Текст книги "Иномир и Мила (СИ)"
Автор книги: Лана Широкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– А это уже надо у нее спросить. Одно понятно, что девица эта в сговоре с Иномиром. Коня сегодня брала, из города выезжала, кто знает, зачем ездила.
– Я за розовым вьюнком ездила, – возмутилась Мила, но стража крепче стиснула ее руки. – Я, наоборот, помочь вам, княгиня, хотела, вы же ничего не едите.
– Ах, ты еще и княгиню задумала отравить?
Мила взглянула на него и нахмурилась.
– Подождите, но вы же сами там…
– Довольно, – резко оборвал ее Всеволод. – Она самая настоящая лгунья, змея, которую княжеское семейство пригрело на своей груди исключительно от широты души.
– Я не лгунья, – возмутилась Мила.
– Все так говорят, стоит их прижать за дело. – Всеволод убрал траву, закрыл мешочек и спрятал за ворот кафтана. – А как же то, что ты никакая не сестра Иномира? Я слышал ваш разговор в саду и видел, что вы там делали. К тому же она вместе с Иномиром была тогда в покоях князя. И сам бы он ни за что не догадался, какую траву лучше использовать.
– Милослава, это правда? – Отрада посмотрела на нее. – Ты не сестра Иномира?
Мила ничего не ответила но запылавшие щеки и дрожь, которую больше нельзя было скрыть, все сказали за нее. Даже попытайся она выкрутиться, соврать, доказывать до последнего, что Всеволод не прав, все уже было ясно…
– Нет, я не его сестра. – Она со стыдом посмотрела на княгиню.
– А кто же ты тогда? – удивилась Отрада.
– Не знаю, – заплакала Мила, повиснув на руках у стражей.
– Уведите, – с презрением бросил Всеволод.
Мила в последний раз кинула взгляд на княгиню – та стояла и качала головой, силясь справиться с нахлынувшими эмоциями.
– Пожалуйста, поверьте мне, я ничего плохого не делала, – сорвалась она на крик. Но стражники только больнее сжали ее руки и потащили по коридорам и лестницам в подвалы дворца, чтобы закрыть за ней железные двери темницы.
Глава 14
Морозный зимний воздух задувал в маленькое оконце наверху темницы. И каждый день, почти без отрыва, Мила смотрела в него, сидя на холодной земле. Днем наблюдала за ясным небом, а ночью разглядывала звезды. Глаза уже все проплакала, голос сорвала и страшно промерзла. Ей даже не дали одеяла, только кинули тонкий соломенный тюфяк.
Сидела она в полном одиночестве, хотя под темным сводом подвала находилось много камер, закрытых решеткой. Только за железной дверью, закрывающей это мрачное место сидел молчаливый охранник и раз в день приносил скудную еду. Сил оставалось только забиться в угол и опускаться в короткие сны. Часто ей снился дом, где были и братья, и даже Иномир. Они все счастливо жили вместе и не знали никаких бед. Но когда она открывала глаза, то вновь оказывалась в холодной страшной темнице.
И сейчас очередной сон закончился, за окном стояло утро, а она все так и сидела на соломенном матрасе, обняв свои колени. И стала думать что же ей делать дальше. Но ничего на ум не приходило, только Всеволод со смерть-травой и бледное лицо князя. И чтобы как-то скоротать время и отвлечься от дурных мыслей она начала вспоминать все травы, что росли недалеко от Серебрянки. Как вдруг затвор замка дернулся, и в темнице появился теплый свет факела. Мила подняла голову и увидела, кто к ней пришел.
– Евсей? – удивилась она, подбежала к решетке, посмотрела на него и слабо улыбнулась. – Ты пришел меня освободить? Мне наконец-то поверили?
– Нет, Мила. – Он прислонился к решетке с той стороны. – И боюсь, что никто тебе больше не поверит. Быть может, княгиня бы за тебя вступилась. Но она так сильно расстроилась, что ни говорить, ни видеть никого не хочет.
– Вот как, – погрустнела Мила.
– Если бы только князь очнулся. Он-то, я думаю, точно знает, что Иномир, а значит, и ты, ни при чем. Но знахари говорят, что спасения от смерть-травы нету.
– Как нету? – удивилась Мила. – От всего же на свете есть противоядие.
– А ты откуда знаешь?
– Мне старушка, у которой я училась, так говорила…
– Так если ты знаешь, – Евсей повысил голос, – чем князя спасти, почему же молчишь?
– Я такой травы не знаю, – погрустнела Мила. – Пытаюсь вспомнить, но ничего в голову не приходит. Но она точно есть.
– Понятно, – вздохнул Евсей, и между ними повисло молчание. – Зря сказала, что ты не сестра Иномира.
– А что же мне оставалось делать? Всеволод же все слышал и видел, как мы в том саду… – Она замолчала. – Знаешь, у меня было много времени подумать. Наверное, он князя и отравил. Вот что он делал, когда я за розовым вьюнком в первый раз приходила. Смерть-траву у знахарки и брал. А меня с Иномиром вместо себя виноватыми выставил. Повезло, что хотя бы тебе не попало за то, что я Белогрива брала.
– Попало, но пока что не так сильно. Все же Всеволод еще наместник, а не князь. – Он задумался. – Если ты так в травах разбираешься, то, может, ты все же сможешь вспомнить, как князя спасти?
– Не знаю, – тихо ответила она и ненароком оглядела свою пустую и холодную темницу.
– А если ты в более приятном месте будешь, то вспомнишь?
– Что ты замышляешь? – Она подняла на него внимательный взгляд, а он наклонился к ней и тихо продолжил:
– Мне Всеволод никогда не нравился, и думаю, что нашему княжеству только хуже будет, если он у власти встает. К счастью, не я один так считаю, и есть много людей, кто готов мне помочь. И их было бы гораздо больше, если бы они знали, что князя можно спасти.
– Получается, ты мне веришь, что это не я князя отравила? – Она с надеждой на него посмотрела.
– Верю. Конечно, верю. Я давно знаю, что ты никакая не сестра Иномиру.
– Как? – удивилась Мила. – Откуда?
– Он мне сам и сказал.
– Иномир, – растерялась Мила, схватилась за решетку и тихо продолжила: – Дай мне время, и я постараюсь вспомнить, как можно спасти князя.
– Тогда слушай, – его голос перешел на еле различимый шепот, Мила изо всех сил напрягла уши, – Надо выбираться тебе отсюда, пока ничего страшного не случилось. Я приду сегодня ночью и помогу тебе сбежать.
– Спасибо, я не подведу, – слабо улыбнулась она. – Только скажи, может, Иномир что-нибудь еще говорил?
– Ну, слова ему особо не нужны были, за них его взгляд говорил, – улыбнулся он. – Иномир заглянул ко мне перед уходом и как начал про тебя рассказывать: какая ты замечательная, как тебя беречь надо. Все просил, чтобы, если вздумаешь жениха себе найти, я убедился, что человек хороший. А по глазам его все видно было. Я так сразу и понял, что влюбился он в тебя. И влюбился, кажется, по самые уши.
– Влюбился? – удивилась Мила. – Как влюбился?
– Да вот так, – усмехнулся Евсей.
Мила почувствовала, как щеки ее покраснели. Она хотела ему что-то ответить, но подходящих слов не нашла.
– А это точно правда? – произнесла она. – Если бы он был влюблен, разве бы оставил меня здесь одну?
– Этого я не знаю, – ответил Евсей. – Но догадываюсь, в чем дело. Однажды, когда он в очередной раз вернулся в Вышгород, мы с ним знатно напились. Разговор у нас тогда о девушках пошел, я его начал спрашивать, как он жениться-то собирается, если всегда в дороге. А он вылакал кружку, посмотрел на меня да и рассказал одну весьма печальную историю. Когда жил еще в своей деревне, влюбился он в одну девушку, да и она в него тоже. Даже вроде мечтали пожениться, когда подрастут. Однажды ушли гулять в поля, да в тот день ельник тот черный и стал разрастаться. Прямо на том поле, где они были. И погибла она там, в общем, а он жив остался. Вот тогда он мне и сказал, что вину до сих пор чувствует. И никого полюбить больше не сможет. А если и сможет, то считает, что ничего хорошего это никому не принесет.
– Вот как, – погрустнела Мила и задумалась.
– Но знаешь, дурак он полный, – продолжил Евсей. – Я бы на его месте никогда бы тебя не оставил.
– Спасибо, – слабо улыбнулась Мила, как вдруг в дверь темницы громко постучали и послышался голос стражника.
– Время, – коротко произнес он.
– Ну ладно, – быстро ответил Евсей и напоследок приподнял уголок губ. – Жди меня.
Мила проводила его с облегчением и стала ждать, когда наступит вечер. Вот в маленьком оконце мелькнул красный закат и на небе появились черная ночь. Только Евсея все не было. Внутри разгоралось волнение, и она ходила взад вперед по темнице, как вдруг на улице услышала крики и звон металла. Попыталась выглянуть в окно. Но оно было так высоко, что, даже когда начала прыгать, ничего толком не увидела. Тем временем крики послышались в коридоре, который вел к темнице. Мила подбежала к решетке, закрыла глаза и прислушалась.
– Оставьте меня, – прозвучал голос Евсея. – Неужели вы не видите, что Всеволод нас всех погубит?
Мила с ужасом приложила ладонь ко рту. Сердце упало, и она поняла, что его поймали. Теперь никто ей не поможет, а Евсей из-за нее сложит голову. Она не знала, что теперь делать. Только прислушивалась, но больше никаких звуков различить не смогла. Вдруг дверь с грохотом открылась. Мила испугалась, но в темнице показался всего лишь стражник. Невысокий молодой мужчина с темно-русыми волосами и маленькими глазами, в сером кафтане. Он повесил связку больших ключей на пояс рядом с длинным кинжалом, и из коридора внес тяжелый чугунный поднос. Мила на нем увидела глубокие чашки с едой, которая была намного лучше той, что обычно ей здесь давали. Она подняла на стражника настороженный взгляд.
– Что все это значит? – осторожно спросила она.
– Приказано сообщить, – сухо произнес он, нагнулся и через маленькую дырку между решеткой и землей просунул поднос с большим ломтем хлеба, горячим супом и квашеной капустой. – Тебя на рассвете решили казнить.
– Как? – отпрянула Мила от прутьев. – Как казнить? – Она ошарашенно посмотрела на стражника. – Ты, должно быть, шутишь? Как меня могут казнить? Я же ничего плохого не сделала.
– А это уже не тебе решать, – изрек безразличный голос. – Велено накормить напоследок – вот и ешь.
Стражник ушел, а она долго не верила, все пыталась кого-то дозваться, плакала, пыталась достать до окна. И вдруг такая злость накатила, ей стало так себя жалко, так за себя обидно.
– Я всего лишь хотела собрать ягод для пирога, – воскликнула она. – Мне ваш дворец и даром не нужен был!
Мила схватила хлеб, что лежал на подносе, и кинула его об стену. Ногой расшвыряла все чашки с едой, горячий суп разлился по полу. Пнула поднос, но тот оказался таким тяжелым, что только больно ударилась, отчего брызнули слезы. Сердце быстро колотилось, дыхание стало таким частым, что она начала задыхаться, но и это не остановило Милу. Она крепко схватилась за прутья и начала их трясти.
– Да провалитесь вы все пропадом! Вы! Ваш князь! Ваш город! И весь ваш мир!
Она отошла от решетки и со всей силы ударила по стене. Руки давно болели, а теперь начали саднить от содранных в кровь костяшках. Все тело задрожало, она осела на колени, спрятала лицо в ладонях и горько заплакала.
– Дура! – вздрагивала Мила от слез. – Какая же я дура!
С горечью она подумала о том, что сказал Евсей про Иномира. И пожалела, что не узнала раньше. Так бы ни за что не вернулась во дворец, а ускакала с Белогривом. Она закрыла глаза и заплакала сильнее. Вспомнила и багровое болото, и страшную деревню, и Зловещее озеро со страшным ельником, и разбойников, и просторный вид с высокой горы. И как Иномир ее постоянно спасал и помогал даже в мелочах. А с особенной болью вспомнила про братьев, которые все годы с ней носились, а сейчас уже, наверное, перестали искать и давно похоронили. В деревне ее все уже наверняка забыли. Может быть, только когда проходили мимо дома, перешептывались.
– Я не хочу умирать, – заплакала Мила.
Она прикрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон. Ей снился просторный светлый сад. Сладко пахли белоснежные цветы, солнце приятно грело макушку. Мила гуляла по дорожкам и любовалась красотой вокруг, как вдруг впереди, под цветущими яблонями, на увидела женщину в белом сарафане. Она сидела на скамейке, и ее черные волосы развевались от ласковых дуновений ветра. Мила подошла поближе, та обернулась и нежно улыбнулась. Застыв, она поняла, кто была эта женщина, так похожая на нее светлыми глазами.
– Мама, – прошептала Мила.
– Ну здравствуй, доченька, – нежно произнесла она. – Какой же ты красавицей выросла.
У Милые сжалось сердце. Она стояла и поверить не могла, что перед ней, без сомнений, сидела ее родная мама. И, вздрагивая плечами, Мила громко шмыгнула носом и заплакала, как маленькая. Женщина протянула руки для объятий, но она упала у ее ног и положила голову ей на колени. Та начала ее нежно гладить и приговаривать такие ласковые вещи, что Мила почувствовала больше, чем тепло маминых рук. Внутри стало так спокойно, что она прикрыла глаза и поняла, что никуда не хочет отсюда уходить.
– Тебе пора, – произнесла мама.
– Я никуда не пойду. – Она только сильнее схватилась за ее ноги и закачала головой.
– А как же твои братья? А как же Иномир? – Мама перестала гладить ее по волосам. Мила подняла взгляд и увидела, ее обеспокоенный взгляд. – Ты же им так нужна.
– Разве? – удивилась Мила. – Это они меня всегда спасают. Братья всю жизнь меня оберегали, а Иномир…
– Это не так, – улыбнулась мама и аккуратно убрала прядь ее волос за уши. – Им очень нужны твоя ласка и забота. – Она поцеловала Милу в лоб. – Я очень люблю тебя. Прости, что меня не было рядом.
– Мама. – Мила утерла глаза ладонью и громко икнула.
– Моя хорошая, – улыбнулась она и посмотрела в сторону.
Мила подняла голову и увидела, что образ белоснежного сада исчез. Они оказались на высоком берегу Серебрянки, а вокруг зацветал ярко розовый иван-чай. Она улыбнулась, вспомнила, какой хороший вечер был, когда она уходила из дому. Вдруг разлился яркий теплый свет, и образ мамы, образ белого сада окончательно растворились.
Открыла она глаза в темнице, только теперь ей не было страшно. Огляделась, на мгновение задумалась и поняла, что, пока она дышит, нельзя сдаваться. Громко позвала стражника и посмотрела на него настолько заплаканным, настолько жалостливым взглядом, насколько могла.
– Просьба у меня к тебе есть, – произнесла она. – Здесь так темно, принеси мне, пожалуйста, хоть крошечную лучину.
– Не положено, – строго ответил он.
– Я тебя очень прошу, – она утерла слезы, – так хотелось бы последнюю ночь хоть со слабеньким светом провести.
Стражник вздохнул, посмотрел на нее, покачал головой и вышел. Мила уже подумала, что ее жалостливые слова на него не подействовали, но совсем скоро он вернулся и, осторожно прикрывая рукой, принес короткую лучину.
– Можешь мне ее в руки дать, чтобы теплее было? – подошла она к прутьям.
– Не положено, – ответил он и вставил лучину в зазор между камнями в кладке.
Когда он ушел, Мила с ужасом поняла, что не может до нее дотянуться. Оглядела темницу и ничего подходящего не нашла. На полу лежал один лишь соломенный тюфяк да виднелось всё, что осталось от неудавшегося ужина. Мила попробовала достать лучину подносом, но еле удержала его в руках. Впрочем, он мало мог ей помочь, потому что был короток.
– Да что ж это такое? – с ужасом прошептала Мила. Мороз прошелся по спине, она посмотрела на звездное небо в окне и подумала, что умирать еще не время. Глубоко вздохнула, сжала кулаки и стала размышлять, что же ей делать.
Увидела тюфяк, подбежала к нему и начала его теребить. Собрала все сено и осторожно пододвинула за прутья к лучине. Взяла две миски и выпрямилась. Попыталась сбить лучину, но первая миска пролетела мимо и с грохотом упала на пол.
Она зажмурилась в ожидании, что сейчас ворвется стражник. Но, к счастью, все было тихо. Тогда она подошла совсем близко к прутьям, высунула руку настолько, насколько могла, и кинула чашку. Лучина упала в сено, и Мила испугалась, что та могла погаснуть. Но совсем скоро на вытянутом пятне лунного света на полу она увидела маленькую струйку дыма, а за ней – небольшой огонь. Вдруг с ужасом подумала, что может задохнуться, и хотела уже позвать стражника, но вовремя поняла, что тот с легкостью потушит сено сапогом. Пришлось ждать настоящего пожара. В дыму, обжигающем горло, заставлявшем слезиться глаза пришлось присесть к самой земле, закрыв лицо рукавом. А когда уже совсем стало нечем дышать, она подскочила, взяла в руки поднос и забила им со всей силы по прутьям.
– Пожар! – кричала Мила. – Горим! Пожар!
Стражник влетел в двери, попытался затушить огонь, но дым уже окутал всю темницу.
– Помоги мне! – продолжала жалостливо кричать Мила. – Не видишь, сгорю же сейчас заживо!
Стражник на мгновение задумался, а затем плюнул в сторону и открыл решетку. Сделал шаг в темницу, и Мила со всей силы ударила его подносом, отчего тот упал лицом в пол. Ладони вспотели, она отбросила поднос в сторону. Сняла с пояса стражника ключи и забрала длинный кинжал.
– Прости, – произнесла она, ловко перескочила через разгорающийся костер и побежала искать Евсея. К счастью, он оказался в соседней темнице. И когда увидел ее, вскочил и сильно удивился.
– Мила? – воскликнул он.
– Нет времени, – она распахнула перед ним решетку, – сейчас здесь все сгорит. Только помоги мне вытащить стражника из пожара.
Евсей мгновенно оценил ситуацию и, быстро кивнув, побежал к ее темнице. Дым уже валил из дверей, и почти все сено полыхало, но Евсей прикрылся рукавом и оттащил несчастного стражника подальше. Тот все еще был без сознания, и Мила забеспокоилась, а не задохнулся ли он уже. Хотела проверить, как Евсей качнул головой.
– Здесь теперь все и вправду сгорит. – Он захлопнул дверь темницы, но дым продолжал валить из щелей. Евсей поднял стражника, взвалил на спину, и они поспешили выбраться по узкой лестнице наверх. Только перед дверью во двор он остановил Милу.
– Пойдем же скорее – поторопила она.
– Нет, я должен остаться, – твердо ответил Евсей. – Всеволод очень плохой человек, его надо остановить.
– Как же ты это сделаешь?
– Не переживай, мой план еще в силе. Есть люди, до которых Всеволоду пока не дотянуться.
– Тогда послушай внимательно. – Она взяла его за локоть и продолжила: – Князя можно спасти, если отпоить его отваром из иван-чая.
– Иван-чая? – удивился Евсей.
– Здесь он, наверное, по другому называется, – задумалась Мила. – Он, летом на высоких берегах растет. Отыщи хороших знахарей, которые Всеволоду не служат, и расскажи им об этой траве. Сейчас зима, но у них она должна быть сушеная. Все обычно ее в простые напитки добавляют, но есть в ней маленький секрет, который мне старушка рассказывала. Запоминай: когда в кипяток добавьте, аромат поднимется острый, затем сменится медовым, но вы пока князю его не давайте. Накройте тканью и уберите в самое темное место, пока отвар не станет пахнуть терпким деревом.
– На высоких берегах, настоять до запаха дерева… Понял, – кивнул Евсей. – Милослава, куда ты отправишься?
– А я пойду искать Иномира. Только очень прошу, перед княгиней за меня извинись. Передай, что я ей очень благодарна. И тебе огромное спасибо. – Она открыла дверь и хотела уже выскочить на мороз, как Евсей ее остановил.
– Когда отыщешь его, передавай привет.
Мила кивнула, открыла дверь и выбежала на холодную темную улицу. С полной уверенностью, что делать дальше.
Глава 15
Наступила зима, но снег все еще не выпал, лес стоял черным и настроение Иномира было весьма тоскливым. Начинался вечер, и небо заволокли серые тучи. Он остановился на короткий привал в том самом месте, где Мила спасла Белогрива. Только на этот раз он был совсем один, лишь гнедой конь стоял неподалеку, щипал мерзлую траву и бил копытом заледеневшую землю. Оставаться здесь совсем не хотелось, сердце неприятно сжималось от воспоминаний. Иномир тяжело вздохнул, встал, подошел к коню и дернул его за уздечку. Тот оторвался от своего занятия, повиновался и замер, пока Иномир перебрасывал ногу через седло.
Они поехали медленно, и Иномир с грустью проводил взглядом временную стоянку. Поначалу он хотел уехать куда-нибудь подальше. Думал перезимовать на юге: в какой-нибудь богатой деревне, среди натопленных домов и веселых лиц. Но сам не заметил, как поехал обратно той дорогой, что путешествовал с Милой. На сердце было тяжело, на душе гадко. И каждый день проходил в постоянных попытках тщетно себя подбодрить.
– Хватит себя жалеть. – Иномир встряхнул головой. – Пора брать себя в руки.
Но от этих слов легче не стало, и он уже задумал вернуться в дом матери, чтобы перезимовать в угрюмом краю. Но по дороге вдруг увидел знакомую гору и решил свернуть ненадолго. Так что к ночи он уже подъехал к двум телегам у голых зарослей кустарника, и услышав звонкий свист, слез с коня.
– А где конь-то твой красивый? – усмехнулся разбойник с телеги. – Все-таки конокрадка до него добралась?
– Зря языком не чеши, – с раздражением ответил Иномир. – К Старику-разбойнику лучше меня пусти.
Тот на него с подозрением посмотрел, покачал головой, но дорогу дал. Только как Иномир прошел через заслон из телеге, встал от удивления. Стволы дубов были опалены, а заросли кустарника выгорели и поредели. По земле тянулись черные корни, в темноте горел всего лишь один слабый костер. Народу было немного. И от той праздности, что здесь обычно царила, не осталось и следа. Иномир увидел Старика-разбойника в одиночестве у костра – он сидел и перебирал монеты. Изо рта по привычке торчала острая соломинка. Только выглядел он куда серьезнее, чем обычно. Свет костра играл на его лице, и нельзя было не заметить, какие глубокие морщины залегли на лбу и переносице.
– Не ожидал тебя еще раз здесь увидеть, – произнес он и показал тростинкой на низкий чурбан напротив.
Иномир присел, отказался от медовухи, что предложил Старик-разбойник, поставил руки на колени и еще раз окинул взором лагерь. Разбойники собирали и закручивали вещи в большие тюки.
– Куда же вы собираетесь? – спросил Иномир. – Столько лет на этом месте сидели. А теперь вдруг – и в дорогу?
– Знаешь, сколько бы в сундуках золота ни лежало, сколько бы грозных кинжалов в руках мы ни держали, а толку, если жрать здесь всем нечего? Со всех полей деревенские один мешок зерна собрали. Я, как узнал это дело, так сразу своим ребятам сказал, что перебираться нам надо в другие земли. С этим-то все согласились. Только как узнали, что кое-что я хочу местным отдать, раз им собственный князь не помогает, так бунт захотели устроить. Но ты меня знаешь, – он хлопнул по поясу, где висел топор, – кто со мной тягаться-то будет? Так что договорились по-хорошему, и все недовольные ушли. А вон эти ребята, – он махнул в сторону, – со мной остались. Вот, скоро уходим, сокровища все раздали, а сами новой жизни пойдем искать.
– Ой, да не поверю, – покачал головой Иномир, – чтобы вы и все свои сокровища отдали.
– Ну конечно, много еще чего осталось, – улыбнулся предводитель разбойников. – Но кто спросит? Ты мне лучше расскажи: что здесь делаешь и где твоя ненаглядная конкрадка с багровых топей? Из-за которой нам пришлось всю ночь драться с корнями и наши деревья палить?
– В Вышгороде у князя оставил, – коротко ответил Иномир и, тяжело вздохнув, продолжил: – Можем о другом?
– Можем. Конечно, можем. Дело твое. – Старик-разбойник ловко перехватил соломинку, поднял с земли кружку и с причмокиванием из нее отпил. – Ух, вот чего мне и вправду хватать не будет – как ребята медовуху варили.
– Невелика потеря, – ухмыльнулся Иномир. – У вас с возрастом, видать, совсем вкус потерялся: они же медовуху с проголким пивом мешают. Я как в прошлый раз попробовал, несколько дней отходил.
– Правда? – поднял бровь Старик-разбойник. – Вот поганцы, – он покачал головой, посмотрел на лагерь и улыбнулся, – все равно буду скучать по нашим веселым вечерам…
Костер трещал, над ними стояла беззвездная ночь. Старик-разбойник что-то тихо напевал. И подумалось, что, если даже разбойники свое место покидают, значит, и вправду его судьба навсегда ходить одному по миру с тяжелым грузом вины на душе.
– Помнишь, я тебе рассказывал про ту девушку, что утонула? – нарушил Иномир долгую тишину. Старик-разбойник кивнул, и он продолжил: – Я же почему тогда от вас ушел – она мне в кошмарах стала сниться. Только когда за пределы Черного ельника уходил, легче становилось. И много лет меня она больше не беспокоила. Но когда я в дом к матери вернулся… – Он замолчал, и взгляд его снова обратился к огню, в языках пламени которого вставали воспоминания о том дне…
– Внимательно тебя слушаю, – подбодрил Старик-разбойник. – Не забывай, я про тебя знаю намного больше, чем остальные.
– Я сам и не понял, как оказался в лесу и меня затянуло в темную воду. Если бы не Милослава, даже не знаю, чем бы дело закончилось. Хотя, конечно, знаю, утонул бы да и дело с концом. Так, наверное, и лучше было бы. – Иномир утер лоб. – Как меня Милослава вытащила – до сих пор понять не могу. Она же такая маленькая, – он улыбнулся, – такая пугливая и смешная, а характер, представляешь, все равно твердый. Мне так с ней интересно было, я же все привык один да один по миру мотаться. А тут она… Я и не заметил, как влюбился, и так скучаю по ней.
– Так зачем же ты ее в Вышгороде оставил?
– Не знаю. – Иномир склонил голову. – До чего же я жалкий. Всем делаю только хуже… – И так гадко стало, что ему захотелось себя ударить, как вдруг в голову прилетело намного быстрее соломинкой. Иномир поднял взгляд и посмотрел на Старика-разбойника.
– Разве я тебя этому учил? Такому кабану от девок бегать? – Он покачал головой. – Выглядишь хуже кота, которого выгнали пинком на мороз, потому что он мышей плохо ловил.
– Старик-разбойник, скажи мне честно. Я дурак?
– Дурак, – согласился Старик-разбойник, – но дурак влюбленный. А кто же за это осудит?
– Думаешь, я должен вернуться в Вышгород за Милославой?
– А здесь я тебе уже не подсказчик. – Старик-разбойник уперся руками в колени и встал. – Мы завтра с утра уходим. Если захочешь с нами пойти, то я буду рад твоей компании. – Он похлопал его по плечу. – Но скажу одно: это тебе покоя не принесет.
Старик-разбойник ушел, а Иномир остался один у костра. Смотрел на огонь и ждал, что к нему придет какое-нибудь простое решение. Только сколько бы он на него ни смотрел, легче не становилось. Его мир был по-зимнему пуст и в то же время полон: в нем существовали и тянули его в разные стороны дом матери, разбойники, дорога в одиночестве, дворец в Вышгороде и Мила. Сердцем-то он хотел к ней, но сразу вспоминал утопленницу. Как можно было заставлять Милу так рисковать?
Когда голова заболела от вороха мыслей, он поднялся на ноги, медленно прошелся по готовящемуся ко сну лагерю. Посмотрел на тюки и котомки. Тяжело вздохнул, но так и не решил, что ему делать. Вдруг тучи расступились, и в образовавшемся зазоре ярко засветились звезды. Иномир раздвинул колючие заросли и отыскал под их светом знакомую тропинку.
Ветки хрустели под ногами, и он стал подниматься по скользким камням. Вышел на вершину, сел на камень и вдохнул полной грудью холодный воздух. Обратил свой взгляд к долине и вгляделся в непроглядную черноту леса, раскинувшуюся под ним.
Ему привиделось залитое солнцем поле в тот роковой день… С утра, когда мамы не было дома, он искал, что поесть. Но ничего не было. Тогда забрался на печку и там под тяжелой доской нашел сверток. В нем лежало красивое ожерелье в серебряной оправе. Иномир очень удивился и уже хотел его вернуть обратно, но подумал о девушке, с которой должен был встретиться в этот день. Он был сильно влюблен и, недолго подумав, прихватил ожерелье с собой. На на мягком сене, куда привела их с любимой долгожданная встреча, под теплым солнцем, под поцелуями и настойчивой лаской, за которой подол сарафана приподнимался все выше и выше, под смущенным взглядом и просьбой «Иномир, давай не сейчас» так просто оказалось отвлечь внимание неожиданной утренней находкой.
– Хорошо, – с досадой улыбнулся Иномир, но руку убрал, чтобы достать из-за пазухи ожерелье.
– Какое красивое, – вздохнула она и взяла его в руки, отчего камень радостно заблестел в лучах солнца. – Но откуда оно у тебя?
– У мамы нашел.
– Ты его украл? – нахмурилась она.
– Нет, что ты. – Он привстал на локтях и посмотрел на нее. – Думаю уговорить маму его продать. Оно же наверняка целое состояние стоит. А на эти деньги купить скотину, дом побольше построить да и вообще, по-нормальному зажить. Тогда твой отец точно меня в женихи одобрит. – Он плюхнулся обратно в сено и прикрыл глаза. – А потом мы с тобой так счастливо заживем, вот увидишь…
– Увижу. Знаешь, что я сейчас увижу. – Она легла на него сверху. Он закинул руки за голову и подумал, что получит взамен хороших новостей поцелуй, но вместо этого ловкие девичьи пальцы надели на него ожерелье.
– Ну точно красавица-княжна, – засмеялась она.
Иномир хотел уже сгрести ее в объятья, как вдруг стог начало трясти, а под ним стала разливаться черная вода. Поднялся страшный гул – из земли стали вырастать огромные ели, закрывая голубое небо. Иномир схватил девушку за руку, они побежали, шлепая по черной воде и перескакивая через корни, но их руки разомкнулись, она споткнулась и упала.
– Помоги мне! – закричала она, и он со всей силы схватил ее за плечи. Но корень уже впивался в ее ногу и лез выше. Тем временем быстро прибывала вода и поднялась ей по шею. – Иномир! Я сейчас захлебнусь! Мне страшно!
На этих словах вода накрыла ее с головой. Он задерживал дыхание, продолжал нырять и пытался ее спасти. В одно мгновение даже показалось, что корень стал ослабевать. Но когда он решил нырнуть в последний раз, услышал над собой страшный скрипучий голос:
– Не уйдешь!
По спине прошелся мороз. Иномир замешкался и не нырнул. Хотел уже бежать, но собрался, набрал воздуха побольше, вновь погрузился в воду и открыл глаза. Но девушки уже нигде не было. Тогда ему ничего не оставалось сделать, как выплыть на берег и под жуткий гул ельника убежать домой.
Иномир открыл глаза, тяжело вздохнул и почувствовал чье-то присутствие рядом.
– Ну здравствуй, Лада, – в тишине раздался его твердый голос. – Спустя столько лет мы можем просто поговорить?
Иномир обернулся и увидел перед собой уже такой знакомый образ утопленницы. Она стояла перед ним и пронзительно смотрела на него своими белесыми глазами. За долгие годы он множество раз видел ее, но никогда не мог так хорошо ее разглядеть. Рубаха оголяла мертвое тело. Между ребер были видны гниющие внутренности, по белым ногам текла черная вода. Лада стояла напротив, ее волосы, в которых запуталась тина, развевались на ветру, белые губы были сомкнуты. Иномир зря ждал ответа, как вдруг оглушающий крик поднялся в воздух и накрыл всю долину. Иномир закрыл уши, но даже так голову разрывал пронзающий визг. И в следующее мгновение Лада накинулась на него, повалила на землю, вцепилась в куртку и попыталась укусить. Иномир держал ее руки, отворачивался, но она продолжала яростно на него кидаться. Тогда он со всей силы стащил ее с себя и заметил, что не может найти свой меч. В сумеречном свете послышалсяя треск – из горных скал поползли черные корни.
