Текст книги "Дом на Харрен–стрит. В сетях шпионажа"

Автор книги: Ладислас Фараго

Соавторы: Сверре Хартман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Глава девятая. «ЗОНТИКИ» С НЕБА

После взрыва Люсакерского моста в ночь на 14 апреля сотрудники немецкого штаба в Осло были весьма возбуждены. Этому немало способствовали и сообщения о положении в других районах Норвегии. Правда, немцам удалось закрепиться в городах, захват которых предусматривался планами командования. Однако эти далеко выдвинутые вперед группировки были разрознены и не имели взаимной связи. Фалькенхорст понимал, что это были в лучшем случае «ласточкины гнезда», прилепившиеся к скалам Норвегии. Обращаясь к своим войскам, норвежский генерал Рюге писал тогда в одном из приказов: «Помните, что немцам также нелегко. Они разбросаны по всей стране изолированными группками. Связь между ними поддерживается только воздушным путем. Все дороги перекрыты норвежскими подразделениями».

Ухудшению обстановки способствовало и английское радио, умело использовавшееся для ведения психологической войны и дававшее дезориентирующие сведения. В результате возник типичный оперативный кризис действующей армии, какие нередко случаются на определенных стадиях крупных операций: заранее подготовленные прекрасные планы не выдержали встречи с жизнью, и все перепуталось.

Воздушная рекогносцировка помогла штабу Фалькенхорста оценить опасность, которая грозила немецким войскам на западном побережье Норвегии. Продвигающиеся на юг немецкие части могли остаться без снабжения, а высадившиеся в Ондальснесе англо–французские войска могли прорваться к Тронхейму. Только сейчас Бушенхагеи понял неправильность отказа от операции против Ондальснеса.

Это понимал и майор Прук. Он считал Ондальснес воротами, открывающими путь на Домбос. Еще в феврале он направил обстоятельный рапорт в Берлин, в котором подчеркивал важность захвата порта и города в случае вторжения. В дальнейшем удержать Ондальснес было бы нетрудно даже силами небольших подразделений.

В беседах с полковником Бушенхагеном и подполковником Польманом 5 апреля вопрос об Ондальснесе подвергся тщательному обсуждению. Штаб поддержал мнение Прука. Однако уже 6 апреля возникло непредвиденное осложнение. Крейсер «Лютцов», включенный в состав группировки, предназначенной для нападения на Тронхейм, вышел из строя из–за неисправности машины. Времени для организации высадки альпийских стрелков уже не оставалось, поэтому солдаты генерала Дитля были направлены в Осло. Оставшуюся часть судов и войск пришлось сосредоточить только для захвата Тронхейма и Тренделага. Брешь, возникшую в планах после выхода «Лютцова» из строя, заполнить было нечем, а потому захват Ондальснеса пришлось отложить до лучших времен.

13 апреля Гитлер получил сообщение о том, что в направлении Ондальснеса движутся крупные английские военно–морские силы. Это известие пришло одновременно с сообщением о том бедственном положении, в котором оказались под Нарвиком альпийские стрелки генерала Дитля. Фюрер растерялся. Однако на сей раз английские корабли прошли мимо Ондальснеса. Они подошли к нему только через пять дней.

Между тем все внимание командования в Берлине и Осло привлек Домбос – крупный железнодорожный узел в Южной Норвегии. Постепенно он стал центром всех военных планов. Если бы союзникам удалось прорваться к Домбосу из Ондальснеса, немцы потерпели бы полное поражение. Это лишило бы их возможности установить связь между Тронхеймом и Осло, а также между Бергеном и Осло. Эти магистрали нужно было захватить во что бы то ни стало. Все понимали, что если Домбос будет под контролем немцев, это оградит Осло и Тронхейм от угрозы нападения англичан и французов с суши.

В 11.00 14 апреля штаб Фалькеихорста получил по радио приказ фюрера: немедленно начать выброску воздушных десантов в районе железнодорожного узла Домбос и разрушить железнодорожное полотно, чтобы помешать продвижению англичан, высадившихся 13 апреля в Ондальснесе.

Для выполнения этой задачи Фалькенхорст располагал немногим: двумя воздушнодесантными ротами в составе трех офицеров и 165 рядовых, транспортной группой из 15 самолетов и одним звеном самолетов–штурмовиков.

Домбос находился далеко за передним краем противника, в 230 километрах по прямой от передовых отрядов немецких войск у озера Мьоса. Потребовалось бы несколько педель, чтобы прийти по суше на помощь десанту. Почти идеальное место для выброски десанта было найдено у Оматы, на довольно высоком плато, ограниченном с трех сторон отвесными скалами. С него можно было держать под контролем и железную дорогу и шоссе.

В 14 часов из района Домбоса возвратился посланный туда самолет–разведчик. Сводка была плохой: над долиной Гудбраннсдален нет видимости.

В 17.15 первый Ю–52 все же поднялся с десантом на борту с аэродрома Форнебу и исчез в облаках. Звену самолетов–штурмовиков была поставлена задача бомбардировать Домбос вслепую. Вслед за первым транспортным самолетом ушли и другие.

Вечером они возвратились и сообщили, что после долгого полета вслепую им удалось пробиться сквозь облачность. Часть самолетов не смогла найти Домбос и сбросила десант наугад. В результате многие солдаты попали в плен. Те же самолеты, которые, несмотря на низкую облачность и плохую видимость, нашли цель, попали под сильный зенитный огонь. Один «юнкере» сгорел, прежде чем десантники успели воспользоваться парашютами. Только небольшой отряд в составе двух офицеров и 61 солдата смог собраться в восьми километрах к югу от Домбоса. Там он и занял временную оборону. О выполнении основной тактической задачи – перерезать железнодорожную линию – не могло быть и речи. Правда, отряд выслал несколько ударных групп и взорвал в нескольких местах полотно, что причинило немалые трудности противнику. Но подкреплений отряд не получил, плохая погода помешала подбросить солдатам боеприпасы и продовольствие по воздуху из Осло. Через пять дней этот отряд вынужден был сдаться.

Из 15 транспортных самолетов восемь были сбиты или погибли при вынужденной посадке, а один приземлился даже в Швеции, где и был интернирован.

Человек, в руках которого сходились все нити, – начальник штаба Бушенхаген – рассказывает, что потери, понесенные немцами под Домбосом, были небольшими по сравнению с тем, что было поставлено на карту. Немцы должны были овладеть позицией, которая являлась ключом, открывающим ворота в Центральную Норвегию. Нужно было действовать незамедлительно.

В личных мемуарах главнокомандующего норвежской армией генерала Рюге полковник Бушенхаген спустя много лет прочитал исключительно интересное описание событий, относящихся к норвежской стороне в тот напряженный день 14 апреля. Король Хокон со своей свитой и в сопровождении генерала Рюге находился тогда на пути к Ондальснесу. В это время несколько детей подбежали к генералу Рюге и рассказали, что видели какие–то «зонтики», падающие с неба. Всем сразу стало ясно, что речь идет о немецких парашютистах. Маршрут следования короля был немедленно изменен.

Самое главное – лед

Установление контакта между группировками в Южной Норвегии и в области Тронделаг было предпосылкой начала похода Гитлера на Бельгию, Голландию и Францию. Первоначально предполагалось начать кампанию на Западе через 4–5 дней после нападения на Данию и Норвегию, но события развертывались иначе.

В течение 14 и 15 апреля у Домбоса были сброшены две роты парашютистов. Они сражались отчаянно, но не смогли оказать сопротивление превосходящим силам норвежцев.

Фалькенхорст энергично пытался подбросить туда подкрепления. Но Геринг был против этого. Тогда штаб в Осло решил форсировать наступление вдоль озера Мьоса, захватить Лиллехаммер и затем рывком продвинуться вдоль железной дороги до Винстры и таким образом помочь немецким солдатам у Домбоса.

Наступление по обоим берегам Мьоса развивалось медленно. 3–й батальон 340–го мотопехотного полка застрял у Страндлекка. Узкие берега Мьосы, зажатого горами, почти лишали немцев мобильности. В этих условиях оперативный отдел штаба Фалькенхорста предложил разрубить одним махом этот узел и произвести высадку десанта прямо у Лиллехаммера, в тылу у норвежских войск. В случае удачи немцы получили бы решающий исходный пункт для прямого наступления на Домбос. Предполагалось, что парашютисты внезапным ударом должны были с ходу занять Лиллехаммер. Фалькенхорст запросил поддержки у командования ВВС и послал телеграмму в Берлин. Ему нужна была всего одна воздушнодесантная рота.

Одновременно штаб отдал приказ о приведении в боевую готовность к 18.00 16 апреля батальона у Фор–небу, с тем чтобы по первому сигналу солдаты могли погрузиться на транспортные самолеты. Они должны были приземлиться на озере Мьоса сразу же после занятия парашютистами Лиллехаммера, а затем вместе с ними подавить сопротивление противника и быстро продвинуться вдоль железной дороги к Домбосу.

Майор Бенеке узнал об этих планах, когда приказ был уже подписан и приготовления к новой операции шли полным ходом. Майор, конечно, понимал, как необходима помощь десанту у Домбоса. В любое время можно было ожидать высадки союзников в Троиделаге, стратегическом центре Норвегии. Кроме того, ходили упорные слухи о том, что англичане закрепляются в Оидальснесе (на самом деле они высадились только 18 апреля). Но несмотря на все это, Бенеке пришел в ужас, услышав о планах генерального штаба. Он–то хорошо знал условия на Мьосе. В центре озера проходит сильное течение. Зимой при метровом льде оно неопасно. По воскресеньям крестьяне ездят через озеро на санях в церковь в Лиллехаммере или Хамре. Но ведь сейчас середина апреля, лед начинает подтаивать, ручьи в долинах вздуваются. В первой половине мая они сольются в бурные реки.

Бенеке обратился к начальнику штаба. Посадка тяжелых самолетов на Мьосе – величайший риск. Лед не выдержит. Было бы безумием подвергать самолеты такой опасности. У самых берегов лед еще, может быть, и выдержит, а отдельные лыжные патрули смогут перейти через озеро. Но каждый «юнкере», который приземлится не у самого берега, обречен на гибель. А о том, чтобы переправить через озеро крупную технику, не говоря уже о танках, не может быть и речи. Лед в центре озера уже разрушен течением и не выдержит нагрузки.

Полковник Бушенхаген вызвал к себе двух офицеров, в том числе разведчика капитана Эгельгафа. По их мнению, опасения Бенеке были беспочвенными. Это подтверждали все фото воздушной разведки. На ледяном покрове не было замечено ни одного темного пятна. Командир дивизии генерал Пелленгар также произвел разведку и с тем же результатом.

Но майор Бенеке упорно стоял на своем. Он просил, чтобы наступление было отложено на сутки. Тем временем он документально подтвердит свои опасения. Но Бушенхаген не мог ждать. Нужно было действовать как можно быстрее. Был дорог каждый час, ибо положение у Домбоса становилось все отчаяннее.

– Хорошо! – сказал Бенеке. – Я представлю вам доказательства. На какое время я могу рассчитывать?

Бенеке тут же собрал своих лучших сотрудников, объяснил им суть дела и поставил задачу – к вечеру выяснить, возможно ли перебросить по мьосскому льду танки и бронетранспортеры.

Задача оказалась весьма трудной и опасной. Дороги к северу от Осло были забиты войсками, медленно передвигавшимися в снегу и грязи. Агенты Бенеке должны были пройти немецкий передний край под видом беженцев, для чего он выдал всем соответствующие документы.

Среди семи агентов, получивших эту задачу от Бенеке, была одна женщина. Это была Марина Ли, спустя несколько недель сыгравшая решающую роль в последней фазе боя за Нарвик. Она обнаружила поразительную способность трезво оценивать обстановку даже там, где это не всегда удавалось опытным мужчинам–разведчикам.

…Три автомашины с шестью мужчинами и одной женщиной покидают Осло. Медленно тянется время. Успеют ли? Уже давно стемнело. Бенеке с нетерпением ожидает возвращения агентов. Через полтора часа истекает срок. Проходят еще томительные полчаса. Опасения майора усиливаются с каждой минутой. Он мечется по комнате, курит одну сигару за другой. Еще сорок минут, еще тридцать пять. Ожидание невыносимо…

Вдруг за окном взвизгивают тормоза. У подъезда две машины. Из них выходят пятеро, в том числе Марина.

Обессиленные, они бросаются в кресла и, тяжело дыша, начинают рассказ о своем драматическом путешествии. Оказывается, подъезжая к немецким линиям, они подверглись обстрелу. Еле–еле .удалось заставить солдат прекратить огонь.

Только один человек из пяти остается спокойным и сдержанным. Это Марина. Она подтверждает рассказ своих спутников и дополняет его:

– Крестьяне прямо умоляли нас отказаться от нашего плана – проехать по льду. В прошлое воскресенье, говорили они нам, соседи с западного берега побоялись ехать на санях в церковь в Лиллехаммере. Им пришлось идти в обход за много километров и переправиться через озеро в северной части. Говорят, что в следующее воскресенье и этот путь станет непроходимым. В общем, до чистой воды в церковь никто не пойдет!

Бенеке благодарит своих измученных сотрудников, но просит их быть наготове, если начальник штаба пожелает лично с ними побеседовать. Затем он мчится в штаб. Ровно в 17.00 он уже у полковника Бушенхагена. Полковник внимательно выслушивает его рапорт.

– Как я и предвидел, господин полковник, – докладывает Бенеке, – лед на всем озере, от Эйдсволла на юге до Лиллехаммера на севере, тонкий и ноздреватый. Снег на середине озера – влажный, талый. В заливах и вдоль берега толщина льда не более 30–40 сантиметров. Местные жители предупреждали агентов, выдававших себя за беженцев, ни в коем случае не ходить через лед.

Выслушав майора, полковник подходит к двери и просит дежурного офицера вызвать капитана Эгельгафа. В комнате воцаряется тишина. Бушенхаген склоняется над картой, делает пометки. Появляется Эгельгаф. Не поднимая головы от карты, Бушенхаген просит майора повторить свое сообщение. Затем он крепко жмет ему руку.

В 17.50 Бенеке получает дополнительное сообщение от своего агента в Эйдсволле: «Состояние льда на Мьосе исключает форсирование озера. Это подтверждают местные жители. У Эйдсволла уже чистая вода».

Вслед за этим начальник оперативного отдела штаба подписывает приказ: «Операция «Лиллехаммер» отменяется по техническим трудностям. 1–й батальон 349–го мотопехотного полка возвращается в пункт 153».

Этим коротким приказом и завершилась, пожалуй, самая опасная глава в истории оккупации Норвегии немецкими войсками. Разрозненные их группировки у Тронхейма и Осло не наладили связи друг с другом вплоть до ночи на 30 апреля. Зато штаб избежал фатальной ошибки, больших потерь людского состава и техники, а также потери престижа.

Под мантией священника

Ранним утром 16 апреля Бенеке узнал, что штаб Фалькенхорста намеревается решительными действиями сломить сопротивление противника в Телемарке путем наступления на Рюкан. Это ставило под угрозу разрушения наиболее современные объекты норвежской промышленности, и в первую очередь исключительно важные заводы по производству тяжелой воды, а также создавало опасность больших потерь для немецкой армии.

Бенеке с помощью своих агентов выяснил обстановку и настроение норвежских войск и населения. Он узнал, что новости туда попадали только по радио, причем в основном от эмигрировавшего в Лондон правительства. В результате этого у населения и солдат в Рюкане сложилось впечатление, что дела немцев в Норвегии исключительно плохи и что англичане уже пришли норвежцам на помощь. Все здесь считали, что буквально через несколько дней, а может быть, и часов англичане сбросят немцев в море, и там их добьет военный флот союзников.

По данным абвера, причина сильного сопротивления норвежцев в Телемарке заключалась еще в том, что они не знали политической и общей обстановки в Осло и других оккупированных районах. Не знали, в частности, что в Осло уже создан административный совет, взявший на себя функции правительства, поэтому Бенеке предложил не посылать в Рюкан самолеты с бомбами, что могло лишь усилить сопротивление, а направить туда самолеты со свежими газетами из Осло, чтобы способствовать пораженческим настроениям населения.

Это было тем более необходимо, что солдаты и жители Рюкана не могли слушать радио Осло, которое находилось под немецким контролем. Руководство движением Сопротивления, державшее в своих руках все электростанции района, прекращало подачу электроэнергии каждый раз, когда радио из Осло начинало передавать новости.

Штаб Фалькенхорста согласился в течение нескольких дней посылать в район Рюкана самолеты со свежими газетами из Осло вместо бомб. 50000 экземпляров различных газет было доставлено туда по воздуху. Никогда раньше столичные газеты не попадали в Теле – марк столь быстро. Кроме того, немцы сбросили на Рюкан более 3 миллионов листовок. Одновременно Бенеке направил в Телемарк своих лучших агентов для «просветительской деятельности».

Через две недели эта «кампания» была выиграна. Немцы спокойно подошли к Рюкану, а 4 мая овладели городом. Потери составили всего 50 человек. Промышленные объекты в районе города были сохранены. Значение этого успеха подтвердилось позднее, когда большая часть тяжелой воды была отправлена в Германию для опытов по производству атомной энергии и атомных бомб.

Такова немецкая версия захвата Рюкана. Норвежская же история включает в себя рассказ о некоем капитане Финне Нагеле, которому удалось заставить ленсманна [42]42
  Председатель совета сельской коммуны области. Глава исполнительных органов местного самоуправления. – Прим. ред.


[Закрыть]района Тинносет сообщить немцам, что дороги на Рюкан непроходимы. В результате этого немцы стали дожидаться прибытия самоходного парома. Этот ход дал норвежцам возможность выиграть более суток и организовать эвакуацию…

Примерно в это время группировка Дитля у Нарвика оказалась в затруднительном положении. Почти невозможно было направить туда подкрепление и снабжение. В связи с этим Бенеке выработал программу из трех пунктов: 1) обеспечить прибытие в Нарвик людей, которые своим присутствием подняли бы боевой дух солдат; 2) парализовать боеспособность норвежских войск ложными сообщениями о положении в остальной части Норвегии; 3) попытаться раздобыть точные данные о планах и намерениях противника через норвежскую и английскую миссии в Стокгольме. По мнению Бенеке, именно там находилась главная квартира, организовывавшая сопротивление в районе Нарвика.

…Бенеке сидит в казино для немецких офицеров. За столом идет оживленный разговор о том, что было бы крайне желательно направить в Нарвик через Швецию санитарный поезд и одного или двух полевых священников. Генерал Дитль настоятельно просит прислать одного евангелического и одного католического священника. Санитарный поезд уже стоит наготове в Германии. Но шведы тянут и ставят свои условия: никто из немцев не должен следовать с поездом Красного Креста. Немцы возражают, ссылаются на международные конвенции, но шведы непоколебимы. Они могут предоставить собственный санитарный поезд от парома в Треллеборге.

Тем временем католический полевой священник получает приказ направиться в Осло, чтобы попытаться получить там разрешение на выезд. Но шведское консульство отклоняет просьбу. Если шведское и германское правительства договорятся, то священник, может быть, получит разрешение следовать с поездом Красного Креста в качестве единственного немца–пассажира. «Может быть, – подчеркивают шведы, – ибо в Швеции есть свои католические полевые священники».

В Германии возмущены поведением шведов. Не меньше возбуждены и офицеры в штабном казино в Осло, где присутствует и полевой священник. Беиеке беседует с ним. Вдруг майора осеняет идея.

– Вот что, патер, – говорит он священнику, – готовьтесь к отъезду послезавтра. Моя машина доставит вас в Халден. Оттуда рукой подать до шведской границы, а там вы можете садиться в санитарный поезд. Однако вам нужен министрант [43]43
  Католический церковный служка. – Прим. ред.


[Закрыть]. Завтра утром он сам найдет вас.

Священник с сомнением смотрит на разведчика. Все сидящие за столом также удивлены. Но прежде чем кто–нибудь успевает задать вопрос, Бенеке покидает казино.

У майора есть один агент. До войны он был корреспондентом многих видных газет, в том числе и некоторых шведских. Он работал несколько лет в Стокгольме, там у него есть влиятельные друзья. Он имеет связи даже в шведском генеральном консульстве в Осло.

После беседы с Бенеке корреспондент пишет статью. В трогательных выражениях описывается положение под Нарвиком, где молодые, полные сил австрийские горные стрелки мучаются от ужасных ран без медицинской помощи и священника. Положение требует, чтобы так называемый нейтралитет уступил место человечности. В течение недели германское правительство пыталось получить разрешение на транзит через Швецию поезда Красного Креста и одного католического священника, но безуспешно.

На следующее утро агент Бенеке появился с этой корреспонденцией–просьбой в шведском генеральном консульстве. Если в течение второй половины дня не будет выдана шведская транзитная виза и обещание свободного проезда для католического полевого священника и его помощника, то эта статья будет сегодня же разослана во все крупные газеты мира.

В тот же день священник и его спутники получают визу. Через три дня немецкий поезд Красного Креста направляется в Швецию. К немецкому персоналу присоединяются и несколько шведских медсестер.

А между тем у Бенеке еще одна удачная находка. Один из лучших его агентов – австриец и к тому же когда–то в Штирии имел дело с церковью. И Бенеке превращает его в служку. Пятилетнее пребывание в Норвегии, конечно, не стерло его австрийский диалект, и он усердно им пользуется, чтобы не возбудить подозрений. Ни у кого из шведов не возникает и мысли, что «служка» бегло говорит по–норвежски и по–шведски.

Поездка через Швецию до норвежской границы продолжалась 36 часов. А через несколько дней майор Бенеке доложил полковнику Бушенхагену, что получил от священника сообщение о благополучном прибытии в Нарвик вместе со своим помощником.

– Но, – добавил майор, – ему, пожалуй, придется подыскать себе нового.

Заметив удивленный взгляд полковника, Бенеке объяснил:

– Мой человек чувствовал себя неважно еще перед отъездом. Если я не ошибаюсь, то, кажется, он жаловался на недомогание и во время путешествия в санитарном поезде. Так что шведы не особо удивятся, если он попросит разрешение вернуться.

Несколько дней спустя «служка» вернулся из Нарвика под охраной шведских часовых. Его две поездки через Швецию дали ему возможность сделать многие важные наблюдения и имели большое значение для немецкой разведки и штаба в Осло. Но, конечно, не менее важно было установить и прямой контакт со штабом генерала Дитля.

Величайший риск

Когда Гитлер решился оккупировать Данию и Норвегию, то предполагалось, что решающее наступление на Западе начнется 4–5 дней спустя. Но крейсер «Блюхер» был потоплен у Оскарсборга, а королю и правительству Норвегии удалось ускользнуть из петли, которая готовилась для политического руководства страны. В довершение всего на арене появился Квислинг, который еще больше увеличил гнев и сопротивление норвежцев. Разделаться с Норвегией оказалось значительно труднее, чем думалось.

Уже в первые дни операции Гитлер был почти готов отказаться от Нарвика и Северной Норвегии. Когда он через две недели после вторжения посылал в Норвегию рейхскомиссара Тербовена, то серьезно опасался, что старое правительство, то есть правительство Нюгордсволла, объявит генеральную забастовку и парализует транспортную сеть, а союзники осуществят высадку во многих пунктах норвежского побережья под прикрытием своего мощного флота.

В это время, к 20 апреля, в Норвегии действовали сравнительно малочисленные и изолированные друг от друга горстки немецких войск. Эта изолированность была предметом постоянных тревог командования. Нужно было во что бы то ни стало обеспечить связь Осло – Тронхейм и Осло – Берген. До этого Гитлер не хотел отдавать приказа о наступлении на Западе.

Одним из ключевых пунктов в немецкой стратегии был Тронхейм. Город представлял собой заманчивые ворота для нападения британского флота, и немецкая ставка была весьма озабочена развитием событий в Тронделаге. Высказывались, в частности, опасения, что студенты Высшей технической школы в Тронхейме начнут забастовку, которая вызовет цепную реакцию во всей стране. Этого боялся и штаб в Осло, когда на немецкое командование свалилась новость о взрыве Люсакерского моста. Но опасения были напрасными. В то время никто не думал о пассивности как оружии. Лишь теперь, много лет после того как окончилась война и стали доступными архивы немецкого генерального штаба, понятно, какие возможности имела тогда беззащитная Норвегия, чтобы вставлять палки в колеса агрессору. Только сейчас становится понятно, насколько агрессор зависел от коммуникаций, насколько опасной была бы генеральная забастовка на транспорте. Автор пишет эти строки не для того, чтобы критиковать позицию и действия норвежских патриотов в 1940 году. Но поучительно знать, что даже великой державе нелегко добиться военной победы в нашей растянутой вдоль побережья и бедной коммуникациями стране.

7 августа 1940 года, то есть через два месяца после того, как король и правительство направились в Англию, командующий наземной службой германских ВВС генерал Китцингер выступил перед начальствующим составом ВВС и представителями из Берлина с докладом об опыте Норвежской операции. В этом докладе хорошо отражено то, с какими трудностями встретилась немецкая авиация, насколько вся армия зависела от работы транспорта и промышленности Норвегии, сколь уязвимой была вся германская военная машина для саботажа и забастовок. Китцингер даже утверждал, что генеральная забастовка могла бы парализовать всю операцию в течение первых же 24 часов.

– Норвежская операция, – сказал генерал, – была величайшим военным риском в истории войн. Со стороны ВВС она была подготовлена за восемь недель. Площадь Норвегии больше площади Италии, но население менее 3 миллионов. Непосвященным трудно попять, какие колоссальные расстояния нужно преодолевать в этой стране. Береговая линия составляет 3000 километров, расстояние от Осло до Киркенеса по прямой более 1500 километров. Метеорологические условия – хуже не придумаешь: погода постоянно меняется, большая часть гористых районов в течение многих месяцев покрыта снегом. Лед на озерах держится до мая. Шоссейная и железнодорожная сеть развита слабо. Перевозки осуществляются по побережью, а главным образом – по морю.

Во время перехода в Норвегию многие немецкие суда были торпедированы. Боевые части не попали в намеченные районы. Штаб ВВС, следовавший на «Блюхере», стал жертвой торпед в Осло–фиорде. Потребовалось несколько дней, чтобы вновь создать штаб в Осло.

Такова была обстановка, когда генерал Китцингер принял командование в Осло, четыре дня спустя после того, как первые немецкие солдаты вступили на норвежскую землю.

Войска генерала Фалькенхорста вели бои в окрестностях Осло. В ночь на 14 апреля был взорван мост вблизи Осло. Позиции немецких войск расширялись очень медленно. Норвежцы собрались с силами и продолжали борьбу. Главный штаб в Гамбурге не имел контакта с частями, действовавшими в Норвегии. Плохая связь не позволяла руководить операциями из ставки в Берлине.

В докладе генерала Китцингера прямо указывалось, какое большое значение в самый разгар операций придавали немцы расширению норвежских аэродромов и строительству новых. Но даже это не помогло бы немцам удержаться на севере, если бы союзники столь неожиданно не отвели свои войска на западный фронт. Строительство немцами аэродромов на севере Норвегии было необходимой предпосылкой для их успеха. Без них операция была бы проиграна еще до отхода англичан. Две записи из дневника, приведенные ниже, весьма наглядно свидетельствуют о настроениях немцев на двух критических стадиях битвы за Нарвик. 30 апреля генерал Йодль писал, что, когда Гитлер получил сообщение об установлении связи между войсками в Нарвике и Осло, он был буквально вне себя от радости.

Ловкий обманный маневр

После того как немцам удалось установить связь между своими войсками в Осло и Тронхейме, были приняты необходимые меры, чтобы бросить все силы на Нарвик. Три дня спустя штаб Фалькенхорста получил сообщение о том, что войска союзников оставили Нам–сос. Это позволило направить подкрепления на север Норвегии наземным путем. Штаб пришлось перенести из Осло в Тронхейм, ближе к фронту. В середине месяца Фалькенхорст со своим штабом перебрался в Тронхейм и разместился в отеле «Британия».

Хотя положение в Южной Норвегии прояснилось, ситуация на севере все еще вызывала тревогу. Вечером 4 мая шифровка характеризовала положение у Нарвика как напряженное. Через два дня оно стало критическим. На следующий день Фалькенхорст направил в Берлин пространный отчет о предполагаемой численности норвежских и союзных войск на этом участке фронта. Он писал, что командир 6–й норвежской дивизии генерал Флейшер – офицер с большим организаторским талантом, а его дивизию в норвежских военных кругах называют отборной. Далее он сообщал, что объединенные норвежские, французские и польские войска могут в любой момент начать наступление на группировку Дитля и оттеснить ее в Швецию.

В ответ на это донесение Фалькенхорст получил из Берлина 8 мая новую пилюлю. Оказывается, фюрер решил отправиться в Норвегию с визитом, чтобы лично ознакомиться с положением дел. Фалькенхорсту приказывалось немедленно связаться с рейхскомиссаром Тербовеном и обеспечить достойный прием фюрера в Фор–небу.

Это известие потрясло всех и привело генерала Фалькенхорста в полное отчаяние. Поездка Гитлера в Осло в разгар самых сложных военных операций была бессмысленной. Правда, несколько дней назад была установлена связь между Осло и Тронхеймом. Англичане оставили Намсос. Но еще шли бои в Северной Норвегии, да и воздушное сообщение между Норвегией и Германией было далеко не безопасным. Штаб не мог ручаться за жизнь фюрера. Ведь даже значительно менее важным персонам не советовали пользоваться самолетом для поездок в Норвегию, если это не вызывалось крайней необходимостью. А поездка Гитлера вряд ли диктовалась необходимостью.

Рейхскомиссар Тербовен совсем не был заинтересован в приезде Гитлера. До сих пор ему как–то удавалось держать Квислинга в вожжах. А четыре дня назад в Осло прибыл «для инспекционной поездки» начальник штаба Альфреда Розенберга, чтобы поддержать Квислинга и выяснить возможность его возвращения к политической жизни. Рейхскомиссара бесили все эти попытки руководства сорвать его собственный план. План этот заключался в том, чтобы «навести порядок» в Норвегии, найти какую–то приемлемую систему и возможно быстрее вернуться в Рур и Рейнскую область, где его ожидали большие задачи, связанные с предстоящим походом немцев на Запад. И вдруг ни с того ни с сего Гитлер собирается в Осло! И конечно, во время встречи с Квислингом он позволит норвежскому фюреру снова стать у руля. Норвежцы наверняка взбунтуются, и тогда у него, Тербовена, не будет шансов на возвращение в родной Рур.