Текст книги "В одежде человека. Сфинкс или робот"

Автор книги: Леена Крун

Леена Крун
Сфинкс или робот

Глава первая. Страшный суп

– Лидия! – спросил папа. – Ты это читала? Папа показал статью в утренней газете – на самом видном месте, на первой полосе.

– Что это?

– Это от Института охраны здоровья. Прочти-ка.

Лидия прочла:

Уважаемые граждане! Будьте осторожны, готовя горячие первые блюда, каши и напитки. Старайтесь не мешать их слишком сильно, слишком долго, в одном темпе или в одном направлении. Ради вашей же безопасности не остужайте пищу помешиванием – пусть остывает самостоятельно. Помешивание, правда, в редких случаях, может привести к изменению турбулентного течения, т. е. к т. н. сингуляризации.

Месить тесто также следует с осторожностью. Если вам кажется, что в результате помешивания в посуде возникло постороннее движение, необходимо отодвинуть ее как можно дальше и отвести взгляд. Слишком пристальное разглядывание турбулентного течения увеличивает опасность. В особо серьезных случаях возможно исчезновение в возникшей воронке неосторожных помешивающих. На данный момент неизвестно никаких средств возвращения исчезнувших в связи с сингуляризацией.

Граждане! Сохраняйте спокойствие и бдительность как у себя на кухне, так и в местах общественного питания.

– Что это такое? – удивилась Лидия.

– Это очень важное предупреждение. С людьми стали происходить серьезные несчастья, – объяснил папа. – Вот, например, как с дядей Кауто.

– А что с ним стряслось?

– А ты разве не знаешь? Это случилось прошлой весной, за обедом. Тетя налила ему очень горячего супу. Дядя Кауто страшно хотел есть, поэтому в нетерпении стал помешивать в тарелке ложкой, чтобы побыстрее остыло.

– Ну и все так делают, – заметила Лидия.

– Но, к счастью, не со всеми происходит то, что с дядей Кауто, – продолжал папа. – Тетя услышала из кухни странные звуки и пошла посмотреть, в чем дело. Оказалось, в дядиной тарелке возникла воронка, вроде той, что бывает в раковине, когда вынешь пробку. Дядя Кауто перестал мешать суп, но воронка не исчезала – наоборот, расширялась, росла и бурлила, как штормовое море. Тарелки уже не было видно.

– Ого! – воскликнула Лидия.

– Потом ложка выпала из руки дяди, и тетя увидела, что его лицо затягивает в водоворот. Тетя рассказывала мне: «Казалось, будто тарелка втягивает его в себя. Он становился все длиннее и тоньше. Я и вскрикнуть не успела, как его голова исчезла в пасти воронки. Ах, его поглотила неодолимая сила! Боже, этот страшный суп!»

– Жуть!

– Тетя схватила его за подтяжки, но в тот момент почувствовала, что ее саму начинает затягивать в суп, точно пылесосом. Она тоже попала бы в водоворот, если бы дядя в последний момент не оттолкнул ее подальше. Это ее и спасло.

– Ужасный суп! И что теперь с дядей Кауто?

– Его поглотила суповая волна. И сразу после этого все успокоилось, на столе осталась обычная тарелка, от нее шел пар. А дяди не было.

– Но как же так, папа?

– А вот так. Если слишком сильно мешать суп, возникает турбулентное течение – ты же читала статью? Бывает и такое. Да что там, иногда случается то, чего вообще не бывает…

– Все равно я не совсем поняла, – призналась Лидия.

– Когда время и пространство начинают изгибаться и менять частоту, развивается так называемая сингуляризация. Возникает сильное магнитное поле. И заметь, когда попадаешь в зону сингуляризации, предсказать ничего уже нельзя, обычные законы там не действуют. Когда дядя Кауто наклонился к тарелке, он пересек горизонт событий, и после этого процесс было уже не остановить. Дядю никто не смог бы спасти. Он слишком сильно мешал суп – вот и домешался. Впрочем, сам он этого уже не понял.

– Но он вернется?

– Вполне возможно. Хотя в этом я не уверен.

– Он теперь на другом конце света?

– Может быть, – с сомнением произнес папа.

– Но там ведь, наверное, тоже надо что-то есть, – заметила Лидия. – И если он опять начнет помешивать суп, случится новая син-гу-ля… Как ее? И дядя сможет вернуться прямо сюда…

– Будем надеяться.

– Но, значит, мы все можем исчезнуть, как дядя Кауто? Пап, скажи, с нами может случиться то же самое, если мы будем слишком сильно мешать суп, или кашу, или чай?

– Если это уже раз случилось, это может произойти с кем угодно. Но ты не переживай. Думаешь, откуда мы все взялись? Из супа. Вышли из грандиозного первоначального кипящего бульона и когда-нибудь снова утонем в нем. Не обязательно это произойдет так же, как с дядей Кауто, но когда-нибудь это случится. С нами – я имею в виду, со всем миром.

– Ой, папа, когда?

– Кто знает: может быть, завтра, а может, через сотни миллиардов лет.

– Ясно, – облегченно выдохнула Лидия и допила какао.

Глава вторая. Время ночи

Лидия умела летать. Лидия летала над незнакомыми городами, над созревающими пшеничными полями и морем в белых барашках. Как-то раз она обернулась на лету и увидела, что кто-то за ней наблюдает. Кто-то подлетел поближе и сказал:

– Угадай, в чем дело.

– Ну?

– Ты спишь и видишь сон.

– Не-а, – сказала Лидия, – я же летаю. А если бы я заснула, я бы сразу упала.

– Наоборот, – возразил Кто-то.

– Почему это?

– Ты упадешь, если попробуешь летать не во сне. Кстати, запомни: когда летишь, не просыпайся, а то все закончится.

Когда они пролетели через шелестящую стаю ласточек, Лидия начала что-то смутно вспоминать… Впрочем, вспоминать не хотелось.

– Выпей это, – сказал Кто-то. Но это был уже не Кто-то, а папа. Лидия выпила, потом натянула на голову пуховое одеяло, и на нее снова волной накатили сны. Она скользила из одного сна в другой, и тут уж папа ничем не мог помочь. И доктор ничего не мог поделать.

Так продолжалось всю осень. Не успев проснуться, Лидия снова начинала дремать. Она спала по дороге в школу, спала на уроках и на обратном пути, обедала и спала, читала и спала. Она хотела только одного – спать, чтобы ночь длилась и длилась. Но рано или поздно темнота рассеивалась, рассветало, зажигался свет, сон таял. Утра были отвратительны. Они срывали одеяло, заставляли вставать, одеваться и вспоминать о том, что мамы больше нет.

Папа говорил ей сквозь сны:

– Ты что, собираешься проспать всю жизнь? Это ведь жуткая потеря времени. Ты должна ходить в школу, расти, делать дела, как люди по всей земле. А во сне ты все это делать не сможешь. Ну, соберись.

– Я и так! Я все время что-то делаю, – бормотала про себя Лидия. – Разве ты не видишь, что вот сейчас я летаю?

И Лидия уже была в другом месте, высоко над землей. Кто-то снова летел рядом.

– Так это был ты? Ты в прошлый раз говорил, что мы спим?

– Это ты спишь. Я-то нет.

– Ты же сам говорил, что если летишь, нельзя просыпаться.

– Тебе – нельзя. Я – другое дело. Я могу летать и не во сне.

– Так нечестно, – заметила Лидия. – Кстати, если я сплю, а ты – нет, как мы можем разговаривать?

– Легко. Более того, мы только тогда и можем разговаривать, когда ты спишь, а я нет, – объяснил Кто-то.

– Не понимаю, – вздохнула Лидия, продолжая лететь и спать.

– А вот там, где ты бодрствуешь, я вижу сон, – продолжал Кто-то, но Лидия все равно не понимала. Да впрочем, какая разница?

Лидия спала днями и ночами – так казалось ее папе, который не смыкая глаз сидел возле кровати. Лидия, лежащая в постели, была бледная, глаза закрыты. Ей самой казалось, что она совсем другая.

Какая же Лидия была настоящей? Может, обе?

Наверное, было две Лидии. Одна спала, а другая летела над сонной землей, счастливая, освещенная сонным солнцем, медленно и плавно, как бумажный самолетик над зелеными вересковыми равнинами. И как чудесно было кружиться в воздухе над прозрачной голубой водой, над городскими огнями, в лунном свете, когда Венера становилась все ярче и ярче!

Лидия не знала точно, видит ли она сон, – а то бы уже проснулась. Но когда ее тело-во-сне просыпалось в ином мире здоровым и отдохнувшим, ее другое тело, маленькое и неподвижное, становилось все слабее и слабее.

– Засыпая там, ты просыпаешься здесь, – прошелестел Кто-то. Они пролетали над заснеженной равниной с белыми больничными кроватями, такими же, как в палате. Но все кровати были пусты.

– А где же люди?

– В своих снах, – ответил Кто-то.

Часто Лидия встречала во сне маму.

– А мне сказали, что ты умерла, – сказала Лидия.

– Ерунда, – засмеялась мама. Она показала Лидии маленький садик, полный больших синих цветов, темных, как чернила.

Потом Лидия снова оказалась в воздухе.

– Помнишь, что я говорил? – спросил Кто-то.

– Раз я сплю, значит, ты мне снишься, – сказала Лидия. – Но я хочу, чтобы ты был настоящий!

– Во сне сон – правда.

– Но раз ты чей-то сон, значит, тебя на самом деле нет, – заметила Лидия, пролетая над зеркально гладким черным озером, в котором отражались звезды.

– Если тебе кажется, что кто-то есть, значит, он действительно есть. Уж тут не ошибешься. Это тоже жизнь, она настоящая, хотя и другая.

– Ты думаешь, что ты есть?

– В принципе, да. Но тебе пора возвращаться.

– Почему?

– Всему свое время, Лидия.

– Время чему? – спросила Лидия. Она заметила, что начинает подниматься буря. Лидии уже хотелось отдохнуть, было трудно удерживаться в верхних слоях атмосферы.

– Дню и ночи. Сну и реальности. Ночь сменяется утром, бытие – небытием, правда – неправдой. Ничто не существует без своей оборотной стороны, и все переходит в нечто другое. Сон будит тебя. Реальность позволяет видеть сны. Это ты тоже не забывай.

Через просвет в грозовой туче они быстро спускались к знакомому домику.

– А чему время сейчас? – спросила Лидия. Они уже стояли во дворе, в котором Лидия знала каждый камушек, каждую ветку.

– Как раз сейчас все изменяется. Наступает время утра.

– Ты меня совсем запутал. Ущипни меня, чтобы я точно знала, что не сплю.

Кто-то ущипнул ее за правую руку.

– Ай, – сказала Лидия. – Ну, значит, это действительно было. Я так и думала, что все это правда. И ты – тоже правда.

Лидия радостно глянула на Кого-то, но Кого-то уже не было. Перед глазами возник просвет в форме Кого-то, через который Лидия увидела папино лицо. Просвет рос, так что скоро она разглядела в нем доктора, а потом и всю палату. Место, где только что был Кто-то, заполнялось пространством.

Лидия проснулась, и новый день был свежим и сияющим.

Настало утреннее время, время утра.

Правая рука немножко болела. Доктор стоял рядом с кроватью, держа шприц. Он только что сделал Лидии укол как раз в то место, за которое ее ущипнул Кто-то.

– Доброе утро, – сказал Доктор. – Наконец-то ты проснулась.

Лидия потерла руку, потянулась и сказала папе и доктору:

– Доброе утро!

– Да здравствует медицина! – воскликнул папа. – Она проснулась от укола.

– Нет, – возразила Лидия, – я проснулась не от укола, а от щипка. Разве вы не заметили, что Кто-то ущипнул меня?

– Кто же этот кто-то? – спросил доктор. – Кто, как не я?

– Нет, это был кто-то такой… – начала Лидия. Но тут она поняла, что не помнит ни как выглядел Кто-то, ни того, о чем они говорили.

– Ты видела сон, – сказал папа. – Во сне ты и проснулась.

– Точно, – сказала Лидия. – Я проснулась во сне, именно во сне.

Глава третья. Открыватели книг

Есть на земле такие места – они полны слов, но предпочитают тишину. Это библиотеки. На полке книга занимает совсем немного места, пару сантиметров. Но откроешь ее – и она начинает расти и дорастает до размеров целого мира. Правда, только если книгооткрыватель умеет читать. Для остальных книга – просто вещь, листки да переплет, и знаки в ней ничего не значат. Но потом приходит кто-то, умеющий читать, например, Лидия. Она хватает книгу и озаряется ее светом. Лидия пришла в библиотеку сдать книгу. Она читала ее на летних каникулах, но лето закончилось, да и книгу пора было вернуть.

Летом Лидия часто уходила на лесную поляну за дядиным домом. Поляна была чем-то похожа на библиотеку. Лидия брала туда плед, бутылку с соком и книжку. Там она спала или читала под жужжание шмелей, пока бабушка не начинала звать ее с крыльца. Иногда любопытный ветер листал страницы – интересно, о чем он хотел прочитать?

В библиотеке не было шмелей и ветра, и никто не приходил туда спать. Но в зале библиотеки Лидии было так же хорошо, как и на лесной поляне.

– Неужели здесь есть все на свете книжки? – спросила Лидия, когда пришла в первый раз.

С тех пор прошло много лет, и она стала гораздо умнее. Все на свете книги не влезли бы ни в одну в мире библиотеку.

В библиотеке Лидия познакомилась с Сулеви. Сулеви учился в параллельном классе, Лидия иногда встречала его на улице.

Сулеви читал толстую книгу, в ней было много картинок. Лидия сдала свою и подсела к нему:

– Что ты читаешь?

– Книгу про грибы, – ответил Сулеви, не поднимая головы.

– А какой это гриб? – спросила Лидия, показывая на маленькую картинку.

– Это Podaxis pistillaris.

– Он съедобный?

– Не очень.

– Ядовитый?

– Нет, но ужасно опасный.

– Почему? – Лидия заинтересовалась. Она любила всё ужасное и опасное.

– Если его споры попадут на тебя, на тебе тоже вырастут грибы, – сообщил Сулеви.

Лидия вздрогнула.

– Как вообще люди решаются ходить в лес, если там растет такое чудовище? – удивилась она.

– В наших краях это не опасно. Podaxis pistillaris растет только в пустынях Калифорнии, – сказал Сулеви. Он глянул на книгу, которую взяла Лидия. – Что это ты читаешь?

– Стихи.

– А-а, – протянул Сулеви и снова уткнулся в свою грибную книгу.

А Лидия прочла:

 
Книга снова открыта. И, точно
Из скалы, что тверда и мертва,
Заструился целебный источник, —
Со страницы струятся слова.
 
 
И приходят незримые гости,
Приглашают в таинственный лес…
И светильник, и книга на месте,
А читатель? Читатель исчез.
 
 
Меж собой непохожи страницы:
Где-то тени мелькают пестро,
А откуда-то выпорхнет птица,
Прямо в руки уронит перо.
 
 
Век спустя кто-то с полки достанет
Толстый том и уткнется опять
В те стихи, что с тобой мы листали,
По которым учились читать.
 

Глава четвертая. Лето и сила тяжести

В конце августа, в один из почти безоблачных дней, Лидия с папой и Сулеви пошли в поход. Они отправились далеко за город, в гости к папиному другу, доктору Сира-ку, который недавно перебрался жить в свою обсерваторию на холме. Доктор строил ее много лет, и наконец она была почти готова. Это был последний день лета, а может, первый день осени. Они ждали вечера, чтобы увидеть комету, которая как раз пролетала мимо Земли. Когда наконец их собственная звезда скрылась за горизонтом, тысячи маленьких солнц зажглись над холмом, и они поднялись в обсерваторию.

– Сейчас комета всего в пятнадцати миллионах километров от нас, – сказал доктор Сирак.

– Ничего себе «всего»! – воскликнула Лидия.

– Это действительно «всего». Вселенная ведь постоянно расширяется. Уже после первого взрыва звезды начали удаляться друг от друга и до сих пор удаляются.

Как это печально, подумала Лидия. Значит, звездам с каждым днем становится все одиноче…

– А когда они перестанут отдаляться?

– Кто их знает, – рассеянно сказал доктор. – Некоторые думают, что когда-нибудь пространство снова начнет сжиматься.

– А что, оно когда-то было совсем маленьким?

– Меньше изюмины. Хотя, конечно, внутри него уже было все, что есть сейчас. И оно было очень-очень горячим.

Лидия представила изюмину пространства, из которой потом получились луны, звезды и солнца. Вот чудеса! Интересно, а откуда взялась эта изюмина и почему вдруг начала раздуваться безо всякой меры? А если бы кто-нибудь случайно съел ее? И тогда совсем ничего бы не было, а этот кто-то, наверное, здорово обжег бы рот, а потом лопнул…

Ее размышления прервал Сулеви:

– А за тысячу миллионов километров что-нибудь есть?

– Есть. Проксима Центавра, самая близкая к нашему Солнцу неподвижная звезда, – ответил доктор.

Лидия глянула в окуляр. Потом и Сулеви посмотрел. Сначала они увидели только туманные облака, но доктор объяснил, что это Млечный Путь, а каждая частичка тумана – звезда, такая же, как Солнце, а может, и больше. Лидии показалось, что звезды все-таки совсем рядом, а доктор Сирак все перепутал. Но доктор сказал, что между звездами – целые световые годы, только их не видно в телескоп. Световой год – это расстояние, такое огромное, что человек не успел бы преодолеть его и за всю жизнь.

Лидия не могла понять, как это год может быть расстоянием.

– И все же это так, – подтвердил Сирак. – Световой год – это расстояние, которое свет звезды проходит за год. А на Земле за это время проходит год земной: сменяются четыре времени года, Земля успевает полностью обойти вокруг нашей звезды – Солнца. Земля вращается вокруг Солнца благодаря силе тяжести – значит, именно из-за силы тяжести мы точно знаем, что на следующий год лето вернется.

– Да здравствует сила тяжести! – воскликнула Лидия.

Доктор показал им и Проксиму Центавра – оказалось, что это просто светящаяся точка. Зато комета пылала и лучилась, хотя Сирак и сказал, что это всего лишь большущая куча мутного льда. Все равно она была ужасно красивая, со светящейся вуалью позади… Она пришла издалека и опять уходила куда-то. На Проксиму Центавра можно посмотреть в любое время, а комету они никогда больше не увидят. Она вернется только через несколько столетий, и никого из них уже не будет в живых.

Это не давало покоя.

Другие люди, а может, и не люди вовсе, увидят комету через сотни, тысячи и миллионы лет. Лидия подумала о маме, которая ушла еще дальше, чем комета, и никогда не вернется…

– А что такое сила тяжести?

– Это свойство всех вещей. Мы удерживаемся на Земле только потому, что мы очень маленькие, а Земля очень большая. Благодаря этой силе мы можем ходить, сидеть и лежать. И поэтому мы говорим, что земля снизу, а небо сверху, хотя на самом деле нет ни верха, ни низа.

– Неужели все так просто устроено? – удивилась Лидия.

– И совсем даже не просто, – обиделся Сирак.

– А мистер Сайрус Тид все это объясняет по-другому, – сказал папа и подмигнул Лидии.

– Как это?

Он считает, что мы удерживаемся на Земле благодаря центробежной силе.

– Не морочь ребенку голову! – доктор возмущенно поднял густые брови.

– Я учу ее думать, – возразил папа.

– А если бы сила тяжести вдруг исчезла, ну хоть на секундочку, что бы тогда случилось? – спросил Сулеви.

– Этого не может быть, – сказал доктор. – У природы свои законы. – Он помедлил секунду и добавил:

– Насколько нам известно.

– Ну, а если? – настаивал Сулеви. – Что тогда случилось бы?

– Тогда мы, как камни, попадали бы в небо, – сказала Лидия.

– Или, наоборот, поднялись бы, – поправил папа. – Что, в принципе, одно и то же.

Вообще-то когда сила тяжести равна нулю, мы взлетаем, – объяснил доктор. ^—Так происходит с астронавтами. Говорят, незабываемое ощущение.

– А я тоже умею летать, – сообщила Лидия. – Во сне.

– Во сне не считается, – заявил Сулеви. – А потом, ну и скукотища была бы, если бы пришлось все время летать!

– Да уж, – согласился доктор. – И мы были бы совсем по-другому устроены, если бы нам приходилось постоянно находиться в воздухе. Мы не можем обойтись без Земли и без силы тяжести.

Наутро они увидели в небе только одну звезду. Все остальные растворились в ее свете. Они расстелили скатерть в теньке перед входом в обсерваторию, ели хлопья и пили какао. Лидия уютно устроилась на ступеньках, в руке была чашка с какао, обсерватория высилась на холме, как маленькая крепость. И все было как надо.

От каменных ступеней шел холод, от Солнца – тепло. С приходом осени их звезда опять начнет отдаляться, и так – до зимнего солнцеворота. А потом ее теплые глаза снова начнут приближаться… Лидия вспомнила песенку:

 
Я – семечко и верю в солнце,
И до весны пою про то,
Как в зимней колыбели сонной
Живет мой будущий цветок.
 

Она начала мурлыкать так себе под нос, сидя в дверях обсерватории. Молотилка медленно ползла по пашне, убирая золотые колосья.

– Вот они, дары осени, – сказал папа. – Золото звезд и золото хлеба.

Какое богатство…

– А все-таки, – не унимался Сулеви, – если бы сила тяжести вдруг исчезла? Может, где-нибудь на Земле есть такое место…

Глава пятая. Дом на камне

В то утро страховой инспектор Энд проснулся в своем доме в обычный час. Этот отличный дом в гранитной скале выстроил еще его отец. Господин Энд просыпался в нем каждое утро с тех пор, как родился, и вряд ли у какого-то другого страхового инспектора было столь надежное и безопасное жилище. Утро тоже было самое обычное. Но когда господин Энд взглянул на прикрепленный к оконной раме градусник, чтобы одеться по погоде, он заметил, что пейзаж за окном изменился. Не было ни тропинки, ведущей к крыльцу, ни велосипедной стоянки, на которой он оставил свой велосипед.

Господин Энд поначалу решил, что на улице сильный туман. Но не тут-то было. Когда Энд открыл дверь на улицу, оказалось, что летнее утро ясно и безветренно. Однако тропинка обрывалась прямо у крыльца. За ней ничего не было.

Господин Энд застыл в дверях. Внешне он остался вполне спокойным, но дыхание у него перехватило.

По долгу службы Энд навидался всякого. Его профессия была напрямую связана с катастрофами. Эта непредсказуемость гарантировала ему предсказуемый доход.

Но ничего подобного он прежде не видел. Участок вокруг его дома превратился в остров, только не океанский, а небесный. Весь участок поднялся вверх, а может, наоборот, земля из-под него опустилась или упала вниз. Как это произошло, Энд понятия не имел. Ночью он крепко спал и ничего не слышал.

Через некоторое время Энд понял: такой ущерб не возместит даже суперстраховка. Компания не возмещала убытков от стихийных бедствий, а это было самым настоящим стихийным бедствием.

Энд сходил за биноклем и оглядел местность. Он посмотрел на север и на юг, на запад и на восток. Вокруг не было ничего, кроме голубого неба и легких облаков, – ни других островов, ни чего-то похожего на землю там, в глубине. Далеко внизу пролетела птичья стая, значит, где-то росли и деревья с гнездами. Но все, что окружало дом раньше, исчезло – велосипед, тропинка, остановка, улица… Их не было, не было, не было. Не слышалось грохота мчащихся мимо прицепов, не метался на ветру вымпел заправочной станции.

Взору открывалось только безграничное пространство, и это навевало невеселые мысли.

Страховой инспектор заглянул в почтовый ящик. Может, об этом уже написали в газетах? Что ни говори, событие, заслуживающее внимания. Впрочем, Энд тут же сообразил, что если бы даже газета и пришла, катастрофа произошла после.

Газета не пришла. И никогда больше не придет, в этом страховой инспектор был более чем уверен. У почтальона не было вертолета, только велосипед.

Энд с детства знал: то, что поднялось вверх, рано или поздно опустится вниз само по себе. Иначе было бы вовсе не на что рассчитывать. Энд давно понял, что Землю делают такой, какая она есть, время и сила тяжести. Но катастрофа означала, что с силой тяжести что-то произошло. Оставалось надеяться, что она лишь ослабла, а не исчезла окончательно.

Энд предполагал, что рано или поздно его остров тоже начнет снижаться. Конечно, вряд ли он опустится прямо туда, где был. Земля внизу наверняка продолжала вращаться, как и раньше, – но его новоявленный остров мог двигаться совсем в другом направлении. И если он когда-нибудь опустится, кто знает, не окажется ли он, к примеру, в пустыне Гоби или на главной площади какого-нибудь большого города?

Страховой агент надеялся, что движение вниз начнется довольно скоро, но все-таки не сразу. От резкого приземления могла бы разбиться бабушкина сахарница, а Энд ею очень дорожил…

В этот день Энд не пошел подсчитывать чужие убытки. А кто подсчитал бы его собственные?! Он даже не мог сходить в магазин. К счастью, в шкафу он нашел муку и ячменные хлебцы, а в подполе лежали морковь и картошка с его маленького участка. За домом уцелело озерцо с чистой прозрачной водой.

Господин Энд был хладнокровным экспертом. Он знал: то, что люди считают верным и само собой разумеющимся, часто оказывается непредсказуемым и ошибочным. Он не поддался панике, а просто стал вести себя так, как вел бы себя в обычный выходной. В ожидании снижения Энд пошел на кухню и сделал себе пару бутербродов с сыром и огурцами. Еще он проверил телефон. Телефон не работал, впрочем, Энд на это и не надеялся.

Страховой инспектор Энд сидел на крылечке и ел бутерброды. Ветер развевал его редкие волосы. Воздух был чист и прохладен, как в горах. Вокруг он видел только облака, облака, облака – всюду: и сверху, и снизу. Порой ему казалось, что дом и сад двигались, но проверить это он не мог: не с чем было сравнивать. Возможно, плыли только облака.

Инспектор Энд вспомнил вопрос, который как-то задал его старый учитель философии: «Что делать, если уже ничего не поделаешь?» Это был важный вопрос. Это был вопрос дня. И учитель сам ответил на него: «Мы должны философски взглянуть на событие. А это значит: если не можешь изменить происходящее, измени свое отношение к нему».

Ситуация явно была из тех, которые Энд изменить не мог. Но он вдруг с удивлением понял, что не хочет ничего менять. День был вовсе не так уж плох. Инспектору не надо было никуда торопиться, беспокоиться о графике, не надо было сидеть в тесной конторе и придумывать, как поменьше заплатить клиентам компании. Он слышал шум вечности.

Несмотря на катастрофу, Энд сохранил безмятежное состояние духа. Он улегся на теплых ступеньках и наклонил голову так, чтобы видеть несущиеся облака.

Господин Энд вспомнил, что собирался поехать в отпуск за границу, но не успел еще купить билеты.

– Какое счастье, – подумал Энд, – теперь я могу путешествовать где хочу, и притом совершенно бесплатно! Как красивы пейзажи внизу! И не надо будет больше спать на чужих кроватях. А в агентстве, наверное, удивляются, куда это я подевался. Еще бы, ведь за двадцать восемь лет я ни разу не опаздывал! Они, конечно, догадаются: что-то случилось. Сначала будут вспоминать обо мне, потом забудут. Придет новый страховой агент, такой же компетентный, как я, а может, и еще компетентнее, – размышлял Энд, примирившись с судьбой.

Что делать, если уже ничего не поделаешь? Наклонить голову, как агент Энд, чтобы лучше видеть облака.