355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Леена Крун » В одежде человека. Сфинкс или робот » Текст книги (страница 3)
В одежде человека. Сфинкс или робот
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:05

Текст книги "В одежде человека. Сфинкс или робот"


Автор книги: Леена Крун


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Первая работа
Второй рассказ пеликана

Именно тогда я впервые осознал, как на самом деле несвободен человек и насколько я был свободен в прошлой жизни. И хотя тогда у меня не было стен, которые я мог бы считать своим домом, и не было другой работы, кроме рыбалки, зато там никто никогда не спрашивал у меня паспорта или разрешения на работу, никто не называл меня бродягой и не запрещал спать там, где захочется. Словно мираж, у меня перед глазами возникли желтые дюны, на которые накатывают морские волны, орошая высокие песчаные склоны соленой водой. Мне привиделись раскачивающиеся в вышине кроны сосен, и я почувствовал, как западный ветер нежно перебирает мне перья.

Но я стиснул клюв и продолжил свой путь. В тот момент я еще не мог повернуть обратно, не осмеливался, ведь в городе было все то, к чему я так стремился, чего так ждал. Я не хотел слушать шум ветра, меня манили звуки Волшебной флейты, обещая раскрыть все загадки и тайны мира людей.

Только живот мой не думал ни о шуме ветра, ни о Волшебной флейте, он требовал рыбы. Я направился в сторону рыночной площади и без особого труда нашел ее, ведь я уже бывал в этой части города.

Рыночная площадь выглядела теперь совсем по-другому, нежели накануне вечером. Люди перемещались от одной торговой палатки к другой, продавцы звучно зазывали покупателей. На прилавках были разложены всевозможные продукты: помидоры, морковь, картофель, петрушка, ягоды и фрукты. Но меня интересовали только лотки с рыбой. Над ними кружили чайки, пытаясь то и дело что-нибудь стащить.

– Салаки, пожалуйста, – сказал я полной даме, перед которой лежала целая гора серебристых, но, к большому моему сожалению, уже мертвых рыб.

– Килограмм? – спросила дама.

– Нет, нет, не надо килограммов, салаки, пожалуйста, – сказал я чуть громче.

Она решила, что я шучу, и засмеялась. Но где мне тогда было знать, что килограмм – это никакая не рыба, а мера веса? Мне еще многому предстояло научиться.

– Ну так сколько вам взвесить? Один? Два?

– Нет, что вы, я возьму как минимум пятнадцать.

– Пятнадцать?!

Дама была явно ошарашена моим ответом. Она достала большой пакет и стала складывать в него салаку. Мне показалось, что она положила гораздо больше, чем пятнадцать штук, но я не осмелился возразить. Наполнив первый пакет, она достала еще один.

– Спасибо, по-моему, достаточно, – сказал я и, взяв протянутый пакет, собрался уходить.

– С вас пять марок.

Пять марок! Я совсем позабыл про деньги. Я забыл, что весь этот город держится на звенящих монетах и что на каждом шагу от тебя ждут странных кусочков металла или зеленых бумажек, на которых изображены какие-то важные господа.

У меня не было пяти марок, даже одной марки не было. Но мне очень хотелось есть, и с каждой минутой голод становился все сильнее.

Дама ждала с протянутой рукой. Я стал выворачивать карманы в надежде, как и прежде, что-нибудь там найти. Но, увы, на сей раз они были пусты.

Я огляделся: на меня уже начали обращать внимание. Отчаявшись, я поднял глаза и заметил в небе большую чайку, которая кружила над прилавком.

Знание иностранных языков может порой спасти жизнь. Я говорю немного на языке чаек, который, честно говоря, не отличается особым благозвучием. Но в ту трудную минуту даже те несколько слов, что я вспомнил, смогли мне помочь. Я перевожу для вас слова, с которыми обратился к чайке:

– Стреляй! – закричал я и указал на продавщицу, которая с каждой минутой становилась все более грозной. – Я поделюсь с тобой рыбой!

Чайка выстрелила пометом. Дама завизжала и закрыла лицо руками. Я воспользовался этим замешательством и убежал. Испарился, как говорят люди. Пакет с салакой был крепко зажат у меня под крылом.

Так я стал не только бродягой, но еще и вором. Знакомство с человечеством оказалось для меня более сложной задачей, чем я себе это представлял.

Выбежав на оживленную улицу, я замедлил шаг и попытался раствориться в толпе. Похоже, что меня никто не преследовал, лишь чайка летела следом в ожидании обещанной награды.

Я снова вышел к реке, которая неспешно несла свои замусоренные воды к морю, к берегам, которые я когда-то называл родным краем, и где жила моя семья и близкие. Я устало присел на причал, чайка примостилась рядом. Мы разделили рыбу – благо, ее было достаточно, – но более близкого знакомства заводить не стали. Перекусив, чайка поднялась в небо, а я остался один на один со своими мыслями.

Я думал о том, что мне непременно надо достать денег, чтобы жить, как люди. К тому времени я уже знал, что деньги можно заработать трудом. Возможно, существовали и другие, более легкие пути, но я о них не слышал. Это теперь я знаю, что даже работая с утра до ночи, нельзя заработать самых больших денег. Для настоящего богатства нужны хорошее происхождение, хорошие связи и какая-то особая безжалостность.

Я решил, что должен найти работу. На какую-нибудь легкую работу, например, в конторе, я не мог рассчитывать, ведь я не умел ни читать, ни писать, да и объяснялся на человечьем языке с трудом. С другой стороны, я мал ростом и слаб физически, и потому не мог поднимать тяжести или рыть канавы. К тому же у меня не было сильных и ловких рук – а лишь совершенно бесполезные на земле крылья.

Я брел по набережной и все думал, как же мне раздобыть хоть какую-нибудь работу. Впереди меня шли две женщины, одна из которых везла детскую коляску. Я случайно услышал их разговор.

– Да, в наше время это совсем непросто, – сказала одна женщина другой. – Приличную няню днем с огнем не сыщешь. Последняя проработала у нас всего три дня – такая вертихвостка – целыми днями только и делала, что укладывала волосы и болтала по телефону.

– Таким легкомысленным девицам нельзя доверять, – отвечала вторая. – Я думаю, лучше взять женщину в годах.

И тут мне в голову пришла замечательная мысль. Я забежал вперед, остановился перед женщинами и вежливо приподнял кепку. Они с недоверием посмотрели на меня.

– Простите, пожалуйста, но я случайно услышал ваш разговор. Дело в том, что я очень люблю детей и у меня большой опыт в воспитании подрастающего поколения. А сейчас я как раз ищу работу, и поэтому с удовольствием бы принял ваше предложение…

С каждым словом я чувствовал себя все более неуверенно, потому что женщины смотрели уже на меня не только с возмущением, но даже с презрением.

– Но вы же мужчина! – сказала наконец женщина с коляской.

– Да, – согласился я.

– А я ищу женщину, среднего возраста.

Что же тут поделаешь! Не мог же я вот так, в одночасье, стать женщиной среднего возраста. Я извинился и вежливо приподнял кепку в знак прощания. Но тут я заметил в коляске моего непосредственного работодателя. Он смотрел на меня ясными удивленными глазами и вдруг сказал:

– Мама, птичка!

Женщины засмеялись, и я тоже засмеялся, хотя в ту минуту мне было совсем не до смеха. Довольная мама погладила малыша по головке:

– У нашего Вилле такое бурное воображение.

Я подумал, что это, скорее, у остальных людей очень бурное воображение, раз они считают мужчиной любого, кто одет в штаны и рубашку. Но мне хотелось понравиться, и поэтому я тоже стал хвалить маленького Вилле.

– А где вы работали раньше? – спросила мама Вилле.

– М-м-м… В пищевой промышленности.

По-моему, это была замечательная придумка, и при этом в ней не было ни капли лжи, ведь рыболовство относится к пищевой промышленности.

– Но вы сказали, что вам приходилось иметь дело с детьми?

– Да, у меня одиннадцать собственных детей.

– Бог ты мой! – воскликнули женщины в один голос. – Неужели в наше время еще бывают такие большие семьи? Ну и забот, наверное, у вашей супруги!

– Все заботы мы с женой всегда делили пополам, – похвастался я.

– Подумать только, а мой муженек ни разу даже подгузник Вилле не поменял.

Теперь женщины смотрели на меня куда более благосклонно. Вилле протянул ко мне ручонки:

– Дай!

Пришлось разрешить ему потрогать мой клюв. Он осторожно погладил его и даже прикоснулся щекой к перьям на шее.

– Похоже, вы ему понравились, – тихо сказала мама Вилле. – Простите, как ваше имя?

Я не хотел называть им итальянское имя, так как боялся, что женщины тоже начнут говорить о паспорте. К тому же мое произношение (спасибо моему музыкальному слуху) значительно улучшилось за этот день. Теперь я вполне походил на горожанина или жителя пригорода, приехавшего сюда в поисках работы. Поэтому я и сказал первое, что пришло мне на ум:

– Хурулайнен.

– Что ж, господин Хурулайнен, я думаю, вы нам подходите. Моя фамилия Сормикас, а с Вилле вы уже познакомились. Похоже, вы действительно умеете находить общий язык с детьми. Итак, вы будете сидеть с Вилле по четыре часа в день, пока я на работе. Я, как вы, наверное, догадались, работаю на полставки. Кстати, а где вы живете?

Гордость и робкая натура не позволили мне сказать, что у меня нет дома. Я боялся, что госпожа Сормикас прогонит меня или вызовет полицию. Поэтому я неопределенно указал крылом в сторону города. К моему удивлению, женщине оказалось этого достаточно, и она сказала:

– Хорошо, значит, я жду вас завтра утром ровно в восемь.

Я не осмелился спросить о деньгах или, как говорят в данном случае люди, о зарплате. Но решил, что непременно поговорю об этом утром. Я хотел попросить немного денег вперед.

Я по-прежнему был бездомным, но теперь у меня была работа. Я стал трудящимся, а значит, еще на шаг приблизился к своей заветной мечте – стать настоящим человеком.

Я шел по улицам, вглядываясь в лица людей, и ощущал необыкновенную гордость от собственной значимости… Но когда на город опустился вечер и зажглись уличные фонари, мною вновь овладели усталость и тоска по дому. Впереди была еще одна ночь, и я не знал, где и как ее проведу. В парк я больше пойти не решился.

Я поднялся на мост и облокотился на перила. Подперев голову крыльями, я смотрел в непроглядную глубину темной воды и думал о другой воде, синей и прохладной, с барашками пены на гребнях волн, чистой и прозрачной до самого дна. На другом берегу реки я заметил лодки, некоторые из них были вытащены на землю и перевернуты. Мне показалось, что под лодкой я смогу провести ночь в безопасности, и там меня никто не потревожит. Набережная была безлюдна, поэтому я набрался храбрости, перелетел через реку и приземлился около небольшой деревянной лодки, выкрашенной в белый и зеленый цвет. Попытавшись залезть под лодку, я вдруг услышал из темноты сиплый ворчливый голос:

– Занято.

Перья встопорщились у меня на спине. Я торопливо извинился, выскочил и не сразу осмелился постучаться в соседнюю лодку. Ответа не последовало, тогда я забрался внутрь. Ночь действительно прошла очень спокойно.

Когда утром я вылез из своего убежища, ко мне подошел мой новый сосед. Вероятно, это он буркнул ночью «занято», когда я пытался влезть под его лодку.

– Доброе утро, – вежливо сказал я.

Он ничего не ответил, только быстро взглянул на меня из-под бровей и начал обеими руками чесать голову и волосатую грудь в расстегнутом вороте рубашки.

– Чешется? – спросил я, желая поддержать разговор.

Мужчина перестал чесаться и снова бросил на меня мрачный взгляд.

– Ща в зуб дам, – пробурчал он.

– Что ж, было бы неплохо перекусить, – обрадовался я. О том, что и как дают в зубы, я понятия не имел. Решил, что он просто хочет меня угостить.

К моему удивлению, лицо мужчины налилось кровью, а кулаки сжались.

– Со мной шутки плохи, – прошипел он сквозь зубы.

Честно говоря, мне стало страшно. У него были крепкие, здоровые мускулы, а у меня – только хрупкие птичьи кости. Я стал отступать назад к своей лодке, бормоча извинения.

Мужчина глянул с презрением и снова принялся чесаться, не тратя на меня лишних слов. Начесавшись вдоволь, он потянулся и зевнул. Прежде чем уйти, он снова посмотрел на меня и бросил через плечо:

– Да уж, каких только бродяг не бывает.

И в этом он, без сомнения, был прав.

Мужчина ушел, да и мне надо было спешить.

У меня не было часов, ведь я не умел определять по ним время. Поэтому поинтересовался, который час, у первого встречного. Это был ребенок, маленький мальчик, он, очевидно, шел в школу. О существовании «школы» я знал уже давно. Люди, особенно дети, часто повторяли это слово. Мальчик взглянул на полоску на своем запястье и сказал:

– Пятнадцать минут восьмого.

– Спасибо. А что будет после этого?

– После чего?

– После пятнадцати минут.

– Шестнадцать минут, – удивленно сказал малыш, пожал плечами и пошел дальше. Я схватил его за локоть.

– Не мог бы ты мне помочь? А в награду я кое-что тебе покажу.

– Что?

– Покажу, как я летаю.

Мальчик сразу опустил свой ранец на землю.

– Хорошо. Что я должен сделать?

– Расскажи мне об этом, – попросил я и указал на его руку.

Мы отошли в сторону, и без пятнадцати восемь я уже знал о часах и времени все. Знал, что в часе шестьдесят минут, в минуте шестьдесят секунд, а в сутках двадцать четыре часа. И это еще не все: я узнал, что существуют недели, месяцы и годы. Услышал, что Земля вращается вокруг Солнца, чему я, конечно, сначала не поверил. Каждый такой оборот длится целый год, то есть триста шестьдесят пять дней.

Итак, без пятнадцати восемь я был уже значительно умнее, чем в пятнадцать минут восьмого. Но и спешил я теперь гораздо сильнее. Ведь госпожа Сормикас ждала меня ровно в восемь.

– Не подскажешь ли ты, где находится улица Юненкуя? – спросил я.

– Вот же она, – сказал мальчик.

– Мне бы еще найти дом номер восемь, подъезд «А», квартиру госпожи Сормикас.

Мальчик привел меня к нужному подъезду и даже поднялся со мной на самый верхний этаж.

– Вот эта квартира, а теперь покажите, как вы летаете.

– Только никому об этом не говори. Помни, что это тайна.

Мальчик был в восхищении. В подъезде никого не было. Я запрыгнул на перила.

– Смотри внимательно.

Я расправил крылья и мягко спланировал в проем между лестницами на первый этаж. Оттуда подмигнул мальчику, который во все глаза смотрел на меня с площадки верхнего этажа.

– А теперь назад, – попросил он.

И через секунду я уже стоял рядом с ним.

– Никогда не пробуй повторить это сам, – сказал я. – У тебя не получится.

Мальчик закивал с серьезным видом. Думаю, он и сам понял, что не стоит даже пытаться. Я поблагодарил его, и он заспешил вниз по лестнице.

– Я сегодня опоздал в школу, – крикнул он. – Но это того стоило.

Госпожа Сормикас открыла дверь прежде, чем я постучал. Это вышло очень удачно, ведь в многоэтажных домах в дверь не стучат (об этом я узнал позже), а звонят в звонок.

Она уже была одета. Плачущий Вилле висел у нее на руках.

– Мы уже заждались. Ну ладно, все, я полетела. – Я очень удивился, услышав это, потому что у нее не было никаких крыльев. – Еда для Вилле в холодильнике, разогрейте и покормите его ровно в одиннадцать. В парке есть песочница, думаю, вы ее без труда найдете.

И она убежала (а вовсе не улетела, как обещала). Я остался один на один с Вилле. Он смотрел на меня с открытым ртом. Щеки у него были еще мокрые, но плакать он перестал. И вдруг робко улыбнулся:

– Птичка пришла!

– Ты умный малыш, – сказал я Вилле. – А я умная птица. Думаю, мы с тобой подружимся.

И мы действительно подружились. Но прежде чем пойти гулять, я решил немного осмотреться в квартире. Я впервые оказался в гнезде человека, и многие вещи были для меня удивительными. Прежде всего, то, что стены стояли слишком близко друг к другу, а потолок нависал над самой головой. Я знал, что за стенами находились другие такие же маленькие гнезда.

Практически все предметы в квартире были мне незнакомы: книги, зеркала и картины, плита и холодильник, радио и телевизор. Вилле помогал мне освоиться, он ходил за мной по пятам и громко называл все предметы. Видимо, он только-только этому научился и с радостью демонстрировал свои умения. Но имена, как известно, не всегда могут рассказать о том, как тот или иной предмет следует использовать.

Собрать Вилле на улицу оказалось невероятно сложной задачей. Он бегал по квартире босиком, а я заметил, что в городе все люди носят какую-нибудь обувь. В коридоре я обнаружил маленькие ботиночки, но натянуть их на ноги Вилле было не так-то просто. На вешалке висела также маленькая курточка, надеть которую не составило большого труда, но на ней было так много пуговиц и застежек, что провозился я с ними очень и очень долго. В завершение всего оказалось, что в ботинках Вилле ходит гораздо хуже, чем без них, и мне пришлось нести его в парк на руках.

В песочнице возились дети. Все они были примерно того же возраста, что и Вилле, чуть старше или чуть младше. Вокруг песочницы сидели женщины, кто с вязанием, кто с книжкой. Они болтали друг с другом и изредка покрикивали на своих старательных питомцев, то ругая, то подбадривая их.

Мои птенцы тоже любили возиться в песке, но там, на родном берегу, песок был гораздо светлее, чище и ровнее.

– А вот и Вилле, – сказала одна из дамочек, заметив наше появление. Все, кто сидел на краю песочницы, и некоторые из тех, кто сидел внутри нее, повернули головы в нашу сторону. Вилле ехал на мне верхом, крепко ухватившись за перья на щеках.

– Птичка, птичка, – раздался громкий голос из песочницы. Но дамы не обратили на этот крик никакого внимания. Они не сводили глаз с Вилле.

– Боже мой, – сказала женщина с вязанием в руках.

«Что-то не так», – подумал я и посмотрел на Вилле. Конечно, курточка сидела как-то криво, воротник явно мешал ему разговаривать, а руки торчали из рукавов, словно палки.

– У него же куртка надета задом наперед!

Ах, вот в чем дело! Я смутился и бросился расстегивать пуговицы на спине Вилле. Но у меня ничего не получалось. Одна из женщин любезно пришла мне на помощь. Дама, сидевшая рядом с ней, захихикала и указала на ботинки Вилле.

– Правый на левой ноге, а левый на правой!

Похоже, Вилле нравилось, что все так суетятся вокруг него. Его поворачивали, разворачивали, раздевали и одевали снова. Умелые женские руки быстро со всем справились.

Мне было очень стыдно еще и потому, что я услышал, как одна женщина шепнула другой:

– Ну и дает эта Сильвия, взяла мужчину в няньки!

Я решил было, что должен что-нибудь сказать в защиту госпожи Сормикас, например: «Простите меня, я не смог правильно одеть мальчика, но дело в том, что я птица, как справедливо заметили ваши дети, и живу среди людей всего третий день. Поверьте, за этот короткий срок невозможно научиться всему».

Но потом я подумал, что разумнее будет промолчать. И тихо сел на край песочницы неподалеку от Вилле. «Пусть говорят что хотят», – рассуждал я и рисовал кончиком пера на песке. Все малыши собрались вокруг. Каждый хотел меня погладить или потрогать мой клюв.

Я спел им песенку про корову:

 
Очень доброе животное – корова,
Никогда не промычит дурного слова.
Молока всегда и всем дает напиться
И теплом, и хлевом рада поделиться..
 
 
Только люди доброты не замечают
И говядиной корову величают.
Променять готовы все богатства вкупе
На густой навар и кости в супе.
 

Когда мы с Вилле вернулись с прогулки домой, меня ожидала новая проблема: ребенка надо было накормить. Госпожа Сормикас сказала, что еда для Вилле в холодильнике и что ее надо только разогреть. Но она забыла сказать, как. Холодильник я заметил сразу, как только вошел на кухню. Вилле тут же ткнул в него пальцем и сказал: «Холодиник». Открыть его было нетрудно. Он загадочно жужжал, и от него веяло холодным арктическим ветром. В холодильнике было много всяких баночек, бутылочек, фруктов, овощей и еще – о чудо! – две больших рыбины: щука и лещ. От их вида у меня подкосились лапы. Я с самого утра ничего не ел. Но не осмелился взять их без разрешения. Однако решил попросить у госпожи Сормикас хотя бы одну из них в счет моей первой зарплаты.

Я предложил Вилле щуку, но его нижняя губа стала подергиваться, и он отрицательно замотал головой. Помидор ему понравился, но я подумал, что одного помидора, пожалуй, будет недостаточно. В конце концов я нашел в холодильнике маленькую баночку, на которой был нарисован смеющийся малыш.

– Это твоя еда? – спросил я у Вилле, и он радостно закивал.

Но баночка была совсем холодной. Я стал греть ее в своих крыльях, но скоро сам замерз. И это называется «разогреть»? Прошло довольно много времени, прежде чем баночка нагрелась до комнатной температуры. Вилле все это время отчаянно кричал и катался по полу, требуя еды. Но баночку предстояло еще открыть, а крыльями это было сделать не так-то просто. Когда наконец мне удалось отвернуть крышку, Вилле уже есть не хотел. Меня же, напротив, обуял страшный голод, и мне ничего не оставалось, как подкрепиться его детским питанием. Вилле страшно обрадовался, когда увидел, как я уплетаю его странно пахнущее пюре, и стал кормить меня с ложечки. Я закрывал клюв и пытался направить ложку с пюре в сторону Вилле, но он сразу начинал визжать, и мне приходилось срочно соглашаться с условиями его игры. Не скажу, что мне это не понравилось.

Вот за этим занятием и застала нас на полу в кухне госпожа Сормикас:

– Чудовище! – закричала она. – Вы отбираете еду у ребенка!

Напрасно я пытался объяснить, что это была идея Вилле, что он сам захотел покормить меня и что я умирал от голода, а Вилле есть совсем не хотел.

– Я должна была догадаться с самого начала, – кричала она. – С такими, как вы, вообще нельзя связываться. Что вы за человек! Да и человек ли?

Она села на табуретку в кухне, прижала к себе Вилле и заплакала:

– Как я могла доверить своего ребенка такому чудовищу? Я плохая мать! Вилле, золотко, Вилле, детка, у тебя плохая мама.

Вилле тоже заплакал. Я попытался утешить госпожу Сормикас:

– Ну что вы, право, вы совсем не такая уж плохая. Поверьте, вы преувеличиваете.

Но это не помогло, даже наоборот, еще больше ее рассердило:

– Немедленно убирайтесь! Прочь из моего дома!

Голод придал мне смелости, и я сказал:

– А как же моя зарплата? Я осмелился бы попросить одну из тех рыбин, что лежат у вас в холодильнике… Лучше щуку.

Женщина в ярости распахнула холодильник, схватила холодную рыбину за хвост и кинула ею прямо в меня.

– Получай!

Это был лещ. Но в данной ситуации выбирать не приходилось. Я поднял рыбину и поспешил уйти. Уже на лестнице я услышал отчаянный крик Вилле:

– Хочу птичку! Плохая мама! Хочу птичку!

– Это плохой дядя, – пыталась успокоить мальчика мама. – Не плачь, мой маленький. Сейчас мама сварит Вилле кашку. Давай-ка лучше споем вместе: «Раз морковка, два морковка, свёкла, репка и редис…»

Я вышел из подъезда, пряча под свитером леща. Эта была моя первая зарплата, и, наверное, я должен был испытывать гордость и радость, но вместо этого я думал лишь о том, что второй зарплаты у меня, возможно, больше никогда и не будет.

Мой первый опыт оказался далеко не самым удачным, но все же я решил попробовать еще раз. Возможно, воспитание детей – просто не мое призвание. Может быть, меня ждет великое будущее в какой-то другой профессии.

Честно говоря, я был в этом абсолютно убежден. Надо только суметь ее найти, эту подходящую для меня работу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю