Текст книги "Увядающая надежда (ЛП)"
Автор книги: Лайла Хаген
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Глава 1
Эйми
Мой последний полет в качестве Эйми Миллер начинается, как и любой другой:
с толчка.
Я кладу голову на кожаный подголовник и закрываю глаза, когда частный самолет начинает взлет. Подъем плавный, но мой желудок сжимается, как всегда во время взлета. Я некоторое время держу глаза закрытыми даже после того, как самолет выравнивается. Когда я открываю глаза, я улыбаюсь. На сиденье передо мной, в защитном чехле кремового цвета, висит самое красивое в мире свадебное платье.
Мое платье.
Это платье творит чудеса с моей мальчишеской фигурой, придавая ей изгибы. Я надену его ровно через неделю. Свадьба состоится на великолепном ранчо моего жениха Криса в Бразилии, куда я прямо сейчас и направляюсь. Я уже много раз совершала этот перелет, но это первый раз, когда я путешествую на частном самолете Криса, рассчитанного на шесть пассажиров, без него, и он кажется пустым. Когда я в следующий раз сяду в этот самолет, моя фамилия будет Мур, миссис Кристофер Мур. Я глубже опускаюсь в сиденье, наслаждаясь ощущением гладкой кожи. Пустота самолета подчеркивается тем фактом, что сегодня вечером нет стюардессы.
Я не смогла себя заставить попросить Киру, стюардессу Криса, поработать сегодня вечером. Ее дочери сегодня исполнилось три года, и она планировала эту вечеринку уже целую вечность. Она не должна страдать из-за того, что мне взбрело в голову вернуться на ранчо сегодня вечером, а не завтра, чтобы я могла руководить подготовкой к свадьбе.
Бедному пилоту Тристану повезло меньше – ему пришлось отказаться от своего свободного вечера. Но он простит меня. Я обнаружила, что люди готовы простить многое – на мой взгляд, даже слишком многое – будущей невесте. Мне придется найти способ загладить свою вину перед Тристаном. Может быть, я куплю ему что-нибудь в знак благодарности. Это может оказаться непростой задачей, так как я не очень хорошо знаю Тристана, хотя он работает на Криса уже несколько лет. Тристан очень сдержанный.
Я довольно близко подружилась с Кирой, которая вне себя от радости всякий раз, когда я путешествую в самолете. Я подозреваю, что Крис и его деловые партнеры, с которыми он обычно летает, не так занимательны, как бесконечные дискуссии, которые мы ведем о свадьбе. Но все, что мне удалось добиться от Тристана, – это заставить его обращаться ко мне по имени и время от времени обмениваться шуточками.
Через три часа после вылета из динамиков доносится голос Тристана.
– Похоже, сегодня ночью будет больше турбулентности, чем обычно. Будет безопаснее не вставать со своего места в течение следующего часа. И пристегни ремень безопасности.
– Поняла, – говорю я, потом вспоминаю, что он меня не слышит.
Вскоре после этого самолет начинает сильно трясти, но я не слишком беспокоюсь. Тристан Бресс – отличный пилот, хотя ему всего двадцать восемь, он всего на два года старше меня. Я достаточно часто совершала этот рейс. Я уже почти привыкла к турбулентности. Почти.
Я выглядываю в окно и вижу, что мы летим над тропическими лесами Амазонки. Масса зелени внизу настолько огромна, что у меня мурашки бегут по коже. Я сглатываю. Несмотря на то, что я не боюсь, непрерывные толчки влияют на меня. Неприятная тошнота подступает к горлу, и мой желудок переворачивается, совершая кувырки с каждым резким движением самолета. Я проверяю сиденье передо мной на предмет бумажного пакета. Он там есть.
Я сжимаю подол своей белой рубашки обеими руками, пытаясь успокоиться. Это не работает; мои пальцы все еще подергиваются. Я засовываю руки в карманы джинсов и пытаюсь сосредоточиться на свадьбе. Это вызывает улыбку на моем лице. Все будет идеально. Ну, почти все. Я хотела бы, чтобы мои родители были со мной в день моей свадьбы, но я потеряла их обоих восемь лет назад, как раз перед поступлением в колледж. Я закрываю глаза, пытаясь подавить тошноту. Через несколько минут это срабатывает. Несмотря на то, что полет ни на йоту не стал более спокойным, моя тревога немного ослабевает.
Но потом меня охватывает совершенно новый вид беспокойства.
Самолет начинает терять высоту. Мои глаза распахиваются. Словно по сигналу голос Тристана заполняет каюту.
– Мне нужно спуститься на меньшую высоту. Мы поднимемся как можно скорее. Тебе не о чем беспокоиться.
Во мне начинает расти тревога. Такого раньше не случалось. Тем не менее, я полностью уверена в способностях Тристана. Причин для беспокойства нет, поэтому я делаю все возможное, чтобы не переживать. Пока снаружи не раздается оглушительный звук. Я поворачиваю голову в том направлении. Сначала я не вижу ничего, кроме собственного отражения в иллюминаторе: зеленые глаза и светло-каштановые волосы до плеч. Затем я прижимаюсь лбом к стеклу. То, что я вижу снаружи, замораживает воздух в моих легких. В тусклых сумерках дым рисует черные облака перед иллюминатором.
Черный дым клубится из единственного двигателя самолета.
– Эйми, – спокойно произносит голос Тристана, – я бы хотел, чтобы ты наклонилась вперед и обняла колени. Поторопись.
Размеренный тон, которым он произносит каждое слово, пугает меня как ничто другое.
– У нас отказал двигатель, и я начинаю процедуру аварийной посадки.
Я едва успеваю запаниковать, не говоря уже о том, чтобы пошевелиться, когда самолет охватывает такой ужасный толчок, что я ударяюсь головой об иллюминатор. Острая боль пронзает мой висок, и из глубины моего горла вырывается крик. За этим следует более острая боль. Пронзительная. Необузданная.
Мое тело, кажется, двигается само по себе, потому что я наклоняюсь, обхватив колени. Ужасные мысли пробираются в мой разум. Аварийная посадка. Какой процент аварийных посадок проходит успешно? Мое сердце колотится так бешено, а самолет падает так быстро, что он, должно быть, уже не очень далеко от земли. Еще одна мысль захватывает меня. Где мы приземлимся? В последний раз, когда я смотрела, мы были над тропическим лесом. С тех пор мы не могли далеко пролететь. Мои ладони потеют, и я стискиваю зубы, когда самолет наклоняется. Кажется, будто меня вот-вот сорвут с места и швырнут вперед.
Искушение поднять голову и выглянуть в иллюминатор велико. Я хочу знать, где мы находимся, когда произойдет неизбежное столкновение. Но я не могу пошевелиться, как бы ни старалась. Я не уверена, то ли положение самолета заставляет меня оставаться на месте, то ли страх. Я наклоняю голову набок, лицом к проходу. Вид чехла с платьем внутри, валяющегося на полу, заставляет меня на мгновение забыть о своем страхе, оставляя лишь одну мысль. Крис. Мой замечательный жених, которого я знаю с детства и с которым я практически выросла. С круглыми голубыми глазами и упрямыми светлыми кудрями он все еще выглядит по-мальчишески, даже в возрасте двадцати семи лет и одетый в дорогие костюмы.
Я думаю о нем, когда наступает катастрофа.
Глава 2
Эйми
Я просыпаюсь вся в холодном поту и обернутая во что-то мягкое, похожее на одеяло. Я не могу сказать наверняка, потому что, когда я открываю глаза, вокруг темно. Когда я пытаюсь пошевелиться, острая боль в виске заставляет меня ахнуть.
– Эйми?
– Тристан!
Это слово звучит почти как крик. В слабом лунном свете, проникающем через иллюминаторы, я вижу, как он опирается на спинку кресла передо мной. Я представляю, как его темно-карие глаза обеспокоенно изучают меня.
– Ты ранена?
– Только мой висок, но у меня не идет кровь, – говорю я, проводя пальцами по чувствительному месту. Я осматриваю его. Это трудно, учитывая тусклый лунный свет. Его белая форменная рубашка испачкана грязью, но он выглядит невредимым. Я поворачиваю голову к окну. Я ничего не могу разглядеть снаружи в темноте.
– Где мы находимся? – спрашиваю я.
– Мы приземлились, – просто говорит Тристан, и когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, он добавляет, – …в тропическом лесу.
Я киваю, стараясь не позволять тугому узлу страха в груди завладеть мной. Если я позволю ему вырваться наружу, я, возможно, не смогу его контролировать.
– Разве мы не должны… покинуть самолет или что-то в этом роде? Пока они не спасут нас. Безопасно ли нам находиться внутри?
Тристан проводит рукой по своим коротким черным волосам.
– Поверь мне, это единственное безопасное место. Я проверил самолет на наличие утечек топлива, но у нас все в порядке.
– Ты выходил наружу? – шепчу я.
– Да.
– Я хочу… – говорю я, отстегивая ремень безопасности и пытаясь встать. Но головокружение заставляет меня вернуться в кресло.
– Нет, – говорит Тристан и плюхается на сиденье напротив меня по другую сторону узкого прохода.
– Послушай меня. Тебе нужно успокоиться.
– Как глубоко мы в лесу, Тристан?
Он откидывается назад, отвечая после долгой паузы.
– Достаточно глубоко.
– Как они нас найдут?
Я подтягиваю колени к груди под одеялом, головокружение нарастает. Интересно, когда Тристан накрыл меня одеялом?
– Они найдут, – говорит Тристан.
– Но ведь есть что-то, что мы можем сделать, чтобы облегчить им задачу?
– Прямо сейчас нет.
– Мы можем связаться с кем-нибудь? – слабо спрашиваю я.
– Нет. Некоторое время назад мы потеряли всякую связь.
Его плечи опускаются, и даже в лунном свете я замечаю, как напрягаются его черты. Его высокие скулы, которые обычно придают ему благородный вид, теперь делают его изможденным. Но вместо паники меня охватывает слабость. Мои конечности кажутся тяжелыми. Туман окутывает мой разум.
– Что случилось с двигателем? – шепчу я.
– Отказ двигателя.
– Ты можешь починить его?
– Нет.
– Неужели действительно нет способа отправить кому-нибудь сообщение?
– Нет.
Как будто во сне, я чувствую, как Тристан кладет подушку мне под голову и откидывает мое сиденье.
Я закрываю глаза, проваливаюсь в сон, снова думая о Крисе. О том, как он, должно быть, волнуется.
Глава 3
Эйми
Когда я открываю глаза, уже день; слабые солнечные лучи освещают самолет. Я спала в неудобном положении и из-за этого у меня затекла шея. Я несколько минут массирую шею, оглядываясь в поисках Тристана, но его нигде не видно. Я пытаюсь вдохнуть, но воздух густой и тяжелый, и в конце концов я начинаю задыхаться. Отчаянно нуждаясь в свежем воздухе, я поднимаю глаза и обнаруживаю, что дверь в передней части самолета открыта. Значит, Тристан должен быть снаружи. Я медленно встаю, боясь, что головокружение с прошлой ночи может вернуться. Но нет. Я стараюсь не смотреть в иллюминаторы, когда иду по проходу между двумя рядами сидений, проводя рукой по подлокотникам трех сидений с каждой стороны. Если мне предстоит пережить самое сильное потрясение в своей жизни, я предпочитаю столкнуться со всем этим сразу, через дверь, а не фрагмент за фрагментом через иллюминаторы.
Я останавливаюсь перед дверью, все еще не отрывая глаз от пола. Металлическое свечение лестницы – трапа, встроенного в дверь самолета, – на секунду сбивает меня с толку. Я стискиваю зубы, набираюсь храбрости и делаю шаг вперед в дверной проем, глядя вверх.
А потом я вздрагиваю.
Вид за дверью не разочаровывает. Он так же страшен, как и прекрасен. Доминирует зеленый цвет. Яркий, блестящий цвет, который, кажется, течет вместе с жизнью. Он всех форм и размеров, от пышных темных листьев размером с теннисную ракетку до мха, покрывающего деревья. В листьях деревьев нет никакой системы. Некоторые из них имеют форму сердца, некоторые круглые. Некоторые колючие, а некоторые не похожи ни на что, что я видела раньше.
Лучи солнечного света робко пробиваются сквозь густой полог над нами. Деревья загораживают большую часть света. Много деревьев. Высокие деревья. Они возвышаются над нами, и мне приходится полностью откинуть голову назад, чтобы как следует рассмотреть кроны. Я хмурюсь.
Как Тристану удалось посадить этот самолет здесь невредимым? Один взгляд справа от меня говорит мне, что он этого не делал. Я задыхаюсь, моя хватка на краях дверного проема становится крепче. Правое крыло самолета полностью разрушено. Я предполагаю, что другое крыло выглядит ненамного лучше. Два гигантских дерева опрокинулись с правой стороны самолета в сторону задней части – с такой силой, что они оставили очень глубокую вмятину в самолете. Оглядываясь внутрь самолета, я вижу, что они упали прямо на единственную ванную комнату. Я с ужасом осознаю, что ванная, вероятно, непригодна для использования.
Содрогнувшись, я решаю выйти из самолета. Когда я спускаюсь с лестницы, у меня промокают ноги. Должно быть, в последнее время шел сильный дождь, потому что земля превратилась в жидкую грязь, которая пропитывает мои ноги вплоть до шнурков кроссовок. Каждый шаг хлюпает, разбрызгивая грязную воду во все стороны, пока я иду. Я глубоко вдыхаю. Или, по крайней мере, пытаюсь. Воздух густой от удушающей влаги, но не слишком теплый. В Лос-Анджелесе, где я прожила всю свою жизнь, было теплее. Но никогда не было так влажно. Моя рубашка и джинсы уже начали прилипать к моей влажной коже.
– Ты встала, – говорит Тристан, появляясь в передней части самолета. Его руки грязные от пыли, и он вытирает их тряпкой. Его белая рубашка расстегнута у шеи и промокла, облегая его мускулистое тело. Воздух, кажется, становится гуще с каждой минутой, и я бы разорвала свою рубашку – или кожу – если бы это помогло мне дышать лучше.
– Двигатель все в том же состоянии? – спрашиваю я.
– Все еще мертв, только что проверил. Нет никакого риска, что что-нибудь взорвется, не волнуйся.
– А система связи?
– Тоже мертва. Вся электрическая система не работает.
– Я знаю, что вряд ли они здесь работают, но как насчет того, чтобы проверить наши телефоны?
– Я проверил свой прошлой ночью после аварии. И твой тоже; надеюсь, ты не возражаешь. Я нашел твою сумочку. И твой планшет тоже. Очевидно, приема нет.
Я киваю, но вид поврежденного крыла нервирует меня, поэтому я поворачиваюсь и смотрю на джунгли. Дикая местность нервирует меня еще больше.
– Красиво, не правда ли? – спрашивает он.
– Я бы предпочла смотреть на это по телевизору. У меня такое чувство, будто я попала в документальный фильм.
Тристан встает передо мной, разглядывая мою щеку.
– У тебя здесь царапина. Я не заметил ее прошлой ночью. Но повреждение поверхностно. Не о чем беспокоиться.
– О, ну что ж…
Я подношу руку к щеке, и мой голос замирает, когда я смотрю на обручальное кольцо с бриллиантом на моей левой руке. Крис. Свадьба. Моя прекрасная, идеальная свадьба, которая должна состояться меньше чем через неделю. Я качаю головой. Она состоится. Они спасут нас в мгновение ока.
– Я хочу пить, – говорю я, отворачиваясь от него, чтобы он не увидел слез, угрожающих наполнить мои глаза.
– В самолете есть кое-какие припасы. Впрочем, их не так уж много. Четыре банки содовой, что ничего не значит, учитывая скорость, с которой мы будем обезвоживаться в этом климате.
Я поднимаю бровь.
– Мы почти по щиколотку в воде. Наверняка мы можем найти какой-нибудь умный способ получить чистую воду.
– У меня нет ничего, чтобы сделать достаточно хороший фильтр, чтобы сделать это, – он указывает на землю, – пригодным для питья. Наш лучший выбор – дождь.
– Как насчет бака для воды в ванной? – без энтузиазма спрашиваю я, думая о деревьях, которые упали прямо на ванную.
– Резервуар для воды лопнул – я подозреваю, в тот момент, когда упали деревья, – и вся вода вытекла.
– Можно ли вообще пользоваться ванной комнатой? – спрашиваю я.
– Нет, – говорит Тристан, подтверждая мои опасения.
– Все разрушено. Я заполз внутрь, и это единственные полезные вещи, которые я смог извлечь.
Он указывает на одно из деревьев, упавших на самолет. Сначала я не понимаю, о чем он, но когда приглядываюсь повнимательнее, то замечаю, что прямо перед деревом лежит куча чего-то похожего на осколки разбитого зеркала.
– Осколки зеркала?
– Они нам пригодятся, среди прочего, для того, чтобы посылать сигналы о нашем местонахождении.
Мы оба идем к этой куче. Я вздрагиваю при виде неровных осколков. Большинство из них размером с мою ладонь, некоторые даже меньше. Если бы эти деревья упали на мое сиденье или кабину пилота…
Я замечаю, что рядом с осколками зеркала есть еще несколько вещей. Пачка пластырей, ватные диски, ножницы, свисток, иголки, нитки, пачка салфеток от насекомых и два многофункциональных карманных ножа.
– Это часть припасов из комплекта для выживания, – говорит Тристан.
– Я принес их, чтобы провести быструю инвентаризацию.
– Почему только часть? Где остальное?
– Часть комплекта для выживания была в кабине пилота. В нем было то, что ты видишь здесь. Остальное было в отсеке в задней части самолета, рядом с ванной. Он указывает на точку соприкосновения между упавшими деревьями и самолетом.
– Все было раздавлено.
– Отлично.
Я на секунду задумываюсь, чтобы спросить его, какие предметы там были, но решаю не делать этого. Лучше не знать, что мы потеряли.
У меня урчит в животе – я проголодалась.
– Есть также немного арахиса, шоколадные батончики и два бутерброда, – говорит Тристан.
– Арахис и шоколад усилят жажду, поэтому я предлагаю избегать их.
Скудость припасов меня не удивляет. Мы с Крисом летали на ранчо две недели назад, чтобы проследить за последними приготовлениями к свадьбе. Поскольку ему не нужен был самолет, пока он был на ранчо, он отправил его на ежегодный технический осмотр. Паршивую работу проделали техники, учитывая аварию.
Мой босс в юридической фирме, в которой я работаю, неожиданно попросил меня вернуться на работу на третий день нашего пребывания на ранчо, сказав, что ему нужна помощь в одном деле. Я полетела обратно в Лос-Анджелес коммерческой авиакомпанией. Мой босс пообещал, что это займет меньше недели, так что у меня еще будет целая неделя до свадьбы, чтобы все подготовить. Предполагалось, что частный самолет доставит меня обратно, так как к тому времени инспекция будет закончена. Я работала день и ночь, закончив на день пораньше, и сказала Крису, что хочу немедленно вернуться.
Самолет был освобожден от всех припасов перед техническим осмотром и их должны были пополнить за день до того, как я отправлюсь в Бразилию. Поскольку я настояла на том, чтобы уехать на день раньше, чем планировалось, Тристан быстро сделал кое-какие покупки для этой поездки.
– Все хорошо, – говорю я.
– Припасов должно хватить до тех пор, пока они нас не спасут.
Тристан не отвечает.
– Разве их не хватит? – настаиваю я, поворачиваясь к нему. Он опустился на одно колено между кусками разбитого крыла, осматривая что-то, что отделилось от самолета и лежало на земле.
– Их может хватить, – говорит он.
– Я читала о передатчиках экстренного определения местоположения…
– Наш неисправен.
– Что?
– Он бесполезен.
– Но самолет только что прошел технический осмотр…
– Они проделали паршивую работу, – сердито говорит он.
На несколько мгновений я слишком ошеломлена, чтобы произнести хоть слово.
– План полета… – бормочу я.
Тристан встает, его темно-карие глаза впиваются в мои. Каким-то образом я знаю, еще до того, как он откроет рот, что то, что он собирается сказать, убьет последнюю надежду, за которую я цепляюсь.
– Мы действительно подали план полета. Но я значительно отклонился от него прошлой ночью, когда искал место для посадки. Мы потеряли связь до того, как я поменял маршрут, так что я не успел никому об этом сообщить.
– Что ты хочешь этим сказать, Тристан?
В моем голосе слышится отчаяние.
– Что у них нет возможности найти нас?
– Все не так. Они все еще могут догадаться, как мы…
– Угадать? Мы в середине… – Я останавливаюсь, дико оглядываясь вокруг.
– Где мы находимся? Река Амазонка где-то поблизости?
– Нет.
– Откуда ты знаешь?
– Я забрался на это дерево, чтобы осмотреться.
Он указывает на одно из гигантских деревьев рядом с нами.
– Реки нигде не видно.
– Я в это не верю, – шепчу я.
– Я не…
Крутанувшись на каблуках и проваливаясь еще примерно на дюйм в грязную землю, я направляюсь к дереву.
– Что ты делаешь? – бросает он мне вслед.
– Я хочу посмотреть.
– Ты поранишься.
– Мне все равно.
Движимая бешеной решимостью, я проклинаю разросшиеся корни вокруг дерева за то, что они блокируют доступ к нему, но как только я нахожу свой путь через них, я благодарна им, потому что они помогают мне дотянуться до первых ветвей. Я не любительница прогулок на свежем воздухе, и это чувствуется. Проделав лишь половину пути, я уже задыхаюсь. В свою защиту скажу, что это дерево выше трехэтажного дома. Раз или два я поскальзываюсь, возможно, потому, что мне невыносимо слишком пристально смотреть на то, куда я кладу руки. Вся поверхность дерева покрыта мягким мхом, и по мурашкам на пальцах каждый раз, когда я хватаюсь за ветку, у меня возникает неприятное ощущение, что внутри него скрывается множество крошечных многоногих животных, которых я не хочу видеть. Я никогда не была поклонницей животных с более чем четырьмя конечностями.
Когда я добираюсь до вершины и втискиваюсь между двумя ветвями, я вздыхаю с облегчением, счастливая, что сделала это.
А потом я ощущаю вкус желчи во рту, когда смотрю на открывшееся передо мной зрелище. Ничего, кроме зеленых верхушек деревьев. Везде. Плотный и тянущийся вдаль полог, насколько я могу видеть. Дерево, на котором я нахожусь, даже невысокое по сравнению с теми, что я вижу вдалеке, что заставляет меня думать, что мы находимся на каком-то холме. Никаких признаков реки или чего-либо, что могло бы указывать на наличие поблизости человеческих поселений. Если мы покинем самолет, нам некуда будет идти. Я делаю полный поворот. Из того, что я вижу, в радиусе, который кажется несколькими сотнями миль, нет никаких признаков цивилизации или дороги.
Наш лучший выбор – найти реку Амазонку и идти вдоль нее. Населенные пункты, скорее всего, находятся близко к воде. Но неизвестно, сколько миль до реки или в каком направлении нужно идти. А джунгли – не самое подходящее место, чтобы отправляться в путь пешком, надеясь на лучшее. Нет… Наша надежда должна прийти с неба. Которое пусто. Никаких самолетов или вертолетов. Даже отдаленного звука нет.
У меня в животе образуется узел, и я начинаю еще один полный оборот, но останавливаюсь, когда у меня начинает кружиться голова. Я отдыхаю на ветке, закрыв глаза. Крис будет искать меня. Обязательно. Полная решимости не терять веру в лучшее, я начинаю спускаться с дерева. Я съеживаюсь, когда безымянные маленькие существа ползают по моим пальцам, но я не спускаю глаз с цели и умудряюсь не паниковать.
Пока между мной и корнями не остается только одна пара ветвей, и моя рука не касается чего-то холодного, скользкого и гораздо более мягкого, чем ветка. За долю секунды, которая мне требуется, чтобы понять, что это змея – большая змея, – я инстинктивно отдергиваю руку и теряю равновесие. Я ударяюсь о корни с громким стуком, приземляясь на правую лодыжку и слегка выворачиваю ее, затем спотыкаюсь вперед, пока Тристан не ловит меня.
– Что..?
– Змея, – бормочу я, сжимая его белую рубашку, ища убежища в тепле его рук, когда холодный пот выступает на каждом дюйме моего тела. Верно. Безногие животные только что превзошли многоногих в списке существ, которых я презираю. Пряди волос прилипают к моему потному лицу, и когда я убираю их, мое обручальное кольцо снова появляется в поле зрения. И я начинаю плакать всерьез, со слезами и рыданиями, которые сотрясают мое тело. Как бы я не пыталась убедить себя, что Крис найдет нас, когда была на вершине дерева, здесь, внизу, это кажется невозможным. Тристан что-то говорит, но я не могу разобрать, что именно.
– Я так рада, что Киры нет с нами, – говорю я сквозь рыдания.
– Да, я тоже, – говорит Тристан, его руки сжимаются вокруг меня. По крайней мере, у нас с Тристаном нет детей. Но у него есть родители. Странно, но я чувствую облегчение оттого, что моих родителей больше нет в живых. Я не могу себе представить, через какой ад они прошли бы, если бы узнали, что их единственная дочь потерялась в тропических лесах Амазонки, и что она, скорее всего, мертва.
– Крис сделает все, чтобы найти тебя, Эйми. Не сомневайся в этом ни на секунду.
– Я не сомневаюсь, – говорю я, его слова придают мне сил. Это правда. Если я и уверена в чем-то, так это в том, что Крис сделает все возможное, чтобы найти меня. Будучи наследником многомиллионной империи своего отца, он обладает необходимыми для этого ресурсами. Я не знаю, как долго я стою в объятиях Тристана, подавленная, слабая и потная. Он пытается успокоить меня, его руки обнимают с неловкостью, выработанной годами многочасового пребывания в обществе друг друга, тишина которого прерывалась лишь вежливыми просьбами. Наши отношения всегда были натянутыми, так сильно отличающимися от отношений, которые у меня сложились с другими сотрудниками в доме Криса.
Ну, в доме его родителей – у Муров огромная вилла с еще более огромным садом недалеко от Лос-Анджелеса. Мы с Крисом живем в просторной квартире в центре города и у нас нет персонала. Но мы так часто бываем в доме его родителей, что это почти как второй дом. Мы были там три недели назад, чтобы отпраздновать мой двадцать шестой день рождения. Их персонал работает на них уже так долго, что они похожи на одну большую семью: повар, горничные, садовники и моя любимая Мэгги – женщина, которая заботилась о нас с Крисом, когда мы были детьми. Наши родители были близкими друзьями. Поскольку работа моих родителей иногда требовала их отсутствия на несколько месяцев, а мы с Крисом были одного возраста, я провела большую часть своего детства в доме Криса под присмотром Мэгги.
Родители Криса наняли ее в качестве экономки после того, как мы выросли, потому что она стала нам как семья. Я очень близка с ней и в дружеских отношениях с другими сотрудниками. Тристан – единственный, кто на самом деле работает на Криса, летая с ним по стране примерно раз или два в неделю, чтобы посетить дочерние компании. Я часто вижу Тристана, потому что, когда Крис никуда не летает, Тристан – мой водитель. Но мы не стали ближе из-за этого.
Тем не менее, его присутствие для меня как якорь. Я кладу голову на его твердую грудь, прижимаясь щекой к его стальным мышцам. Его сердцебиение удивительно ровное. Я хочу, чтобы его спокойствие и сила преодолели мое отчаяние. Я остаюсь в его объятиях, пока не выплакиваю свою слабость. Затем, с вновь обретенной решимостью, я встаю.
– Давай будем идти, пока не найдем реку – любую реку, тогда мы сможем продолжить движение вниз по течению. Она должна впадать в Амазонку. Им будет легче найти нас, если мы будем у реки. А если они нас не найдут, – я сглатываю, – у нас больше шансов найти поселение вдоль реки.
Тристан, его рубашка настолько промокла от влажности, что он выглядит так, будто шел под проливным дождем, качает головой.
– Сейчас нам лучше всего оставаться здесь, рядом с самолетом. Легче заметить самолет, чем двух человек. Возможно, они смогут выяснить, где мы потерпели крушение. Первые сорок восемь часов после аварии – это время, когда поисковые операции наиболее интенсивны.
Облегчение пробегает рябью по моей коже. Сорок восемь часов минус те, когда я была в отключке. Потом мы поедем домой.
– Я хочу развести костер, – говорю я.
– Если они пошлют самолеты, они увидят его, верно?
Он колеблется.
– Я сомневаюсь, что они смогут увидеть огонь здесь, внизу, через такие густые кроны.
Он прав. Кроны деревьев образуют купол над нами, позволяя тонким струям света проникать сквозь них здесь и там, рисуя петли света, которые освещают влажную облачную тень, окружающую нас.
– Но я все же хочу развести костер.
– Мы разведем. Есть способ сделать это так, чтобы он был безопасным, даже если поблизости так много деревьев. Нам нужно много дыма. Он поднимется намного выше крон деревьев. Это будет отличным показателем нашего местоположения. Хотя найти сухое дерево будет непросто. Почти все здесь мокрое.
– Но оно хорошо дымится, верно? Мокрое дерево?
– Да… но нам нужны сухие дрова, чтобы развести огонь.
– Разве мы не можем разжечь огонь с помощью одного из этих осколков зеркала? Я мало что знаю об этом, но однажды видела подобное по телевизору.
– Нет необходимости пользоваться зеркалом, у меня есть зажигалка. Но нам все еще нужны дрова.
– Мы что-нибудь придумаем, – говорю я с уверенностью. Но Тристан, кажется, колеблется.
– Что?
– Ты останешься внутри самолета, – говорит он.
– Я поищу дрова.
– Нет, я хочу помочь.
– Джунгли – опасное место, Эйми. Я бы предпочел, чтобы ты была цела и невредима, когда Крис найдет тебя. Нас.
– Ну, если мы не поищем дрова, нас не найдут. Будет быстрее, если мы оба займемся этим. Кроме того, мы не будем отходить слишком далеко от самолета, не так ли?
– Нет, не будем, – говорит Тристан.
– Я принесу банку содовой. Мы должны позаботиться о том, чтобы избежать обезвоживания.
В тот момент, когда он упоминает об этом, моя жажда возвращается в полную силу, мое горло пересохло. Тристан исчезает внутри самолета, возвращаясь с содовой. Я делаю первый глоток, и это все, что я могу сделать, чтобы не выпить все содержимое. Я передаю ему банку, и он тоже делает несколько глотков.
– Почему ты принес только одну банку? – говорю я, мне хочется выпить больше.
– Мы должны быть осторожны, чтобы не истратить все сразу.
– Но это же тропический лес, верно? Скоро должен пойти дождь.
Тристан ставит банку на землю, идет к нашему снабжению и возвращается с двумя карманными ножами.
– Дождя не было с тех пор, как мы разбились прошлой ночью. Но сейчас сезон дождей, он скоро должен пойти.
– Ну, давай посмотрим на это с позитивной стороны, пока нет дождя, мы можем развести костер.
Он протягивает мне один из ножей, говоря:
– Используй его, чтобы срезать любые ветки, которые могут пригодиться. Будь осторожна, куда ступаешь.
С этими словами мы направляемся к ближайшему к нам дереву. Это не то, на которое я взбиралась. Я намерена держаться подальше от него, хотя уверена, что и на других деревьях полно змей. Я передергиваюсь при воспоминании о ее холодной коже. Это была очень большая змея, хотя и недостаточно большая, чтобы быть анакондой. Несколько недель назад я посмотрела несколько документальных фильмов об Амазонке, потому что наш медовый месяц должен был пройти на туристическом курорте в тропическом лесу, а Крис хотел устроить сафари в лесу. Документальный фильм рассказывал о миллионах вещей, которые могут убить человека в лесу: животные, загрязненная вода, ядовитая пища и многое другое. На самом деле, единственное, что казалось безобидным, – это воздух. Это оттолкнуло меня от сафари, и мне удалось убедить Криса отказаться от этой идеи.
Несмотря на то, что мы окружены деревьями, найти сухую древесину оказывается так же проблематично, как и предсказывал Тристан. Мы даже обыскиваем дупла деревьев, но то, чего не коснулся дождь, из-за конденсата стало непригодным для разжигания огня. Мы продвигаемся очень медленно, густые растения усложняют нашу задачу.
