Текст книги "Змеи в раю"

Автор книги: Леена Лехтолайнен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4
Ах какая досада!

Будильник зазвенел полдевятого. Выглянув в окно, я заметила, что гроздья черемухи немного поникли. Отцветает. Включила кофеварку и, собравшись с духом, взглянула на себя в зеркало. Ужас. Опухшее от слез лицо, красные глаза. Но на длительные реабилитационные процедуры времени не было.

Чашка кофе, косметика – и я чувствовала себя гораздо лучше. Немного подумав, написала Антти короткую записку «Меня не будет до вечера. Может, попробуем сегодня поговорить?»

До полицейского участка я добралась на велосипеде за двадцать минут. К моему великому удивлению, там никого не было – ни Перца, ни Эки. Когда стрелка часов приблизилась к десяти, я обратилась к дежурному.

– Да… Стрем звонил… Сообщил, что выехал на происшествие в Киркконумми, там драка с поножовщиной. Сказал, что будет проводить допрос только вечером.

Дежурный – типичный голубоглазый финский парнишка, не омраченный печатью глубокого интеллекта. Он был похож на дурачка из анекдотов про полицейских, в которых спрашивают: «Эй, ребята, кто из вас умеет читать, а кто писать?» У меня возникло чувство, что напарнику этого гвардейца следует обладать обоими навыками.

Едва я уговорила дежурного дать мне номер телефона Перца, которым тот пользовался в служебной машине, и получила разрешение позвонить с местного телефонного аппарата, как на пороге возник Эки.

– Почему здесь ничего не происходит? – воскликнул он так громко, что дремавший на скамейке пьяный бродяга вздрогнул.

Я позвонила Перцу и выяснила, что тот вернется в лучшем случае к семи вечера. На просьбу увидеть Киммо пораньше он ответил, что это невероятно сложно организовать. К тому же разрешение мог получить только один из нас – или я, или Эки.

– Ну что, на кого будем оформлять разрешение – на тебя или на меня? – задумался Эки, когда я кратко обрисовала ему ситуацию. – Мне кажется, лучше на тебя, Мария. Со статусом юридического помощника. Заодно получишь дополнительную юридическую практику. Тем более ты хорошо знакома с процедурой полицейских допросов. А когда дело дойдет до суда, будем решать дальше.

– Давай после допроса Киммо еще раз встретимся и определим стратегию. Я приеду в офис.

Эки кто-то позвонил по мобильному, и он вышел, а я обратилась к дежурному и попросила разрешения увидеть Киммо. Тот задумчиво почесал подбородок и неуверенно произнес:

– Я думаю, он сейчас спит… Он бился и кричал в камере, в полпятого утра к нему вызывали врача. Тот вколол успокоительное. Подожди, я позвоню и узнаю.

Охрана подтвердила, что Киммо спит и сейчас его лучше не беспокоить. Это звучало тревожно, но все же я решила отложить выяснение ситуации до вечера.

Эки был еще во дворе участка. Мы погрузили мой велосипед в багажный отсек его «вольво» и отправились в сторону Северной Тапиолы.

Офис Эки находился возле его дома в спальном районе. Я еще на собеседовании удивилась, не сложно ли клиентам добираться до своего юридического консультанта, ведь тот находился довольно далеко от центра города. Но я зря переживала. У Эки был круг постоянных клиентов, которых стабильно обслуживала его команда в составе четырех человек. Завещания, наследства, разводы и банкротства – к нему приходили люди, жившие в районе Северная Тапиола, которые хорошо знали его лично и доверяли ему.

В офисе Хенттонена не было системы учета рабочего времени. За пару недель я поняла общий подход руководства: когда было много работы, сотрудники оставались вечерами, работали в выходные, зато когда случались спокойные периоды, в офис никто не приходил. Никто не контролировал количество отработанных часов – меня это устраивало. Еще в полиции я привыкла к тому, что при необходимости случалось работать круглыми сутками. Да и научная работа Антти не подразумевала жесткого графика – иногда он сидел ночи напролет, зато потом мог несколько дней бездельничать. Так что такой свободный график вполне вписывался в мою жизнь.

Эки, Мара Ятинен и Альберт Грипенберг – настоящая команда. К тому же Мара и Альберт владели пятью процентами акций каждый. Еще на собеседовании они мне сообщили, что хотят видеть в своей команде именно женщину.

– Но я не собираюсь варить кофе и развлекать в приемной клиентов, – жестко ответила я. В ответ на мой выпад мужчины только улыбнулись.

– Кофе у нас варит секретарь Анникки, а клиентов мы все по очереди вынуждены развлекать. Просто мы с ребятами подумали, что сегодня в решении многих вопросов часто требуется женский взгляд на проблему, поэтому, видимо, пришла пора привлекать в команду женщину.

Обоснование прозвучало логично, и я почувствовала к ним расположение. Они тоже поглядывали на меня с симпатией, поэтому я совсем не удивилась, когда на следующий день Эки позвонил и спросил, когда я смогу приступить к своим обязанностям.

Несмотря на свои убеждения, я бросилась к кофеварке, как только мы вошли в офис. К тому же Эки вспомнил, что захватил из дому несколько булочек. Это было очень кстати. Я проверила, нет ли сообщений на автоответчике, и стала рыться в справочнике в поисках телефона гинеколога Хельстрема.

Вошел Эки, неся тарелку с булочками. Он был невероятным сладкоежкой и постоянно жевал что-нибудь. Несмотря на любовь к сладкому, он был довольно подтянутым, никакого живота, да и лысина не просматривалась под зачесанными набок темными волосами. И все же было в нем что-то простое, деревенское – плечи дорогого костюма обсыпаны перхотью, красное лицо, резкий голос. Видимо, эта внешняя простота и облик «своего парня» и внушали доверие, привлекая к нему клиентов.

За чашкой кофе мы еще раз детально разобрали ситуацию. Эки засунул в рот четвертую булочку и задумчиво произнес:

– На мой взгляд, здесь многое зависит от судьи. Сочтет он эти доказательства достаточными для заключения Киммо в тюрьму или нет? Вот в чем вопрос. Но ты, конечно, считаешь, что их недостаточно.

– Да, считаю. К тому же я знаю Киммо, он не относится к породе убийц.

– Это, конечно, здорово, что ты веришь в невиновность своего подопечного. А вот я в этом не так уверен. Понимаю, они тебе почти родственники, хотя священник вас с Антти еще не благословил. Но насколько хорошо ты действительно знаешь эту семью? В свое время я довольно долго принимал участие в судьбе Санны. Ее несколько раз задерживали за езду в пьяном виде, как-то раз даже забрали в вытрезвитель, а однажды привлекли за хранение гашиша. Так что мне пришлось попотеть, чтобы она не попала в тюрьму. Потом, когда она погибла, Аннамари кричала в истерике, что ее убил ее парень Руостеенойя, его следует взять под стражу. Парень от этих обвинений чуть с ума не сошел – ведь он был тогда совершенно пьян и даже не понимал, что Санна зашла в море. И для Киммо это было очень тяжелое время – Арми помогла ему прийти в себя. А Аннамари после случившегося всю весну пролежала в больнице.

– И как все это связано с виновностью Киммо? – прервала я его.

– Я рассказываю тебе об этом, чтобы ты поняла: все Хяннинены очень неуравновешенные люди. Тем более трудно понять, что может прийти в голову такому человеку, как Киммо, когда он… – Эки огляделся вокруг, пытаясь подобрать правильное выражение, – когда он так сексуально возбужден. Может, он даже не понимал, что душит девушку, пока она не упала к его ногам мертвая.

– Иными словами, ты утверждаешь, что, возможно, Киммо лжет, когда говорит, что не помнит, что произошло? И что ты предлагаешь нам делать? Ты согласен с тем, что если мы хотим освободить Киммо, то в первую очередь должны указать на несостоятельность собранных полицейскими улик, а затем найти доказательства того, что это сделал кто-то другой, – произнесла я, как примерный ученик на экзамене.

Мы решили, что до завтрашнего дня мне следует опросить как можно больше родственников Арми, а Эки постарается найти дыры в системе обвинений полицейских.

– Давай позвоним Эрику, сообщим, что ты придешь побеседовать с ним. – Эки по памяти набрал телефон Хельстрема. На том конце провода ответили, и Эки вкратце изложил суть дела. Мне очень нравилась манера моего шефа мгновенно приступать к решению вопроса, не откладывая дело в долгий ящик.

– Эрик дома, можешь отправляться. Возьмешь «хонду» или поедешь на велосипеде?

Я решила оставить единственную машину компании в гараже и отправиться на велосипеде, а заодно и подумать по дороге над вопросами, которые хотела бы задать Хельстрему.

Хельстрем ждал меня на балконе своего дома.

– Дверь открыта, – услышала я его слегка дребезжащий голос.

Видимо, он был уверен в том, что я сама найду дорогу наверх. Хельстрем выглядел испуганным. Видимо, я ошиблась, думая, что он спокойный человек. Согласно существующему стереотипу врачи и священники должны сохранять спокойствие перед лицом смерти, но мой опыт в полиции говорил, что это далеко не всегда так.

Я зашла в полутемную прихожую и поднялась по крутым ступенькам наверх. Эрик ждал меня в просторной светлой гостиной.

За последнее время я побывала во многих хорошо обставленных гостиных зажиточных жителей Тапиола, но обстановка этой комнаты превзошла все виденное мною ранее. Я не очень разбираюсь в античной мебели, но сразу поняла, что вижу перед собой истинные шедевры старинного мебельного производства. Я озабоченно оглядела свои бриджи – нет ли на них следов велосипедной смазки и грязи. Мне стало гораздо легче, когда хозяин предложил расположиться на балконе.

– Давайте побеседуем здесь. По этому переулку редко ездят машины, так что шум нам не помешает. Что ты – мы можем перейти на ты? – хочешь знать?

Хельстрем закурил сигарету. Я заметила, что указательный и средний пальцы у него желтоватого цвета, как у курильщика со стажем. А зубы, наоборот, сверкали белизной. Возможно, раньше они тоже имели желтоватый оттенок, но имидж преуспевающего врача, вероятно, предполагает белоснежные зубы и широкую улыбку.

В остальном Хельстрем производил впечатление очень представительного господина. Он был стройным, атлетически сложенным мужчиной с внимательными карими глазами. При других обстоятельствах он был бы весьма привлекателен, но сейчас весь его облик пронизывало с трудом скрываемое волнение. Я вспомнила оценивающий взгляд, которым он окинул меня на вечеринке пару дней назад, и чувство симпатии к нему постепенно улетучилось.

– Ты мог бы рассказать мне об Арми? Каким она была человеком? Хорошим ли была работником?

Мне было не очень комфортно говорить Хельстрему ты, хотя среди людей этого круга было не принято обращаться на вы. Такое ощущение возникло не потому, что он был ровесником моего отца, и не потому, что от крупного мужчины с благородными седыми висками исходило ощущение власти. В нем было что-то неприятное, чужое, и мне не хотелось обращаться к нему на ты, как к хорошему приятелю. Я понимала, что эта антипатия возникла позавчера на вечеринке, и злилась на себя за то, что реагировала на такие вещи.

– Арми была прекрасным человеком и очень аккуратным, исполнительным работником, – прозвучал взвешенный ответ. Хельстрем держал в руке зажженную сигарету, пепел сыпался на светлый пол балкона, но, кажется, он этого не замечал.

– А где находится твой медицинский кабинет?

– В медицинском центре на площади Хейкинтори. Это небольшое медицинское учреждение; кроме меня, там принимают еще несколько врачей-специалистов.

– Арми работала в приемной именно кабинета, верно?

– Да, но она не просто сидела на приеме и записывала больных. Арми же была медицинской сестрой, специализировавшейся на женских болезнях. Она была моим помощником. Конечно, при этом она еще записывала пациентов на прием и вела некоторую другую рутинную работу.

– Значит, она довольно много общалась с приходящими пациентами?

– Сейчас принято говорить «клиенты», а не «пациенты». – Хельстрем аккуратно стряхнул крошки серебристого пепла с шерстяных брюк бутылочно-зеленого цвета. – Арми была веселой и довольно беззаботной девушкой, она очень легко находила общий язык с людьми. По мнению многих, она была даже слишком фамильярной.

– В смысле?

Похоже, Хельстрем на мгновение задумался: стоит ли говорить о мертвых критически, – но все же решил продолжить:

– Ну во-первых, не стоит сразу ко всем обращаться на ты. У нее, знаешь ли, отсутствовало некое чутье, как следовало общаться с разными людьми. Во-вторых, она уж как-то слишком интересовалась историей болезней, да и вообще частной жизнью клиентов.

– То есть она была чересчур любопытной?

Хельстрем кивнул.

– Ко мне на консультацию приходило много известных женщин – актрисы, бизнес-леди, политики. Боюсь, Арми могла потом обсуждать их личные дела с посторонними. А так она была прекрасным работником, и, я думаю, ее интерес к людям был совершенно искренним и бескорыстным.

Последняя фраза Хельстрема была явно подготовлена для речи на похоронах. Он закурил следующую сигарету, и я задумалась, всегда ли он курит одну за другой или только сейчас, в состоянии стресса из-за смерти помощницы.

– Какую помощь ты оказываешь пациентам?

– Я предоставляю широкий спектр услуг: от обычных исследований, диагностики беременности и консультаций по поводу противозачаточных препаратов до лечения доброкачественных и злокачественных новообразований. Я сотрудничаю с клиникой в Хюкисе, так что при желании клиента могу принимать участие в операциях или принимать роды.

Казалось, он затвердил эту фразу назубок Я была уверена, что он регулярно повторяет ее на различных конгрессах и конференциях. Я вдруг вспомнила, что у меня заканчивается срок действия рецепта на противозачаточные таблетки, но ни за что не пошла бы на прием к Хельстрему, чтобы продлить его. Я согласилась бы наблюдаться только у женщины-гинеколога. Да и нужны ли мне еще эти таблетки, раз наши отношения с Антти катятся к черту.

– Некоторое время назад вы лечили сестру Арми, потом у нее произошел выкидыш. Что послужило причиной?

– Тебе следует спросить об этом у самой Маллу Лааксонен. Информация о болезни является конфиденциальной, и я не вправе разглашать ее.

Я не могла настаивать – он прав.

– Не показалось ли вам, что с Арми в последнее время происходило что-то необычное? Может, она была печальна или, наоборот, слишком возбуждена? Новые друзья? Больше денег, чем обычно?

Снизу с улицы послышался шум. Показался двухлетний малыш на велосипеде, за ним шла мамаша с коляской, в которой надрывался младенец. Хельстрем долго молчал.

– Это было около месяца назад. Киммо тогда на пару недель уезжал в Эквадор к отцу, и Арми с работы частенько забирал Маке Руостеенойя. Я как-то в шутку поинтересовался, не собирается ли она поменять жениха, но девушка лишь рассмеялась и сказала, что с Маке у нее совсем другие дела.

Маке Руостеенойя… Как же он сказал мне недавно? Как ни познакомишься с хорошенькой девушкой, так оказывается, что она занята… Возможно, он тогда Арми имел в виду? Я сделала себе в голове пометку – побеседовать с Маке.

– Может, Киммо приревновал ее к Маке? – подбросил мне намек Хельстрем. – Или Маке влюбился в Арми? Ничего нельзя знать наверняка…

Возможно, прокурору будет интересно побеседовать с Хельстремом. Внезапно я решила поменять тему:

– Ты сказал, что Арми слишком интересовалась делами клиентов. Как ты думаешь, она не могла воспользоваться данной информацией?

Хельстрем побледнел.

– Что ты имеешь в виду? – Сигарета в его руке задрожала.

– Шантаж. Ты же сам сказал: ничего нельзя знать наверняка. Да и при желании в вашей практике может найтись достаточное количество тем: аборты, венерические болезни…

– Нет! – Хельстрем резко вскочил и затушил сигарету. – Арми не могла! У нее было обостренное чувство справедливости, и она прекрасно знала медицинскую этику. Она никогда не стала бы заниматься шантажом! Извини, – продолжил он более спокойно и снова сел на кресло. – Смерть Арми – страшное потрясение для меня, я никак не могу поверить, что ее так зверски убили. И тут еще эти твои намеки…

– Следует учитывать все возможные варианты, – сказала я назидательным тоном, поднимаясь с места.

– Да ведь очевидно, что это Киммо ее убил, – произнес Хельстрем и, понимая, что я собралась уходить, поднялся, чтобы проводить меня.

– Совсем не очевидно.

Я ехала на велосипеде по узкой лесной тропинке и размышляла, что по пути к сестре Арми Маллу стоит, пожалуй, завернуть к Маке. Возможно, он дома.

У меня не было его точного адреса, но я помнила, что он как-то сказал, что живет «в самой заднице» района. Я прикинула, что это, возможно, дом на окраине, и недолго думая поднялась по ступенькам и позвонила в дверь крайнего дома. Я нажала на кнопку звонка по крайней мере раз пять и уже собралась уходить, как в глубине дома послышались шаркающие шаги.

Маке выглядел ужасно. Видимо, вчера вечером дело не ограничилось несколькими бокалами пива.

– Мария… Что тебе надо? Ну заходи. Ты слышала, что Арми убили?

– Да, это я нашла ее тело. О ней я и хотела с тобой поговорить, если ты, конечно, в состоянии.

– Давай попробуем. Подожди, мне надо почистить зубы. – Маке прошел мимо меня в ванную комнату, я прошмыгнула в гостиную. Там сразу стало ясно, что хозяин – большой поклонник спортивного образа жизни. Помимо телевизора и стереоустановки в комнате стоял велотренажер, весельный тренажер и скамья для тренировки мышц пресса. Повсюду валялись утяжелители для штанг и прочее спортивное железо. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, там виднелась узкая застеленная кровать. Кухней служило небольшое соседнее помещение, где стоял маленький стол и пара стульев. Я села за весельный тренажер, отрегулировала под себя сиденье и сделала пару движений.

Ох, Маке установил себе невероятно тяжелый груз. До его прихода я успела сделать лишь десяток движений веслами, на большее меня просто не хватило. Судя по количеству спортивных снарядов в доме, Маке ходил в спортзал просто пообщаться и поболтать со знакомыми.

Из ванной он прошел прямиком на кухню, открыл холодильник и достал оттуда банку пива средней крепости. Вторую банку он протянул мне, но я лишь отрицательно покачала головой. Он вылил половину содержимого своей банки в стакан, кинул туда пару шипучих таблеток, одну какую-то таблетку бросил в рот и проглотил содержимое стакана двумя большими глотками. Затем вылил в рот остатки из банки и тут же открыл следующую.

– Что это было? – встревоженно спросила я.

Маке сел около меня на пол.

– Да ничего особенного. Таблетка от похмелья, таблетка от головной боли и витамин С вперемешку с пивом. Утренний коктейль Маркку Руостеенойи.

– Понятно. Не хватает только сырого яйца, – ухмыльнулась я.

Маке взъерошил мокрые волосы. Кажется, он успел быстро принять душ, не вытираясь, натянул на себя светлые вылинявшие джинсы и вышел ко мне. Больше на нем ничего не было. Капли воды блестели на его накачанной груди, собирались в маленький ручеек и сбегали вниз по дорожке в центре плоского живота.

– Стего Брендт вчера где-то около трех ввалился ко мне в магазин и рассказал, что у Йоусенкаари полно полицейских. И еще он видел, что из дома Арми выносят труп. Потом я пошел в кафе «Баллонс» выяснить, что говорят о случившемся, там и остался. Кто ее убил?

– Они задержали Киммо. Ты вчера был в магазине?

– Летом по субботам моя лавочка закрыта. Но вчера я зашел проверить, сколько пар кроссовок осталось на складе. И Стего забрел ко мне вроде как поболтать. А в чем дело? – Маке окинул меня подозрительным взглядом.

– Ты часто встречался с Арми?

– Какого черта? Ты думаешь, что Киммо убил Арми, приревновав ее ко мне! Да Арми на меня вообще наплевать было. Ты что, собираешься из-за подобной ерунды приплести меня к этому делу?.. – Маке сделал большой глоток пива, схватил левой рукой пятикилограммовую гирю и начал качать руку. Я увидела, как рельефно напряглись мышцы его плеча, а на руке набрякли и стали пульсировать синеватые вены. Глядя на эти вены, я внезапно вспомнила сине-красный цвет лица задушенной девушки.

– Левая рука у меня накачана хуже, чем правая, вот и приходится тренировать ее больше. Послушай, у меня в магазине сейчас хорошие скидки на весельные тренажеры; тебе, случайно, такой не нужен?

– Маке, ну послушай же меня! – почти выкрикнула я тоскливо. – Ты же частенько встречался с Арми последнее время. Вы виделись вчера? Может, она тебе звонила?

– Ах, встречался? Да, я иногда заходил к ней, и она угощала меня свежими булочками, которые сама пекла. Я ведь больше ни с кем не мог говорить о… Санне… – Маке отвернулся от меня, но я видела, как напряглись жилы у него на шее. – Черт возьми, это я виноват, – вдруг сказал он, обращаясь к тополям на улице.

– В смерти Арми? – спросила я заинтригованно.

– Арми? Нет, Санны… Почему я тогда не понял, что она не шутит? – Маке повернулся ко мне, и я увидела, что он плачет, не пытаясь скрыть слезы. – Сколько бы я ни прожил на этом свете, никогда себе не прощу. Хотя Арми и говорила, что я не виноват.

Казалось, я слышу мягкий голос Арми и чувствую запах свежеиспеченных булочек. Я вспомнила, как Хельстрем рассказывал мне о ее искренности и участии в отношениях с людьми. Пожалуй, мне стоило поучиться у нее мягкому обращению, ведь я в основном умела только выуживать информацию у раздавленных горем людей. Отложив тем не менее работу над собственным характером на потом, я продолжила задавать вопросы:

– Значит, вы беседовали о Санне?

– Да, о ней и вообще о семье Хяннинен. Мне казалось, она побаивалась своих будущих родственников, в особенности Аннамари с ее взрывным характером. Не выношу эту бабу! Я, видишь ли, был не настолько любезен с Санной, как ей хотелось. А после ее смерти она сделала все, чтобы упечь меня в тюрьму. И только Арми ни в чем меня не упрекала. Когда в пятницу мы с ней последний раз разговаривали, она сказала, что мне надо перестать грустить и ругать себя, что Санна действительно любила меня, а в ее смерти виноваты совсем другие люди. Вот такие вещи она мне говорила, не то что родная мать Санны. Та вообще никогда не интересовалась делами своей дочери, ей все было безразлично… – Маке смахнул слезу с кончика носа и отхлебнул еще пива.

– Значит, ты не был влюблен в Арми?

– В Арми… Не знаю, смогу ли я вообще кого-нибудь полюбить после смерти Санны… – вздохнул он. – Слушай, ты будто допрашиваешь меня. Зачем?

– Киммо попросил, чтобы я его защищала. И я собираю доказательства его невиновности.

– Нет у меня никаких доказательств. Он действительно мог ревновать ко мне. Мы же не были с ним друзьями. Кто же ее убил, если не он? Раз ее задушили резиновым шнуром, то Киммо, на мой взгляд, первый кандидат в убийцы. Ведь вершина его мечтаний – накинуть шнурок на чью-нибудь шею во время занятий сексом.

У меня по спине пробежал озноб. Снова камешек в огород Киммо.

– Ты неплохо знаешь интимные пристрастия Киммо. Откуда?

– Санна рассказывала, – ответил Маке, не глядя на меня. – Они оба были из породы мазохистов. Санна тоже увлекалась всякими жесткими штуками. Я, наверное, был единственный из ее парней, кто не поднимал на нее руку. Черт побери, я никогда не бил ее, хотя иногда она просила меня об этом. – Маке допил пиво. – Они с Киммо иногда захаживали в клуб, где тусовалась подобная публика, – разумеется, втайне от Арми. Девушка-Досада не должна была об этом знать. Так Санна всегда называла Арми.

Маке принес из кухни третью банку пива. Мне было неприятно смотреть, как он накачивается на моих глазах. Пусть пьет в одиночку; мне лучше отправиться побеседовать с Маллу.

– Подожди, не уходи, – произнес он жалобным голосом, увидев, что я поднимаюсь.

– Мне пора, извини. Слушай, если хочешь напиться, отправляйся лучше в бар. А вообще тебе, по-моему, на сегодня хватит.

– Ладно, сам разберусь. – Он потряс банкой и выдавил жалкое подобие улыбки.

Я уходила от него с неспокойным сердцем.

Сев на велосипед, я отправилась по узким дорожкам парка в сторону Тонттукимпу. Вдруг на тропинку выпорхнула пара фазанов. Во мне проснулся охотничий инстинкт, мне захотелось поймать их. Так, на прошлой неделе Эйнштейн, возомнив себя великим охотником, загнал высоко на дерево здорового красавца фазана, и тот возмущенно кудахтал на вершине дерева больше часа. Вдоль дорожки цвели одуванчики. Мне захотелось забыть всю эту историю с убийством, бросить велосипед и отправиться пешком через парк в поисках новых, незнакомых мне цветов и растений. Я почувствовала весеннюю лихорадку. Мне вспомнился мой бывший друг ботаник, который много рассказывал о растениях и птицах. Я уже почти забыла, что когда-то общалась с кем-то другим, не с Антти.

Да, за эти девять месяцев мы так привыкли друг к другу, что будет невероятно трудно снова привыкать жить одной. А ведь раньше я с легкостью переносила одиночество. Хотя без чашки утреннего кофе я до сих пор лишь с трудом могла поддержать связный разговор и не любила, когда меня просили уменьшить громкость звука любимой радиостанции, которую обычно включала вечером на полную катушку. К счастью, Антти хорошо меня понимал: он и сам не любил, когда кто-то вторгался в его внутренний мир.

Лесные заросли закончились, я оказалась на большой парковке перед теннисным кортом. Я вспомнила недавние дебаты в прессе – если хоккейным фанатам удастся воплотить желаемое, уже скоро парк перестанет существовать и на его месте будет построен огромный ледовый дворец, а рядом – большая парковка. Об этом столько говорили, что, казалось, у муниципалитета просто не было других забот; какие там социальные программы помощи нуждающимся слоям населения – об этом, кажется, просто забыли.

Маллу не было дома. Наверное, поехала к родителям в Лаппаярви. Я огляделась. Поблизости – ни одной телефонной будки. Несмотря на булочки шефа, у меня громко урчало от голода в животе, и я решила отправиться на восточное побережье. Может, Антти будет в настроении поговорить со мной…

Всю дорогу я размышляла над первой фразой разговора. К счастью, мне не пришлось отрывать его от работы – он сидел с книжкой на заднем дворе дома.

– Привет, Антти. Я вот зашла домой… Может, мы с тобой поговорим…

– Хм-м… – донеслось из-за книги.

– Понимаю, тебя потрясла смерть Арми, но ты ведь знаешь – это не моя вина. В результате того, что случилось, Киммо попал в ужасное положение. И меня попросили ему помочь, поэтому мне приходится беседовать с разными людьми. А темы разговора часто бывают довольно неприятными.

Мне показалось, что последняя фраза прозвучала как-то искусственно, словно вычитанная из учебника психологии. Я с усилием продолжила:

– Я хочу помочь тебе, но ведь ты меня к себе не подпускаешь… Знаешь, я ведь тоже очень переживаю из-за Арми, хотя совсем плохо ее знала…

Я замолчала, увидев, что у Антти как-то странно вздрагивают плечи. Он то ли плакал, то ли смеялся – похоже, и то и другое одновременно. Постепенно всхлипывания перешли в безудержный смех – он не мог остановиться.

– Прекрати! – Я потрясла его за плечи. Не помогло. Пришлось вылить ему на голову стакан воды. К счастью, это подействовало и мне не пришлось перейти к крайней мере и начать хлестать его по щекам.

– Ох-хо, – только и смог произнести Антти, привлекая меня к себе. – Я был уверен, что ты безумно злишься на меня, и подготовил такую же официальную речь. К счастью, ты успела первой. Как дела у Киммо?

Все сразу, встало на свои места. Я поделилась с ним последними новостями и рассказала, что собираюсь заняться частным расследованием.

– Расскажи об этих людях. Ты знаешь их гораздо лучше меня.

– Собираешься примерить на себя лавры доктора Ватсона?

– Задача Ватсона была постоянно восхищаться Холмсом; эта роль мне не слишком подходит. Предпочитаю оставаться собой. Пойдем на кухню, приготовим что-нибудь поесть. Заодно расскажешь мне о смерти Санны.

Разумеется, Антти забыл сходить за продуктами, но нам удалось найти в запасах провианта на кухне макароны и консервы, так что ужин мы соорудили без труда. Я еще в студенческие времена научилась готовить отличную подливу к пасте из любых оказавшихся под рукой ингредиентов, так что сейчас это умение оказалось очень кстати. Помнится, вершиной моего кулинарного искусства был соус из сыра с зеленой плесенью на ореховом масле. На этот раз я решила сделать что-нибудь не столь сложное и просто порезала помидоры, добавила лука, черного перца и базилика. Получилось вкусно.

– Что ты хочешь узнать о смерти Санны? – спросил меня Антти, натирая морковь для салата.

– Расскажи еще раз с самого начала так, словно ты говоришь с человеком, который никогда ничего об этом не слышал.

И Антти начал говорить. Он описывал мне характер Санны, которая, по его словам, была просто нацелена на самоуничтожение. А ведь внешне жизнь этой девушки была в полном порядке. Хорошая семья: отец – дипломированный инженер; мать – учительница; счастливо женатый старший брат; младший брат, планировавший пойти по отцовской стезе.

Санна была красива. Большие светло-карие глаза цвета дубовых листьев в сентябре, черные, почти угольные, волосы. Безупречная кожа лица, всегда немного бледная из-за пагубных привычек Маленький аккуратный носик, большой сексуальный рот, которому могла бы позавидовать сама Брижит Бардо. Тонкая легкая фигура. Манящее сочетание неуверенности с эротичностью.

Санна была талантлива. Во время учебы в школе она ничем особо не отличалась, но поступление в столичный университет уже кое-что значило. В семье Хяннинен дочери шли по стопам матери, как и в моей собственной семье, все, кроме меня. Но кроме учебы в Хельсинки была масса других возможностей, мимо которых она не смогла пройти, – вино, наркотики, мужчины. Некоторые из тех, с кем она имела дело, были настоящими преступниками. Пара абортов. Несколько раз полиция задерживала ее, когда она совершенно пьяная садилась за руль.

– В конце концов Аннамари и Хенрик стали вести себя так, будто у них вообще нет дочери. Санна стала совершенно неуправляемой. Нет, они давали ей денег, но в остальном… будто ее просто не существовало. Хенрик постоянно был в разъездах, а у Аннамари тогда начали случаться эти приступы… – продолжал Антти. – Первый раз Санна попыталась покончить с собой, когда Киммо был в армии. Этот случай встряхнул все семейство, чего она, наверное, на самом деле и хотела добиться. Да, мы все тогда старались поддержать ее. Приглашали в гости и так далее, но… Она напивалась сразу, как только входила в дом, и тут же начинала буянить. Однажды я даже сам выгнал ее с вечеринки. Периодически она бросала пить и принималась за учебу, но опять быстро срывалась.

Санна немного встряхнулась, когда в ее жизни появился Маке, – так всегда бывает, когда в жизни женщины появляется новый друг. Маке был гораздо приличнее всех ее прочих мужчин, тогда он пил совсем немного… И Санна решила, что нашла мужчину своей жизни. Она так радовалась, что праздновала это событие каждый вечер…