее. В кармане у тебя оказались одноразовые резиновые перчатки – наверное, ты, как врач, всегда носишь их собой. Полагаю, ты о них уже позаботился и сжег или выбросил на свалку. Как же тебе повезло, что никто из соседей тебя не видел!

– И с этими бреднями ты собираешься пойти в полицию? Да кто тебе поверит? Полиция сразу обратит внимание на Маллу, как только найдет ее предсмертную записку.

– Она сегодня рассказала тебе о своих подозрениях, что убийца – Теему? И ты с ней согласился?

Выражение лица Хельстрема мгновенно подтвердило мое предположение.

– И ты дал ей успокоительные. Но, герр доктор, полиция не найдет у нее этого письма! Я забрала его…

Хельстрем подпрыгнул на стуле; мне показалось, что он готов вцепиться мне в горло.

– Дослушай до конца. Письмо не у меня, я спрятала его в надежном месте. Так что тебе стоит побеспокоиться о том, чтобы я была в целости и сохранности. Я же вижу, ты сидишь и размышляешь, как бы тебе еще и от меня избавиться.

Хельстрем уронил на пол сигарету и даже не заметил этого. Лицо его исказилось – самообладание изменило ему. Неужели он бросится на меня, как когда-то на Санну и Арми? На секунду я пожалела, что у меня нет права носить оружие. Я могла хотя бы напугать его незаряженным револьвером.

– Комиссар Стрем, расследующий это дело, вовсе не дурак. Когда он допросит всех свидетелей и проверит их показания, твоя игра будет сыграна. К тому же не думаю, что Маллу отравилась насмерть, оксепам не слишком сильное лекарство. Я вовремя пришла к ней, она только потеряла сознание. Ей промоют желудок, она придет в себя и расскажет, почему попыталась свести счеты с жизнью. Она объяснит, что подозревала Теему в убийстве, – и все. Тебе конец.

Хельстрем закурил новую сигарету. Комната наполнилась едким табачным дымом, он приставал к одежде и волосам, лез в легкие. Я закашлялась.

– Показания двух истеричных баб против уважаемого человека, врача? И ты думаешь, тебе кто-нибудь поверит? Какая же ты дура, что пришла рассказать мне обо всем. Такая же идиотка, как и Арми. Нет, она даже не пыталась меня шантажировать, просто спросила, кто из нас пойдет в полицию. А я-то до того утра и не догадывался, что она знала про Санну, и считал, что речь идет только про тот несчастный случай с машиной.

Но связь с Санной – это другое дело. Оказывается, у нее был один из дневников Санны. Она стащила его у Киммо и прочитала. Да, кстати, знаешь, как Санна всегда называла Арми? Девушка-Досада. Чертовски правильное замечание.

Он попытался рассмеяться, но глаза его выдали – он приготовился к нападению. Осторожно поднявшись со стула, я собралась бежать, но не успела. Мне удалось сделать лишь один шаг в сторону кухонной двери, как он прыгнул на меня. Хельстрем был по меньшей мере сантиметров на двадцать выше и килограммов на тридцать тяжелее. Он кинулся на меня, я успела отклониться в сторону, и он рухнул на пол, изумленно взглянув мне в глаза. Видимо, господин врач не ожидал, что женщина может оказать ему хоть какое-то сопротивление. Я спустилась вниз по лестнице и, пятясь, отступила в библиотеку. Внезапно Хельстрем вцепился мне в голень и попытался опрокинуть на пол. Я резко дернула ногой и попала ему в подбородок; раздался ужасный хруст ломающейся кости, но мою ногу он не выпустил. Мне удалось сбить с него очки, я резко дергала ногой, пытаясь освободиться, но безуспешно.

Ярость придала мне силы. Ярость за себя, за Арми, за Санну, за Маллу. Озираясь по сторонам в поисках тяжелого предмета, я заметила на книжной полке небольшую бронзовую фигурку ангела. Очень кстати. Но противник разгадал мое намерение и протянул вперед руку, стараясь первым дотянутся до ангела. Улучив момент, я изо всей силы ударила его ногой в живот, следующий удар пришелся в голову. Мне удалось обойтись без бронзовой фигурки – потеряв сознание, Хельстрем растянулся на багровом ковре перед книжными полками.

Выдернув шнур из стереопроигрывателя, я связала ему за спиной руки, потом позвонила в полицию. В принципе шнур был скользкий, и при определенной ловкости от него нетрудно было освободиться, но ничего более подходящего под рукой не нашлось. Я взглянула на мужчину внимательнее – он прерывисто дышал и, похоже, скоро должен был прийти в себя. Дежурный полицейский обещал срочно прислать патрульную машину и связаться с Перцем.

Вряд ли он попытается выпрыгнуть из окна второго этажа. С внутренней стороны двери библиотеки торчал ключ, я выдернула его, закрыла дверь снаружи и отправилась по дому в поисках веревки и какого-нибудь предмета, который можно было использовать как оружие.

Я как раз обнаружила огромный кривой нож в кухонном ящике стола, когда в прихожей послышался какой-то шум. Хельстрем выбрался на свободу! Черт, я не проверила у него карманы – там наверняка был запасной ключ! Он бросился мимо меня по коридору к входной двери, оставляя за собой следы льющейся из разбитого подбородка крови. Я отстала шагов на десять и догнала, лишь когда он стартовал с места, захлопывая дверцу машины. Инстинктивно я отпрыгнула в сторону, и машина, рыча, вырвалась со двора. На перекрестке Хельстрем заметил приближающийся патрульный автомобиль и быстро развернулся в другую сторону. Полицейские притормозили, оценивая ситуацию, и я быстро прыгнула в салон к ним.

Скорее всего он попытается бежать из города через Западную трассу в Ханко. Преступник, должно быть, сообразил, что на кольцевой дороге и в центре в это время дня обычно пробки. Патрульные мгновенно сообщили приметы «БМВ» Хельстрема всем постам столичного региона.

Вдруг из динамика раздался голос Перца:

– Ну что опять эта чертова Каллио здесь делает?

Я схватила динамик и, прижав к нему диктофон, дала комиссару прослушать запись нескольких наиболее существенных моментов нашего с Хельстремом разговора. Тот внимательно слушал, периодически чертыхаясь, а я тихо удивлялась, совсем не испытывая восторга победителя.

– Он и у меня был следующим на очереди после Киммо, – буркнул наконец Перец. – Ты должна была взять меня с собой на задержание! Тебя что, не учили в школе полиции – на задержание не ходят в одиночку!

Нашу беседу прервало сообщение, что «БМВ» доктора свернул с третьей окружной на Восточную трассу. Перец сообщил, что двигается по Западной трассе через центр Эспоо, так что вскоре он должен был выехать на встречную с Хельстремом полосу. Затем он добавил:

– Тебе, наверное, будет интересно узнать, что, по последней информации, Маллу Мяенпяя пришла в себя. И сегодня вечером ее уже можно будет допросить.

Я откинулась на спинку сиденья, глотая слезы. Еще одному человеку удалось спастись из безжалостных когтей убийцы. Мы мчались вперед по берегу Каукалахти, как внезапно из динамиков снова раздался встревоженный голос Перца:

– Внимание всем постам! Объект движется по Каукалахти в южном направлении. Мы преследуем его…

Линия трещала и обрывалась. Впереди я увидела разложенные на дороге шипы и заслон из нескольких полицейских машин. Мы остановились на обочине с включенной мигалкой и воющей сиреной. Я пыталась разглядеть, в какой машине сидит Перец, как снова услышала его голос, усиленный мегафоном:

– Внимание, вон он!

Тут же на дорогу выскочили полицейские с пистолетами в поднятых руках, из нескольких громкоговорителей одновременно послышалась команда остановиться.

Дальше все произошло мгновенно. Заметив разложенные шипы, водитель «БМВ» на скорости не ниже ста пятидесяти километров в час резко повернул руль в сторону леса, и машина, пролетев через обочину, врезалась в пятиметровое гранитное ограждение.

Когда мы подошли, все было кончено. Капот автомобиля был смят до задних сидений, и я даже не хотела смотреть, что осталось от водителя.