Текст книги "Мой ледяной принц (СИ)"
Автор книги: Лана Ирис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Глава 38
Стрела Купидона
Прошла еще неделя.
Мучительная ужасная неделя ожидания.
Что было интересного? Да ничего. Ну, я пережила день влюбленных. Это было так странно. И мило.
Студенты, одетые в купидонов в розовой одежде ходили по кабинетам университета и раздавали цветы и послания. В основном, всем девчонкам дарили розы и открытки сердечками.
У Катьки Васнецовой на парте к концу дня появилась целая стопочка роз. Хоть венок плети. И открыток она собрала целый пакет. И каждую сидела и выразительно зачитывала вслух. У меня аж ушки в трубочку свернулись от приторности. Ей парни строчили комплименты.
Кудрявцев слушал, скривившись, и на каждый комплимент фыркал. Мне его почему-то было жалко. Он слишком сильно погряз во френдзоне. Последнее время я такая жалостливая стала, даже к собственным врагам.
Меня тоже коснулась стрела Купидона.
– Я – Купидон, древний маленький шалун! Амуррр, лямуррр, – громогласно произнес парень, стоящий рядом с девушкой помощницей. Он был такой смешной. У него за спиной виднелись картонные крылышки. – Елизавета, это вам…
Сначала я была приятно удивлена, потому что мне принесли огромный букет подсолнухов. Он словно яркое пятно солнца среди розового недоразумения, украсившего университет в эти дни.
Безмятежные подсолнухи, разбросанные в этом букете, словно яркие капли летних лучиков.
Все девчонки в кабинете восхищенно вздохнули, и я в том числе. И даже Катька.
Но потом я разочаровалась, потому что ожидание имени отправителя не совпало с реальностью.
К букету была прикреплена обычная розовая открытка в виде сердечка, которая оказалась пустой. Никакого послания. Я почувствовала, как уголки моего рта опустились.
– А от кого?
– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Еще была подарочная коробка, но она… испорчена. Извини.
– Испорчена?
– Да.
Я задумчиво держала в руках подсолнухи и трогательная улыбка коснулась моих губ. Впервые за месяц почувствовала себя лучше. Подумала, вдруг от него?
– Нравится? – спросил Димка, чуть сузив глаза. Я и забыла, что он рядом.
– Да, – повернулась к нему. – От тебя?
– Да, – сказал он. – А за коробку… извини.
И угрюмо уткнулся в конспект.
Я разочарованно вздохнула и снова стала несчастной.
А Женька зашипела под ухом: «Просто сказка»
Сказка была бы, если это было от Маркуши.
Я все еще не могу поверить, что он так надолго уехал. Так скучаю, почему же он не пишет и не звонит?
Хочу ему сама позвонить. Долго придумывала причину, и решила уточнить, не выслать ли ему конспекты. Как он вообще может так долго пропускать учебу? Хотя, Марк всегда учился без труда на отлично, да и привилегий у него навалом, ведь он состоит в нашей сборной хоккея, плюсом его отец владеет компанией Prince, которая спонсирует университет.
Но все же, мне же нужно что-то говорить.
Уже вторник. Я надеюсь, что он приедет в конце недели.
Дома сажусь на кровати в позу лотоса, делаю последний отчаянный вдох, и набираю. Идут гудки. Долгие, протяжные и нудные.
– Ну, ответь же, – молюсь я.
Но ответа нет.
– Ладно, он перезвонит, – махаю рукой, откидываясь на подушку.
Но он не перезванивает до самого вечера. Голова начинает гудеть и ныть от напряжения, ведь я не даю себе расслабиться и сильно нервничаю.
Я будто дрейфую в море сомнений и переживаний.
Я не делала этого с того самого дня, но все же решаюсь. Захожу на страницу Виктории и смотрю новые записи. Но последняя так и висит фотографией у окна иллюминатора. Я, похоже, схожу с ума, и мой палец соскальзывает и ставит ей «Мне нравится».
– Ох, черт, – бормочу я, убирая отметку.
Это была случайность. Надеюсь, она не заметила оповещения.
А девушка-то в сети. Это хорошо, что она меня не знает. Иначе, подумала бы, что я слежу за ней. Точнее – за Марком. Я не хочу казаться сталкером.
Только предчувствие не отпускает.
В последствии на меня находит какой-то нервозный пик. Я обновляю ее страницу каждые две минуты. Пока не появляется новая запись.
На ней она улыбается за столом явно какого-то элитного ресторана. Кусочек огромной люстры, размером с целый город, отсвечивает ее уложенные блестящие волосы и «смеющиеся глаза». Почему она такая довольная? На столе стоит бокал воды и виднеется какой-то изысканный салат в тарелке, украшенным сыром и лаймом по краю.
На заднем фоне, за ее плечом вижу Маркушу, откинувшегося на диванчик и уткнувшегося в свой телефон. И он очень красив, в черной рубашке, с уложенными волосами. У меня сердце загорается. Он не видит, что тоже попал в кадр.
Ага, случайно. Вообще без труда ясно, что фотографировала она не свой дурацкий салат, а Марка. Уж слишком хорошо подобран угол.
Фыркаю.
Ревность внутри меня зашкаливает. Даже мушки перед глазами начинают плавать.
Приближаю ее фото еще раз. У меня такое чувство, будто я ее уже где-то видела. Давным-давно…
А может быть, у меня не нервоз, а психоз?
Еще раз гляжу на Марка. Какой же он красивый.
Пялюсь на фотографию минут сорок, без шуток.
К концу вечера эмоционально выгораю.
Ложась спать за полночь, сдаюсь окончательно и пишу ему сообщение:
«Когда же ты уже приедешь?»
Вдох, выдох. Зажмуриваю глаза.
Вибрация и…:
«Неужели ты соскучилась, Синичкина?»
Пишу ответ, наполненный небывалым враньем:
«Нисколечко»
От него:
«Я так и знал»
И ни слова про звонок.
Засыпаю под утро. Тело ломит и болит. Кажется, это все же случилось.
Мое сердечко снова разбито.
Выхожу на кухню, рассчитывая прогулять пары. Я уже опоздала на начало. Просто планирую страдать весь день. Иногда полезно, для душевного равновесия.
За столом сидит папа в своих очках половинках, читает газету. Последнее время мы с ним стали очень мало общаться. Он почему-то избегает меня, прячет глаза, уходит, при любой возможности из дома. Меня это расстраивает. Раньше мы были очень близки.
– Пап, – я сажусь рядом, складываю руки на столе. – Как у тебя дела?
– Дочка, – он явно не ожидал увидеть меня дома. Убирает газету, поправляет очки и сильно суетится. – Хорошо…Ты еще не ушла в университет?
– Ну, как видишь, – говорю я, нахмурившись. – А где мама? Где Аленушка?
– Они… они… вроде-бы они помогают Ире со свадьбой, – бубнит он, вставая.
– Пап, посиди же со мной, – прошу я. – Что случилось? Куда ты собрался? Куда постоянно уходишь? Давай поговорим. Пожалуйста.
Папа садится на место и смотрит в стол отрешенно.
– Ничего не случилось, – пожимает он плечами. – Прости, дочка. Устал безумно. С работой проблемы, я на подработку устроился, пропадаю там сям… а ты? Почему грустная такая? Я заметил, последнее время ты очень изменилась.
– Да?
– Да, – серьёзно смотрит на меня. – Шутишь мало. Выглядишь несчастной. Не узнаю тебя.
– А я тебя не узнаю, пап.
– Поделишься?
– Не хочется, – мямлю, силясь улыбнуться. – А ты поделишься?
– Не могу, – он мрачнеет еще сильнее.
– Тогда просто покушаем?
– Давай.
Мы с папой едим овсянку, он рассказывает о своей подработке и мне становится дико неудобно. Мне все же тоже нужно подработать, а маме не рассказывать. Я хочу помочь своей семье с деньгами. Ведь им так трудно сейчас.
Вернувшись в комнату, вяло прохожусь по объявлениям. Но с моим графиком мне подходит только раздача листовок. В нашем городе особо рассчитывать не на что. У меня еще начались вечерние факультативы. Время только между парами и этими занятиями. На ночные я не смогу, мама сразу заметит и даст ворчливый втык. А еще припоминать будет полжизни, как я ее ослушалась.
Мне не дозволено распоряжаться своим временем как вздумается. Она стала какой-то странной, отслеживает каждый мой шаг. Следит, чтобы я ложилась в определённое время, и долго сидит на кухне, ждет. Чего ждет, не ясно. Вся семья стала какой-то скрытной…
Глава 39
Покусанное печенье
Он появился третьем классе. И я была мгновенно околдована его безупречной красотой и огромными лазурными глазами.
– Марк занимался на домашнем обучении, а теперь он будет учиться с нами, – произнесла учительница. – Отнеситесь к нему со всей доброжелательностью. Для него всего впервые, и ему страшно, помните об этом, – нравоучительно предупредила нас, а потом положила руку на плечо Марка. – Садись, не бойся, малыш.
Девчонки радостно загалдели, парни мрачновато закивали.
– Постараемся не обидеть малыша, – с издёвкой проскрипел Кудрявцев.
Мальчишки громоздко заржали.
Димка, сидящий со мной за партой, насмешливо глянул на меня, а я…
Я влюбилась. В Марка.
У него идеально вычерченный овал лица, пухлые губы, глаза – лазурные озера, в которых можно утонуть. Убийственно очаровательный мальчишка сразил меня наповал.
– Это первые чувства, это вам не шутки! – кричала я у зеркала, кривя губки и заплетая косички с огромными бантиками на следующее утро. Впервые, я не позволила это делать папе. Он всегда плел не ровно, а мне нужно было выглядеть сегодня особенно привлекательно.
Я даже потребовала, чтобы мама повторно выгладила мою школьную форму, воротничок которой сильно измялся. Она поворчала, поворчала, но сделала. И заодно выгладила Аленушке, которая помладше меня чуть меньше, чем на год, но училась со мной в одном классе.
Я еще раз залезла в рюкзак и проверила коробку печенья. Я пекла впервые в жизни. Сделала сливочные печеньки в форме звездочек. Понимаю, это так торопливо сразу признаваться ему в симпатии, но я боялась не успеть. Ведь мальчишка очаровал всех девчонок в нашем классе, и даже, в параллельных классах.
Конкуренция, блин!
И даже девочки постарше обратили на него внимание. Ведь он весь такой красивый и загадочный. А глаза какие… мммм… Да и как после того, что он утроил, не обратить?
Ах, да, я же не рассказала. Дело было так.
Мальчишки решили устроить Марку особенный прием. Тогда в классе присутствовала некоторая жестокость и особое отношение к новичкам. И сразу после урока они вызвали его из кабинета.
Тут-то и началась заварушка.
– Ну, что малыш, – издевательски усмехнулся Кудрявцев, хлопнув мальчишку по спине ладошкой. Его прихвостни окружили Маркушу. Димка тоже стоял рядом и забавлялся. В те времена он еще дружил со Степкой. – Сейчас будем бить тебя.
И они все кинулись на Марка. А Марк… ой… даже рассказывать это так волнительно. Как вспоминаю, сердце вздрагивает.
Марк всех их распихал, словно кегли, а он какой-то неотразимый супермен. Девчонки стояли в сторонке и восхищенно охали. Я, кстати, тоже.
Степка так офигел от произошедшего, что предложил ему устроить бой один на один.
– После школы, – твердо заявил Марк, холодно сверкая своими гипнотическими глазами. Он был уверен в себе.
– Где?
– У лесного озера.
– Идет, – согласился Кудрявцев.
После уроков мы всем классом отправились на лесное озеро, близ моего дома. Это было так весело и интересно. И очень круто.
Мальчишки по очереди нападали на Маркушу, а он отбил каждого. Мы с девчонками аж завизжали от восторга.
Кудрявцев сначала стоял в сторонке, величественно глядя на бой, а потом, подошел и пожал Маркуше руку. Это означало, что мальчишки приняли его в свои ряды.
– Нечестно, – произнес Димка, и мы все повернулись к нему. – Вот если бы на льду… в хоккей…
– Согласен, – усмехнулся Маркуша.
Я так испугалась, ведь Димка давно занимается хоккеем, а Марк… О том, что он играл, и что его отец владеет ледовым дворцом узнали позже.
Так вот, вот после уроков мы шагаем в ледовый дворец. Я со своими красивыми косичками, и в школьной форме, с выглаженным воротничком. Уверенная и красивая. Печенье ему несу, завернутое в блестящую бумагу. И у меня новенькие белые гольфики, папа купил мне их, когда я начала ходить на танцы. Правда, было всего парочка уроков, но я так гордилась собой.
На льду, конечно, выиграл Марк. Это же его стихия. Он там клюшкой махал, будто родился с ней. А Димка, после проигрыша, обиженно надулся, да так, что его аж перекосило, и что-то проворчал, о том, что это не конец. Он промчался мимо меня, толкнув с прохода так, что я свалилась на пол. Но главное – коробка печенья не пострадала.
Я встала и гордо протянула ее Марку, а он глянул на меня презрительно, приподняв брови и качнув головой, мол, чего тебе.
– Добро пожаловать, Маркуша, – выразительно громко произнесла я. – Я буду рада дружить… ты… мне… понравился…
– А ты кто, я что-то тебя не помню, – безразлично проскрипел мальчишка, снимая коньки.
Мне так обидно стало, я ведь ему все утро глазки строила, сидя за соседней партой. А он на каждый мой взгляд ухмылялся.
– Синицына… – подошла я ближе и вновь сунула ему под нос коробку. – Лиза.
– Ясно, – прошел мимо, задев меня плечом. Не взял коробку, и даже спасибо не сказал.
– Эй! – возмутилась я. – Я это печенье весь день пекла! Сама! Для тебя…
Мальчишка оглянулся, насмешливо пройдя по мне взглядом. Каким-то слишком взрослым и ироничным. И на косички посмотрел, и на гольфики, и на щеки мои, покрывшиеся розовиной. Развернулся и подошел ко мне.
Вырвал из рук коробку, которую почему-то, мне расхотелось отдавать.
Я надуто наблюдала, как он небрежно разрывает бумагу и открывает крышку.
Сильно покраснела, когда он заглянул внутрь и приподнял брови, колко усмехнувшись. Ладно, печеньки были немного корявыми, но в целом, по моему мнению было хорошо. Я украсила звездочки разноцветной посыпкой. От них исходил яркий запах сливок и корицы, которую я так люблю. Однако, теперь мне они не казались красивыми, напротив – ужасными. И все от его колючего ледяного взгляда.
Он издал смешок и показал мое творение всему классу. Просто взял и выставил напоказ. Одноклассники громко заулюкали. А мне было стыдно. Я ведь ему почти в любви призналась, а он… невежественный, злобный и… и плохой.
– Ладно уж, Синичкина, – закрыл коробку и прошел мимо.
– Синицына, – пробормотала я тихо.
Надулась и обернулась, глядя, как он уходит в раздевалку.
Девчонки стояли неподалеку и смеялись надо мной. А больше всех смеялась моя сестрица Аленушка. Она даже за живот держалась. Я после этого с ней две недели не разговаривала.
На следующий день мы поехали в гости к Михайловой на день рождение. Я сидела в кресле, надув губы, вспоминала вчерашний день. Это был самый позорный позор в моей жизни. Девчонки всю обратную дорогу надо мной потешались. Аленушка дома рассказала маме, и та тоже посмеялась над моим признанием.
Обидно было до слез. Я никак не могла вникнуть в атмосферу праздника.
И тут я увидела Маркушу, восседавшего в другом кресле. Раньше он никогда не приходил, а с того дня стал постоянно появляться в доме Михайловых. На всех праздниках.
– Привет, – пробурчала ему, разгладив складки на платье и поправив косички.
Маркуша повернул голову и мрачно посмотрел на меня. А потом в его огромных лазурных глазах появились озорные бесята.
– А ты еще кто такая? Что-то я тебя не помню.
Это явно была издевка. Я вспыхнула, но взгляда не отвела.
– Синицына.
– Ааа, это ты, Синичкина… – качнул головой, будто вспомнил. – Привет.
Опустила глаза на коробку в его руках.
Это было мое печенье.
– Зачем ты его принес? – удивилась я.
– Для подарка, – со смешком сообщил он, взмахнув своими черными ресницами.
– Как это?
– Дарить же что-то надо. У меня больше ничего нет. Ничегошеньки своего.
– Но я спекла его для тебя! Так нельзя! – я быстро и шумно задышала. – Это было мое признание! От всего сердца!
– Признание? – хитро улыбнулся мальчишка. – Ты уверена, маленькая Лиззи, что оно мне нужно? Тем более… печенье твое на вид не очень. Я бы такое есть никогда не стал.
Я смущенно отвернулась, глядя на склад подарков у стены. Коробки выстроились ввысь, в красивых блестящих обертках.
Маркуша встал и положил коробку в ту же кучу. Михайлова поблагодарила его и умиленно улыбнулась.
– Что там?
– Печенье, – усмехнулся он. – Сам испек. Вы уж простите, делал впервые, так что страшные получились. Но главное ведь, – он сделал многозначительную паузу. – От всего сердца…
Гости загалдели, какой он молодец. Какой умничка. Хвалить начали безмерно. Мальчишка повернулся и, ядовито улыбнувшись, подмигнул мне. Глаза его загорелись бесовским пламенем. Гаденыш этакий!
Я разозлилась. Не на шутку разозлилась. Тут как говорится, проснулась во мне та самая дьяволица.
Когда все вышли на кухню, на цыпочках подошла к подаркам. Открыла коробочку и надкусила каждую печеньку, да так, чтобы хорошо видны были отпечатки зубов. Еще и послюнявила парочку.
А потом, не отрывала глаз вытянувшегося лица Маркуши, когда Михайлова на виду у всех гостей, как она любит, распаковала подарок и обнаружила внутри надкусанные печенья. Смеху было на весь вечер.
Тогда я впервые увидела, как ледяной мальчишка покраснел от шеи до самого лба. Кажется, даже его растрепанные волосы на макушке приобрели багровый оттенок. И это доставило мне огромное удовольствие.
Месть удалась.
– Поздравляю, ты произвел неизгладимое впечатление на гостей, – ехидно улыбнулась я ему на выходе, надевая свою легкую джинсовую курточку.
Марк ничего не сказал, лишь посмотрел на меня пронзительно. И долго. Очень долго. Что-то в его лазурных озерах загорелось и заполыхало. Затем, улыбнулся одним уголком губ, так, что ямочка появилась на щеке.
Клянусь, у меня сразу мурашки побежали по маленьким тонким ручкам, всю кожу обвили, пробираясь в самую душу. Какой-же он хорошенький!
– У лесного озера есть домик на дереве, – вдруг сказал он. – Приходи вечером.
Я смущенно порозовела, опустила глаза, но кивнула. Мне показалось, что мы все-таки подружимся…
Глава 40
Извините за длительный перерыв, у меня были серьезные проблемы с глазами. Возможно, многие уже забросили чтение этой истории. Мне жаль, что так вышло, я ничего не могла поделать.
На несколько глав окунулись в детство Марка и Лизы, надеюсь, вы не против)
После этой главы уже не будет такого)
Спасибо вам ❤
Покорёженная гордость
К вечеру я готовилась, будто шла на свидание. Ну, понимаете, то самое девчачье свидание.
Я же уже взрослая, аж в третьем классе! Я даже волосы распустила и губы маминым бальзамом намазала.
– Домик на дереве… Домик на дереве, – шептала я, выравнивая дыхание и поднимаясь по шаткой узкой лестнице, устремленной наверх.
Пространство крохотного домика, безмятежно висящего на ветвях старого дерева, сливалось в причудливом танце неровных линий и запутанных форм. Он ветхий, от него пахнет мхом и хвоей.
А еще ягодами, таинственной мглой и волшебной сказкой. И первым свиданием!
– Привет, – прошептала, утонув в лазурных озерах. – Я пришла.
– Я вижу, – усмехнулся Маркуша, сидя у стены. Одна его нога была опущена, а вторая приподнята в колене. На нем была крутая черная косуха и он выглядел таким красивым и взрослым. И смотрел на меня так внимательно, с интересом.
– Что будем делать? – огляделась по сторонам, деревянные стены пропускали тонкие солнечные лучики через щели досок.
– А что ты хочешь? – спросил он.
– Узнать тебя поближе, – тут же нашлась я, улыбнувшись. – Хочу дружить.
– Ммм, – мрачно отозвался мальчишка, опустив глаза. – Тогда расскажи сначала о себе. А потом я расскажу о себе.
Я с воодушевлением начала перечислять свои лучшие качества, немного перестаралась, но ведь мне хотелось произвести впечатление! Я похвасталась, что папа записал меня на танцы. И что на следующих выходных будет мой первый концерт, но я очень стесняюсь, что люди скажут, будто я кривоногая. Потому что мама так сказала…
Марк уточнил, где именно он будет проходить. И я дала адрес, надеясь, что он придет посмотреть. Он пообещал, что придет, а еще сказал, что я точно не кривоногая. И что он уверен, я буду порхать, словно птичка. Так наступили сумерки.
– Я столько рассказала о себе, – воскликнула. – А ты… ничего…
– Не успел, – произнес он протяжно. – Потом расскажу.
Я шла домой переполненная эмоциями. А Марк меня проводил! Он казался настоящим джентльменом! Он, конечно, не держал меня за руку, хотя мне бы очень хотелось. А просто засунул свои в карманы. И не смотрел на меня. Думал о чем-то своем.
– Пока… – скромно бросила, отодвигая с лица лезущие волосы.
Марк глянул на меня и убрал одну прядку, налипшую к щеке. Я так зарделась, отступила на шаг и распахнула глаза. Мне показалось этот жест таким романтичным. Ой, это точно свидание. Мы такие взрослые. Очень-очень взрослые!
– Пока, – усмехнулся он. И еще раз долгим пронзительным взглядом на меня посмотрел.
В ту ночь я уснуть не могла почти до утра. Представляла, что мы будем дружить всю школу, потом вместе пойдем в университет, а потом… потом вообще поженимся! Вот так. Я стану принцессой.
У меня будет красивое белое платье. Такое же воздушное, как у моей куклы. Огромный букет, вкусный торт, и много-много гостей.
Так я бегала в домик на дереве всю следующую неделю. Но Марк так и не рассказал ничего о себе. Каждый раз он выяснял что-нибудь обо мне. Я открывалась ему все больше и больше. Отдавала все свои тайны. И влюблялась все сильнее. Пусть по-детски, пусть по-девичьи. Но всем своим маленьким сердечком.
Я даже призналась, что мечтаю стать президентом. А это, между прочим, самый большой секрет! Он лукаво глянул на меня и улыбнулся. Эту тайну он тоже обещал сохранить.
– Кому ты пишешь? – спросила я, глядя, как Марк строчит письмо, откинув карандаши и альбом, в котором он постоянно рисовал. Но рисунки мне не показывал.
– Долго рассказывать, – вздохнул он. – Потом…
Он так каждый раз говорил. А я каждый раз верила.
Вечером, за день перед танцами я прибежала в домик. Но Марк не пришел. Это очень расстроило меня. Я просидела там до самой ночи, а когда шла домой, очень трусила, и вороны кричали «кар, карр». Мне это показалось дурным знаком.
Я думала, сходить ли к Марку. Но решила, что это будет наглостью, ведь меня не приглашали. Хотя, мне так хотелось побывать в его особняке. Что ж…когда-нибудь. Когда-нибудь я наберусь смелости и заявлюсь без приглашения!
На следующий день были танцы, я так старалась, и высматривала в толпе его. Но и тут он не явился. Мне было до слез обидно. Ведь он обещал!
– Отличный танец, – после концерта ко мне подошел Димка, пришедший с мамой. – Не знал, что ты так хорошо двигаешься, Лиза.
Он протянул мне подсолнух.
– Спасибо, – удивилась я, глядя на солнечный цветок.
Раньше он никогда не проявлял ко мне внимания. Но после этого дня – всегда. Димка вообще после проигрыша Маркуше стал другим человеком, перестал дружить с Кудрявцевым и его прихвостнями, и чуть что – вставал на мою сторону. Долгие годы. Но каких-либо активных действий до моего признания в стихах, прочитанного в дневнике – не принимал.
После концерта я еще пыталась сблизиться с Маркушей. Собрала для него сердечко из маленьких кристалликов. Протянула ему и сказала, что отдаю ему свое сердце, и чтобы он делал с ним все, что угодно, потому что…
Я его люблю.
С этого дня и навсегда.
А он… разбил.
Разбил мне сердце.
А Димка помогал собирать.
Со временем эта детская история могла бы забыться.
Только я злопамятная.
Я тогда хотела отомстить Маркуше за унижение, и приклеила к его стулу жвачку. На которую он благополучно присел.
В ответ он облил мои тетради клеем.
Я заменила листик его рисунка на конкурс по акварели черной бумагой. И подписала: Черный Квадрат Маркуши.
Работы вывесили в холле школы.
Тогда он подсунул Марианне Ивановне, нашей самой строгой учительнице, вместо моего сочинения по русскому языку, листок с надписью: «Я, Синичкина Лиза, мечтаю стать президентом».
Уж как он это сделал было непонятно, вроде бы я лично отдала ей листок. Возможно, он владел какой-то зловредной магией. А Марианна Ивановна была в ужасном настроении и прочитала вслух для всего класса.
– Мечтать не вредно, Синицына, – произнесла она деловито.
Все смеялись. Я краснела.
– Ты же обещал не рассказывать! – воскликнула я в актовом зале, где собралась почти вся школа на какой-то важное мероприятие.
– Я тебя обманул, маленькая Лиззи, – усмехнулся Маркуша. – Ты такая доверчивая.
Я шумно задышала и с криком «Аррр» кинулась драться…
Толпа зевак окружила нас.
– Отвали, – кричал он, упав на пол. А я сверху свалилась.
– Ты меня разозлил, Маркуша! Я тебе этого никогда не прощу! – стала бить его коленкой.
– Да что ты делаешь, сумасшедшая!
– Ты плохой! Плохой! – я укусила его за ухо. Почувствовала вкус крови во рту. – Ненавижу!
Он тоже попытался меня укусить, но я плюнула в него. Он тоже плюнул в меня.
Мы измазались слюнями друг друга.
– Фуу!
– Сам Фу!
Я оторвала ему пуговицу на рубашке, он оторвал мне идеально выглаженный воротничок на форме.
– Детский сад! – кричали учителя. – Что вы творите?!
Нас разняли еле-еле. Мы оба были не в лучшем виде.
Мои косы торчали в разные стороны. Его ухо было окровавлено, рубашка перекошена, как и лицо.
Мой идеально отглаженный воротничок валялся на полу. По нему пробежала толпа напуганных учителей.
Маркуша встал, посмотрел на меня ошарашенно и процедил:
– Кривоногая…
Одноклассники засмеялись. Громко и уничижительно.
Я чуть не расплакалась у него на виду. И на виду потешающейся толпы.
Это было так унизительно. Я обещала себе, больше никогда никому ничего не рассказывать. И не плакать на глазах у этого ужасного, бессердечного, ледяного мальчишки.
И забыть свои чувства, как страшный сон. Он больше никогда не узнает, что у меня на душе. Ни единого признания! Ни за что!
Мы смотрели друг на друга, шумно дыша.
Я скорчила рожицу, сжала руку в кулачок и врезала ему. Со всей силы. Прямо в глаз.
Правда, силенок у меня было не особо много…
Он отскочил на секунду, опешив, проморгался, потом повернулся и схватил меня за косичку. Точнее то, что от нее осталось. Потянул.
Я завизжала.
– Хватит, хватит уже! – закричала учительница, выдирая мою косу из лап говнюка.
Она встала между нами, будто преграда.
Я наклонилась и эмоционально зашептала:
– Маркуша, дружить с тобой никогда не стану! Терпеть тебя не могу!
– Взаимно, Синичкина…
С этого дня он стал моим врагом.
Потом наших родителей вызвали к директору за драку и срыв мероприятия. Мы сидели на стульях рядом друг с другом. Нам были назначены исправительные работы. Совместные, к слову.
Мы оба молчали.
Нам задали делать уборку в зале физкультуры в течении недели после уроков.
Мы выполняли все, не проронив ни слова.
Домой шли вместе, иногда я бросала на него быстрые взгляды, полные ненависти, а он отбивал их с той же лютой силой.
Он также молча ждал, когда я зайду в дом, а потом шел дальше, через озеро, в свой особняк. Если мы встречались в школе или на праздниках – устраивали друг другу ловушки. Пакостили и вредили. Со временем мне стало казаться, что без этого никак. Я привыкла к нашей войне.
***
В девятом классе был небольшой застой. Словно, перемирие. Мы часто глазели друг на друга, но не трогали.
За Марком по-прежнему бегали толпы девчонок. Я за всем этим безумием наблюдала «свысока». Иногда я просто отрицала это, но мне не хотелось знать подробности.
Самый неприятный для меня день случился, когда мне было шестнадцать. Мы тогда отправились самолетом на чемпионат по хоккею. В столицу.
Отец Маркуши спонсировал мероприятие, и он же договорился, что один из игроков потренирует Марка. Он стал активно пробивать дорогу для сына в мир большого спорта.
На самом деле это были особенные выходные. Совместили несколько классов. После окончания игры нам разрешили покататься с командой под музыку. На поле даже присутствовали репортеры.
Тогда я встала на коньки можно сказать первый раз. За долгие годы.
Все веселились, а я никак не могла собрать ноги вместе. На меня смотрели с сочувствием, даже Женька. Потом она ускользнула куда-то, а я осталась одна у каёмки льда.
Димка не катался, он сидел на трибунах и угрюмо смотрел на зрелище.
Недалеко от меня стоял Маркуша и по-дружески болтал с одним из известных игроков. Тот сказал ему, что с таким отцом у него большое будущее, и что он очень талантлив. Я заметила, что Марк сильно напрягся и внезапно посмотрел на меня.
Я смутилась и отвернулась. Но почему-то крутилась рядом. В тот день я так долго торчала у зеркала, густо накрасила реснички, а еще губы ярко розовым блеском. Мне хотелось быть красивой.
При Марке делала вид, что мне легко двигаться на льду, но не тут то было.
Кувыркнувшись и распластавшись звездой, я уж было собиралась сдаться.
Слава Богу, никто не заметил.
Но тут…
– Синичка, – внезапно Маркуша оказался рядом и подал мне руку.
Я сначала не поверила, засомневалась, но… приняла его помощь.
– Спасибо, – процедила я сиплым голосом.
– Смотри, ты неправильно пятку держишь, – он начал меня учить, мы держались за руки.
Я поставила ногу как надо, но она снова начала отъезжать сама по себе. Я была жутко напряжена. Маркуша стал такой высокий. И еще более привлекательный.
– Ну же, расслабься, Лиззи.
Долго не получалось, но Марк не сдавался. Мы даже стали поглядывать друг на друга с улыбкой и хихикать. И нечаянно стукнулись лбами.
– Ой… – воскликнула. Он придержал меня за талию. – Сам Ледяной Мальчишка мне помогает…
Я засмеялась так глупо и даже хрюкнула. Да-да, как поросенок. Затем, прижала ладошку к губам и широко распахнула веки.
О, ужас. Мне так неловко.
А он посмотрел на меня по-особенному. Что-то теплое скользнуло в его взгляде. И знакомая ямочка на щеке возникла. Мое сердце всколыхнулось.
Между нами заискрило.
Марк катился задним ходом, и держал за руки, а я расслабилась и катилась следом.
Внезапно, мы остановились. Он смотрел на меня своими огромными лазурными озерами.
А я на него.
Мы залипли друг на друга.
Его лицо оказалось так близко…
Запредельно близко.
Я почувствовала горячее дыхание на губах.
Маленькие жгучие мурашки скользнули по коже.
Я не знала, что делать.
Казалось, он меня сейчас поцелует.
Сейчас… поцелует…
Сейчас.
Это будет мой первый поцелуй.
Наши губы были так близко.
– Какая красивая пара, – восхитился тот самый игрок и подозвал репортера. Нас щелкнули на камеру. Мы обратили на себя всеобщее внимание.
Марк внезапно помрачнел, и вдруг, оттолкнул мои руки и отступил…
Я упала… лицом вниз. На виду у всех. Прямо ему под ноги.
И, ох, черт! Вы слышали этот звук? Кажется, я поцеловала льдину.
И возможно, разбила губу.
Подняться не получалось. Никто не помогал. Прошло всего несколько секунд, но казалось, целая вечность. Нет, чуть больше вечности. Я подняла голову.
На льду остался розовый отпечаток моих губ.
С блестками.
Вдалеке послышался скромный смех ребят из нашей школы. Я вспыхнула алыми красками. Мне было так стыдно.
Зачем он это сделал? Опять захотел меня опозорить. Ледяному мальчишке нельзя доверять…
Самые главные заводилы Кудрявцев, Катька и моя сестра успели увидеть.
Зазвучало «Поцелуй не удался…», «На что она рассчитывала?», «Принц и нищенка», «Размечталась» и все в таком духе.
Я была уверена, что этот стыд раздуют на всю жизнь. По всему городу сплетню разнесут. Представила, как Кудрявцев припоминает этот случай на каждом празднике, и все гости смеются надо мной.
