Текст книги "С тобой...в темноте (СИ)"

Автор книги: Лариса Васильева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

На прощание Рози наклонилась ко мне и легонько чмокнула в щеку. Я ответил тем же. Потом же, когда я на несколько секунд отвлекся, она наклонилась и на сей раз чмокнула меня, но уже в губы. Я хотел было возмутиться и что-то возразить, но Рози уже скрылась за дверью. А говорить в пустоту было не в моих правилах.

Утром в понедельник в школе время просто тянулось. Мне так хотелось, чтобы три ненавистных урока закончились, но как назло время просто ползло. Я полночи накануне не мог заснуть, всё представлял нашу встречу с ней в столовой. Селин снилась мне даже после того, как я ненадолго забылся сном. Я был несказанно счастлив, что она не отвергла меня. Я улыбался, даже когда учитель дал нам самостоятельную работу в конце урока. Я быстренько всё решил и вновь предался мечтам о Селин.

На перемене я слышал, как Ребекка Дойл жаловалась подружкам, что её «сестричка стащила у неё новую губную помаду». На моём лице снова появилась глупая улыбка.

– Что с тобой? – Миллер покосился на меня. – Ты словно выиграл в лотерею. – Я рассмеялся. Чёрт возьми, он прав!

– Почти что.

– Ты скажешь, в чем дело?

Я посмотрел на него.

– Нет. – Я снова рассмеялся.

– Ты что, травы обкурился? – Прошептал он наклонившись. Я пожал плечами. Мне снова хотелось смеяться. И кричать от радости. И снова смеяться.

В столовой я сидел как на иголках. Прошло почти пять минут, а девчонок не было. Томас не нервничал, он дружил с Сарой уже полгода, не то, что я. Я хотел снова увидеть Селин, заглянуть в её глаза, прочитать в них, что я ей нужен. Когда девчонки показались, я сделал вид, что занят едой. Селин как всегда принесла с собой книгу и, вежливо поздоровавшись с нами, уткнулась в неё. Меня она словно не замечала. Я не знал, что и думать.

Вся моя радость испарилась, и я сидел злой на всех и на самого себя. Не стоило видно было открывать ей сердце. Зачем она играет со мной? Неужели не понимает, как мне больно! Дженни что-то рассказывала мне, но я слушал в пол-уха.

– Росс, ты меня слушаешь? – Потребовала она ответ.

– Что? – Я посмотрел на неё. – А, ну конечно. Продолжай!

Она довольная снова принялась за свою болтовню. Я украдкой посмотрел на Селин. Она даже не оторвала взгляд от страниц.

Какой глупец! Размечтался о невозможном! Я едва не плакал. Я снова посмотрел на неё. И почему я не могу оторвать от неё взгляд? Я словно приклеился к ней. Это ненормально, особенно если принять во внимание все мои бессонные ночи и все те разы, когда в моих снах была Селин.

Я опустил голову и уставился взглядом в пол, руки мои лежали на коленях под столом. Неожиданно я почувствовал, как на мою правую руку опустилось что-то мягкое и тёплое.

Рука Селин! Её ладонь накрыла мою кисть, и маленькие пальчики поглаживали мою кожу. Странно, я и не догадывался, какое чувствительное место – рука.

Я испытал резкий прилив тепла и приятное покалывание в кисти. На миг я даже перестал дышать, а затем я приподнял ладонь и наши пальцы переплелись. Мои страхи улетучились, и я снова стал самым счастливым человеком. Она любит меня! Она не прогнала меня!

Томас, Сара и Дженни что-то обсуждали, но нам было абсолютно наплевать на тему их разговора. Мы были сейчас только вдвоём в нашем маленьком мирке. При всём своём желании я не мог заставить себя слушать их, сейчас мне хотелось только ощущать нежную ручку Селин в моей руке. Этого было достаточно, чтобы сделать меня безмерно счастливым.

– Эй, ребята, вы чего притихли? – Томас помахал рукой у меня перед глазами и я, очнувшись, посмотрел на него. – Всё в порядке?

– Всё хорошо – Заверил я его. Он мне не поверил, но не рискнул вдаваться в подробности.

После обеда мы с неохотой расцепили руки и, повесив на плечи каждый свою сумку, почти соприкасаясь руками, вышли из столовой. На Селин были ботинки на платформе и от этого она автоматически становилась практически одного со мной роста. Я это заметил, когда мы проходили мимо зеркала.

– Ты идёшь? – Дженни позвала Селин куда-то, но та отказалась, сославшись, что зайдёт в туалет. Итак, Сара осталась с Томасом, а Дженни убежала на урок. Мы с Селин стояли совсем близко друг к другу и испытывали колоссальную неловкость, боясь хоть каким-нибудь образом проявить обоюдный интерес перед окружающими. Я немного наклонился к ней и, смотря перед собой, зашептал.

– Я с ума сходил, пока дождался обеда.

– Почему?

– Хотел увидеть тебя. Разве не понятно? – Она улыбнулась.

– Я хотела это от тебя услышать.

– А ты? – спросил я.

– Что? – Она явно хитрила.

– Скажи мне что-нибудь приятное.

– Я уже говорила, что ты мне нужен. – Моё сердце пропустило несколько ударов. Я перестал дышать. – А лишь сегодня поняла. – Она выдержала паузу. Я не выдержал и повернулся ней. – Ты мне не просто нужен, ты мне бесконечно нужен.

Я с облегчением вздохнул.

– Ну, знаешь! – Я усмехнулся и покачал головой. – Ты отняла у меня месяц жизни.

– С чего ты взял? – Её шоколадный взгляд ласкал моё лицо.

– Я подумал, что ты решила меня послать. – Выдавил я. Она покачала головой.

– Почему ты так решил?

Я рассмеялся.

– Мне говорили, ты всех посылаешь. – Я постарался придать словам больше равнодушия, но признаюсь, если бы она меня продинамила, меня бы это ох как задело! Она серьёзно посмотрела на меня, в глаза, будто в душу.

– Никогда не сомневайся в искренности моих слов. Ты мне нужен и так будет всегда.

– Не буду.

А дальше Миллер завёл разговор о пустяках и нам пришлось слушать его, оторвавшись при этом друг от друга.

На следующий день у меня не было уже сил ждать обеда, я хотел увидеть Селин сейчас и точка. Поэтому я подкараулил её, когда она входила в здание школы, и пошел за ней следом к кабинкам для переодевания.

– Что ты здесь делаешь, Нельсон? – Вздохнула она, когда закрыв кабинку, обнаружила меня стоящего рядом, облокотившегося на стену. Я стоял, засунув руки в карманы брюк, и смотрел на неё. Ради неё я побрызгался новой туалетной водой и надеялся, что она это оценит.

– Я не выдержал бы три урока, не увидев тебя.

Она сделала удивленное лицо и криво усмехнулась. Я невольно отметил темные круги под глазами и немного измученный вид, но я постарался не обращать внимания на такие мелочи.

– Теперь ты меня увидел. Можешь спокойно идти на урок.

Она собралась уходить.

– Ну, Селин, – едва не захныкал я, – как ты можешь быть такой равнодушной!

Она удивлённо посмотрела на меня. Может я чего недопонимал?

– Нельсон, у меня контрольная по биологии. Я должна сосредоточиться на ней, а ты меня отвлекаешь.

Её слова меня задели. Я стоял на втором месте после всех этих уроков. Может она шутила, когда говорила, что хочет быть со мной?

– Не думал, что ты такая бессердечная. – Почти зло выдавил я. – Извини, что вмешиваюсь в твои планы!

Я развернулся и как можно быстрее пошел прочь. Она что-то говорила мне вслед, но меня это уже не касалось. Я не хотел больше иметь с ней ничего общего. Я всю жизнь был один, как же глупо было надеяться, что всё изменится. Видимо, мне на роду написано одиночество.

Я решил, что лучше будет, если с сегодняшнего дня Селин для меня больше не существует! И с этого мгновения я словно опустился на дно. Я ежесекундно думал о ней, я отвлекался и не слушал учителя. К концу урока я окончательно убедился, что действительно люблю её. Всем сердцем, как никого ранее не любил.

От этого стало совсем невыносимо, и я едва не расплакался, как девчонка, когда увидел её в коридоре после первого урока. Она явно направлялась ко мне, а сворачивать в сторону было глупо.

Мы медленно подходили друг к другу. Она смотрела на меня, а я не мог отвести взгляда от неё. Мы приблизились и стали совсем рядом.

Она прошептала одними губами.

– Почему?

– Я не нужен тебе. – Произнёс я непреложную истину. – Если бы ты хотела быть со мной, тебе было бы наплевать на контрольную, вообще на всё вокруг.

Я видел, как на её лбу появилась вертикальная складка.

– Я не понимаю тебя? – Селин пожала плечами. – От этой контрольной зависит четвертная оценка, как мне может быть на неё наплевать?

Я усмехнулся, но на душе у меня скребли кошки. И тут меня прорвало.

– А мне плевать! – Надеюсь, это не прозвучало слишком пылко. – На всё и всех. С тех пор как я увидел тебя. Я думаю только о тебе, не сплю по ночам, с ума схожу. А ты говоришь одно, а делаешь другое. Когда я утром подошёл к тебе…. Я ведь не просил ничего, просто постоять с тобою рядом. А ты меня прогнала. За что? – Я скрестил руки на груди. – Я только сейчас понял, ты всегда думаешь только о себе. Для тебя важнее всё что угодно, любые пустяки, только не я.

– Что за бред! – Голос Селин был серьёзен. – Контрольная – не пустяк. Сам знаешь. Её результаты повлияют на четвертную оценку. И ты не прав, я хочу быть с тобой, но растворяться в тебе, конечно, я не собираюсь.

– Поэтому мы должны что-то сделать, – предложил я. – Я так не могу. Конечно, я далеко не идеал и у меня самого полно скелетов в шкафу, но я, по крайней мере, не кривлю душой, когда говорю, что хочу всегда быть с тобой. А ты, – я посмотрел в её прекрасные шоколадные глаза, – говоришь одно, а через мгновение готова прогнать меня только потому, что на носу контрольная. А что прикажешь делать мне? – Я с мукой на лице посмотрел на девушку и оперся о стену. – Мне ведь очень больно от твоих слов.

Я опустил голову и боялся даже поднять на неё глаза. Что теперь скажет Селин? Назовёт меня глупцом? Я и сам прекрасно понимаю, что глупец. Позволил девчонке завладеть моим сердцем, теперь еще и радуюсь. Я вдруг почувствовал ладонь Селин на своей щеке. Силы мне изменили, и я опустился на подоконник.

Она села рядом. Наши пальцы снова сплелись. Похоже, им было наплевать, как относятся друг к другу их хозяева. Пальцы уже давно наслаждались близостью, на которую мы были не способны.

– Неужели это так важно для тебя? – Селин задумалась. – Я думала одних слов достаточно? – Я вздохнул, так и не решившись поднять на неё глаза. – Что с тобой?

Я немного помедлил, а затем всё-таки произнёс.

– Не думал, что скажу такое, – мой голос сорвался, и я сглотнул. – Но я не переживу, если ты сейчас оставишь меня. Может быть, это прозвучит глупо, но ты первая, с кем я хочу быть. – Она с удивлением уставилась на меня. – Более того, ты первая, кому я в этом признался. Я думал, что не способен на такое. – Я вздохнул. – Я ошибался.

Она усмехнулась, не иронично, а так, просто для поддержания диалога.

– Это всё так сложно. – Она вздохнула и опустила глаза, посмотрев на наши соединённые пальцы. – Ты и я. Так нелепо.

Я нежно погладил её кисть своими пальцами.

– Такая нелепая пара. – Продолжила она свою мысль, задумчиво изучая мою руку. – Я не планировала. Я не собиралась играть во взрослые игры. Не сейчас. – Поймав мой удивлённый взгляд, она процитировала. – «Мои глаза в тебя не влюблены. Они твои пороки видят ясно. А сердце ни одной твоей вины. Не видит и с глазами не согласно».

– «В своём несчастье одному я рад, что ты – мой грех и ты – мой вечный ад». – Добавил я и заметил, как радостно сверкнули глаза Селин. Но я не мог скрыть печаль в голосе. Она пробивалась даже сквозь мою защитную маску.

Я зажмурил глаза столь сильно, что даже стало больно. Когда я распахнул глаза, вокруг плясали чёрные точки. Я не заметил, как очень сильно сжал руку Селин. Теперь же я почувствовал, что причиняю ей боль и разжал пальцы. На тыльной стороне её кисти остались красные точки.

– Прости. – Я покачал головой. – Я сделал тебе больно. Кстати, почему ты назвала нас нелепой парой? – Возмутился я. – Ты считаешь меня неподходящим тебе?

Она улыбнулась и прикоснулась ладонью к моей щеке.

– Напротив. – Она погладила меня, ощутив, вероятно, пробивающуюся щетину. Я еще не брился, но чувствовал, что скоро придётся начинать. – Ты очень хороший. Ты – необычный, Нельсон. Не похожий на других. А еще ты слишком мягкий, деликатный. Я не хочу, чтобы тебе было больно. – Я сжал зубы.

– Может, ты позволишь мне самому решать? – Когда-то она уже говорила мне нечто подобное. Селин молчала и я продолжил. – Твоя сестра в первый день сказала мне, – Селин удивлённо уставилась на меня, – чтобы я не лез к тебе. Она мотивировала это тем, что я якобы могу разбить себе сердце.

Селин облизала потрескавшиеся губы. Я опять оказался прикованным к её рту. Желание поцеловать нарастало с каждой минутой.

– Она была права. – Просто сказала Селин.

– И ладно, – я отмёл неприятные образы витавшие надо мной, – я согласен. Разбивай! – Я развёл руки. – Делай что хочешь. Мне всё равно!

– Всё равно может быть только мёртвому. – Огрызнулась Селин.

– Не только. Мне же действительно всё равно. И я не боюсь смерти!

Это прозвучало слишком пафосно, но я, на самом деле, не боялся смерти.

– Обманщик! – Пожурила меня Селин. – Её все боятся.

Я, молча, протянул ей правую руку, где на запястье чуть выше сгиба находились уродливые шрамы, изменившие до неузнаваемости мою руку. Они были грубыми и неаккуратными и останутся со мной до самой смерти. Я задрал свитер, чтобы она увидела их во всей красе.

Обычно, когда я в футболке, я ношу на руке подобие ремешка, только широкого тканевого, кожаный мне натирает шрамы. Я даже часы не ношу именно по этой причине.

Я знал, что она поняла, откуда эти шрамы, но не решалась меня расспросить. Я должен был сам просветить её.

– Я пытался покончить с собой. Однажды. Взял опасную бритву и пытался вскрыть себе вены.

Я развернул руку, чтобы ей было виднее, и одновременно с этим скрыл шрамы от посторонних глаз.

– Видишь, я резал не поперек, а вдоль, потому что где-то прочитал, что так сложнее их зашить.

– Почему? – Едва слышно прошептала она.

– Я не хотел, чтобы меня спасали. – Селин покачала головой и, не отрываясь, смотрела на моё запястье. Я видел, что она в лёгком шоке, однако продолжил.

– Я закрыл дверь в ванную изнутри, опустил руку в горячую воду, потому что так труднее остановить кровотечение.

– А потом? – Селин говорила с трудом.

– А потом я потерял сознание и очнулся уже в больнице. – Селин осторожно дотронулась до моей кожи на запястье, чувствительность частично в этом месте была нарушена, и я не ощутил её прикосновения. – Я не рассчитал силу разреза и перерезал себе сухожилия, – продолжил я, – врачи сделали что могли, но с тех пор я не могу сильно сжать руку в кулак, – я продемонстрировал ей, – и довольно плохо владею пальцами. Я, к примеру, не могу держать этой рукой нитку или гвоздь.

Селин снова дотронулась до моего шрама, но немного сильнее и я почувствовал теплоту её кожи.

– Как бы я хотела оказаться рядом с тобой в тот момент, – прошептала она.

Она немного повернулась на подоконнике всем корпусом, так чтобы окружающим была видна только её спина и, подняв мою руку, слегка коснулась губами моих уродливых шрамов.

Не смотря на то, что чувствительность в этом месте была на восемьдесят процентов утрачена, моя рука просто загорелась от этого прикосновения. В школе запрещались подобные проявления чувств, и мне оставалось только надеяться, что никто из учителей не видел этого.

– Я бы ни за что не позволила тебе сотворить такое с собой. – Продолжила она. – Жизнь одна и не стоит порой форсировать события.

Я попытался ответить по-возможности туманнее.

– Я не смог справиться с обстоятельствами, я решил, что жизнь кончена.

– А теперь?

Я уткнулся лбом ей в плечо. Она снова поцеловала мои шрамы. Я сам не заметил, как по щекам покатились слёзы. Я не понял, когда это произошло, просто мои щеки вдруг стали мокрыми и со скул на подоконник упало несколько слезинок. Я не мог ответить, иначе бы Селин поняла, что я плачу. А я старался никогда не плакать.

Но она поняла, просто, без слов. Она протянула мне бумажный платок и терпеливо ждала пока я, отвернувшись, приводил себя в порядок. А когда я повернулся к ней, она просто улыбнулась мне, словно ничего не произошло.

– А теперь я думаю, что был не прав. – Ответил я.

Прозвенел звонок, и нужно было расходиться. Я повесил сумку Селин ей на плечо, а свою взял в руку. Левую.

– Я как понимаю, это еще не конец? – Я имел в виду наши с ней отношения. Она улыбнулась.

– Ты такой забавный. Нельсон. – Она специально произнесла моё имя отдельно от остальной фразы. Мне нравилось, как она произносит моё имя. Когда-нибудь я скажу ей об этом.

– Я найду тебя. – Пообещал я и растворился в узких коридорах школы.

Глава VIII .

АНГЕЛ.

«Ужасные переживания жизни дают возможность разгадать, не представляет ли собою нечто ужасное тот, кто их переживает».

Мне снился отец. Опять. Тот же самый взгляд, то же свирепое выражение лица, которое я запомнил, казалось, навсегда. Я никак не мог вычеркнуть его образ из своей памяти, как не старался. Я ненавидел его за память, которую он оставил со мной. Я желал бы всё забыть, но не мог. Вот уже два года страшные сны преследовали меня, порой я боялся заснуть и увидеть его.

Снова и снова увидеть его руки, ощутить кожей давно забытые прикосновения. Почувствовать подкатывающую к горлу тошноту.

Я знал, чем закончится этот сон. Я уже видел, как его руки блуждают по моему телу, как отлетают пуговицы от моей одежды. Мои слёзы и мольбы никогда не трогали его, почему же в этот раз сон должен закончиться как-то по-особому?

Я ощущал себя снова маленьким тринадцатилетним мальчиком, заново открывал для себя испуг и животный страх, когда до этого добрый и заботливый отец вдруг начал делать ужасные вещи.

Я искал для него оправдания, фантазировал, что он просто психически болен и его еще можно вылечить. Но правда была в том, что отец был совершенно здоров, просто он был не совсем обычный, о чем, конечно же, тринадцатилетний мальчик не догадывался.

А сон всё продолжался. Я чувствовал его руки везде, где только возможно, и не мог этому помешать. Он был сильнее и крупнее меня, он заставлял меня делать разные неприятные мне вещи. Заставлял думать, что я подонок, мерзкое маленькое существо, которому не место среди обычных людей, после того как со мной произошло это нечто ненормальное.

И я верил ему, я избегал посторонних, отгораживался от мира, не просил помощи. А он тем временем сильнее и глубже разрушал мою душу, уничтожая меня снова и снова с каждым новым разом.

И он еще набрался наглости говорить мне, что любит меня. После всего происходящего. Боже, в его словах было столько злой иронии!

Он любил меня! Да. С какой стороны на это посмотреть!

Он любил меня, как игрушку, как безвольного слугу, исполняющего любую его прихоть. Он так привык, что я безропотно ему подчиняюсь, что просто не допускал иной мысли.

Я до сих пор не могу понять, почему допустил, чтобы со мной делали такие ужасные вещи? Как я мог быть настолько слепым, чтобы не видеть, что он просто пользуется моим страхом. Страхом разоблачения, страхом осознания происходящего.

Если я не подчинялся, он бил меня, его удары были не сильными, но всегда очень чувствительными, а после этого он впадал в исключительную ярость. Он всегда твердил мне, что это я довёл его до такого состояния. И он был так груб со мной, что мне казалось, будто я больше не вынесу.

Тогда я закрывал глаза и растворялся в темноте. По моим щекам катились слезы, и я мысленно молил, чтобы это поскорей закончилось.

А в самом начале я пытался бороться. Пусть не самыми правильными способами, но пытался. Именно тогда я намеревался покончить с собой. Когда отец зашел в мою комнату вечером, чтобы как обычно пожелать спокойной ночи, но вместо этого вдруг резко вжал меня в кровать и принялся разрывать на мне пижаму.

Я застыл объятый парализующим страхом, я словно был во сне. Я помню свой голос, которым я пытался образумить его. Я был в шоке от того, что он делал со мной.

Не знаю ничего ужаснее тех минут, когда моё тело уже стало не моим, когда мной стали распоряжаться по своему усмотрению. Я вырывался и кричал, но от этого было только больнее. Отец с силой зажал мне рот и нос и я едва не задохнулся, я хрипел, а он потребовал, что отпустит меня, если перестану сопротивляться. И я перестал. Я лежал и чувствовал, как он что-то делает со мной, отчего к горлу подкатывала тошнота, а перед глазами мелькали черные точки. Намного позже я понял, что со мной произошло.

Мой отец изнасиловал меня. Я прочитал об этом в Интернете на специальных сайтах, там подробно было описано все то, что это подонок вытворял со мной. Я не знал, как примириться со случившимся и в безумии схватил его бритву и раскромсал себе руку.

Отчаяние в тот момент захлестнуло меня, и я не отдавал отчета своим поступкам. Больше всего в тот момент я хотел умереть, чтобы забыть, навсегда стереть из памяти ужасные минуты жизни.

Пока я находился в больнице, у меня было время подумать. Я был один, брат жил в то время очень далеко и я не мог рассказать ему о произошедшем. Отец с ненавистью пригрозил мне, что если я это сделаю, он убьёт меня раньше, чем Эйден сядет на поезд. А перед этим он совершит со мной нечто ужасное, после чего мне самому захочется умереть. А мне и так уже хотелось.

Каждый день я жил в постоянном страхе, ожидании, что отец войдёт в мою комнату и снова начнёт мучить меня.

Я стал совсем другим. Увлёкся литературой, которую раньше терпеть не мог. Я находил утешение в «Сто лет одиночества», я читал про Гитлера и орден СС, Гестапо, как во времена войны мучили и убивали людей. Я стал глубже и острее понимать чужую боль, я научился сострадать.

Я перечитал Цвейга и Достоевского, я интересовался Ницше и Вольтером. Я стал больше слушать, нежели говорить. Я стал больше молчать.

Когда изредка брат звонил мне, я говорил, что должен был, пустые банальные фразы, я никогда и никому не рассказывал о том, что я умираю и рождаюсь заново. Боялся, что окружающие меня не поймут. Для них я был бы обычным извращенцем, спутавшимся с родным отцом.

Прошло два года, с момента, как отца не стало, а я всё не могу привыкнуть, когда до меня дотрагиваются, даже просто, в шутку. Я вздрагиваю, съеживаюсь, и посторонние принимают меня за психа.

По сути, я так и не научился жить в гармонии с этим миром, не смог преодолеть барьер, который воздвигнул четыре с лишним года назад. Я не пытался чужим навязать своё общество, я не ходил на школьные дискотеки, не звал девчонок на свидания. Я даже не мог правильно начать разговор ни с одной из них, хотя знал, что многие считают меня симпатичным. Но я-то знал, что на мне столько грязи, что не удастся отмыться никогда.

То время, которое я должен был проводить с друзьями, я проводил в обществе своего садиста-отца. И я даже после его смерти не научился жить по-другому.

Сон закончился как обычно. Я вскочил на кровати с полными от слез глазами, выскакивающим из груди сердцем и негромким вскриком. Сразу же включил ночник, чтобы окончательно удостовериться, что никого рядом нет.

Компьютерный стол, шкаф, обои в цветочек. Всё нормально, я у Эйдена. Карлос мертв. Я в исступлении упал на кровать, растирая кулаками предательские слезы. Как обычно до утра я не смогу заснуть. Я ворочался с боку на бок несколько часов и задремал лишь под утро.

Подобные сны мне снились почти каждую ночь. Нэнси Грин, мой психотерапевт, обещала, что со временем это пройдет, но не прошло. Умерший наяву отец продолжал мучить меня во сне каждую ночь.

Миссис Грин появилась в моей жизни в самый поганый период. Вернее это я появился в её жизни, потому что именно меня решением суда поместили в психиатрическую клинику «Уорвикс» на принудительное лечение.

Меня могли бы сразу накачать наркотой и запереть в палате как обычного сумасшедшего, но появилась доктор и не позволила сотворить со мной подобное. Она позже призналась, что разглядела во мне нечто такое, что повлияло на её неожиданное вмешательство. А потом, когда она прочитала моё личное дело, окончательно взяла под свое крыло.

Именно благодаря ей я получил шанс выйти из «Уорвикса» вполне нормальным человеком, ни разу не чувствовавшим на себе знаменитый электрошок, не ловившим глюки от наркоты. Она не испытывала на мне непроверенные препараты, от которых многие пациенты умирали. Она даже заменила мне мать, которой мне так не хватало в тот момент.

Это был ужасный год в моей жизни. От постоянного общения с психами и сумасшедшими кружилась голова. Если бы не Нэнси Грин, выбившая для меня отдельную палату я бы попросту свихнулся.

Никому не пожелал бы пройти через все то, что довелось испытать мне. Словно семь кругов ада. Вначале оставила мать, затем извращенец отец, его смерть и наконец психиатрическая лечебница.

Часть меня умирала на каждом из этих этапов. То что осталось сейчас – жалкие крохи того Нельсона, который когда-то умел радоваться жизни, наслаждаясь простыми вещами.

Я разучился даже строить нормальные отношения с людьми. В Лондонской школе у меня почти не было друзей. Наверное, потому, что они знали правду обо мне, пускай и неполную, но одного «Уорвикса» вполне хватало, чтобы со мной не желали общаться.

Здесь на Уайте я вроде как новенький, но не исключено, что полная правда просочится и сюда. И тогда, скорее всего, все отвернутся от меня. Как я это переживу – просто не знаю.

У меня даже никогда не было девушки. В Лондоне я боялся начинать какие-либо отношения, будучи выходцем из «Уорвикса».

С Селин вроде всё было иначе, она уже не пыталась залезть мне в душу, не мучила меня расспросами и я, честно признаться, расслабился и позволил себе хоть на миг быть счастливым. И этого, как оказалось, было достаточно, чтобы в моём сердце зародилась любовь. Я и не надеялся, что такое возможно, но я был молод, а гормоны не успокоишь душевными терзаниями.

Я любил её, я хотел её поцеловать по-настоящему, но понимал, что никогда не смогу позволить ей прикоснуться ко мне. Не просто к руке или к лицу, а по-другому, по-настоящему. Моё тело желало её и одновременно с этим старалось сохранять дистанцию.

Мы встречались каждый день во время большой перемены в столовой. Она приходила как обычно с Сарой и Дженни, но прежде чем уткнуться в книгу, с улыбкой смотрела на меня. Я улыбался ей в ответ.

Но наши отношения мы старались скрывать от окружающих. Друзья и не догадывались, что мы начали встречаться, а между тем роман длился уже около трёх недель.

Но мне, почему-то казалось, что я что-то забыл и в пятницу в столовой я вдруг понял что. Я не сказал Селин, что люблю её!

Конечно! Как я мог забыть об этом. Я твердил ей, что она мне нужна, а о самом главном не упомянул. Вот балбес!

Впереди было два выходных, и я не знал, как дать понять, что я не хочу разлучаться с ней так надолго.

– Что читаешь? – Я заглянул через плечо в книгу. Она закрыла её, показывая мне обложку.

– «Обман зрения», – прочитал я, – интересная? Про что?

– Про любовь. – Она усмехнулась. – Про одного слепого мужчину и не совсем красивую женщину. Про их чувства и взаимоотношения. Могу дать почитать, когда закончу. – Предложила она.

– Я люблю читать, – улыбнулся я. Она улыбнулась мне в ответ.

До чего же приятно, чёрт возьми, когда тебе вот так улыбается девушка твоей мечты. Ты словно воспаряешь к небесам. Необыкновенное ощущение.

– Ей, не кисните! – Томас решил, что нам стало скучно. – Завтра вечеринка, не забыли? На старом складе. – Поймав наши недоуменные взгляды, он объяснил. – Вы что, с луны свалились? Завтра Хэллоуин. Ночь монстров и вампиров!

Он сделал страшное лицо и заорал не своим голосом.

Мы рассмеялись.

– Я наряжусь ведьмой, – поддержала Дженни.

– А я русалкой, – ответила Сара, а ты, Селин?

Она пожала плечами. Я видел, что она не знает что ответить.

– Да ладно, одна вечеринка. – Встрял Миллер. – Не кисни. Ты же должна иногда веселиться?

Он вдруг прикрыл рот рукой и с опаской посмотрел на меня. Что такое? У них тайны?

– Только не надо на меня давить, Томас, – попросила его Селин, – а ты, Нел, пойдёшь? – Моё короткое имя с лёгкой подачи Миллера прижилось в компании.

Я пожал плечами, но она знала мой ответ, я, как и она.

– Может, мне действительно стоит сходить на вечеринку? – Она улыбнулась и поправила причёску. – Наряжусь средневековой принцессой. – Она рассмеялась, все остальные последовали её примеру и тоже рассмеялись.

До чего же странно они ведут себя? Я недоумённо переводил взгляд с одного на другого, но не мог понять, в чем дело.

– Ну что, Нельсон, – Дженни склонила ко мне светлую голову, – пойдёшь на Хэллоуин с ведьмой?

– Я предпочитаю средневековых принцесс, – признался я и посмотрел на Селин. В компании прокатился вздох удивления.

– Вы, ребята, того? – Сара виновато улыбнулась.

– В смысле? – Не понял я.

– Ну, встречаетесь? – Подсказала Дженни.

Мы с Селин переглянулись и одновременно повернули головы к друзьям.

– Нет! Нет! С чего вы взяли! – В один голос затараторили мы. – Конечно же, мы не встречаемся! Глупость какая!

Девчонки нам, скорее всего, не поверили, но на время отстали.

– А в какой костюм нарядишься? – Поинтересовался Миллер у меня.

– В какой захочет принцесса. Мне всё равно. – Сара и Дженни захихикали.

Я не боялся показаться смешным. Любовь к Селин изменила мою сущность, превратила замкнутого и неуверенного в себе подростка если не в более уверенного, то хотя бы в более расслабленного. Безобидные смешки в мой адрес я уже не воспринимал как нечто оскорбительное.

Все повернулись к Селин.

– Ну, берешь Нела в качестве своего телохранителя? – Томас паясничал, но я позволял ему, пускай веселится.

Она свысока посмотрела на меня, а потом рассмеялась.

– Пожалуй, да. Беру! – Она подмигнула мне.

– Вот и отлично! – Зааплодировал Томас. – Здорово повеселимся! Оторвёмся по полной. – Он поймал мой удивленный взгляд. – Эй, парень, мы здесь не позируем для обложки журналов! – Миллера задело моё удивление, и он начал заводиться. – Мы все обычные люди, может не из самых удачных семейств, но стараемся держаться вместе. У Сары, например, мать пьёт круглые сутки, о Дженни родители совсем не вспоминают, словно она тень. Мой отец-придурок гоняет нас с матерью и братом когда напьётся. Селин... – Он вдруг замолчал, а потом неловко добавил. – У нас у всех свои тараканы. Если хочешь, мы не запрещаем держаться от нас подальше. – Он хмыкнул. – Или ты решил что мы – чёртова интеллигенция?

– Остынь! – Дойл дёрнула его за рукав, но я остановил её.

– Не надо меня защищать, – попросил я и повернулся к Миллеру, – я ничего не думаю. – По слогам произнёс я. – Я просто был удивлён и всё. Я действительно думал, что вы «чёртова интеллигенция», но я даже рад, что вы не такие. Мне не придётся кривить душой и пытаться влезть в образ хорошего парня.

В субботу ребята пообещали заехать за мной. Селин сказала, что Брайан (её брат) отвезёт нас на вечеринку, а забрать нас согласился Эйден.

Днём же мне пришлось поработать в магазине вместо брата, но он отпустил меня ровно в три, чтобы я еще успел нарядиться для вечеринки. Эйдену до сих пор не верилось, что я иду на праздник. Он привык быть свидетелем моей вечной меланхолии, а тут дискотека, танцы.