Текст книги "С тобой...в темноте (СИ)"
Автор книги: Лариса Васильева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
– Прекрати, Нельсон! – Прошипела она. Она со злостью посмотрела на меня, но я любил эти милые, злые, шоколадные глазки. Любил её заплетённые в две косички волосы, любил всю её. И именно поэтому я должен был попытаться еще раз вернуть её. – Я же открытым текстом призналась, что играла с тобой.
– Ну и что. Я всю неделю не мог оторвать от тебя глаз. – Неуверенно начал я.
– Я заметила, – перебила меня Селин, – и что с того?
– Я тебя всё равно люблю.
Неужели я начал оправдываться? Такое чувство, что я вымаливаю прощение у стены, а она в это время просто издевается надо мной.
– Тоже мне новость. – Пропела она.
– И ты меня любишь. – Перешел я в наступление.
Девчонка рассмеялась.
– А вот насчёт этого я бы засомневалась. Откуда тебе быть таким уверенным, что я действительно люблю тебя? Я же столько раз говорила тебе обратное. Да пойми же ты, я не люблю, и никогда тебя не любила. Не спорю, ты был забавным, милым, но это не любовь.
Моё сердце ёкнуло. Я прошептал дрожащими губами.
– Так ты... действительно не любишь меня? – Я споткнулся в середине фразы, потому что мышцы рта свело судорогой.
Она отрицательно покачала головой.
– Ну, наконец-то ты понял! А я уже начала сомневаться в твоих умственных способностях.
– Но ведь это так жестоко! – Потрясенно прошептал я. – Морочить голову, давать напрасные надежды? Боже, каким дураком я выгляжу в твоих глазах!
Я поднял глаза к небу.
– Наша ссора была отличным предлогом расстаться. – Произнесла Селин и я вздрогнул.
Она окончательно убила меня этой своей фразой. Только предлог.
Предлог?
Как я мог быть таким наивным, доверчивым дурачком? Когда она выбирала контрольную, а не меня, когда делала вид, что мы не встречаемся, скрывая сей факт от остальных.
Почему я тогда не задумался над такими «случайными» нестыковками? Она ведь действительно просто играла со мной.
Но почему? Неужели так боялась смерти?
Я посмотрел ей прямо в глаза, но в следующий миг переключил внимание на племянников.
– Ладно, у нас, вероятно, не получится прогуляться с тобой сегодня. – Я обречённо вздохнул. – Мне искренне жаль. – Я сжал губы, заставляя свой мозг не думать больше о ней. А вот как раз подходил наш автобус. Я взял племянников за руки и снова повернулся к Селин. – Надо было сразу так и говорить, а не переворачивать всё с ног на голову. Я бы тебя понял. Но я всё равно прошу у тебя прощения за гадости, что я наговорил в порыве гнева. Им нет оправдания. И, надеюсь, мы будем реже видеться в школе.
– Ты так сильно ненавидишь меня? – С сарказмом процедила она.
Я отрицательно покачал головой.
– Нет, я просто буду изо всех сил стараться тебя забыть.
Когда мы заняли в автобусе последние места, я вдруг почему-то обернулся и посмотрел через заднее стекло на Селин. Милую, дорогую девочку, чью любовь было уже не вернуть.
И она вдруг тоже подняла на меня глаза. Так мы и глядели, не отрываясь, пока автобус не отъехал настолько, что мы просто перестали различать друг друга.
Но я видел, как её губы беззвучно прошептали «прости» прежде чем раствориться в бесконечности.
Глава XI .
ИНЬ И ЯНЬ.
«Она смотрела вверх, а я в неё». Данте.
Но забыть её оказалось не так-то просто. Вернее совершенно невыполнимо. Как невозможно заставить любящее сердце раз и навсегда замолчать. Прикрытие равнодушием не приносило облегчения. С каждым днём видеть её становилось всё трудней и невыносимей.
Глупо, но теперь мы просто вежливо здоровались друг с другом и отворачивались в противоположные стороны в столовой. Иногда на переменах обменивались пустыми, ничего не значащими фразами. Но каждый раз при этом моё сердце отчаянно ёкало и болело, стоило мне только вспомнить время, когда мы еще были вместе.
Иногда было такое чувство, что она хочет броситься мне на шею, но это было только моё чувство.
На самом деле она не только не бросалась на меня, а даже реже поворачивалась в мою сторону.
Мне было очень больно, тяжело, я терзался переживаниями и по ночам мне снились кошмары. Но, если раньше мне снился отец, то теперь мне снилась Селин, будто она умерла. Её больше нет. Я просыпался и понимал, что и мне незачем жить.
А действительно, что я бы сделал, если бы она умерла?
Теперь.
Когда она ясно дала понять, что не любит меня.
Ответ был один. Без неё я не могу. Пускай она не любит меня, пусть даже начнёт встречаться с другим парнем. Только бы она жила. Если она умрёт, то для чего мне эта жизнь?
Вероятно, это любовь к ней сделала меня лучше, научила состраданию и жалости не только к самому себе, но и к окружающим меня людям.
Сара и Дженни несколько раз пытались нас помирить, однажды даже заперли в классе после уроков, но это не помогло и они отступились.
Томас пробовал подталкивать меня на примирение, но я не проявил должного интереса к его стараниям. Миллер упрекнул меня в безынициативности и тоже отвязался.
Так прошло три мучительных недели.
Я будто замер. Говорил, двигался, даже неплохо учился, но из меня словно высосали всю жизненную энергию. Даже известие о победе в конкурсе молодых художников не оживило меня.
И вот в это трудное для меня время вдруг пришло письмо от Рози, сестрички Фейт, о которой я уже, и думать забыл. Несколько коротеньких слов приветствия на электронный адрес.
Месяцем раньше я бы просто проигнорировал это письмо, а сейчас почему-то ответил. А она ответила мне. Прислала номер своей аськи. Я отправил запрос авторизации.
Она не расспрашивала меня ни о чём серьёзном. Просто писала об обыденных вещах, о которых не больно было говорить. Присылала анекдоты, когда мне было особенно паршиво, рассказывала о себе не требуя того же самого от меня.
Постепенно я расслабился и даже начал ловить кайф от нашего незамысловатого общения. Она, как и обещала, была только моим другом и никем более. А «более» я бы и не смог.
Я всё еще любил Селин. С рвением безумца. Как параноик.
Любил так сильно, что порой думал, а не покончить ли разом со всеми этими мучениями и не повеситься однажды ночью на каком-нибудь дереве или, не спрыгнуть ли с многоэтажки.
Но продолжал жить. И мучиться. И страдать.
В новогодних спектаклях участвовать я отказался, да учителя и не настаивали, видя моё подавленное состояние. Я просто пребывал в состоянии близком к анабиозу и не мог проснуться.
Даже когда я случайно столкнулся в полупустом школьном коридоре буквально нос к носу с Селин Дойл, то не сразу это понял. И лишь подняв глаза и несколько секунд тупо рассматривая её образ, я осознал, кто передо мной, извинился и дальше продолжил свой путь.
– Нельсон! – Окликнула она меня, и я по привычке обернулся. – Поздравляю тебя.
Она приблизилась, но это меня почему-то не взволновало. В теле появилась слабость, из головы улетучились мысли, но сердце сильней не застучало, и возбуждения я не почувствовал.
Искра исчезла. Та, от которой я загорался как спичка. Её больше не было. Или я слишком долго спал?
– Поздравляешь? – Не понял я. – С чем?
– Ты выиграл в конкурсе. – Улыбнулась она.
Я повертел головой, пытаясь привести в порядок мысли. Странно, почему я этого не помню? Может, амнезия?
– В каком? – С трудом выдавил я.
– Художников.
Несколько секунд до меня доходил смысл её слов, а потом я кивнул.
– А, ну да. – Я закрыл глаза. И открыл. – Выиграл.
– Ты хоть помнишь? – Спросила Селин.
– О чём? – Не сообразил я.
– Что ты рисовал?
Я вздохнул. Общение давалось с трудом. Я не понимал, что она спрашивает. Ничего не понимал.
– Рисовал? А я что-то рисовал? Когда? – Я задумался. Если я выиграл на конкурсе художников, значит, я должен был что-то рисовать. – Ну да, рисовал. – Согласился я. – Точно.
– А куда ты повесил свой диплом? – Поинтересовалась девушка.
– Какой диплом?
Я не понимал о чем она. Я вообще ничего не понимал. Девушка стояло так близко, что мысли наскакивали одна на другую, не давая сосредоточиться. Я уже и забыл, как это находиться рядом с ней.
– За победу в конкурсе. – Она нахмурилась.
– Каком конкурсе? – Пробормотал я, чувствуя себя словно загнанное в тупик животное.
– Молодых художников. – Медленно едва не по слогам выговорила Селин.
– А в этом? – Я нервно рассмеялся. – Так бы и сказала. Вообще-то не знаю.
– А твою картину, вернее мой портрет, выставили в галерее. Может, сходим, посмотрим? – Предложила она.
– Пожалуй, – согласился я, – но как-нибудь в другой раз. Сегодня я не могу.
– Тогда завтра. – Согласилась она.
– Тогда завтра. – Кивнул я.
На следующий день она поджидала меня после уроков на крыльце школы. Едва я вышел на улицу, как тут же нос к носу столкнулся с Дойл. Я даже вскрикнул от испуга.
– Я вроде твоего кошмара, – грустно пошутила она.
– Даже не знаю что ответить. – Признался я.
– Ну что, пойдём? – Она уцепилась за мою руку в области локтя.
– Куда? – Опешил я.
– В загс, – съехидничала она, – на выставку конечно. Мы же вчера договаривались.
Честно говоря, не помнил, чтобы я о чем-то с ней договаривался, но Селин так настойчиво тянула меня, что я сдался. Сзади раздались довольные восклицания наших друзей, но я не обратил на них внимания.
Галерея находилась совсем рядом со школой, так что минут за пятнадцать мы дошли до серого одноэтажного здания и, сдав куртки в гардероб, прошли в основное помещение выставки.
В обед в галерее посетителей кроме нас не было. Дойл быстро отыскала глазами мой рисунок и потянула меня за рукав. Я подошел и сразу же узнал его. Портрет Селин был настолько хорош, что даже не верилось, что это я его нарисовал.
Я посмотрел на портрет, потом на живую Селин, затем снова на рисунок.
– И как, много отличий? – Живо поинтересовалась она.
– Только одно. – Я усмехнулся. – Та девушка, – я кивнул на портрет, – любила меня, а эта, – я взглянул на Селин, – не любит.
Я сунул руки ладони в карманы брюк, испытывая неловкость от того, что только что произнёс.
– Зачем ты это делаешь, Селин? – Я не мог скрыть боль в голосе. – Чего ты хочешь? Неужели не видишь, как мучаешь меня? Не понимаешь, насколько мне больно? Ты думаешь, три недели способны перечеркнуть всё, что я к тебе чувствовал?
Я поморщился и покачал головой.
Она подошла ко мне. Встала напротив. Её пальцы почти коснулись моего лица, но в последнюю секунду рука замерла и безвольно упала вниз.
– Мне тоже больно, – торопливо зашептала она, проглатывая слова, – ты даже не представляешь как. Видеть тебя каждый день, но не иметь возможности…, – она вновь поднесла пальцы к моему лицу, но не коснулась его, а лишь в воздухе очертила его контур, – …коснуться тебя. Не ожидала, что будет так больно. И что до смерти будет хотеться вновь оказаться в твоих объятиях. Понимаю, это блажь, наваждение, но мне так этого не хватает. Обними меня, Нельсон.
Она просила, и я должен был уступить, но не мог. Снова обрести и потерять…. Моё бедное сердце этого просто не вынесет.
– Нет. – Я отрицательно покачал головой. – Не обниму.
– Почему? – Её голос был похож на писк цыплёнка.
– Потому что, обняв уже не смогу отпустить, а отпустив, не смогу снова примириться с потерей. Ты уж прости меня. – Снова слюна превратилась в колючую массу. – Зря мы пришли на эту выставку.
– Нел, я не хотела тебя обидеть. – Прошептала девушка, и её глаза странно покраснели.
– Знаю.
До чего трудно контролировать эмоции. Намного проще сорваться и наговорить всяких гадостей, а еще лучше прижать её к груди сильно-сильно и не отпускать.
– И я не хотел. Но так случилось. Мы уже не сможем забрать свои слова обратно.
– А тебе бы хотелось?
Странное чувство, вселяющее надежду. Глаза Селин, светящиеся ласковым огоньком. Наваждение какое-то!
– Нет. То есть да. Нет, не так. – Я запустил пальцы в волосы, пытаясь собраться с мыслями. – Свои слова я, конечно, хотел бы забрать. Я не должен был такое говорить. А твои…. – Я потянул носом воздух. – Наверно, горькая правда лучше, чем сладкая ложь.
Хлопнула дверь, и мы вздрогнули. На выставке появились новые посетители. Мы были уже не одни.
И я ушел. Сбежал.
От самой желанной и любимой девочки на свете только потому, что побоялся, прикоснувшись к ней снова, почувствовать прежние ощущения и раствориться в них.
На острове между тем активно готовились к празднованию Нового года. На площадях больших городов, в детском парке, а также у нас в деревне установили большие зелёные ели.
Витрины магазинов причудливо украшались мигающими гирляндами из лампочек, ватой и дутыми стеклянными шарами. В отличие от Лондона на Уайте сохранялась традиция использовать в качестве ёлочных украшений не пластиковые игрушки, а стеклянные. Это было здорово.
По традиции наряжать школьную ёлку должен был выпускной класс, а украшать зал десятый, то есть класс наших друзей. Поэтому однажды вместо привычных уроков мы всей компанией собрались в актовом зале для важного мероприятия.
Томас и Патрик притащили два тяжелых ящика с игрушками, Бекки принесла гирлянды, остальные принесли дождик, мишуру и всё такое прочее, что могло пригодиться. Я принёс длинную лестницу, потому что наша елка была до потолка.
Сара, Дженни и Селин вырезали блестящие звёзды для украшения штор, мальчики натягивали под потолком леску, привязывая к ней разноцветные шарики, которые тут же надувались. Короче, работа кипела.
Правда, Бекки с Патриком больше мешали, нежели помогали. Своими обжиманиями и страстными поцелуями они сбивали с толку всех остальных, поэтому мы отправили их домой. Сара и Томас тоже не удержались, чтобы не поцеловаться под ёлочкой.
Учителей с нами не было, поэтому можно было не осторожничать.
Спустившись с лестницы, я обернулся и посмотрел по сторонам в поисках Селин. Она сидела на скамейке, обложенная блестящей серебристой бумагой. Заметив меня, она помахала мне ножницами. Я улыбнулся ей в ответ и, смутившись, отвернулся.
– Ей, не грусти! – Томас подтолкнул меня в бок, и я улыбнулся ему. – Она любит тебя. Я это вижу.
– Ага! – Сыронизировал я, прилаживая стеклянные бусы к еловой лапе.
– Нет, я серьёзно. Ты просто слепой, – воскликнул Миллер. – Она смотрит на тебя и её взгляд светлеет.
Вот загнул! Не ожидал от него такой романтики.
– Ну, да, так я тебе и поверил! Ты просто Остин начитался. – Я имел в виду, что на уроке английской литературы мы сейчас проходили «Гордость и предубеждение».
– Причём здесь Остин, ты сам глянь!
И взяв за плечи, он развернул меня в сторону Дойл. Она действительно продолжала смотреть на меня. Особой нежности в её взгляде я не заметил, но пристальность. Да, согласен.
– Впечатляет. – Пробурчал я.
– А поговорить? – Намекнул Миллер. Удивительно, как все его намеки напоминают медведя, продирающегося сквозь бурелом. – Пойдём! – Он уцепился мне в руку. – Я силком потащу тебя, если по добру не пойдёшь.
Стиснув зубы, что скулы свело, я позволил подтащить меня к Селин.
– Как насчет заблудшей души, страдающей в одиночестве. – Ничего себе заявление! Миллер явно переигрывает.
Когда же он оставит попытки помирить нас? Неужели не ясно, что она не любит меня!
– Может, я тоже страдаю? – Фыркнула девушка.
Это какой-то заговор. Томас несет полную чушь. Селин заявила, что страдает. Как будто мне от этого легче.
– Что я тебе говорил? – Он подтолкнул меня к скамейке, а сам в мгновение ока испарился.
– Поможешь? – Она протянула мне запасные ножницы и серебристую бумагу. Я пожал плечами и сел рядом.
– Не вопрос.
– Что у вас за серьёзные мужские дела? – Пошутила она, шурша бумагой. Селин так ловко управлялась ножницами, что я засмотрелся.
– Томас опять решил помирить нас. – Я сразу же выдал его тайну.
При этом я неловко резанул и моя звезда из пятиконечной стала четырехконечной. Чуть слышно я чертыхнулся.
– А ты против? – Шоколадные глаза Селин заинтересованно скользнули по мне и плавно переместились на ножницы в моих руках.
Я хмыкнул.
– Вообще-то нет, но….
– Так в чем проблема? – Она хитро улыбнулась мне и, изучив мою кривую звезду, отправила её в корзину для мусора. – Тебе нужно попрактиковаться. – Заявила она.
– Эй, я так старался! – Воскликнул я. – Могла бы хоть сделать вид, что она тебе понравилась!
Девушка пожала плечами.
– Но я не могу. Она ужасна!
Я взвыл и снова схватился за ножницы.
– Проблема в тебе. – Буркнул я, разозлённый, что она забраковала мою звезду.
– Во мне? – Рассмеялась она. – Нельсон, ради Бога! Помнится я, первая пошла на мировую в галерее.
– Ага! – Вторая звезда упорно не хотела получаться. – До этого признавшись, что не любишь меня. И как ты думаешь, я должен был отреагировать на твой неожиданный порыв страсти? Кинуться в объятия, забыв обо всём? Где гарантии, что наигравшись, ты не вышвырнешь меня из своей жизни как ненужный мусор. Я вообще-то не альтруист и издеваться над собой не позволю.
– Ты всегда говоришь, что думаешь? – Для чего-то уточнила она.
– Стараюсь. – Я насторожился.
– Заметно. – Фыркнула она.
– Это оскорбление? – Не понял я.
– Нет. Просто констатация факта. Знаешь ли, мой милый Нельсон, в любви вообще нет никаких гарантий?
Я пропустил мимо ушей слова нежности.
– Слышал что-то подобное. – Буркнул я. – Но это в любви. А тобой движут какие-то непонятные мне мотивы. Если ты не любишь меня, то желая возвратить ты, либо хочешь причинить мне боль, либо из собственного эгоизма хочешь держать на коротком поводке. Чтобы я и к другим не сбежал и от тебя не отдалялся.
Селин пронзила меня шоколадным взглядом.
– Дурацкая теория! – Заключила она, но я не стал уточнять, почему именно.
Рука опять дрогнула, и я едва не запорол вторую звезду.
– Отдай сюда, монстр! Ты совсем её измучил. – Она отобрала звезду и быстро закончив, опустила в коробку к остальным звёздам. – Бедненькая! Нельсон хотел и тебя лишить лучика!
– Знаешь что! – Возмутился я.
– Что?
– Режь сама свои звёзды!
– А ты пойдёшь наряжать ёлку? – Она явно издевалась надо мной.
– А я пойду наряжать ёлку! – Решительно кивнул я головой.
– Ну и проваливай! – Она кивнула в сторону ребят, суетящихся возле Рождественского дерева.
– Ну и…. – Я бросил ножницы на скамейку и схватился за голову. – Да о чём я спорю!
– Действительно, – поддержала она меня, – ты же до смерти хочешь поцеловать меня.
Я удивлённо уставился на неё.
– Какая самовлюблённость! – Хмыкнул я.
– А ты докажи! – Её глаза загадочно сверкнули.
– Что доказать? – Не понял я. Опять её новая непонятная мне затея. Почему я так медленно соображаю?
– Что не хочешь? – Она усмехнулась, я нахмурился. – Пойдём!
Она встала, сложив остатки бумаги на скамейке, и протянула мне руку.
– Куда?
Я чувствовал себя глупее некуда. И когда я только потерял основную нить разговора?
– Туда. – Она кивнула на дверь. – И ты докажешь мне, что не хочешь меня поцеловать.
– Ничего я не буду доказывать. – Насупился я, понимая, что поддаваться на провокацию не стоит.
– Значит хочешь! – Победно заявила она. Я как ужаленный вскочил на ноги.
– Ладно, пошли!
Я потащил её за руку к выходу.
– Какая прыть! – Сыронизировала она. – Не терпится поцеловать меня?
– Не терпится отшлёпать тебя, чтобы не задавалась!
Я стащил её по лестнице на первый этаж.
– Куда теперь? – Развела руками Селин.
– В левое крыло. У малышни уроки уже закончились и там никого не должно быть. – Решил я.
Селин не стала спорить. Оглядываясь по сторонам, мы свернули в боковую пристройку и, поднявшись по ступенькам, очутились в крыле для первоклашек. Уроки действительно давно закончились, и коридор встретил нас непривычной тишиной.
Я подергал все двери ведущие в классы. Как назло они оказались запертыми, но зато дверь в раздевалку поддалась. Я жестом пригласил Селин войти.
– Ну. – Она повернулась ко мне, едва я прикрыл дверь. – Поцелуешь меня?
Я сглотнул колючую слюну. В горле опять пересохло. Это входит у меня в привычку.
– Что-то пока не хочется. – Пробормотал я первое пришедшее в голову.
– А сейчас? – Она придвинулась ко мне. Я неловко сделал шаг в сторону и покачал головой. – А вот сейчас? – Селин до минимума сократила расстояние между нами. Сквозь рубашку я почувствовал теплоту её кожи, а на шее её дыхание.
– Нет. – Ответил я и мой голос прозвучал не совсем уверенно.
– Если тебе всё равно, значит, ты не будешь против, если я….
Она принялась медленно расстёгивать пуговицы на моей рубашке. Что она делает? Из груди вырвался непроизвольный стон, когда Селин провела подушечками пальцев от шеи до живота.
– Ты решила меня сжить со свету? – Прохрипел я.
– Придумай более приятный ответ. – Рассмеялась она. – А вдруг я решила тебя соблазнить?
– Звучит заманчиво. – Заметил я и только потом осознал, что глаза закрылись сами собой. – Как русалка решила заманить меня в омут своей песней. А что потом?
Селин вдруг убрала руки, и я сразу же открыл глаза. Девушка была слишком серьезна, и я испугался.
– А я сравнивала себя с русалочкой, ну как у Андерсена. Помнишь? Когда та растворилась в пучине морской. – Она чему-то печально улыбнулась. – Когда я впервые увидела тебя на лайнере, как раз представляла, каково ей было бесследно раствориться, превратившись в пену. Думала, что ей было ради кого жертвовать жизнью, а у меня нет. А потом появился ты. И отвлёк меня от грустных мыслей. – Добавила она.
– Прости. Я не знал. – Прошептал я и, поддавшись неожиданному порыву, наклонился и прикоснулся к её губам осторожным поцелуем.
– Зачем? Ты же не хотел? – Удивилась она.
– Теперь хочу. – Я улыбнулся. – Но только чтобы это было в последний раз. Поняла? Не желаю лишать тебя возможности отыскать свою настоящую любовь.
– А если я её уже нашла? – Она гладила меня по щеке, в то время как я застёгивал пуговицы и торопливо заправлял рубашку в брюки.
– Не надо так со мной. – Я поцеловал её в запястье, где совсем недавно красовались багровые синяки от моих пальцев. – Я ведь могу и поверить. – Добавил я.
Когда с делами было покончено, и даже директриса одобрила наши старания, мы высыпали всей гурьбой на школьное крыльцо.
Тонкий слой недавно выпавшего снега похрустывал под ногами. Морозный воздух приятно холодил лёгкие.
На улице уже сгущались багровые сумерки, и только луна светила так ярко, что глазам становилось больно. Она сегодня была огромная, полная и блестящая. Её круглый диск висел так низко и светил так ярко…. Никогда не видел ничего подобного.
– Здорово. Правда! – Сзади подошла Сара и я обернулся. – Луна такая завораживающая, что так и хочется обняться с человеком, которого любишь, и идти долго-долго, куда глаза глядят. – Она мечтательно посмотрела в небо.
Сара протянула Томасу руку. Они обнялись и медленно пошли по улице, освещенной фонарями и светом огромной луны.
Мне же оставалось только хмыкнуть, поднять воротник, сунуть стынущие руки в карманы куртки и пойти в сторону автобусной остановки.
В тот момент я чувствовал себя одиноким как никогда.
Накануне рождественских каникул мы сидели как обычно в столовой. Томас любезничал с Сарой, Дженни красила ногти красным лаком, а Селин уткнулась в очередную книгу.
Я уже прочитал «Обман зрения» и теперь ждал, когда она осилит…так, так, что там? Я наклонился, чтобы прочитать название на обложке. «Сумерки». Я пригляделся. Она уже была ближе к концу книги. Отлично, значит, одолжит мне её на каникулы. Хорошо хоть она не перестала давать мне читать её книги.
– Ты придёшь завтра на дискотеку? – Миллер оторвался от подружки и толкнул меня локтём в бок.
Я насторожился.
– Какую дискотеку?
Томас разочарованно покачал головой. Сара и Дженни тоже. И я понял, что только я один, лесной человек, не в курсе событий.
– Завтра новогодняя дискотека. Ты что, забыл? Все стены вторую неделю обклеены объявлениями. А мы как выпускной класс приглашены на неё в качестве почётных гостей.
Я покачал головой.
– Как-то вылетело из головы.
Томас между тем с энтузиазмом продолжал.
– Мы можем взять с собой по одному гостю. Для них билет будет бесплатным. Всем остальным придётся раскошелиться. Я уже позвал Сару. – При этом он обнял её за талию и улыбнулся. – Дженни позвал Род из параллели. А ты с кем идёшь?
Я пожал плечами.
– А ты с кем-нибудь идёшь? – Поинтересовался я у Селин.
Она оторвалась от своей книги и с интересом уставилась на меня.
– Меня не приглашали.
– Хорошо. – Я повернулся к Миллеру. – Значит, я иду с Селин.
Сара потянулась к Дойл и обняла подругу.
– Отлично, наша компания опять будет вся вместе. Как всегда.
– На мои объятия не рассчитывай. – Пошевелила пальчиками Дженни. – У меня еще лак не высох.
Все дружно рассмеялись. Даже я не удержался от улыбки.
Следующий день для выпускников и их приглашенных был выходным. В начале пятого я надел свой единственный смокинг, из которого еще не вырос. Последний раз я его одевал на вечеринку на складе. Тогда я пришел туда с Селин. По необычному стечению обстоятельств в этот раз я снова шел на танцы с ней.
Но мы не были парнем и девушкой. Даже не друзьями, наверное. И не врагами.
Тогда кем же?
Я любил её. А она меня нет. Вот и всё. Что тут можно добавить?
Эйден сунул мне в руку купюру большого достоинства.
– Закажи приличную тачку.
Я поблагодарил брата и сразу же вызвал по телефону такси. Когда оно подъехало к дому Дойлов, я отправился за Селин. Дверь распахнула Бекки и, увидев меня, позвала войти. Но, не успел я ступить на порог, как в поле зрения появилась сама девушка.
На ней было длинное розовое платье, впрочем, я это знал, потому как сам под пиджак надел такого же цвета рубашку. Мы гармонировали друг с другом. Единственное, что бросалось в глаза, так это её бледность и едва заметные под слоем макияжа круги под глазами.
Я попросил у её отца разрешения забрать Селин. Он позволил и пожелал нам приятного вечера.
Я протянул ей локоть и осторожно вывел из дома и так же осторожно посадил в машину. Я сел рядом с ней сзади и такси поехало.
Всю дорогу я думал о том, что нас с ней связывает. Несомненно, была бесконечная любовь, пусть даже только с моей стороны. Еще нежность, желание оберегать эту хрупкую девушку от всего зла мира. И было больно, что она не любит меня.
Селин просто не могла меня любить, я был не достоин её любви. Человек с отвратительным черным клеймом был явно ей не пара. Так что не было ничего удивительного в том, что она так скоро призналась мне в этом.
– Мы уйдём, как только скажешь. – Прошептал я ей на ухо. Коричневые брови взметнулись вверх.
– Что, хочешь поскорее избавиться от меня? – Равнодушно произнесла она.
Я покачал головой.
– Нет, но я не хочу давить на тебя. Поэтому, если захочешь уйти – не стесняйся.
Она неопределенно пожала плечами, но ничего не ответила.
Такси быстро подъехало к зданию школы, которая сегодня вся светилась огнями. Я помог Селин выйти и, взяв её под руку, повел по ступенькам внутрь.
Раздевшись в гардеробе, мы быстро отыскали наших друзей и все дружно поднялись на третий этаж. Оттуда уже доносились звуки современной музыки.
Едва мы вошли, быстрая композиция сменилась на медленную. Томас тут же потащил Сару на танцпол, Дженни и Род не замедлили присоединиться к ним.
Мы остались в одиночестве. Я усадил Селин на свободный стул и сам сел рядом. Пригласить её потанцевать я не решился. Она ведь ясно дала мне понять, что не любит меня, так зачем же лишний раз напрягать её моим вниманием.
Я просто сидел, и вяло наблюдал за танцующими парочками. В какой-то момент я повернулся к ней, и она тоже посмотрела на меня. К горлу подкатил колючий комок. Я вспомнил, как на Хэллоуин мы единственный раз танцевали вместе. Тогда Селин еще не выглядела такой бледной, а я не был таким несчастным влюбленным с разбитым сердцем.
– Не смотри на меня так. – Попросила она.
– Как? – Не понял я.
– Словно я уже умерла. Мне это неприятно.
Я кивнул и вздохнул.
– Это я умер. Когда ты сказала, что не любишь меня. – На мгновение я словно окунулся в тот день, когда она причинила мне невероятную боль. – Я никогда этого не забуду. – Кивнул я.
– И я, – прошептала Селин, – но нужно идти дальше. Человеческая память такова, что всё стирается.
– Я постараюсь, – не стал лгать я, – но я не могу не обращать внимания на твои глаза.
– А ты думаешь, сам выглядишь лучше? – Пошутила она и слабо улыбнулась.
– Ну, я же в хорошем смысле этого слова. – Произнёс я.
– Только представлю, – она кивнула в сторону танцующего зала, – что вдруг я это вижу в последний раз. – Она поёжилась. – Становится страшно.
– Мне тоже. – Признался я.
Она опять улыбнулась.
– Ты же говорил, что не боишься смерти?
Я пожал плечами. Ну как я ей буду объяснять, что еще не отказался от затеи умереть вместе с ней, если она вдруг не проснется после операции, теперь, даже когда она дала мне понять, что не любит и никогда не любила меня. Я буду любить её вечно, вне зависимости от её пристрастий. А любить меня или не любить – это только её выбор.
– Своей – не боюсь. – Согласился я.
– А моей?
Селин была сегодня на удивление серьёзной и даже собранной, если можно так выразиться. А когда она улыбалась, даже улыбка выходила какой-то грустной, словно что-то её беспокоило. И это придавало ей настолько беззащитный вид, что хотелось заботиться о ней и оберегать.
Я кивнул и сгримасничал.
– Очень боюсь.
– Почему?
Что я ей мог сказать? Что перестану видеть смысл во всей моей и без того скучной и унылой жизни? Что ни единой секунды не смогу существовать на земле, где уже нет её?
– Это всё очень сложно. – Вместо ответа пробормотал я и угрюмо уставился на танцующих Томаса и Сару.
– Ты, если хочешь, иди, потанцуй! – Предложила мне Селин, но я решительно отказался. Как я могу веселиться, когда ей плохо?
– Это ты потанцуй, – переадресовал я предложение. Она неуверенно пожала плечами.
– Мне не с кем, – добавила она. Зазвучала новая медленная композиция. Я встал и протянул ей руку.
– Селин Дойл, позвольте вас пригласить на танец!
Она не отказалась, хоть в чем-то мне повезло. Мы медленно прошли в середину зала и, поколебавшись, так же медленно приблизились друг к другу. Селин положила голову мне на плечо, а я обнял её за талию. Музыка увлекла нас. Заставила забыть горечь расставания. Разлуки вроде бы и не существовало. Нас всё так же влекло друг к другу. Точнее меня влекло.
А потом вдруг Селин приподняла голову и осторожно поцеловала меня в шею.
– Зачем ты это делаешь? – Внезапно севшим голосом прохрипел я.
– Я не думала, что будет так больно. – Прошептала она. – Слишком больно. Наверно это и в самом деле….
Она замолчала, а у меня не было даже сил спросить, что она подразумевала под этими словами. Её рука между тем скользнула на мою шею, и пальцы принялись перебирать волосы на затылке. Я опустил голову и почувствовал запах её ментоловой пасты. Мы настолько приблизились друг к другу, что губы почти соприкоснулись, и я непроизвольно подался еще ближе.
Осторожно, словно в первый раз пробуя друг друга на вкус, наши губы соединились. Это было настолько необыкновенно, что я едва не потерял сознание.
