Текст книги "Принц Полуночи"
Автор книги: Лаура Кинсейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава 17
Эта огромная пустынная местность показалась Ли такой же, какой была всегда. Заброшенной. Серое небо и безрадостные пустоши. Странная погода была на холмах: огромные хлопья снега таяли, прикасаясь к черной земле, гром бормотал где-то поверх облаков.
Ветер трепал гриву гнедого. Ли ехала по грязному проселку. Лошадь нервно подняла голову, озираясь по сторонам, как будто из тенистых лощин могли выскочить тигры.
Ли молила Бога, чтобы им не попались глубокие лужи. Лошадь боялась воды. Поэтому двенадцатидневная поездка удлинилась из-за этого еще на две недели. Сеньор сказал, что мог бы справиться с этим страхом, но не осуществил это обещание.
Он оставил ее в темноте конюшенного двора в «Русалке». Он не покинул ее в тот вечер, но больше с ней не говорил, не ночевал в их комнате, а наутро ее ждало сухое распоряжение. Она должна оставаться здесь, пока он не вернется. За ее комнату и еду заплачено, может просить о чем угодно, за исключением наличных денег. Он взял вороного и серого негодяя. Оставил ей гнедого, который отказывался пройти по мосту.
Оставил ее так без единого гроша. Ждать его, как будто она служанка!
Ли все еще кипела от гнева. Но это не задержало ее даже на полчаса.
Однако гнедой сильно замедлил ее отъезд из Рая. Она попыталась продать его в городке, но все были слишком хорошо знакомы с этим животным. Поэтому ей пришлось отнести в ломбард жемчуг и свое платье. Оценщик унес их в заднюю комнату, потом вышел и положил на прилавок десять шиллингов вместо четырех фунтов, о которых говорил Эс-Ти. Когда она яростно запротестовала, оценщик только пожал плечами и вручил ей закладной билет, а жемчуг отказался вернуть. Она пригрозила, что обратится к констеблю. Оценщик рассмеялся и сказал, что она может делать все, что ей вздумается, а он посмотрит, что из этого выйдет.
Они знали, кто она – вот в чем все дело. Все знали, что мистер Мейтланд, знаменитый своей щедростью и умением фехтовать, оставил свою жену в городке. И городок Рай – пристанище бессовестных контрабандистов – охотно готов был заботиться о ней, но только в расчете на награду.
Миля стоит два пенса. Ей понадобится по крайней мере три фунта, только чтобы заплатить за проезд в дилижансе до Ньюкасла. Она думала, что сможет продать гнедого, когда отъедет подальше, но это оказалось проблематичным. Оказалось, что просто трудно выехать на этой лошади из городка. Увещеваниями и побоями ей удалось заставить животное проехать семь бродов между Раем и Танбридж-Уэллсом. Конские барышники – народ подозрительный, оценивающий каждого, кто приводит к ним лошадь для продажи. Вид «мальчишки» в брюках на дамском седле вызывал у них только насмешки и недоверие. Более того, они почти сразу же обнаруживали недостатки гнедого. Ей даже пришлось ударить одного барышника по лицу, когда он положил руку на ее бедро, делая вид, что поправляет стремя.
Лучшее предложение сделал живодер в Ридинге. Два фунта.
Гнедой отказался приблизиться к живодеру: стал пугливо закатывать глаза, пятиться к столбу, к которому был привязан в нескольких ярдах от живодерни. Чертова кляча боялась абсолютно всего. Когда Ли подошла к лошади отвязать поводья, та начала метаться, испуганно оседая, пятясь и дрожа.
– Ну-ну, мальчик… успокойся, – повторяла она. – Успокойся. Ничего не случилось. С тобой ничего плохого не произойдет.
При этих словах она осознала, что лжет, окончательно предавая доверие своей лошади.
А животное и правда успокоилось при звуке ее голоса – перестало пятиться и дрожать, застыло рядом с нею, вытянув шею, сжав губы, повинуясь ее приказанию остановиться.
И Ли неожиданно передумала.
Живодер поднял цену до трех фунтов – этого хватило бы заплатить за дилижанс, но она подвела лошадь к приступке, чтобы сесть верхом. В конце концов это удалось, несмотря на боязливое пританцовывание и взбрыкивание гнедого. Но у первого же брода Ли пожалела о своем решении.
Но ей все-таки удалось добраться до Нортумберленда. Каковы бы ни были выходки гнедого, но он был бесконечно вынослив и сохранял силы даже после тридцати миль пути под дождем и по грязи.
Гнедой внезапно остановился, уставившись в мрачную вечернюю даль. Ли приготовилась, что лошадь, как обычно, сейчас шарахнется в сторону, но вместо этого подняла морду и заржала.
Ли стала вглядываться в силуэт Римской стены. Через обрушившуюся кладку пробиралась серая лошадь, осторожно ступая между камнями. Гнедой снова заржал, серая лошадь остановилась, ответила и понеслась вниз по склону прямо к ним.
Ли спешилась, отпустила уздечку взволнованного гнедого. Тот повернулся и галопом помчался навстречу приближающейся лошади. Они встретились на середине склона, выгнув шеи, навострив уши.
Ли продолжала стоять в грязи, чувствуя внезапную боль в груди. Она узнала бело-серого негодяя по шрамам на его морде.
Значит, Сеньор приехал. Он здесь. Она ждала, наблюдая, как две лошади фыркают, прижавшись носами. Негодяй вдруг взвизгнул и стукнул о землю передним копытом, и они оба умчались. А потом галопом понеслись к ней, взметая брызги грязи, смешивающиеся со снежинками.
Серый, похоже, заинтересовался ею, потому что вернулся, высоко поднимая ноги. Гнедой последовал за ним и, опустив голову, стал вынюхивать траву под грязью и снегом. Ли медленно приблизилась и поймала его. Серый негодяй остановился и посмотрел на них, втягивая в себя снежный ветер широко раздутыми ноздрями. Она повела гнедого по дороге. Через мгновение послышались ровные шаги серого. Поколебавшись секунду, серый подошел к ней, шлепая копытами по жидкой грязи. Она похлопала его по шее, разрешив потереться мордой о ее тело.
– Так где же он? Он жив?
Негодяй пожевал развевающийся конец ее шарфа, потом уши его настороженно поднялись. Обе лошади подняли головы, когда над пустошами разнесся долгий одинокий волчий вой.
Наверное, он мертв.
Негодяй мог бы улизнуть или быть отпущен, но Немо никогда по доброй воле не оставил бы Сеньора, чтобы бродить в одиночку.
Казалось, волк трогательно счастлив видеть ее. Ли вспомнила, как Эс-Ти обычно приветствовал своего мохнатого друга. Она присела на корточки, позволяя Немо лизнуть лицо и положить грязные лапы на плащ. Потрепала и потрясла его голову, зажав обеими руками, глубоко зарывшись пальцами в его влажную шерсть. Он восторженно извивался, скуля.
Ли вела свой небольшой отряд вдоль стены, пока укрепление не исчезло, сглаженное столетиями до уровня земли. Она знала эти места со всей любознательностью ребенка, любившего приключения. Ей хорошо известны Колючие Двери, Кровавый Проем, Трясина. Ли помнила, что нельзя останавливаться и просить приюта в жилище под названием «Ручей Девиот» – пристанище воров.
Немо рыскал впереди, часто возвращаясь, чтобы прижаться к ней и облизать руки или лицо. Ветер сильно дул им в спину. Ли семенила вдоль дороги, пока не нашла валун, с которого можно было забраться в седло гнедого.
За проемом стена снова поднялась, и с высоты Уиншилдс она могла вглядеться в длинные базальтовые уступы Пил-Крэг и Хай-Шилд: их склоны переходили в черные скалы, глядящие на север, хмурые и молчаливые, как тени римских воинов.
Что, если он мертв?
В ней спорили гнев и страх. Тупица, тупица! Его глупость выходила за пределы ощущения опасности. Безумец! Как будто это игра.
Что, если он мертв?
Ли подумала о Чилтоне – о его возможностях. Она обхватила руками шею гнедого и уткнулась лицом в его гриву. Теплый густой запах лошади наполнил ее нос, заставил в ее ушах зазвучать голос Сеньора, спокойный и ровный, приказывающий ей дотронуться до разбитой морды серого негодяя.
Неожиданно ее лошадь подняла голову. Ли выпрямилась, смаргивая хлопья снега и навернувшиеся на глаза слезы. Серый чуть фыркнул и зарысил вперед, навострив уши.
На другой стороне ущелья, где каменное укрепление огибало холм, лицом к ним стоял всадник на вороной лошади. Серый добрался до дна лощины и пустился легким галопом, взбираясь на склон. Немо сделал взволнованный курбет.
Сердце Ли сжало внезапное предчувствие. Она разрешила беспокойному гнедому кинуться вниз по снежному уклону.
Конечно же, это Сеньор смотрит на нее из-под потемневшей от влаги треуголки, хотя ничем не доказывал, что знает ее. Серый взобрался на противоположный склон и остановился перед вороным. Немо шел рядом с Ли, взволнованно внюхиваясь в воздух и неуверенно опустив хвост. Лошади шарахались в сторону. Всаднику приходилось сдерживать свою лошадь, пока серый танцевал вокруг, выдувая тучи пара.
Вороной отступил. Его силуэт четко вырисовывался на фоне серого неба. Ли внезапно поняла, что на нем сидят двое. Она сдержала лошадь. Сердце ее колотилось.
Сидевший впереди перекинул ногу через гриву вороного и спешился. Второй седок бесформенной съежившейся массой остался в седле. Немо внезапно помчался вперед, перепрыгивая с камня на камень по самому крутому склону ущелья. Добравшись до его верха, волк подпрыгнул, приветствуя человека. Ли оставили всякие сомнения.
Она сидела в седле, окаменев от радости и ярости, чувствуя себя настолько незащищенной и слабой, что, казалось, слабое дуновение может сбросить ее на землю.
Сеньор обнимал Немо, разрешая восторженному волку облизывать себе лицо, потом оттолкнул его. Огромные хлопья снега падали и взметались между ними в порывах ветра. Он стоял неподвижно, глядя вниз на Ли.
Живой. Совершенно живой, прежний!
И несомненно, такой же самодовольный, как и всегда. Зимний воздух сжимал ей горло и обжигал глаза.
Гнедой внес ее на склон гигантскими шагами. Когда она приблизилась, Эс-Ти придержал вороного.
– Добрый день. Как необычайно приятно снова встретить вас.
Лицо его оставалось неподвижным. Ни насмешливой улыбки, ни самоуверенного излома озорных бровей.
– Солнышко, – произнес он наконец странным невыразительным голосом.
Этот безжизненный голос заставил ее крепче сжать пальцы на поводьях гнедого.
– Что случилось?
Он пристально посмотрел на нее.
– Мне следовало бы знать, что вы все же сумеете сюда добраться.
Эс-Ти отвернулся от ее вопросительно нахмурившихся бровей. Его рука лежала на шее вороной лошади, потом он прислонился к ней лбом, словно не желая смотреть на Ли.
– Вы – друг? – спросил женский голос. Фигура в седле отвела от лица черную вуаль. На Ли опасливо посмотрели голубые женские глаза.
– Кто вы? – спросила Ли.
– Вы друг мистера Бартлетта? Вы можете мне помочь? Мы убежали, мне холодно, я не знаю, куда мы едем. Здесь есть поблизости какой-нибудь дом или еще что-нибудь?
– Что случилось? – повторила Ли.
Девушка, казалось, что-то скрывала.
– Ничего. Ничего не случилось. Мы ищем пристанища. Соскользнув с гнедого, Ли схватила Эс-Ти за плечо, заставив выпрямиться.
– Скажите мне, что случилось!
– Он вас не слышит, – сказала девушка.
Эс-Ти зашевелил губами, как будто собирался что-то сказать. Потом сбросил с плеча руку Ли, отошел к другому боку лошади, вытащил из седельной сумки веревку и, поймав серого негодяя, устроил из нее подобие уздечки. Легким прыжком уселся на серого и повел за собой вторую лошадь.
Ли взобралась на гнедого и пустила его следом.
– Как это – он не слышит?
– Не слышит. – Девушка сдвинулась на середину седла и обернулась через плечо. – Он глухой.
– Совсем?
Девушка кивнула.
– Это не моя вина.
– Это сделал Чилтон? – крикнула Ли.
– Да. Это не моя вина.
Ли его убьет, разорвет Чилтона на клочки, вырвет у него сердце, уничтожит у него на глазах все, что ему дорого.
– У меня была вера, – пробормотала девушка. – Но господин Джейми – дьявол. Он заставил меня верить в него, потому что он дьявол. Он заставил меня совершать дьявольские поступки, а дьявол не может превратить кислоту в воду.
– Кислота? – в ужасе прошептала Ли. – В его здоровое ухо?
– Я бы не сделала этого, если бы знала. Но откуда мне было знать? Я думала, что господин Джейми святой, что он мудрый, а он – дьявол.
– Ты это сделала? – вскрикнула Ли. Она ударила пяткой гнедого и подалась вперед, схватив девушку за волосы и рванув что есть силы. – Ты, потаскушка, дрянь!
Девушка взвизгнула. Наклонившись, Ли ударила ее изо всех сил. Громкий голос Эс-Ти она не стала слушать и снова ударила вопящую девицу.
– Зловредная уличная дрянь! Слезай с его лошади! Слезай!
От ее крика лошади шарахнулись, и девушка – неуклюжая кукла с черной обвисшей вуалью – упала в грязь.
Ли развернула вороного обратно. Надо растоптать эту несчастную! Но все же она сдержала лошадь.
– Надеюсь, ты околеешь тут.
Девушка лежала в грязи, рыдая. Ли повернула лошадь и подъехала к Сеньору. Он встревоженно посмотрел на нее.
– Ли, – сказал он, мотая головой, – я…
Она наклонилась в седле. Ее губы остановили его признание. Она держала его руками за плечи и крепко целовала, как будто могла втянуть его в себя и снова сделать невредимым.
Эс-Ти поднял руки, словно собираясь ее оттолкнуть. Но Ли не дала ему сделать это: схватила его руки и прижала к себе.
– Ты жив, – шептала она в тепло его рта. – Только это и важно.
Прижавшись ладонями к его щекам, снова поцеловала его. Его руки нерешительно легли ей на талию.
Серый шагнул ближе. Губы Сеньора дрогнули. Он ответил на ее поцелуй, смешав холод с теплом.
Эс-Ти чуть отпрянул назад и посмотрел на нее из-под своих золотых ресниц.
– Ли.
Она сжала его плечи.
– Все будет в порядке. Я… я приготовлю порошок.
Ли прижала кулак к своему сердцу, потом приставила кулак к его груди.
– Ты и я, – сказала она медленно и четко. – Вместе.
Брови его удивленно поднялись.
– Ты и я? – В голосе его слышалась взволнованная хрипотца.
Она кивнула и улыбнулась, потому что он понял.
Эс-Ти осторожно наклонился к ней и коснулся губами уголков ее рта. Этот жест был как вопрос, и она ответила, отдав себя всю поцелую. Его руки запутались в ее волосах. Он целовал ее щеки и глаза, наслаждался ее губами, и прикосновение его было манящим и сладостным.
– Ли, – прошептал он у ее виска. – Я слышу.
Его улыбка стала прежней, весело-озорной и заигрывающей.
– Я пытался сказать тебе. Но ты была… рассеянна.
– Ты солгал. Ты солгал мне!
– Ну, не совсем так… Ли, подожди, подожди только минутку, черт тебя побери… ой!
Он отпрянул от ее удара.
– Почему ты не сказал мне? Почему ты допустил, чтобы я в это поверила хоть на одну минуту?
– Не знаю.
– Ты не знаешь! – Голос ее дрожал. – Не знаешь!
– Ну хорошо! Я не хотел тебе говорить. Я не хочу ничего тебе говорить. Какого черта ты здесь? Ты должна была ждать меня в Рае!
– Не думал же ты, что я правда останусь там! Ждать у моря погоды?
За ее спиной плакала девушка. Ли повернулась в седле, наблюдая, как она медленно поднимается, облепленная грязью.
– Вон там – постоялый двор «Двойной эль». Можешь идти пешком. – Ли указала на юг.
Эс-Ти спешился, направился к плачущей девушке, поднял ее с колен. Она упала ему в объятия, всхлипывая и прижимаясь к нему.
– Вы правда слышите? Вы поправились?
– Слышу.
– Благодарение Богу! – прорыдала она. – Слава Богу, слава Богу!
– Прекрати, пожалуйста. – Чуть встряхнув ее, Эс-Ти подвел ее обратно к вороному. – Залезай, – сказал он, подставляя ей руки.
– Кто это? – спросила Ли.
Он не ответил. После того как девушка плюхнулась в седло и расправила юбки, он подвел вороного к Ли.
– Леди Ли Страхан – это Голубка Мира.
– Очень приятно познакомиться, – сказала Голубка Мира, будто их представили друг другу в гостиной. Потом чуть слышно ахнула: – Страхан? Вы не… не из Сильверинга?
– Да, Сильверинг принадлежит мне. Я намерена получить его обратно!
– Господин Джейми умеет заставить сделать такое, что и не хочешь. Что-то ужасное.
– Может, и умеет, – ответила Ли, бросив на нее холодный взгляд, – если человек настолько жалок и слаб, что позволяет ему это.
Голубка Мира содрогнулась и заплакала.
Эс-Ти схватил в горсть гриву серого негодяя и снова сел верхом, ведя за собой вороного.
– Она одна из них? – Ли взглянула в сторону Голубки Мира. – Одна из его жертв?
– Теперь уже нет.
Ли скептически выдохнула.
– Это правда! – воскликнула Голубка. – Я молилась и молилась, и слепота спала с меня. Господин Джейми все же не смог сделать чуда, он не смог превратить кислоту в воду. Мистер Бартлетт знал. С самого начала это знал. Но теперь вы можете слышать.
– Этот человек – шарлатан. Разве ты этого не видишь, Голубка? Он все это заранее спланировал. Я не собирался устроить ему удобное «чудо».
– Но кислота…
– В кувшинчике была всего лишь ледяная вода. Кислота у него была где-то еще – может, в рукаве. Я бы этому не удивился.
Голубка удивленно уставилась на него.
– Но тогда… Вам вовсе и не было плохо! Все это время вы могли слышать! А Честь, Нежная Гармония и я так о вас заботились! Прошло целых пять дней, а вы нам ничего и не сказали. Это не по-доброму – не сказать мне! Я думала – это моя вина. Я думала, мне не хватило веры для чуда.
– Не по-доброму! – яростно вскричала Ли. – Не по-доброму?! Как можно винить его за то, что он ничего не сказал тебе? Почему он должен был доверять тебе?
– Он мог доверять мне!
– Доверить тебе свою жизнь? Это не детская игра – пытаться провести сумасшедшего святошу в его собственном логове! Неужели ты думаешь, твой драгоценный господин Джейми не знал, что он может слышать? Что это обман, чтобы разоблачить его? Неужели ты думаешь, что он мог спустить это ему с рук, не попытавшись отомстить? Бессмысленные дурочки – все вы! Что, попытаешься отрицать это? – взвилась Ли.
– Я бы не сделала мистеру Бартлетту ничего дурного.
– Только налила ему в ухо кислоту!
– Мистер Джейми меня околдовал! А потом, это ведь была не кислота, разве не так? Это была просто вода. Так что, может быть, мое чудо все-таки совершилось!
Ли отвернулась, не находя слов. Хотелось бросить Голубку Мира обратно в грязь, но что пользы от этого?
– Ты выбрался оттуда невредимым. Остальное не важно.
– О нет. Самое важное – я собираюсь уничтожить этого ублюдка и сделаю это.
Глава 18
В Небесном Прибежище мужчины спали в своей единственной спальне; женщины располагались в комнатах тех домов, что выстроились вдоль улицы. Многие допоздна не ложились, молясь о душе Голубки Мира. Господин Джейми каждый день поминал ее в проповеди и плакал. Просил их простить ее слабость, но никогда не упоминал о мистере Бартлетте. Все понимали, не следует думать о нем.
Если некоторые из них проводили вечерние часы, вспоминая мистера Бартлетта, его красивое уверенное лицо, «силу», тогда господин Джейми заставлял их читать дополнительные молитвы.
Нежная Гармония стояла на коленях на своем матрасе рядом с Честью. Обе изо всех сил молились, стараясь забыть Голубку и мистера Бартлетта. В свое время им поручили помогать Голубке ухаживать за ним. Нежная Гармония приносила ему еду, Честь брила, следила за его опрятностью. Иногда взгляды девушек встречались, и Гармония чуть не плакала.
Она пыталась не винить Голубку. Господин Джейми просил простить ее, и сама Голубка была, несомненно, в отчаянии. Все это время она плакала, не отходя от мистера Бартлетта, снова и снова повторяя, что господин Джейми заставил ее это сделать.
И именно на следующий день они исчезли: Голубка и мистер Бартлетт. Поднявшись на чердак, Гармония и Честь обнаружили, что он опустел, и сообщили об этом господину Джейми. С улыбкой он поведал, что такова его воля, но он не сказал, куда исчезла Голубка и что случилось с мистером Бартлеттом.
Нежная Гармония усердно молилась и еще более усердно трудилась, но вместо чувства безопасности и счастья в ее душе затаился страх. Нежная Гармония не узнавала себя. Честь выглядела напуганной.
Нежная Гармония облизала холодные губы и чуть-чуть приподняла голову, чтобы только можно было выглянуть в окно. За два дня, прошедшие после исчезновения Голубки и мистера Бартлетта, сильный заморозок прихватил грязь обочины главной улицы. Неожиданно зазвонил церковный колокол, рассыпая громкие удары на час полуночной молитвы.
Несколько кающихся фигур безмолвно шли посередине брусчатой мостовой. Им предстояло стоять в церкви на коленях весь вечер и молиться вместе с господином Джейми. Среди них будет его приближенная ученица, Дивный Ангел, всегда участвующая в покаянных молитвах. Когда Ангел вернется домой, уже нельзя будет выглядывать из окна во время молитвы, иначе господин Джейми назовет твое имя во время следующего полуночного богослужения и попросит покаяться.
Нежная Гармония давно догадалась, что Ангел шпионит за ними. С тех пор как мистера Бартлетта и Голубку заперли на чердаке, Дивный Ангел особенно усердствовала в своем сочувствии и любви к ним, считая своим долгом заботиться о мятежном грешнике. Раньше Нежную Гармонию только поражало, каким образом господин Джейми может так хорошо знать ее слабости и что заботит ее ум и сердце.
Двуличие Ангела, как считала Нежная Гармония, способно омрачить все светлое. Конечно, ей не следует сомневаться. Она любит господина Джейми, и он любит ее, но ей бы хотелось думать, что ему не нужны шпионы. Зародившееся подозрение не покидало ее.
Церковный колокол замолчал. Когда его отголоски затихли на склоне холма, Гармония услышала новый звук: медленный, ровный цокот подкованных копыт по брусчатке.
Она вновь подняла голову, выглядывая в окно. Было явно слишком поздно для Старого Папки (который никогда не отзывался на имя Спасительное Благословение) возвращаться на повозке из Хексхэма. Ей казалось, что сегодня он вообще не ездил в город, но, может, она и не заметила его, занятая отбеливанием полов в новой воскресной школе для сельских ребятишек.
Торжественный и размеренный звон металла по камню становился все громче. Увидев двух кающихся людей, приостановившихся на улице, Гармония забыла о молитве и вытянула шею, чтобы лучше все видеть. Из сумрака показалась лениво двигающаяся светлая лошадь. Ее грива и хвост струились серебряными потоками в лунном свете.
На человеке, ведущем лошадь, был темный плащ. И конь, и наездник выглядели гигантами. Шагом проводя лошадь мимо их дома, наездник повернул лицо к ее окну. Под тенью треуголки Гармония разглядела странную маску – черно-серебряную, расписанную шутовскими узорами: углами и ромбами. Изломанный рисунок светился, закрывая половину лица. На месте глаз в больших прорезях зияла чернота. Казалось, сама ночь накинула маску Арлекина и шествовала в лунном свете рядом с призраком коня. Вот только у призрака звенели копыта!
Казалось, что маска безмолвно смеется. Ее причудливый узор делал насмешку пугающе-издевательской. Эта насмешка могла проникнуть до самого ее сердца. Дух полуночи в один миг высмеял все, чему девушка глубоко поклонялась. Наконец жуткий всадник, шагающий рядом с конем-призраком, миновал ее окна.
– Господи, благослови! – выдохнула и Честь, заглядывавшая в окно через плечо Гармонии, даже не заметившей этого.
– Господи, благослови нас, это ведь Принц! Это же сам Принц, провалиться мне на этом месте!
Гармонии казалось, что ей не хватает воздуха, – трудно было говорить. Остальные девушки, толкаясь, оттеснили ее назад, стараясь выглянуть в окно.
– Ты с ума сошла? – Голос ее задрожал и стал каким-то писклявым. – Не может это быть принц Уэльский!
– Принц Полуночи! Французский сеньор. Старый Папка говорит, что раз видел его – в языческой маске и на лошади чернее ночи!
– А это белая лошадь, – сказала Гармония.
– Ну и что? – Пальцы Чести впились в ее руку. Она оттащила Гармонию от окна в сторону двери. – А что, если это из-за мистера Бартлетта? Вдруг Принц захочет отомстить за поступок Голубки?
Принц. Гармония внезапно поняла, о ком говорит Честь. Она вспомнила рассказы и уроки французского, Le Seigneur… le Segneur du Minuit… [50]50
Принц… Принц Полуночи… ( фр.).
[Закрыть]– конечно, конечно! Горло ее перехватило от ужаса и нового волнения. Она взяла шаль, зашарила в темноте в поисках туфель, запихнула в них босые ноги. Честь уже выбиралась из двери, наткнувшись в темноте на лестничные перила.
Они выбежали на улицу, за ними спешили другие девушки. Никто не разговаривал: все быстро спешили к церкви, где уже стояла светлая лошадь.
Гармония и Честь прибежали первыми. Всадник повернул голову – его устрашающая маска уставилась прямо на них.
– Ты и правда Принц Полуночи? – Вопрос Чести прозвучал достаточно храбро, но грудь ее вздымалась под шерстяным платьем.
Маска повернулась к ней. Под раскрашенными узорами мелькнула улыбка. Чуть приподнялись углы его губ.
Серая лошадь повернулась лицом к Чести, приподняла одну переднюю ногу, вытянула другую – и поклонилась. Ее изящная шея выгнулась дугой, длинная челка свесилась до земли.
– Je suis au service de mademoiselle [51]51
Я к услугам мадемуазель (фр.).
[Закрыть], – произнес он удивительно низким голосом.
– Что же тогда это значит? – неуверенно переспросила Честь.
Нежная Гармония положила руку ей на плечо.
– Он сказал, что он к твоим услугам, – пробормотала она поспешно. – Не разговаривай с ним.
– Ah! Cette petite lapine parle français! [52]52
Ах! Зайчишка говорит по-французски! (фр.).
[Закрыть]– Казалось, его это позабавило. – Почему она не должна со мной разговаривать? – спросил он по-английски. – Она похрабрее тебя, зайчик!
– Убирайтесь! – Нежная Гармония изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрогнул, но холод заставил ее дрожать как осиновый лист.
Он прижал руку к сердцу.
– Вы раните меня! – печально произнес он. Его черная рукавица блестела серебряным шитьем.
– Господин Джейми не захочет, чтобы вы находились здесь.
– Тогда пусть придет и сам скажет мне об этом, ma petite [53]53
Моя маленькая (фр.).
[Закрыть]. Я хотел бы иметь честь с ним познакомиться.
Открылась дверь церкви. Широкая полоса света упала на ступени, а потом исчезла, когда господин Джейми отпустил дверь, и она захлопнулась за ним. Если его и удивили всадник и толпа, он не подал виду. Минуту он стоял на самом верху лестницы. Волосы, торчащие из-под шляпы, в лунном свете казались пыльными.
Он поднял обе руки.
Гармония напряглась. Она была уверена, что господин Джейми нашлет что-то ужасное на человека и светлую лошадь, потребует какого-то наказания, – еще хуже того, что они сотворили с мистером Бартлеттом. Что могло быть более вызывающим, что могло быть более бесовским, чем эта угрожающая смеющаяся фигура, осмелившаяся безмолвно стоять перед ним? Принц Полуночи – разбойник с большой дороги, человек вне закона, отступник. Здесь – вызов, вражда, неповиновение – все то, что, по словам господина Джейми, источник зла.
Господин Джейми начал молиться вслух, и слова его заставили ее похолодеть.
– Господь Бог небесных сил возгласил: мне ненавистна надменность Иакова. И вот взирайте: Господь намеревается повелеть, чтобы великое здание было разрушено на куски и малое – на осколки.
Гармония почувствовала, как вокруг нее беспокойно зашевелились девушки. Некоторые из них отступили. Все знали, что должно произойти.
– Ты превратил правосудие в яд, – голос господина Джейми зазвучал громче, – а плоды добронравия – в полынь, ты, гордящийся чем-то, что есть ничто. И вот, взирайте: я подыму на тебя народы, – закончил он мягко и угрожающе.
Краем глаза Гармония увидела, как две какие-то девушки нагнулись и стали искать на земле камни. Ей бы хотелось его предупредить, но она не шевелилась. Дивный Ангел позади нее опустилась на колени, чтобы поднять камень. Гармонию накажут, если она его предупредит, ее отвергнут и не будут любить. Дрожа всем телом, она упала на колени.
– И они будут терзать тебя! – выкрикнул господин Джейми. – От входа в Хамат до потока Арабах!
Светлая лошадь, тронувшись с места, вступила на первую ступеньку лестницы, ведущей к церкви, наклонилась вперед, вытянула голову и фыркнула в лицо господину Джейми.
Гармония стояла на коленях, глядя во все глаза. Все застыли, не считая господина Джейми, продолжавшего молиться, выкрикивая слова с закрытыми глазами, как будто животного не было перед ним. Лошадь, пожевав поля его шляпы, зажала ее зубами, потянула шляпу к себе. Потом со смешно свисающим изо рта головным убором подошла к Дивному Ангелу, подбросила шляпу так, что она приземлилась на ее голову.
Лошадь отступила, покивала головой, потом оторвала передние ноги от земли, изобразив аккуратное и элегантное приветствие.
– В высшей степени восхитительно, – пробормотал Принц.
Большая лошадь не спеша двинулась вперед, и никто – даже Дивный Ангел с нелепо нахлобученной шляпой – не встал у нее на дороге.
– Au revoir, ma chérie courageuse [54]54
До свидания, моя дорогая сорвиголова (фр.).
[Закрыть]. – Он склонился, прикоснувшись к щеке Чести, когда проезжал мимо нее. – Я приеду за тобой как-нибудь ночью, если хочешь.
Господин Джейми замолчал. В тишине Дивный Ангел замахнулась и кинула в лошадь камень. Но та уже далеко отошла, и камень попал прямо в спину Чести.
– Эй! – Честь подскочила и обернулась. – Ты чего это? – Она пробилась к Ангелу и толкнула ее. Не успел еще господин Джейми произнести до конца ее имя, как она уже бежала по улице вслед за лошадью.
Нежная Гармония тоже побежала. Лошадь и седок уже исчезли в ночи. Она догнала Честь на половине улицы, схватила за руку и утащила в дом. Оставалась только одна надежда: что у господина Джейми будут другие заботы и он не вспомнит, что Честь подняла руку на одну из его самых любимых овец. На Дивного Ангела – а уж она-то ему об этом напомнит.
– На колени, на колени, – настоятельно проговорила Гармония, когда они поднялись наверх. – Молись о прощении.
Честь скинула со своего плеча ее руку и обиженно отвернулась. Она стала на колени на своем матрасе, а когда час спустя Дивный Ангел и господин Джейми явились сами, она кивала и плакала и попросила у Ангела прощения. Опять воцарился мир.
После того как звон колокола возвестил об окончании полуночной молитвы, Честь и Нежная Гармония улеглись на матрасы, сдвинув их поближе к холодной комнате.
– Гармония, – голос Чести едва можно было слышать в темноте, – принц – что он мне сказал? Пожалуйста, – прошептала Честь. – Что значит «шери»?
Нежная Гармония зарылась головой в одеяло.
– Это значит «милочка». Он назвал тебя своей «отважной милочкой».
– Ох! – выдохнула она. – Ох, черт побери, Господи!
Эс-Ти намеревался незаметно проскользнуть на постоялый двор, но Ли ждала его за крепостной стеной в холодном лунном свете. Ее темная тень поднялась с обочины, заставив Мистраля шарахнуться. Первым ее обнаружил Немо. Она по-прежнему оставалась единственной женщиной, признанной волком. Немо не желал даже приблизиться к Небесному Прибежищу. Поэтому ему разрешили носиться на свободе по безлюдным просторам.
Эс-Ти все еще оставался в маске Арлекина – ему не хотелось расставаться с образом Принца и погружаться в обыденное существование. Он любил эту маску, приковывавшую к себе все взгляды, вызывавшую изумление, простодушное удивление и восхищение у девушек из Небесного Прибежища. Он сам изготовил ее, раскрасив папье-маше, работая в одиночку в пустом сеновале над конюшней. Ему казалось, что он переносит на маску изломы своей души.
