Текст книги "Метель, соединившая нас (ЛП)"
Автор книги: Л. С. Чейс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Марк поднял удивленные глаза, встречаясь взглядом с Тревором, и сказал.
– Мне сейчас весело.
Тревор улыбнулся и толкнул Марка коленом.
– Мне тоже, но есть же что-то еще кроме работы?
Марк нахмурился и снова бросил взгляд на свое попкорновое задание.
– У меня нет времени на что-либо помимо работы.
– После того, как ты станешь партнером. Чем бы ты хотел заниматься в свободное время?
Марк пожал плечами. Он оглядел комнату, как будто увидел ее в первый раз.
– Может быть, я буду рисовать.
Музыка для ушей Тревора.
– Надеюсь, что да, – сказал он. – Но я бы не стал ждать. Не позволяй себе так углубляться в дела, хотя бы по чуть-чуть в день трать на то, что заставит тебя улыбаться или удовлетворит твою душу.
– Говоришь, как настоящий художник, – сказал Марк и усмехнулся.
Нет. Говорю, как человек, знающий цену времени.
Глава 13
– Пойдем, насладимся елкой, – позвал Марк из гостиной, где он разводил огонь в каменном камине от пола до потолка.
Тревор закрыв дверцу посудомоечной машины, включил ее и еще раз осмотрелся на кухне. Марк сказал оставить уборку после ужина на потом, но его мама воспитала его лучше. Он не мог оставить кухню в беспорядке, но, в то же время, не позволил Марку помочь ему. Этот человек был достаточно любезен, предложив ему свой дом. Убедившись, что у него получился отличный Рождественский ужин – это меньшее, что он мог сделать, чтобы выразить свою благодарность.
Он направился к дивану, но в последнюю минуту решил сесть в одно из больших кожаных кресел, которые стояли рядом с ним. Не то, чтобы он не хотел делить диван с Марком, но он знал, что просто не должен этого делать. Даже после одного проведенного дня в этом месте, он чувствовал себя комфортно, как дома. Ирония.
Затопив камин, Марк повернулся, короткий хмурый взгляд изменил его красивое лицо, но он ничего не сказал, сел на диван в том месте, которое было ближе всего к креслу, где сидел Тревор.
– Елка получилась прекрасной, – сказал Марк мягким и глубоким голосом, пристально глядя на огонь. Тревор почувствовал вибрацию, как будто они сидели бок о бок.
После того, как они закончили нанизывать попкорн, они сложили свои рисунки в бантики, воткнули в них скрепки для бумаги и повесили на ветви. Это была полностью ручная работа, но именно это сделало ее самой красивой елкой, которую Тревор когда-либо видел.
– Не так уж и плохо для встречи Рождества, – сказал он, внезапно скучая по семье. Дети сделали бы что-то подобное, сделав свои собственные украшения и бусы из попкорна, и он был бы сейчас там с ними. Он ранее позвонил родителям, когда Марк принимал душ перед ужином, но это только усилило его тоску по дому.
– Спасибо, – сказал Марк далеким задумчивым голосом, который Тревор начал понимать, – тоскующим по тому, что-все-могло-быть иначе голосом.
– За что?
– За то, что забрел в тот вечер в отель. За то, что вчера приехал со мной домой. За сегодняшний день. Это было лучшее Рождество в моей жизни, – Марк посмотрел на него, свет от огня мерцал золотом в теплых глубинах его глаз. – Благодаря тебе.
Сердце Тревора затрепыхалось, а затем разбухло в груди, когда Марк стал зарываться глубже внутрь, заполняя комнаты и занимая без разрешения для себя угол. Почему он должен был встретиться с Марком сейчас? Зачем ему вообще было с ним встречаться? Как будто предстоящие месяцы не будут достаточно трудными и без встречи с кем-то, с кем у него могла бы сложиться жизнь.
Марк наклонился на небольшом расстоянии между креслом и диваном, упираясь локтями в подлокотник кресла, и прижался ртом к губам Тревора. Тревор хотел сопротивляться, но внутри него было слишком много вещей – тоска, скорбь и желание. Губы Марка были словно огонь и дом, всем, о чем он когда-либо мечтал, и он сдался. Марк поднял руку и убаюкал затылок Тревора, углубляя и без того страстный поцелуй, и в этот момент он хотел представить, что здоров, что между ними может быть большее, что его мама все-таки сможет быть матерью-жениха-на-высоких-каблуках.
Они целовались до тех пор, пока в легких не оставалось воздуха, и им пришлось разорвать поцелуй, чтобы не задохнуться. Реальность ворвалась обратно, как волна прилива, смывая короткую фантазию.
– Я сейчас скажу об этом еще раз, последний, – начал Марк, – я обещаю. Когда ты вернешься из Коннектикута, после того как навестишь свою семью, я хотел бы увидеть тебя снова, – его глаза были мечтательными и полными надежды, когда он посмотрел на Тревора. – Скажи, что ты этого тоже хочешь… пожалуйста.
Тревор разорвал взгляд и направил его на потрескивающий огонь. Он не мог разрушить это спокойное выражение лица. И надежда, которую он видел, нашла поддержку в его собственном сердце, но другого выбора не было.
– Марк, я…
Марк встал с дивана и опустился перед ним на колени, взяв одну из рук Тревора.
– Между нами что-то есть. Я чувствую, ты тоже должен это чувствовать. Это не может быть только в моей голове. Давай посмотрим, куда это нас приведет.
Тревор зажмурил глаза, его сердце болело о том, чего он хотел, но не мог себе позволить. В любом случае, ненадолго. Он заставил себя посмотреть Марку в глаза. Он должен был попытаться объяснить ему свою ситуацию.
– Марк, я не могу этого сделать.
Марк открыл рот, вдыхая воздух, но Тревор поднял свободную руку, чтобы задержать его.
– Пожалуйста, выслушай меня.
Марк кивнул и откинулся на пятки, но его хватка на руке Тревора усилилась.
– Я чувствую связь с тобой, и я чувствую, что у нас может быть что-то… но, если бы все было иначе… если бы время было на нашей стороне.
Марк наклонил голову.
– Я ничего не понимаю.
– Я… – он сделал глубокий вдох. Лучше всего просто сорвать пластырь и выложить все карты. – У меня конечная стадия заболевания почек. Я в очереди на трансплантацию и уже семь лет на диализе, но все еще жду.
Цвет сошел с лица Марка, адамово яблоко резко двигалось вверх и вниз, но он не отрывал глаз от лица Тревора.
– В наши дни люди могут долго жить на диализе, но около десяти лет все еще является нормой. Помнишь день, когда мы познакомились? В тот день утром я видел своего врача, и она сказала мне, что функция почек снова снизилась. Это значит, что у меня сейчас не много свободного времени, – из его груди вырвался глухой смех, и ему пришлось отвернуться. Он сосредоточился на огне, на том, как пламя танцевало и пело, поднимаясь все выше и выше. – Я уже жил на взятое в долг время, так как я начал диализ, но теперь похоже, что мой конец приближается. Если трансплантация не пройдет в ближайшее время, есть реальная вероятность, что я не доживу до следующего Рождества. Я не могу вступать в отношения, зная это. Это несправедливо по отношению ко всем. Особенно по отношению к тебе.
Он рискнул взглянуть на Марка, который так и не сдвинулся с места. Тревор не был уверен, моргал ли он вообще. Его пристальный взгляд был настолько напряженным и прозрачным, что Тревор мог практически видеть каждое слово, входящее в мозг Марка, и как он обрабатывал то, что ему только что сказали. Без сомнения, получая эту информацию, он тут же пытался найти способ это изменить, но не было никакого способа обойти это.
– Никто в вашей семье не может пожертвовать почку? – голос Марка был хриплым, как будто ему потребовалось много усилий, чтобы заговорить, и кусочек сердца Тревора оборвался, падая и болезненно царапаясь о его ребра.
Тревор покачал головой.
– Я усыновлен, помнишь? Никто из них не совпадает со мной.
– А как насчет твоих биологических родителей? Ты пытался их найти?
– Да, но ничего хорошего, – Тревору снова пришлось отвернуться. Боль, страх и решимость в глазах Марка были слишком сильными. – Мы нашли мою мать, но она была наркоманкой, которая заразилась ВИЧ, пользуясь грязными иглами. Даже если бы у нас было совпадение крови, она не была бы подходящим кандидатом. А моего отца никогда не было в списке, она даже не могла вспомнить, кто он, – он еще раз мысленно прошептал благодарность семье, которая приняла его и назвала своим.
Между ними воцарилась тишина, но Тревор чувствовал, как в голове Марка на огромной скорости крутятся колесики.
– У меня две отличные почки, – сказал Марк. Он кивнул, и решимость зажглась в его глазах. – Я хочу, чтобы одна была у тебя. Мы пойдем завтра, и я начну обследование.
Тревору сдавило грудь, он пытался сдержать слезы. Он не мог этого вынести. Улыбаясь сквозь слезы, он повернулся к Марку и погладил его лицо, его яркие глаза также сверкали непролитыми слезами.
– Мне приятно, что ты готов сделать это для меня, даже больше, чем я могу выразить словами, но…
– Пожалуйста, Тревор. Позвольте мне сделать это. Даже если между нами ничего не получится, мне нужно знать, что ты живешь. Счастливой, здоровой и полноценной жизнью, – Марк положил обе руки Тревору на колени и крепко сжал. – Пожалуйста, позволь мне спасти тебя, если смогу.
Тревор больше не мог сдерживаться. Слезы, с которыми он боролся, прорвались и прочертили влажные дорожки вниз по его щекам. Он отрицательно покачал головой.
– Это не так просто.
– Конечно, это так.
Тревор вдохнул. Он мог влюбиться в этого человека.
– Адвокат-идеалист. Так вот в чем дело?
– В этом нет ничего смешного.
– Нет. Нет, это не так, но скажи мне, какая у тебя группа крови?
– Ммм… – нахмурился Марк. – На самом деле, я не знаю.
Тревор поднял брови.
– Как ты можешь не знать?
Марк пожал плечами.
– Наверное, у меня никогда не было причин это выяснять, но я пройду тест. Завтра первым делом я найду лабораторию и проткну свой палец.
– Тут вот еще в чем дело, – Тревор накрыл руки Марка своими. – Я так долго был в списке ожидания трансплантата еще и потому что у меня очень редкая группа крови – первая отрицательная. Такая кровь у чуть больше шести процентов населения. Знаешь, что самое интересное? Несмотря на то, что моя группа крови делает меня универсальным донором, но я могу получать кровь и, следовательно, трансплантат только от кого-то, кто также с первой отрицательной кровью. У большинства людей она первая положительная или вторая положительная, поэтому шансы на то, что мы будем соответствовать, невероятно малы.
– Но у меня тоже может быть первая отрицательная, – сказал Марк, с неприкрытой надеждой в голосе, душераздирающей, чтобы ее услышали. – Не сбрасывай меня со счетов, пока мы не убедимся.
Тревор покачал головой.
– Шансы у нас с тобой ноль отрицательных… У нас обоих больше шансов попасть под удар молнии.
– Поверить в это не могу, – сказал Марк с достаточной убежденностью, чем озадачил Тревора. – И не буду.
– Я не могу позволить себе надеяться, – тихо сказал он, желая, чтобы Марк его понял. – Даже если у нас совпадет кровь, это не значит, что мы совпадем тканями. И скажут, что мы не подходим друг другу? Тогда что? Мне повезет, если у меня останется еще год, в том положении, в котором я сейчас нахожусь, – он посмотрел на их соединенные руки, качая головой. – Нет. Надежду у меня отнимали уже много раз.
– А что, если мы совпадем?
– Мое тело может отторгнуть орган, и я вернусь туда, где и был. На диализ, но с еще меньшим временем. И, вероятно, с более высоким риском осложнений.
Марк протянул руку и зажал пальцами подбородок Тревора, нежно прося его посмотреть ему в глаза. Когда они встретились взглядами, сердце Тревора разбилось еще больше.
– Если мы не совпадем, значит не совпадем, – сказал Марк, низким и прерывающимся, но все еще командующим голосом. – Но это не должно мешать нам быть вместе. Разве один год полноценной жизни не дает шансов?
– Но на этом все и закончится. Разве ты не понимаешь, Марк? У нас нет такой возможности, – утверждал Тревор. – Пойми, это больше, чем каждый день просто наблюдать за моей диетой, больше, чем сидеть три часа подключенным к аппарату, которая очищает мою кровь каждые три или четыре дня всю оставшуюся часть моей жизни. Сколько бы мне ни осталось. Есть еще и качество жизни.
Тревор остановился и провел рукой по волосам. Он должен был объяснить Марку. Он заслуживал кого-то, кто мог бы дать ему все, с тем, у кого на самом деле была вся жизнь впереди.
– Я очень быстро устаю, вот почему мне нужно было вчера вздремнуть. Мой желудок почти всегда беспокоит меня. Мое сексуальное влечение снижено – как тебе удалось меня так возбудить за последние пару дней, это что-то невероятное, и я никогда за последние годы не был таким активным, но это не продлится долго. В конце концов, ты будешь разочарован партнером, который не может полностью удовлетворить тебя в спальне или где-либо еще, – Тревор поднял руку, предвосхищая аргумент, который он видел в распахнутых глазах Марка. – Приступы депрессии заводят меня так далеко, что иногда я даже не могу покинуть свою кровать, не говоря уже о доме. Я не могу никуда поехать без предварительного планирования лечения в местных центрах диализа. Любая непредвиденная ситуация как выстрел из окна. Скоро мне, вероятно, придется увеличить лечение диализом, а затем… – его горло сжалось, и ему пришлось отвернуться, прежде чем он смог продолжить. – И потом я все равно умру, потому что моя кровь слишком редкая, чтобы найти хотя бы одного донора для трансплантации. Единственное, что у меня на горизонте, это осложнения, которые приходят с этой болезнью, которые в конечном итоге убьют меня, прежде чем мои почки окончательно откажут.
Но я прекращу диализ до того, как это произойдет.
– Но каждая минута каждого прожитого дня стоила бы того, – сказал Марк хриплым шепотом, а затем встал на колени и обнял Тревора.
Разум Тревора сопротивлялся, но его сердце не хотело бороться с объятиями. И именно тогда его сердце стало сильнее. Он хотел использовать этот момент для того, что это осталось прекрасным воспоминанием, которым он был одарен. Он обнял Марка, отчаянно цеплялся за него, пытался прижаться поближе, спрятаться в его безопасной гавани.
– В другой жизни, – пробормотал он Марку в плечо, ткань рубашки под щекой Тревора становилась влажной от слез.
– Я не могу тебя отпустить, – сказал Марк. – Не тогда, когда я только встретил тебя, и у нас может быть гораздо больше.
– Пожалуйста. Больше никаких разговоров, – Тревор вырвался из объятий Марка и встал. – Это так – поэтому не может быть больше. Мне больше нечего тебе предложить.
Глава 14
– Вот тут ты ошибаешься. У тебя есть все, что ты можешь мне дать, – Марк встал на ноги и взял руку Тревора, прежде чем тот успел отвернуться.
Разве может этот мужчина, стоящий перед ним, умереть? Именно сейчас? Он не мог это принять. Конечно, Тревор вчера был довольно измотанным, но и Марк тоже устал после испытаний метели и ночи страсти. Но в остальном Тревор выглядел здоровым, как конь. И рассказывая ему о таком страшном диагнозе, он старался изо всех сил, чтобы сделать для Марка отличное Рождество… Нет. Марк сделает все, что в его силах, чтобы спасти человека, в котором он как никогда нуждался.
– Пойдем со мной. Пожалуйста, – Марк дернул его за руку, но Тревор удержался.
– Марк…
Он прервал его нежным поцелуем.
– Пожалуйста, – он должен был знать, прямо сейчас, убедить себя, что Тревор был живым и здоровым, и, если бы у него было какое-либо право голоса в этом вопросе, он остался бы таким. – Ты сам сказал больше никаких разговоров, так что позволь мне просто показать тебе.
Он повел Тревора в спальню и остановился у подножия кровати, повернувшись к нему лицом. Тревор кивнул и опустил руки, в его глазах отражался калейдоскоп эмоций – боль, печаль, тоска – его разум кружился за этими синими глубинами. Но под всем этим была страсть. Это было то, что Марк хотел прямо сейчас, чтобы все, о чем он думал, подняло на поверхность желание и полностью перенесло Тревора в ощущения и чистые эмоции – жизнь в ее чистом проявлении.
Он поцеловал еще одним сладким поцелуем бархатистые губы Тревора. Отрешенность парила в воздухе вокруг Тревора, когда Марк медленно начал расстегивать рубашку, как будто он был за невидимым барьером.
– Позволь мне любить тебя, – прошептал Марк в губы Тревора. – Прямо здесь, прямо сейчас. Позволь мне любить тебя.
Тревор закрыл глаза и застонал.
– Марк… – его голос был хриплым, рваным.
– Пожалуйста, – Марк снова поцеловал его, мягко, благоговейно, надеясь, что Тревор поймет слова, которые он, казалось, не в состоянии произнести.
Несколько секунд спустя всхлип Тревора сменился стоном, и он подался вперед к поцелую, пытаясь углубить его, но Марк отступил, смягчая его, пока Тревор не согласился. Он не собирался торопить события. Так же, как в первую ночь в отеле с Тревором – желание убедиться в том, что он отдал этому человеку все, что имел. Сейчас это имело значение больше, чем когда-либо, как будто это был его последний шанс испытать что-то волшебное. Что-то, что он никогда не найдет в своей жизни снова. Неважно, что говорил Тревор, если бы у них был только год вместе, это был бы год на всю жизнь.
С каждой освобожденной Марком пуговицей Тревор распалялся еще больше, но Марк контролировал темп, пока их рты танцевали в чувственном танце. Он освободил последнюю пуговицу на рубашке Тревора и медленно стянул ткань с его подтянутых плеч. Он провел руками по гладким мышцам груди Тревора, его животу, бокам, по плечам, запоминая каждый сантиметр этого великолепного тела. Все это время он продолжал томно целовать, раздвигая и дразня языком губы Тревора, смакуя его вкус.
Его пальцы коснулись выпуклостей на бицепсе Тревора. Тревор напрягся, но не прервал их поцелуй.
– Это? – прошептал Марк.
– Прямой доступ к венам для диализа, – Тревор, казалось, задержал дыхание, его пристальный взгляд ловил взгляд Марка. Для чего, Марк не знал, но он не собирался останавливаться. Он вернулся к губам Тревора, пытаясь хоть как-то себя сдерживать.
Он снова прервал поцелуй и отошел, качая головой, когда Тревор попытался последовать за ним. От их пронзительных взглядов, воздух между ними искрился, как электрическая буря. Тем временем Марк медленно стянул рубашку через голову, позволяя ей небрежно упасть на пол. Он вернулся к Тревору, обхватывая одной рукой его спину, а другой голову. Прижимаясь кожей к коже, он снова набросился на губы Тревора, но на этот раз, когда он углубил поцелуй, Тревор ответил неконтролируемым огнем, с которым Марк боролся, чтобы продержаться еще немного. Он хотел, чтобы этот момент, эта ночь, это занятие любовью длились как можно дольше. Он хотел вдыхать, выдыхать и чувствовать. Упиваться им, завернуться в него, пока он не пропитает каждую пору и не станет частью его.
Он снова прервал поцелуй, на этот раз ему пришлось положить руку на середину груди Тревора, останавливая его. Его дыхание прерывалось короткими и неглубокими вздохами. Уверенный в том, что Тревор останется на месте, Марк увеличил расстояние, достаточное для того, чтобы расстегнуть штаны Тревора, удерживая его взгляд, молча говоря ему, что он никуда не денется и что никуда не отпустит Тревора тоже. Они получат больше чем год, потому что у Марка не будет другого выхода. Он не знал, сможет ли он стать донором, но, может быть, если он достаточно сильно захочет, умоляя вселенную, он найдет его.
– Останься, – сказал Марк, имея в виду оба значения.
Тревор покачал головой.
– Я не могу.
Штаны Тревора упали на пол, и Марк провел рукой по голому торсу и ниже пупка. Он улыбнулся резкому вдоху, когда обхватил возбужденный член Тревора и скользнул по его растущей длине. Ресницы Тревора трепетали, губы приоткрылись, но он не двигался, позволяя Марку командовать собой.
Другой рукой Марк расстегнул пуговицы на собственной ширинке и выскользнул из джинсов и нижнего белья. Выйдя из кучи денима и хлопка, он притянул к себе Тревора, соединяя их тела и наслаждаясь таким приятным контактом. На этот раз, когда он поцеловал Тревора, он не сдерживался. Он больше не мог. Сдержанность, которую он пытался сохранить, быстро заканчивалась. Тревор ответил с пылом, обхватив руками лицо Марка и повернув голову, чтобы еще больше углубить поцелуй.
Марк пошел назад, прижимая Тревора к себе, пока они не добрались до кровати.
– Останься, – прерывая поцелуй, снова прохрипел Марк.
– Не могу, – Тревор на четвереньках заполз на кровать. Он посмотрел через плечо на Марка, который стоял с краю, наблюдая за ним со страстью и желанием и более глубокими эмоциями, которые он не знал, как назвать. Вместо этого он впитывал вид перед собой: этот великолепный, щедрый человек, который вошел в его жизнь, либо по сценарию, либо по совпадению, и опрокинул его навзничь. У него никогда не было времени ни на что, кроме работы, но теперь он умолял бы любого в этом мире, кто мог бы услышать, чтобы ему дали возможность провести с Тревором все остальное время.
Тревор протянул за спиной руку, протягивая ее и приглашая. Марк забрался на кровать позади Тревора, переплел их пальцы вместе и поднес руку Тревора к губам. Он целовал костяшки пальцев Тревора, повернул руку и поцеловал его ладонь, а затем втянул указательный палец в рот.
В глазах Тревора вспыхнул синий огонь, и он прошептал:
– Займись со мной любовью.
Тепло от этих слов распространилось по груди Марка, он кивнул, потому что слова, казалось, покинули его. Тревор улыбнулся и положил голову на подушку, одну руку – с доступом для диализа – вытянув вперед, как будто он сознательно держал ее в стороне, а другую оставляя под собой. Марк накрыл собой тело Тревора, руки скользили по твердым плечам и рукам. Он прижался поцелуем к его затылку, к лопаткам, затем сантиметр за сантиметром вниз по спине. Все ниже и ниже, пробуя, облизывая, любя…
Тревор вздрогнул и застонал, когда Марк скользнул языком по дырочке, покружил вокруг, начал погружаться внутрь, дразня и умоляя его раскрыться. Тело Марка дрожало, его кожа горела, его самообладание ломалось, и, возможно сейчас, он и Тревор могли создать свою собственную молнию. Тревор снова застонал и подался на язык Марка.
Марку нравилось то, как он заставлял тело этого мужчины петь от возбуждения и кричать в экстазе, но он никак не мог понять, как могло быть с Тревором все так окончательно непоправимо. В его голове не укладывалось, что все это может быть реальным. Через день или два Тревор поедет к своей семье, чтобы отпраздновать отложенный праздник, а потом он вернется, и они смогут начать с того места, на котором остановились.
На самом деле, ты его больше никогда не увидишь.
Марк подавил голос, который говорил ему то, что он прекрасно понимал, и, вероятно, было правдой, как бы он не отказывался в это поверить. Он обеими руками ласкал крепкие ягодицы Тревора, мял, раздвигал, нежил, растягивал пальцами и языком, пока приглушенные всхлипы и вздохи не сказали Марку, что Тревор был на грани мольбы.
– Готов, – простонал Тревор. – Марк. Я готов.
Сплюнув на большой палец, Марк использовал его, чтобы растягивать дырочку Тревора, скользя туда-сюда, не желая отрываться от Тревора даже ни на секунду, чтобы наклониться к прикроватной тумбе другой рукой. Но он все же, сделал это, достав одной рукой пакетик фольги и разрывая его, раскатал на себе латекс, а затем смазал свой болезненный от возбуждения член и дырочку Тревора прохладной смазкой. Он прижал член к входу и остановился.
– Останься.
– Боже, Марк, – заскулил Тревор, покачиваясь. – Пожалуйста.
– Да, – Марк крепко сжал бедра Тревора, проталкиваясь внутрь, растягивая, медленно погружаясь все глубже и глубже, пока все его тело не начало дрожать, внутри и снаружи, от того, как тело Тревора сжималось и расслаблялось вокруг его члена.
– Господи, Трев, – прорычал Марк. – Мне с тобой так хорошо.
Но если Тревор и отвечал, его слова не фиксировались в его мозгу, так как все внимание было сосредоточено на месте, где их тела соединялись, где они физически становились одним целым. Тревор всхлипывал, когда Марк отступал, полностью выходя из его тела, а затем удовлетворенно стонал, когда Марк глубоко толкался внутрь.
– Да. Еще. Глубже, сильнее, быстрее, – задыхался Тревор, захлебываясь, выкрикивал это снова и снова, и Марк никогда бы не сделал ничего из того, что могло бы разочаровать этого невероятного мужчину, стонущего и извивающегося под ним.
Он давал Тревору то, что ему было нужно, – входил и выходил, быстро и жестко – и мир исчез, когда Марк стал центром бури. Тревор был вращающейся массой энергии, электричества и огня, окружающей его, вращающейся все быстрее и быстрее, становящейся слишком большой, чтобы помещаться в кинетических облаках. Оргазм был мощным и ослепительным как удар молнии. Первый, второй, и еще раз. Пот скользил по коже Марка, уши заложило, глаза закрылись, когда Тревор крепко сжал его. Они вместе рухнули на матрас, и Марк накрыл тело Тревора своим, как будто хотел стать щитом, защищающим Тревора от мира, от смерти, которая хотела так рано забрать его.
Буря прошла и оставила после себя два сброшенных на землю тела, обессиленных и дрожащих. Марк скатился с Тревора, обнял его и обвил своим телом. Тревор зарылся в объятия, врастая еще глубже под кожу Марка, и Марк знал, что этот идеальный момент насыщенного блаженства был тем, что он никогда не испытывал ни с кем другим.
Марк прижал свои губы ко лбу Тревора.
– Останься, – сказал он. – Пожалуйста.
Но Тревор уже погрузился в сон и не слышал его. Или слышал, но решил не отвечать. Прежде чем Марк смог просить еще раз, послеоргазменная дремота накрыла его, и он последовал за Тревором в сон, где не было ничего плохого с его здоровьем.
***
Не открывая глаз, Марк протянул руку на другую половину кровати, зная, что найдет пустое место, где должно было быть тело Тревора. Он оказался прав, но ничего не мог сделать, чтобы уменьшить горькое разочарование, которое ударило его ледяным кулаком. Он перевернулся на спину и уставился на сводчатый деревянный потолок, наблюдая за утренними лучами солнца в комнате. Не было никакого тепла в золотом свете, ничего, что могло бы заполнить тяжелую пустоту, которая висела в воздухе. Всегда ли будет так, как сейчас? Может сейчас он это чувствует потому, что блестящее дыхание жизни заполнило все его уголки?
Он прислушивался ко всем звукам, которые могли указать ему, что Тревор все еще там. Что прямо сейчас он был на кухне с приготовленным завтраком, ожидая, когда Марк проснется. Но он знал, что это всего лишь принятие желаемого за действительное. Дом был так же безлюден, как и его сердце. Он сел и посмотрел на стул у окна, где еще вчера лежала сумка Тревора, но теперь это было всего лишь пустое место.
Тревор покинул его. Не попрощавшись.
Когда он уже больше не мог лежать в постели, он встал и автоматически выполнил весь утренний ритуал – душ, бритье, одевание. Он уже наполовину надел свой костюм, прежде чем вспомнил о том, что сегодня суббота, всего лишь следующий день после Рождества и офис будет закрыт до понедельника. Хотя это не редкость для него, чтобы отправиться в офис в выходные или даже праздничные дни, прямо сейчас он просто не мог думать об этом.
Поменяв костюм для работы на повседневные брюки и вязаный крупными косами свитер цвета пушечной бронзы[13]13
глубокий, черный цвет
[Закрыть] , в соответствии его настроению – он прошел на кухню. Марк все еще надеялся, что повернет за угол и увидит там Тревора – яркие голубые глаза, мерцающие от восторга, и соблазнительная улыбка, обещающая все, что Марк игнорировал в своих поисках неоспоримого успеха – но разочарование от пустого пространства обрушилось на него.
Он заметил на островке тарелку с клубникой и кубиками сыра, а рядом стакан апельсинового сока. Увиденное заставило Марка улыбнуться, но в то же время усилило потерю, которая струилась по его венам. Как сон, из которого он не хотел выплывать. Чем быстрее возвращалось сознание, тем быстрее сон просачивался сквозь пальцы.
Только когда он полностью вошел в кухню, он заметил листок бумаги рядом с тарелкой. Одним пальцем он подтащил лист ближе к краю стола. Затем осторожно поднял его.
Марк,
Мне жаль уезжать вот так, но так будет лучше. Ты заслуживаешь цельного и здорового человека, того, кто может предложить тебе полноценную жизнь вместе. Этот человек – не я, но я хочу, чтобы ты знал, как я дорожу нашей встречей. С тобой у меня был один из лучших праздников в моей жизни. Ты подарил мне волшебство, которое я пронесу через столько дней, сколько мне осталось.
Я понял, что есть кое-что, что ты можешь сделать для меня, что-то, что сделает меня счастливее, даже больше, чем ты можешь себе представить. Будь честен перед самим собой. Следуй за своим сердцем и мечтами. Начни с того, что зайди в свою художественную студию и нарисуй что-нибудь на этом чистом холсте. Нарисуй что-нибудь для меня. Пожалуйста.
Всегда,
Тревор
P.S. Посади наше дерево.
Марк дрожащим пальцем провел по имени Тревора, но его зрение расплывалось. «Наше дерево». Рыдания вырвались у него. Пытаясь сесть на стул, он споткнулся об островок, и ему пришлось схватиться за столешницу, чтобы не упасть на пол.
Этого не может быть, не так ли? Нет. Этого не может быть. Он сказал Тревору, что не отпустит его, и, будь это огненный ад или вода, он сдержит свое слово.
Он встал и шагнул через комнату к буфету, где он положил свой ноутбук, когда расчищал стол для ужина прошлым вечером. Он задумался. Как мог этот человек прорваться сквозь его ограниченное поле зрения и за такой короткий промежуток времени так сильно повлиять на его жизнь?
Взяв ноутбук и мобильный телефон, он сначала искал в интернете местные медицинские лаборатории, но получал одно и то же сообщение после вызова каждого из них – закрыт на праздники.
Проклятие. Его плечи резко опустились. Что теперь?
Он посмотрел на свой телефон, как будто он каким-то образом мог дать ответы, которые он искал, и начал бессознательно прокручивать свой список контактов. Он сделал паузу, остановившись большим пальцем над именем матери, как делал это раньше бесчисленное количество раз. Только в этот раз все было по-другому. Она дала ему жизнь, обеспечила крышу над головой, одежду, еду и образование. Она исполнила свой родительский долг, и как только он достиг совершеннолетия, она, умыв руки, избавилась от него. Он провел всю свою жизнь, пытаясь стать тем, кем она могла бы гордиться, но где-то по пути он потерял из виду тот факт, что он никогда им не будет.
Ему потребовалась метель и встреча со случайным незнакомцем, чтобы понять, что он всю свою жизнь стремился к неправильной цели. И эта неправильное направление стоило ему многого. Его мать ушла из его жизни навсегда – с того самого дня, как узнала, что он гей. Он просто не соответствовал ее действительности. Все те годы, что он потратил впустую, пытаясь быть достаточно хорошим для нее, он никогда не был достаточно хорошим для одного единственного человека, который все это время имел значение – самого себя. Пришло время ему сделать то, что он должен был сделать два десятилетия назад – тоже умыть руки. Он провел большим пальцем по ее номеру, открывая вкладку контакта, и с гораздо большей силой, чем было необходимо, нажал «удалить». Неожиданная волна облегчения и радости захлестнула его, забирая с собой всю тяжесть, которую, не осознавая, он носил слишком много лет.
