Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 08"

Автор книги: Ларри Нивен

Соавторы: Стивен М. Бакстер,Андрей Щербак-Жуков,Павел Вежинов,Евгений Харитонов,Владислав Гончаров,Том Пардом,Рэй Вукчевич,Николай Горнов,Сара Зеттел,Джон Хемри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Благодаря кагэбэшнику, получается.

– Он полфильма посмотрел, заявил, что это идеологически неправильно, и ушел. А я проревел всю картину. Хотя она, может быть, и несильная картина по сравнению с другими. Но она также создана на предчувствии, на ощущении ужаса.

В Париже, когда Тарковский умирал, я пытался дозвониться до него – никто трубку не брал… Я не был с ним знаком. Хотя Тарковский называл четырех режиссеров, которые есть в России: Сокуров, я, Иоселиани и Параджанов. Правда, про меня он сказал: этот режиссер никогда не будет знаменитым.

– Вот тут он ошибся.

– Ну, если я знаменитость, то в узком кругу.

– Но есть же международное признание. А дома – Вы же помните битком набитые залы на «Лапшине»…

– Ой, да что вы мне рассказываете – прекрасные были времена, когда интеллигенция обменивалась книжками Домбровского, появившимися сборниками стихов… А сейчас меняются книжками, которые читать стыдно и противно – сортирное чтиво. Менты пишут книжки, а интеллигенты их читают.

– Может, интеллигенты-то все же другие книги читают?

– Интеллигенты читают, интеллигенты. И говорят все при этом, оправдываясь: нам надо расслабиться, мы отдыхаем. Да пошли вы к черту, от чего вам надо расслабиться?! Вам напрячься надо! Ведь получается с точностью до наоборот: «Белинского и Гоголя, а не Милорда глупого с базара понесут»… В букинистическом на углу Невского и Фонтанки собрания сочинений Толстого, Гоголя, Чехова стоят 4 доллара за 15 томов, а один том – 20 центов! Это Россия – великая читающая держава! Вот во что мы превратились, стоило нас поманить каким-то дерьмом.

– Тогда как же Вы надеетесь, что Ваш фильм, когда Вы его закончите, будет кому смотреть в России?

– Надеюсь… Вот «Хрусталев» – многие считают, что и его не смотрели. Никакой помощи в прокате для сложного фильма не было абсолютно. А ведь Швыдкой обещал, Мишей предлагал называть… Наш редактор просто ездил по России и показывал в разных городах – и там полные залы были. Правда – два-три дня. Но все равно приятно. Последняя его поездка была в район Инты, Печоры. В маленьких городах там во множестве остались люди, которые сидели в сталинских лагерях. Но смотрели фильм не они, а молодые люди. Один сеанс – набито, другой – набито…. А мне больше и не надо, я никогда не рассчитывал на то, что люди на мои фильмы будут толкаться в очереди у касс. Хотя в Париже я это видел – как спецкора одной газеты не пустили. Он удостоверение сунул, а ему сказали – давай деньги, у нас – аншлаг.

– А Вы как-то по срокам планируете – когда картина может быть закончена?

– Я не знаю, как по срокам – у нас все дико сложно. Построить декорацию – проблема, люди разучились строить большие декорации. Мы строим, строим, а потом артист, которого в Америку пригласили, говорит: «Чао, бамбино!» Хотя он и понимает, что гастроли – дело глупое, а хорошая картина остается надолго. Но там – деньги.

– Кстати, о деньгах, финансирование нормально идет? С этим нет проблем?

– Приходится ждать, но по сравнению с «Хрусталевым» – все гораздо лучше. Там была просто катастрофа. Со мной еще воевала ленинградская администрация, которая отбирала все то, что дал Собчак. Кстати, у меня потрясение: чиновник, который меня уничтожал – министр наших ленинградских финансов, фамилии не помню – «яблочник» по партийной принадлежности! Я однажды высказался в его адрес, за это он меня и… Не уничтожил, кстати. Понятно, когда так ведут себя какие-то большевики угрюмые, но «яблочник» – вроде свой человек. Чудовищная страна какая-то.

– С каким же чувством Вы делаете эту картину – с надеждой, ненавистью, отчаянием?

– С радостью. Материал хороший, но я не знаю еще, что сложится. Вдруг не получится картина? Четыре подряд получились, а эта – не получится.

– Так не бывает!

– Просто я старый уже, плохо себя чувствую. Когда съемки – боюсь, паникую, проклинаю всех, а так – с радостью.

Беседу вела Наталья МИЛОСЕРДОВА

Борис Стругацкий:
«ГЕРМАН – И НИКТО ДРУГОЙ»

А теперь предоставим слово писателю. Борис Натанович Стругацкий любезно согласился ответить на наши вопросы.

– Вы тоже считаете, что «Трудно, быть богом» – это милая сказка, а «постулаты Будаха» – наивны?

– Нет, конечно. «Трудно быть богом» это, скорее, притча, и как всякая притча допускает разные толкования. Для меня это – трагедия человека, который хотел переменить естественный (то есть кровавый и жестокий) ход истории и вроде бы даже имел возможность сделать это (такая могучая цивилизация стояла за его спиной), но не сделал ничего, сломался и, по сути, предал те идеалы и принципы, во имя которых жил и работал – человечность, терпимость, милосердие. «Не станет дерево расти быстрее, если тянуть его за ветки вверх». «Эволюция уничтожает причины, ее породившие». «Божьи мельницы мелят медленно»… Недаром боги-олимпийцы, которые так охотно вмешивались в судьбы отдельных людей, никогда, насколько я знаю, даже не пытались изменять судьбы целых народов.

– Чем объяснить желание режиссеров, к фантастике, в общем-то, не тяготеющих, взяться за культовые произведения жанра – это жажда «пристроиться» к славе автора, попытка выйти за пределы круга своих интересов или что-то иное?

– А не спросить ли вам об этом самих режиссеров?.. Мне же ясно только одно: к фантастике тяготеют только те режиссеры (из «серьезных», «настоящих», «мастеров»), которые склонны к философскому осмыслению действительности – им тесно в жанре «бытового» кино, они хотят создавать действительность аллегорическую, символическую, гиперреальную, если угодно. По сути дела, это те же творческие стимулы, которые побуждали Гоголя писать «Нос», а Булгакова – «Мастера и Маргариту».

– Вы неоднократно утверждали, что почти все произведения Стругацких кинематографичны. Чем же тогда объяснить повышенный интерес режиссеров именно к «Трудно быть богом»? Неужели средневековым антуражем и обилием «экшн»? Но ведь Герман – не Фляйшман, его в стремлении к внешним эффектам подозревать нелепо…

– «Трудно быть богом» был задуман и исполнен как роман «многоцелевой», рассчитанный на самого широкого читателя. И студент, и академик, и школяр, и инженер – любой читающий человек мог получить там что-то свое: приключения тела, приключения духа, не совсем тривиальные рассуждения об истории и прогрессе, антитоталитарный заряд, в конце концов… А режиссеры ведь тоже – читатели, и тоже разные. Фляйшман нашел в романе свое, Герман – свое.

– И все же, не кажется ли Вам, что книги Стругацких, в силу особой своей специфичности – магия достоверности, выстроенный мир, психологизм, социальность и т. п. – принципиально не переводятся в иную знаковую систему, а видеоряд просто профанирует высокий эмоциональный накал произведений?

– Не знаю. Опыт показывает, что сделать по произведениям АБС адекватную (и притом – хорошую) экранизацию чрезвычайно трудно. Во всяком случае, я не знаю режиссера, которому бы это удалось. Но зато некоторые из этих произведений способны вдохновить киномастера на создание чего-то значительного «по мотивам». «Сталкер», «Дни затмения» – разве этого мало?

– Чего бы Вам больше хотелось – успеха фильма Германа у массового зрителя или же «культового» статуса картины у публики с повышенным IQ? Если конкретнее и грубее: что для такого фильма лучше – «Оскар» или Канны?

– Опять же не знаю. Более всего мне хотелось бы, чтобы Герман снял фильм, который нравился бы ему самому. Надеюсь, так оно и случится.

– Если фильм категорически не понравится Вам, снимете ли Вы свою фамилию из титров, как часто поступают писатели в таких случаях? И вообще, как Вы поступите в этой ситуации?

– Совершенно не могу себе представить такой ситуации. Герман – замечательный режиссер и при этом (что немаловажно) – «мой». И кроме того, я точно знаю: если есть в мире режиссер, способный снять по «Трудно быть богом» настоящее кино, то это – Герман, и никто другой.

Беседу вел Дмитрий БАЙКАЛОВ

Алексис Глинн Лэтнер
ЗАОБЛАЧНЫЙ ГРАД

Флаер, которым управляла Каролина дела Манта, легко скользил вдоль подножия горной гряды под серыми бесформенными облаками. Из рубки флаера перед Каролиной открывался пустынный и голый пейзаж. Вдоль невысоких отрогов гор тянулись древние каменные стены. Они были настолько бессмысленны здесь, словно пару тысячелетий назад просто вот так вереницей свалились с неба.

Эти развалины никоим образом не напоминали руины города.

Лина была настолько разочарована, что чуть было не выпустила из рук рычаги управления флаером, отчего тот едва не задел искрошенный зубец стены, вьющейся по холму. Она резко дернула рычаг вверх – флаер нехотя поднялся выше, преодолев препятствие. Лина всего несколько часов назад взяла этот флаер на прокат на торговом посту. Модель была устаревшей, хотя еще использовалась кое-где. Такая машина прекрасно подходила для целей, которые преследовала Лина. Но начало поисков было совсем иным, нежели она предполагала.

Девушка открыла свой ноутбук и начала диктовать:

Предварительный осмотр развалин с воздуха не позволяет сделать какие-либо окончательные выводы. Свидетельства того, что на этом месте некогда располагался крупный промышленный комплекс и космопорт, отсутствуют. Несмотря на то, что легенда о Заоблачном граде занимает центральное место в мифологии коренных жителей планеты Эмдэ, строительство их предками города на этой территории в Колониальную эпоху не является очевидным фактом.

Естественно, возможность того, что легенда не имеет под собой никакой реальной исторической основы, существовала. В анналах археоистории хватает тупиков. Но Лина поклялась самой себе, что Эмдэ не станет одним из них.

Холодный воздух забирался внутрь теплого комбинезона Лины. Подогрев кабины во флаере отсутствовал, а на Эмдэ сейчас стояла ранняя весна – было теплее, чем местной зимой, но по сравнению с другими мирами намного холоднее. Она направила флаер вдоль отрога невысокой гряды. Внизу все так же тянулись стены. Предназначение множественных построек оставалось неясным. Конечно, они могли бы быть террасами для земледелия, но их, видимо, давно забросили. Туземцы живут, в основном, вокруг большого озера, где они ловят рыбу, а по берегам собирают растения. Озеро Эмдэ, цвета стали с отливом в синеву, виднелось вдали.

Внезапно Лина мысленно перенеслась в то время, когда она, маленькая девочка, летом приезжала на берега залитых солнцем голубых озер. Это было в ее мире – Новой Каталонии. Большие камни, которые предыдущие поколения туристов специально сложили на берегу, завораживали ее. На одних можно было сидеть, другие лежали вокруг костра иv вдоль канав. Именно благодаря этим валунам у Лины появилось страстное желание стать археоисториком. Она мечтала находить новые развалины Колониальной эпохи – времени, когда человечество медленно карабкалось к звездам. Тогда амбиции были весьма высоки, а скорости очень невелики.

Колонисты заселили около двадцати миров в разных частях Вселенной, а на Земле прошло еще много суетных веков, прежде чем человечество совершенно случайно открыло способ быстрых космических перелетов. И тогда земляне вновь отправились покорять звезды, обнаруживая свои собственные колонии, одни из которых были в упадке, другие, наоборот, процветали, но большинство находилось в промежуточном состоянии – все зависело от того, насколько гостеприимной оказалась планета, принявшая первых поселенцев.

Название этой планеты – Эмдэ – было анаграммой слова «Эдем». Никогда еще мечта о рае по ту сторону звезд настолько не соответствовала действительности, как на Эмдэ.

Резкий порыв ветра вернул мысли Лины в настоящее. Здесь стены оказались выше, чем в других местах: они преграждали путь ветру, заставляя воздух столбом подниматься вверх.

Стены были сложены из грубо обтесанных камней, не скрепленных, казалось, никаким раствором. Они представляли собой очень несложную конструкцию, которая за века под влиянием дождей и ветров стала еще проще. Лишайники, что сплелись в причудливую картину на камнях, должно быть, играли более важную роль, поддерживая постройку.

Исследовательское оборудование флаера состояло из одной камеры, но, по крайней мере, это убогое устройство имело выход для ноутбука. Лина быстро запрограммировала свой компьютер на отображение диаграммы стен.

Она тяжело вздохнула, увидев получившуюся картину на маленьком экранчике ноутбука. Стены, тянущиеся вдоль подножия гор, образовывали полукруг, в центре которого могло бы находиться нечто важное. Однако центр оказался пуст: единственное, что там было – это километры ничем не примечательного пологого склона, спускающегося от стен к синевато-серому озеру.

Разочарование – сильное, несмотря на то, что Лина его предвидела – застыло ледяным комом у нее внутри. Возможно, здесь никогда не было города, построенного в Колониальную эпоху. Но, если не здесь, то и нигде больше, потому что только данный район был когда-то освоен поселенцами.

Если Заоблачный град никогда не существовал, это не имело большого значения для планеты Эмдэ. Сей суровый мир мог жестоко противостоять архитектурным притязаниям первопоселенцев. Но это очень многое значило для Лины. Она была настолько примерной студенткой великого древнего Университета на планете Земля, что именно ей дали премию, о которой мечтали многие. На эти деньги Лина снарядила собственную экспедицию на Эмдэ, чтобы найти Заоблачный град. Ее друзья и коллеги считали это предприятие захватывающей авантюрой, но если кому и была по плечу такая задача, то именно Каролине дела Манта.

Как бы она ни изменяла параметры карты, экран ее ноутбука по-прежнему показывал, что разрушенные стены образуют полукруг, в центре которого нет ничего, кроме пустого пологого склона, где взгляду не за что зацепиться. Лина в бешенстве сунула компьютер в багажное отделение. Она проверила, сколько во флаере осталось горючего – счетчик показывал, что она уже использовала две трети топлива (Лина, впрочем, и сама это знала, так как она проделала уже половину намеченного пути), и продолжила свой исследовательский полет. Второе открытие Эмдэ состоялось совсем недавно, и ни один археоисторик не ступал на планету до Каролины. Ученый просто обязан был сделать здесь головокружительные открытия, и Лина была настроена решительно.

На гряде прямо перед флаером выросла стена, которая казалась намного выше других. На ней был выгравирован древний рисунок. Казалось, стену украшал полуразрушившийся фриз. У Лины мелькнула догадка, что здесь в свое время находился рынок или, что более вероятно, какое-нибудь культовое сооружение, – например, храм.

Предвкушение открытия придало Лине силы. Резким движением она направила флаер вниз, чтобы приземлиться с подветренной стороны большой стены. Флаер начал спуск на вертикальной тяге.

Приземлившись, Лина в ту же секунду увидела, что ее «фриз» – не что иное, как плотное скопление лишайников. Несмотря на исполинский рост (над флаером высилось добрых десять метров), стена была еще одним нагромождением серых камней.

Ничем между собой не скрепленных, s Чрезвычайно неустойчивых.

Стена, потревоженная посадкой флаера, покачнулась на фоне белесого неба. Лина с ужасом увидела, что лишайники натянулись и пошли трещинами. Чтобы взлететь на вертикальной тяге, старенькому флаеру понадобится секунд двадцать, а это слишком долго! Девушка потянулась к двери и распахнула ее.

Резкий оглушающий звук обрушился на Лину. Крыша флаера просела. Испуганная девушка выскользнула из кресла пилота и бросилась на пол флаера. Крыша, обрушиваясь, уперлась в спинку кресла, которое ответило пронзительным лязгом. Неожиданно ужасный грохот затих.

Приборная панель, придавленная разбитым креслом, зашипела. Над ней поднялась струйка дыма. «Разлитое топливо, рваные провода, – пронеслись в голове Лины отрывочные мысли. – А если сейчас все вспыхнет?»

Дверь была искорежена, но открыта. Лина лихорадочно поползла к выходу, отодвигая по пути упавшие камни.

Машина вспыхнула малиновым огнем – это топливо придавало пламени такой оттенок – уже у Лины за спиной. Жар заставил девушку броситься вперед.

«Мой ноутбук», – удрученно думала она, сидя на земле. Ноутбук? Лина в отчаянии обыскала карманы комбинезона. Она обнаружила там аварийный комплект и радио, но только не компьютер – бесценную вещь, где хранились не только ее предварительные исследования, но и вся информация, собранная на Эмдэ.

И дернуло же ее сунуть ноутбук в багажник! К этому времени микросхемы уже благополучно расплавились в огне. Лина, словно загипнотизированная, была не в силах оторвать взгляда от охваченной пламенем машины и не верила, что могла так глупо поступить.

Флаер потемнел и сморщился: теперь он представлял собой бесформенную груду металла и пластика. Холодный ветер, словно морской прибой, обдувал ноги Лины. Неясное предчувствие росло, пугая девушку, и это заставило ее соображать более интенсивно. Она взяла радиоприемник и попыталась вызвать к жизни этот маленький квадратный приборчик.

Что-то, отломившись от приемника, упало в ладонь Лины. «Наверняка какая-нибудь важная деталь», – подумала путешественница, но в отчаянии продолжала щелкать рычажком.

Тщетно. Радио молчало.

Приемник лежал в левом кармане ее комбинезона. Левая нога предательски болела. Лина смутно припомнила, с какой сокрушительной силой рухнула крыша флаера. Так… Значит, и без приемника придется обойтись.

Лина рассеянно смотрела в белесое небо. Сложившаяся ситуация не укладывалась в ее голове. На Новой Каталонии «воздушная сеть» в ту же секунду отправила бы к потерпевшей санитарный флаер, а красно-синие попугаи тут же собрались бы пожурить беспечного летчика. Здесь же не было ни попугаев, ни людей – ничего, только серые краски и одиночество.

Она вспомнила, что ее предупреждали: локатор-ответчик флаера неисправен. Наверняка эту машину обычно брали на прокат предприниматели авантюрного толка, которые хотели скрыть свое местонахождение. Но беспечная путешественница пропустила это замечание мимо ушей, зная, что у нее есть аварийный комплект и радио.

Нервная дрожь начала пробивать Лину. Ее флаер разбит. Она абсолютно беспомощна, сидит в каком-то безлюдном поле, в самой дальней й самой заброшенной части цивилизованного мира. Лине стало трудно дышать. Она схватила аварийный комплект, который до сих пор не осмотрела, и дрожащими руками открыла его – пищевые кубики, зажигалка, фляжка с водой, палатка.

Возможность выжить у нее оставалась: она не сильно пострадала и могла бы добраться туда, где ей могли оказать помощь.

Торговый пост находился на вершине одной из гор, но Лина не была уверена, на какой именно. Она не смогла бы вернуться туда, не зная ни расстояния, ни времени, которое займет путь. Наверное, более благоразумно пойти в другом направлении. Аборигены, живущие у озера, могли бы ей помочь.

Лина отчетливо видела большое озеро вдалеке. Деревни коренных жителей, похожие на груду обломков кораблекрушения, ютились на ближнем берегу. Но они были так далеко, что Лина не могла различить ни людей, ни даже строений. Глубоко вздохнув, она стала спускаться вниз по склону холма.

Лина мысленно отчитывала себя. Сколько ошибок она совершила! Начиная с того, что взяла на прокат негодное оборудование, и заканчивая невнимательностью при посадке. Она, не новичок в таком деле, засмотрелась по сторонам.

Несколько часов спустя Лина все брела, спотыкаясь от усталости, а расстояние до озера, казалось, не уменьшилось: деревни были так же далеки и трудноразличимы, как щепки, вынесенные на берег прибоем. У нее все сильнее и сильнее болела голова – девушка, наверное, стукнулась обо что-то, когда на флаер обрушилась стена. Теперь каждый новый шаг отдавался в черепе взрывом боли. Между тем серые облака сбились в кучу, закрывая заходящее солнце и лишая землю его скудного тепла. Без прямых солнечных лучей все вокруг приобрело пугающе серые оттенки.

От ужаса у Лины перехватило дыхание. Гибель в этом забытом Богом углу становилась абсолютно реальной.

Девушка подавила панику, напомнив себе, что у нее есть аварийный комплект с палаткой, пищей и водой. Она вполне может продержаться на планете целую ночь. Но пустота этого мира и ее собственное одиночество приводили путешественницу в отчаяние. Она попыталась не обращать внимания на боль и, пошатываясь, двинулась дальше.

От холодного ветра у нее начали слезиться глаза. Лина продвигалась вперед, словно в тумане. Туман неожиданно сгустился и приобрел очертания человеческой фигуры.

Ошарашенная, Лина застыла на месте. По коренастому телосложению незнакомца и его одежде – крагам, парке с капюшоном и толстым меховым перчаткам – можно было догадаться, что это абориген.

– Привет, – с трудом выдохнула девушка.

Считалось, что большинство местных жителей понимали примитивный язык, который использовался на торговом посту. Этот язык был основан на всеобщем английском. Отчаянно желая, чтобы ее поняли, Лина выпалила:

– Я летела искать Заоблачный град. Мой флаер завалило камнями. Мне нужна помощь.

Абориген отступил на шаг. К его поясу был приторочен короткий Лук, а с плеча свисала тонкая веревка, на которую были нанизаны тушки маленьких животных. Их кровь алыми каплями падала на серую землю. Это был самый яркий цвет, который Лине довелось увидеть на Эмдэ. Абориген повернулся к ней спиной и, прежде чем испуганная девушка успела закричать, бросил через плечо:

– Идти домой.

Примитивный вариант языка был очень схематичен. Наверное, охотник хотел сказать: «Идем ко мне домой». Лина, разбитая и дрожащая, нехотя последовала за ним.

Казалось, она брела уже несколько дней, а может, всего пару часов. Он не шел рядом с ней, но и не уходил далеко вперед. Он ждал, пока Лина с трудом поднималась с земли, если ей случалось поскользнуться на камне, поросшем мхом. А еще он часто оглядывался, чтобы поглядеть на нее. Его глаза неестественно блестели, как будто у него была высокая температура.

В конце концов он опять поразил Лину, остановившись у небольшого куполообразного холмика. Путница изумленно осмотрелась вокруг. Эта берлога была изолирована от внешнего мира, и нигде поблизости не было другого жилья, созданного руками человека.

Лине стало страшно. Однако она знала, что аборигены крайне редко нападали на чужаков.

Охотник протянул руку к жесткому пологу, закрывавшему то, что можно было считать входом в берлогу. Сама дверь была по пояс обыкновенному человеку.

– Идти домой, – повторил абориген. Его глаза ярко блестели. Лина была обескуражена, но выбора у нее не оставалось, поэтому она наклонилась, чтобы протиснуться внутрь.

В берлоге, по сравнению с пронизывающим холодом снаружи, оказалось тепло, и это лишило Лину последних сил. В полуобморочном состоянии она упала на груду шкур. От них шел сильный запах – дыма, пищи и жизни.

Каждое утро безнадежная серость Эмдэ заставляла Лину испытывать все большее отчаяние. Дни были терпимыми, на Эмдэ стояла весна – самое теплое и светлое время года: все, на что была способна эта планета. Но головная боль, не проходившая уже много суток, усиливалась по утрам, поэтому начало каждого дня для Лины было пустым, серым и промозглым, как могила. Сегодняшний день не стал исключением.

Путешественница, неуклюжая от холода, с пустым бурдюком для воды устало тащилась вдоль едва заметной на мшистой земле цепочки следов. Следы шли параллельно стене, сложенной из неотесанных камней. Невыразительная местность в серовато-зеленых тонах простиралась до самых гор, вершины которых были спрятаны под шапкой гнетущих облаков.

Рядом со стеной на чахлом деревце засуетилась маленькая невзрачная птичка – жалкая пародия на попугаев Новой Каталонии. Звук, словно иглой, пронзил мозг Лины, окутанный туманом боли. Девушка споткнулась о камень и машинально схватилась за стену. Резкое движение тут же отозвалось болью. «Интересно, что бы подумал хозяин берлоги, Истэ, если бы я умерла? Умирают ли призраки?»

Упрямый огонек надежды все еще горел в душе Лины. Она оттолкнулась от стены, как будто та была воплощением ее отчаяния, и продолжила путь. Нести даже пустой бурдюк для воды, сделанный из пузыря гигантской рыбы, оказалось очень неудобна – его нельзя было ни свернуть, потому что он был слишком плотным, ни просто держать в руках, потому что он выскальзывал из ладоней. Лина обхватила его и несла, как младенца.

Птичка на дереве вдруг нахохлилась и повернула голову, увидев что-то по другую сторону стены, которая была высотой с саму Лину. Девушка услышала какое-то шарканье, будто по мху ступал кто-то очень грузный.

Лина подошла к тому месту, где стена, покрытая инеем, была разрушена. Держась за края проема, она устало посмотрела поверх разбросанных камней. И тут же отпрянула, нос к носу столкнувшись с громадным животным, стоявшим на четырех лапах. Оно подняло косматую морду и обнажило клыки.

Судорожно вздохнув, Лина сделала шаг назад, а потом со всех ног бросилась бежать к берлоге Истэ. Чудовище преследовало ее по другую сторону стены, и было слышно, как под его лапами шуршит мох. Лина ворвалась в хижину, оттолкнув шкуру, висящую на входе. Дрожа от страха, она забилась в дальний угол. Хорошо, что у хижины такие толстые земляные стены.

Вдруг шкура заколебалась. Лина в ужасе подпрыгнула. Это был хозяин. От него разило рыбой – с утра он отправился промышлять на озеро. Истэ вглядывался в сумрак берлоги – свет в нее поступал лишь через маленькое отверстие для дыма над погасшим очагом. Увидев пустой бурдюк, он рассердился:

– Плохая женщина.

– Там было большое животное, – заикаясь, пробормотала Лина. Она не знала, как на здешнем примитивном наречии описать случившееся.

Истэ взял бурдюк и вышел. По возвращении он сказал:

– Здесь был красный медведь.

Его лицо представляло собой маску, и понять, что скрывается за ней, было невозможно – в этом была вся сущность Истэ. Он налил воду в большую ракушку.

– Делать огонь, – велел он своей гостье.

С помощью электронной зажигалки из аварийного комплекта Лина непослушными от холода пальцами подожгла ветки в очаге. Зажигалка была рассчитана на тысячу включений, счетчик показывал уже семнадцать.

Каждое утро и каждый вечер Истэ требовал, чтобы она разводила огонь; вечером костер горел чуть дольше, чем утром. Вот уже восемь дней она зажигала огонь для Истэ. Даже в первый раз, когда Истэ велел ей развести огонь и она воспользовалась зажигалкой, он совсем не удивился. Разводить огонь было ее обязанностью, а как она это сделает – обычным способом или при помощи магических предметов, – его не волновало.

Истэ опустил в большую ракушку корни ходо,похожие на сморщенные кусочки мрамора. Он понемножку подкладывал в огонь торф, чтобы вода кипела, пока ходо не стали мягкими. Тонкие полоски сырой рыбы он положил рядом с огнем.

Маленькой оловянной ложкой Истэ выловил корешки из кипящей воды и разложил их вместе с полосками прокопченной рыбы на два блестящих диска – на чешуйки гигантской рыбы. Одну из чешуек с едой он передал Лине. Горячий студенистый отвар они по очереди черпали жестяной ложкой.

Поев, Лина перестала дрожать, и ее голова начала работать лучше. Красный зверь и впрямь внешне походил на медведя. У него были толстые лапы и красноватый мех. Лина вспомнила, что он очень похож на то животное, которое она видела в ознакомительном голографическом фильме. Красные медведи были способны вытащить из воды гигантскую рыбу или озерного тюленя, чтобы потом вдоволь попировать на берегу. Иногда они нападали и на людей. Лина с содроганием представила, как чудовище клыками и когтями разрывает ее тело.

– Ты видеть красного медведя там, где упасть стена.

– Да, и я побежала обратно.

– Медведь идти за тобой. Следы сюда, – проворчал Истэ. – Хорошая женщина. Быстро бегать.

Лина знала, что сегодня ей удалось выжить, хотя она была на волосок от смерти. К тому же она чувствовала приятную теплоту и тяжесть в желудке, где еще недавно было пусто до колик. Она не подозревала, что рацион на Эмдэ столь скуден. Аборигены жили за счет бедной экосистемы, где некоторые питательные вещества, жизненно необходимые для чужаков, просто отсутствовали.

– Красный медведь уходить. Всем у озера лучше быть осторожными, – заметил непривычно разговорчивый Истэ. – Время затмения делать красного медведя бешеным.

В этом безлунном мире аборигены отмечали время в зависимости от положения их солнца по отношению к его спутнику – далекой красной звезде. В настоящее время года обе звезды располагались на одной линии – тогда большой тускло-желтый диск солнца Эмдэ затмевал другую звезду, оставляя лишь малиновое сияние вокруг. Когда Эмдэ максимально приближалась к своему солнцу под влиянием красной звезды-спутника, это считалось весной.

– Почему красный медведь сейчас злой? У них брачный период?

Истэ отругал ее:

– Ты очень много забывать.

– Но я не призрак! – возразила Лина. – Я жила в таком же мире, как этот, только там теплее и людей больше.

– Мир есть мир. Мертвые люди идти в Заоблачный град и забывать все, что здесь. Но иногда приходить обратно.

Рай здесь воспринимался как некий город. Это был отголосок воспоминаний о городах на Земле, которые когда-то покинули их предки.

Лина и прежде пыталась образумить Истэ. Возможно, стоило попробовать снова:

– У тебя есть новая жестяная ложка. И иглы из стали. Эти вещи привезли из внешнего мира. Моя зажигалка не имеет ничего общего с магией. Это просто инструмент, как твой нож. – Для убедительности она помахала зажигалкой. – Почему ты не веришь, что я просто прилетела из внешнего мира, а не воскресла из мертвых?

– Твоя кожа, как наша.

Действительно, у большинства людей, работающих на торговом посту, кожа была или темнее, или имела землистый оттенок, в отличие от кожи Истэ. Но у миллионов жителей родной планеты Лины кожа носила подобный – бронзовый – цвет.

– Твои глаза, как небо. Они становиться синими в Заоблачном граде, – заявил Истэ с неоспоримым отсутствием всякой логики.

А может, этот серый ад и был загробной жизнью! Вместо того, чтобы найти на Эмдэ древний заброшенный город, как надеялась Лина, она обнаружила лишь километры ветхих каменных стен и этого сумасшедшего человека, считавшего ее своей умершей женой.

На глаза навернули слезы.

Истэ не принуждал ее к близким отношениям. Лина не представляла, что бы она стала делать, если бы это случилось.

– Красная звезда во время затмения, где красный медведь ее не видеть. Он становиться бешеным, – изрек Истэ.

Каждый день Лина пыталась убедить аборигена отвести ее на торговый пост. Но Истэ не собирался расставаться со своим безумным убеждением, что отыскал свою погибшую жену. Поэтому пленница начала планировать побег.