Текст книги "Сердце, в котором живет страх. Стивен Кинг: жизнь и творчество"

Автор книги: Лайза Роугек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Чтобы сделать Курта Барлоу, вампира из «Участи Салема», запоминающимся, Кобритц решил, что за весь фильм тот не произнесет ни слова, а все его реплики перейдут к Стрейкеру, его человеческому посреднику, которого сыграл Джеймс Мейсон. Были и другие уловки: так, по замыслу продюсера, чтобы раздразнить зрителя и вовлечь в происходящее на экране, первое появление вампира отложили на как можно более поздний срок. По словам Кобритца, вампир впервые появлялся почти на середине фильма, на девяностоминутной отметке. Продолжительность полной, неурезанной версии составила сто восемьдесят четыре минуты без рекламных вставок.

Предварительный показ состоялся незадолго до телепремьеры в одном из больших кинотеатров Беверли-Хиллз. Задумки Кобритца себя оправдали. «Когда вампир впервые появился в кадре, публика завизжала, и такая же реакция последовала на эпизод, в котором мертвый мальчик выскакивает из гроба», – вспоминает Кобритц. В сцене, где вампиру втыкают кол в сердце, экран темнел – так цензоры решили проблему насилия.

На следующий год повтор телефильма пришелся на выборы мэра Лос-Анджелеса, поэтому показ постоянно прерывался новостными выпусками и информационными сводками о результатах голосования. «В телекомпанию поступило рекордное количество звонков с жалобами от телезрителей», – рассказывает Кобритц.

«Участь Салема» получила три номинации на «Эмми» и одну – на «Эдгара» как лучший телевизионный фильм или мини-сериал. И, что самое приятное, телефильм понравился Стиву.

Популярность Кинга стремительно росла, и ему пришлось близко познакомиться с той частью жизни востребованного писателя, которую обожают многие знаменитые авторы, а некоторые, вроде него, терпеть не могут: интервью, рекламные мероприятия и подлизывание к журналистам – все ради роста объемов продаж.

«В детстве я мало говорил, все больше писал, – сетовал Кинг. – Мне сложно целый день давать интервью, потому что, по правде говоря, собеседник из меня не очень. Я привык выражать свои мысли на бумаге и никак иначе – так уж у нас, писателей, принято. Когда кто-то начинает много болтать о том, что значит быть писателем, это уже само по себе печально. И еще печальнее, когда люди действительно принимают такого человека за писателя, а он и рад».

Все же публичность имела и явные плюсы. По словам самого Стива, когда в нью-йоркской гостинице «Уолдорф-Астория» на встрече с продюсерами «Сияния» в его присутствии начали обсуждать, кого взять на главную роль, Джека Николсона или Роберта Де Ниро, он едва мог поверить в реальность происходящего.

Вернувшись в родной Мэн, Кинг словно спустился с небес на землю… и вздохнул с облегчением.

«Я приезжаю домой, собираю игрушки, проверяю, тщательно ли дети чистят зубки, а потом уединяюсь в кабинете, выкуриваю бесчисленное количество сигарет и жую аспирин, отдыхая от гламура и шумной толпы, – делится он. – Я живу как затворник, связанный своеобразным обетом: творить изо дня в день и изо дня в день терзаться сомнениями, что мои творения слишком банальны, а может, и вовсе никуда не годятся. Поэтому всякий раз, отправляясь в Нью-Йорк, я чувствую, что в некотором смысле заслужил эту поездку».

Жить в Мэне было приятно хотя бы потому, что местные практически не обращали внимания на именитого соседа. Дома никто не клянчил автограф и не тыкал ежеминутно в лицо книгами. Куда бы Стив ни поехал и как бы ни был занят, он каждый день старался выкраивать время для работы, даже в дороге, но нигде ему не творилось столь вольготно и легко, как в родном Мэне – особенно в сельской глуши. «Мне правда кажется, что в деревне реальность как бы истончается. Я лишь пытаюсь хотя бы отчасти передать в своей прозе это ощущение чего-то беспредельного и в то же время удивительно близкого – стоит лишь руку протянуть», – рассказывает он.

Помимо прочего Кинг начал слегка уставать от вечных переездов. Он чувствовал себя не в свой тарелке, постоянная смена адресов навевала воспоминания о кочевом детстве. Ему хотелось найти одно постоянное место и там осесть, желательно навсегда.

После того как Стив вернул моральный долг родному университету, в течение года обучая студентов, Кинги провели несколько месяцев в своем доме на озере в Лавелле, раздумывая над следующим шагом.

Они с Тэбби и раньше обсуждали возможность пожить где-нибудь в другом месте, чуть более романтическом, чем Мэн, но Колорадо не подошел и Великобритания тоже. Они родились в Мэне, они прикипели к нему душой, и только здесь чувствовали себя уютно. Вместо того чтобы круглый год жить на озере в Лавелле, курортном городе, практически пустовавшем девять месяцев из двенадцати, они решили купить еще один дом. Тэбби хотелось, чтобы Наоми, Оуэн и Джо общались с ровесниками, чтобы они могли выйти во двор и поиграть в мяч или салочки с соседскими детьми.

Кинги выбирали между Бангором и Портлендом.

«Тэбби хотела переехать в Портленд, а мой выбор пал на Бангор, потому что это суровый рабочий город – севернее Фрипорта никто и слыхом не слыхивал ни о какой nouvelle cuisine», [8]8
  Новая кухня (французская с пониженной калорийностью блюд) (фр.).


[Закрыть] – рассказывает Стив. К тому же ему казалось, что где-то на улочках Бангора притаился новый, еще неизвестный ему сюжет. Писатель задумал слить воедино все, что знал о монстрах; он был уверен, что в Портленде, городе «белых воротничков», который почти не отличался от Боулдера, у него ничего не получится.

Итак, они выбрали Бангор – и сразу же принялись подыскивать уютный дом в городе. Долго искать не пришлось.

Один старый морщинистый янки, когда его спросили, как добраться до Бангора, сказал; «Никак не добраться. Глухомань».

Что ж, на самом деле добраться можно, только дорога займет намного больше времени, чем вы рассчитывали. Бангор – старомодный фабричный городишко – стоит на отшибе. Многие приезжие считают, что здесь, вдали от шума цивилизации, местные жители чувствуют себя как в ловушке, потому что им совершенно некуда пойти, но для тех, кто предпочитает уединение, это идеальное прибежище.

Стивен Кинг, без сомнения, был из числа последних. Если въехать в Мэн по шоссе 1–95, через час вы попадете в Портленд, крупнейший город штата, а еще через час доберетесь до столицы штата Огасты. Поездка будет интересной, скучать вам точно не придется: дорога проходит вдоль живописного побережья, через окрестные городки и местные достопримечательности. Однако стоит выехать из Огасты по направлению к Бангору, как картина резко меняется. Последние восемьдесят миль пути пейзаж за окном крайне однообразен: сплошные деревья, редкие автомобили да знаки «Осторожно, лоси».

Как выразился сам Стив, если вы действительно хотите попасть в Бангор, то выдержите поездку, в противном случае не стоит и пытаться. Для тех, кто решит лететь самолетом, есть два ежедневных рейса из Бостона. А вот из Портленда самолетом сюда не добраться, потому что прямого воздушного сообщения между двумя городами нет.

«Одна из причин, почему я живу в Бангоре, – его удаленность: если кто-то хочет ко мне попасть, то должен проявить недюжинное упорство, – говорит Кинг. – Нужно очень сильно захотеть сюда добраться. Живи я в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, любой желающий мог бы меня выцепить в любое время. Потому я и предпочитаю оставаться в Бангоре: здесь никто и ничто меня не отвлекает».

Бангор, издавна именуемый Городом королевы, некогда процветал благодаря развитой лесоперерабатывающей промышленности. Веймутова сосна, ценный ресурс, в изобилии росла в местных лесах, которые раскинулись на сотни миль во всех направлениях. Пик промышленного развития города пришелся на 1872 год: тогда в гавани Бангора побывало 2200 кораблей, вывезя на экспорт в разные страны почти 600 тысяч кубометров древесины. В те времена Бангор считался мировой столицей пиломатериалов, но по мере того как люди продвигались на запад и осваивали богатые лесные угодья Среднего Запада и Скалистых гор, спрос на крепкую древесину веймутовой сосны с юго-востока Мэна неуклонно падал. В 1870 году население Бангора составляло 18 289 человек, а десятилетие спустя число жителей уменьшилось до 16 857. Далее последовал рост, и в 2000 году по результатам переписи в городе проживало уже 31 473 человека.

В 1980 году Кинги купили особняк Уильяма Арнолда по адресу: Западный Бродвей, дом 47. Вилла в итальянском стиле, единственная на весь город, была построена в 1854–1856 годах. Прямоугольная башня правого крыла, выходящая на улицу, относится к изначальной постройке; восьмиугольную башню левого крыла пристроили позднее, приблизительно в конце восьмидесятых годов девятнадцатого века. Особняк из двадцати четырех комнат стоит на семи акрах земли.

Подростком, гуляя с подругами, Тэбби нередко заглядывалась на большие дома и представляла, что живет водном из них. Девочка из бедного района Олд-Таун прекрасно понимала, что ей, одной из восьмерых детей в семье, владеющей продуктовым магазином, остается лишь мечтать о подобной роскоши. Но когда Стив и Тэбби стали подыскивать дом в Бангоре и обнаружили, что на продажу выставлен красный особняк с двумя затейливыми башенками, они ухватились за эту возможность.

«Я решила, что это судьба», – вспоминает Тэбби.

Приобретя особняк, Кинги первым делом занялись превращением нового жилища в дом своей мечты. Чтобы переделать виллу сверху донизу, от ворот до самых укромных уголков поместья, понадобилось три года, а также небольшая команда плотников, стекольщиков, электриков и мастеров по кованому железу.

Шесть небольших комнат объединили в просторную кухню с особой, выполненной на заказ стойкой, которую специально сделали выше обычного, чтобы Стив мог резать овощи и месить тесто, не сгибаясь в три погибели. Украшение кухни – печь из кирпича марки «Ройал ривер», изготовленного в окрестностях Дарема. Огромная раковина цвета свежей крови расположена между массивными разделочными столами, а электрический кухонный лифт доставляет грязные полотенца и скатерти в прачечную на втором этаже.

Стив, который не забыл о том, как Тэбби его поддерживала в суровые семидесятые – другая на ее месте давно бы сбежала, – спросил, какое ее самое заветное желание.

Тэбби не так давно научилась плавать, и ее единственным желанием был бассейн.

«Считай, он уже есть», – объявил Стив.

Во внутреннем дворике за особняком, перпендикулярно основному зданию, располагалась пристройка – ее и было решено использовать под крытый плавательный бассейн. Работа закипела, и вскоре Кинги стали счастливыми обладателями собственного бассейна длиной сорок семь футов и глубиной двенадцать футов.

Во время ремонта мастера-стекольщики не тронули крохотные квадратные окошки, освещавшие конюшню, зато добавили большой витраж с изображением летучей мыши в комнатку с видом на бассейн. Этот расположенный в пристройке укромный уголок, куда ведет тайный проход, служит Стиву рабочим кабинетом. Изнутри проход не виден: дверь замаскирована под массивную стойку книжного шкафа. Мальчик, который вырос в доме без водопровода, теперь плескался в сорокафутовом крытом бассейне.

В истинном духе Стивена Кинга, особняк изнутри и снаружи украшают летучие мыши – настоящие и искусственные. Заботиться о настоящих летучих мышах Стив предоставил жене. «Дом старый, вот летучие мыши его и облюбовали, – говорит Тэбби. – Я отвечаю за „мышиный контроль“. Отлавливаю их и выпускаю на волю, ну а Стив только визжать горазд».

И конечно, поместье окружает изгородь. Изысканную кованую ограду разработал и изготовил художник-кузнец Терри Стил. «При разработке дизайна ограды важно учитывать архитектурные особенности дома, узор должен быть элегантным и радовать глаз и при этом отражать индивидуальность обитателей, – считает Стил. – Стив хотел, чтобы я изобразил летучих мышей, а Тэбби попросила добавить паутину и пауков». А еще Кинги желали, чтобы изгородь несла одно важное послание: «Смотрите сколько угодно, но не вздумайте перелезать».

Зайдя в гости к Кингам, чтобы обсудить дизайн решетки, Стил сразу заметил множество комиксов «Супермен» и «Бэтмен», разбросанных по всему дому. Он тут же решил использовать символ летучей мыши из «Бэтмена» как элемент узора. «Использовав символику супергероя, я хотел избежать демонических ассоциаций», – объясняет Стил.

Вся работа от начала до конца заняла полтора года; в течение этого срока было изготовлено двести семьдесят погонных футов решетки ручной ковки общим весом более одиннадцати тысяч фунтов. Помимо заказанных клиентами летучих мышей, пауков и паутины, от себя мастер добавил парочку козлиных голов.

Как только семья переехала в особняк, Стив и Тэбби выяснили, что их новое жилище имеет еще одну необычную особенность: вдобавок к тайным ходам в доме обитало привидение. Вероятно, их потусторонний сосед – дух генерала Уэббера, умершего здесь за сто лет до переезда Кингов. По словам Стива, он никогда не видел призрака, но время от времени, когда писатель засиживается за полночь, работая над очередной книгой, ему вдруг становится не по себе – появляется ощущение, что в комнате кто-то есть, хотя все домашние уже давно легли.

А вот Тэбби чувствовала присутствие призрака – слышала необычно резкий шум, непохожий на звуки старого дома, и ощущала крепкий запах сигар.

За особняком с Западного Бродвея числились и другие странности. Третий раз подряд Кингам доставалось жилье, где когда-то произошло самоубийство. Тэбби, которая занималась покупкой мебели, приобрела спальный гарнитур в отделе подержанных товаров; при оформлении покупки продавец сообщил, что она третья, кто покупает у них этот гарнитур: первые два раза мужья умерли в постели, и убитые горем вдовы возвращали злосчастную мебель. Тэбби пересказала услышанное Стиву, но тот отнесся к новости спокойно, заявив, что третий раз – счастливый. И не прогадал…

Пускай Стив ни разу не видел генерала Уэббера, зато ему довелось присутствовать при появлении другого таинственного призрака. Это случилось вскоре после переезда Кингов в особняк на Западном Бродвее в старом бангорском доме на Гроув-стрит во время мероприятия по сбору средств на предвыборную кампанию бывшего сенатора США Джорджа Митчелла.

Стив отнес их с Тэбби пальто в спальню наверху и положил на кровать, специально освобожденную под верхнюю одежду гостей. Примерно через полчаса Кинги решили покинуть мероприятие и пойти ужинать в полюбившийся им полинезийский ресторанчик «У Синга». Стив направился наверх за пальто, которые пришлось откапывать: за то короткое время, пока они здесь находились, куча одежды на кровати стремительно выросла, – и тут краем глаза заметил, что на другом конце комнаты, скрестив руки на груди, сидит мужчина.

«Он был лысый, в очках и синем костюме в тонкую светлую полоску, – рассказывал позднее Стив, который тут же занервничал, решив, что незнакомец может принять его за вора. – Я что-то залепетал про то, как сложно отыскать свои вещи в огромной куче, и вдруг смотрю – незнакомец исчез: был – и нету. Стоит пустой стул».

Стив верит в призраков, но лишь в разумных пределах: «Я бы ни за что не стал участвовать в спиритическом сеансе, даже если б моя жена умерла, а медиум клялся, что она передает мне сообщение с того света». И еще он верит в экстрасенсорные способности. «С учетом огромного количества документальных свидетельств, любого, кто сомневается в реальности экстрасенсорики, можно сравнить с заядлым курильщиком, который выкуривает по две-три пачки в день и продолжает упорно отрицать, что существует связь между курением и раком легких».

Когда Стэнли Кубрик впервые дал понять, что хочет снимать «Сияние», Стив не поверил. «Стою я в ванной в одних трусах и бреюсь, и тут врывается жена, взгляд у нее совершенно дикий. Я уж было испугался, что кто-то из детей поперхнулся и задыхается на кухне. А Тэбби выдает: „Стэнли Кубрик звонит!“ Я даже пену не успел смыть».

До Стива доходили голливудские слухи о легендарном Кубрике. Режиссер как раз подыскивал подходящую книгу, чтобы снять по ней фильм; секретарь уже привыкла к громким ударам, которые каждые полчаса-час доносились из кабинета босса. А происходило вот что: Кубрик брал книгу, начинал читать, но к странице сороковой-пятидесятой сдавался и, швырнув книгу в стену, брался за следующую, которая вскоре повторяла судьбу предшественницы. Однажды утром удары стихли, и секретарь связалась с боссом по интеркому. Не услышав ответа, она решила, что у него плохо с сердцем, ворвалась в кабинет… и застала режиссера за чтением «Сияния». Кубрик помахал романом и произнес: «То, что нужно».

Еще в бытность, фотографом в журнале «Лук» Кубрик прославился своим перфекционистским подходом к работе. В шестидесятые годы, когда он начал снимать кино (в числе его ранних фильмов «Заводной апельсин», «2001 год: Космическая одиссея» и «Доктор Стрейнджлав»), стремление к совершенству постепенно переросло в одержимость. Со временем режиссер становился все более категоричным: на съемках поздних лент Кубрик контролировал всех и вся и нередко переснимал сотни дублей одной сцены, прежде чем перейти к следующей.

Стив ожидал, что фильм с двадцатидвухмиллионным бюджетом и сценарием, который взялся написать сам Кубрик в соавторстве с писательницей Дианой Джонсон, выйдет не хуже, чем «Кэрри» и «Участь Салема». Однако себестоимость фильма неуклонно росла, составив в итоге шестьдесят четыре миллиона долларов, а вместе с расходами росло и разочарование Стива режиссерской интерпретацией: «Это все равно что „кадиллак“ без движка. Далеко на таком не уедешь, остается разве что восхищаться им как скульптурой».

Кинг с самого начала не видел Джека Николсона в роли Джека Торренса. Писатель предпочел бы Майкла Мориарти – публике он больше известен как помощник окружного прокурора Бен Стоун из популярного в девяностых телесериала «Закон и порядок», но актер сыграл также главную роль в картине 1978 года «Кто остановит дождь». Кинг готов был согласиться и на Джона Войта, в семидесятые снявшегося в таких крупных лентах, как «Возвращение домой», «Освобождение» и «Уловка-22». «С первых же кадров фильма Николсон был слишком мрачным, – объяснял Стив. – Весь ужас романа в том, что Джек Торренс – неплохой человек, он не из тех, кто летает над гнездом кукушки, а в фильме моральная борьба просто не показана».

Часть съемок проходила в Орегоне, в отеле «Тимберлин-лодж», что в горном местечке Маунт-Худ. Кубрик не моргнув глазом поменял важнейшую деталь – номер комнаты, двести семнадцать. В отличие от книги в фильме зловещий номер таинственным образом трансформируется в двести тридцать седьмой. В отеле был номер двести семнадцать, но владельцы опасались, что после выхода фильма на экраны гости побоятся в нем селиться, зато номера двести тридцать семь в отеле не было – и с легкой руки режиссера в фильм вошел именно он.

После премьеры «Сияния» число вопросов о личной жизни и прошлом Стива стало расти в геометрической прогрессии. «Люди всегда интересуются моим детством, – жаловался он. – Они ищут объяснений, хотят понять, почему я пишу все эти жуткие вещи. Ну а сам я считаю себя довольно жизнерадостным человеком. И воспоминания о детстве у меня в общем-то самые счастливые».

Стараясь поскорее забыть печальный опыт с экранизацией «Сияния», Стив с головой ушел в работу над новыми романами, рассказами и сценариями. В сентябре 1980 года вышло коллекционное издание «Воспламеняющей взглядом», первой из книг Кинга, изданных ограниченным тиражом, – позднее Стивен откажется от этой практики из-за ее дороговизны и элитарности. Коллекционными изданиями (тиражом не более сотни экземпляров) обычно занимаются небольшие издательства. Такие книги, часто нестандартного формата, изысканно оформлены и стоят на порядок дороже изданных большими тиражами аналогов – их скупают и перепродают поклонники автора. С момента публикации цены могут сильно вырасти и даже подскочить в несколько раз. «Воспламеняющая взглядом», роман о Чарли Макги – девочке, которая владеет пирокинезом и способна усилием мысли поджечь любой предмет, стоит ей лишь захотеть, – всколыхнул новую волну интереса читателей и репортеров. Люди хотели знать все о детстве Стива. И если раньше он вежливо и терпеливо объяснял, что был обычным ребенком, что мать его не била и не запирала в шкафу, то теперь попробовал новую тактику – уходить от прямого ответа, переводя разговор на тему отцовства. Стив рассказывал о воспитании собственных детей в надежде, что люди наконец поймут: он обычный человек и всегда себя таким считал.

«Для меня желание иметь детей не имеет ничего общего с сохранением расы или инстинктом выживания. Скорее это способ повзрослеть, попрощаться с детством. Заводя ребенка, вы заново переживаете все то, что уже пережили когда-то, но с точки зрения взрослого». Стив чувствовал, что только так он сможет оставить детство позади и двигаться дальше.

«Образ Чарли Макги сознательно списан с моей дочери, потому что я знаю, как она выглядит, как движется, что ее злит. Я использовал это знание в романе, но лишь до определенной степени. – Полная привязка персонажей к собственным детям сильно ограничивает свободу писателя. Наоми стала для меня чем-то вроде изысканной канвы, которую я заполнял на свое усмотрение».

К тому же писатель попал под перекрестный обстрел критиков, обвинявших его в использовании названий брэндов: в «Жребии» персонаж Ройял Сноу пьет пепси, а в «Кэрри» мисс Макаферти водит «фольксваген». В свое оправдание Стив говорил: «Я вставляю их в текст, только если уверен, что это уместно. Порой название брэнда – идеальное слово, оно помогает яснее представить сцену».

Журналисты быстро поняли, что самый простой способ заставить Кинга раскрыться – заговорить о «Ред сокс», его любимой бейсбольной команде, которой писатель беззаветно предан до сих пор. Восхищенные поклонники жадно ловили подробности: Кинг не скрывал, что каждую осень после финальной игры Мировой серии перестает бриться и не берет в руки бритву, пока не начнутся весенние тренировки. «Когда Мировая серия подходит к концу, часть меня умирает», – признавал он.

Как считает сам писатель, его неугасающая любовь к «Ред сокс» связана с цветом кожи. «Я белый. Не поймите меня превратно, я не расист, но у Бостона всегда была белая команда. Благодаря „Ред сокс“ неуклюжим белым парням есть за кого болеть. Они живое доказательство того, что белые тоже могут чего-то достичь в спорте». И хотя в последние годы в расовой политике команды произошли заметные перемены, Стив остался ее преданным поклонником.

Со временем Кинг стал понимать, что некоторые поклонники не просто зачитываются его книгами и интересуются подробностями жизни писателя, а сходят по нему с ума так же, как сам он сходит с ума по бейсболу, а в особо тяжелых случаях и намного сильнее.

«Порой я заглядываю им в глаза… Странное чувство: будто смотришь в окна заброшенного дома, – делится Стив. – Спроси их, зачем им автограф, они не ответят, потому что сами не знают: просто нужен, и все. И тогда мне становится ясно: дом не просто заброшен, здесь обитают привидения».

Как-то раз он опаздывал на важную встречу и по дороге случайно наткнулся на фаната, который умолял дать ему автограф: мол, он поклонник номер один и прочитал все его книги. Кинг извинился и сел в машину, и тут фаната словно прорвало: он начал поносить Стива последними словами. «Иметь поклонников – невероятно тяжкий труд. От тебя постоянно чего-то хотят. Они не просят, а требуют, и, сколько ни дай, им все мало, – вздыхает Кинг. – Грань между любовью и ненавистью на удивление тонка. Они тебя любят, но кое-кто только и ждет, когда ты оступишься и упадешь – и желательно на самое дно».

Вероятно, по-настоящему Стив осознал, как далеко может зайти обезумевший фанат, 8 декабря 1980 года, в день убийства Джона Леннона. Узнав о случившемся, Кинг вспомнил свою майскую поездку в Нью-Йорк в рамках рекламного тура «Сияния». На выходе из Рокфеллер-центра после очередного телеинтервью к нему подскочил поклонник и, представившись его фанатом номер один, попросил автограф. Стив расписался на клочке бумаги, после чего поклонник остановил случайного прохожего, вручил ему «Полароид» и попросил снять его вместе с любимым писателем. Затем он привычным движением выудил из кармана специальный маркер для глянцевой бумаги и попросил Стива расписаться еще и на фотографии. «Он явно действовал по отработанной схеме», – позднее рассказывал Стив, припоминая, что он написал на фотографии: «Марку Чепмену с наилучшими пожеланиями от Стивена Кинга».

Впрочем, позднее Стив понял, что это никак не мог быть тот самый Чепмен, убийца Джона Леннона. «Даты не совпадали», – объяснял он позднее. Проведя небольшое расследование, Стив выяснил, что в конце мая, когда он находился в Нью-Йорке, Чепмен был на Гавайях. Впрочем, примерно в то же самое время писателя донимал один безумный поклонник, «который постоянно подсовывал… разные вещи на подпись. И он носил маленькие круглые очки, совсем как те, что носил Джон Леннон».

Из водоворота фанатского безумия начала всплывать идея для книги. Стив снова и снова прокручивал в памяти слова, слетевшие с губ человека, который мог оказаться тем самым Чепменом: «Я ваш фанат номер один».

Тэбби забеспокоилась: «Это действует мне на нервы, я волнуюсь за его безопасность. Нет никаких гарантий, что какой-нибудь псих не попытается сделать с ним то же, что сделали с Джоном. Стив известный писатель, а по улицам ходит немало чокнутых».

Иногда Табита чувствовала себя заложницей успеха мужа.

Стив успокоил жену. Он считал, что беспокоиться не о чем.