Текст книги "С тобой...в темноте (СИ)"
Автор книги: Лариса Васильева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
И я продолжал любить её и до ужаса боялся потерять. Снова. Я так устал от потерь. И от всей этой неопределенности в наших отношениях. И от ее болезни, которая Дамокловым мечом висела над нами.
А чувство вины, преследовавшее меня после того, как я не вернулся к ней, когда она меня звала, не давало мне покоя два дня.
Палата была та. Белые стены, потолок и даже линолеум на полу белый. Какая гнетущая атмосфера. На единственной кровати у стены я увидел Селин. Бледнее чем обычно. Она словно слилась с цветом окружающей обстановки.
Я подошел к ней. Она лежала с закрытыми глазами, и я не знал, спит ли она. Я боялся, что ей уже дали какое-нибудь лекарство, и мы не сможем поговорить.
– Селин. – Я осторожно позвал её, и она открыла глаза. На губах появилось подобие улыбки.
– Ты пришел. – Её голос был тихим, но я видел, что она почти засыпала.
Я опустился на колени перед её кроватью, и она прикоснулась рукой к моим волосам.
– Я не мог не придти.
На мои глаза навернулись слёзы, но я сдержался. Я не должен сейчас плакать. Я должен вселить в неё уверенность, что будет всё хорошо, а не распускать нюни. Ей намного страшнее.
– Я не была уверена. – Снова улыбнулась Селин. – Ты позволишь? – Она провела рукой по моему лицу, останавливаясь на каждом его участке.
– Зачем спрашивать.
– У меня на сегодня назначена операция. Ты знал? – Я отрицательно покачал головой. – Ты успел вовремя. – Она улыбнулась. – Как бы я хотела, когда засну, чтобы мне приснился ты, – прошептала она, – твои глаза, твоё лицо. Я не хочу заснуть и раствориться в темноте.
Её нос покраснел сильней обычного. Похоже, она сама едва сдерживалась, чтобы не разреветься.
Я протянул руку и погладил её по щеке. Она прикрыла глаза, но затем снова распахнула.
– Нет, сейчас не время засыпать, – бормотала она, – я пока не хочу.
– Прости меня, – прошептал я и, наклонившись, коснулся губами её губ. Она не оттолкнула меня. Может просто не хотела, а может, не было сил. – Я виноват перед тобой, и я хочу, чтобы ты знала, никто на свете не заменит тебя. Ты моя жизнь.
Я снова поцеловал её, теперь уже в щеку.
– Я люблю тебя и даже когда мы вот так глупо поссорились, полностью по моей вине, продолжал любить тебя. Я…никогда тебе не говорил, всё откладывал на потом, но вдруг потом будет поздно. – Я судорожно сглотнул. – Хотя нет, будущее будет, но я скажу тебе сейчас, на всякий случай. Мне всегда нравилось, как ты произносишь моё имя. Было в этом что-то такое, от чего всё внутри переворачивалось. Никто никогда не произносил его, так как ты. И еще. Ты моя единственная любовь. Моя единственная. И всегда ей будешь. Мы с тобой завтра об этом поговорим, когда ты проснёшься. Я буду здесь. Обещаю.
Я погладил её по щеке и почувствовал, что она плачет. Я стёр пальцами её слёзы.
– Ты не должна плакать, – попросил я и понял, что сдерживаюсь с трудом, чтобы самому не разреветься, – ты просто заснёшь. Тебе даже не будет больно. Мне предстоит бессчетное количество часов агонии у операционной и почти столько же в палате, пока ты проснёшься, но лучше бы это все случилось со мной.
Она затрясла головой.
– Нет, Нельсон, разве тебе мало всего досталось! С тебя уже довольно всего того, что с тобой произошло. И знаешь, ты у меня умница! Ты, не смотря на все зло, которое пыталось тебя сломать, не сломался и продолжаешь жить дальше, даря надежду мне. Ты умница, Нельсон!
Я улыбнулся.
– Ну вот, ты опять произнесла моё имя. Когда ты его произносишь, такое чувство, что ты ласкаешь меня. Никогда не думал, что моё имя так красиво звучит, а в твоих словах оно словно музыка.
Она рассмеялась.
– Тебе надо было быть поэтом!
Я покачал головой.
– Это любовь к тебе рождает такие странные слова в моей голове. Я ничто без тебя, пойми ты это. Я…если с тобой что случится, не смогу идти дальше. Просто не смогу. – Она попыталась меня остановить. – Не злись. Я уже всё решил для себя. Нет тебя, нет и меня.
– Нет, нет! – Она отчаянно затрясла головой.
– Подумай, кто я без тебя? Никто. Начинать всё сначала – это не для меня. Я люблю тебя, ты смысл моей жизни. И если вдруг…, если операция пройдёт неудачно, жизнь потеряет смысл. Всё потеряет смысл!
На моих глазах выступили слезы, и я втянул воздух носом, чтобы не зареветь.
– А как же твой брат? – Попыталась образумить меня она.
Я печально усмехнулся.
– А что брат? У него есть Фейт и двое сыновей. А у меня только ты. Ты единственная придаёшь смысл моей жизни.
– А как же твои слова о новой жизни в Лондоне, о твоей женитьбе?
Я не ответил.
– Нел, ты не ответил. – Напомнила она мне и погладила холодной ладонью по щеке.
Я вздохнул. Надо было отвечать. Больше кривить душой я не мог, значит только правда. Сейчас и навсегда.
– Я лгал. – Я попытался растянуть губы, но улыбка получилась вымученной. – Какая новая жизнь и женитьба? И на ком? Ну, кто мне нужен кроме тебя? – Я поцеловал ее пальчики. – А я тебе нужен? Ты хотела б связать свою жизнь со мной?
С замиранием сердца я ждал ответа.
– Да. Я люблю тебя и хотела бы быть с тобой. Всегда. – Прошептала она.
И я в порыве неописуемой нежности целовал её щеки, а она гладила меня по волосам холодной рукой. Я грел её пальцы в своих ладонях и плакал. Не было больше сил сдержаться. Видеть её осунувшееся от болезни лицо, почти белые губы, бледную кожу. Я пытался вдохнуть в неё хоть немного жизни. Мне это почти удалось. Её щеки порозовели. Но, может, это было действием введенного наркоза.
– Нельсон, – прошептала она, – ты плачешь, значит, дела действительно хреновые. Она начала ругаться, я готов был в этот миг простить ей всё.
– Но запомни, – предупредил я, – в будущем слова «хреново», «чёрт возьми» и «дерьмо» тебе придётся навсегда вычеркнуть из своего лексикона.
Она рассмеялась сквозь слёзы и обняла меня. Прижала к своей груди.
– Помнишь, как в «Сладком ноябре» Сара просила Нельсона забрать её из больницы? – Я испугался, что она попросит меня сделать то же самое и мне придётся ей отказать, но она продолжила. – А в «Истории любви» Сигала? Дженни просила главного героя полежать с ней. Я раньше не понимала, какой в этом смысл. А теперь понимаю. И я хочу того же самого. Что бы было как в кино. Ляг со мной.
Я снова втянул носом воздух, но послушался и, скинув ботинки, лёг на кровать рядом с ней. Она прижалась ко мне, и я обнял её за плечи.
– Обещай мне, – попросила она.
– Всё что угодно, кроме продолжать жить дальше. – Прошептал я.
– Если всё будет хорошо, мы вдвоём прочитаем твоё письмо, и потом ты поедешь к матери.
Я не мог ей отказать.
Мы лежали, шептали друг другу самые приятные слова и плакали.
Я уже не мог, да и не хотел держать это в себе.
А потом она заснула. В моих объятиях. С улыбкой на губах. Я молился, чтобы ей снились хорошие сны.
В палату вошли.
– Что ты тут делаешь? – Это была её мать.
Я погладил Селин по щеке и сел на кровати. Диана Дойл с недовольством смотрела на меня, но затем, поймав выражение муки на моём лице, в её взгляде что-то изменилось. Я сдерживался, чтобы не разрыдаться, а она пристально изучала меня.
– Так это ты? – Произнесла она. – Тот парень, который заставил мою дочь страдать?
Что я ей мог ответить? Она могла в любой момент вышвырнуть меня из палаты, но она не могла прогнать меня из больницы. А я намерен дождаться конца операции. Я сунул ноги в ботинки и встал.
– Тот парень, из-за которого она плакала, не спала по ночам! – Что она хочет от меня? – Кого она, не смотря на свой юный возраст, полюбила впервые и так не вовремя.– Её глаза наполнились слезами и она всхлипнула. – Селин сама мне это говорила. Моя доченька, она так боялась умереть и не узнать, что такое любить!
На моих глазах выступили слёзы. Я непроизвольно сделал шаг вперёд. Диана Дойл раскрыла объятия, и я не стал противиться. Мы плакали вдвоём, потому что не было иного утешения. Не было вообще ничего. Даже надежды.
– Ты ведь её любишь? – Спросила Диана, протягивая мне платок.
– Да, очень.
– И мы любим. – Она имела в виду всё семейство Дойлов. – Мы должны быть все вместе. Как тебя зовут?
– Нельсон Росс.
– Пошли, Нельсон! Нельзя страдать в одиночестве.
Она обняла меня за плечи и вывела в коридор.
Глава XIII .
АГОНИЯ.
«Любой может справиться с печалью, кроме того, кто уже печален». У. Шекспир.
А потом, когда её увезли, мы сидели на кушетках возле операционной, изредка перекидываясь односложными фразами. А стрелка на часах слишком медленно ползла вперед. Слишком мучительно было ожидание, когда не знаешь чего ждать и есть ли смысл надеяться на лучшее.
Тут же с нами сидел Брайан, он был хмур и предпочитал молчать, а также дедушка и бабушка Селин.
Только её отец, имени которого я не запомнил, нервничал и ходил взад вперед по коридору, пока Диана настоятельно не попросила его присесть.
Пять часов впереди, прошло только пятнадцать минут, а моё сердце уже останавливалось. Я не представлял себе что будет, если Селин умрет. Как я буду жить дальше, зная, что её нет?
А если всё-таки случится чудо и Селин выживет, с ней будет всё хорошо. Тогда что? А вдруг она решит, что не сможет простить меня. Мне придётся стиснуть зубы и смириться, что настанет день, когда она встретит другого парня, с которым продолжит свой дальнейший путь. Я знал, что и это мне не по силам.
Милая Селин, такая нежная, хрупкая и беззащитная. Я верил, что она любит меня. И я открыл ей своё сердце, вывернул душу наизнанку, показав самые темные её стороны. И я не жалею, что в мире появился еще один человек, знающий обо мне всю правду. Ни разу не пожалел.
Мысли скакали как лихорадочные, мозг плавился, тело застыло словно каменное. Я уже не мог адекватно оценивать происходящее, а просто сидел и ждал, когда всё закончится для неё, для меня или для нас обоих.
Еще я думал о том, каким способом мне умереть, если случится самое ужасное.
Резать вены я больше не мог.
Яд. Оставлял возможность спасти меня, а я не мог допустить осечки.
Авария. Я мог остаться инвалидом, вместо желанной смерти.
Остаётся только одно. Забраться на крышу какого-нибудь тридцатиэтажного небоскреба и, пока не появились спасатели, прыгнуть вниз. Шансов выжить у меня точно не будет.
И я, убежденный атеист, почему-то вдруг начал молиться. Упрашивать Бога не отнимать жизнь у Селин, она не заслужила смерти в свои уже недавно исполнившиеся шестнадцать лет. Она такая молодая, не познавшая еще любви, не родившая ребенка. Он не имеет права отнимать у неё всё это.
А еще я пообещал Богу, если он даст ей шанс жить дальше, я не стану ей мешать. Не встану у неё пути, если вдруг она встретит свою настоящую любовь и решит покинуть меня, никогда не упрекну, что она предпочла другого, но не меня.
В этом случае я должен её разлюбить, ведь мне через две недели будет семнадцать, а в этом возрасте говорят, не бывает настоящей любви.
Но может все дело в том, что в душе я гораздо старше. С тринадцати лет с каждым годом я старел, будто на десять лет и сейчас мог с уверенностью заявить, что детство кончилось в мои тринадцать. А отрочества…. Словно и не было. Отец стёр его точно ластиком.
За два года после его смерти я так и не смог придти в нормальное состояние, и только Селин удалось слегка оживить меня. Дать мне понять, что я тоже человек и, несмотря на моё закрепившееся отвращение к сексу, убедить, что я не смогу без него прожить.
В душе я верил, что она любит меня. Я надеялся, что отрицание этого – это просто слова, способ заставить держаться на расстоянии. Ведь она была уверена, что умрет. И она хотела как можно меньше причинить мне боли.
Может Эйден и прав. Может действительно на нее все давили, и она поддалась.
Я вздохнул.
Будь, как будет. Всё равно я не в силах ничего сделать.
И я сидел как прикованный на одном месте, боясь пошевелиться, дабы не спугнуть удачу, и ждал, когда стрелка с двенадцати переместится на пять.
Врачи вышли несколько раньше и среди нас, измотанных и сломленных ожиданием, проблеснул слабый лучик надежды. Врачи проходили мимо нас, никто не останавливался, чтобы успокоить, обрадовать, что всё хорошо, или наоборот.
Наконец, последний доктор, опустив маску, направился к нам. Мы встали, вытянувшись в единую струну.
– Мы сделали все что могли…, – обычно такими фразами говорят о смерти, внутри у меня все словно заледенело, – нет, операция прошла успешно. – Все заметно выдохнули. – Но следующие несколько часов будут критическими. Если пациентка придет в себя, она останется жить, и мы продолжим лечение. В противном случае. – Он смущенно пожал плечами, словно заранее прося у нас прощенья. – Мы переведем её в реанимацию. Места там не так много. Остаться может только кто-то один из вас.
Он смотрел, ожидая нашего выбора.
– Вот он. – Диана подтолкнула меня в спину.
Доктор сразу же повел меня по извилистым коридорам больницы, я только и успел обернуться и одними губами прошептать «спасибо».
Тридцать первое декабря. Канун Нового года.
Теперь мы с Селин вместе.
Только она на кровати, к ней подключено бессчетное количество проводов, она бледная и без сознания, а я в кресле, тоже бледный и на грани обморока от психического и физического истощения.
Я слушаю её пульс через монитор, я привык к его пиканью, я даже рад, что он пикает. Это значит, что она жива. Я не могу спать, не могу есть, ничего не могу, пока она такая безжизненная и недвижимая. Сердце сжимается от боли при взгляде на неё. Иногда я плачу, хоть и стараюсь сдерживаться. Не хочется выглядеть зарёванным, когда она проснется.
А она не просыпается. Прошла неделя после операции, а она по-прежнему без сознания. Моя надежда угасает с каждым прожитым часом.
Я сижу на стуле и держу Селин за руку. Мне нравится держать её за руку. Я целую её ладошку, каждый пальчик, я даже несколько раз засыпал в таком положении.
Я шепчу ей слова любви. Мне так хочется, чтобы она их услышала. Врачи говорят, что это нормальное состояние, но скажите, разве нормально когда любимый человек лежит такой беспомощный, а ты не знаешь чем ему помочь?
Седьмое января. День моего рождения. Теперь мне семнадцать.
А Селин все не просыпается. Она не в коме и врачи убеждают, что она все слышит. Не знаю, правда ли это, но я с ней говорю. Каждую свободную минуту.
Пути назад нет. Пустота затягивает меня все сильней. Не могу не о чем думать и делать ничего не в силах пока она такая. Забыл даже когда ел в последний раз….
Самый ужасный день рожденья за всю мою жизнь. Я говорю об этом Селин. Прошу ее очнуться хотя бы ради этого. Она не слышит. Все по-прежнему.
Я сам не замечаю, как моя голова падает на грудь, и я погружаюсь в тяжелое забытье.
Я проснулся от страшного, мучительного сна. Мне приснилось, что Селин умерла, её больше нет. Я видел процессию, лица её близких, видел себя во всем черном. Слишком отчетливо, слишком реально. Моё сердце в этот момент готово было разорваться на клочки. Я вроде как даже негромко вскрикнул и проснулся.
Поднял голову и замер. Было около пяти утра, но из коридора в палату пробивался свет. И Селин, моя Селин больше не спала. Наоборот, она с интересом смотрела на меня, на то, как я, нелепо сидя на стуле, привалился на кровать, все еще продолжая сжимать её ладонь.
Я посмотрел на неё и улыбнулся. Она мне тоже улыбнулась.
– С возвращением, – прошептал я.
– Ты ужасно выглядишь. – Произнесла Селин.
Я только покачал головой.
– Когда ты в последний раз ел? – Потребовала она уже строже.
Я открыл, было, рот чтобы ответить, но, так и не вспомнив когда именно, сомкнул губы.
– Вот что, иди прямо сейчас и купи себе хотя бы кофе со сливками. – Но я не сдвинулся с места. – Нел, ты как привидение.
Она протянула руку и провела по моим волосам. Я знал, они были не в самом лучшем виде. Потом ее пальчики переместились на глаза и очертили круги вокруг них. Видимо такие огромные круги у меня под глазами.
Ничего удивительного. Я плохо и чутко сплю, да еще на стуле. И в одежде. Не ем. И вообще не позволяю себе расслабиться ни на минуту.
Я долго была без сознания? – Вдруг поинтересовалась она.
– Две недели, – прошептал я, все еще не веря в свершившееся чудо.
– И ты решил заморить себя голодом, – она погрозила мне пальцем, так как не могла покачать забинтованной головой. – А если бы я еще неделю не пришла в сознание? Иди сейчас же, я не могу смотреть на твои круги под глазами и лицо белое как мел.
Я опять покачал головой.
– Я так долго ждал, когда ты проснешься. Я никуда не пойду. – Заупрямился я.
Селин улыбнулась и вдруг распахнула объятия.
– Ах, ты моё чудо, иди сюда.
Меня не надо было просить дважды. Тотчас же я оказался в её объятиях. Осторожно прилег рядом, чтобы ни в коем случае не навредить ей. Она аккуратно положила мою голову себе на грудь и запустила пальцы в волосы. Она медленно перебирала их, а я страдал, потому что она еще не сказала, что любит меня. Я лежал и ждал, когда она мне это скажет, но Селин почему-то медлила. Она просто проводила ладонью по моим волосам и молчала.
Ну же, ладно, не стоит мучить меня! Скажи мне, что ты меня любишь. Но не давай напрасных надежд! Я виноват перед тобой, я обидел тебя, но знала бы ты, как я ненавижу себя за это.
– Когда я спала, ты мне что-то говорил, – прошептала она, – я слышала твой голос, но не могла открыть глаза. Ты ведь со мной действительно разговаривал?
– Да, – просто ответил я.
– Я знала, я точно знала, что когда проснусь, ты будешь рядом. Ты ведь обещал. Помнишь?
Я не помнил, но согласно кивнул.
– Какой сегодня день? – Спросила она.
– Восьмое января. – Ответил я.
– Тебе вчера исполнилось семнадцать. – Она погладила меня по волосам, и я перевернулся и приподнялся на локтях, чтобы видеть ее. – Поздравляю тебя.
Я приблизился и поцеловал ее. В губы. Теперь я не боялся ее целовать. Неприятные ощущения, напоминающие мне об отце, медленно, но верно угасали сами собой.
– Люблю тебя, – прошептали мои губы.
– Люблю тебя, – ответила Селин.
Мы еще долго лежали вот так рядом, сплетясь телами, разговаривали, делились ощущениями, пока в палату не пришла медсестра и, увидев, что пациентка пришла в сознание, не отослала меня.
Через неделю Селин перевели из реанимации в обычную палату, а на день Святого Валентина и вовсе выписали из больницы.
Брайан уже ждал нас на пристани на «Святой Диане». В тот день мы совершили потрясающее путешествие вдоль южного побережья Великобритании, которое Селин обещала мне в самом начале. Лайнер был полностью в нашем распоряжении. Никаких пассажиров, только я и она.
Стоя на палубе, мы наслаждались встречным ветром и ощущением полной свободы. Перед этой поездкой меня напичкали всевозможными таблетками, чтобы не началась морская болезнь, и они мне помогли. От морской болезни не осталось и следа. Только наслаждение долгожданной поездкой.
И еще великая радость от осознания того, что Селин способна ее разделить вместе со мной.
Мы были счастливы. Целовались как сумасшедшие. Обнимались. А в каюте, впервые уединившись после болезни, я даже позволил себе с Селин некоторые вольности, конечно не выходящие за рамки приличия. Но для меня и это было немало.
Постепенно я обретал гармонию. Смирялся с невозможностью изменить прошлое и забыть, что происходило между мной и Карлосом. И тело постепенно начало забывать его прикосновения. Новые волнующие ощущения с Селин затмевали все предыдущие, выходили на первый план.
Она была потрясающей девушкой, и она это знала. И еще она повторяла, что любит меня. Слишком часто и искренне. И я верил ей. И сам повторял, что люблю её. Больше жизни.
В школе Селин уже все ждали и встретили очень тепло. Девчонки на следующий вечер устроили пижамную вечеринку у Сары по этому поводу, но нас не позвали. Тогда я с Родом и Томасом, совершив отчаянную вылазку, пробрались по балконам на второй этаж и под девчачий визг присоединились к всеобщему веселью.
А потом все разбрелись по отдельным комнатам. Мы тоже устроились на кровати в комнате для гостей. Селин забавляло водить ладонью по моей, ставшей уже шершавой, щеке. Не так давно я начал бриться.
– Интересно, каким ты станешь через десять лет? – Она провела пальцем по моей груди сверху вниз.
– В смысле, каким? – Не понял я.
– Ну, каким мужчиной. – Она улыбнулась. – Хотелось бы узнать, как изменится твое тело.
Я улыбнулся.
– Наверно более мужественным. И на груди, наконец, начнут расти волосы. – Пошутил я, Селин рассмеялась.
– Ммм. Привлекательное зрелище. – Промурлыкала она и потянулась ближе для поцелуя.
Я ответил. Несколько минут мы молча и упоительно целовались по-французски. Я чувствовал, как дыхание Селин с каждой минутой учащается и попытался мягко отстраниться. Она поняла мой порыв, разочарованно вскрикнула и откинулась на подушки. Теперь она смотрела не на меня, а в потолок.
– Ты меня совсем не хочешь, Нельсон?
Чего-чего, а такого вопроса я не ожидал. И ощущал себя полным идиотом.
– Хочу, конечно. – Уверенно ответил я. Притом это было правдой. Я действительно ее очень хотел, порой слишком сильно, но переступить черту не мог. Так и не смог. Из-за Карлоса. Из-за его экспериментов надо мной.
– Тогда в чем дело? – Селин даже не попыталась посмотреть на меня.
Я вздохнул. Ну что тут можно было придумать в оправдание.
– Прости меня. – Я осторожно погладил ее плечо. – Ну не сердись. Я сволочь, я знаю. Ты имеешь полное право это не терпеть и бросить меня.
– Знаешь же, что я этого не сделаю. – Селин удобней устроилась на моем плече. – Я тебя люблю.
– И я тебя. – Я поцеловал её в висок. – Поэтому прошу. Дай мне время. Пожалуйста. Совсем чуть-чуть. Я стану нормальным. Немного погодя.
И Селин дала мне это время….
Глава XIV .
ВОПРОСЫ.
«Любовь мамы – уютный дворик, в котором всегда тепло и солнечно».
Мы остановились перед двухэтажным красным домом. Лужайка вокруг него утопала в цветах. Лилии, маки, гиацинты. Мои самые любимые. Я задержался перед калиткой. Селин взяла меня за руку и подтолкнула вперёд. Я распахнул калитку, и мы прошли по гладкой вымощенной плиткой дорожке к ступенькам. Не разнимая рук, мы поднялись по лестнице. Селин нажала на кнопку звонка.
Я задержал дыхание.
Не сразу, но дверь распахнулась. На пороге стояла женщина лет сорока пяти, но я знал, что на самом деле ей было сорок восемь. В её волосах тёмных от природы кое-где проблёскивала седина, вокруг рта и глаз собрались мелкие морщинки. Она внимательно смотрела на нас. Я узнал её сразу, хотя не видел двенадцать лет. Всё то же лицо, что на фотографии, только сейчас она выглядела более умиротворённой.
– Вы к кому, ребята?
Она не узнала меня. Не удивительно. Селин крепче сжала мою ладонь.
– Меня зовут Нельсон Джон Росс, – произнёс я, и женщина поднесла руку к губам.
– Боже мой! – Прошептала она и распахнула дверь. Мы прошли через полутёмный коридор в гостиную и сели на диван. Не разнимая рук.
Она посмотрела на наши соединённые пальцы, и на её лице промелькнуло нечто вроде радости. От чая мы отказались.
У меня были заготовлены сотни вопросов, но сейчас, столкнувшись лицом к лицу с родной матерью, я не знал, как мне начать. Мы сидели и просто изучали друг друга как добыча и жертва. Но я встретился с ней не за тем, чтобы посмотреть на неё. Я должен был начать, и я начал.
– Почему? – Это вопрос вырвался даже раньше, чем я о нём подумал. – Почему ты оставила нас?
Ответ на него я искал долгие двенадцать лет, но так и не смог найти. Она должна была прояснить ситуацию раз и навсегда.
– Это сложно.
Уголки её губ опустились.
– Я не уйду отсюда без ответов, я слишком долго их искал, чтобы сейчас отступить.
На её лице была написана мука, но я должен был узнать правду.
– Я ушла потому, что не смогла остаться.
Я поморщился.
– Пустые отговорки. Ты ушла к другому мужчине?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Я и сейчас одна. – Она огляделась вокруг.
– Тогда почему? – Я чувствовал, что она не знает как начать, не решается, и я подтолкнул её. – Я уже не рёбёнок. Говори как есть. Мне просто нужно это знать и всё. – Последние слова я почти прошептал.
– Мы не смогли ужиться с твоим отцом. Он пугал меня.
Я не понимал её слова-загадки.
– Ну и что, меня он тоже пугал, но в отличие от тебя я не мог уйти. Мне было некуда.
Я злился на неё все эти годы, и сейчас злость трансформировалась в резкие обвиняющие слова. Ей не было прощения.
– Ты не поймёшь! – Почти простонала она. – Это была жертва!
Я усмехнулся. Какое лицемерие!
– Жертва? Я действительно не понимаю. – Мой голос с каждым словом становился громче. – Ты ушла, когда мне было пять, Эйдену шестнадцать! Он еще целый год жил в одном доме с нами. И весь этот год Карлос издевался над ним. Неужели ты этого не знала? Я не верю! Ты знала!
Она опустила глаза, а когда подняла, будто постарела разом на десять лет.
– Знала. – Кивнула она.
– Тогда почему ты оставила нас? Не забрала с собой? Почему ты предпочла просто сбежать и оставить нас с этим ублюдком?
Она не нашлась, что сказать и примитивно в бессилии развела руками. А потом на её глазах выступили слёзы и она заговорила.
– Мне было тридцать три, да, я уже не была наивной девочкой, но я не была готова к тому испытанию, что преподнесла мне судьба. Ты был тогда еще совсем маленьким, два или три года. Я услышала, как ты заплакал в своей кроватке. Приснился страшный сон, подумала я и поднялась на второй этаж, твоя спальня находилась над нашей комнатой и вдруг я услышала шум в комнате Эйдена.
Когда я вошла туда, просто остолбенела. – Она покачала головой и закрыла глаза. Увиденное до сих пор не отпускало её. – Понимаешь, я была уверена, что знаю собственного мужа, но когда я застала его, склонённого над нашим старшим сыном, просто обезумела. Я кричала на него, мы ругались. Он клялся мне, что это временное помешательство, но я не была в этом уверена.
Я не знала, как долго продолжаются эти походы в комнату сына, когда он принимает душ по вечерам, читает газету в гостиной, а я лежу одна в кровати. Я с ума сходила, думая, что в это время он ходил к нему. Несколько лет все было нормально, я не видела, чтобы Карлос приставал к Эйдену, да и ты его любил. – Я поморщился от этих слов. – Но потом всё началось сначала. Опять эти бесконечные выяснения отношений! В итоге я не выдержала и подала на развод.
Но ужас в том, что я не могла забрать вас двоих. Карлос не отдавал мне ни одного из вас. Сказать правду я тогда побоялась, он пригрозил, что убьёт и вас и меня. – Она поднесла ладони к вискам, словно у неё болела голова. – Он сказал, или он оставляет вас двоих себе, или я забираю одного на выбор. Жизнь оставшегося с ним он обещал превратить в ад. Я не смогла выбрать между вами. Я оставила вас с отцом.
Все эти годы я молилась, что только бы он не трогал тебя. Он обещал мне, если я оставлю вас с ним.
Она замолчала и посмотрела на меня. Руки у неё дрожали.
– Почему ты прислала мне первое письмо? – Мой голос прозвучал слишком резко. Я теперь знал правду, но злость не прошла.
– Ты мой сын, Нельсон, я любила тебя и люблю. Я хотела больше узнать о тебе. – Она промокнула глаза платком и печально улыбнулась. – Ты стал таким красивым! Твои волосы, точь-в-точь как у моего отца, твоего деда. Твоё лицо…. Ты станешь красивым мужчиной. Уж я в этом понимаю. И ты пришел не один. – Она с нежностью посмотрела на Селин. – Я рада, что ты не одинок. Береги её, я вижу, она очень хорошая девочка.
– Я знаю. – Кивнул я. – Твоё письмо меня разозлило, – признался я, – я не догадывался, что настолько сильно ненавижу тебя, пока не получил его. Я был готов порвать его в тот же миг, если бы не Селин. – Я посмотрел на мою девушку. – Это она уговорила меня прочитать его, и она же настояла, чтобы я встретился с тобой сейчас.
Мать улыбнулась. Я помнил эту улыбку с далёкого детства.
– Ей, наверное, трудно пришлось, – она смотрела на меня, не отрывая глаз, – все мужчины по линии отца отличаются патологическим упрямством.
– Ну, я более гибкий, чем дед. – Предположил я.
– Это хорошо. – Кивнула она.
– На самом деле у нас был уговор, – Селин решилась вступить в диалог, – если со мной будет всё нормально, то Нел поговорит с вами.
– Нел. – Женщина снова улыбнулась. – Я так называла его в детстве. Ты помнишь? – Она посмотрела на меня.
Я не помнил.
– А что с тобой? – Она обеспокоенно обернулась к Селин, но вместо неё ответил я сам.
– Селин была больна, но сейчас всё хорошо. Это к делу не относится.
Он поджала губы, но возражать не посмела.
– Он многое не договаривает, – Селин сжала мою руку, – у меня была опухоль, доброкачественная. Врачи боялись, что я не перенесу операцию, но я осталась жива и, похоже, что всё будет хорошо. Нел заботится обо мне.
Мать посмотрела на меня с гордостью. Не хочу лукавить, мне это было приятно и…не привычно.
– Ты молодец, сынок! Ты вырос хорошим человеком. Я горжусь тобой! – На её глазах снова выступили слёзы. – Давно вы знакомы?
Я молчал, и снова пришлось отвечать Селин.
– С прошлого сентября. Он переехал из Лондона на Уайт и пошел в нашу школу. Так мы и познакомились.
– А почему ты не остался жить в Лондоне? Что-то случилось? – Встревожилась она и посмотрела на меня.
– Тётя Грейс умерла, – неохотно ответил я.
– Если не ошибаюсь, сестра Карлоса. А он сам?
– Умер больше двух лет назад. – Уклончиво ответил я.
– Ты…, – она неловко выдавила, – переживал? Ведь ты любил его.
Я не удержался от смешка. Время залечило мои раны, осталась только ирония.
– Нет, – я снова усмехнулся, – я не переживал.
– Как он умер? – Мать хотела знать всё, и раз я пришел к ней за правдой, то обязан был и сам быть с ней откровенен полностью.
– Его застрелили. – Она кивнула и снова повернулась к Селин.
– Вы сразу понравились друг другу? – Мать улыбалась, хотя лицо у неё было беспокойное.
– Практически да, – Селин посмотрела на меня, – по крайней мере, мне он понравился сразу. – Она снова перевела взгляд на мою мать. – Он был не похож на остальных и у него были очень грустные глаза, даже когда он улыбался. Когда я спросила его о родителях, он сказал, что ему не было места в вашем мире. – Она заговорила быстрее. – Он и тогда и сейчас злится на вас, он обижен, но он любит вас, он хранит ваше фото у себя в столе.
Я метнул на Селин гневный взгляд, но ничего не сказал.
– Я тоже его люблю, – вздохнула Габриела, – очень, но он имеет право на злость. Я оставила его, не объяснив в чем дело. Но как я могла объяснить это пятилетнему ребёнку? Сказать, что его отец больной человек, что он пристаёт к его старшему брату. Он бы захотел уйти со мной, а я не могла его забрать. Иначе я подвергла бы опасности Эйдена.
– Он злится не потому, что вы ушли ничего не объяснив, – вздохнула Селин.
– Тогда почему, сынок? – Она повернулась ко мне. Её взгляд молил, чтобы я всё рассказал.
