Текст книги "Кино, масоны и любовь (СИ)"
Автор книги: Лариса Чайка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 34
Стефан меня не подвел. Уже этим вечером он позвонил мне и рассказал о своих успехах. Приглашение было на завтра, прием в испанском посольстве, посвященный тесному сотрудничеству как раз с медицинским центром, который курировал мистер Брайс.
– Спасибо, Стефан, – прочувствованно поблагодарила я режиссера, – ты мне очень помог.
– Гм – м, Габи, тут вот какое дело…. – режиссер замялся, – тебе нужно будет выступить.
– Ответить на вопросы? Сказать речь?
– Нет. Выступить в прямом смысле слова: спеть, станцевать или что – нибудь продекламировать.
– Ты с ума сошел?
– А без этого нас бы не пригласили. Вечеринка закрытая.
Я застонала.
– Кого это нас?
– Там приглашение на двоих. Я подумал, что смогу тебя сопровождать, ну, и помогу в случае чего.
– В случае чего, Стефан? Мне слон на ухо наступил. Спеть я в любом случае не смогу.
– Не правда, Габи. Ты довольно миленько пела в нашем втором фильме.
– А чего мне это стоило? Это единственная песня, которую я знаю. Я наняла тогда педагога по вокалу и просто запомнила, где и как надо петь. Будет глупо, если я начну завывать про смерть, которая косит всё вокруг. Ты помнишь, что я пела о войне?
– Н – да. Как– то не очень получится. Там договор подписывают о новых вакцинах, которые будут спасать людей, а твоя песня о войне и смерти. А другое что – нибудь выучить сможешь?
– Нет, Стефан. Я учила ту песню две недели, и моего педагога тогда чуть кондрашка не хватила. Я больше не хочу испытывать чьи – либо нервы.
– Ну, тогда станцуй. Помнишь, в третьем фильме, «Призраке прошлого», ты танцевала в кабаре?
– Не в кабаре, а в борделе, и этот танец был. г – м… мягко говоря, специфическим…
– И что? Двигаешься ты хорошо. Изобрази там что – нибудь зажигательное: испанская страсть и все такое.
– Страсть, говоришь? – я задумчиво стала кусать нижнюю губу.
Представила, как скачу по всему залу, а потом, запыхавшаяся и красная, подхожу к Ирвину для разговора. Нет, не пойдет!
– Стефан, давай я лучше что – нибудь почитаю. У меня ночь впереди, я подберу какой – нибудь отрывок, подходящий к случаю.
– Вот и хорошо, – Стефан облегченно вздохнул, и на этой ноте мы расстались.
***
Мы прибыли к испанскому посольству заблаговременно. Стефан в обязательном для мужчин фраке, я – в голубом вечернем платье. Народу было очень много, нас встречали сам испанский посол с супругой. Как всегда в таких случаях, гости приветствуются, и произносится несколько официальных фраз, но в нашем случае посол слегка отошел от протокола и принялся рассыпаться мне в комплиментах до тех пор, пока его супруга, миловидная дама средних лет, не стала дергать его за рукав.
Войдя в большой парадный зал, я осмотрелась. На манеже – все те же. И Баррингтон, и отважный толстяк, принимавший участие в аукционе, и многие из тех лиц, что присутствовали на благотворительном вечере мистера Брайса, все были здесь. И только Ирвина я не наблюдала, хотя отчаянно вертела головой.
– Прекрати оглядываться, – зашипел Стефан. – На нас все смотрят, а ты выглядишь так, как будто пытаешься избавиться от надоедливой мухи.
– Я ищу Ирвина.
– Я сам все осмотрю осторожно, и не привлекая к себе внимания. О – о–о, к нам, по – моему, пробирается Баррингтон.
И действительно мистер Баррингтон, как теплоход рассекающий волны, четко шел в нашу со Стефаном сторону. Он сегодня был без своей актрисульки. Фрак сидел ладненько, лысина блестела, а лицо выражало величайшую заинтересованность.
– Рад приветствовать вас, господа. Мисс Вареску, разрешите констатировать факт, что вы сегодня прелестны. Мистер Голден, я буквально вчера пересмотрел все ваши шедевральные фильмы и хочу вам сделать деловое предложение: как вы смотрите на то, чтобы работать на моих киностудиях?
Стефан сразу расцвел. Господа «деловые мужчины» принялись обмениваться информацией, сразу же забыв о моем присутствии, а я наблюдала, что с другого конца зала к нам движется тот толстяк, что тоже принимал участие в аукционе. Расмус, кажется. Так его называл Ирвин. Подойдя к нам вплотную, он проговорил:
– Мистер Голден, разрешите представиться. Я Расмус Малден, глава ассоциации банков «Сервискапитал». Буквально вчера пересмотрел все ваши фильмы и подумал, что такому талантливому человеку не помешает материальная помощь в создании его шедевров.
Я посмотрела на Стефана, вопросительно подняв брови. Что – то здесь было не так. Откуда такая щедрость? Такие одинаковые как под копирку фразы? Все это было более чем странно, а Стефану все нравилось, он сиял. Ему – то как раз это странным не казалось.
Трое мужчин принялись о чем – то оживленно переговариваться, я почувствовала себя лишней на этих переговорах и потихоньку – потихоньку отползла в сторону. Еще раз окинув взглядом зал, и не увидев любимого лица, я ринулась было на балкон, чтобы подышать воздухом в одиночестве, но была перехвачена распорядителем этого мероприятия.
– Мисс Вареску, у меня заявлено ваше выступление сразу после официальной части. Не могли бы мы пройти в комнату для подготовки? Мне нужно знать, с каким номером вы собираетесь выступить, и какие приготовления для этого нужны?
– Хорошо, ведите. Только сообщите, пожалуйста, мистеру Голдену, где я, чтобы он не волновался.
Хотя я была на сто процентов уверена, что Стефан в своих переговорах даже не заметит моего отсутствия.
– Я сообщу ему. Следуйте за мной.
Мы ушли с распорядителем из общего зала в отдельную комнатку, которая, как я поняла, соседствовала со сценой общего зала. Там я подробно рассказала, в чем суть моего выступления. Мне предложили музыкальное сопровождение на выбор.
Короче, пока мы всем этим занимались, торжественная часть, наверное, уже началась. Ко мне была приставлена миловидная девушка Магда. Она принесла мне воды, помогла поправить макияж. С ней мы еще раз прошлись по тексту, пытаясь вместить его в выбранный мной музыкальный отрывок.
Наконец, я встала возле заветной двери у выхода на сцену и приоткрыла ее. Приоткрыла и чуть не упала на Магду, стоявшую сзади. На сцене я увидела испанского посла и Ирвина – серьезного, спокойного, любимого. Сердце сразу подскочило к горлу и принялось отбивать какой – то невообразимый ритм. Я даже не сразу смогла сосредоточиться на происходящем.
Вдох, выдох, вдох, выдох. Габи, возьми себя в руки. Ирвин здесь, и если нам ничего не помешает, ты сможешь сегодня поговорить с ним. Я расслабилась и попыталась поймать его эмоции. Уловила сосредоточенность, нетерпение и заинтересованность.
Я вспомнила один из моментов нашей любви – он на мне и во мне, и мы единое целое, и не существует никого и ничего вокруг, только четкий ритм нашего слияния, и наши глаза в глаза, и тело в тело.
Ирвин вздрогнул, его лицо исказила судорога, и я почувствовала такую сумасшедшую боль, что у меня резко скрутило живот и стало не хватать воздуха. Я продышалась и отстранилась от своих чувств и эмоций.
Я не слышала, что говорили окружающие, только жадным взглядом пожирала мощный разворот плеч, чуть опущенное лицо, по – моему, губы искривила насмешливая улыбка. Вот он что – то ответил на прочувствованную речь посла, в зале захлопали, вот пожатие рук и еще более длительные рукоплескания. Наконец, на сцену вышел распорядитель и тоже что– то сказал. Ирвин поднял голову и стал оглядываться. Я стояла и смотрела на него, пока не почувствовала тычок в спину:
– Ваш выход, мисс Вареску, – прошептала мне сзади Магда, – ваше выступление объявили.
На негнущихся ногах я вышла на сцену. Взгляд мистера Брайса просто прожигал меня. Я постаралась максимально успокоиться, смотреть ему в глаза не было сил. Я обводила взглядом весь зал.
Вот Стефан в компании с Баррингтоном ободряюще кивает мне, мистер Баррингтон торжествующе улыбается и тоже кивает. Интересно, о чем там смог договориться мой «милый дружочек», что глава самого большого медиахолдинга просто не может скрыть выпирающей радости?
У самой сцены стоит и хмурит свои скульптурные брови миссис Лонгман. Она сегодня в бордовом платье, что тоже ей очень идет. Рядом с ней расположилась жена посла. Она ободряюще улыбается мне. Толстячок – банкир что – то жует и, попивая из хрустального фужера, пожирает меня плотоядным взглядом. Наверное, размышляет, какие блюда из меня можно приготовить?
Я встряхиваю головой и подхожу ближе к авансцене. Посол и мистер Брайс по лесенке спускаются в зал, и я совсем не удивляюсь, когда вижу, что посол присоединяется к своей жене, а Ирвин подходит к Ильзе Лонгман.
Сквозь вакуум вокруг меня я машинально начала свою речь. Слова сами вырывались упругими мячиками, складываясь в привычные фразы. Сначала благодарю за приглашение на этот грандиозный прием, потом опять слова благодарности организаторам вечера, призванного улучшить жизнь миллионов людей этого мира, а потом меня просто понесло. Откуда только что бралось?
Я призналась в любви к Испании, ее гордому народу, ввернула несколько исторических фактов, которые будто сами всплывали в моей голове, из меня сыпались цитаты речи Брайса, которую я слушала на благотворительном вечере, никогда ранее не думала, что хоть что– то запомнила из нее, а вот здесь и сейчас фразы сами лились из моего рта.
Я старалась не смотреть на Ирвина, но мой взгляд вопреки моей воле, постоянно останавливался на нем, и я уже не знала, как мне перейти к моему обязательному выступлению.
Наконец, мне удалось свернуть на благодатную почву, на то, что мне было действительно близко. Смотря в любимые серо – голубые глаза, я выдала фразу, что в этом мире все делается ради любви, сам мир создан ради любви, и без перехода я начала цитировать отрывок из «Маленького принца». Зазвучала пронзительная тема Альбиони, а я рассказывала зрителям (наивные или мудрые?) рассуждения одного известного мальчика о любви и мире, о том, что люди забыли одну простую истину: они в ответе за планету, за тех, кого приручили. Если понять это, не будет войн и многих проблем. Но люди часто бывают слепы, и в погоне за сиюминутными удовольствиями и выгодами забывают о главной цели их жизни – о Любови.
Я оторвала взгляд от Ирвина и перевела его на посла.
– Кто из испанцев не знает, что такое любовь и страсть? – вопрошала я, и посол благожелательно кивал мне в ответ.
– А народ, который умеет любить – непобедим, – и жена посла растроганно поднесла к глазам платочек.
– Разрешите же мне закончить свое выступление словами гениального Гарсиа Лорки:
О, шепоток любви глухой и тёмной!
Безрунный плач овечий, соль на раны,
река без моря, башня без охраны,
гонимый голос, вьюгой заметённый!
О, контур ночи чёткий и бездонный,
тоска, вершиной вросшая в туманы,
затихший мир, заглохший мак дурманный,
забредший в сердце сирый пёс бездомный!
Уйди с дороги, стужи голос жгучий,
не заводи на пустошь вековую,
где в мёртвый прах бесплодно плачут тучи!
Не кутай пеплом голову живую,
сними мой траур, сжалься и не мучай!
Я только жизнь: люблю – и существую!
Все! Вроде выдала все, что готовила. Нашла взглядом Стефана: он, полуприкрыв глаза, улыбался как чеширский кот. Над залом висело гнетущее молчание, а Стефан, видимо, просто наслаждался моментом. Наконец, он зааплодировал, а с ним и весь зал.
Я неловко поклонилась, мазнула взглядом по Ирвину. Он стоял, не хлопая, сощурив глаза и в упор уставившись на меня. А рядом, дергая его за рукав, что– то сердито говорила миссис Ильза Лонгман и куда – то пыталась его тянуть. Ирвин даже не шевельнулся. Я вздохнула и спустилась в зал.
ГЛАВА 35
Дружочек Стефан окружил меня поистине отеческим вниманием. Сразу после моего выступления, он ломанулся ко мне и потащил в сторону балкона, на ходу отвешивая улыбки и извинения. Вытащив меня на свежий воздух, он приобнял и стал гладить по голове как маленькую девочку:
– Т – ш–ш, Габи. Все хорошо, успокойся.
А меня била крупная дрожь. Никогда так прежде не волновалась.
– Стефан, он действительно с Ильзой, а мне он говорил, что там все кончено. Я чувствую себя ужасно.
– А чего ты хотела? Если он точно знает, что ты украла эти проклятые документы, он может думать все, что угодно. Успокойся, Габи. Прекрати трястись. Если тебя это хоть немного успокоит, то когда я подошел к тебе и утащил на улицу, я поймал взгляд нашего невозмутимого мистера Брайса. И взгляд этот был страшен. Он готов был меня убить, честное слово.
– Да? – я немного приободрилась. – Думаешь, он ревнует?
– Охо – хо. Он не просто ревнует, по – моему, он в бешенстве.
– И что мне теперь делать? Как мне поговорить с ним, если он в бешенстве?
– Тут дело даже не в его настроении. Эта златоволосая миссис Лонгман так вцепилась в него, что оторвать ее будет сложновато. Попробую пригласить ее на танец. Хотя вы женщины такие хитрые. Моли бога, чтобы она не сказалась больной и не уволокла твоего Брайса отсюда.
– А она может?
– Откуда я знаю? Будь я женщиной и почувствуй я такую же опасность, я бы просто заставил Брайса отвезти себя домой под предлогом плохого самочувствия. Правда, и я молодец! Сразу утащил тебя на балкон. А что это значит? А это значит, что между нами отношения. Ни одна женщина не уйдет домой, не подтвердив свое «я же говорила» по отношению к сопернице.
– Тогда нам нужно срочно в зал.
– Габи, расслабься. Нам пока никуда не нужно. Пока мы здесь дышим воздухом, Ильза не уйдет, а твой Брайс пускай поревнует, в этом случае он тоже не уйдет. Ему наверняка захочется все прояснить для себя.
– А чего мы ждем?
– Детка, доверься своему режиссеру. Я тут накидал небольшой сценарий нашего времяпрепровождения. Если все пойдет по плану, вы сегодня же и объяснитесь.
Я недоверчиво уставилась на Стефана. Таким собранным и уверенным в себе я видела его нечасто. Он подмигнул мне и продолжил:
– Стой пока здесь. Я смотаюсь в зал, разведаю обстановку.
И ушел. Я стояла у перил балкона и пыталась успокоиться, мысленно посылая Ирвину свою любовь и надежду на наше примирение. Сзади меня послышались чьи – то шаги, я резко обернулась. С двумя бокалами шампанского за моей спиной стоял Теодор Баррингтон.
– Мисс Вареску, вот вы где. Я принес вам выпить. В полном восторге от вашего выступления.
Он протянул мне бокал, я его взяла.
– Разрешите произнести тост – за ваш талант!
– Вы мне льстите. Обычная речь, стихи по случаю и отрывок из известного произведения.
– Вы поразили меня в самое сердце вашими словами о любви. Вы имеете на людей какое – то непонятное мне влияние. Знаете, я просто не мог оторвать от вас взгляда, когда вы выступали., Такая харизма, как у вас, это очень редкий дар.
– Я обычная актриса, как сотни других. На вас произвели впечатления слова великих людей. Вот они – да, истинные гении.
Баррингтон совсем близко подошел ко мне, зачарованно рассматривая, потом нерешительно поднял руку и провел ею по моим волосам. Я отпрянула.
– Ради бога, извините, но сегодня слушая вас, мне в голову пришла мысль, что вы ненастоящая.
– Не говорите ерунды.
– Да, да. Я подумал, что вы ангел или что– то в этом роде. Я никогда не встречал таких женщин: настолько чувственных и в то же время настолько далеких. Мисс Вареску, не перебивайте меня, разрешите сказать все, что я хотел.
Я открыла и тут же закрыла рот. Я переборщила сегодня с Даром? Выплескивая свои чувства к Ирвину, я не подумала об остальных мужчинах. В кого интересно еще прилетело? Не устроят ли мне сегодня групповое объяснение в любви? Когда я уже научусь контролировать свой Дар и свои чувства?
– Мисс Вареску, – продолжал тем временем Баррингтон, – мы сегодня договорились с мистером Голденом об его переходе в мой медиахолдинг. И хотя эту мысль мне подкинул мистер Брайс, я ни капли уже не жалею об этом.
– Мистер Брайс? – Я быстро подняла голову. – Это мистер Брайс посоветовал вам взять к себе Стефана. А когда?
– Два дня назад. У нас с ним был соответствующий разговор, – на автомате мне ответил магнат и тут же добавил. – Причем тут мистер Брайс? Я хотел сказать вам, что я очень счастлив, что вы теперь будете ко мне ближе. Я прошу у вас разрешения ухаживать за вами, мисс Вареску. У меня самые серьезные намерения.
Два дня назад? Это почти сразу после возвращения на материк? Он уже знал о похищенных документах, и все равно исполнил слово, данное мне. Может быть (во мне просто расцвела надежда), он все еще любит меня и простит мне мою глупость?
– Я сожалею, мистер Баррингтон, – я просто лучилась от радости – мои слова никак не подходили к чувствам, мною испытываемым. – Но мое сердце уже занято.
– Габриэлла, Стефан не тот мужчина, который вам нужен. Вы достойны самого лучшего.
– И это вы? Вы считает себя самым лучшим?
– Я могу вам по пунктам перечислить преимущества нашего союза.
На балкон стали выходить пары. Это нас немного отвлекло от разговора. В отличие от особняка Ирвина, где балкон полностью опоясывал дом по периметру, этот хотя и был большим, но выходил только на одну сторону здания, поэтому все, находящиеся здесь, были в зоне видимости друг друга. Теодор это понял, поэтому опустив обе руки на перила, он попытался зажать меня в кольцо.
– Не надо так делать, – тихо прошипела я, не собираясь привлекать к себе внимание. На нас уже косились любопытные. – Отойдите на приличное расстояние, иначе завтра весь город будет свидетелем новой сплетни.
– В ваших силах превратить эти сплетни в реальность. В прекрасную реальность.
Мне стал надоедать этот бесполезный разговор. Я попыталась освободиться и из захвата, и от общества Теодора Баррингтона.
– Вы мне не ответили.
– Я вам все сказала, – помимо моей воли, голос прозвучал громче и яростнее, чем требовалось.
– Мистер Баррингтон, оставьте даму в покое, – прозвучал холодный голос из – за спины Теодора, которая заслонила мне весь обзор.
Баррингтон тут же резво отпрянул в сторону, потому что голос говорившего принадлежал мистеру Ирвину Брайсу.
ГЛАВА 36
Он стоял за спиной киномагната и холодно смотрел на наши шевеления. Баррингтон сразу принялся оправдываться:
– Мы просто разговаривали, мистер Брайс. Сегодня мы устно договорились с мистером Голденом о переходе его группы в наш медиахолдинг, и я хотел обсудить…
– Если у вас все так удачно складывается, при чем тут мисс Вареску? Насколько я знаю, ваше желание поспособствовать молодому талантливому режиссеру было абсолютно бескорыстным и добровольным? Мисс Вареску вам ничего не должна.
– Спасибо, Ирвин, – разлепила я, наконец, губы. – Так это тебя должен благодарить Стефан и за медиахолдинг, и за авансы от банков?
– Вы ошибаетесь, мисс Вареску, – он уже повернулся уходить, – я не имею к этому никакого отношения. Господа это сделали по собственной инициативе.
Баррингтон недоуменно переводил взгляд с одного на другого и, кажется, что – то начинал понимать.
– Ирвин, – я говорила вдогонку, в спину, – мистер Брайс, мне очень нужно с вами поговорить, задержитесь, пожалуйста.
Ирвин оглянулся и смерил меня взглядом, неприятным взглядом, между прочим. Теодор торопливо извинился, вспомнив о каких– то делах и ретировался, а мы продолжали стоять на расстоянии друг от друга и поедать друг друга глазами. Я не выдержала первая.
– Мне нужно забыть о том, что было на вилле?
– Если вам только неприятно вспоминать об этом.
– А вы быстро нашли мне замену. А говорили, что у вас все кончено с миссис Лонгман.
– Я не намерен отчитываться перед вами. Вы тоже, смотрю, не горюете. Я рад, что вольно или невольно помог вам выполнить ваше задание.
– Ирвин, – у меня прервался голос, – я прошу прощения. Я очень, очень сожалею, что сделала это.
– А в какой момент вы начали сожалеть? Когда прыгнули ко мне в постель или когда украли важные документы?
Я стала придвигаться к нему ближе, потому что это был разговор не для посторонних ушей, а к нам уже прислушивались остальные гуляющие.
– Ирвин, пожалуйста, позволь мне все объяснить не здесь. Давай поедем к тебе или ко мне и спокойно обо всем поговорим. Уверяю тебя, все не так, как ты думаешь. Я расскажу тебе все. Ты в опасности.
– Не беспокойтесь, за свои поступки я всегда привык отвечать сам. Хотя, – он снова развернулся уходить, – я не о чем не жалею. У каждого приятного момента есть своя цена.
Я потянулась своими эмоциями к нему и почувствовала сдерживаемую ярость, и сожаление, и боль (даже сердце стало колоть). Все! Хватит! Мне на все плевать!
– Ирвин, – я подбежала к нему и практически повисла у него на шее, слезы полились у меня из глаз, – не уходи, я люблю тебя. Черт возьми, я безумно тебя люблю. Я никогда не предала бы тебя, если бы не эта чертова казнь, если бы не Хельга.
– Казнь? Какая казнь? Какая Хельга? Ты о чем? – его голос дрогнул, он испытывающе заглянул мне в глаза, – Габи, какая Хельга?
А я, обнимая его за шею, вдыхая родной и любимый запах, буквально забыв обо всем, роняла и роняла слезы.
– Ирвин! В чем дело? Ты не мог подождать меня в зале? – послышался женский голос.
Мы одновременно обернулись на него. Ильза Лонгман пылала праведным гневом – глаза сверкали, щеки румянились, грудь вздымалась. За ней с виноватой физиономией стоял мой «миленький дружочек Стефан». Поймав мой взгляд, он только пожал плечами и поднял глаза к потолку.
Мне пришлось снять руки с шеи Ирвина.
– Я не обязан отчитываться перед тобой, Ильза, – спокойно, чеканя слова, отозвался Ирвин, – не забывай, о чем мы с тобой договаривались.
– Но ты со мной пришел на этот прием, а обнимаешься по углам с этой шлюхой.
– Ильза, – голос Ирвина просто замораживал, – ты не имеешь права обзывать мисс Вареску. На твоем месте я бы извинился.
– Вот еще, много чести. Никогда не думала, что тебя потянет на низкопробных шлюх.
– Мне кажется, у вас где – то заело, – вступила я в светский разговор. – Шлюху можно еще назвать проститутка, дешевка, шалава и так далее. Только на вашем месте, пока этот факт не доказан, я бы попридержала язык. Два свидетеля у меня есть, я могу подать на вас в суд за оскорбление в общественном месте.
Ильза взвизгнула и ринулась ко мне. Уж и не знаю, что она собиралась сделать – вцепиться в волосы, выцарапать глаза или еще что, но Брайс одним движением сгреб ее в охапку и поднял над полом.
– Ты опять пила? – спросил он вполголоса.
– Это тебя не касается, – с истерическими интонациями заверещала вдова нефтяного магната.
Вокруг нас стали собираться люди. Стефан моментально оказался около меня и предложил мне руку. Из общего зала стал прибывать народ. Мистер Брайс невозмутимо перекинул брыкающуюся Ильзу на плечо, и с этой ношей стал пробираться к выходу.
Я видела, как к нему подбежал испанский посол и рысцой проследовал за ним, пока Ирвин широкими шагами преодолевал дорогу к выходу из зала. Наконец, он скрылся из вида. Я взглянула на Стефана, его губы подозрительно морщились. Этот пройдоха еле сдерживал рвущийся смех.
– Это все ты устроил? – я просто не могла поверить в это.
– Я режиссер, Габи, – гордо ответил этот засранец, – уж что – что, а срежиссировать скандал как – нибудь смогу. Ты успела поговорить с Брайсом?
– Не знаю. Все вышло так сумбурно и быстро. Я ничего не успела толком ему объяснить. Только про Хельгу.
– Про какую Хельгу? Ту, с которой ты всегда разговаривала шепотом, боясь, что я услышу? А кто она, кстати? Сестра? Подруга?
– Почти мать.
– О – о–у! Я думал, что ты сирота.
– Долго объяснять, Стефан, но этот скандал все испортил. Теперь я просто не знаю, где мне его искать.
Стефан рассмеялся беззаботно и весело.
– Габи, Габи, да после сегодняшнего скандала, он сам будет искать тебя. Ты видела, как он на тебя смотрел? Я молодец, я гений, только скажи хоть слово против! Я оставил тебя здесь, вошел в зал, и сразу. гммм… почти сразу, подошел к нему поблагодарить за Баррингтона и этого толстого банкира (ты думаешь, я не понял, откуда ветер дует?). Смотрю, а он с таким выражением смотрит на Теодора, который пробирается к балкону с двумя бокалами шампанского, что вот– вот подбежит к нему и убьет на месте, а зубами заскрежетал так, что я думал, челюсть себе свернет наш мистер Снеговик.
– А Баррингтона, случайно, не ты подговорил угостить меня шампанским? – я подозрительно уставилась на Голдена.
– Ну а кто же еще? – Стефан довольно щурился. – И миссис Лонгман я довел до кондиции, всего несколько раз подлил ей неразбавленный джин в бокал с шампанским.
– А почему она сразу не побежала за Ирвиным?
– О – о–о, это высший пилотаж. Потому что я рассказывал ей о нашей свадьбе.
– Что? О какой свадьбе?
– О нашей. Я просил совета у светской львицы, как и где нам лучше провести нашу свадьбу. Она так приободрилась после этого, Габи, что мне право же, жаль было ее разочаровывать.
– Ты несносный, наглый, хамоватый… я люблю тебя, Стефан. Спасибо тебе. Ты просто проявил чудеса изобретательности. Жаль, что это не поможет.
– Выше нос, Габи. Все еще может получиться. Ну, а если не получилось сегодня, этих приемов до конца сезона еще хренова туча. Я достану приглашения, и мы еще что – нибудь придумаем.
– Не знаю, хватит ли у меня сил еще раз на такой подвиг. Поедем домой, господин гениальный режиссер, я так устала. Скандалы выматывают, знаете ли?
