Текст книги "Дом на Харрен–стрит. В сетях шпионажа"

Автор книги: Ладислас Фараго

Соавторы: Сверре Хартман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

16 марта, то есть через три дня после того как Финляндия и Советский Союз заключили мир, немецкое генеральное консульство в Бергене направило миссии в Осло срочную шифровку следующего содержания:

«Вчера пароход «Метеор» Бергенского пароходства доставил из Англии приблизительно 300 английских и французских солдат. По имеющимся слухам, «Метеор», якобы зафрахтованный Англией, возвращается для доставки сюда новых подразделений союзных войск.

После заключения перемирия в Финляндии эти действия англо–французов выглядят весьма подозрительно».

Это сообщение серьезно обеспокоило немецкого посланника. Он дал его прочитать майору Пруку, который в это время случайно находился в здании миссии. Доктор Брэйер позвонил генеральному консулу и по его осторожным завуалированным фразам понял, что все в консульстве серьезно встревожены и совершенно не знают, что предпринять. Там опасаются, что прибытие «Метеора» – это начало вторжения союзников. Он узнал, что прибывшие на «Метеоре» французские солдаты, одетые в одинаковые синие лыжные костюмы, разместились в гостинице «Бристоль».

Майор Прук в этот же вечер сел в бергенский поезд и уже на следующее утро провел рекогносцировку на месте, и прежде всего, конечно, в гостинице «Бристоль». Правда, никто из сотрудников генерального консульства не хотел идти в гостиницу, и Прук вынужден был сделать это сам. В один из своих прошлых визитов в Берген он случайно познакомился со служащим администрации гостиницы. На него именно он и рассчитывал. Выяснилось, что в гостинице находятся около ста альпийских стрелков, в том числе – несколько офицеров. Они прибыли в Берген на пароходе под видом инженеров и техников и направляются в Финляндию. Служащий гостиницы шутя добавил, что ребятам не повезло, так как не успели они сойти на берег, как им сообщили о заключении Московского мира. Вскоре, однако, они получили телеграмму из Франции – ждать новых приказов. Все это походило на правду. Наблюдательному разведчику было нетрудно догадаться, что это за «инженеры» и «техники». Зайдя в гардеробную комнату, где аккуратными рядами висели их головные уборы, Прук установил, что они сшиты в Тулузе по армейскому заказу. Ни одного англичанина в «Бристоле» не оказалось.

В этот же вечер Прук выехал обратно в Осло и сообщил результаты своих наблюдений доктору Брэмеру. Посланник тут же отправил шифрованную телеграмму в Берлин, где сообщал об обстановке, сложившейся в Бергене. 23 марта генеральный консул Кюхлер телеграфировал, что французы покинули гостиницу «Бристоль» в неизвестном направлении. Ранним утром того же дня нескольких французов видели садящимися в поезд Берген – Осло.

Во время беседы между Гитлером и гросс–адмиралом Редером, состоявшейся 26 марта, то есть в тот самый день, когда Гитлер окончательно решил предпринять вторжение в Данию и Норвегию и назначил срок – между 8 и 10 апреля, Редер заявил, что существует серьезная угроза оккупации Норвегии англичанами. Он указал также и на большую группу французских офицеров, прибывших 15 марта в Берген, что наряду с другими сообщениями подтверждало намерения союзников провести операцию до заключения финско–русского мира. Однако Редер сомневался в возможности немедленной высадки британского десанта.

В связи с этим разговором Гитлера с Редером телеграммы об альпийских стрелках представляли особый интерес. 27 марта Кюхлер снова телеграфировал: «Французы покинули Берген несколько дней тому назад. Место их нахождения неизвестно. Новые французские или английские подразделения пока не замечены». 29 марта это сообщение было переслано верховному главнокомандованию и командованию военно–морскими силами.

Немало времени немцев пугала эта история с французскими альпийскими стрелками, которых приняли за скрытый авангард союзных войск, подготовленных для вторжения.

Агенты абвера и раньше неоднократно обращали внимание на небольшие группы английских военнослужащих, появившихся в некоторых городах Норвегии. Все эти люди носили повязки Красного Креста, но их военная выправка заставляла сомневаться в их принадлежности к медицинскому персоналу. В связи с этим германская миссия направила министерству иностранных дел Норвегии официальный запрос. Ответ был довольно туманным. В нем лишь утверждалось, что речь идет об английских солдатах медицинской службы, а также сообщалось, что они находятся в стране проездом и направляются в Финляндию.

Закупщики рыбы и шпионы

Между тем в Бергене сложилась довольно своеобразная обстановка. В городском суде в те дни слушалось вызвавшее много шума шпионское дело. Дело в том, что один из командированных сюда немецких закупщиков рыбы, некто Хиллегард, был арестован по подозрению в шпионаже. В связи с этим все немецкие закупщики рыбы не хотели иметь дела с бергенскими и молэйскими рыботорговцами.

25 марта Германия официально прекратила закупку рыбы в Бергене и Молэйе. Об этом открыто заявил прибывший в это время в Берген новый представитель. Условием возобновления коммерческих дел он поставил освобождение своего коллеги, находившегося в предварительном заключении. Одновременно немцы увеличили закупку рыбы в других городах. Не удивительно, что власти в Бергене и в Молэйе были серьезно уязвлены тем, что эта несправедливость касалась только их. На деле же это был точно рассчитанный тактический маневр немцев, результатом которого явилось обращение представителей деловых кругов Бергена в министерство торговли с требованием помочь в разрешении этого конфликта, из–за которого мог пострадать весь экспорт рыбы из этого района. Однако немец освобожден не был, и вывоз рыбы из Бергена так и не возобновился. 9 апреля жителям Бергена было уже не до рыбы. Интересно, что приговор по делу Хиллегара был вынесен тогда, когда немецкие войска уже занимали Южную Норвегию.

Где «Эйдсвол» и «Норге»?

Ранним воскресным утром в конце марта невысокий человек с орлиным профилем не спеша прошел вдоль причалов порта Тромсё, вышел в город и, миновав центральные улицы, поднялся на холм. Он ждал экспресс на Тронхейм и, пользуясь хорошей погодой, очевидно, решил погулять на свежем воздухе. У иностранца было тяжело и неспокойно на душе, и потому царившая вокруг тишина и слабый бриз, ласкавший его лоб и волосы, были ему особенно приятны. Он взобрался на довольно высокую плоскую гору, и перед его глазами открылась сказочная панорама с прекрасным видом на фиорд. Бросив свой взор направо, он увидел два военных корабля, уходивших на юг.

Он сразу вспомнил, что незадолго до этого рассказывал ему немецкий военно–морской атташе: два броненосца, составлявших основное ядро норвежских военно–морских сил, покинули военно–морскую базу Хортен и ушли в неизвестном направлении. Еще раз взглянув на корабли, незнакомец опознал их: это были броненосцы «Эйдсвол» и «Норге». Насколько он знал, каких–либо других крупных кораблей Норвегия не имела. Иностранец выбрал лучшую позицию, чтобы точно определить, в каком направлении они идут. Да, сомнения не было: военные корабли действительно шли на юг.

Через два часа он уже сидел в вагоне экспресса, а через день увидел эти корабли, стоящими на рейде у Нарвика. Вряд ли это было апрельской шуткой. Норвежцы явно готовились к худшему, выслав свои броненосцы для прикрытия главного порта страны, через который шел вывоз руды.

Генеральный консул Вуссов передал иностранцу зашифрованную радиограмму, которую тот быстро расшифровал. Консул видел, как изменилось лицо посетителя.

– Случилось что–нибудь, господин майор? – осторожно спросил консул.

– Слабо сказано, господин консул, – ответил иностранец. – Я немедленно должен быть в Осло. Прибыл адмирал Канарис. Он инспектирует нашу организацию. Сейчас он ждет меня с докладом.

Но что делать! Так быстро доставить Эрнста Поля, а точнее Эриха Прука, в Осло мог бы разве только самолет, а в то время постоянной воздушной связи здесь еще не существовало. Следовательно, Прук не мог прибыть на совещание к назначенному сроку. Поэтому он попросил консула Вуссова сообщить в Осло о своей задержке шифровкой по радио.

Майор доехал экспрессом до Тронхейма, а там пересел на поезд, идущий на Осло. Лишь 3 апреля вечером вернулся он в столицу. Здесь он узнал от Бенеке, что Канарис хотел лично выслушать доклад Прука о сложившейся обстановке. Для какой цели адмирал совершал эту поездку, Пруку стало ясно лишь после того, как он на следующее утро прибыл рейсовым самолетом в Берлин. Там от самого Канариса он и узнал о причинах этой поездки адмирала.

Надо сказать, что в Берлин майор Прук приехал по собственной инициативе. Для этого у него были свои основания. Еще в Осло, сразу же по возвращении из Нарвика, Прук имел серьезный разговор с военно–морским атташе Шрейбером, в ходе которого выяснилось, что за время отсутствия майора военно–морской атташе почувствовал себя хозяином положения. Он сделал так, что в случае немецкого вторжения в Норвегию Прук оказался бы в подчинении Шрейбера. Атташе, не таясь, рассказал об этом Пруку и в подтверждение своих слов сослался на устное распоряжение Канариса. Пруку это было не по душе. Мысль о том, что он в случае войны должен будет подчиняться военно–морскому атташе, буквально выводила его из себя. Это объяснялось вовсе не тем, что Шрейбер был очень молодым офицером, пришедшим из резерва. Главное состояло в том, что атташе злоупотреблял своим положением, занимаясь партийно–политическими интригами и стремясь выведать для немцев норвежские внутриполитические секреты. Он был – и в этом мнения Бенеке и Прука совпадали – больше политиком, чем разведчиком, и, вероятно, поэтому сам посланник Брэйер испытывал к нему открытую неприязнь.

Окольными путями агенты абвера узнали также, что немалую роль в разведывательной деятельности немцев в Норвегии играл некто Шейдт, собиравший сведения для организации Розенберга [34]34
  Так называемое внешнеполитическое бюро Розенберга – фашистская организация Третьего рейха, являвшаяся центром шпионажа и диверсий. Оно работало в контакте с министерством иностранных дел фашистской Германии и вело подрывную деятельность во всех странах Европы, а также на Среднем и Ближнем Востоке. – Прим. ред.


[Закрыть].

Все это, вместе взятое, и заставило Прука спешно вылететь в Берлин. Там, на месте, ему удалось убедить Канариса в бессмысленности такого положения и добиться отмены приказа о его подчинении Шрейберу. Правда, первые минуты беседы с Канарисом были для Прука не из приятных. Неожиданный визит майора Прука возмутил адмирала. Но, выслушав Прука, Канарис смягчился и в конце беседы открыл ему большой секрет. Оказывается, вопрос о вторжении был уже решен: оно должно было начаться через каких–нибудь пять–шесть дней. Именно эта близость вторжения и волновала Канариса: он боялся, что Прук не сумеет вовремя вернуться в Осло. Хотя и были приняты все меры предосторожности, но разве можно быть полностью уверенным в том, что об этом не узнают за границей? Тем более что уже началась погрузка войск и снаряжения, да и воздушное сообщение между Норвегией и Германией вот–вот прекратится. И надо же, чтобы в такое время майор был здесь!

Однако неожиданный приезд Прука оказался весьма полезным. Он получил указание посетить оперативный штаб группы генерала фон Фалькенхорста и генерала Дитля. Интересно, что до этого дня Прук совершенно не знал о существовании какого–либо особого штаба, готовящего вторжение.

В этом штабе его ждала приятная неожиданность. Старший офицер штаба фон Фалькенхорста оказался его хорошим другом. Это был подполковник Гартвиг Польман, который не замедлил воспользоваться удобным случаем, чтобы получить от своего старого приятеля ряд более подробных справок о Норвегии.

– Как, ты думаешь, отнесутся норвежцы к вторжению? – без околичностей спросил он Прука.

– Не знаю, – откровенно признался Прук. – Могу только сказать, что недавно в норвежских газетах появилась статья одного их полковника об оборонительной стратегии норвежцев. Он сказал приблизительно следующее: «Мы будем вести сдерживающие бои малыми силами на побережье для выигрыша времени, с тем чтобы сосредоточить главные силы во внутренней части страны и активно защищать горные районы Норвегии».

Польман вовсе не ожидал такого ответа. Он был явно обескуражен.

– Слушай, – сказал он серьезно, – а ведь это будет самое неприятное из того, что может с нами произойти.

– А что ж, разве ты не знаешь, что от противника всегда надо ожидать самого худшего? – в тон ему ответил Прук.

– Ну, а каковы вообще настроения у норвежцев? – переменил разговор Польман. – Склоняются ли они больше к англичанам или к нам?

– Знаешь, – задумчиво произнес Прук, – я бы так вопрос не ставил. Здесь не в этом дело. Я, например, убежден, что норвежцы совершенно серьезно стремятся к нейтралитету. Для Норвегии главное – торговля, и мы никогда не должны об этом забывать. Те, кто торгует с Германией, разумеется, примут нашу сторону, если их заставят выбирать, кому из воюющих держав быть в Норвегии. Но те, кто связан с англичанами, предпочтут английскую оккупацию.

После этого Польман и начальник штаба, присутствовавший при разговоре, одновременно заинтересовались вопросом о том, под каким флагом немецкие военные корабли должны войти в норвежские воды, и не лучше ли использовать британский флаг.

Сказав, что он полностью сознает, насколько важен правильный ответ на поставленный вопрос, майор Прук после недолгого размышления посоветовал, чтобы немцы использовали свой собственный флаг.

– Высшее руководство Норвегии, – добавил он, – при всех обстоятельствах отдаст приказ открыть огонь. Как и насколько этот приказ будет выполнен, зависит от того, кто его отдаст. Если это будет человек, который не хочет стрелять в немцев, он, несомненно, откроет огонь по англичанам. Но возможно и обратное. И по–моему, тут может быть только одно логическое решение: пусть наш флот входит в норвежские воды под своим флагом.

– А что вы думаете о норвежских береговых укреплениях? – спросил Прука начальник штаба полковник Бушенхаген. – Военно–морской атташе сообщал, что они почти все устарели. Ведь они построены еще в 1905 году, когда норвежцы опасались нападения Швеции.

– Я никоим образом не разделяю мнения военно–морского атташе, – резко ответил майор. – Основу этих укреплений составляют хорошо укрытые в горах доты с большим сектором обстрела. О таких дотах можно только мечтать. А если у них есть современные огневые средства, то вряд ли можно сказать, что норвежские береговые укрепления устарели. Я не знаю, правда, какими орудиями они оснащены, но думаю, что там установлены не только пушки образца 1905 года.

На это Бушенхаген и Польман возразили, что, например, подводная батарея у Дрёбака вооружена старыми, малоподвижными торпедными установками.

Чувствуя, что эти данные идут от Шрейбера, Прук опроверг и это возражение. По его мнению, у Дрёбака наверняка будут использованы современные установки и торпеды. В любом случае даже старые торпеды будут представлять большую угрозу, так как ширина прохода там не превышает 500 метров.

Заканчивая разговор, Польман заметил, что он очень хотел бы быть в Осло хотя бы за день до начала вторжения, и попросил Прука оказать ему помощь в изучении местных условий.

После этого Прук посетил генерала Дитля, который был рад услышать, что майор только что побывал в Нарвике. Указывая на большую карту на стеке, он попросил Прука подробнее описать ему местность и задал некоторые вопросы о рельефе, условиях высадки и других особенностях района Нарвика. Потом он стал расспрашивать майора о военном коменданте Нарвика полковнике Сюндло. Прук не был знаком с полковником лично, но знал, что майор Бенеке высоко ценил коменданта как военного специалиста и считал его офицером исключительно корректным и дружески настроенным по отношению к немцам. Но как он будет вести себя во время немецкого вторжения, Прук, естественно, не знал.

Сведения о броненосцах «Эйдсвол» и «Норге» оказались исключительно важными для генерала Дитля, так как его войска должны были захватить Нарвик и обеспечить удержание железной дороги, по которой шел вывоз шведской железной руды. Он немедленно передал эти сведения капитану 1 ранга Бонте, который через четыре дня должен был взять на себя командование крупным отрядом эскадренных миноносцев и на виду у британского флота прорваться к Нарвику.

Собираясь уходить, Прук рассказал Дитлю о том, как разгневался Канарис из–за столь неожиданного приезда майора в Берлин. Генерал сразу же понял, чего хочет от него Прук, и немедленно позвонил Каиарису.

На своем австрийском диалекте он принялся всячески расхваливать майора Прука за то, что тот дал ему исключительно важную и свежую информацию. Это, конечно, смягчило гнев Канариса.

Вопрос о возможном использовании немецкими кораблями британского флага был поднят незадолго до встречи офицеров штаба фон Фалькенхорста с майором Пруком. Бушенхаген впоследствии рассказывал, что когда генерал Титтель, который должен был командовать немецкими войсками, оккупирующими Западную Норвегию, узнал от адмирала Шмидта, что немецкие корабли должны идти к берегам Норвегии под британским флагом, он был потрясен и возмущен до глубины души. Это противоречило его понятиям чести. В свою очередь и Бушенхаген был немало удивлен, услышав такую новость. Он в общем разделял мнение генерала Титтеля и обещал доложить об этом фон Фалькенхорту. Последний, узнав об этом, попросил своего начальника штаба выяснить этот вопрос у генерала Йодля в имперской канцелярии. Но не успел Бушенхаген заикнуться об этом, как йодль резко оборвал его.

– Мне об этом известно. Но вопрос может быть решен только верховным главнокомандованием, – заявил Йодль. – Подобные меры осуществлялись и раньше, например при форсировании пролива во время первой мировой войны. Что касается предстоящих военных действий, то генералу фон Фалькенхорсту и его штабу нечего беспокоиться о соблюдении международного права. В настоящее время ведется тотальная война, и главное в ней – победа.

Пример, на который сослался Йодль, совершенно не мог служить прецедентом. Как сказал в личной беседе с автором этих строк генерал Бушенхаген, обстановка была абсолютно иной. Будучи нейтральной страной, Голландия информировала тогда Великобританию о проходе через пролив немецких судов, стремившихся прорвать блокаду. Она сделала это в расчете на то, что британские подводные лодки потопят немецкие суда. Налицо было действие, несовместимое с положением нейтральной страны. При таких обстоятельствах использование национального флага чужого, да еще нейтрального государства не могло считаться нарушением международного права.

Как бы то ни было, заявление Прука привело к тому, что в самый последний момент вопрос был пересмотрен. Германское командование отказалось от своего плана, и было принято решение, что все суда пойдут под немецким флагом.

Шпионаж в Дании

В 1954 году в Англии вышла в свет чрезвычайно интересная книга под названием «Германская военная разведка». Она была написана одним из руководителей абвера, в прошлом – гамбургским адвокатом Паулем Леверкюном. В свое время этот сотрудник Канариса руководил резидентурой абвера в Стамбуле. Наряду с другими интересными сведениями в его книге содержатся важные подробности о немецком шпионаже в Дании. Здесь раскрывается потрясающая картина того, как легко было шпиону в Дании получить секретные сведения военного характера. Это тем более странно, что датская контрразведка накануне второй мировой войны заслуженно пользовалась хорошей репутацией.

Во второй половине января 1940 года разведывательным центром в Гамбурге было получено донесение о том, что с французского фронта в районе Меца отводятся части альпийских стрелков. По слухам, их направляли в Великобританию для последующего ведения боевых действий где–то в Северной Европе. Важность этого донесения подчеркивалась тем, что оно было получено от агента, который уже не раз доставлял немцам надежный материал. Несмотря на то что по франко–германской границе тогда проходил фронт, а агент не имел радиопередатчика, это донесение было получено в Гамбурге через четыре дня после его отправки.

Примерно в то же время один из старших офицеров разведки гамбургского центра составил интересный рапорт о выполненном им задании. Он писал, что в конце февраля 1940 года ему неожиданно передали приказ срочно прибыть в Берлин для установления связи с учреждением, зашифрованным как «группа особого назначения 31». Это был только что созданный «рабочий штаб», о котором он до сих пор ничего не знал, так как при его организации были приняты самые строгие меры предосторожности.

В ходе строго конфиденциальной беседы с офицером генштаба разведчику, о котором идет речь, было поручено в течение месяца подготовить точный разведывательный доклад о Дании. До этого момента какой–либо военный шпионаж в Дании не велся. Несмотря на то что офицер из Гамбурга не получил на этот счет каких–либо подтверждений, у него сложилось впечатление, что донесение о переброске альпийских стрелков в Великобританию имело связь с полученным им заданием.

Он вернулся в Гамбург и сразу же приступил к выполнению своего задания. Первое, что надо было сделать, это заполучить боевой устав датской армии. Для этого следовало использовать так называемых законсервированных агентов, которых немцы держали наготове для связи с нейтральными странами и возможными враждебными странами на случай войны и закрытия границ. Такие агенты были своевременно засланы и в Данию. Гамбургский разведывательный центр немедленно связался с этими агентами и приказал им собрать сведения о вооруженных силах страны, узнать все возможное об их вооружении и тактике. Кроме того, необходимо было выяснить, в какой степени датчане заминировали важнейшие коммуникации, идущие от границы на север, и приняты ли другие специальные меры безопасности на случай возможного нападения Германии. Впоследствии, в беседе с автором этой книги, упомянутый офицер упорно доказывал, что датская контрразведка и полиция наблюдения ничего не знали о деятельности абвера вплоть до самого нападения. По его мнению, это доказывалось тем, что все немецкие агенты, выполнив задание, в полной сохранности вернулись в Германию.

В результате беспрерывной работы, которая велась в течение целого месяца, немцам удалось составить полное представление о дислокации датских вооруженных сил.

В целях более оперативного использования разведывательных данных войсками, предназначенными для захвата Дании, этот офицер принял на свой риск решение направить офицеров разведки из датской секции гамбургского центра прямо в действующую армию. Это был первый случай, когда люди абвера приняли непосредственное участие в боевых действиях. Позднее такой порядок был принят во всех немецких группах армий. Это было тем более удобно, что разведывательная деятельность касалась страны, расположенной по соседству.