Текст книги "Дом на Харрен–стрит. В сетях шпионажа"

Автор книги: Ладислас Фараго

Соавторы: Сверре Хартман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

– Тщательные расследования, – заявил он, – показали, что обвинения против помощника торгового атташе Бенеке и господина Опитца совершенно несостоятельны. Но после всего случившегося миссия решила не настаивать на дальнейшем пребывании этих лиц в Норвегии. Они покинут страну в кратчайший срок. Миссия оставляет за собой право установить дату отъезда, о чем министерство иностранных дел Норвегии будет поставлено в известность.

Начальник протокольного отдела Юханнессен напомнил в ответ Нейгаузу об их разговоре два дня тому назад.

– Очень, очень странно, – с сомнением проговорил он, – что германская миссия не смогла найти подтверждение выдвинутым нами подозрениям.

После того как начальник протокольного отдела пообещал выяснить, сможет ли норвежское правительство принять предложение германской миссии об отсрочке отъезда Бенеке и Оптца на восемь дней, фон Нейгауз заявил, что министерству иностранных дел Норвегии, несомненно, известно о совсем недавнем, всего две недели назад, прибытии в Норвегию супруги помощника торгового атташе с девятимесячным ребенком.

– Поездка была для них весьма утомительной. Они не смогут уехать из Норвегии, пока господин Бенеке не подготовит для них в Берлине место, где они смогли бы остановиться.

Поэтому советник германской миссии позволил себе просить министерство иностранных дел Норвегии разрешить супруге г–на Бенеке и ее ребенку временно остаться в стране.

Министерство иностранных дел ответило немедленно: господа Бенеке и Опитц должны покинуть Норвегию в течение восьми дней после 4 апреля. (По воле судьбы вид на жительство Бенеке в Норвегии, согласно отметке в его паспорте, определялся сроком ровно в два года начиная с 11 апреля 1938 года.) «Тем не менее, – говорилось в ответе министерства, – госпожа супруга помощника торгового атташе окажет большую честь, если останется с ребенком в Норвегии еще на один месяц. Разумеется, госпожа Бенеке может продолжать жить в вилле на Блумменхольме, где она будет пользоваться дипломатической неприкосновенностью». Советник германской миссии фон Нейгауз поблагодарил норвежцев за такую доброжелательность и обещал сообщить министерству иностранных дел Норвегии письменно о точной дате выезда упомянутых господ. Со своей стороны германская миссия просила Юханнессена сообщить об отъезде этих немецких граждан шведским властям, потому что Бенеке хотел бы уехать через Швецию на автомашине или поездом. Вернувшись в миссию, фон Нейгауз доложил обстоятельства дела посланнику Брэйеру, и тот немедленно направил в Берлин новую срочную депешу:

№ 458

Совершенно секретно

5 апреля 1940 года, 17 час. 05 мин.

Берлин, министерство иностранных дел,

советнику фон Гейден–Риншу (лично)

Норвежское министерство иностранных дел согласно с тем, чтобы Бенеке и Опитц… покинули страну в течение восьми дней начиная с 4 апреля. По просьбе Бенеке, его жене с ребенком разрешено остаться в Норвегии еще на месяц.

Брэйер

Пока развертывались эти события, радиопередатчик, находившийся в доме на улице Сульвиквейен, работал с полной нагрузкой. Опитцу даже некогда было спокойно перекусить. Наспех проглатывая пищу, он не снимал наушники, чтобы быть уверенным, что из Берлина не поступило новых запросов, на которые требовалось отвечать немедленно и точно. Непрерывно шла шифровка и расшифровка сообщений, ни на минуту не прекращался монотонный писк аппарата Морзе. И днем и ночью кипела напряженная работа. Автомобиль Бенеке носился от здания миссии к Блумменхольму и обратно. Между Осло и Берлином велся непрерывный радиоразговор. Вконец измученный, майор расшифровал при свете утренней зари 6 апреля последнюю телеграмму из центральной канцелярии абвера, где говорилось о приезде двух господ на аэродром Форнебу в 10 часов утра.

В первой половине того же дня Бенеке посетил доктора Брэйера и с глазу на глаз сообщил ему, что 9 апреля Норвегия будет оккупирована германскими войсками. При этом Бенеке заметил, что он не имел права извещать посланника об этом, но, учитывая происходящий обмен нотами между миссией и норвежским министерством иностранных дел, он не мог больше молчать.

Для доктора Брэйера это известие было подобно грому средь ясного неба. Берлин ни единым словом не намекал ему о подобных вещах. Посланника держали вне игры. Разумеется, он был очень благодарен майору за такое сообщение.

К концу дня германская миссия направила норвежскому министерству иностранных дел вторую ноту, в которой сообщало, что помощник торгового атташе Бенеке покинет Норвегию 11 апреля.

Итак, поединок был выигран. Чтобы не вызывать ненужных подозрений, Бенеке оставил свою жену с ребенком в критическую ночь на 9 апреля в вилле на Блумменхольме. Дом пользовался правом экстерриториальности и, следовательно, был надежно защищен от всяких случайностей. Кроме того, в доме помимо жены с ребенком и прислуги жили повариха и ее муж. Но Бенеке решил, что этого мало, и попросил свою секретаршу фрейлейн Хюллеман переночевать эту ночь в его вилле. Эта девушка была прислана в Осло адмиралом Канарисом за несколько дней до указанных событий и жила в пансионате в районе парка Фрогнер, где останавливались главным образом британские подданные.

В капкане, но поздно!

Новержская тайная полиция и полиция по делам иностранцев работали довольно энергично. Уже с конца 1937 года они не спускали глаз с германского подданного Бертольда Бенеке, называвшего себя инженером, директором и даже доктором. Этот подвижной господин, манипулировавший званиями, явно просчитался. Указывая в анкетах при посещении городов различные профессии, подозреваемый иностранец должен был вызвать подозрения полиции при просмотре анкет гостиниц и частной корреспонденции иностранцев.

Однако только после начала войны, в сентябре 1939 года, было признано необходимым установить систематическое наблюдение за действиями и маршрутами движения этого таинственного человека. Не прошло и двух недель, после того как западные державы объявили Германии войну, как в германское торговое представительство в Осло, где господин Бенеке уже давно числился помощником атташе, прибыл новый сотрудник, некто господин Опитц. В течение весны и лета Бенеке слишком редко находил время для решения вопросов торгового сотрудничества между Норвегией и Германией. Он был страстным путешественником, ездил по стране, и у него просто не хватало времени для того, чтобы заниматься многочисленными и весьма запутанными торгово–политическими делами.

Довольно скоро обнаружилось, что за помощником торгового атташе везде и всюду следует и новый сотрудник – господин Опитц. Но по–прежнему никто не знал, каковы истинные цели деятельности «коммерсанта» Бенеке.

Некоторое время Бенеке и его правая рука Опитц жили в «Гранд–отеле», затем они переселились в роскошную гостиницу поблизости от королевского дворца, но полиция никак не могла ничего заподозрить.

В течение осени были арестованы несколько норвежских немцев, которые действовали по заданиям Бенеке. В то время помощник торгового атташе вместе с Опитцем развили весьма бурную деятельность в доме по улице Конглевейен, используя для каких–то неясных целей коротковолновый радиопередатчик.

Вероятно, они узнали, что норвежская тайная полиция засекла работу радиопередатчика, так как вскоре их по этому адресу уже не оказалось. Но не прошло и нескольких дней, как полиция и спецслужба министерства обороны Норвегии снова запеленговали их, на этот раз уже на Блумменхольме. Было установлено, что в обоих этих случаях радио передавало одни и те же кодовые сигналы и шифрованные позывные. И все же норвежцы не решались побеспокоить германских «коммерсантов», потому что располагали пока еще недостаточным количеством фактов. Важно было не только покончить с незаконными действиями немцев на территории Норвегии, но, собрав веские и неопровержимые доказательства вины, поставить германскую миссию в такие условия, чтобы ей нечего было бы возразить. Действовать более решительно руководители министерства иностранных дел Норвегии в то время не хотели, пытаясь балансировать между великими державами. На этом этапе норвежцам была очень выгодна политика нейтралитета, а она требовала, чтобы с сильными державами игра велась осторожно.

Так проходили недели и месяцы.

Шведская полиция в этот период была тоже целиком занята распутыванием подобных дел. Адмирал Вернер Штеффан, военно–воздушный и морской атташе Германии в Стокгольме, в течение осени 1939 года создал широко разветвленную шпионскую сеть во всех крупных скандинавских портах. Это давало Германии возможность следить за действиями Норвегии и Швеции в торговой войне между крупными державами. Шведская полиция безопасности довольно рано напала на след предприимчивого военно–морского атташе и держала в поле зрения не только его самого, но и его агентов. И все же профессиональный опыт подсказывал норвежским и шведским руководителям, что нельзя переходить к решительным действиям раньше времени. Это, рассуждали они, наверняка помешало бы устранить зло вместе с его корнями; другими словами, преждевременные действия не дали бы возможности раскрыть всю шпионскую организацию немцев в Скандинавии. Ведь как бы там ни было, а предоставление шпионам, после того как они уже засечены, возможности продолжать еще некоторое время свою деятельность помогает лучше и полнее узнать структуру и методы действий шпионской организации.

Через некоторое время в сети, расставленные шведской полицией, попались две весьма крупные рыбы: инженер Мюллер, который обосновался в одном из железорудных районов Швеции, и врач германского посольства в Стокгольме Михаэль. Оба шпиона были преданы суду. В процессе разбирательства удалось установить, что в сентябре 1939 года «специалист» германского посольства по мореплаванию господин К. посетил Нарвик и передал инженеру Мюллеру симпатические чернила, а в марте 1940 года он же доставил германскому вице–консулу в Нарвике коротковолновый радиопередатчик. Все нити шпионажа, как сообщили шведы своим коллегам – норвежцам, явно вели к резиденции адмирала Штеффана в Стокгольме.

Но шведы считали, что им необходимо действовать очень осторожно. Положение Швеции и Норвегии в эту полную событий зиму было весьма критическим. Западные державы оказывали на них давление с целью добиться пропуска своих войск через их территорию. Эти войска предназначались для оказания помощи Финляндии в ее вооруженном конфликте с Советским Союзом. В то же время министр иностранных дел Швеции постоянно предпринимал шаги к тому, чтобы немцы оказывали со своей стороны большее давление на Москву, стремясь таким образом помочь финнам. Поэтому разоблачение адмирала Штеффана все время откладывалось. Только 21 марта, спустя восемь дней после заключения Московского договора [10]10
  Договор о мире между Советским Союзом и Финляндией. – Прим. ред.


[Закрыть], положившего конец зимней кампании, министр иностранных дел Швеции Гюнтер вручил германскому послу в Стокгольме меморандум, в котором содержалась просьба о замене в ближайшем будущем военно–воздушного и морского атташе Германии в Швеции «К сожалению, – говорилось в меморандуме, – оказалось и это можно подтвердить многими достоверными данными, имеющимися в распоряжении шведской полиции что все нити торгового шпионажа сходятся в канцелярии господина адмирала Штеффана. Министр иностранных дел Швеции желает уладить это дело миром не предавая его гласности. Однако он не рекомендовал бы германскому посольству задерживать адмирала в Швеции слишком долго. Есть опасение, что об этом деле узнает общественность и назовет вещи своими именами».

Когда немцы 9 апреля начали вторжение в Данию и Норвегию, адмирал Штеффан все еще оставался на своем посту в Стокгольме. При таком коренном изменении обстановки шведы не решились больше настаивать на высылке адмирала, хотя они имели в своих руках неопровержимые улики против него. Таким образом, наказаны были только сообщники Штеффана.

Ни норвежским, ни шведским властям не удалось изгнать из своих стран главных резидентов германской разведки. Но нужно признать, что дело с выдворением майора Бенеке уже близилось к завершению, правда, с большим опозданием. Конечно, это нисколько не меняло положения: лису нужно было посадить в клетку значительно раньше. Слишком долгое выжидание в подобных делах никогда себя не оправдывало.

Норвежская тайная полиция, без сомнения, располагала достаточными уликами, изобличавшими господина Бенеке и его секретаря Опитца. Последний, как скоро выяснилось, был весьма опытным и знающим свое дело радиотелеграфистом. Трудно сказать, отвечало ли выполняемое Опитцем задание занимаемому им положению. Мы этого не знали, как не знали и смысла многочисленных шифрованных сообщений, ушедших в Берлин в те дни. Если бы мы сумели вовремя их разгадать, то не только имели бы ответы на многие интересовавшие нас тогда вопросы, но и само положение, естественно, могло быть другим.

Итак, кем же был в действительности помощник торгового атташе Бенеке? С какими секретными поручениями он прибыл в Норвегию? Чтобы получить ответ на эти вопросы, необходимо вернуться несколько назад к рубежу 1936–1937 годов.

Таинственные самолеты над Северной Норвегией

2 февраля 1937 года германский посланник в Осло Генрих Зам направил в министерство иностранных дел в Берлин обширный секретный доклад. Копия доклада была одновременно послана германским военным атташе в Хельсинки и Стокгольме. А за месяц до этого германская миссия докладывала своему начальству о необычайно резком изменении взглядов на оборону страны у руководства Норвежской рабочей партии [11]11
  Правящая право–социалистская партия, выражающая интересы мелкой и средней буржуазии. Основанная в 1887 году, НРП вначале выражала интересы трудящихся и была членом II и III Интернационалов, но с 1922 года руководство в НРП захватили центристские элементы, подготовившие к концу 1923 года полный разрыв с Коминтерном. У власти находится с 1935 года. – Прим. ред.


[Закрыть]. Причины этого поворота во взглядах были вполне понятны.

Непрерывный поток сообщений о появлении таинственных самолетов над Северной Норвегией и об усилении активности великих держав в этих районах в конце концов заставил норвежцев открыть глаза на действительность и более трезво оценить обстановку, в которой для них была скрыта большая угроза. Настала пора подумать об укреплении обороны Норвегии. И надо сказать, что об этом беспокоились не только одни норвежцы. От представителей норвежских промышленных кругов посланник Зам узнал, что шведское правительство предприняло в Осло серьезные шаги с целью добиться от норвежского правительства увеличения численности вооруженных сил Норвегии. Примеру шведов последовали англичане. Согласно сведениям, полученным Замом из одного вполне достоверного источника, стоявшего близко к норвежскому генеральному штабу, британское правительство запрашивало, готовы ли норвежцы усилить свою оборону какими–либо более эффективными средствами. Если нет, то британское правительство предупреждало, что оно оставляет за собой право «взять дело обороны Норвегии в свои руки» и готово «принять необходимые для этого меры…».

Понятно, что после такого «запроса» даже наиболее яростные противники усиления обороноспособности страны должны были стать на новую точку зрения. Наш медлительный Ула Нурманн [12]12
  Собирательное название среднего норвежца.


[Закрыть]стал более активным. Те военные руководители, которые до недавнего времени считали, что угроза Норвегии идет главным образом со стороны Финляндии и что опасность нависла только над областью Финмарк, вскоре убедились, что над Северной Норвегией летают не финские самолеты и что не финские суда нарушают территориальные воды Норвегии. Командир 6–й норвежской дивизии генерал Эриксен [13]13
  Сухопутная армия Норвегии до войны носила милиционный характер и состояла из шести территориальных формирований, часто называемых дивизиями, общей численностью до 15–20 тысяч человек. Норвежские дивизии располагались соответственно их номерам в Халлене, Осло, Кристиансанне, Бергене, Тронхейме и ларстаде. – Прим. ред.


[Закрыть]потребовал от правительства проведения экстренных мероприятий по усилению обороны страны. Он настаивал на посылке на север торпедных катеров.

Доктор Зам нашел нужным обратить внимание на газету правой ориентации в Осло «Тиденс теин», в которой еще два–три года тому назад, а именно 28 декабря 1934 года и 19 января 1935 года были опубликованы две статьи под крупными заголовками. В первой статье «Загадка таинственных самолетов разгадана» газета подробно рассказывала о службе подслушивания, которую несут опытные радиотелеграфисты и специалисты по радиопеленгации в Осло, Вардё и Анденсе. Были перехвачены одинаковые загадочные сигналы в северной части Вестеролена и на побережье Мере [14]14
  Общее название нескольких прибрежных районов Западной Норвегии.


[Закрыть]. Оказалось, что эти сигналы очень походят на те, которые были засечены в дни появления «мистических» самолетов над Норвегией. Пеленгация показала, что передатчики находятся где–то на востоке. Вторая статья под не менее броским заголовком уже определенно утверждала, что самолеты, так же как и сигналы, посылаются русскими.

Министерство иностранных дел и военное министерство в Берлине располагали аккуратно подшитыми вырезками из газет, присланными германской миссией из Осло вместе с текущими отчетами. Все эти сведения были использованы послом в его новом отчете, поэтому фантастические утверждения и слухи, распространявшиеся ранее, приобретали теперь вид реальных фактов. Еще раньше предполагалось, что мистические радиосигналы «QUZ» и «QVZ» посылаются из Германии и носят легальный, открытый характер. Они были очень похожи на запросы самолетов о своем местонахождении. Такое толкование несколько ослабило интерес властей к этим сигналам. Но в конце концов кто–то предположил, что ночные полеты неизвестных самолетов над Северной Норвегией являлись частью военных маневров русских, целью которых было выяснить масштабы возможного конфликта на севере Европы [15]15
  Возможность военного конфликта между Германией и Англией из–за Северной Норвегии была очевидной еще задолго до начала второй мировой войны, поскольку этот район имел для обеих держав стратегическое значение. Ежегодно через порты Северной Норвегии–Нарвик и Киркенес – Англия вывозила до 2,5 млн. тонн, а Германия – свыше 10 млн. тонн жизненно необходимой им шведской железной руды. В силу этого уже в указываемый автором период отношения между этими крупнейшими империалистическими хищниками в этом районе носили характер ярко выраженной торговой войны, в которой флоты и авиация Германии и Англии принимали символическое участие, проводя в Норвежском и Баренцевом морях, т. е. в непосредственной близости от границ Советского Союза, крупные маневры, учения и т. п. – Прим.. ред.


[Закрыть]. Разумеется, никто не располагал такими доказательствами, как, например, сбитый самолет или задержанный летчик с разоблачающими документами, и потому даже тон этих статей был несколько ироническим. Но, несмотря на это, многие поверили в эту мистификацию. В предвидении конфликта между крупными державами перспективы скандинавских стран выглядели малоприятными: ведь в этом случае они оказывались между двух огней.

На эти сообщения и обращал внимание своего начальства доктор Зам в объемистом докладе, посланном им в Берлин в 1937 году. Он указывал на тесную связь этих сведений с новыми сенсационными материалами, которыми располагала германская миссия.

Дело в том, что как раз в это время в норвежской прессе появилось несколько тревожных сообщений. Так, в середине ноября в Квал–фиорде (Северная Норвегия) ночью был слышен шум работающих двигателей; яркие световые сигналы замечались в этом районе и над городом Тромсё, иногда шум самолетов слышался даже над более южной областью – Сёр–Трённелаг. Были замечены также неизвестные суда с самолетами на борту у Тромсё, самолеты над районом Южный Варангер и над Северной Швецией. В уже упоминавшейся газете «Тиденс тейп» 3 декабря 1937 года была опубликована статья некоего летчика, майора Трюгве Грана, в которой он рассказывал о маневрах иностранных подводных лодок и торпедных катеров в районе норвежских островов Андэй, Квалэй, Магерэй и в Баренцевом море. Германская миссия поспешила отправить эту статью в Берлин. А за день до этого тайные немецкие агенты сообщили из Тронхейма о том, что «норвежские и английские рыбаки видели здесь чьи–то подводные лодки, эсминцы и самолеты». Майор Гран на основании собранных им сведений установил факт проведения крупных маневров в северной части Норвежского и в Баренцевом морях. Он побывал после этого на острове Андэй и беседовал с одним человеком, которому довелось встретиться с этими иностранными военными кораблями. Жители Северной Норвегии уже тогда понимали всю опасность, нависшую над той частью страны, которая находилась за Северным полярным кругом.

Германский посланник в своем отчете не мог не упомянуть об информации, полученной им от акционерного общества «Сёр–Варангер», распоряжавшегося богатейшими залежами железной руды. В этой информации говорилось о том, что «враги, насколько позволяет погода, непрерывно фотографируют производственные сооружения этих мест». Посланник далее нарисовал довольно неприглядную для норвежцев картину тех оборонительных возможностей, которые имелись в Северной Норвегии. Так, например, район расположения 6–й норвежской дивизии был удален от столицы Норвегии почти на тысячу километров. В этих местах не имелось сколько–нибудь пригодных шоссейных дорог, не говоря уж о железных. Добраться до области Финмарк можно было лишь с большим трудом. Только в течение трех летних месяцев солдаты 6–й дивизии находились под ружьем. Остальную часть года действовал один только штаб, расположенный в Харстаде. Кроме того, Зам обращал внимание начальства на тот факт, что в Финмарке действует сухой закон и запрещена продажа вина и водки. Вот почему, писал посланник, очень вероятно, что население будет приветствовать любых иностранцев, которые доставят населению алкогольные напитки.

«В общем, – делал вывод посланник Зам, – эта окраинная, полузаброшенная область является лакомым куском для русских. Необходимо поэтому обратить самое пристальное внимание на создавшееся здесь положение, тем более что Северная Норвегия имеет огромное стратегическое значение как возможная военно–морская и военно–воздушная база и как область, располагающая важнейшими полезными ископаемыми и другим сырьем».

Вместе с тем доктор Зам, будучи весьма осторожным дипломатом, предупреждал, что к сообщениям о «таинственных самолетах» и к прочим слухам следует относиться с большой осторожностью и недоверием. Однако сам доктор Зам, очевидно, придавал этим сведениям гораздо большее значение, о чем свидетельствуют те особые меры, которые он принял по собственной инициативе.

Чтобы прозондировать почву и быть лучше осведомленным о положении, а заодно и выявить лиц, на которых можно было бы опереться и использовать в случае военных действий, доктор Зам на свой страх и риск направил в Северную Норвегию доверенного человека. Берлину посланник только сообщил, что этот человек – бывший старший офицер норвежских вооруженных сил – имеет большие связи с офицерами штабов, военных округов и, как норвежский патриот и убежденный враг коммунизма, рассматривает растущую опасность с беспокойством и огорчением. В двух посланных в Берлин текущих отчетах доктор Зам вкратце рассказал начальству о методах работы этого человека.

С 7 по 23 декабря 1937 года этот офицер разъезжал по всей стране. Он останавливался в городах Тронхейм, Будё, Харстад, Сволвэр, Нарвик, Тромсё, Вардё и Киркенес и исколесил Норвегию вдоль и поперек вплоть до финской границы. В одном из отчетов он изложил содержание конфиденциальных бесед с командиром дивизии в Харстаде генералом Эриксеном, сообщил сведения, добытые им на научно–исследовательском судне «Михаэль Саре», дал подробное описание характера разведывательной деятельности русских, работы норвежской службы связи в Северной Норвегии и методов коммунистической агитации и пропаганды.

Второй отчет содержал характеристики нескольких лиц, с которыми этот агент установил контакт и на которых он опирался в своей поездке. Это были люди либо дружественно настроенные по отношению к Германии, либо явные нацисты. Особую группу в отчете составляли убежденные коммунисты. В докладе назывались имена людей, многие из которых в настоящее время являются весьма уважаемыми и почитаемыми гражданами Норвегии. Поэтому нет никаких оснований называть здесь тех, кто неведомым образом попал в список этого таинственного человека. Даже если он и был прав в отношении кого–либо из них, все равно верить этим характеристикам было нельзя, так как они были слишком тенденциозны и субъективны, особенно когда речь шла о коммунистах.

Германский посланник при всех обстоятельствах желал, чтобы его специальное доверенное лицо – этот господин Немо – продолжал свои поездки по Норвегии. Более того, посланник счел нужным сообщить ему адрес представительств и агентств некоторых германских фирм. Это делало его агента более независимым в своих передвижениях по стране и позволяло вести сбор сведений, не вызывая никаких подозрений.

Первая поездка была весьма непродолжительной. Это пока что был пробный эксперимент, и посланник решил финансировать его средствами самой миссии. Доктор Зам просил министерство иностранных дел в Берлине переслать его предложение и оба отчета норвежского агента в военное министерство Германии с целью их изучения и возможного использования.

Газетная шумиха, поднятая «Тиденс тейн»

Через несколько дней после отправки доктором Замом в Берлин объемистого пакета пресса вновь с тревогой сообщила об усилении таинственных маневров чьих–то кораблей и авиации. По словам газет, 4 февраля у Нарвика была замечена иностранная подводная лодка. В тот же вечер генерал Эриксен сделал доклад, в котором подчеркнул, что в море обнаружены дымовые сигнальные буи – неопровержимое доказательство того, что неизвестные самолеты летали с какими–то, вероятно военными, целями над Северной Норвегией. Порт Нарвик оказался в центре внимания всей мировой печати. Северная Норвегия имела огромное стратегическое значение и тем не менее в военном отношении была почти беззащитной.

В середине месяца по Норвегии прокатилась новая волна сенсационных сообщений. На севере страны по обвинению в военном шпионаже был арестован какой–то русский. Началось знаменитое «дело Белгонена». Полиция арестовала этого молодого человека в местечке Тана. При обыске в его квартире был якобы обнаружен радиопередатчик русского производства. Белгонена подвергли длительному допросу, во время которого он утверждал, что будто бы в один сентябрьский вечер 1936 года он был подобран советским пароходом в безлюдном месте на берегу Тана–фиорда. Пароход ушел в Мурманск, а в январе следующего года Белгонен также тайно высадился в пустынном месте на берегу Варангер–фиорда. Командир норвежской дивизии, который докладывал об этом деле генеральному штабу, заявил на пресс–конференции, что, без сомнения, против Норвегии затевается игра, которой нужно уделить большое внимание и проявить бдительность.

На следующий день крупнейшая в Германии газета «Фолькишер беобахтер», центральный орган национал–социалистской партии, редактировавшаяся Розенбергом, опубликовала на первой странице под огромным заголовком статью «Раскрыта шпионская сеть Москвы в Норвегии; советский шпион выдает своих наставников и их методы». А еще через два дня газета «Тиденс тейн» перепечатала выдержки из немецкой газеты и добавила, что активизация действий русских самолетов и шпионов в Северной Норвегии привлекла внимание Германии. «То, что сейчас происходит, – утверждала «Тиденс тейн», – заставляет нас сделать неприятный вывод о растущем интересе к Северной Норвегии со стороны великих держав».

Знаменательным, однако, было то, что, как выяснилось, «Тиденс тейн» выступала с подобными «разоблачениями» по указке заинтересованных лиц. Вслед за «Тиденс тейн» вызывавшие беспокойство сообщения о шпионаже и таинственных самолетах поместили на своих страницах и другие газеты, но ни одна из них не делала это столь убежденно, как она. И в этом она явно переборщила, выступив с неприятным для западной общественности разоблачением признаков английской и немецкой активности в тех же самых районах. Можно с уверенностью сказать, что именно это послужило причиной того, что немцы несколько позднее решили во что бы то ни стало установить контроль над газетой «Тиденс тейн» и кинотеатром «Кинопалеег» в Осло с целью усиления антирусской и пронемецкой пропаганды [16]16
  Этот и многие другие факты, о которых в свое время сообщала норвежская и западноевропейская пресса, убедительнейшим образом говорят о том, что лихорадочная антисоветская кампания, поднятая пронемецкими кругами в Норвегии, была целиком инспирирована абвером, задачей которого было найти оправдательные мотивы для установления военного контроля над Норвегией, – Прим. ред.


[Закрыть]. В показе фашистских кинофильмов был особенно заинтересован Геббельс.

Вероятно, репортаж Трюгве Грана, опубликованный в «Тиденс тейн» от 2 декабря, вызвал у германского посланника особый интерес, потому что через несколько дней после появления статьи доктор Зам решил направить бывшего старшего норвежского офицера по кличке Немо в Финмарк для сбора информации.

Многочисленные сообщения о «таинственных самолетах» над норвежским побережьем, и прежде всего судебный процесс над Белгоненом, послужили поводом к тому, чтобы в военном министерстве Германии стали более внимательно думать о мерах, которые можно было бы принять в то время. Дело в том, что начиная с лета 1936 года германский генеральный штаб и частично военно–воздушные и военно–морские силы немцев были заняты гражданской войной в Испании на стороне Франко и не имели возможности предпринять что–либо в Скандинавии.

Ровно через два месяца после отправки в Берлин доклада доктора Зама и двух отчетов агента Немо военное министерство Германии прислало доверчивому и добродушному доктору Заму свой ответ. К его удивлению, там черным по белому значилось, что донесения агента Немо не представляют какой–либо ценности, и потому министерство считает нецелесообразным расходовать деньги на подобные эксперименты. Военное министерство дало доктору Заму понять, что оно не заинтересовано в дальнейшем получать подобную информацию.

В этом, естественно, не было ничего удивительного. Сообщения об угрожающей обстановке на севере Норвегии требовали мер гораздо более серьезных и решительных, чем те, на которые немцы могли тогда решиться. Руководство в Берлине придерживалось мнения, что нельзя поручать сбор сведений норвежцу, каких бы дружеских чувств к немцам он ни питал. К тому же собранные им сведения не считались квалифицированными. В ответ на это доктор Зам попросил направить в Северную Норвегию немецкого «специалиста».

«Создавшееся положение, – подчеркивал доверчивый посланник, – делает настоятельно необходимым установить непрерывное наблюдение в этом чрезвычайно важном как для Германии, так и для других держав районе». Посланник рекомендовал направить на вакантную должность вице–консула в Нарвике, Тромсё или Хаммерфесте чиновника, имеющего военное образование. Эта идея заинтересовала германское верховное командование. Результаты не замедлили сказаться.