Текст книги "В одежде человека. Сфинкс или робот"

Автор книги: Леена Крун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава одиннадцатая. Они пролетят мимо

– Помнишь комету, которую мы видели в телескоп у доктора? – спросил папа. Конечно, Лидия помнила. Она как раз сидела и рисовала пастелью сфинкса и пирамиды. Еще она нарисовала между лапами сфинкса маленькую дверь, которой вообще-то сама не видела. Дверь вела в маленькую комнатку, где хранились все древние знания.

– Теперь на Солнечную систему движется еще одна комета. Вообще они постоянно прилетают и улетают, но эта комета не такая, как другие.

– И чем она отличается? – спросила Лидия, беря мелок. Она закрасила дверь синим и пририсовала дверной звонок.

– Не она сама, а ее спутник. Это невероятно огромный спутник. Он в четыре раза больше Земли.

Лидия вспомнила Пророка, и ей стало страшно.

– Он не столкнется с Землей? В смысле, они оба.

– Вряд ли.

– Нет, ты можешь сказать точно?

– Ну, кто же знает точно?

Не очень-то это успокоило Лидию.

– А его тоже видно в телескоп?

– Некоторые видели. Но больше о нем ничего не известно. Его пытались фотографировать, но это очень странный объект. Он то виден, то нет и не стоит на одном месте. А когда его видно, кажется, что он сам излучает свет.

– Это что, солнце?

– Многие ученые действительно утверждают, что это звезда – просто 259 по фотографиям не поймешь. Но звезда ведь видна постоянно. Ты сама понимаешь, что солнце не может слоняться туда-сюда.

– Но мы же не видим его ночью, – возразила Лидия.

– Наше – не видим. Зато другие звезды мы видим только по ночам.

– Но если это не звезда, тогда что?

– А вот. Некоторые предполагают, что это космический корабль.

Лидия даже рисовать перестала.

– Но это же неправда?

– Почему бы и нет?

– Потому что таких космических кораблей не бывает!

– У нас не бывает. Но пространство велико, и мы видим далеко не всё. Откуда нам знать, что бывает, а что нет?

– Так ты веришь в летающие тарелки? Впрочем, ты же всегда веришь, когда говорят, что невозможное возможно.

– Вот и славно, – расхохотался папа.

– Но если это средство передвижения, значит, кто-то им управляет?

– Ну, это мы узнаем в марте.

– А что случится в марте?

– Тогда мы сможем увидеть спутник невооруженным глазом. Представь, вдруг там кишит жизнь, так же, как и на Земле! А может, это только робот… Вариантов полным-полно. Может, он далеко собрался.

– В другую солнечную систему? – спросила Лидия.

– Хотя бы.

– А почему он пролетает здесь?

– Может, он и не собирался лететь именно здесь. Может, мы их совсем не интересуем. Он просто пролетит мимо и отправится по своим делам куда-нибудь совсем в другое место, еще дальше, мимо нашей захолустной планетки.

– Тогда, – подумав, сообщила Лидия, – я заберусь куда-нибудь повыше, например, на крышу самого высокого небоскреба, и помашу им. И они будут знать – если кто-то оттуда вдруг вздумает взглянуть сюда, – что мы здесь тоже существуем.

– Точно, – сказал папа. – Так и сделай.

Глава двенадцатая. О чем не скажут зеркала

Когда Лидия была маленькой, днем она спала на диване, рядом с большим зеркалом. Засыпая, она часто видела в зеркале шустрых большеголовых существ, не похожих ни на людей, ни на знакомых животных. Они подмигивали и говорили на языке, которого Лидия никогда не слышала, – но она хорошо их понимала. Со временем существа исчезли и никогда больше не возвращались. Понемногу она забыла, о чем они разговаривали. Но Лидия научилась играть в зеркало, как в игру, – может быть, именно из-за тех существ. Поначалу она смотрела себе в глаза, как будто не зная, что они ее. Потом стала ходить с зеркалом в руке по комнатам. Она смотрела только в зеркало, не по сторонам, стараясь не натыкаться на мебель. Это было ужасно увлекательно.

Когда другие дети гоняли во дворе мяч, Лидия уходила на улицу с маленьким зеркальцем. Но она смотрела не на свое отражение, как обычно делают девчонки. Она бродила по улицам и скверам, разглядывая сквозь зеркальце небо, облака, трубы и кроны деревьев. Так они казались намного интереснее.

Мир в зеркале был точно такой же, как и отражаемый, – и все-таки другой. На поверхности зеркала что-то менялось: левое превращалось в правое, и наоборот. Зазеркальные дома, улицы и деревья нельзя было заменить настоящими.

На пятнадцатилетие Лидия попросила в подарок большое зеркало. Папа заказал его специально для нее. У зеркала была ручка длиной в двадцать метров и прочная подставка. Его погрузили в море таким образом, что Лидия с берега могла вручную поднимать его, опускать, переворачивать и регулировать угол наклона.

Лидия сидела на берегу и вертела зеркало. Она разглядывала зазеркальные волны и зазеркальные облака в зазеркальном небе. Безоблачными ночами звезды светили в ее зеркало через световые годы. Иногда, когда наступал полный штиль – зазеркальный штиль, – она ставила зеркало параллельно поверхности моря, так что два зеркала смотрели вглубь друг друга и в обоих зеркалах открывалась одна и та же бесконечность.

Когда в одну из таких ночей случилось полнолуние, Лидия направила зеркало на лунный блик. Луна отражала Солнце, а море Луну, и в ее собственном зеркале светилось отражение отражения. Глаза у Лидии тоже сияли. Это была ночь Зеркального Сияния.

Часто и Сулеви приходил посидеть на берег.

Лидия сказала:

– Знаешь что? Мне иногда кажется, что мир, который мы видим в зеркале, такой же правильный и настоящий, как и мир с нашей стороны. Мы здесь думаем, что там – только отражение. А может, они там думают то же самое о нас.

– Что-то не верится, – сказал Сулеви.

– Почему? Каждый раз, когда я гляжу в зеркало, я вижу, как другая Лидия смотрится в свое зеркальце с другой стороны. Может, она тоже думает, что наш мир – отражение ее мира и что из нас двоих как раз она – настоящая и первоначальная Лидия.

– Зеркала – это всего лишь зеркала, – сказал Сулеви. – Забудь о них. Нет в них ничего таинственного.

– Я думаю, – тихо продолжала Лидия, – что каждое зеркало – дверь в другой мир. Но как доказать зазеркальной Лидии, что я, по другую сторону зеркала, – настоящая, а не только ее отражение? Она ведь всегда убирает зеркальце в тот же миг, что и я. И больше не видит ни меня, ни этого мира.

– Пусть она думает все что угодно, – сказал Сулеви. – Для меня ты и только ты – настоящая и первоначальная Лидия. И ты никуда от меня не исчезнешь.

– Я – ее зеркало, а она мое, – сказала Лидия задумчиво.

И Лидии по обе стороны зеркала подумали об одном и том же: где правда, где – нет, и чем они отличаются друг от друга.

– Боже мой, Лидия, забудь о зеркалах и подумай обо мне, – сказал Сулеви. – Зеркало никогда не скажет тебе того, что скажу я.

– Скажи, – прошептала Лидия и забыла о зеркалах.

Глава тринадцатая. Глаза Сулеви

Каждое утро Сулеви завтракал и читал утреннюю газету. Так повторялось изо дня в день – сначала газета, потом завтрак: каша, кофе, апельсиновый сок. В тот день в газете писали об изменениях в системе налогообложения, понижении давления и ахилловых сухожилиях у метателей молота. Сулеви поднял взгляд от газеты и заметил, что с глазами что-то случилось. Он стал все видеть по-другому. Когда он смотрел на свою правую руку с ложкой, рука казалась многослойной, словно к руке из плоти и костей вдруг добавилась еще одна, похожая на тень.

Сулеви испугался. Он потрогал правую руку левой, но на ощупь она была такой же, как всегда, только выглядела иначе. Вообще-то обе руки выглядели по-новому. Но раз с ними все в порядке, значит, что-то случилось с глазами. Сулеви не ощущал боли, но вся эта история ему совершенно не нравилась.

Было раннее утро, солнце еще не поднялось. Сулеви жил на верхнем этаже, окна выходили на шоссе. Он взглянул в окно на автомобильные фары, и они показались ему не светящимися точками, а пылающими пересекающимися лентами, точно на фотографии, снятой с большой выдержкой.

Сулеви вернулся в постель и натянул на голову одеяло. Это от недосыпа, решил он. Он надеялся, что стоит немного отдохнуть, и глаза придут в норму – но когда вновь открыл их, ничего не изменилось.

Сулеви вышел на улицу. На другой стороне улицы мальчишки играли на стадионе в волейбол. Сулеви догадывался, что у них должен быть волейбольный мяч, но то, чем они перебрасывались, трудно было назвать мячом. Эта штука скорей походила на длинную макаронину, которая сплеталась и расплеталась в воздухе, завязывалась в новые и новые узлы.

Да и мальчишки выглядели не лучше. Каждый из них был как целая вереница мальчишек. Вереницы связывались, перепутывались, перекрещивались.

Сулеви поморгал. Ему стало страшно, и он, не откладывая, отправился к врачу. Пришлось идти немного на ощупь – не сразу привыкнешь к такому зрению! Но наконец Сулеви нашел глазную клинику.

– На что жалуетесь? – спросил врач.

Сулеви описал симптомы. Врач посветил ему в глаза маленькой лампочкой, измерил внутриглазное давление, заставил по очереди называть буквы на светящейся доске.

– Что у меня с глазами? – спросил Сулеви.

– С глазами все в порядке, – ответил доктор. – Это не в моей компетенции. Причина глубже, гораздо глубже. Вы же знаете, что мы видим не только глазами. Мы видим, так сказать, всем существом. Мозгом. Памятью. Душой.

– Вы хотите сказать, что я серьезно болен?

– Не больны, но дело действительно серьезное. Почему так случилось, я сказать не могу. Дело в том, что вы начали видеть время.

– Что? – опешил Сулеви.

– Именно так, вы видите больше измерений, чем другие. Это, конечно, весьма необычно, – продолжал доктор. – В моей практике такого еще не было.

– Но это когда-нибудь прекратится? – воскликнул Сулеви. – Я вовсе не хочу видеть время, особенно если никто больше его не видит. Может, у вас есть какие-то глазные капли…

– Нету. И ни у кого нет, – отрезал доктор. – Постарайтесь приспособиться. Бывает и гораздо хуже. Можете посоветоваться с другими специалистами, но сомневаюсь, что кто-то занимается подобными случаями.

– А операция не поможет? Нельзя удалить из глаз эти особые способности?

– Нет, за операцию я не возьмусь. Сказано вам, проблема не в глазах, да, по сути, это и не проблема – просто новое явление, так сказать, ваш способ видеть мир. Вы можете гордиться: вы видите больше, чем остальные, вы видите иначе. Вы уникальны!

Сулеви молчал. Он совсем не ощущал гордости. Ему было страшно. Неважно, болезнь это или новое явление, пусть бы только поскорее исчезло.

– Конечно, все может исправиться само по себе, – утешил доктор. – Будьте терпеливы. Может быть, вы просто переутомились. Отдохните, успокойтесь… А я бы с удовольствием написал о вашем случае статью в какой-нибудь научный журнал.

– Ну, напишите, – ответил Сулеви. Он поблагодарил и расплатился.

Сулеви отправился домой вместе со своим новым необычным явлением.

Глазной врач написал о Сулеви статью, вызвавшую много споров и суждений. Он прислал Сулеви авторский экземпляр. Там была фотография глаз Сулеви, с виду таких же, как у всех. И непонятно было, почему он видит мир не так, как остальные.

Сулеви всё ждал и ждал, когда его глаза вернутся в нормальное состояние. Но время шло, и он видел его ход, а глаза оставались теми же. И понемногу он перестал ждать. Он осознал, что ежесекундно видит время, видит его всегда.

Все, что движется и стареет, оставляет след на земле, и Сулеви видел этот след. Ничто не оставалось неизменным. Он видел облака и видел, какими эти облака были секундой раньше. По ночам он видел путь звезды и след, который оставила луна, прокатившись по темному небу. Он смотрел в зеркало и видел там множество глаз, усталых и ясных, заплаканных, сияющих и тоскливых.

Сулеви разглядывал прохожих на улицах. Все они были многослойны и многогранны. У каждого из них было много-много лиц, но это, разумеется, был один и тот же человек. Это очень мешало. Это утомляло Сулеви. Сквозь нынешнее лицо человека Сулеви видел его прежние черты, вплоть до юности и раннего детства.

Как-то раз Сулеви заметил на улице, вдалеке, знакомую фигурку.

Он вгляделся – неужели Лидия? Это действительно была она, и Сулеви понял, что Лидия его больше не помнит. Лидия не помнила – но в ее глазах он увидел дни их детства, дни, проведенные вместе. Они остались там, остались навсегда.