Текст книги "Дом на Харрен–стрит. В сетях шпионажа"

Автор книги: Ладислас Фараго

Соавторы: Сверре Хартман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

После каждого нового разглашения секретных данных, касающихся работы службы радиоперехвата, последняя должна была начинать свою работу с самого начала и заново строить планы проникновения в шифровальные системы противника. Люди службы радиоперехвата были яркими звездами американской стратегической разведки в самом начале войны, но не единственными полезными людьми в нашей разведке.

В США в то время все же существовала организованная служба стратегической разведки. Руководило ею агентство «Координатор информации». Оно было создано до нападения японцев да Пирл–Харбор по инициативе Донована, который и возглавил его. Это было агентство со строго гражданским статусом, состоящее преимущественно, по выражению Джона Чемберлена, из «сотни профессоров» – группы специалистов средних лет по антропологии, экономике и другим областям знаний, сотрудничавших с молодыми инструкторами, которые носили титулы «докторов философии» и имели богатый практический опыт в протирании брюк в креслах различных библиотек.

Эти «профессора» всячески высмеивались кадровыми специалистами разведки, но на самом деле они не заслуживали этого. «Сотня профессоров» и их молодые ассистенты умело анализировали накопленные факты и знали, как выудить важные разведывательные сведения из книг, газет и журналов. Весьма успешную работу в этом направлении вело головное нью–йоркское бюро агентства, возглавляемое Уильямом Вандербильдом, бывшим губернатором штата Род–Айленд. Это бюро, предоставленное самому себе, так сказать, на условиях «самоокупаемости», занялось сбором самой различной информации из источников, которыми пренебрегали профессиональные разведчики. Оно получало информацию от частных лиц, которые обладали специальными научными знаниями, знали о важных военных объектах, установках и стратегических центрах стран – потенциальных противников. Это бюро собирало «фотографии тетки Минни» – фотографии, сделанные туристами в поездках по странам вероятных противников в мирное время, и опрашивало туристов, прибывавших из–за границы.

Позднее, во время налетов американской авиации на Германию, один из крупных заводов рейха был бомбардирован американским летчиком по фотографии, переданной ему перед выполнением задания и доставленной из архивов агентства Координатор информации по совету одного из разведчиков, знавшего о существовании такой фотографии. Этот разведчик вспомнил, что еще задолго до войны собирал для «Координатора информации» фотографии предприятий и заводов, помещавшиеся на фирменных бланках. Фотография упомянутого выше немецкого завода была сделана, что называется, с птичьего полета.

Большую помощь агентство «Координатор информации» оказало и при захвате американцами города Бон (Северная Африка). При этом была использована информация, добытая сотрудницей агентства, которая знала много иностранных языков и регулярно присутствовала на допросах французских инженеров–беженцев из Бона.

И все–таки даже при наличии всех перечисленных выше заслуг общая оценка деятельности американской стратегической разведки, данная Рузвельтом в первой половине 1942 года, была совершенно справедливой: Соединенные Штаты не имели такого разведывательного аппарата, какой требуется великой державе в наши дни для ведения «большой войны».

Наиболее активную роль в военной и военно–морской стратегической разведках США, как уже упоминалось в высказываниях Эйзенхауэра, должны были играть военные и военно–морские атташе. Однако, находясь на положении привилегированной группы, они со временем превратились в касту, которая большую часть своего времени тратила на светские развлечения. Они были склонны скорее приспосабливать свое собственное мышление и образ жизни к господствующим тенденциям в странах, где они проходили службу, чем оставаться истинными патриотами и постоянно быть начеку. Президента Рузвельта огорчала не столько неосведомленность военных атташе, сколько их очевидная предубежденность и необъективность в оценке положения в странах, где они были аккредитованы. В американских анналах истории минувшей войны нет никаких ссылок на то, как военно–морской атташе в Токио капитан 1 ранга Генри Смит–Хаттон информировал военно–морское министерство США о нападении японцев в декабре 1941 года, хотя известно, что он по собственной инициативе сжег свои шифры и секретные бумаги 5 декабря. Смит–Хаттон был ловко дезориентирован японцами, которые умело преподнесли ему отдельные факты, раскрыть внутреннее содержание которых он не смог. За несколько дней до нападения на Пирл–Харбор на улицах Токио и Иокогамы появились большие группы японских военных моряков. Они, очевидно, служили на военных кораблях, которые предположительно должны были находиться в Йокосуке. В действительности же это были солдаты сухопутных войск, переодетые в морскую форму и посланные в города для введения в заблуждение иностранных разведок.

Полковник Ейтс был американским военным атташе в Москве во время нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. Вскоре после начала войны он вылетел в Вашингтон для доклада генералу Маршаллу. В этом докладе он дал совершенно неправильную, искаженную и тенденциозную картину положения в Советском Союзе и на советско–германском фронте. В связи с этим генерал Эйзенхауэр вспоминает один забавный инцидент:

«Пример пылкого рвения, с которым мы набрасывались на каждую жалкую кроху информации, казавшуюся нам достоверной, был еще раз продемонстрирован после прибытия в Вашингтон полковника Джона Ретея, который в начале войны был нашим военным атташе в Румынии. Полковник, энергичный офицер, один из лучших наших атташе того времени, был интернирован румынами и позднее перевезен через нейтральный порт в США.

Ретея сразу же пригласили в оперативное управление военного министерства. В своем докладе полковник Ретей заявил, что германская военная машина, с его точки зрения, еще не полностью развернута и что ее мощь настолько велика, что Россия и Великобритания, по всей вероятности, будут раздавлены этой мощью, прежде чем США смогут вмешаться и выручить их. По его подсчетам, немцы имели в то время в резерве 40 тысяч боевых самолетов с обученными летчиками.

Информация Ретея о наличии у немцев в резерве 40 тысяч самолетов вызвала в оперативном управлении явное недоверие. Мы знали, что продвижение немецких войск было только что приостановлено у стен Москвы, и были убеждены в том, что, если бы немцы в действительности обладали такой огромной мощью, о какой говорил Ретей, они не стали бы сохранять свои резервы в тот момент, когда их нужно было использовать для захвата Москвы».

Положение, создавшееся в управлении военно–морской разведки, довольно образно обрисовал в письме одному из своих друзей полковник Джон Томасон. Полковник Томасон писал следующее:

«Наше министерство чем–то очень напоминает внешние завихрения циклонической бури. Все кружится и пляшет. Адмирал Эрнест Кинг назначен начальником адмирала Гарольда Старка. Он взял на себя большую часть функций последнего. К нашей галактике добавилась еще одна планета первой величины. Обе светят, сбивая с толку штурмана.

Адмирал Теодор Уилкинсон возглавляет управление военно–морской разведки. Это третий начальник управления за последние полтора года. Капитан 1 ранга Хирд руководит иностранным отделом, а капитан 1 ранга Уоллер – внутренним. Твой старый дальневосточный отдел находится в надежных руках капитана Артура Макколама. Наши штаты непомерно раздуты. Министерство – самое настоящее пристанище для невежд со связями. По сути дела, управление военно–морской разведки не такое уж плохое, когда речь идет о сборе информации. Но что толку в информации, если она не используется?»

Авторитет управления военно–морской разведки подрывался тем, что оно занимало обособленную и довольно странную позицию и руководствовалось в своей работе явно предвзятыми, надуманными и необъективными положениями и принципами. Офицерский состав управления по традиции был настроен антикоммунистически, и потому оценка, которую давало это управление возможностям Советской Армии, была необъективной: за действительное выдавалось желаемое. Исключение составлял, пожалуй, только офицер, ведавший советским отделом. Этому человеку полагалось, так сказать, по штату знать истинное положение вещей в Советском Союзе, и он действительно знал его лучше других. Это был отпрыск большой семьи военно–морских офицеров, майор корпуса морской пехоты США Эндрю Уайли. Весь советский отдел управления состоял из двух человек: Уайли и его помощника. Отдел занимал одну комнатку, в военно–морском министерстве в Вашингтоне. Майор Уайли превратил эту комнатку в русский оазис. Будучи таким же противником коммунизма, как и другие, майор Уайли имел, однако, какую–то слабость к русскому народу в целом.

Вдохновленный замечательными достижениями советского народа в войне против гитлеровских полчищ, он украсил стены своего кабинета советскими плакатами военного времени и лозунгами, которые передавал ему советский военно–морской атташе, поставил радиолу и часто проигрывал пластинки с красноармейскими песнями.

Объективность в оценке силы Советской Армии поставила майора Уайли в положение полной изоляции от его коллег – офицеров военно–морской разведки. Уайли буквально изгнали из общества, и изгнание это зашло настолько далеко, что его имя исключили даже из списка постоянных докладчиков, информирующих о ходе войны в России на ежедневных оперативных совещаниях, проводившихся в Пентагоне. Коллеги по работе стали избегать Уайли, не желали слушать его рассказов о ходе войны в России и все чаще приглашали для этой цели офицера из управления военной разведки, который рисовал им картину положения в тогдашней России в более пессимистических тонах.

В оперативной комнате Белого дома президент Рузвельт каждое утро выслушивал охи и вздохи руководства управления военной разведки относительно положения в России. Ему были явно не по душе все эти доклады, отчасти потому, что новости были неутешительными, отчасти потому, что в эти доклады просачивались знакомые ему антисоветские мотивы предубежденности и предвзятости. В качестве иммунитета президент Рузвельт выработал в себе предубежденность и предвзятость по отношению к американской разведке в целом и к военной разведке в частности.

Отношение к разведке в Белом доме изменилось настолько, что позднее, когда разведывательная служба значительно улучшила свою работу и руководители разведки пытались убедить президента в необходимости принять ряд важных военно–политических решений, которые смогли бы приблизить конец войны, Рузвельт категорически отказался от всех предложений, потому что не доверял им. По той же причине Рузвельт настаивал на своем мнении относительно слабости движения Сопротивления в Европе, отказывался принимать на веру доклады разведки об острых разногласиях и противоречиях внутри германского верховного командования и отвергал все рекомендации о необходимости внесения изменений в формулировку о безоговорочной капитуляции, хотя данные военной стратегической разведки настоятельно требовали такого изменения.

Положение в американской разведке начало существенно изменяться после того, как 5 мая 1942 года на пост начальника управления военной разведки был назначен генерал–майор Джордж Стронг, а начальником разведки военно–морского флота – адмирал Грейн. В июне в Вашингтон был вызван капитан I ранга Захариас, которого назначили заместителем начальника управления военно–морской разведки, а полковника Уильяма Донована – начальником новой организации, получившей название «управления стратегических служб».

Генерал Джордж Маршалл избрал Стронга не потому, что тот являлся выдающимся специалистом в области стратегической разведки, а потому, что он был известен как исключительно энергичный и решительный человек. Управление военной разведки нуждалось в чистке аппарата, а провести эту чистку мог только инициативный человек, обладавший огромной выдержкой. По мнению генерала Маршалла, Стронг был именно таким человеком.

Генерал–майор Стронг превзошел все ожидания Маршалла. В качестве первого шага он предпринял поездку в Англию с целью ознакомления с характером и практической стороной деятельности английской стратегической разведки.

По возвращении из Англии Стронг приступил к созданию совершенно новой службы стратегической разведки в Соединенных Штатах. Эту реорганизацию он провел, «не наступая никому на мозоли» и «не рубя голов». Консерваторов и работников с устаревшими взглядами он оставил на своих местах, чтобы использовать их опыт и знания, но ликвидировал их влияние и командное положение.

В управлении стратегической разведки военно–морского флота капитан 1 ранга Захариас не имел за своей спиной мощной поддержки генерала Маршалла, но постепенно, шаг за шагом, и военно–морская разведка начала создавать себе хорошую репутацию. Большим недостатком в ее работе была частая смена руководства. В течение только двух лет сменились четыре начальника.

Характеризуя условия работы, сложившиеся в управлении, капитан 1 ранга Захариас писал: «Эти несколько недель работы в управлении убедили меня в том, что реорганизацию работы следует начать с ликвидации старого аппарата. Только после этого мы сможем построить новую организацию, способную решать задачи военно–морской стратегической разведки в военное время».

На новом посту заместителя начальника управления Захариас обратил внимание прежде всего на подготовку новой когорты офицеров разведки. Он сформировал свой аппарат фактически из гражданских лиц, многие из которых были «девяностодневниками», то есть людьми, окончившими специальные разведывательные школы. В местечке Фредерик (штат Мерилэнд) он создал начальную школу разведки, а в Нью–Йорке – школу повышенного типа.

Об этих днях Захариас вспоминает так: «В чем мы особенно нуждались, так это прежде всего в организации оперативной разведки, такой разведки, которая могла бы снабжать военно–морских начальников информацией, необходимой для решения оперативных задач».

Капитан 1 ранга Захариас был также повивальной бабкой при рождении в управлении военно–морской разведки новых отделов, предназначавшихся для решения особых задач, таких, как допрос военнопленных, изучение, анализ и использование захваченных документов противника, ведение «психологической войны». К этому времени относится создание в рамках управления разведки ВМФ отдела агентурной разведки. Захариас разработал ряд положений о действиях агентурных разведчиков за линией фронта и осуществил это в Китае и на фронтах в Италии. Он установил тесные связи со своими коллегами в английском адмиралтействе и организовал школы по изучению японского языка, где сотни молодых американцев изучали трудный язык в очень короткий срок.

5 сентября 1943 года Захариас был смещен с поста заместителя начальника управления разведки ВМФ и назначен командиром крейсера «Нью–Мексико». Уход Захариаса с поста заместителя начальника управления разведки ВМФ явился большой неожиданностью для всех. «Даже теперь, – писал он после войны, – я не знаю, чем было вызвано принятие такого решения и чем оно мотивировалось. Вероятно, это следует объяснить тем, что я слишком быстро продвигался и становился слишком сильным, а это не нравилось ряду не в меру амбициозных, но могущественных лиц и организаций».

Снятие Захариаса с поста заместителя начальника управления военно–морской разведки не только вызвало сожаление в разведке, но и нанесло ущерб делу консолидации наших усилий в войне.

Третьим лицом, ответственным за большие преобразования в американском шпионаже, был полковник Донован. Заняв пост руководителя управления стратегических служб, Донован, подобно волшебнику, начал вызывать, казалось, из–под земли пеструю армию шпионов и саботажников–подрывников. Он организовал их подготовку, экипировку и снаряжение. Когда же эти люди становились ненужными, Донован возвращал их к прежней скучной и однообразной жизни, а со временем и сам ушел в отставку и возвратился к тихой, размеренной жизни гражданина, почитающего законы человеческого общежития.

Причина, по которой именно Донован был избран для руководства такой работой, до сих пор остается тайной. Это была кипучая натура. В его характере не было ничего темного, низменного, подлого и грязного. Донован был скорее кротким, уравновешенным и даже наивным человеком.

Уильям Донован родился 1 января 1883 года в городе Буффало (штат Нью–Йорк). Его отец, мелкий чиновник, в какой–то степени занимался политической деятельностью в местных органах управления. Во время учебы в Колумбийском университете Донован получил прозвище «Дикий Билл», ибо был рьяным болельщиком одной известной в то время футбольной команды. Позднее он занимался адвокатской работой, а затем избрал военную карьеру. Во время второй мировой войны Донован участвовал в боевых действиях на Западном фронте и дослужился до звания полковника. За свою отвагу он был награжден медалью.

Вскоре после этого он стал вплотную заниматься вопросами ведения агентурной разведки, и это стало его любимым занятием на долгие годы жизни. Подобно большому любителю охоты за крупным зверем, полковник Донован начал заниматься охотой на людей на полях сражений по всему свету, где только вспыхивали военные конфликты.

В качестве военного наблюдателя он находился в войсках, которыми командовал адмирал Колчак. В той же роли он был в Маньчжурии в 1931 году, в Абиссинии в 1935 году и в Испании в 1936 году. Когда полковник Франк Нокс стал министром военно–морского флота, он предоставил Доновану полуофициальную должность и командировал его в Англию для изучения военной мощи Англии и ознакомления с работой ее агентурной разведки. Донован возвратился из Англии с подробным докладом о состоянии английской секретной службы. Доклад этот произвел большое впечатление на Рузвельта. В январе 1942 года Рузвельт, предложил Доновану составить план создания новой агентурной разведки, которая соответствовала бы требованиям мировой войны. «Вам придется начинать сначала», – заявил ему президент. Это слишком общее заявление президента было несколько преувеличенным, но справедливым. Оно подчеркивало срочность и важность коренного улучшения деятельности всех органов разведки США.

Через несколько месяцев Донован явился к Рузвельту в Белый дом, чтобы представить свой план. Этот план понравился президенту, он одобрил его, и 13 июня 1942 года было создано управление стратегических служб. Руководил им полковник Донован.

В управлении стратегических служб были созданы три самостоятельных отдела. В задачу самого крупного из них – отдела исследований и анализа – входило обобщение информации, собираемой из различных легальных источников: печати, радио и т. д.

Второй отдел – отдел «психологической войны» – должен был вести пропаганду среди населения и войск противника, осуществлять мероприятия, направленные на подрыв морального состояния противника любыми средствами.

Третий отдел – отдел агентурной разведки – был ядром новой организации. В распоряжении отдела были различного рода агенты – шпионы, диверсанты, операторы агентурных радиостанций и т. п. Вначале, когда управление стратегических служб было еще малочисленным, Донован насадил в нем преимущественно своих друзей, товарищей по прежней работе и знакомых. Так, Бакстон, его первый учитель шпионажа, стал его главным помощником. Из его бывшей нью–йоркской юридической конторы пришли Дюринг и Патцел. На руководящих постах в управлении были также финансисты Чарльз Уэстон и Рассел Форджен; Дэвид Брюс – зять миллионера Меллона; Асертон Ричардс – миллионер, разбогатевший на гавайских ананасах; Билл Вандербильд – наследник богатой семьи Ваидербильдов; международный адвокат с сомнительным прошлым Аллен Даллес; бывший полковник царской армии Серж Оболенский.

В ходе войны управление стратегических служб было развернуто в огромную, мощную и хорошо слаженную организацию, на которую работало около 22 тысяч агентов и в штате которой, кроме того, было около 12 тысяч человек. В штат управления входили люди самых различных профессий: от заслуженных профессоров, лауреатов Нобелевских премий до уличных мальчишек и бродяг, от смиренных священников–миссионеров до контрабандистов.

Поведение самого полковника Донована было лучшим доказательством его высоких качеств и незаурядного ума. В декабре 1942 года я встретил его в поезде, который шел в Вашингтон. Мы разговорились о войне во Франции и о том, что французы допустили большую ошибку, интернировав без соответствующего отбора, так сказать «огульно», всех беженцев из Германии и не использовав плодов этого «урожая» в борьбе против нацистов. В беседе со мной он упомянул о книге по этому вопросу, которую только что прочел и которая дала ему пищу для размышлений. Это была книга Артура Кестлера «Накипь земли». Задумавшись, полковник Донован произнес: «Я никогда не сделаю такой ошибки. Каждый мужчина и каждая женщина, вообще каждый, кто может причинить вред гитлеровцам, подорвать их силу, нужен мне». Президент Рузвельт полностью, поддерживал этот принцип Донована.

В ходе работы управление стратегических служб добилось блестящих побед, но были и досадные промахи. Процент погибших агентов, заброшенных в Тунис, например, был очень высоким, и это объяснялось прежде всего трудностями установления личных контактов в этой стране. Много агентов управления стратегических служб, заброшенных в Словакию с целью поддержки происшедшего там восстания, попало в сети противника и погибло в концентрационных лагерях из–за того, что полученные перед этой операцией данные стратегической разведки были неверными, а также из–за того,' что немцы ко времени прибытия группы американских агентов уже подавили восстание. Если во всех провалившихся по причине недостаточной подготовки операциях управления стратегических служб и не было человеческих жертв, то материальные потери по этой статье были порядка 135 миллионов долларов. И все же, несмотря на это, Донован утверждал, что расходы на его управление не так велики, что другие ведомства бесполезно тратят значительно больше средств.

Донован был неустанным рационализатором и изобретателем различного рода трюков, используемых для дела, которое только выигрывало от этого. Он создал ряд пистолетов в виде курительных трубок. Из этих трубок можно было стрелять, но нельзя было курить. Если в тылу у немцев появлялся человек с трубкой в зубах, которая не дымилась, его смело можно было принимать за агента Донована.

По инициативе Донована был разработан и использован небольшой механизм, который взрывал портфели с документами, как только посторонний пытался вскрыть эти портфели. Несколько таких взрывов оживили ряд вечеров с коктейлями в Вашингтоне, на которые работники управления стратегических служб прибывали с портфелями прямо из своих отделов. Был разработан также секретный компас, который помещался во вставном зубе. Поскольку одним из условий приема на работу в управление стратегических служб являлось наличие у агента всех зубов, при снаряжении агента таким компасом приходилось выдирать у него здоровый зуб и вставлять искусственный с потайным компасом.

Управление стратегических служб работало, конечно, под завесой глубокой тайны и строгой секретности, однако происходили и курьезные случаи. Однажды какого–то профессора срочно вызвали в Вашингтон в управление стратегических служб для выполнения одного задания. Когда же он прибыл туда, оказалось, что никто не знает о его вызове, о нем самом или о задании, которое якобы его ожидало.

Расстроенный, бедняга ходил от поста к посту, от штаба к штабу в сопровождении угрюмых патрулей, но так и не смог выяснить обстоятельств дела. Наконец настало 5 часов вечера. Большинство работников управления заканчивало работу. Тогда профессор решил позвонить самому Доновану домой. Однако дежурный офицер службы безопасности отказался раскрыть такой большой секрет, как номер домашнего телефона своего начальника.

Усталый и расстроенный, профессор вернулся к себе и в отчаянии решил позвонить другу, которому хотел излить свое горе. Каково же было его изумление, когда, перелистывая телефонную книгу, он случайно наткнулся на номер телефона и домашний адрес Донована.