Текст книги "Попаданка для ректора или Звездная невеста (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
– Андрей Петрович… – повторил Сергей. – Получается, вы… Царь-Ворон, да?
Филин слепо дотронулся до головы: пальцы наткнулись на косточки, скрепленные золотой проволокой. Темные складки плаща тянулись за ним, словно крылья. Филин посмотрел на свои руки – увидел тяжелые серебряные перстни на знакомых пальцах.
И тогда он понял, что все было напрасно. Аберфорт забрал его из опиумного притона, но так и не смог спасти. И чудовище, которое смотрело в их мир немигающим черным глазом, похожим на погибшую звезду, все-таки нашло способ выбраться.
– Я не на стороне чудовищ, – произнес Филин и схватился за горло: наружу лезли совсем другие слова, сказанные чужим голосом:
– Как упал ты с неба, денница, сын зари…
***
Филин не запомнил, как они вернулись.
Вроде бы только что Филин и Сергей стояли на вершине холма, обдуваемого апрельским ветром – и вот уже идут по коридору академии, и воздух пахнет синтетической хвоей из освежителей, а не теплой влажной землей и свежими ручьями. Филин посмотрел на информационную панель: жилой корпус, третий этаж. Дойти до лестницы – и будут апартаменты преподавателей. По счастью, никто из живущих здесь студентов не попадался по пути, все были на занятиях – а то удивился бы и выражению лица заместителя декана, и оторопелому виду Сергея. Тот шел, покачиваясь, словно крепко выпил.
– Я не Царь-Ворон, – уверенно сказал Филин, не оглядываясь на старосту. – Но теперь, по меньшей мере, знаю, как называется эта дрянь.
Сергей испуганно посмотрел на него, и Филин знал, что он видит за белым деловым костюмом заместителя – черно-синее одеяние Царя-Ворона и блестящие крылья за спиной.
– Андрей Петрович, пожалуйста, – взмолился парень, когда они поднялись по лестнице и вышли на преподавательский этаж. – Пожалуйста, скажите, что происходит. Я ничего не понимаю…
Филин ухмыльнулся. Прижал руку к панели замка возле своей комнаты, и дверь открылась. Все, конечно, было плохо, просто очень плохо – но в надежно запертом ящике его письменного стола хранилось несколько бутылок дорогого коньяка в подарочной упаковке, и Филин знал, что сегодня свернет им головы.
А там и до солей дело дойдет. Гулять так гулять, имеем полное право.
– Конечно, ты должен хранить молчание, – сказал Филин, пропуская Сергея в комнату. Тот с готовностью закивал. Филин устало расстегнул пиджак, опустился в кресло и указал старосте на стул. – Потому что если о том, что я тебе скажу, узнает хоть кто-то, то приворотное зернышко станет самой мелкой проблемой для всех нас.
– Я ничего не скажу, – нахмурился Сергей и прижал руку к груди. – Честное слово.
Филин улыбнулся. Этот жест был в ходу у путешественников и авантюристов, и наверняка Сергей позаимствовал его у спутников в одном из своих путешествий. Ну и хорошо. Парень наверняка искренен.
– Все началось восемь лет назад, – устало вздохнул Филин, старательно подавляя в себе желание вынуть одну из бутылок прямо сейчас. Они звали его тоненькими хрустальными голосами из-за закрытой дверцы ящика, но пока Филин мог игнорировать их призывы. – Я тогда жил у Килиманджаро и был тяжело болен. Очень тяжело.
Во взгляде Сергея появилось понимание.
– Подождите, это на Земле Килиманджаро, да? – уточнил он. Филин кивнул, и Сергей сказал: – Но ведь там сеть наркопритонов… крупнейшая в Солнечной системе.
Похоже, парень снова растерялся.
– Я и говорю, что был болен, – мягко ответил Филин. – Тогда моя зависимость почти достигла точки невозврата. Но только нахождение под препаратами не позволяло мне поддаться ему. Потому что он хотел заглянуть в наш мир моими глазами. Конечно, этого нельзя было допустить.
– Царь-Ворон, да? – прошептал Сергей. Когда Филин начал свой рассказ, то он не сомневался, что ему не поверят. Но вот Сергей сейчас верил. Полностью и безоговорочно.
– Да, – кивнул Филин. – По всей вероятности, у меня глубокое раздвоение личности или какое-то другое заболевание, которое не фиксируют медицинские приборы. Именно из-за него Царь-Ворон и выбрал меня. Я – его ключ к дверям в наш мир. Возможно, я его аватар. До определенного момента у меня получалось с ним сражаться, но потом Лаверн наделил меня магическими способностями… и ты сегодня видел, чем все закончилось.
Сергей выглядел так, словно готов был разреветься, как девчонка. Филин его не винил. Он и сам почти стоял на пороге глубокой истерики.
– И что же нам делать? – спросил Сергей. Филин неопределенно пожал плечами.
– Не знаю, – ответил он.
– А чего он хочет? Царь-Ворон… Что ему надо?
– Не знаю, – повторил Филин и как-то жалко улыбнулся. – Я, конечно, постараюсь сделать все, чтобы не выпустить его снова. Но от меня, увы, мало что зависит. Особенно теперь.
– Я никому не скажу, – решительно сказал Сергей. – Но, Андрей Петрович, вы тоже должны…
«Ага, – устало подумал Филин, – кажется, дело дошло до шантажа».
Ему вдруг стало невыносимо скучно. Он представил, как Сергей попросит выдернуть зернышко из паразитки Флер, и с трудом подавил зевоту.
– И что же я должен? – спросил он с обманчивой мягкостью. Сергей почесал щеку и ответил:
– Бороться, Андрей Петрович. Вы должны бороться. Потому что хватит с нас Лаверна. Царя-Ворона мы точно не выдержим.
«Дурачки, – горестно подумал Филин. – Вас ведь и учат магии только для того, чтоб бросить на Царя-Ворона».
Он представил, как на холме, под весенним небом, лежат погибшие. Вот Анна, вот ее подруга Ломинцевская, вот и Флер, и Сергей… Открытые глаза слепо смотрят вверх, туда, где в размеренном круговороте парят огромные черные птицы.
– Я не на стороне чудовищ, – решительно сказал Филин. Сергей вдруг улыбнулся – открыто и лихо – и откликнулся:
– Я в этом никогда не сомневался.
***
– Примерно так выглядит мой мир.
Лизу раздражало то, что она никак не могла понять: сон ли это или явь? Они с Лаверном лежали, вытянувшись, на траве, головой к голове, от фейери пахло чем-то неуловимо притягательным, и в небе над ними парили облачные города.
Они постоянно меняли форму. Из высоких стен замков выбрасывались мостки и вырастали кружевные балкончики, а от ворот вдруг выбегали дороги, и отряды белых всадников отправлялись в путь, и ветер трепал их волосы и флажки на копьях. А потом замки превращались в уютные деревенские домики с розовыми крышами и яблоневыми садами, и Лиза видела, как на скамейках сидят парни и девушки, смеются, а потом целуются.
– Красиво, – призналась она. – Очень красиво.
– Так было, – печально усмехнулся фейери. – Так было давным-давно, когда предки людей еще прятались на деревьях. Я не знаю, как там теперь.
Лиза удивленно покосилась в его сторону.
– Ты же говорил «Я здесь, я везде, я всегда», – сказала она. – Не можешь посмотреть?
Лаверн фыркнул.
– Теперь это владения Царя-Ворона, несносное чудовище! Я не могу заглянуть туда! – гневно воскликнул он и тотчас же с нескрываемой грустью добавил: – Наверняка все там сделалось по-другому. И нет ни садов, ни замков, ни моих подданных. Царь-Ворон все разрушил.
На мгновение Лизу придавило к траве настолько тяжелой, томительной тоской, что она едва не расплакалась. Он ведь действительно был последним фейери, этот невыносимый Лаверн, он хотел вернуться домой, и она сейчас понимала это стремление, как никто другой.
– А я больше не была на Земле, – вдруг призналась Лиза. – Никогда не была. Просто смотрела трансляции с камер по сети. Представляешь, на месте моего дома теперь пункт зарядки роботов-пилотов. А там, где была школа, теперь стоянка для флаеров…
Она ожидала какой-то особенно язвительной насмешки, но Лаверн понимающе произнес:
– Неудивительно, Лиз. Сколько веков прошло. Каким был твой дом?
Во сне он был намного серьезнее, чем наяву. Лиза прикрыла глаза. Она каждую ночь видела во сне дом, сад и маму, но сейчас, когда Лаверн спросил, обнаружила, что знакомая картинка выцвела, поблекла и утратила жизнь. Все давным-давно прошло и закончилось, от ее мамы даже праха не осталось. Ничего нет. Она провела на Марсе больше времени, чем дома.
Она никогда не сможет вернуться по-настоящему. Только во сне – и утром подушка снова будет мокрой от слез.
– Я… – начала было Лиза, и по щеке тотчас же сбежала слеза. Она провела ладонью по щеке и ответила: – Прости. Я не могу сейчас об этом.
– Там наверняка было красиво, – без малейшей насмешки сказал Лаверн. Облачный город над ними растаял, и несколько мгновений Лиза смотрела в абсолютно чистое небо. Потом Лаверн поднял руку, и по синеве вновь побежали облачные нити.
– Смотри, – произнес фейери. – Похоже?
Облако соткалось в знакомый дом: старый, двухэтажный, еще дореволюционной постройки. Вечернее солнце брызнуло на облачную белизну радугой, и Лиза увидела знакомые стены из темно-красного кирпича, цветущую персидскую сирень под распахнутыми окнами, детскую площадку, белье, трепетавшее на веревках, словно паруса пиратских кораблей. Кажется, она услышала знакомый скрип качелей. Из чердачного оконца выбралась кошка, перепрыгнула на ветку сливы и, изящно подняв лапу, принялась вылизываться.
– Да, – прошептала Лиза. – Да, это он.
Это было невыносимое, рвущее на части чувство. Горло сдавило – она поняла, что сейчас умрет. Просто задохнется в слезах и своих воспоминаниях.
– В самом деле, красиво, – серьезно ответил Лаверн. Вздохнув, он поднялся, сел рядом с Лизой и взял ее за руку.
– Это сон, да? – спросила Лиза, и фейери кивнул.
– Конечно, сон. Наяву ты совершенно невозможное чудовище, а во сне с тобой вполне можно общаться как с разумным существом.
– Я не чудовище, – только и смогла выговорить Лиза. Облачный дом с сиреневым садом был настоящим, и она с затаенным желанием и страхом ждала, что откроется дверь, и во двор выйдут маленькая Лиза и мама.
– Я знаю, – с прежней серьезностью согласился Лаверн. – Но не могу так тебя не называть, уж такова моя природа. Не принимай близко к сердцу. Мы, фейери, были ужасно несерьезным народом. А теперь вот остался один я – и я тоже несерьезен.
Он погладил Лизу по виску согнутым указательным пальцем и сказал:
– Ты вернешься. Обязательно вернешься. И я вернусь.
– Остались мелочи, – Лиза шмыгнула носом и тоже села. Двери дома не открылись, никто не вышел. Облачное видение медленно таяло, тянулось туманной дымкой к закатному солнцу. Здесь тоже было хорошо: Лиза и фейери сидели среди удивительно красивого дикого сада с растрепанными розовыми кустами. От деревьев по траве тянулись таинственные сиреневые тени.
– Мелочи, девчонка? – усмехнулся Лаверн. – Победить Царя-Ворона – это, по-твоему, мелочи?
Лиза вздохнула. Старый дом из воспоминаний, отраженный в небесах, придавал ей сил.
– Главное взяться, – ответила Лиза. – А там решим.
***
Проснувшись, Лиза покосилась на часы – половина второго ночи – и долго лежала просто так, глядя в потолок и не в силах заснуть снова. Интересно, насколько эти насланные сны отражали реальность? Ведь если они во многом были правдивы, то… Лиза неохотно призналась себе, что фейери выглядел весьма интересным и привлекательным. Не только как мужчина – он казался вполне приличным, порядочным человеком.
И это было странно. Получалось, что и наяву Лаверн должен был быть не таким плохим. Ну, хочет вернуться домой – так и что? Лиза тоже хочет. Характер у него, конечно, не сахарный, так и все мы не без греха. Заместитель Филин, похоже, пьет, как черт: конечно, от него никогда не пахло перегаром, а интеллигентное лицо не носило отпечатка загулов – но Лиза чувствовала в нем что-то общее со своим отцом и дядькой.
Интересно, как они там? Лиза вспомнила, что собиралась написать Михайлине Ломинцевской, и тотчас же поняла, что в этом нет смысла. Лаверн вычеркнул всех обитателей академии из мира – никто и никогда о них не вспомнит, не будет искать, не заплачет, если что-то случится.
Лиза не любила ощущение внутренней путаницы и раздрая, но сейчас поняла, что ее начинает тянуть в разные стороны. Лаверн показался ей хорошим – но при этом он успел наворотить таких дел, что с ним рядом и стоять-то не хотелось. В конце концов, разве есть смысл равнять события во сне и наяву?
Лиза растерялась окончательно.
Колючка едва слышно посапывала на своей кровати, Комета привалился к ней под бок и бодро похрапывал на сто мелодий, периодически рассыпая вокруг себя искры. Наверняка ему снилось что-то приятное. Лиза вздохнула, поднялась и, стараясь ступать как можно тише, вышла из комнаты.
Балкончик, на котором они тогда встретились с Лаверном, был пуст, и Лиза вдруг ощутила укол одиночества. И на что, интересно, она рассчитывала? Даже если этот сон тоже был общим, с чего бы Лаверну вставать и отправляться на ее поиски? Он, должно быть, просто перевернулся на другой бок и стал смотреть сны уже без участия Лизы.
Почему ей тогда настолько грустно?
– Не спится, девчонка?
Лиза даже подпрыгнула от неожиданности. Лаверн выступил из серебристой тени на стене, и Лиза невольно задалась вопросом, сколько времени он тут провел. Может, тоже ждал, когда она придет?
Зачем она вообще пришла? Спала бы дальше.
– Да вот, что-то уснуть не могу, – пожаловалась Лиза, почесав правое веко. Лаверн понимающе покачал головой, приблизился. Длинный жемчужно-серый плащ, стелившийся за ним, был усеян звездами. Лиза узнала созвездие Большой Медведицы, потом увидела сплетение галактик в паху у Ориона.
– Кто ты? – спросила она, прекрасно понимая, что ей все равно не скажут правду. – Кто ты на самом деле?
– Я последний король фейери, – доброжелательно улыбнулся Лаверн. – А ты – несносное чудовище, которое об этом забыло.
Лиза нахмурилась.
– Во сне ты был намного приятнее, – поддела она. Фейери понимающе качнул головой и заметил:
– У тебя красивый дом, Лиза.
– А у тебя был красивый мир, – Лиза говорила совершенно искренне, и в эту минуту ей хотелось бы сказать совсем о другом, но она неожиданно для себя промолвила:
– Мы так и будем тут встречаться по ночам…
Она вдруг поняла, что на самом деле ей хочется именно этого: встречаться с Лаверном так, чтоб никто не узнал об их встречах. Лизе было стыдно. Она не должна была чувствовать влечения, но Лаверн все равно привлекал: какой-то открытостью, свободой делать то, что считает нужным…
И возможностью вернуться домой, что уж там.
– Я бы хотел этого, – признался Лаверн с такой неподдельной открытостью, что у Лизы сердце защемило. – Ты мне действительно нравишься, чудовище.
– Это чем же? – нахмурилась Лиза. Невольно вспомнился один из соседских парней, который однажды оперся о забор и, небрежно жуя жевательную резинку, произнес: «Нравишься ты мне, Лизка. Пошли, что ли, в дом, пока бати твоего нет?»
Лиза тогда выплеснула ему в лицо ведро грязной воды, и незадачливый кавалер едва ворота не снес – так ему хотелось отквитаться. Но Лиза успела спрятаться в доме, а там и отец вернулся от соседей, и ведро воды показалось любителю легкого интима этакой простенькой разминкой.
Не то что бы отец настолько сильно пекся за Лизину честь. Просто тот паренек был ленив и небогат, и с него нечего было стрясти в случае чего.
– Тем, что ты живая, – сказал Лаверн. Он взял Лизу за руку, и прикосновение отдалось легким дуновением летнего ветра: не жаркого, а наоборот, несущего прохладу в душный день. – Ты хочешь быть собой в любых обстоятельствах, ценишь свою свободу и не боишься условностей.
– Ты про платье? – прищурилась Лиза. – Обещал же, что все забудут. А Анна вот помнит.
– И про него в том числе, – Лаверн улыбнулся, пробежался пальцами по растрепанной косе Лизы, небрежно брошенной на плечо. Повинуясь его прикосновениям, волосы пригладились, послушно легли в прическу, и Лиза почувствовала, как невольно выпрямляется спина. Королевская осанка – это, конечно, здорово, но как же с ней тяжело ходить!
– Но вообще у меня есть предложение, – сказал Лаверн. – Пойдем прогуляемся?
***
За все время, проведенное в академии, Лиза ни разу не покидала стен замка. Занятия и подготовка к ним отнимали у нее массу времени, да и вообще приключений выпало столько, что о прогулках Лиза думала в последнюю очередь. Но сейчас, когда они с Лаверном вышли из здания и, миновав внутренний дворик и выйдя за ворота, очутились в саду, Лиза поняла, что давно должна была оказаться здесь.
В саду была осень, хотя Лаверн, конечно, мог выбрать любое время года. Кроны деревьев полыхали всеми оттенками красного, но в этом, вопреки ожиданиям Лизы, не было ничего тревожного. Лиза не любила осень. Приход сентября всегда заставлял ее испытывать зудящую тоску и волнение: вдруг она проснется, и окажется, что вся ее жизнь на Марсе была сном, и сон закончен. Но сейчас, бредя вместе с Лаверном по саду, Лиза чувствовала, что тревога покинула ее. Это было странное, непривычное ощущение.
– Красиво здесь, – сказала она, стремясь похвалить Лаверна. Из густой травы выбрался крупный черный жук, посмотрел на идущих и снова убежал. Жук был занят делом: убирал увядшие травинки и сломанные цветы.
– Спасибо, – улыбнулся фейери. – Видела бы ты, какой сад был у меня дома, чудовище.
– Не называй меня чудовищем! – обиделась Лиза. Вот тоже, заладил… – Еще большой вопрос, кто тут настоящее чудовище.
– Хорошо, не буду, – тотчас же согласился Лаверн. С ветки вспорхнула птица и опустилась на его протянутую ладонь с золотистым яблоком в руке. Когда птица улетела, фейери протянул яблоко Лизе: – Хочешь?
Задумчиво взяв яблоко, Лиза смотрела по сторонам. Ночной сад не был темным, но рыжий свет, падавший на траву и деревья от парящих в воздухе фонарей, придавал ему таинственное сумеречное очарование. Лиза вдруг подумала, что всегда мечтала о чем-то похожем: идти в саду вместе с любимым человеком…
«Ну-ка стоп, – осадила она себя. – Лаверна таким при всем желании не назвать».
Но чувство полного спокойствия и умиротворения было настолько глубоким, что Лиза решила поддаться ему. Все равно у нее не было иного выхода. Сергей прав: с первой базы не сбежать, и уж лучше выдать нужду за добродетель и не мучиться…
– А как ты думал, я среагирую? – спросила Лиза и добавила: – На потерю платья.
Фейери мелодично рассмеялся.
– Я был уверен, что ты расплачешься. И бросишь в меня чем-нибудь тяжелым.
– Я собиралась, – призналась Лиза. – Вот только тяжелого под рукой не оказалось.
– Похоже, мне очень повезло, – улыбнулся Лаверн. Повинуясь движению его руки, из травы взлетели бабочки – крупные, источающие ровный серебристо-голубой свет. Лиза ахнула от удивления – бабочки поплыли вверх, то сплетаясь в удивительные фигуры, то рассыпаясь над садом. Лизе казалось, что она находится в самом сердце бесшумного водоворота – и это уже не бабочки, а звезды и новые галактики, которые рождаются здесь и сейчас, прямо на ее глазах.
Теперь все обрело смысл. И то, что Лиза утратила дом, и то, что Лаверна изгнали – и то, что они встретились и сейчас стояли на поляне под яблонями.
– Как красиво… – прошептала Лиза.
– Я рад, что тебе нравится, – так же негромко ответил Лаверн. – Они так танцуют каждую ночь. Если хочешь, будем приходить сюда вместе и смотреть на них.
Бабочки взмыли к вершинам деревьев сверкающей волной и, рухнув вниз, растаяли в траве. Лиза поймала себя на том, что улыбается, широко и искренне, словно ребенок, впервые попавший в цирк. Это было настоящее чудо, сбывшееся, а не просто обещанное.
И она понимала, что чудо не должно застить ее разум.
– Посмотрим, – сказала Лиза. – Иногда ведь и спать нужно.
Лаверн нахмурился. Он сразу же понял, куда клонит Лиза, и это ему не понравилось.
– Думаешь, я тобой манипулирую, невыносимая девчонка?
– Ну, не без этого, – кивнула Лиза. – Или кто-то крутит нами обоими, и мне ни то, ни другое не нравится.
– Как ты могла такое подумать, – обиженно произнес фейери, и Лиза готова была поклясться, что его обида вполне искренна. – Я не имею привычки врать и дурить людям голову.
– Да? – Лиза сделала вид, что очень удивлена. – А по-моему, фейери только этим и занимаются.
Она была уверена, что Лаверн рассердится – но, к искреннему удивлению Лизы, фейери приблизился к ней и произнес:
– Не всегда же. И не с тобой.
– Ха! – воскликнула Лиза. – А платье?
– Я за него уже извинился, – напомнил Лаверн и легонько поцеловал Лизу в губы. Ощущение было таким, словно трава под ногами пришла в движение, и Лиза вдруг почувствовала себя расслабленной, мягкой и покорной.
Лиза не знала, что это. Ей хотелось надеяться, что это постороннее воздействие – и в то же время она всем сердцем хотела, чтоб это было началом влюбленности. Сейчас, стоя в ночном саду и опираясь на Лаверна, чтоб не упасть от волнения, Лиза думала, что ей нужно именно это – чувствовать рядом с собой другого человека. Не быть одной.
А потом из-под земли вдруг вырвались упругие петли, по лицу Лизы хлестнула листва, и на мгновение девушку оглушило приторным ароматом роз. Лиза увидела, что находится в самой настоящей клетке, созданной из розовых кустов. Крупные алые бутоны закачались под невидимым порывом ветра.
Лиза схватилась за решетку из розовых стеблей и едва не располосовала руку: шипы были впечатляющими.
– До завтра, чудище! – рассмеялся Лаверн. – Это научит тебя манерам!
***
Когда Анна проснулась за четверть часа до звонка будильника, то обнаружила, что Лиза исчезла. Комета, который до этого спокойно спал на своей лежанке, тоже подпрыгнул, тревожно гавкнул, повел носом и, сориентировавшись, принялся прыгать и звать хозяйку из комнаты.
И тогда Анна почувствовала, что волнуется по-настоящему. Совсем недавно она испытывала к соседке определенную неприязнь, от которой теперь не осталось и следа: Анна переживала так, словно Лиза была для нее по-настоящему родным человеком. Лиза не ушла бы на занятия так рано и без нее, Лиза вообще никуда не могла бы деться. И без Лаверна тут не обошлось, он наверняка в очередной раз затеял какую-нибудь пакость.
– Гав! – нетерпеливо воскликнул Комета, явно недовольный тем, что хозяйка медлит.
– Бегу, уже бегу! – натянув футболку, Анна влезла в джинсы и, быстро завязав шнурки на кроссовках, открыла дверь, выпуская собаку. Комета радостно залаял и припустил по коридору, рассыпая во все стороны свои золотые звезды. Анна бросилась за ним. Только бы с Лизой ничего не случилось! Только бы это был Лаверн, а не происки Царя-Ворона!
Спустившись в лифте, они выбежали в просторный зал, тускло озаренный мелкими светлячками, сгрудившимися по углам и под потолком, и совершенно пустой в такой ранний час, и Комета запрыгал возле высоких входных дверей, безуспешно стараясь схватить зубами витую ручку. Когда они вышли из зала во двор, то Комета радостно загавкал и бросился в темный утренний сад.
– Господи Боже… – прошептала Анна. Ее охватило какое-то странное, томительное чувство. Ведь Лаверн не мог сделать с Лизой ничего плохого… или все-таки мог? Или ничего страшного не случилось, а она ни с того ни с сего решила нагнать панику?
Сначала Анна почувствовала сладкий запах диких роз, а уже потом увидела густые заросли розовых кустов на поляне под яблонями. Комета подбежал к ним и звонко залаял. Из зарослей выпорхнула встревоженная птичка, сварливо обругала нарушителя спокойствия на птичьем языке. Анна подбежала к кустарнику и поняла, что без Лаверна тут не обошлось: стебли не могут сами переплестись в таком правильном порядке, образуя решетку.
Он что, Лизу в клетку посадил?
– Лиза! – позвала Анна, пытаясь как-то продрать дыру пошире в переплетении розовых стеблей. Крупные бутоны, качаясь под утренним ветерком, дотрагивались до лица Анны, но эти осторожные прикосновения не вызывали в ней ничего, кроме отвращения. – Лиза, ты здесь?
В сумрачной глубине зарослей мелькнуло бледное лицо, и Анна облегченно вздохнула: жива!
– Я тут! – услышала она голос Лизы. – Не лезь, руки обдерешь. Тут колючки!
– Ты как туда попала? – Анна, разумеется, проигнорировала предупреждение Лизы, и вскоре ее руки украсили свежие царапины. – Лаверновы проделки, да?
– Ага. Посадил меня сюда за то, что я усомнилась в его честности.
Да, ничего другого от Лаверна и не стоило бы ждать. Анна потянула за очередной стебель, и вдруг розовые заросли рванулись в сторону, безжалостно разодрав ей ладонь шипами. Кусты словно бросились бежать – они метались по земле, ввинчиваясь верхушками в траву, и спустя несколько минут от них не осталось и следа. Растрепанная Лиза поднялась с травы, и Анна крепко обняла ее, сказав:
– Я ужасно испугалась.
– Да ну что ты, – улыбнулась Лиза, но было видно, что она в определенной степени испытывает признательность за эту тревогу. Всегда ведь приятно знать, что ты не одна, что о тебе кто-то думает и волнуется. Особенно теперь, после того, как все обитатели академии оказались вычеркнутыми из мира. – Что тут со мной может случиться…
Где-то за садом вскрикнула птица, и девушки замерли, словно почувствовали опасность. Вроде бы ничего не изменилось: менялось освещение, показывая, как наступает утро, позади был полный замок народу, но здесь, в сумерках, среди темных стволов деревьев вдруг стало ясно, что надвигается что-то плохое.
Комета сдавленно пискнул и прижался к ногам хозяек, словно умолял их, больших и сильных, о помощи и защите. Лиза нашарила влажную ладонь Анны и негромко промолвила:
– Бежим.
Но убежать им не удалось.
Силуэт, возникший из-за деревьев, был угольно-черным: казалось, он впитывал свет, запахи, звуки – Анна была уверена, что это нечто питается чужой жизнью. Что если Лаверн специально оставил тут Лизу, чтоб оно…
Сгусток тьмы скользнул вперед, споткнулся, налетев на невидимую преграду, и рухнул на траву. Взметнулись темные перья, мрак обернулся складками длинного плаща, и Анна увидела, что под деревьями лежит человек.
Комета негромко заскулил. Рука Лизы сжалась.
– Пойдем посмотрим, – негромко сказала она.
– Ты что, с ума сошла? – удивленно спросила Анна. – Бежим отсюда!
Но Лиза упрямо потащила ее к лежавшему в траве. Когда они подошли, то Анна взглянула в бледное лицо, запрокинутое к небу, и, вскрикнув, зажала рот ладонями.
Заместитель Филин был одновременно похож и не похож на себя. Он был тем самым солидным сотрудником академии – и в то же время чем-то, не имевшим отношения к людям в принципе. Сквозь осунувшееся лицо проглядывали чужие черты, сухие и жесткие, словно нечто, поселившееся в нем, осматривалось и обустраивалось на новом месте. Пока Анна и Лиза с ужасом смотрели на лежавшего, черные складки плаща медленно растаяли, рассыпавшись по траве каплями росы. На мгновение мелькнули тяжелые серебряные латы, украшенные жемчугом.
– Твою же мать… – прошептала Лиза. Осторожно шагнув вперед, она склонилась над Филиным и позвала: – Андрей Петрович! Андрей Петрович, вы слышите?
Посеревшие губы Филина дрогнули, и он просипел:
– Где я?
– В саду, возле академии, – набравшись смелости, Анна тоже подошла к Филину. – Вы как?
Филин открыл глаза и некоторое время смотрел вверх, не говоря ни слова. Потом он шевельнулся – у Анны возникло стойкое ощущение, что так бьет крыльями раненая птица, которая пытается подняться – и сказал:
– Вы не видели меня. Понятно?
– Понятно, – согласилась Лиза. – Но мы вам можем помочь.
– Хорошо, – с какой-то неожиданной легкостью согласился Филин. – Хорошо. Помогайте.
***
По счастью им никто не встретился.
Студенты только начали просыпаться, а столовая была слишком далеко, чтоб мыши-повара могли заметить двух студенток, которые вели под руки заместителя декана, и собаку, что чинно шла рядом с ними, порой рассыпая по воздуху золотые звезды. Когда вся компания наконец-то поднялась на преподавательский этаж, то все, напоминавшее о Царе-Вороне, пропало, и Филин снова был собой. Он, конечно, выглядел усталым и вымотанным, но мало ли, от чего может устать человек в конце рабочей недели?
Это только робот-уборщик всегда бодр и готов к труду, ну и к доносам на студентов, конечно. У людей все немного по-другому.
– Вы помните, что случилось? – спросила Анна, когда они ввели Филина в комнату и, закрыв дверь, помогли ему лечь. В ответ заместитель только пожал плечами.
– Очень смутно, – произнес он. По виску пробежала бисеринка пота, упала на подушку. Филин выглядел больным. Очень тяжело больным какой-то скверной заразой. – Вроде бы проснулся после полуночи, пошел выпить таблетку от головы… а потом сразу оказался в саду и увидел вас.
– Вы были страшный, – призналась Лиза. Она деловито налила воды, вынула аптечку из ячейки под зеркалом и, найдя капсулу обезболивающего, протянула Филину. – Это ведь Царь-Ворон, да?
Филин посмотрел на Лизу так, словно сомневался, стоит ли ей доверять. Потом перевел взгляд на Анну и промолвил:
– Вы ничего не видели.
– Конечно, – охотно кивнула Лиза. – Это Царь-Ворон, да?
Филин устало прикрыл глаза.
– Да, – прошелестевший голос казался неживым. – Он давно пытался… но у меня получалось с ним справляться. Но теперь Лаверн изменил меня – и своими руками открыл ему двери в наш мир.
Девушки посмотрели друг на друга, и Анна подумала: напрасно Лаверн готовится к войне в других мирах. Война уже пришла сюда, на первую базу, и надо браться за оружие.
– Мы никому не скажем, – промолвила она, и во взгляде Филина мелькнула благодарность. – Как мы вам можем помочь? Что нужно сделать, чтоб запереть Царя-Ворона?
Филин нервно дернул головой, и Анна увидела, что его глаза затопила густая блестящая тьма. Теперь на них смотрел Царь-Ворон, и это было жуткое, призрачное ощущение. Во тьме вращались звезды и галактики, и тому, кто ими владел, не было никакого дела до разумных существ из другого измерения, как человеку нет дела до муравьев. Царь-Ворон был иной формой жизни, пугающей и непостижимой.
– Это не ваша война, – разнесся по комнате клекот. Анна невольно удивилась, что Филин может так говорить: человеческое горло не приспособлено для подобных звуков. – Чем вас так заинтересовал этот бродяга? Чем завлек?
Анна невольно опустилась на ближайший стул. Лиза осталась стоять – должно быть, слишком сильно растерялась для каких-то действий.
– У всех свои мотивы, – негромко проговорила Анна. – Флер, например, хочет любить и быть любимой… А я просто боюсь, что если не буду подчиняться, то никогда не вернусь домой.
Царь-Ворон склонил голову к плечу (Анна как-то слепо отметила, что правый рукав пижамы Филина почти оторвался, а сама пижама изгваздана в грязи, словно Филин катался по земле) и сказал:
– Лаверн заслужил все, что с ним случилось. Уж поверьте.
– А его народ? – подала голос Лиза. Анна с невольной радостью отметила, что соседка гневно уперла руки в бока: значит, Царь-Ворон ее уже не пугает. Значит, можно бороться. – Вы ведь истребили всех фейери, Лаверн последний…
– Дитя мое, – кажется, хриплое кашлянье, наполнившее комнату, было смехом. – Фейери это тараканы. Неприятно, правда, но ты ведь борешься с ними. Без всяких сантиментов борешься.
