Текст книги "Иномир и Мила (СИ)"

Автор книги: Лана Широкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Зараза, – выругался он и увернулся от первых ударов, которые звонко захлестали по камням с такой силой, что они стали трескаться и с глухим звуком скатываться вниз по скале.

Девушка исчезла, он поискал ее взглядом и не заметил, как хлесткий корень прошелся по груди. Куртка и рубашка тут же порвались, а из раны хлынула кровь. Но боли он не почувствовал – все внимание было обращено к поискам меча. Заметил его у самого обрыва и со всех ног побежал к нему. Хотел уже схватить, но вдруг Лада напала со спины, и они покатились кубарем вниз вместе с мечом. Огромные корни поползли за ними, он наконец взял в руки меч, рубанул по одному, самому ловкому, потом повернулся к утопленнице и замахнулся, чтобы повторить удар. Как вдруг застыл. Вспомнил, как однажды так уже замахнулся над головой Милы, и сердце так больно и не вовремя сжалось. Всего мгновение замешательства, и Лада вновь накинулась на него. Он с силой откинул ее от себя и задрожал от злости.

– Чего же ты от меня хочешь? – крикнул Иномир, закрывая рану на груди. – Смерти моей? Чтобы я раскаялся? Я и так каждый день себя проклинаю за то, что не спас тебя. Это я достал это проклятое ожерелье! Это я должен был погибнуть! И если так надо, – он выпрямился, отбросил меч и развел руки, – убивай! Забирай меня куда хочешь! Я больше так не могу…

Он ждал, что Лада не станет медлить, как и корни, но никаких ударов не последовало. В долине снова стояла полная тишина. Иномир взглянул на Ладу, она присела и как будто переменилась в лице. И сейчас, впервые за все эти долгие годы самобичевания и страха увидел, что перед ним не омерзительная утопленница, а просто перепуганная девчонка, которая боязливо на него смотрела. Иномир тяжело вздохнул, подошел к ней и присел. Заглянул в ее лицо, а затем крепко обнял, отчего она жалостливо заныла, словно маленький зверек.

– Прости меня, – прошептал он. Ее тело было холодным и окоченевшим.

Нос до тошноты резало запахом разложившейся плоти, от волос пахло гниющей тиной, а когти впивались ему в спину. Лада неприятно замычала, но он только сильнее прижал ее к себе, тяжело вздохнул и, закрыв глаза, крепко поцеловал в макушку. Не отпускал ни губ с ее волос, ни рук с ее плеч. Так они и замерли на вершине холма в первых лучах а рассвета. Вдруг тело в его руках потеплело, тошнотворный запах сменился ароматом цветов, и она отпустила его спину. Он разомкнул руки – перед ним была красивая темноволосая девушка, какой он ее и запомнил. И Иномир вдруг понял, что Лада совсем не была похожа на Милу. Пусть черты лица и волосы так напоминали ее, но все же перед ним стояла не она.

– Тепло… Как давно я не ощущала это тепло. – Лада подняла ладонь, приблизилась к его лицу, но щеки не коснулась. Вдруг посмотрела на солнце и улыбнулась. – Все эти годы я находилась в таком страшном и темном месте, – перевела на него тревожный взгляд, как будто что-то вспомнив, – у нас очень мало времени, выслушай… – Она хотела что-то сказать, но солнце окончательно озарило долину, и Лада исчезла в ярком свете.

Иномир глубоко вздохнул и осел на землю. По руке стекала кровь, но он не замечал боли. Впервые за очень долгое время ему стало по-настоящему легко. Он оглядел долину и подумал, что пора возвращаться в Вышгород за Милой.

Глава 16

Иномир решил ненадолго остановиться в Забытой харчевне. Его накрывал полумрак, но лучина на столе светила ярко и тепло. Все места были заняты, шум разговоров перебивался звоном посуды. Он ел суп по рецепту Милы и широко улыбался, мечтая поскорее вернуться в Вышгород и наконец-то с ней встретиться. А там уже обязательно нашел бы подходящие слова для извинений, остался бы во дворце до весны, а потом отправились бы они вместе в долгие странствия.

– Да, так и сделаю, – произнес он и бросил взгляд в сторону кухни, где суетился хозяин харчевни рядом с вернувшейся кухаркой. Женщина она была низенькая и круглая. Кузьма с ней мило говорил, и это место Иномиру вдруг показалось еще уютнее, чем раньше.

– Вам налить еще добавки? – от размышлений отвлек звонкий голос.

Иномир поднял голову и увидел, что рядом со столом стоял Всеша с большим глиняным горшком в руках и черпаком наготове.

– Давай, – согласился Иномир, хотел ему помочь, как рана на груди отозвалась болью, и он отдернул руку, вспомнив, как второпях ее зашил и перевязал тряпкой.

– Ничего, сударь, это все же моя работа.

– Как у вас дела идут? – обратился он к мальчишке, пока тот наливал горячий суп.

– У нас-то неплохо, совсем неплохо, – закивал он. – После вашего отъезда по народу быстро молва разошлась. Всем суп подавай! Так, видать, до ушей нашей кухарки-то и дошло. Приехала она вся красная. Думала, что хозяин кого-то на ее место взял. А он вышел с тарелкой, угостил ее супом, да говорит, что сам приготовил. Она не верила, все выпытывала у меня, а не прячет ли он какую-нибудь бабу под столом? А какая баба, если мы все сами делаем? Но не поверила, надулась, меня лгуном обозвала, а сама собралась уходить. Тут хозяин, как стал падать ей в ноги да говорить, что все понял. Начал бить себя по голове и кричать, что дурак, что жить без нее не может. Вот смеху-то было, но наша кухарка не стала смеяться, наоборот, расплакалась да давай себя тоже дурой называть. Я, признаться, ничего тогда не понял. Да и сейчас особо ничего не понимаю, но отчего-то свадьбу решили играть. А мне и хорошо: работы меньше стало, да хозяин на меня теперь реже орет. Хотя если сейчас увидит, что я с вами так долго болтаю, тот еще разнос устроит.

Всеша поклонился, отошел, а Иномир принялся доедать добавку. И подумал, как же было бы замечательно вновь оказаться в обществе Милы и есть еду, приготовленную ее руками.

– Только никакой отвар больше пробовать не буду, – пробурчал он, вспоминая ее хитрости с сизоцветом.

В зале стоял шум разговоров и стук ложек. Кузьма горячо расцеловал кухарку в щеки и подошел к нему.

– Ох, Иномир, рад вас видеть, что бы я делал без вас, без вашей спутницы и ее супа. – Он хлопнул в ладони и приложил их к груди. – Так бы и был один-одинешенек, а сейчас посмотрите: почти женатый человек.

– Я рад за тебя, Кузьма, – улыбнулся Иномир, отставил от себя пустые миски и поднялся со скамьи.

– Разве вы не заночуете у нас? – спросил Кузьма. – Места, правда, немного. Знаете, сейчас моя… – Он запнулся и бросил короткий взгляд на кухарку. – Наша харчевня стала популярнее постоялого двора в Вышгороде. И теперь ни у кого наглости не хватит обзывать ее Забытой. И наконец-то все начнут нежно и ласково называть ее Любимой.

– Прости, друг, но у меня дорога впереди, – ответил Иномир, кинув пару монет на стол.

Дверь вдруг распахнулась с грохотом, и весь зал смолк. Иномир обернулся, схватился за рукоять меча, только сразу же застыл. У входа стояла девушка, раскрасневшаяся от мороза. В кожаных брюках, теплой куртке из дубленой кожи и с высокой меховой шапкой. Она кого-то высматривала и, только когда встретилась с ним взглядом, Иномир с изумлением узнал в ней Милу. Она, тяжело дыша, встретилась с ним взглядом, а потом вдруг нахмурилась и грозным, яростным шагом подошла к нему. От удивления Иномир даже не мог пошевелиться и даже подумал, не мерещится ли ему желаемое, но звонкая пощечина, которая прервала тишину, была вполне себе настоящей.

– Как ты мог меня оставить? – выпалила она. – Знаешь, что мне из-за тебя пришлось пережить?

– Милослава, – растерянно произнес он. – Что ты здесь делаешь?

Иномир уже подумал, что сейчас она начнет его лупить, как тогда, в яблоневом саду. Но Мила вдруг выдохнула через ноздри, огляделась по сторонам и с шумом опустилась на лавку.

– Принеси еды, – обратилась она к удивленному Всеше, – есть хочу. И про коня не забудь – сена ему положи.

Иномир продолжил ошарашенно стоять. И только когда все остальные потеряли к ним интерес и вернулись к поглощению пищи и разговорам, он осторожно сел напротив нее и принялся смотреть широко распахнутыми глазами. Она сняла шапку. Ее волосы были убраны совсем по-другому – наверх, а после заплетены в аккуратную косу. Мила скинула куртку, под которой оказалась плотная кожаная рубаха. На него даже не смотрела, вместо этого сложила руки на груди и рассматривала ногти. А он все ждал, когда в харчевню зайдет Евсей или еще кто-то из его друзей из дворцовой стражи. Но двери так и не открылись, и Иномир наконец-то обратился к Миле.

– Как ты здесь оказалась? – спросил он. – Тебя Евсей привез?

– Нет, я одна сюда доехала.

– Как одна? – удивился Иномир.

– Вот так. – Она прямо посмотрела на него.

– Милослава, это же так опасно. Дорога не место для беззащитной девушки.

– Не такая уж и беззащитная. – Она вдруг дернула рукой, и в столешницу с грохотом вонзился кинжал.

Иномир высоко поднял брови, не в силах поверить, что перед ним действительно Мила. Всеша поставил перед ней тарелки, и она с жадностью накинулась на еду. Выпила суп без ложки, быстро съела кашу и запила все пивом. Поставила кружку, вытерла рот и отвела взгляд. Но на этот раз Иномир заметил в нем не только злость, но и тяжелую печаль.

– Милослава, – обеспокоенно начал он и нахмурился, – что с тобой случилось? Почему ты покинула Вышгород?

– Всеволод отравил князя, подставил меня и хотел казнить. – Она вновь бросила на него твердый взгляд. – Но мне удалось сбежать. Я забрала Белогрива и попросила его тебя найти. Так мы здесь и оказались.

– Я этого Всеволода своими же руками! – Иномир хлопнул ладонями по столу, отчего миски подскочили, но Мила продолжила спокойно щипать хлеб.

– Не беспокойся, Евсей должен во всем разобраться, я ему подсказала, как князя спасти. Думаю, он справится, осталось только новостей из Вышгорода дождаться.

Иномир мало понимал, о чем она говорила. Хотел уже расспросить, но почувствовал, что ни на один вопрос не получит толкового ответа. Тогда он вздохнул и стал просто смотреть на нее. Хоть Мила и злилась на него, пыхтела и бросала короткие красноречивые взгляды, для него она оставалась самой милой и самой желанной.

– Тебе очень идет, – улыбнулся он, и она с непониманием посмотрела на него. – Я про твой кожаный костюм. Где такой взяла? С кинжалом – точно разбойница.

– Ах, это, – Мила оглядела себя и покачала головой, – очень долгая история.

– А ты мне все же расскажи, некуда торопиться. – Дверь скрипнула – это возвращался в харчевню Всеша, и Иномир заметил, что на улице уже стемнело.

– Не думаю, что тебе это будет интересно. – Мила пожала плечами. – Просто встретила пару старых знакомых, они мне и брюки подарили – все же так намного удобнее верхом ездить.

Смотрели друг на друга, но не улыбались, как в прошлый раз, когда за этим же столом сидели. Им принесли еще пива, и они в молчании долго его пили.

– А ты как? – вдруг спросила она.

– У меня все хорошо, Милослава, – ответил Иномир и почувствовал, как на душе теплеет, и вряд ли от напитка. – Я очень рад тебя видеть, ты сильно изменилась.

– И вправду сильно. – Она серьезно на него посмотрела. – Я уже больше не слабая напуганная девчонка, которую нужно постоянно спасать.

– Я никогда и не думал, что ты слабая напуганная девчонка, – мягко ответил Иномир и положил свою руку на ее ладонь. Даже в полумраке было видно, как Мила вдруг покраснела и широко распахнула глаза. – Мне тебя очень не хватало, – прошептал он, улыбнулся и стал большим пальцем гладить ее нежную кожу.

Мила посмотрела на него, и взгляд ее был до того трепетным, что Иномира пробрало до самого сердца. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг нахмурилась и резко отдернула руку.

– Пойдем. – Она вытащила кинжал из столешницы, схватила куртку с шапкой и быстро встала из-за стола. – Белогрив будет рад тебя видеть. Без него бы я далеко не уехала.

– Конечно. – Иномир поднялся с лавки, вновь оставил монеты за еду и последовал за ней во двор.

В лицо ударил мороз, на радость наконец запорошил сухой первый снег. В вечерней темноте горели факелы – суетились слуги проезжающих гостей: занимались конями, телегами с вещами и переговаривались между собой, мол, вот и снег пошел, надо бы в сани уже пересаживаться. Иномир с Милой прошли до открытых конюшен, где пахло прелым сеном и где среди гнедых и серых коней они увидели Белогрива. Иномир почти бегом оказался рядом с ним, похлопал по морде и широко улыбнулся, когда тот радостно закивал головой, даже несмотря на то, что он его оставил в Вышгороде.

– Дружище, – произнес Иномир, коснулся щекой сухого, покрытого жесткими шерстинками конского носа, я потрепал за уши. – Прости, я не должен был вас оставлять. Вел себя как полный дурак. Милослава, ты меня тоже… – Он обернулся, но ее под крышей конюшни не оказалось.

Иномир посмотрел на седло и вещи, которые остались в стороне. Седло было незнакомым – совсем ветхое, таким обычно деревенских кобыл сделают; а дорожный мешок выглядел полупустым. Он тяжело вздохнул, представив, что пришлось пережить Миле, и окликнул ее. Но хоть она только что была неподалеку и уйти далеко не могла, во дворе ее не оказалось. Заглянул снова в харчевню – и там нет. Только когда проходил мимо низкого сарая, услышал тихий смутно знакомый плач. Осторожно заглянул в дверь и увидел, как Мила, притулившись у тюка с сеном, вздрагивает, пряча подбородок в ладонях. Заметив Иномира, она быстро вытерла рукавом слезы и отвернулась.

– Ты чего? – удивился Иномир.

– Ничего, – твердо ответила Мила, но громко шмыгнула носом, – просто устала с дороги. Хотя после холодного пола в темнице даже голая земля не кажется такой ужасной.

– И тебе не страшно было ночевать одной? – Иномир присел рядом в мягкое сено. – Помню, раньше от каждого шороха пряталась за мной.

– Не страшно, – ответила она с вызовом, но, несмотря на гордость в голосе, он заметил, как плечи ее дрогнули.

– Какая сильная и смелая, – улыбнулся Иномир, но она только отвела взгляд. – Знаешь, а мне без вас грустно было. Поговорить перед сном не с кем, да и сколько бы я ни пытался из сухого хлеба гренки сделать на костре, ничего не получалось. Это не так легко оказалось…

– А что же в этом сложного? – Она перебила его удивленно. – Что же ты с хлебом-то сделал?

– Я его в угли превратил, – улыбнулся Иномир.

Она недолго обдумывала его слова – так звонко рассмеялась, что на душе Иномира совсем спокойно стало. Перед ним вновь сидела его веселая Мила, и его сердце сжалось от нежности. Он скорее притянул ее к себе и крепко обнял, а она не стала сопротивляться, только сильнее прижалась к нему. И в сарае, на удивление, как-то вдруг потеплело, а на душе стало спокойнее. Иномир про себя усмехнулся, вспомнив, как давно не испытывал этого чувства.

– Прости, я не должен был тебя оставлять.

– Мне так страшно было, Иномир. – Она прижалась сильнее. – Они посадили меня в темницу, а затем сказали, что хотят меня казнить.

– Все уже позади. – Иномир крепче ее обнял. – Я тебя больше не оставлю.

– А потом, – она громко зарыдала, – мне пришлось того стражника ударить подносом. И если бы не Евсей, он бы там умер, представляешь? Я чуть кого-то не убила… А потом я Белогрива взяла, и мы с ним через город бежали. Хорошо, что ночь была и я никого не сшибла, только река замерзла и по льду было очень страшно идти… Ну а дальше, когда сердце мое уже успокоилась, Белогрив меня повез по той дороге, что мы с тобой шли. Мне же все приходилось самой на привале делать. И ветки ломать, и костер разжигать. Но это еще полбеды, я когда на землю ложилась, мне на самом деле так страшно становилось. Казалось, что вот-вот черные корни нападут и уж никаким кинжалом мне от них не отбиться. – Она посмотрела на него, громко шмыгнула носом, засучила рукав и показала ему шрам. – Это я сама себя же случайно задела, когда ветку резала.

– А как же твой рассказ о том, что ты от всего защищалась? – улыбнулся Иномир и погладил ее по руке.

– Это не ложь, просто я была очень осторожна. Целыми днями мы скакали, а когда останавливались на ночлег, далеко в лес уходили. От костра я оставляла только одни угли, чтобы никто на огонь не пришел. Но однажды я так сильно устала – сил никаких не было, – и пришлось остановиться недалеко от дороги. Проснулась от громкого ржания Белогрива. Открыла глаза, а меня мужики страшные окружили. Я кинжал-то свой достала, хотя понимала, что сделать особо-то ничего не смогу, но страху не показывала. Вдруг появились разбойники. И помнишь того толстяка из лагеря Старика-разбойника? Ну, того, которого я страшно боялась? Он среди них оказался, и я подумала, что теперь мне точно конец. Но они, к счастью, узнали меня, спасли от тех мужиков и предложили с ними уйти. Я отказалась, они назвали меня дурой, но удачи пожелали, и вот, – показала на свою одежду, – костюм этот дали.

– Тебе больше не надо быть такой сильной и смелой. – Иномир вновь притянул к себе Милу, приложил щеку к ее волосам и, закрыв глаза, глубоко вздохнул. – Теперь я рядом, а значит и костер разведу, и еду достану, и одежду, какую пожелаешь, куплю. И никто тебя больше не обидит.

– Правда? – Она отстранилась и подняла на него заплаканный взгляд. – А как же та девушка?

– Тебе Евсей про нее рассказал?

– Да. – Мила кивнула, а затем помрачнела. – Это же она была тогда там, на озере?

– Она. – Иномир тяжело вздохнул.

– Понятно. – Мила отвела взгляд и тихо продолжила: – Я так хотела тебя скорее найти, что забыла обо всем на свете. Только в дороге поняла, почему ты тогда меня не поцеловал. Но подумала, что, быть может, смогу быть тебе просто хорошим другом… А потом увидела тебя и поняла, что не смогу. – Она помолчала. – Мне так хочется чувствовать твое тепло, заботится о тебе и знать, что мы только одни друг у друга. Ты мне очень нравишься, – она отвела взгляд, – и я не знаю, что мне делать дальше…

– Милослава, зато я знаю, – улыбнулся он. – Я уже разобрался со своим прошлым. И теперь мне ничего не мешает быть рядом с тобой.

На ее лице появилась мягкая улыбка, а Иномир и подумать не мог, что будет вновь волноваться, как юнец. Мила покраснела еще сильнее, но взгляд больше не отводила. И она ему показалась такой милой, что он не смог сдержать порыв нежности и медленно наклонился с нестерпимым желанием прикоснуться к ее розовым губам.

– Какая же ты красивая, – прошептал Иномир и хотел уже ее поцеловать, как резкая боль пронзила его рану. Он оторвался от Милы и схватился за грудь.

– Что случилось? – испугалась она.

Иномир через боль расстегнул одежду, отодвинул ворот нижней рубашки и увидел, что его рана открылась. Только из нее текла не красная, а черная кровь.

– Иномир, что с тобой? – с ужасом произнесла она.

– Все в порядке, – с трудом ответил он, стараясь выпрямиться, но заметил, что все вокруг стало расплываться, и потерял сознание.

Глава 17

Мила дрожащими руками промочила в горячей воде тряпку и с тревогой посмотрела на Иномира. Он лежал на сене, прикрытый толстым одеялом, которое принес Кузьма после того, как Мила с большими глазами прибежала за помощью в Забытую харчевню. Он помог поудобнее уложить Иномира в сарае, зажег лучину, а Всеша принес горячей воды и разного тряпья. Мила даже выпросила все травы с кухни, но ни один отвар из них не помогал. Иномиру становилось только хуже. Рана на груди почернела еще сильнее. По бледной коже расходились узором темные вздутые вены. Она видела, как он старался себя сдерживать, но его так сильно лихорадило, что то и дело он начинал глухо стонать, отчего у нее сердце в пятки уходило. С ужасом представляла, как ему было больно, но раскисать себе не давала. Только сжимала крепче кулаки и с холодной головой принималась менять почерневшие повязки.

– Все так плохо? – слабым голосом спросил он.

– Нет, все хорошо, – ответила Мила, отвела взгляд и осторожно сняла одеяло.

Иномир лежал без рубашки, и в другой раз она бы испытывала смущение, но сейчас важнее было другое. Рана, прикрытая тряпкой, которая слишком быстро нагревалась. Мила хотела ее поменять, как он положил руку на ее ладонь.

– Мила, я очень плохой человек.

– Что ты такое говоришь? – удивилась она. – Ты замечательный человек. Самый лучший, кого я когда-либо встречала. Все, кто знает тебя, рассказывали мне про тебя только хорошее.

– Я им все время врал. – Он посмотрел на нее. – Есть у меня одна тайна, и только Старик-разбойник о ней знает…

– О чем ты говоришь? – Мила привстала, потрогала его горячий лоб и закачала головой. – У тебя горячка, ты сам не знаешь, что говоришь.

– Нет, Милослава, – его голос окреп, – я с тобой сейчас говорю очень серьезно. Этот Черный ельник появился здесь из-за меня. – Он с трудом привстал, и было видно, что это давалось ему нелегко.

– Тебе надо лечь, – обеспокоенно произнесла Мила, положила руку на его плечо и хотела вернуть Иномира обратно на сено, но он не дался.

– Я тоже, как и ты, однажды провалился в багровое болото.

– Как? – Из груди Милы вырвался удивленный вздох, глаза распахнулись, а сердце громко застучало.

– Когда Лада утонула, – продолжил он через силу. – Мне моя мать правду рассказала… Оказалось, что она мне неродная… Нашла меня совсем маленького на багровом болоте. – Его язык уже заплетался, Иномир рухнул обратно, и Мила увидела, как ткань у раны уже успела почернеть.

– Надо сменить тебе повязку.

– Ты на меня злишься? – спросил он охрипшим голосом.

– Конечно же, нет, – ответила она, но снимая тряпку, поймала себя на мысли, что захотелось надавить на его рану.

Вдруг взглянула на него и увидела, с какой виной он смотрел на нее. Ей стало стыдно. Иномир лежал весь белый, на его шее вздулись вены, лоб был покрыт испариной. Перед его глазами уже стояла пелена, но он все равно ждал ответа. Мила глубоко вздохнула, через силу улыбнулась и подумала, что обо всем поразмыслит позже.

– Тебя потому так интересно зовут? – заговорила Мила и, стараясь отвлечь его от боли, осторожно поменяла повязку. – Иномир – из другого мира?

– А тебя зовут Милослава, потому что ты очень милая? – усмехнулся он, сжимая зубы.

– Думаю, скорее славная. – Она постаралась улыбнуться и понадеялась, что он не заметил, как дрожал ее голос.

Иномир в ответ тоже слабо улыбнулся, прикрыл глаза и вновь провалился в тяжелый сон. Мила вздохнула и хотела уже расплакаться, как двери распахнулись и на пороге появился Всеша с глиняным кувшином в руках.

– Воды горячей принес, – произнес он, закрыл за собой дверь сарая, протянул ей кувшин и стал задумчиво смотреть на Иномира. – Ему лучше-то становится? – Мила в ответ лишь покачала головой. – Хозяин за него очень переживает, спросил, может быть, вам что-то еще надо?

– Нет, – ответила Мила. – Я все травы уже на вашей кухне перепробовала, ничего не помогает.

– А что это за болезнь такая? – Он кивнул на Иномира. – Всякого здесь уже повидал, но чтобы черная кровь шла – никогда. Быть может, выпил чего не того, хотя у нас все в харчевне чисто.

– Не выпил, – уже с раздражением ответила Мила.

Сил никаких не было на лишние допросы. Она тяжело вздохнула и хотела уже попросить его уйти, как вдруг на дворе харчевни раздались громкий стук копыт и грозные голоса. Мила догадалась затушить лучину, и они с мальчишкой подскочили к большой щели между досок на стене.

На улице ярко горели факелы, во дворе стояли крепкие черные кони. Всадников нигде не было, и Мила подумала, быть может, это обычные посетители Забытой харчевни. Мало ли какой народ зимой ходил по этим дорогам. Только вот Кузьма, сбегав к ним, совсем скоро ввалился в двери сарая.

– Что случилось? – спросила Мила, на что он сразу замахал руками и приставил палец к губам.

– Тихо, там люди, – переведя дыхания, сказал он. – Говорят: по приказу наместника князя должны Иномира и тебя в столицу вернуть. Ищут вас везде. – Кузьма посмотрел на Милу, та закачала головой и отступила.

– Всеволод, – прошептала она. – Значит, у Евсея не получилось его остановить.

– Я сразу понял, что эти люди сюда не просто так приехали. Что, я за столько лет не смогу узнать подлые морды наемников? Я сказал, что здесь нет таких, как они описали. – Он взглянул на дверь. – Но эти люди тоже не дураки – проверять все пошли.

– Что же нам делать? – испуганно ответила Мила, посмотрела на Иномира и поняла, что даже втроем они не унесут его далеко.

– Закрой его сеном. Сама убегай в лес, а ты, – он глянул на мальчишку, – скорее за мной, стол накрывать будем. Достанем все, что есть, может, и не пойдут проверять каждый сарай.

Они тихо скрылись за дверью, Мила быстро прикрыла Иномира сеном и хотела уже, как говорил Кузьма, бежать в лес. Но оглянулась, посмотрела на Иномира и поняла, что не может его оставить. Вернулась к нему, затаилась и совсем скоро с ужасом услышала, как кто-то подошел к их сараю. Ноги его тяжело ступали по земле, он плевался и тихо ругался. По шее прошелся мороз. Она сняла кинжал с пояса, руки дрожали, но в рукоять вцепились крепко. Представила, что с ними сделает Всеволод. Как много раз он обещал ей, что казнит Иномира во дворе под яблонями. И поняла, что лучше для них будет умереть здесь и сейчас. Поднесла кинжал к шее Иномира, а затем задумала убить и себя.

– Ох, для вас уже все накрыли, – вдруг раздался голос Кузьмы. – Для важных гостей мы такой стол приготовили, что всю жизнь вспоминать будете.

– Я еще не закончил, – грубо ответил наемник и положил руку на дверь, отчего та заскрипела. Мила задержала дыхание и прикрыла Иномиру рот.

– Ну сударь, – протянул Кузьма, – наш самый знаменитый суп остынет, и тогда он уже не будет таким вкусным. Чего мерзнуть, если в харчевне сейчас так хорошо?

– Как-то ты меня уж слишком уговариваешь, – с подозрением произнес наемник. – Не прячешь ли что-то здесь?

– Нет, что вы, – быстро ответил Кузьма. – Просто все ваши уже собрались, вот я за вами и пришел. Разве хорошо будет, если вы все пропустите? А прятать мне нечего – кругом одно сено. Хотите, сами поглядите.

Мила распахнула глаза от ужаса, но, видимо, уговоры Кузьмы подействовали.

– Ладно, – после недолгого молчания произнес наемник, и дверь перестала скрипеть. – Погода нынче мерзкая, а нам еще в дорогу уходить. Черт знает, где этих двоих носит, уже весь край объехали. Похоже, что в Вышгород пора возвращаться… Так что накорми своим супом, только смотри, если гадость окажется – голову снесу.

От сердца отлегло, но Мила еще долго не шевелилась, прислушиваясь к каждому шороху. Ей показалось, что прошло так много времени, но когда со двора вновь послышались ржание коней и короткие грубые разговоры, на улице все еще стояла ночь. Она на цыпочках вновь подошла к стене и через щель увидела, как наемники покинули харчевню. Но не успела с облегчением вздохнуть, как вдруг послышался охрипший голос Иномира.

– Мила, – тихо позвал он.

– Да, мой хороший. – Она подбежала к нему, присела и в свете тусклой лучины, увидела, как он открыл глаза и с трудом улыбнулся.

– Кажется, это моя последняя ночь.

– Нет, это не так, – произнесла Мила, осторожно поглаживая его по щеке и с ужасом замечая, как он похолодел, а шею невозможно было узнать – так раздулись черные вены. – Все будет хорошо, ты обязательно выздоровеешь.

– Мила, я чувствую приближение смерти, – с трудом произнес он и замолчал, а затем хрипло, еле слышно продолжил: – Я не хочу, чтобы ты видела, как я умираю. Забирай Белогрива и уходи.

Мила покачала головой, хотела уже разреветься, но держалась из последних сил.

– Я выйду, но только лишь затем, чтобы Белогрива проверить. Но я обязательно вернусь. – Она слабо улыбнулась, но в свои слова совсем не верила. – А ты меня пока подожди, хорошо?

– Постой, – уже совсем слабым и охрипшим голосом произнес он. – Возьми мое ожерелье…

– Какое ожерелье? – удивилась она, но было уже поздно ждать ответа.

Иномир вновь закрыл глаза. Мила с ужасом поняла, что больше не услышит его голос, встала и на ватных ногах вышла из сарая.

Луна не светила, лицо обжигал мороз. Слабо тлели факелы у харчевни и конюшен, но она туда не пошла. Обошла сарай и начала спускаться по тропинке в лес. Было до того темно, что она почти ничего не видела. В глазах стояли слезы, сердце разрывалось от боли, и она, схватившись за ствол березы, осела на промерзшую землю и закричала. Закричала так громко и с такой силой, что сорвала горло. Ей было все равно, если наемники услышат, пусть хоть сам Всеволод. Холод пробивался сквозь кожаную куртку, но ей было все равно. Сердце разрывалось, и она захотела умереть здесь же, на этой холодной земле, как вдруг щеки обжег мокрый снег. Она подняла голову, и сквозь слезы увидела, как снежинки полетели целыми хлопьями, и скоро все вокруг стало таким белым, что в лесу резко посветлело. Мила протерла глаза, и увидела рядом маленький кустик с цветами, засыпаемый снегом. И вдруг все вокруг заискрилось белыми цветами…

– Сизоцвет? Как же ты вырос зимой? – удивилась она так сильно, что замерла. А затем вдруг подскочила и стала собирать цветы.

Набрала столько, сколько могла с собой унести, и скорее побежала обратно. Хотела уже заглянуть в харчевню, чтобы попросить кипятка, но вспомнила, что в кувшине еще оставалась теплая вода. Радостная, она вернулась к Иномиру, но когда с разбегу открыла дверь, остановилась. Его лицо освещала лучина, глаза были закрыты, рот оконечел, и почти все тело покрылось черным налетом.

– Неужели, не успела? – обреченно прошептала она.

Мила с трудом заставила себя дойти до него, упала рядом и зарыдала.

– Иномир, – сквозь слезы, не в силах сдержать свою боль, произнесла она и дотронулась до его холодной щеки, как вдруг он слабо закашлял.

– Подожди! Ты только подожди, сейчас я все сделаю, – засуетилась Мила. – Дура, – ударила она себя по лбу и скорее кинулась за кувшином с теплой водой, прямо туда нарвала сизоцвета. Повеяло терпким запахом, и она аккуратно стала отпаивать Иномира отваром. Он лился мимо бледных губ, почти ничего не попадало внутрь.

– Ну же, – в панике приговаривала она, вливая и вливая отвар. А черный налет уже заползал на лицо, как страшные корни. – Сейчас мой хороший, сейчас, – шептала она, пытаясь справиться с дрожью в руках.

И глубоко вздохнув, жестко перехватила его губы и влила остатки отвара. Осела и стала ждать. Время, кажется, не двигалось, и ей казалось, что ничего не подействовало. Но вдруг черный налет остановился, начал медленно сползать с лица и шеи. Вены сдулись, даже кожа на теле посветлела, только рана на груди продолжала кровоточить, пачкая повязку. Мила осторожно ее сняла, как вдруг Иномир громко застонал. Из раны начала подниматься черная тень и нависла над ними. Она от неожиданности дернулась, задела кувшин, тот разбился, и листочки сизоцвета упали на сено. Как в следующий миг дверь с грохотом открылась, и жуткая тень метнулась на улицу. Мила выглянула во двор, увидела, как тень развеялась в ночном небе, откуда уже падал настоящий снегопад, закрыла дверь и вернулась к Иномиру.