Текст книги "Сердце, в котором живет страх. Стивен Кинг: жизнь и творчество"

Автор книги: Лайза Роугек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

«Хотел бы я, чтобы кто-то заранее рассказал, на что я подписываюсь и какой это изнурительный труд. Я не подозревал, что окажусь полнейшим профаном в вопросах механики и политики кинопроизводства. Да и где это видано, чтобы с режиссером нянчились как с малым дитем, словно боясь отнять у ребенка конфету! Никто не горит желанием сообщать плохие новости».

Разумеется, общение не упрощал тот факт, что съемочная группа, состоявшая преимущественно из итальянцев (Де Лаурентис привез команду аж из самой Италии), плохо знала английский, а Стив не говорил по-итальянски, – соответственно на комментарии и указания, которые в обычных условиях заняли бы минуту-две, уходило десять, а то и все двадцать минут.

Позднее Кинг признался, что ему жутко не понравилось быть режиссером: «Слишком похоже на обычную работу. Сплошная трата времени и сил. Тэбби и детям приходилось нелегко; невозможно представить, чтобы я снова заставил их пройти через такое испытание».

Год спустя фильм вышел на экраны; параллельно телеканал Эм-ти-ви предложил Стиву поработать приглашенным виджеем – в течение целой недели, чтобы его появление в эфире совпало с премьерой. В ту неделю он крутил многие из своих любимых клипов, в том числе «Кто кого» группы AC/DC, «Давай почувствуй шум», «Куайет Райот» и «Подсел на любовь» Роберта Палмера.

Пока Стив работал над фильмом, в Северной Каролине вступил в силу новый антипорнографический закон. Всю свою жизнь являвшийся ярым поборником свободы слова (в конце концов, цензура, помимо прочего, напрямую угрожала его достатку), Кинг увидел закон в действии: «Едва законопроект утвердили – то есть где-то в промежутке между вечером вторника и утром среды, – с прилавков магазинчика, где я покупаю утреннюю газету и затариваюсь запасом пива на вечер, исчезли все выпуски „Плейбоя“ и „Пентхауса“. Как ветром сдуло – словно посреди ночи город посетила порнофея».

Еще одним поводом для беспокойства стала растущая наркозависимость писателя. «Проблема с этим фильмом заключалась в том, что к тому времени я уже крепко подсел на кокаин, на съемки приходил обдолбанный наглухо и, если честно, понятия не имел, что творю», – признавался он позднее. Редактор Чак Веррилл, заглянувший в гости к Кингу во время окончательного монтажа, был шокирован произошедшими в писателе переменами: «Он горстями поедал таблетки, запивая их жидкостью для полоскания рта. Дело даже не в его поведении – по крайней мере язык у Стива не заплетался, – но видок у него был еще тот, совершенно убитый».

Тучи над головой писателя сгущались. Сэнди Фиппен прекрасно помнит, как однажды ночью тот угодил в вытрезвитель при полицейском участке Бангора. К тому моменту Стив уже некоторое время жил один в брюерской квартире – терпение Тэбби в конце концов лопнуло, и она вышвырнула мужа из дома.

Стив, который никогда себе не отказывал в банке пива во время презентаций, не забывал прихватить с собой упаковку-другую и на благотворительные вечера. Фиппен в то время работал библиотекарем в Хэнкок-Пойнте, дачном поселке, расположенном милях в сорока от Бангора. В 1982 году он пригласил Стива выступить в местной церкви; целью мероприятия было собрать средства на починку крыши библиотеки. Кинг заливал пиво в старый белый кувшин, притворяясь, что пьет воду. Но правду не скроешь: некоторые дамы были так шокированы подобной наглостью – пиво! в церкви! – что демонстративно вышли из здания.

Аналогичный случай имел место в 1986 году, на чтениях, которые Кинг давал в библиотеке Виргиния-Бич. Через пятнадцать минут после начала выступления он достал из внутреннего кармана банку с пивом и выкрикнул в толпу: «Кто сегодня пойдет на „Серебряную пулю“?» Прикончив первую банку, он с хлопком открыл вторую и закурил сигарету. На следующий день кое-кто из присутствовавших в зале позвонил в библиотеку с жалобами.

Впрочем, Кинг, чья писательская карьера благополучно миновала двенадцатилетний рубеж, выглядел несокрушимым – казалось, никто и ничто не может его остановить. Он творил, несмотря на выпивку и кокаин.

Стив продолжал отрицать существование проблемы с наркотиками и алкоголем, утверждая, что может бросить в любой момент, стоит только захотеть. Увы, в глубине души бросать он не хотел: зачем, если можно и дальше кайфовать? На то, чтобы Стив решил завязать с наркотиками, требовалась серьезная причина.

В октябре 1985 года Кинг побил свой предыдущий рекорд – сразу четыре книги писателя ворвались в рейтинг бестселлеров «Нью-Йорк таймс»: «Команда скелетов» в переплете, а также «Худеющий», «Талисман» и «Книги Бахмана» – в мягкой обложке.

Тем временем литературный агент Кинга Кирби Маккоули также попал в заголовки газет, выторговав у издательства «Нью американ лайбрари» десятимиллионный контракт на две книги своего клиента, причем на сенсационных условиях. Ранее стандартная сделка предусматривала передачу авторских прав на весь срок их существования, но Кинг решил, что пятнадцати лет вполне достаточно. Если по их истечении рекламная и рыночная политика издателя будет по-прежнему устраивать писателя, он продлит срок действия контракта еще на пятнадцать лет. В противном случае подыщет себе новое издательство.

«Мы больше не продаем книги, мы сдаем их в аренду», – заявил Стив.

Подобное нововведение выглядело радикальным даже для столь популярного автора, как Кинг; многие издательства были этому совсем не рады, поскольку опасались, что в будущем и другие всемирно известные писатели могут перенять эту порочную, с точки зрения издателей, практику.

Впрочем, сам Стив, несмотря на восьмизначные гонорары, не мог поверить в собственное богатство. «В принципе я бы хотел стать Скруджем Макдаком: рассовать все свои деньги по бесплатным пакетам из супермаркета и держать их всегда под рукой, в собственном денежном хранилище. Может, тогда бы я поверил, что разбогател».

И еще он заговорил об отдыхе: «Я хочу разобраться со всем, что на себя взвалил, расчистить завалы и больше не брать никаких обязательств. И тогда я просто сяду и хорошенько отдохну». Вот как он описал свой идеальный день: «Проснувшись утром, я беру в руки книжку, устраиваюсь где-нибудь в укромном уголке и читаю весь день напролет – если не считать утренней прогулки, перерыва на обед, во время которого я съедаю гамбургер-другой в „Макдоналдсе“, и послеобеденной прогулки».

Однако Кинг прекрасно понимал, что это лишь пустые мечты. «Скука смертная. Да я бы взвыл уже на второй неделе такой жизни. У каждого должна быть цель, голубая мечта, которой мы тешимся время от времени».

Кстати, в 1986 году он перенес свой кабинет из дома в здание бывших казарм национальной гвардии на Флорида-авеню в Бангоре, находившееся недалеко от аэропорта, за электростанцией «Дженерал электрик», по соседству с рыбоперерабатывающим заводом. По мнению друга Стива Тони Мэджистрейла, он выбрал подходящее место: «Это сердце Бангора, идеальный выбор для Стива, который рос в бедных фабричных кварталах». Навещая Кинга в Бангоре, Мэджистрейл всегда настаивал на встрече там, а не дома, потому что, на его взгляд, именно там он видел привычного, «настоящего» Стива.

«Есть два Стивена Кинга, – объясняет Мэджистрейл. – Один из них трудяга, ставший живым воплощением всеамериканской мечты Горацио Элджера, а второй – писатель, который помнит о своих рабочих корнях: из-под его пера выходят достойнейшие персонажи, настоящая соль земли, такие как Стью Редман и Долорес Клейборн».

Сам Стив неоднократно повторял – в интервью, да и просто общаясь с читателями, – что в творчестве находят выход все его страхи, он изливает их на бумаге в надежде, что те если и не исчезнут полностью, то хотя бы отчасти угаснут. Самое забавное, что с каждой изданной книгой, с каждым отснятым сценарием его страхи не только не отступали, но в некоторых случаях разгорались еще ярче. Он даже обзавелся парочкой новых, прежде его не тревоживших.

«Я до сих пор не разучился пугаться. Более того, теперь меня пугает то, что раньше мне бы и в голову не пришло, – говорит он. – Например, ночуя в гостинице, я непременно подумаю перед сном: а что, если в номере этажом ниже кто-то напился в стельку и курит в постели… а что, если комната загорится… а вдруг сигнализация не сработает… а когда здесь в последний раз меняли батарейки в датчиках дыма?»

Но больше всего он боялся за своих детей. «У меня ведь есть деньги. Я волнуюсь, вдруг плохие парни решат похитить моих детей, вдруг потребуют выкуп. Я переживаю, как мои деньги могут отразиться на их жизни или на моей…»

Само собой, дети считают, что родители преувеличивают. Так, в подростковом возрасте Наоми больше всего злило, что учителя выделяют ее среди других учеников или что ее нахваливают незнакомые люди – только потому, что она дочь знаменитого отца. «Это как с Робином. Его все узнают, потому что он помощник Бэтмена, – усмехается Наоми. – На некоторых упоминание о моем отце производит огромное впечатление, и тогда у меня на голове словно вырастает корона».

Похоже, решение Кингов поселиться в Бангоре, чтобы растить детей в нормальной семье, подальше от вспышек фотокамер, оправдало себя, пошло на пользу как детям, так и взрослым. «Здесь многие не знают, кто я такая, за что я и люблю Западный Мэн, – утверждает Тэбби. – А тем, кто знает, плевать. Для них я лишь соседка, решившая прокатиться на машине с собакой на заднем сиденье».

Казалось, Стив оберегает Оуэна сильнее, чем других детей, но в то же время нельзя было не признать, что он относится к младшему сыну более спокойно. В конце концов, приближался сороковой юбилей писателя, его успех был заслужен, позиции прочны, а дети потихоньку взрослели и радовали родителей. Поскольку Кинг сделал вазэктомию, пополнения в семействе не предвиделось – отчасти это объясняло трогательную нежную заботу, которой отец окружил младшенького.

«В последнее время мой младший сын до ужаса боится ходить в школу под дождем, – переживал Стив. – Не знаю, в чем причина… может, думает, что промокнет и его не пустят под крышу. Мальчику всего шесть, страх засел у него в мозгу, а рассказать об этом язык не поворачивается – слишком напуган. Поэтому в дождливую погоду я везу его на машине до подъезда и высаживаю перед самым звонком на урок. Психиатр сказал бы, что я лечу симптомы, а не сам недуг, только мне глубоко начхать. Если сыну так легче, значит, я буду и дальше его подвозить».

Однажды Оуэн пожаловался, что приходится тянуть руку каждый раз, когда нужно отпроситься в туалет. «Весь класс знает, что я хочу писать», – рассказал он отцу. Стив уже было хотел успокоить сына, сказать, что не нужно стесняться… и тут же одернул себя: он вспомнил, что сам когда-то давно, еще в начальной школе, чувствовал то же самое. Он как мог утешил Оуэна и тут же задумался над тем, куда пристроить этот свой детский опыт, идею о «злобных старых учителях, которые заставляют тебя поднимать руку в присутствии оравы маленьких детей, и когда ты выходишь из класса, все ржут, потому что знают, куда ты пошел».

В результате на свет появился рассказ «Здесь тоже водятся тигры», вошедший в сборник «Команда скелетов», который был издан в июне 1985 года. Кинг посвятил книгу Оуэну.

Чем больше сочувствия Стив проявлял к младшенькому, тем чаще он вспоминал о собственном детстве. «Мы, взрослые, почти не помним своего детства, – рассказывал Кинг. – Нам лишь кажется, что мы помним, – вот где таится основная опасность. Краски ярче, небо бескрайнее. Дети живут в состоянии постоянного потрясения. Они впитывают столько свежих и сильных ощущений, что те просто обязаны вселять страх. Дети смотрят на эскалатор и всем сердцем верят: если не сделать широкий шаг, их засосет внутрь».

В 1986 году Кинг опубликовал всего один роман – впервые за шесть лет. Впрочем, учитывая объем и размах романа «Оно», вышедшего в сентябре, это можно понять. Книга была гигантской, произведение на тысяче ста тридцати восьми страницах, состоящее из более полумиллиона слов, – самое длинное в активе писателя, если не считать обрезанного «Противостояния», которое до редактуры, вероятно, было длиннее.

«„Оно“ для меня как выпускной экзамен. Мне больше нечего сказать о монстрах. Я собрал их всех на страницах этой книги».

Задумки Кинг почерпнул в нескольких местах. Во-первых, в детстве одним из его любимых мультэпизодов был момент, когда весь состав «Шоу Багза Банни» появляется на экране перед самым началом титров. Он задумал написать книгу, которая точно так же объединяла бы всех полюбившихся ему с детских лет монстров: Дракулу, создание Франкенштейна, оборотней и многих, многих других.

Затем ему на ум пришла сказка «О трех козлятах на мосту», и разные идеи слились в одну: «Как бы я поступил, если бы снизу меня окликнул тролль: „Кто там топает-хлопает по моему мосту?“ Мне вдруг захотелось написать о настоящем тролле под настоящим мостом».

Стоило Стиву приступить к работе над романом, как начали происходить удивительные вещи. В памяти стали всплывать случаи из его собственного детства; некоторые из них он включил в книгу.

Даже работа над «Оно» выбивалась из привычной схемы: корпя над предыдущими романами, Стив предвидел развитие сюжета на несколько страниц вперед, в случае же с «Оно» – словно каждый раз творил с чистого листа.

Примерно на восьмисотой странице Кинг добрался до сцены, в которой находят тело убитой девочки. За все то время, что Стив потратил на написание предыдущих сцен, он так и не приблизился к отгадке, к ответу на вопрос о ее судьбе, и это его тревожило. В последний вечер он так ничего и не придумал, поэтому, ложась спать, напомнил себе, что утро вечера мудренее – утром осенит!

Стив заснул, и ему приснился сон: во сне он был той самой девочкой, героиней своей книги, и стоял на помойке среди выброшенных холодильников. Он открыл один из холодильников и увидел странную, похожую на макароны субстанцию, свисающую с полок. У одной из макаронин вдруг выросли крылья, и она залетела прямо к нему в ладонь. «Внезапно эта тварь поменяла цвет с белого на розовый, и остальные макаронины полетели следом и облепили мое тело. Это оказались пиявки. Я проснулся перепуганный, но счастливый, потому что наконец-то знал, что произойдет дальше. Я взял сон и, ничего не меняя, поместил его в книгу».

Решив узнать мнение со стороны, Стив обратился к Майклу Коллингзу, автору нескольких книг о Кинге, профессору английской литературы на пенсии, он вел курсы писательского мастерства при университете Пеппердайн. Они некоторое время переписывались. Стива устраивал традиционный академический подход Коллингза, поэтому весной 1986 года он отправил профессору рукопись «Оно» с припиской: «Никогда не беритесь за книгу, если рукопись не помещается у вас в голове».

«В письме Стив сообщал, что „Оно“ – труд всей его жизни, что он ставит точку не только в избитой теме попавшего в беду ребенка, но и в теме монстров. По словам Стива, он считал „Оно“ своим последним романом о монстрах», – рассказывал позднее Коллингз. Профессор прочел рукопись, предложил кое-какие коррективы и отправил роман назад. Когда через полгода книгу издали, Коллингз не без удовольствия отметил про себя, что Кинг учел его замечания.

«От матери мне досталось обостренное чувство справедливости, – рассказывает Стив. – Мы были маленькими людьми в поисках лучшей доли, которых немало помотало с места на место… Предоставленные самим себе дети работающей матери, когда в Америке не существовало такого понятия, как „работающая мать“, а для женщин имелась только одна работа – убирать за другими людьми. Я никогда не слышал, чтобы мама жаловалась, но я не глухой и не слепой: я знал, что есть угнетенные и угнетатели, и прекрасно отдавал себе отчет в том, кто в этом мире „грязь“, а кто – „князья“. Те проявления несправедливости, с которыми я столкнулся еще в детстве, навсегда врезались мне в память и до сих пор находят отражение в моих книгах».

«Корни его произведений растут из детства, из некой травмы или потери, перенесенной еще ребенком», – считал Коллингз. Вероятно, Стив возвращался к теме утраченного детства в попытке справиться с собственной болью – в конце концов, писательство стало для него настоящей отдушиной, – но в то же время это была своего рода попытка избавиться от прежних комплексов. Проживая жизни своих героев, детей, которым все-таки удалось взять верх над ситуацией, он словно освобождался от тяжкого груза прошлого – от ощущения полного бессилия и постоянной необходимости бороться с нищетой – и мог почувствовать себя победителем, хотя бы на бумаге.

Приступая к работе над «Оно», Кинг намеренно старался подобрать верный душевный настрой, который помог бы ему вернуться в детство. Поначалу он с трудом припоминал подробности. «Но мало-помалу прошлое вернулось, и чем дальше, тем ярче становились образы, – рассказывал писатель. – В памяти всплывали совершенно забытые вещи. Я погружался в состояние полусна, и прошлое постепенно оживало».

Стив написал более дюжины романов, однако в одном всегда был верен себе: он по-прежнему старался избегать подробных описаний внешности создаваемых им персонажей. «Для меня персонажи не имеют физического воплощения. Когда говорю от лица героя, то не вижу, как он или она выглядит, я ведь нахожусь внутри, – объясняет Кинг. – Я прибегаю к описанию, только если персонаж смотрится в зеркало, а также в ситуации, когда важна его или ее внешность».

Завершив работу над романом «Оно», Стив объявил, что с него хватит историй о травмированной детской психике. «Когда я писал некоторые из самых ярких моих произведений, такие как „Сияние“, „Жребий“ и „Воспламеняющая взглядом“, мои дети еще носили подгузники и ползунки. Теперь же моему младшему сыну девять, да и тема давно раскрыта: я больше не вижу причин об этом писать».

Кому-то могло показаться, что после выхода книги, которую сам писатель назвал трудом всей своей жизни, Кинг будет почивать на лаврах – но не тут-то было. В течение следующих четырнадцати месяцев на прилавках одна за другой появились четыре новые книги: «Глаза дракона» (февраль 1987-го), «Темная Башня. Извлечение троих» (май 1987-го), «Мизери» (июнь 1987-го) – роман, чей первоначальный тираж составил 900 000 экземпляров, занял четвертое место в списке бестселлеров года по версии «Нью-Йорк таймс» – и «Томминокеры» (ноябрь 1987-го), изданный начальным тиражом 1200 000 экземпляров. Стив поддерживал взятый бешеный темп: встречался с читателями, участвовал в благотворительных акциях и помогал начинающим журналам. В октябре 1986 года журнал «Тайм» поместил Кинга на обложку, посвятив ему заглавную статью под названием «Мастер популярных ужасов».

Впрочем, чем больше окружающий мир вторгался в жизнь писателя, тем сильнее тот от него отгораживался. Когда ты знаменитость, тебе не избежать повышенного внимания прессы и поклонников, но Стив нашел выход: он терпел сколько мог, а когда стресс давал о себе знать, просто исчезал на какое-то время.

Стэнли Вайатер вспоминает несколько таких случаев. Как-то раз в попытке связаться с писателем, чтобы уточнить кое-какие вопросы касательно интервью, он обратился к Питеру Страубу (по мнению большинства общих знакомых, Питер был лучшим другом Кинга).

«Где Стив?» – спросил Вайатер.

Страуб не знал. Более того: по его словам, Стив даже не отвечал на его звонки. «Наверное, опять решил побыть отшельником», – предположил Страуб.

Как-то раз Кинг признался Вайатеру, что время от времени устает от славы и устраивает себе передышку. «Он писатель до мозга костей – увлеченный и страстно преданный делу. Если лишить его возможности писать каждый день, он станет раздражительным, впадет в депрессию, – говорит о Кинге Вайатер. – Я знаком и с другими писателями, которым это свойственно, хотя сам не из их числа. Стив живет со своей книгой, вживается в персонажей – месяцы, а то и целые годы. Неудивительно, что порой ему просто необходим отдых».

* * *

Кинг продолжал использовать свое громкое имя в благотворительных целях, и особенно – в сфере образования.

Со времени издания «Кэрри» они с Тэбби раздали сотни тысяч долларов – друзьям, благотворительным организациям и просто незнакомым людям, – и в 1987 году решили создать собственный Фонд Стивена и Табиты Кинг, чтобы придать своей деятельности официальный статус, не говоря уже о значительных налоговых льготах. Таким образом, некоммерческие организации могли напрямую обращаться за финансовой помощью в виде грантов, вместо того чтобы через десятые руки просить выделить средства на всевозможные благотворительные цели.

Для выпускников средней школы Хэмпдена Стив организовал целевую премию (что-то вроде университетской стипендии) в размере двух тысяч долларов в год. Получив письмо от старшеклассницы из Калифорнии – девушка жаловалась, что не сможет пойти в колледж из-за недавнего урезания федеральных образовательных фондов, – Кинг запросил ее школьный табель успеваемости и решил оплатить ей четыре года обучения в университете Южной Калифорнии.

Столкнувшись с последствиями антипорнографического закона, что вступил в силу в Северной Каролине, и находясь под впечатлением от увиденного, Кинг начал использовать свою славу, дабы обрести политическое влияние в родном штате. Весной 1986 года Общественная христианская лига штата Мэн провела референдум с целью запретить торговлю материалами порнографического содержания на территории штата. Стив высказался против, объявив данный законопроект одной из форм цензуры, и 10 июня в ходе предварительного голосования жители штата отказались принять закон.

После того как Стив дописал «Оно» и дал слово больше не затрагивать в книгах тему бесправных, страдающих от жестокого обращения детей, он стал уделять гораздо больше времени собственным отпрыскам, делясь с ними секретами мастерства. Очевидно, все трое представителей младшего поколения семьи Кинг могли похвастаться литературным геном, унаследованным от родителей. В возрасте шестнадцати лет Наоми уже писала центральные статьи для «Касл-Рок», газеты, посвященной творчеству отца. На детей знаменитого писателя, как и на него самого, то и дело обрушивались бестактные, а порой и откровенно идиотские вопросы поклонников. Стив научил детей, как правильно реагировать на расспросы особо назойливых фанатов: его секретная тактика заключалась в спасительном сарказме, приправленном щедрой долей иронии.

В ответ на наиболее часто задаваемый вопрос: «Каково это – быть дочерью Стивена Кинга?» – Наоми отвечала: «Он чуткий, внимательный и добрый. Он нас не бьет и не насилует, и в темных шкафах нас тоже ни разу не запирали».

Хотя они привыкли к повышенному вниманию, Наоми открыто заявляла о том, что была бы только рада, если бы отец по примеру Дж. Д. Сэлинджера предпочел чуть более уединенный образ жизни. «Некоторые считают, что мой отец способен ходить по воде, – усмехалась она. – Не хотелось бы вас разочаровывать, но, увы, это не так».

Джо занялся собственной писательской карьерой. В двенадцать лет он принял участие в проекте «Трай-аут бук», разработанном компанией «Марвел комикс» в поддержку честолюбивых начинающих авторов. Всем желающим предлагалось придумать окончание к стандартному началу – это напоминало историю 1977 года с рассказом Стива «Кот из ада». Джо долго корпел над концовкой, и наконец отправил свой вариант в «Марвел комикс»… Увы, вскоре пришел ответ с отказом. Но опять же, как и его отец, который был в восторге от того, что редактор нашел время и нацарапал на бланке отказа пару слов, Джо был вне себя от радости, увидев подпись главного редактора Джима Шутера. «Я буквально возликовал при мысли о том, что он прочел часть моей работы, и уверился в правильности своего выбора, – вспоминает Джо. – Это определенно побудило меня продолжать писать».

Даже Оуэн не остался в стороне. Увлеченный собиратель коллекции игрушечных солдатиков «Джи-ай Джо», он написал письмо в «Хасбро» с предложением создать новую игрушку – солдатика, умеющего предсказывать будущее, – и назвать ее «Джи-ай Джо – хрустальный шар». Компания-производитель заинтересовалась идеей и в следующем году выпустила модель «Тайного агента джи-ай Джо». В качестве гонорара за свое предложение Оуэн получил несколько коробок с солдатиками и всевозможными аксессуарами к ним.

Дети явно пошли в отца: помимо прочего, выяснилось, что они разделяют еще одно страстное увлечение Стива – бейсбол, и в частности, любовь к команде «Ред сокс».

Одним из самых болезненных воспоминаний Стива об одиноком детстве стал случай, произошедший, когда ему было девять лет и они с матерью жили в Стратфорде, штат Коннектикут. 8 октября 1956 года Стив сидел один перед телевизором, когда Дон Ларсен, питчер «Нью-Йорк янкиз», божественной подачей буквально вырвал победу из рук «Бруклин доджерс» в пятом матче Мировой серии 1956 года. Под конец игры Стив чуть ли не прыгал от восторга, и только одно омрачало радость: ему не с кем было ее разделить. Мальчик переживал из-за отсутствия брата, но что гораздо больнее, он вдруг, как никогда остро, ощутил нехватку отца – Стив точно знал, что отцы его друзей празднуют вместе с сыновьями, – и это окончательно его сломило. Он молча выключил телевизор и стал ждать возвращения матери и брата, сидя в одиночестве в пустой квартире…

Ровно три десятилетия спустя Кинг повел девятилетнего Оуэна на стадион «Фенуэй-парк» в Бостоне на матч Мировой серии, в котором «Ред сокс» принимали «Нью-Йорк метс». Стив пристально следил за реакцией сына: «Он смотрел во все глаза, стараясь ничего не упустить». Стив с болью отметил, как «словно в некоем ритуале, радость игры передавалась от поколения к поколению. Плюс, – добавлял он, не пытаясь скрыть дрожь в голосе, – на этот раз на картине присутствовал папа».

К сожалению, «Ред сокс» проиграли со счетом семь – один. На выходе со стадиона Оуэн, который как мог сдерживал разочарование от проигрыша любимой команды, не выдержал и залился горючими слезами, чем немало смутил и самого себя, и застигнутого врасплох отца. Кинг рассказал сыну о том проведенном в полном одиночестве дне тридцать лет назад, когда он наблюдал за безупречной игрой Дона Ларсена. Спустя двадцать минут проигрыш «Ред сокс» уже не казался ребенку концом света. И, вполне вероятно, благодарить за это стоило то самое, по-прежнему болезненное, воспоминание тридцатилетней давности.