Текст книги "Буря страсти"

Автор книги: Лаура Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Глава 13

Нортумберленд, 1 сентября 1815 года

Путешествие к северу от Лондона было долгим и трудным. Конец августа выдался на редкость теплым для этого края, славящегося горными вершинами, топкими болотами и непроходимыми лесами. Журчащие ручьи опутывали долины и ущелья серебристой паутиной. В воде тенью сновала осторожная форель. Бодрый и полный сил край с радостью принимал путешественника, стремящегося отдохнуть от ленивой и беззаботной жизни на юге.

Увы, цель путешествия не способствовала обретению душевного покоя. Виконт Кирни и высокородный Джеймс Хокадей прибыли на север, чтобы засвидетельствовать свое почтение вдове лорда Хиллфорда.

Впрочем, печальная миссия не помешала Джейми пуститься в очередной монолог на любимую тему – о леди Клариссе Роллерсон. Не в первый раз за это утомительное путешествие он расписывал достоинства недосягаемой возлюбленной. Для Джейми не имело значения, что его спутник даже не считает нужным вставлять замечания типа «Вот как!» или «Восхитительно!», как того требовали приличия.

Квинлан делал какие-то заметки в блокноте и не мешал приятелю, так как по опыту знал, что излияния молодого влюбленного выносить легче, чем его молчаливое ерзанье, хмыканье и барабанную дробь пальцев.

В очередной раз осознав, что его игнорируют, Джейми вздохнул и выглянул в окно. Вдали, на склоне холма, высилась угрюмая крепость из серого камня. Он уже бывал в Хиллфорд-Холле, поэтому сразу узнал ее.

– Хватит! – воскликнул он, выхватив перо из руки Квинлана. – Впереди Хиллфорд-Холл.

Квинлан, слишком уставший для того, чтобы обидеться на наглость приятеля, откинулся на спинку сиденья.

– Помни, от тебя требуется быть самим собой и не более.

– Ты не доверяешь мне? – оскорбился Джейми.

– В этом деле я не доверяю даже себе, – с горькой улыбкой ответил Квинлан.

Джейми проникся печалью предстоящей встречи.

– Ты сможешь выполнить это, Перо?

– Смогу. – На лице Квинлана отразилась та же решительность, что несколько месяцев назад вселяла в солдат уверенность и побуждала их идти на смерть.

Джейми тоже прошел через ужасы сражения, но на этот раз его готовность подчиняться оказалась не столь велика.

– И все же… ну… лгать и лишать ее…

– Мои действия полностью обоснованны, – спокойно возразил Квинлан. – Я выполняю клятву, данную другу.

– Можешь называть это как угодно, – с сомнением продолжал Джейми, – а результат тот же: мы обманываем жену друга.

– Можешь называть это как угодно, если тебе легче от этого, – повторил Квинлан и выхватил у приятеля перо. – Полагаю, мы закончили.

Джейми принялся смахивать с рукава несуществующую пылинку – верный знак того, что ему не по себе.

– А Харрис помнит свою роль?

Квинлан пристально посмотрел на друга. За долгое путешествие он многократно задавался вопросом, правильно ли он поступил, позволив Хокадею сопровождать его. Просьбу помочь ему найти предлог, чтобы на время уехать от Роллерсонов, он не посчитал веским аргументом.

– Помни о своем долге по отношению к Рейфу. Тебе нет надобности в подробностях знать мою роль. Хотя бы в одном твоя совесть останется чиста.

Пробурчав что-то нечленораздельное, Джейми опять заговорил о своих сомнениях:

– И все же письмо…

– К черту письмо!

Хотя Квинлан и не повысил тона, прозвучавшее в его словах ожесточение до предела накалило атмосферу внутри кареты. Он в сердцах захлопнул блокнот и, отшвырнув его в сторону, уставился в окно. В нем шла внутренняя борьба. Не в первый раз он пожалел о том, что писал письма за своих друзей. Но сделанного не воротишь. Только трус испугается мучений, через которые предстоит пройти, исполняя свой долг.

Вид леди Корделии шокировал ее гостей. От улыбающейся красавицы не осталось и следа. Очаровательный румянец исчез, и на фоне черного траурного платья ее кожа выглядела мертвенно-бледной. Блеск голубых, как колокольчики, глаз потух. Некогда стройная и соблазнительная, она стала худой как скелет. Черная шаль скрывала красоту темных густых волос.

Однако ее движения сохранили присущую молодости стремительность. Она приветливо протянула руку Квинлану, которого дворецкий проводил в гостиную для утренних приемов.

– Графиня, надеюсь, вы в добром здравии, – проговорил Квинлан, пожимая холодные тонкие пальцы.

– Я чувствую себя неплохо, лорд Кирни. – Делла улыбнулась, но это была жалкая тень той улыбки, какой она встретила его, когда они с Рейфом заехали навестить ее. – Я жду вас уже целый месяц, с тех пор как пришло ваше письмо. Я рада, что вы привезли с собой господина Хокадея. – Она кивнула Джейми. – Мой дом всегда открыт для друзей Рейфа.

Квинлан отметил, что она без колебаний произнесла имя мужа, и его снова охватили угрызения совести за тот спектакль, который им предстоит сыграть.

– Прошу простить меня за то, что принимаю вас в такой обстановке, но я не могу прервать свою работу даже на время нашей беседы. – Делла подошла к столу с разложенными на бумаге свежими цветами. – Перед вашим приездом я как раз готовила эти розы для лорда Хиллфорда. Нужно действовать быстро, чтобы успеть сохранить их в первозданном виде. Не знаю, джентльмены, известно ли вам, что Рейф очень любит розы.

– Известно, – излишне бодро отозвался Джейми. – Когда мы были в Испании, он собрал несколько новых сортов, чтобы отправить их домой.

Делла кивнула.

– Два из них мы посадили в саду. Это было как раз перед нашей свадьбой. – Она посмотрела на Квинлана. – Мы очень сожалели, что долг помешал вам присутствовать на церемонии.

– Я тоже. – На мгновение их взгляды встретились, и каждый со всей остротой осознал, сколь велика утрата.

– Леди Хиллфорд, позвольте помочь вам, – предложил Джейми.

– Как вы добры. О нет, не трогайте бутон, господин Хокадей. Он может погибнуть. Давайте я покажу вам, как надо делать. – Ее руки сновали легко и уверенно – было видно, что она хорошо знает свою задачу. – Сначала перетяните ниткой стебель. Потом осторожно обмакните срез в расплавленный воск. – Она пальцем проверила температуру воска, плавившегося в миске на треножнике, под которым горела свеча. – Воск не должен быть слишком горячим, иначе можно повредить стебель. А теперь, лорд Кирни, окажите любезность, уложите розу, подготовленную господином Хокадеем, в бумажный кулек.

– Да, конечно. – Квинлан внимательно наблюдал за Деллой, упаковывая розу. – В детстве я помогал матери обрабатывать цветы. Она заготавливала их, чтобы украшать дом к Рождеству. Кусочек лета среди зимы.

– Надеюсь, мне не придется так долго хранить эти цветы. – Она повернулась к Квинлану, лицо ее зарделось. – Я уберегу их от ранних морозов. День рождения Рейфа в октябре, и я не хочу, чтобы он посчитал меня невнимательной женой. Он и так пропустил все прелести лета. Поэтому я стремлюсь сохранить капельку лета до его возвращения.

– До его возвращения! – встревоженно воскликнул Джейми. – Неужели вы имеете в виду…

– Полагаю, – заговорил Квинлан, с силой сдавив плечо Джейми, – господин Хокадей не понимает всех тонкостей женской скорби. – Он вглядывался в лицо Деллы, пытаясь увидеть признаки страдания. – Я слышал, вы сохранили надежду на то, что останки лорда Хиллфорда привезут на родину. Розы будут ему прекрасным памятником.

Голубые глаза Деллы вспыхнули.

– Вы, лорд Кирни, усмотрели в моей работе не тот смысл, что я вкладываю в нее. Я сохраняю эти розы не для могилы Рейфа. Я украшу ими дом к его приезду. Дело в том, что я не верю в его смерть.

Квинлан резко дернул головой, заметив, что Джейми снова собирается заговорить.

– Позвольте спросить, графиня, на чем основывается ваше неверие?

Делла вернулась к цветам.

– Я знаю, что бельгийские крестьяне подбирали раненых солдат и выхаживали их. На прошлой неделе вернулся сын леди Кэрролл. Это настоящее чудо.

Квинлан обратил внимание на то, что у нее дрожат руки, и в нем зародились опасения по поводу ее душевного здоровья. Иллюзии не излечат ее дух. Он решил осторожно развеять ее надежды.

– Ситуация с господином Кэрроллом не та, что с лордом Хиллфордом. Кэрролл был легко ранен, но повредился в рассудке и побрел куда глаза глядят, прочь от поля боя. Его знание французского было настолько великолепным, что крестьяне приняли его за французского солдата и отправили в Париж. Только там, причем совершенно случайно, его встретил на улице однополчанин.

Делла продолжала работать, не поднимая глаз.

– Возможно, Рейфу была уготована та же судьба.

Взяв ее за руку, Квинлан заставил ее отложить цветы.

– Я бы не рассчитывал на это, графиня.

Она резко повернулась к нему. Ее щеки горели, глаза пылали гневом.

– Вы хотите полностью лишить меня надежды?

– Я хочу, чтобы вы приняли правду, как бы печальна она ни была.

– Значит, Рейф мертв? – с вызовом спросила она.

– Да, как ни тяжело вам об этом думать.

– Вы видели его… после сражения?

Квинлан только кивнул и опустил голову, не осмелившись встретиться с ее взглядом.

Кажется, Делла почувствовала его колебания. Она схватила его за рукав и изучающе посмотрела ему в лицо:

– Он был мертв? Вы видели его мертвым?

Квинлан не мог лгать ей – именно страх перед необходимостью лгать и удерживал его долгое время от визита.

– Мадам, он был на краю смерти, когда я в последний раз видел его. Он был тяжело ранен. Он желал одного – умереть.

Глаза Деллы наполнились слезами.

– Потому что он сильно страдал?

– Да.

– Расскажите, как он выглядел.

– Нет, мадам! – Квинлан попятился от нее. – Слишком много дней и ночей я потратил на то, чтобы изгнать эти воспоминания. Я не могу отягощать ими даму.

Делла опять подошла к Квинлану и коснулась его щеки.

– Какие ужасы, друг мой, вам довелось увидеть!

На Квинлана волной накатило чувство вины. Ему претило то, что он вынужден был делать. Однако его связывала клятва.

Таково было желание Рейфа.

Делла убрала руку, и ее губы тронула грустная улыбка.

– Одно время – после – я думала, что ношу ребенка. Хорошее утешение, не так ли? Но, увы, я ошиблась. Доктор сказал, что это из-за нервного перенапряжения. Глупо. Думаю, я так и останусь бездетной вдовой, И все же я так надеялась… – Она прикусила нижнюю губу и тряхнула головой. – Прошу прощения. Полагаю, вы решили, что я не в себе, если говорю такие вещи.

Квинлан едва сдержался, чтобы не погладить ее по голове. У него нет права – ни малейшего – облегчать мучения, которые он намеренно устраивает ей.

– Рейф считал себя счастливейшим человеком на свете из-за того, что вы – его жена.

– Правда? – Делла отошла от него. Она прекрасно владела собой, но в каждом ее движении сквозила тоска. – Мне тяжела мысль, что его нет, – с трудом выговаривая слова, хрипло произнесла она. – У нас было так мало времени. Если бы мы провели вместе хотя бы несколько лет, утрата не была бы так болезненна: меня утешили бы воспоминания о годах совместной жизни. А я осталась ни с чем. Несколько дней, свадьба, его отъезд – вот и все. – Неожиданно она повернулась к Квинлану, и он увидел на ее щеках слезы. – Не может быть, чтобы Рейф умер! Не верю!

Вот самый подходящий момент. Квинлан достал из внутреннего кармана письмо.

– Сожалею, что должен еще сильнее опечалить вас, леди Корделия, но у меня для вас письмо.

При виде письма ее глаза расширились. Бумага была заляпана высохшей грязью и кровью. Квинлан подумывал о том, чтобы переписать его, но потом отказался от этой мысли: ведь Рейф носил его на сердце.

– От Рейфа?

Квинлан кивнул, и Делла выхватила у него письмо. Она побледнела еще сильнее, когда увидела свое имя, выведенное рукой Рейфа. Бросив полный страха взгляд на Квинлана, она выбежала из комнаты.

– И что ты думаешь? – Квинлан совсем забыл о Джейми, поэтому вздрогнул от его вопроса.

– Что отныне ее скорбь станет еще сильнее.

Джейми нервно облизал губы:

– Ты уверен, что мы поступаем правильно? Проклятие! Ты же слышал ее. Возможно, она страдает психическим расстройством.

– А ты – болтливостью. Так пожелал Рейф. Что мы можем изменить?

– Не знаю. – По Джейми было видно, что он мучается не меньше Квинлана. – Мне ясно одно: это не поможет! Глупости все это!

– Тогда уезжай в Лондон и забудь, что был здесь. Я уже решил отправиться в Шотландию.

– Поохотиться?

Квинлан отрицательно покачал головой.

– Найти уединение.

Оба едва не подскочили, когда внезапно дверь открылась и в комнату стремительно вошла леди Хиллфорд. Ее лицо было мокрым от слез, но она улыбалась своей прежней улыбкой. Она направилась прямо к Квинлану и положила руку ему на грудь.

– Спасибо. Спасибо! Вы не представляете… – Она замолчала, не в силах говорить из-за переполнявших ее эмоций. – Это все объясняет! – У нее на глаза опять навернулись слезы. – Мне так стыдно, лорд Кирни. В последнем письме я предъявила Рейфу обвинения и рассказала о своих подозрениях. Я думала, он ненавидит меня. Но это письмо доказывает обратное. Мне с трудом верится. Рейф написал такие замечательные слова!

Квинлан позволил себе немного расслабиться. Он встал и, не дотрагиваясь до Деллы, предложил ей носовой платок.

– Вы слишком суровы к себе, сударыня. Рейф говорил о вас только с восторгом.

– Наверное. – Делла вытерла глаза. – Он проявил ко мне большее великодушие, чем я заслуживаю. К себе же он был чрезвычайно требователен. Он не понимал, что я могу любить его таким, каков он есть. Он мечтал иметь возможность предложить мне все. А мне нужен был только он. – Она покачала головой, прогоняя неприятные мысли. – Однако здесь есть одна любопытная деталь. – Она опустила взгляд на письмо. – Его рукой написано лишь мое имя. – Она подняла голову и пристально посмотрела на Квинлана. – Вы писали?

Несколько мгновений Квинлан колебался между правдой и ложью, но потом пришел к выводу, что она все равно разоблачит его.

– Я.

Делла замерла. Ее лицо затуманило сомнение.

– Почему?

– Потому что майор Хиллфорд прищемил большой палец, собирая ружье, – поспешно вмешался Джейми. Настойчивость, прозвучавшая в его голосе, заставила остальных повернуться в его сторону. – На правой руке, – добавил он и продемонстрировал собственный палец.

– Понятно. – Делла продолжала упрямо вглядываться в Квинлана, будто надеялась, что его лицо расскажет о чем-то еще. Радость в ее глазах уступила место унынию и печали. – Рейф всегда говорил, что вы необыкновенно умны. Признаться, я завидовала вашей дружбе.

– Любое человекообразное существо способно развлечь своих товарищей, – насмешливо произнес Квинлан. – Вы же привнесли в его жизнь радость.

– Возможно.

Квинлана охватила ярость на самого себя. Ему следовало бы изменить свой стиль, чтобы не создавать ей новых проблем. А еще лучше, если бы он вообще не брался за это чертово письмо!

Большинство женщин, которым он писал письма от имени солдат, были необразованными. Их не волновал ни почерк, ни стиль. Они были благодарны за весточку от любимого. Он обязан был предвидеть, что незнакомый почерк насторожит жену Рейфа. И вот теперь она переживает из-за того, что ее муж поделился самыми сокровенными мыслями с другим человеком.

Делла провела пальцем по изящному колечку на среднем пальце левой руки.

– Жизнь была сурова к нам, лорд Кирни. Нам полагалось больше счастья, чем мы получили.

– По крайней мере, вы его получили, графиня.

Делла покосилась на наполовину заполненную коробку с розами.

– И все же можно надеяться на чудо, не так ли?

– Чудо по своей природе – явление неожиданное, – осторожно проговорил Квинлан. – Следовательно, вы не можете рассчитывать на него.

Делла устремила на Квинлана изучающий взгляд, но его лицо оставалось бесстрастным. На ее же лице легко читались все чувства: сомнение и надежда, стремление держать себя в руках и глубокая скорбь.

– Скажите, вы сами сочинили это письмо или вам его продиктовал мой муж?

Квинлан не предполагал, что этот вопрос так смутит его. Но что значит еще одна мелкая ложь по сравнению с тем нагромождением лжи, что он вывалил на нее?

– Это его слова.

– Честно? – Надежда победила, и бледность на щеках Деллы уступила место нежному румянцу.

– Честно. – Квинлан испытывал такое же облегчение, как вор, которому удалось скрыться от ночного сторожа. – А теперь мы с господином Хокадеем оставим вас. Не будем мешать. – Он направился к двери, но внезапно остановился, вспомнив о чем-то. – У меня к вам одна просьба.

– Для друга Рейфа я сделаю все возможное.

– Мне бы хотелось немного побыть в комнате Рейфа, – сказал Квинлан, разглядывая цветочный узор ковра. – Он кое-что взял у меня, и мне нужно это вернуть. Если вы не возражаете.

– Конечно, берите все, что пожелаете. Боюсь, в его комнате беспорядок. Я не разбирала его вещи после того, как их доставили с континента. – Ее голос дрогнул, и она прокашлялась. – У меня было много планов насчет того, как отреставрировать родовой дом мужа. Рейф очень сокрушался о том, что предыдущие поколения семьи привели его в упадок. Но сейчас… Не знаю, что делать. Возможно, вы посоветуете мне, лорд Кирни.

Квинлан, красный от стыда, бросил на нее быстрый взгляд.

– Полагаю, вам следует сначала закончить с розами.

Делла улыбнулась, как будто услышала какой-то скрытый смысл в его словах.

– Очень разумный совет, милорд. А теперь прошу извинить меня. Хенли покажет вам ваши комнаты.

Делла не почтила своим присутствием ранний ужин, который протекал в гробовой тишине. Насытившись, Квинлан и Джейми разошлись по своим спальням. Джейми сразу же заснул, а у Квинлана еще были дела.

Полностью одетый, он прилег на покрывало и стал ждать, когда дом затихнет. На сердце было тревожно. Беседа с женой Рейфа пробудила мучительные угрызения совести.

Он уже давно уяснил, что отъявленные лжецы оставляют самую существенную ложь напоследок. Его желание побывать в комнате Рейфа не вызвало ни у кого вопросов, так как выглядело несущественным на фоне остального разговора. Интересно, до каких границ простирается его двуличность?

Рейф не умер. И все же из-за письма, которое он написал просто от скуки, очаровательной молодой женщине, жене Рейфа, суждено жить во лжи и носить вдовьи одежды. Он не знал, как сохранить эту тайну и стоит ли ее сохранять. Его снова охватило острое чувство вины. У него нет права вмешиваться. Он отдал леди Хиллфорд письмо. Уж лучше бы он не писал его. Но он написал, а потом отдал по назначению. И тем самым усложнил ситуацию. Недовольный собой, Квинлан встал и вытащил пачку бумаги из дорожного саквояжа. Когда сон не шел к нему, единственным спасением была работа. Возможно, ему не под силу решить проблемы своих друзей, но вот искусство драматургии ему понятно. В пьесе все построено логично и по правилам. Хорошие вознаграждены, а плохие наказаны – так достигается равновесие, которое редко встречается в реальной жизни.

Благие намерения часто приводят к ужасным ошибкам. Долг перед другом, которым якобы двигала любовь к жене, лишал его возможности компенсировать бессмысленный ущерб, нанесенный замечательной женщине. Так где же то самое равновесие?

Квинлан взял перо и провел его кончиком по приоткрытым губам. Обстоятельства принуждали его не лезть в чужие дела. Неожиданно он улыбнулся. А почему бы нет?

Он долго сидел за письменным столом, уставившись в одну точку. Однако обдумывал он не новую пьесу. Тот план, который зародился у него в голове, требовал небывалого полета фантазии.

Прошел целый час, прежде чем Квинлан откинул серебряную крышку хрустальной чернильницы и обмакнул перо. Он писал быстро, исправляя и зачеркивая. Наконец он добился того, к чему стремился. Затем, изменив почерк, переписал все набело. Свеча уже почти догорела, когда он откинулся на спинку кресла в стиле шератон и пробежал глазами текст.

Это может сработать, если…

Ему сопутствовала удача. Сундук с вещами Рейфа стоял в центре комнаты – там, где его оставили слуги. Вероятно, леди Хиллфорд планировала самостоятельно разобрать его. Представив, как графиня с любовью перекладывает вещи мужа, Квиплан почувствовал себя последним негодяем. И все же он поднял крышку. К тому, что находилось в сундуке, почти ничего не надо было добавлять.

Квинлан быстро приступил к делу. Следуя просьбе Рейфа, он положил в сундук портрет леди Корделии, несколько томиков стихов, пачку писем. О том, где что искать, его заранее предупредил Рейф.

Кроме этого, он взял несколько дорогих булавок для галстука, собрал рубашки, туфли, сюртуки и прибавил к остальным вещам дорогую табакерку, дабы все выглядело как кража. Для большей достоверности он кирпичом, завернутым в ткань, разбил окно возле задвижки. Только после этого он открыл дверь в каморку камердинера и впустил в комнату мужчину. Леди Хиллфорд и не подозревала, что в ее доме не два, а три гостя.

– Ну что, пора, милорд? – Мужчина, худой, низкорослый, с невзрачным лицом, был одет в темную одежду.

– Пора, Харрис. Тебя ждет вознаграждение. – Квинлан указал на сундук.

Оглядев сундук, Харрис кивнул.

– Я порадуюсь, когда буду держать денежки в руках.

– Да, я тоже предпочитаю считать цыплят по осени. – Квинлан приложил палец к губам. – Тише. Все должно быть доставлено в целости и сохранности.

– Обязательно, милорд. – Человек в знак уважения приподнял шапку и прошептал: – Предоставьте все Харрису. Он мастер своего дела и всегда готов услужить.

– Не выходи из дома, пока часы не пробьют два раза, – дождавшись, когда Харрис вскинет на спину тяжелый сундук, сказал Квинлан. – Больше ничего не бери. И не оставляй следов.

– Не сидите как на иголках, милорд. Харрис не из тех, кто щиплет за задницу священника.

– В Гринвиче, в береговых конторах, найдешь некоего мистера Секстона и доставишь ему сундук. Он отдаст тебе вторую половину вознаграждения. Постарайся нигде не задерживаться.

– Полечу как стрела, милорд. – Пыхтя и отдуваясь, Харрис протиснулся обратно в каморку.

Квинлан улыбнулся: план удался.

Завтра или послезавтра леди Хиллфорд обнаружит, что сундук Рейфа исчез. Еще через несколько дней она начнет получать послания с указаниями о местопребывании ее мужа. Какие шаги она предпримет дальше – ее дело.

Квинлан не верил в любовь, но они верили. Интересно посмотреть, куда заведет двоих любовь, если обычная преданность лишила его душевного спокойствия.

В одном он был уверен: из-за того, что произошло здесь сегодня ночью, он больше не сможет жить в Лондоне и притворяться, будто Рейф мертв, а его жена – вдова.

Его губы приподнялись в слабой улыбке. За последние несколько недель он так изменился, что теперь не узнаёт себя. К примеру, сегодня преданность вынудила его солгать леди Корделии и обворовать ее. Неделю назад подозрительность побудила его пробраться в контору Лонгстрита. Самолюбие заставило его оторвать человека от работы. Он позволил похоти одержать над ним верх и едва не изнасиловал беременную женщину.

Квинлан вздохнул. Даже через неделю после той ночи он не забыл своих необычных ощущений и огненно-рыжих волос бедняжки. Какая она стала красивая, когда самозабвенно целовала его! Она все еще занимала его мысли: очевидно, потому, что любовный пыл не лишил ее остроумия. Более того, оказалось, что она сведуща в области драматургии, и у них начала завязываться интересная беседа. В ее удивительных ярко-зеленых глазах он заметил странное сочетание целомудренности, подкрепленной тонким умом, и дерзости, достойной опытной соблазнительницы. Какая жалость, что они познакомились в ту пору, когда у него нет желания заводить новую любовницу, а она, находясь в деликатном положении, не в состоянии принять на себя эту роль!

Увы, он последует совету Лонгстрита – не важно, дан он из лучших побуждений или нет – и уединится в Шотландии. Он продолжал подозревать Лонгстрита в каких-то махинациях, но сейчас, когда он принял решение уехать на север, это не имело значения.

Возможно, весной к нему вернутся его чувство юмора и талант. Пусть его усилия помочь друзьям не привели к желаемому результату, но им двигало стремление содействовать влюбленным.

Укладываясь в постель, Квинлан спросил себя, куда любовь – если она когда-нибудь придет – заведет его.