Текст книги "Попаданка для ректора или Звездная невеста (СИ)"
Автор книги: Лариса Петровичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Ты пока пуста, – сказал он. – Тебе нужно стать моим щитом. Не накапливать магию, как это делают остальные – отбивать ее. Тогда яйцо расколется, и дракон вырвется на свободу.
Лаверн сделал небольшую паузу и добавил:
– Ты умница, девчонка. Ты обязательно справишься.
Глава 4
Филина рвало.
Когда все закончилось, он стер со рта нитку слюны и дрожащей рукой нажал на кнопку смыва. Чертов Лаверн! До этого все всегда было хорошо, Филин отроду не имел привычки маяться животом, мог переварить даже сверхострую стряпню с Андромеды, и ничего ему не было. Но теперь…
Придется какое-то время посидеть на хлебе и воде. Прощай, маленькая радость в жизни – хорошая еда. Собственно говоря, одна из последних радостей.
Филин умылся, убедился в том, что выглядит, в общем-то, нормально и, выйдя из туалета, доковылял до своего рабочего стола и без сил рухнул в кресло. Посидев несколько минут без движения, Филин придвинул к себе рабочий планшет и скользнул пальцами по экрану.
Его интересовали новости.
Сайт академии открылся сразу – Филин поблуждал по его разделам, нашел свой факультет и открыл раздел новостей. Некоторое время он с кривой усмешкой рассматривал снимки, убедившись, что Лаверн все продумал до мелочей. Вот репортаж с праздничного выступления в честь начала нового учебного года. Аберфорт поздравляет студентов, декан Лю Шень довольно говорит о перспективах, вот и сами студенты сидят с крайне интеллигентными лицами… Все рады, всем хорошо.
И всё обман. Никто и представления не имеет о том, что творится на первой базе.
Филин брезгливо отодвинул планшет и обмяк в кресле. В животе снова заворочался ком тошноты, подступил к горлу, но на этот раз обошлось. Филин энергично потер щеки и увидел, как на пальцах засветились бледно-голубые огоньки.
Почему-то это создавало ощущение болота. Филин почти наяву видел чахлые скрюченные деревья, буро-зеленую траву с кровавыми брызгами ягод и голубые озерца воды. Но под всем этим таилась вязкая гибельная тьма, и Филин почему-то знал, что может овладеть силами этой тьмы. И именно эти силы сейчас конфликтуют с организмом, вновь и вновь выворачивая его наизнанку.
Внутренний конфликт. Проклятый Лаверн!
В дверь постучали – дружище Аберфорт заглянул проведать приятеля. Филин вдруг обнаружил, что невероятно счастлив увидеть декана. Он так ему радовался только в тот далекий день, когда лунный аксолотль вытащил его из опиумного притона где-то в районе Килиманджаро и сказал: «Андрюха, давай закончим с этим. У меня для тебя есть работа».
Сейчас декан Браун и слова сказать не успел – взмыл под потолок и сделал несколько кругов по комнате.
– Пресвятые яйца! – заорал Аберфорт. – Андрюха, сними меня!
Филин сразу же забыл про все свои хвори. Вскочив с кресла, он ухватил декана за ногу и, приложив довольно серьезное усилие, смог-таки притянуть лунного аксолотля к полу – Аберфорт схватился за кресло и, удостоверившись, что неведомые силы больше не тянут его вверх, вздохнул с заметным облегчением.
– Пресвятые яйца… – повторил он и осторожно переместился и сел. – Андрюха, что это было?
Филин вздохнул. Кажется, он понял, что случилось.
– Аберфорт, прости, пожалуйста, – серьезно сказал Филин, – но мне кажется, это сделал я.
– Ты? – от удивления у декана все уши выпрямились, а шерсть на лбу стала сереть. – Как?
– Это наш новый ректор постарался, – хмуро признался Филин. – Он что-то со мной сделал, и теперь…
Он встряхнул правой рукой, и на кончиках пальцев вновь возникли знакомые огоньки. Лунный аксолотль изумленно открыл рот и зачарованно проговорил:
– Пресвятые яйца, Андрюша… Это что, магия?
– Получается, что так, – кивнул Филин. Только магии ему и не хватало для полного счастья. – Знаешь, я сперва решил, что это какой-то вирус. Прошел полное сканирование, но ничего не выявилось.
Декан опустил уши – знак того, что принялся размышлять над какой-то идеей.
– Сам подумай, Андрюша, – сказал он. – Мы с тобой – существа с разных планет, находимся в глубоком космосе и собираемся серьезно обсуждать магию, шаманизм и бабкины сказки. Это нелепо.
– А то, как ты летал? – спросил Филин. – Это тоже нелепо?
Декан махнул лапой.
– Направленное воздействие антигравитационной портативной установки, – сказал он. – Андрей Сергеич, ну сам подумай! Магия! Изменение реальности! Ну ведь бред же.
– Бред, – согласился Филин. Пройдя к блоку питания, он подумал о том, что этот бред следует запить чем-нибудь покрепче. Сгладить его, примирить с нормальной жизнью. Но все-таки выбрал чай с бергамотом в надежде, что измученный организм примет его легче, чем коньяк.
– Это не магия, – уверенно повторил Аберфорт. – И лучше нам не дергаться и не проверять, что это, Андрюха.
Он помолчал, словно собирался с силами, а затем произнес:
– Я думаю, первая база в эксперименте секретных служб звездного флота.
Филин фыркнул, поперхнулся чаем и хотел было сказать, что декан несет бред похлеще, чем его заместитель, но потом подумал, что в словах Аберфорта есть доля истины. Вполне возможно, первая база была перенесена в виртуальную реальность. Или на ее обитателях тестируют новые способы воздействия на сознание. Мало ли…
Это многое объясняло. И это, черт возьми, было понятнее и привычнее, чем духи на болотах. Во всяком случае, у любого эксперимента есть конец.
– Думаешь, Лаверн из секретной службы? – негромко поинтересовался Филин, словно их могли подслушивать. Декан кивнул и откликнулся так же тихо:
– Полагаю, что да. И лучше нам не подавать виду, что мы о чем-то догадались. Будем просто делать свою работу, ведь однажды этот эксперимент завершится.
Он помолчал, а потом устало промолвил:
– И я хочу дожить до его завершения.
***
Когда Анна и Лиза пришли в малый зал – ну не сидеть же в своей комнате постоянно, как две совы – то Ангелина поприветствовала их подчеркнуто важным тоном:
– Смотрите, недоучки, как я умею.
Она сидела на диванчике в окружении парней со второго курса, словно королева со своей свитой. Анна не могла понять, откуда такой гонор и настолько презрительное отношение. Впрочем, Лиза, судя по выражению ее лица, о чем-то знала – или догадывалась.
Ангелина подняла руку и поманила указательным пальцем нечто невидимое. Из блока питания тотчас же вырвалась фарфоровая чашка кофе и понеслась к девушке – но тут Ангелина едва заметно повела пальцем, и чашка перевернулась над головой Лизы. Девушка едва успела увернуться от горячих брызг, кофе вылился на ковровое покрытие, а Ангелина мелодично пропела:
– Ой, я такая неловкая! Еще не все удается. А Лаверн так хвалил, так хвалил!
В следующий миг опустевшая чашка уже летела ей в голову, и, в отличие от Лизы, Ангелина не успела увернуться. Конечно, мягкий пластик не причинил ей особого вреда, просто оставил алое пятно на лбу – но гнев, охвативший первую красавицу академии, был неописуем.
– Ах ты, сучка деревенская! – заорала Ангелина, вскочив с дивана и явно намереваясь повыдрать Лизе волосы. На щеках девушки мгновенно вспыхнул гневный румянец. – Ты что творишь?!
Ее верные рыцари тоже поднялись на ноги, но, кроме этого, не предприняли никаких действий – конечно, они обожали Ангелину, это было видно по их поглупевшим добродушным физиономиям, но драка явно не входила в их планы, особенно драка с девушками – потому что Анна шагнула вперед и встала рядом с соседкой.
– Сама нарываешься, – сказала Анна, глядя девушке в глаза: темные, злые, с крошечной точкой зрачка. – Лучше сядь и успокойся…
Конечно, совет успокоиться помогает очень редко: вот и сейчас истерика Ангелины взметнулась на новый уровень.
– «Успокойся»? – на ее глазах появились слезы, похоже, Ангелина не ожидала, что ей дадут отпор. – Да она в меня чашкой кинула!
– А ты на нее кофе вылила из этой чашки, – парировала Анна. – Сядь и не срамись уже… королевна.
Ноздри Ангелины нервно дрогнули, и она протянула руку в сторону Анны: то ли хотела обрушить на нее содержимое очередной чашки, то ли собиралась выцарапать глаза. Анна не поняла, что произошло дальше. Вроде бы Ангелина только что смотрела на нее, кто-то из второкурсников, обретя просветление ума, приготовился ловить свою владычицу и спасать от драки, а Лиза подалась вперед, собираясь нанести встречный удар – и вдруг Ангелины не стало. На полу в дымном сером вихре закрутилась лохматая черная кошка: взвизгнула, мявкнула, вздыбила шерсть, испуганно крутя головой.
Напряжение последних минут бесследно исчезло: все расхохотались, и Лиза подхватила кошку на руки и принялась обнимать, тискать и гладить, прекрасно понимая, насколько страдает от этого уязвленное самолюбие Ангелины. Анна хотела было отобрать кошку и отнести ее к Лаверну – Ангелине, конечно, намного лучше в облике животного, но все-таки ей следовало вернуть человеческий облик – но в этот миг пол ушел у нее из-под ног, и Анна без чувств рухнула на ковровое покрытие.
…голоса пробивались сквозь густой слой ваты, и Анна опознавала их как-то отстраненно.
– Это все она! Я ничего не делала вообще!
Это Ангелина. Похоже, она перестала быть кошкой.
– Вот, извольте посмотреть, господин ректор, ведь все изгадили! Запереть их в комнатах, чтоб только на уроки выходили! И не фыркай на меня, женщина-кошка, Федор Сергеич все видит!
А это уже робот, куда ж без него… Анне хотелось лежать и не шевелиться, темнота и одиночество ее вполне устраивали, тут никто не затевал ссору просто так, из прихоти. Но знакомая рука дотронулась до ее щеки, и фейери шепнул Анне на ухо:
– Умница, девчонка. Просыпайся.
Анна открыла глаза и увидела, что лежит на диванчике в окружении студентов. Лиза и Сергей сидели рядом, и староста смотрел на Анну так, что она сразу же вспомнила, что о нем говорил Лаверн, и встрепенулась: никто не должен видеть леди в таком состоянии – растрепанной и жалкой.
– Я все видел, – серьезно произнес Сергей. – Именно Ангелина затеяла ссору, а потом Анна превратила ее в кошку… – он задумчиво дотронулся до виска и добавил: – Сам не верю, что говорю это.
Лаверн одобрительно улыбнулся.
– Ничего страшного, дружище, – сказал он, похлопав Сергея по плечу, и обернулся к остальным зевакам, столпившимся возле дивана: – Полагаю, теперь нет сомнений в том, кто лучшая студентка первой базы? И кого не стоит злить?
– В баранов их преврати, – сварливо посоветовал робот, вычищавший пятно от кофе. – Они уже бараны, так хоть шашлыка тогда нажарим и поедим.
Ангелина расплакалась, и кто-то из поклонников тотчас же принялся ее утешать. Анна осторожно села и спросила:
– То есть, я действительно превратила ее в кошку, да?
– Да! – взвизгнула Ангелина и, захлебываясь в рыданиях, простонала: – Это было у-у-ужасно..!
Анна вздохнула и закрыла лицо ладонями.
***
– Я не хотела, – призналась Анна. – Честно, не хотела.
Она повторяла это уже в третий раз за вечер. После того, как все смогли успокоиться и разойтись, Анна поняла, что сделала, и это понимание повергло ее в ужас.
– Я такое в кино видела, – сказала Лиза. Комета, сидевший у нее на руках, лизнул хозяйку в нос и побежал к Анне: утешать и успокаивать. – Там один парень на другого набычил, и его в хорька превратили.
– Меня больше другой момент интересует, – промолвил Сергей, сидевший рядом с Анной и заботливо обнимавший ее за плечи. – Закон сохранения вещества. Ты, скорее всего, не превращала Гельку в кошку. Ты просто придала ей вид кошки. Массовый гипноз или что-то вроде того.
Конечно, это было слабое утешение. Но Анна посмотрела на Сергея, и тусклая печаль в ее глазах стала утекать прочь.
– Хорошо, если так, – вздохнула она. Сергей ободряюще улыбнулся, но почти сразу же стал серьезным и сказал:
– Вообще, дамы, у меня есть к вам разговор. По поводу наших индивидуальных с Лаверном.
Несмотря на то, что прошла уже неделя учебы, Сергей ни разу не рассказывал о том, что делает на индивидуальных. Если остальные студенты хвалились успехами на каждом углу или громко сокрушались по поводу неудач, то Сергей сохранял таинственное молчание. Анна иногда хотела спросить его об этом, но передумывала. Порой она ловила себя на мысли, что просто боится.
– Тебе честно сказать? – спросила Лиза. – Из меня он готовит щит. Потому что собирается на войну с Царем-Вороном. Будет отвоевывать старые владения.
Это было сказано настолько прямо и с такой неприкрытой откровенностью, что Анна окончательно поняла: все, что делает Лаверн – не шутка, не сон, не какая-то затянувшаяся пакость. Он готовится сражаться, он создает свою личную армию и в один прекрасный день отправит ее на штурм цитадели Царя-Ворона.
Кто успеет вернуться из сражения – вот вопрос.
– Я не знаю, кого он готовит из меня, – сказала Анна. – Но, судя по превращению Ангелины в кошку… – она вздохнула и махнула рукой: – Не знаю. И я не ожидала всего этого. Даже подумать не могла.
На какой-то миг Анна испугалась, что ее обвинят в том, что Лаверн подался в академию именно за ней, и теперь она разделяет ответственность за все его дела. Но Лиза будто бы прочла ее мысли, потому что села рядом и сказала:
– Да ладно тебе, Ань, ты тут не при чем. Ты за него не отвечаешь.
Сергей сделал резкий выдох и вдох, словно пытался собраться с силами, и произнес:
– Вы видели Царя-Ворона? Сами, своими глазами.
– Я видела, – откликнулась Анна. Сейчас она отчетливо понимала, что Сергею страшно, он всеми силами пробует скрыть свой страх, и ему стыдно от того, что он не может с этим справиться.
Лиза только руками развела.
– Я ничего не вижу, Сереж. Сижу, жду, когда дракон вылупится.
Что Лаверн имел в виду, говоря о яйце с драконом, так и осталось невыясненным. Фейери обожал говорить загадками.
– Я тоже его увидел, – признался Сергей. – Сразу, на первом занятии. А сегодня… сегодня Царь-Ворон увидел меня. Обернулся, моргнул, и я вдруг понял, что он меня видит. И знаете, – Сергей поежился и неожиданно обхватил себя за плечи таким болезненным жестом, которого Анна никак не ожидала, – это было жутко. Как будто там не просто смерть, а что-то намного хуже. Существо, которое не знает ни жалости, ни любви, ни сочувствия – оно просто не мыслит такими категориями. А потом…
Староста полез в карман и вынул клочок бумаги, исписанный с обеих сторон.
– «Как упал ты с неба, денница, сын зари! – прочел он. – Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своём: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней». Я услышал это у себя в голове. Словно Царь-Ворон принял меня за Лаверна и говорил с ним.
Некоторое время все настороженно молчали, затем Лиза вздохнула и с привычной прямотой сказала:
– Хреново, Сереж. А вдруг не мы к нему отправимся, а он к нам?
Сергей вздохнул и устало признался:
– Именно этого я и боюсь.
Это был сон – но настолько реальный, что Лиза никак не могла убедить себя в том, что все происходит не на самом деле. Во сне были запахи – тонкий, едва уловимый аромат цветущей сливы и свежей зелени, умытой весенним дождем. Во сне было яркое, солнечное утро, легкие шторы наполнялись морским ветром с открытого балкона, вскипая, словно паруса корабля, готового к отплытию.
Лаверн стоял рядом – то есть, этот человек был тем самым фейери, который захватил первую базу, и в то же время совсем другим. Лицо покинуло привычное высокомерие, улыбка была не язвительной, как обычно, а мягкой и почти добродушной. Сейчас фейери был очень открытым и очень человечным.
Лиза вдруг поймала себя на мысли о том, что таким Лаверн ей нравится. Это понимание было неожиданным и даже немного пугающим. Лиза и предположить не могла, что ей придется по душе такой, как Лаверн – наглая, самолюбивая и абсолютно бессовестная дрянь. Но сейчас он был другим, и Лиза окончательно поняла, что это сон.
Где-то совсем рядом шумело море. Лаверн стоял настолько близко, что Лиза слышала, как бьется его сердце. Прикосновение его пальцев к лицу было легким, почти невесомым, словно бабочка коснулась краем крыла – и в то же время в нем таилась такая уверенность и сила, что Лиза послушно потянулась навстречу. И поцелуй оказался именно таким, как Лиза и представляла – сперва осторожным, трепетным и почти невинным, а после – с нарастающей страстью и напором, таким, что оставалось только закрыть глаза и отдаться чужой воле.
И пусть все идет так, как идет. Пусть ладони Лаверна тяжело лежат на спине Лизы, привлекая ее к фейери, пусть от волнения у нее подкашиваются ноги, пусть…
– Гав! – радостно сказал Комета, проскакал по кровати, и комнату озарило россыпью звезд.
Сон оборвался. Лиза села на кровати, задумчиво потерла глаз и покосилась в сторону Колючки: соседка свернулась под одеялом и крепко спала. И ей наверняка не снилось, что она целуется с ректором и получает от этого невероятное удовольствие.
Как вообще можно получать удовольствие, целуясь с такой сволочью? Сейчас, когда сон закончился, Лиза испытывала какую-то странную брезгливость. Наверняка, Лаверн в очередной раз над ней поглумился и теперь наверняка похохатывает над ее смущением.
Ощущение поцелуя и объятий не проходило. Лиза энергично потерла щеки ладонями, по старой, еще школьной привычке потянула себя за волосы – сон ушел, а сладкое и неуместное наяву чувство осталось. Сейчас, в полумраке комнаты, среди ночи, Лизе хотелось, чтобы все повторилось уже наяву.
И ей было невыносимо стыдно за это желание.
Бесшумно соскользнув с кровати, она подошла к окну. Первая база, превращенная в белостенную крепость, спала. Лиза вспомнила, как Лаверн говорил о городах в небесах, которыми когда-то правил – теперь первая база академии звездного флота стала таким городом: сказочным, светлым, воздушным.
Как упал ты с неба, денница, сын зари…
Постояв еще немного, Лиза отошла от окна и, накинув поверх пижамы кофту, вышла из комнаты. Ей захотелось чуть-чуть прогуляться, стряхнуть наваждение.
Первая база была погружена в сон. Светильники на стенах едва теплились, вспыхивая ярче, когда Лиза приближалась к ним, и угасая, когда она проходила. Покрытие пола, которое имитировало мраморные плиты, полностью поглощало звук шагов, и Лиза самой себе казалась привидением. Пришел нужный час, и она поднялась, чтоб блуждать здесь до зари.
Преображение едва затронуло лифты, украсив кабины рисунком золотых пчелиных сот. Поднявшись на последний этаж, Лиза вышла на прогулочную площадку и замерла, словно наткнулась на незримую преграду. Лаверн стоял на балконе, облокотившись на серебряные витые перильца, в его руке дымилась изящная трубка, и весь вид фейери так и кричал о том, что ректор как минимум озадачен.
Лиза попятилась, надеясь скользнуть обратно в лифт и уехать, пока ее не заметили, но Лаверн негромко произнес:
– Не уходи.
Лиза остановилась. Лаверн помолчал, потом добавил:
– Проходи. Не стоит там топтаться.
Медленно, словно преодолевая какое-то внутреннее сопротивление, Лиза подошла к Лаверну и встала рядом. Некоторое время они молчали. Лиза смотрела, как по каменной стене карабкается плеть нежно-зеленого вьюнка, украшенная розовыми колокольцами с золотыми язычками, а затем спросила:
– Не спится?
– Смотрю, тебе тоже, – Лаверн ушел от ответа. Трубка в его руке растопырила влажные перепончатые крылья, стала крошечным драконом, который выплюнул язычок огня и взлетел из раскрывшейся ладони. Проводив его задумчивым взглядом, фейери добавил: – И мне не спится.
– Сны мучают? – вдруг ляпнула Лиза. Фейери грустно усмехнулся и чуть ли не смущенно признался:
– Да. Мучают.
Но таинственный миг странной откровенности миновал, и Лаверн сказал с обычной ядовитой брезгливостью:
– Чего это ты такая любопытная, девчонка?
– Я?! – воскликнула Лиза. – Да я вообще сейчас уйду, если так мешаю…
Лаверн посмотрел на нее, и в его взгляде Лиза увидела ту странную тень, которую впервые заметила тогда, когда ее платье растаяло перед всеми студентами. Фейери будто бы вновь заметил в ней что-то важное.
Что-то, что делает ее не такой, как остальные.
– Что? – растерянно спросила Лиза. Фейери усмехнулся и спросил:
– Ты знаешь, девчонка, что ты невыносима? Ни манер, ни воспитания.
Лиза нахмурилась. Да, она обычная девчонка с фермы, и ей негде было научиться этикету. Коровам хвосты крутила, не до политесов. Но в общем и целом она ведет себя вполне прилично, и незачем так тыкать…
– Не обучена манерам, так уж сложилось, – хмуро сказала она. – Уж простите, барон, что я без парика.
– Я и говорю: невыносимая девчонка. Твоя соседка хотя бы знает, что такое этикет.
О да, Анна была из тех, кто даже зеленый горошек ест ножом и вилкой, и фейери наверняка думал, что такое сравнение заденет Лизу. Он ошибся – ей было почти все равно. Кто-то леди от рождения, а кто-то… ну в общем, совсем не леди. Но похоже, пришло время показать фейери его настоящее место. Еще посмотрим, кто тут несносный и невыносимый.
– Хочешь преподать мне урок хороших манер? – поинтересовалась Лиза и улыбнулась: дерзко и с вызовом.
***
– Для начала вынь руки изо рта и убери хвост.
Лиза почувствовала, как краснеют щеки. Хвоста у нее не было, как и привычки грызть ногти – не настолько она и деревенщина. Но укол Лаверна все равно оказался болезненным.
– Я не в лесу родилась, – сказала она. Лаверн понимающе кивнул.
– Не в лесу, – согласился он. – А на опушке. Тебе нужно перестать сутулиться. Ты должна ходить… вот так.
В его пальцах закрутилась тонкая золотая паутинка, и Лаверн осторожно провел ладонью по голове Лизы. Паутинка соскользнула в волосы и, натянувшись, обожгла кожу девушки где-то возле копчика, заставив Лизу выпрямиться, словно та вдруг стала балериной, готовой танцевать.
– Прекрасно, – одобрительно произнес Лаверн. – Думаю, месяца ношения паутинки хватит, чтоб сформировать полезную привычку. Из тебя выйдет толк, девчонка, ты, конечно, невыносима, но не безнадежна.
Лиза подумала, что это должно звучать как комплимент. Лаверн окинул ее придирчивым взглядом, одобрительно кивнул и взял за руку. Он ведь и раньше дотрагивался до Лизы, но теперь, после сна, который оказался слишком реальным, прикосновение заставило девушку вздрогнуть, и она едва удержалась, чтоб не выдернуть руку из чужой ладони.
– А двигаться надо мягче, – сказал Лаверн, и в его голосе появились какие-то мягкие вкрадчивые нотки. – Не стучать каблуками. Ты ведь девушка, а не полковой конь. Надо вот так…
В следующий миг он уже плавно вел Лизу по залу – она не сразу поняла, что танцует, что это вальс, и у нее получается лучше, чем она могла бы предполагать. В углах загорелись тусклые золотые огни светлячков, придавая залу теплое очарование старой сказки – будто наступил новогодний вечер, от елки пахнет морозом, хвоей и мандаринами, а мороз легкой кистью рисует на оконном стекле самое красивое будущее.
– Партнер тут я, – вкрадчивый шепот Лаверна обжег ухо. Лизе казалось, что она уже не танцует, а летит. Пижама бесследно исчезла, ее заменило уже знакомое бальное платье – и сейчас оно сидело, словно вторая кожа, не доставляя никаких неудобств.
– Что? – растерянно спросила Лиза.
– Ты стараешься вести, – откликнулся фейери. – А твоя задача – подчиняться. Двигаться туда, куда тебя направляют.
Вот оно что. Слушаться и подчиняться. Когда так говорили, Лиза невольно ощущала волну протеста, которая поднималась в груди и заставляла поступать поперек даже там, где этого не следовало делать.
– Всегда готова поспорить? – негромко рассмеялся Лаверн, и запах хвои ослабел. Теперь за ним можно было уловить коричный аромат пряников и глинтвейна. – Не стоит этого делать, я не желаю тебе ничего плохого.
– Ты собираешься меня дрессировать, – уверенно промолвила Лиза. – Как очередного питомца. Такова твоя прихоть, только и всего.
Она внезапно обнаружила, что танец прервался. Они с Лаверном снова стояли на балконе, бальное платье растаяло, вернув на место пижаму, а первая база потихоньку начала просыпаться: загорелись окошки на первом этаже, и сотни мышей, в которых Лаверн превратил роботов-поваров, принялись стряпать общий завтрак. Лиза недавно видела их: мыши носили белые завитые парики и голубые камзолы и выглядели крайне серьезными. Они настолько деловито стряпали и накрывали на стол, что студенты дружно принялись ходить в столовую, отказываясь от использования блоков питания в комнатах, чтоб посмотреть на такую диковинку.
– Мне придется это сделать, девчонка, – Лаверн устало прикрыл глаза. – Ты ведь хочешь стать воспитанной девушкой, а не деревенской хамкой? Я хочу того же.
– Тогда не насылай на меня такие сны! – вдруг выпалила Лиза. – Потому что это нечестно, в конце концов! И мерзко!
Лаверн обернулся, и в его взгляде Лиза прочла недоумение и что-то вроде злости.
– Я ничего такого не делал, девчонка, – подчеркнуто сухо сказал он. – Что ты выдумываешь?
Щеки обожгло румянцем. Вот ведь дрянь! Сейчас Лиза была уверена, что Лаверн все продумал заранее. Все подстроил. Захотелось поиграть с очередным питомцем – вот он и поиграл.
Лиза поймала себя на мысли, что хочет закатить пощечину – чтоб эта холеная гладкая физиономия утратила такое гневное и презрительное выражение. Однако она смогла взять себя в руки, шутливо поклонилась Лаверну и сказала:
– Я не выдумываю. Но пусть это останется на твоей совести. Пока.
Реверанс, конечно же, был далек от того, который Лиза видела в кино – но на первый раз хватило и этого. Раскланявшись, Лиза направилась к лифту: до подъема на занятия было еще три часа, можно поспать.
Она усердно повторяла, что не видела одобрительной ухмылки на лице Лаверна.
И все-таки эта ухмылка была.
***
В прошлом семестре Филин вел практические занятия по общегалактическому английскому и успел убедиться, что преподавание – вовсе не его стезя. Он больше любил административную работу, чем попытки научить студентов отличать одно грамматическое время от другого – бесконечная борьба с чужой тупостью отнимала намного больше сил, чем Филин собирался отдавать работе. Но в этом семестре декан Браун решил, что его друг вполне справляется и с преподаванием: войдя в систему с расписанием занятий, Филин увидел, что ему поставили третью и четвертую пару с первокурсниками.
Филин мысленно выругался. Он еще не успел прийти в себя после общения с Лаверном, так теперь его будет тошнить не только от магии, но и от первокурсников.
Письмо от Аберфорта пришло практически сразу.
«Тебе сейчас полезно побыть ближе к ребятам, Андрюша, – писал декан. – Лучше это будем мы, чем ты знаешь, кто».
Филин удалил сообщение, подумав, что все сети находятся под контролем Лаверна, а раз так, то декан поступает как минимум неосмотрительно, заводя такую переписку. Впрочем, при чем тут высокие технологии, когда и у стен есть уши? Вон робот подслушал беседу Филина со студентами и мигом передал, куда следует.
Филин устало выключил планшет и пошел готовиться к рабочему дню.
Его накрыло на большой перемене – в тот миг, когда он стоял в холле возле электронной панели с расписанием занятий и пытался перетасовать пары у нескольких преподавателей. Пол вдруг уплыл из-под ног, и Филин почувствовал, что взлетает.
Это было упоительное, прекрасное чувство, и на мгновение Филин ощутил стыд. Он словно бы делал то, что людям делать не положено, это казалось неправильным – но это было хорошо. Кто-то из студентов взвизгнул от изумления – казалось бы, с начала учебы они увидели немало чудес, но до полетов дело еще не доходило – и стыд стал еще сильнее. Филин неловко дернул ногами, пытаясь устремиться вниз, и, к его удивлению, у него получилось: ступни налились тяжестью, и заместитель опустился на пол.
Удивленные студенты тотчас же обступили его с вопросами, и самым частым было «Вы тоже, да?» Филин одернул пиджак, приведя себя в более-менее пристойный вид – все-таки официальное лицо, не дрянь какая-нибудь – и поинтересовался:
– Что значит «Вы тоже»? Еще полеты были?
– Были! Были!
– Поздно вечером и с утра!
– А я за люстру зацепился!
– Ну, новости! – Филин отер внезапно вспотевший лоб, и перед глазами вдруг мелькнуло черное крыло. Он ощутил прикосновение прохладных перьев к лицу и похолодел.
Прошлое вернулось. То, что он так долго и старательно прятал, вновь было с ним.
Кто-то предусмотрительно подхватил Филина под локоть: только после этого он понял, что едва не упал.
– Значит, так, ребята, – хрипло произнес он. – Обо всех случаях левитации докладывать лично мне. В течение часа – подробный отчет о том, как проходят ваши индивидуальные. На бумаге, детально.
Он обвел тяжелым взглядом мгновенно притихших студентов и добавил:
– Это следовало сделать раньше. Давайте-ка побыстрее.
Когда студенты послушно разошлись писать отчеты, Филин вдруг подумал, что сам себя поставил в абсолютно дурацкое положение. Ну летают и летают, с чего он вдруг решил поднимать панику? Вон Эверетт превратила в кошку одну из сокурсниц, это будет похлеще любых полетов.
Он вспомнил давнее, холодное чувство полной беспомощности. Прикосновение чужого равнодушного разума и понимание, что он, Андрей Петрович Филин, настолько мелкая крупинка на простыне мироздания, что хозяин даже не заметит его. Хуже всего было то, что Филин не мог поделиться этим даже с Аберфортом. Ведь не скажешь: «Знаешь, дружище, когда ты вытащил меня из опиумного притона, я был занят тем, что закрывал ворота своего разума от существа из иного мира».
Это не было наркотическим бредом. Это было страшной правдой.
– Я не на стороне чудовищ, – решительно произнес Филин и направился в деканат.
Бороться – значит, бороться.
***
– Не знаю, чего он хочет добиться, – со вздохом сказала Анна после того, как студенты сдали Филину листки с отчетами и пошли по своим делам. Информация была очень скудной. – Мы ведь ничего особенного не делаем, просто сидим…
– Не просто, – хмуро заметил Сергей. – Лаверн меняет нас по своему усмотрению. Делает магами.
В последнее время староста был очень строгим, почти не улыбался, и его взгляд теплел только тогда, когда он смотрел на Анну. А она вспоминала о словах Лаверна и испытывала какое-то странное чувство, не позволявшее взять Сергея за руку и сказать, что…
– Ты видел, что Тхи Минь написала? – спросила Анна. – «Мы просто сидим и все».
Сергей хотел было ответить, но осекся и показал куда-то в конец коридора, в сторону библиотечных дверей: там стояла Лиза, Ангелина со стайкой поклонников и Флер Бувье, успевшая получить стойкую репутацию серой мышки и заучки.
– Посмотри на Флер, – сказал Сергей. – Чего это она?
Девушка и правда изменилась: Анна невольно отметила ее гордо расправленные плечи и непривычный лихорадочный румянец на щеках. Флер была возбуждена и энергична, и ее голос с легкой картавинкой звонко разносился по коридору.
