Текст книги "Метель, соединившая нас (ЛП)"

Автор книги: Л. С. Чейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Я в гостинице, рядом с трассой. Я буду, как только смогу, – сказал Марк. Затем сделал паузу. – Спасибо.

Он, хмурясь, закончил разговор, натянул футболку и сел за стол напротив Тревора.

– Все в порядке? – спросил Тревор.

Марк кивнул, продолжая хмурить брови.

– Они расчистили дорогу. Я оставил свой номер на лобовом стекле машины, не хочу, чтобы меня отбуксировали, но они не могут ждать слишком долго, – он оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на Тревора. – Ты на диете?

– Что-то вроде того, – сказал Тревор, обнаружив, что теперь у него тоже появилось желание хмуриться. Но почему? Это был прекрасный способ скоротать время, не более того. В другой жизни, вероятно… Марк, возможно, был из тех, с кем он хотел бы большего.

– Я чувствую себя обжорой, – сказал Марк.

– Нет. Мне нравятся люди со здоровым аппетитом, – сказал Тревор, а затем покраснел, когда непреднамеренная инсинуация зажгла искру в глазах Марка и дернула его губы в сексуальной усмешке.

– Я могу тебя куда-нибудь подвезти? Домой? – Марк с удовольствием сосредоточился на своем завтраке, тем самым вызывая у Тревора улыбку. Он всегда любил смотреть, когда люди с аппетитом едят. Он не мог сказать, почему, но, возможно, это было из прошлого, с его семейных ужинов, когда он рос. Видя наслаждение людей, о которых он заботился, создавая что-то для них, дарило ему замечательное чувство. Кулинария стала страстью, наряду с его творчеством. Хотя, некоторые называют кулинарию искусством. С чем он был абсолютно согласен.

– Спасибо, но нет, – сказал он, борясь с внезапным желанием приготовить для Марка. – Каньон в Боулдере засыпан снегом, и сегодня можно не ждать открытия дороги. Даже если я вернусь на стоянку, где оставил машину, я не смогу подняться на гору. Я застрял здесь до тех пор, пока не получится улететь самолетом.

Вилка, которую Марк поднимал ко рту, сделала паузу, и серьезное, вдумчивое выражение, которое Тревор видел ранее, опять появилось.

– Так ты проведешь Рождество здесь? В гостинице, в одиночестве?

Еще одна волна тоски по дому, в десять раз сильнее, чем прошлой ночью, хлынула по венам Тревора, но он улыбнулся, отказываясь показывать это.

– С парой сотен других путешественников, которые также пропустят Рождество со своими семьями, я не буду одинок.

Марк изучал его в течение долгого момента, прерывая пристальный взгляд непосредственно перед тем, как у Тревора не появилось желание скорчиться. Черт. Если этот взгляд был похож на те, которыми Марк выстреливал в противоположную скамью в суде, неудивительно, что он был столь успешным, как он утверждал.

– У тебя большая семья? Вы близки? – спросил Марк, направляя внимание обратно на завтрак. Он поднял взгляд, и слабый румянец окрасил его щеки. – Прости. Не хочу показаться любопытным, но… это справедливо, особенно после того как прошлой ночью на меня напала какая-то странная сила, и я выпотрошил свои кишки. Он усмехнулся. – Должно быть, у тебя есть эти магические штучки с заклинаниями.

Тревор засмеялся.

– Художественные заклинания?

Марк, не поднимая взгляда, немного смущаясь, пожал плечами.

Тревор засунул клубнику себе в рот, остановился на мгновение, чтобы прожевать, прежде чем заговорить. Одна вещь, которую он узнал прошлой ночью, это то, что внутри Марка была большая пустота. Ему нужен был кто-то в его жизни, кто поддерживал бы его на сто десять процентов, кто всегда был бы рядом с ним. Несмотря ни на что. Как бы Тревор ни хотел попытаться быть таким человеком, он просто не мог. Он оставит Марка и очень скоро, хочет он этого или нет.

– Меня усыновили в детстве, – наконец ответил он, – лучшая семья, о которой я только мог мечтать.

Марк поднял глаза и улыбнулся.

– Такие истории мне нравится слушать.

– Не могу не согласиться, – сказал Тревор. – Моя мама не могла иметь собственных детей, и ей ненавистна мысль, что вокруг так много брошенных детей. У меня три брата и две сестры, и мы этнические отбросы. Мои родители: папа белый, а мама испанка. Ксавье и Оливия – латиноамериканцы и старше меня; самые молодые из нас – Аделина и Алекс, китайцы и соответственно белые; и Исаак, который в том же возрасте, как и я, афро-американец. У нас с Исааком давний спор о том, кто из нас на самом деле старший брат. Иногда я думаю, что он самый старший из всех нас, с тем, как он заботится обо всех, включая маму и папу.

– Похоже, у вас дружная семья, – сказал Марк, и Тревор не пропустил нотку тоски в его красивом голосе.

– Но, к большому разочарованию мамы и папы, мы все сейчас стали взрослыми, и я, Ксавьер и Оливия переехали из штата. Аделина все еще живет с ними, Исаак всего в пяти минутах, а Алекс живет немного дальше, но также в Коннектикуте.

– И что же тебя привело в Колорадо?

– Горы, – улыбнулся Тревор. – Они питают мою творческую душу. Я имею в виду, они для меня как художественное заклинание.

Марк усмехнулся и положил вилку на стол, тарелка была абсолютно чистой. Задумчивый свет мелькнул в его глазах цвета леса.

– Да, – сказал он. Их разделяло всего полметра, но его голос казался отдаленным. – Да, я заметил это.

Глава 9

После завтрака, Марк собрал свои вещи и вызвал такси. Теперь, когда трасса снова открыта, было слишком опасно идти по ней, чтобы забрать машину. Тревор пошел с ним к стойке регистрации отеля, чтобы он мог снять комнату Марка еще на один день, и неотступное чувство тревоги пробрало Марка до костей. Ему нужно было уходить, чтобы он смог продолжить работу над своим новым делом, но какая-то часть его упиралась пятками, не желая заканчивать это… приключение. Он затолкнул это чувство поглубже и растоптал. Мысленно, ногами в байкерских ботинках.

– Мне жаль, – сказала администратор, возвращая Марку кредитную карту. – Есть очередь на номера, так как очень много людей застряли, и ваш номер уже забронирован.

– О, – растерянно сказал Марк, не зная, что еще сказать в таком случае, и повернулся к Тревору. – Прости…

– Все в порядке, – сказал Тревор, поднимая руку. Он улыбнулся сквозь явное разочарование в глазах. – Эти кресла у камина в холле выглядят достаточно удобными для сна.

Марк закусил губу. Почему это было так неправильно? Оставить Тревора одного, прямо перед Рождеством, спать в кресле? И почему он не может просто сказать: «Спасибо за чудесную ночь и продолжим свою жизнь, какой она и должна быть?». Обрывать связь не должно быть так сложно. Это должно быть просто. Только это не так.

Они сделали больше, чем провели несколько часов, находя друг в друге отдушину. Они говорили в течение половины ночи, и он обнаружил, что ему действительно нравится мужчина, который в настоящее время стоит перед ним в это солнечное, холодное колорадское утро. Тревор каким-то образом смог прикоснуться к Марку так, как никто не прикасался за всю его жизнь. Но… ад. Как сказать человеку, с которым он провел ночь, что не хочет так скоро расставаться?

Марк провел руками по своим волосам, в то время пока Тревор наблюдал за ним с напряжением, которое заставляло дрожать его тело.

Они одновременно нарушили затянувшееся молчание.

– Ну…

– Послушай, я…

Они рассмеялись. Марк понимал, что его голос был немного неуверенным, но голос Тревора звучал грустно. Он тоже хотел того, что и Марк? Тревор посмотрел на двери отеля, где постоянный поток такси доставлял людей обратно к их автомобилям или домам.

Марк расправил плечи и открыл рот, чтобы заговорить, но слова замерли на его губах, когда Тревор снова обратил на него внимание, с нечитаемым выражением лица и протянул руку.

– Было приятно познакомиться, Марк. Спасибо за чудесный вечер.

Значит, он не хотел того, чего хотел Марк. Он хотел попрощаться и продолжить свою жизнь. Потому что это была случайная встреча на одну ночь и ничего больше.

Марк на секунду посмотрел на протянутую руку, обуздывая свои разгулявшиеся фантазии, и встретил взгляд Тревора, ища, но не находя той искры, которая обещала что-то большее. Он выдавил из себя улыбку, которая выглядела горько-сладкой, но на вкус была кислой, и кивнул, принимая жест Тревора.

– Я не забуду его, – сказал он. Он продержался еще мгновение, а затем медленно выпустил руку Тревора, лаская его ладонь кончиками пальцев, прерывая рукопожатие и оставляя покалывание кожи после последнего прикосновения. – Позаботься о себе, Тревор. Веселого Рождества.

Тревор слегка поджал губы, внезапно выглядя настороженно, как будто Марк сказал что-то не то. Но Тревор сказал:

– И тебе.

Момент затянулся, почти застывая во времени, пока кто-то не шагнул в край их частного укрытия и не разрушил их уединение.

– Ваше такси здесь, сэр, – сказал консьерж.

Марк повернулся к мужчине.

– Спасибо, – сказал он, потом оглянулся на Тревора, снова улыбнулся и с резким кивком направился к ожидающему такси. Каждый шаг казался тяжелее предыдущего, и ему приходилось бороться с самим собой, чтобы не развернуться, не вернуться назад и не сказать то, что он хотел сказать. Но нет, Тревор ясно дал это понять. Больше ничего не осталось. Он тоже это понимал, но…

Но это было.

Марк развернулся с намерением поддаться желанию и вернуться к Тревору, сказав, что «это безумие, какого черта, давай посмотрим, может ли это куда-то привести». Но место, где стоял Тревор по другую сторону стеклянных дверей, теперь было пустым.

– Куда направляетесь, господин?

Марк повернулся к ожидающему его таксисту, который терпеливо держал заднюю дверь открытой.

– Моя машина на трассе, – сказал Марк, забираясь в машину. Он еще раз взглянул на двери отеля, пристегнул ремень безопасности и вздохнул. Безжизненная пустыня, ставшая его жизнью, теперь простиралась дальше, чем когда-либо прежде, за горизонт и в бесконечную бездну.

*** 

Тревор направился в холл, борясь с желанием развернуться и попросить Марка… О чем? Сказать ему, что он все-таки поедет? Но куда именно? Он не мог подняться на гору сегодня, и не было никакого смысла ехать в аэропорт. Попросить Марка остаться с ним в отеле, когда у него есть дом, куда он сможет поехать? А что насчет завтрашнего дня? Он был слишком поглощен разочарованием, что пропустит Рождество со своей семьей, и совсем не интересовался, каковы планы Марка, кроме того, что он проведет его в городе. Судя по всему, у Марка не было семьи, чтобы провести Рождество с ними, но, конечно, у него были друзья, чтобы разделить этот праздник.

Но если бы он это сделал… Не лучше ли провести день с кем-то, чьей компанией он наслаждался, чем в одиночестве в отеле, полном незнакомых людей?

В холле его взгляд сразу же потянулся к столу, где он познакомился с Марком, где было наложено заклинание, которое заставило его пожелать другой жизни. На длительное время.

В его груди осела тяжесть, когда он обернулся и направился к кожаным креслам, которые размещались перед большим каменным камином в главном вестибюле. Он упал в кресло, его тело, как обычно, было в два раза тяжелее, измученным, как будто он только что пробежал марафон. Он смотрел, как пламя прыгает и танцует. Периферически он улавливал движение вокруг себя, людей, приходящих и уходящих, время, вечно идущее вперед, но он сидел неподвижно, желая того, чего никогда не случится.

Хорошо, что Марк пошел своей дорогой. Тревор уже знал, что ему нужно больше этого человека, хотя он не сможет полностью его получить. Он уже некоторое время жил взятым взаймы временем. Его больные почки теряли все больше и больше функций, и вскоре без пересадки они полностью откажут, на диализе или нет. Вскоре он больше не будет иметь права на это время.

Это было бы верхом эгоизма, не так ли? Нет, он не мог так поступить ни с кем, особенно с таким человеком, как Марк.

Он глубоко вздохнул и вытащил свой альбом из сумки. Положив его на колени, он открыл страницу, на которой рисовал в тихие часы ночи. Это все еще был хаос грубых штрихов, просто создающих впечатление формы, но для Тревора это был однозначно Марк. Его пальцы дернулись, чтобы проследить линии и изгибы графита, как будто это был какой-то спасательный круг, соединяющий его с человеком, о котором в этот момент он мог только мечтать.

Вздохнув, Тревор закрыл альбом, положив на него обе руки, и закрыл глаза. Он должен остановить это. Были более важные вещи, о которых нужно подумать, например, как затронуть с мамой тему, что его почки были на вершине пика. Серьезные осложнения вырисовывались на горизонте, большие и смертельные, и он рассматривал возможность остановки диализа вместо того, чтобы подвергать их всех ненужной боли. Это не будет легким или приятным разговором, но его нельзя избежать.

– Не возражаешь, если я присоединюсь?

В резонирующем голосе звучала улыбка, и Тревор узнал бы его в любом месте. Он открыл глаза и увидел перед собой мистера красавчика Марка. Во плоти.

Внутренний голос в голове Тревора выразил благодарность за то, что он закрыл свой альбом для рисования. Он встал, роняя подушку на сиденье кресла.

– Что ты здесь делаешь? – его голос дрогнул, но ему было все равно. Чувство радости и надежды, которые он не мог скрывать и даже не пытался, поднималось в его груди.

Марк засунул руки в карманы и посмотрел вниз, выражение его лица и движения были нерешительными, обнажая трещины в его уверенности. Когда они снова встретились взглядами, Тревор увидел надежду, которая отразилась в оттенках теплого зеленого.

– Я, эммм… Я тут подумал… – Марк освободил руки и расправил плечи, его голос зазвучал более уверенно. – Я подумал, что это будет неправильно проводить Рождество в одиночестве в холле гостинице, спать в чертовом кресле, в то время как я провожу свое в предгорье, где мы можем провести его вместе. Никто не должен быть один на Рождество, верно?

– Я…

…не могу. Не должен. Но да, я действительно хочу.

– У меня большой дом, – добавил Марк. – У тебя будет выбор гостевых комнат, если захочешь. Хотя… – смешинки танцевали в его глазах. – У меня огромная спальня.

Он ждал ответа, игривый взгляд вернулся к предыдущему обнадеживающему выражению, но сомнения Тревора начали таять. Тревор ненавидел то, что он был причиной этого, но он не мог поехать домой к Марку. Дело не в том, что он не хотел провести там праздники или просто быть с ним, а в том, что чем больше времени он проведет с Марком, тем труднее будет прощаться. И прощание будет единственным местом, куда это приведет.

– Я не могу… – начал он, и его голос стих от меняющегося выражения лица Марка. Сердце Тревора перевернулось от увиденного, выискивая варианты, как заставить этот взгляд исчезнуть. В конце концов, Марк был прав. Никто не должен проводить Рождество в одиночестве, а ему некуда идти. Пока они на одной волне, все будет хорошо. Верно? Просто двое мужчин, попавших в одну ситуацию. Затем, когда аэропорт снова откроется, он отправится домой, как и планировалось, и это будет незабываемой интерлюдией.

Ты обманываешь себя, – шептал голос в глубине его души, но который он быстро проигнорировал. Тревор сглотнул.

– Я не ищу чего-то, – сказал он твердым голосом, глядя Марку в глаза. – Мы должны сразу все прояснить.

Противоречивые эмоции отражались в глазах Марка, меняясь слишком быстро, чтобы прочитать что-то конкретное, но его голос был торопливым, когда он сказал:

– Мы свободны. У меня сейчас определенно нет времени на что-то большее, – Марк улыбнулся, его улыбка была такой красивой и искренней, что смыла все причины, по которым Тревор должен был сказать «нет».

– Окей. Тогда вези меня домой.

Глава 10

– Нам нужно будет по дороге заехать в продуктовый магазин, – сказал Марк, возвращаясь на трассу, ведущую в Боулдер, направляя свою последнюю модель Audi Q7 к бульвару Интерлокен. – Я не так часто ем дома, чтобы держать холодильник полным. Тебе нужно где-нибудь остановиться по дороге? Может тебе что-нибудь нужно?

Тревор покачал головой. Единственное, что ему действительно было нужно, Марк не мог ему дать.

– Неужели ты не готовишь?

Марк фыркнул.

– В этом нет смысла.

– Конечно, есть. Каждый человек должен кушать.

– И именно поэтому у нас в городе полно ресторанов и много доставки еды, – сказал Марк. Он все еще улыбался, но выглядел немного подавленным, немного одиноким.

Тревор мгновение изучал профиль Марка. Солнцезащитные очки сидели на переносице совершенно прямого носа, массивную челюсть покрывала темная щетина, кончик языка высунулся, чтобы скользнуть по пухлой нижней губе, которую Тревор хорошо помнил на вкус и чувствовал – как атлас. Он был умным, целеустремленным, успешным… великолепным. Почему такой человек был один?

Конечно, Тревор тоже был один, не доводя дело до романтических отношений, но по чертовски веской причине. Если трансплантация не будет проведена в ближайшее время, через год он может умереть. Даже если он получит трансплантат, не было никакой гарантии, что его тело примет его. Но у него была семья и хорошие друзья, чтобы наполнить его жизнь. А что у Марка было кроме работы?

Боль просочилась в его грудь, когда он вспомнил, что Марк сказал ему в темноте прошлой ночью о том, что был призраком в своем собственном доме. Тревор, всегда имеющий безграничную и безусловную любовь, поддержку и помощь своей собственной семьи, не мог представить, каково это.

– Тогда я буду готовить для тебя, – решил Тревор вслух. Это никуда не денется, но это не значит, что он не мог помочь кому-то почувствовать себя менее одиноким. Даже если только на один день. – То есть, это меньшее, что я могу сделать, раз уж ты так любезно пригласил к себе домой на Рождество упрямого незнакомца.

Марк взглянул на него с мягкой улыбкой. Тревор не мог видеть его глаза за зеркальными стеклами очков, но его голос был чистым медом, когда он сказал:

– На самом деле уже больше чем незнакомец.

Тревор улыбнулся в ответ. Марк не чувствовался чужим для него, хотя прошло меньше двадцати четырех часов с тех пор, как они встретились. Как такое могло случиться? Судьба, как сказала бы его мама. Ее вера в любовь с первого взгляда и «простое осознание», когда ты встретишь того, с кем ты должен быть, была непоколебимой. Но это была его мать. Не он. Он уже знал, что чудес не бывает, и судьба может быть непостоянной стервой.

Марк потянулся, как будто собирался взять Тревора за руку, но остановился на полпути, возвращая руку на руль. Он сосредоточился на дороге впереди, его адамово яблоко дрогнуло, когда он сглотнул.

Мне нужно держать тебя за руку.

Тревор, чтобы оставаться под контролем, мысленно стукнул себя по голове. Он перевел взгляд в окно, где толстое одеяло чистого белого снега покрывало проходящую мимо землю. Свежий снег, сверкающий под ярким зимним солнцем – безмолвный, чистый, умиротворенный – никогда не перестанет восхищать его своей тихой красотой. Он записал на память этот образ, ноты настроения, чтобы после нарисовать его. Идея обрела форму в его воображении, когда они ехали, – большой холст, может быть, метр восемьдесят на метр двадцать, нижняя треть – суровый заснеженный пейзаж, усеянный бриллиантами, и огромное синее небо, которое достигало вечности, заполняет остальную часть холста.

Не успел он опомниться, как они подъехали к местной бакалее Боулдера, открытой и минимально укомплектованной из-за метели, где Тревор собрал необходимые экологически чистые продукты, чтобы сделать для себя несколько диетических блюд. Дополнительным бонусом приготовления для Марка было то, что он сам мог контролировать меню и не должен был объяснять, почему было так много еды, которую он не мог есть. Он не хотел погружаться в свое состояние, не хотел говорить… не хотел даже думать об этом. Прямо сейчас он просто хотел сосредоточиться на наслаждении компанией привлекательного, доброго человека.

– У тебя есть аллергия на какие-нибудь продукты? Или может что-то конкретное не нравится? – спросил Тревор, когда выбирал упаковку куриных бедер без кожи. Он бросил пакет в их корзину и попытался проигнорировать то, что чувствовал себя «по-семейному», покупая с Марком продукты.

Это было большой ошибкой. Он должен был остаться в отеле.

И спать в кресле? – съязвил дьявол на его плече.

– Я как мусорный бак, – сказал Марк, одаривая его улыбкой, которая могла бы конкурировать с солнцем. – Я ем все подряд.

Проклятие. Почему эти улыбки заставляли Тревора игнорировать то, что он не мог себе позволить забыть? По крайней мере, он уже устно установил границы, и Марк согласился – ни один из них не искал большего.

– Не уверен, я должен быть впечатлен или потрясен, – дразнил Тревор, надеясь, что немного юмора вытащит его из собственных мыслей.

– Впечатлен, – глаза Марка танцевали с заразительным весельем. – Определенно.

Тревор покачал головой и усмехнулся.

– Да уж, – сказал он, стараясь, чтобы его тон был игривым.

Взгляд Марка упал на рот Тревора, и даже когда он сопротивлялся желанию облизать губы, он не мог отвернуться. Марк поднял глаза, цепляясь взглядом с Тревором, и в этот короткий миг единственный звук, который он мог слышать, было потрескивание электрических разрядов, искрящихся между ними.

Тревор откашлялся.

– Надо взять… еще кое-что и… – он кивнул, как будто это могло сломать контрольно-пропускной блок, который его язык вдруг не мог преодолеть. Он отвернулся, прежде чем Марк успел что-то сказать, и быстро набрал необходимые продукты.

*** 

Двадцать минут спустя Марк остановился у развилки главной и длинной заснеженной дороги, ведущей к раскинувшемуся ранчо. Снегоочистители расчистили снег вдоль главной дороги, но въезд на ранчо был заблокирован огромными сугробами.

Марк вздохнул и заглушил двигатель, повернувшись к нему с извиняющимся выражением лица.

– Извини. Похоже, отсюда мы пойдем пешком.

– Нет проблем, – сказал Тревор, ему все равно нужно размять ноги. – Свежий воздух пойдет нам на пользу.

– У меня есть квадрацикл с плугом, чтобы расчистить въезд, – Марк открыл дверь, и холодный воздух ворвался внутрь. – После того, как мы окажемся дома, я переоденусь и позабочусь об этом. Лопатой отрою эти ворота, чтобы убрать машину с дороги.

– Если у тебя есть две лопаты, я помогу, – сказал Тревор.

Марк улыбнулся.

– Спасибо, – он схватил два пакета с продуктами, а Тревор забросил свою сумку через плечо, и вместе они стали пробираться по дороге сквозь рыхлый снег.

У него перехватывало дыхание, пока он пробирался вперед, и снег забивался между штанинами и носками, окончательно замораживая лодыжки. Несмотря на то, что он регулярно тренировался, к тому времени, как они добрались до дома, он был измотан и не чувствовал своих замерзших ног. Постоянная усталость стала для него нормальным состоянием с момента начала диализа, но никогда, с момента начала лечения, он не чувствовал себя настолько разбитым. Последние двадцать четыре часа немного выбили его из обычной рутины, особенно поздняя ночь и удивительный секс, и не только один раз, а дважды. Он покачал головой, до сих пор не веря в то, что у Марка такое сильное либидо. Теперь же, усталость просочилась так глубоко и заставила его тело чувствовать себя очень тяжелым. Если бы он мог поспать, он был бы в полном порядке до конца дня.

Бок о бок они подошли к двум низким ступенькам, ведущим к крыльцу, и Тревор положил свою сумку у двери, а затем стряхнул снег со своих штанов. Марк сделал то же самое, прежде чем перехватить пакеты и открыть входную дверь. Тревога проникла в грудь Тревора, когда он последовал за Марком в большой холл, в котором открывалась вся планировка этажа и западная стена с окнами от пола до потолка. Передний хребет горной цепи выглядел высоким и величественным в обрамлении окон, и дыхание Тревора перехватило, трепет заменил внезапный приступ тревоги. Один только этот вид стоил незапланированной поездки.

Он присвистнул.

– Ошеломительно.

Марк оглянулся и улыбнулся.

– Это причина номер один, почему я купил этот дом. Это и тропки восточного Боулдера, находящиеся тут поблизости, для походов и путешествия на велосипеде.

– Впечатляет, – сказал Тревор, роняя сумку на пол. Он снял обувь, повесил куртку на крючок у двери и последовал за Марком на кухню шеф-повара. – Как можно иметь такую кухню и не готовить? – он покачал головой.

Марк оглядел кухню, как будто увидел ее в первый раз.

– Я планировал часто использовать ее, но… – он пожал плечами, а затем начал опустошать пакеты с продуктами.

Казалось, он не собирался продолжать, и у Тревора было четкое ощущение, что он не должен давить. Вместо этого он помогал распаковывать продукты, передавая их Марку, который, в дружеской тишине, раскладывал их по местам. Он снова пытался не думать о том, как это все по-домашнему. Он определенно старался не думать о том, насколько это правильно. Такая жизнь не была и никогда не будет его жизнью.

– Так, ладно, – сказал Марк, когда они закончили. – Позволь мне устроить для тебя грандиозную экскурсию, а потом мы переоденемся и отправимся обратно.

– Показывай дорогу, сквайр[10]10
  лат. щитоносец


[Закрыть] , – дразнил Тревор, благодарный за отвлечение его внимания от внутренних метаний.

Дом был великолепен. Его собственный дом в Недерленде не имел обширных видов, как этот, будучи окруженный деревьями, но он всегда считал, что у него был королевский выкуп в естественном свете, с окнами в крыше почти в каждой комнате. Свет, который просачивался в этот дом, пристыдил его. Мало того, что было несколько окон в крыше почти в каждой комнате, но еще каждое окно было от пола до потолка, и потолки? Сводчатый из натурального дерева и открытыми балками. Все в этом доме было светлым, открытым и воздушным. Он был красиво обставлен с приветливым, домашним настроением, но ощущение, что ему чего-то не хватало, сопровождало Тревора. Как будто, это был дом около того, чтобы называться домом. Через несколько минут Тревор понял почему – стены были лишены фотографий – ни одного семейного портрета, ни откровенных снимков друзей, празднующих или вместе проводящих отпуск. Не говоря уже…

– У тебя нет новогодней елки, – ляпнул он, и краска сразу прилила к его лицу.

Марк опустил глаза, засунув руки в карман. Тревор смутил его.

– Да. Мне не очень-то и нужна эта мишура, чтобы насладиться праздником,… понимаешь, в этом весь я.

– Прости. Я не имел в виду…

– Нет, все в порядке, – Марк встретил его взгляд и улыбнулся, но выражение его лица было растерянным. – Может быть, мы вместе можем сделать что-то с этим домом?

– Я… – нахмурился Тревор. – Что?

Марк хотел, чтобы они вместе украсили его дом? Это было… Я не собираюсь произносить это.

– Или… – Марк отвернулся, но Тревор успел уловить потускневшую зелень его глаз. – Извини. Это было глупо.

– Нет, это ты меня прости, – быстро сказал Тревор. Меньше всего он хотел, чтобы Марк считал его неблагодарным засранцем. Он потянулся, положив руку на бицепс Марка и коротко сжимая твердые мышцы под ладонью. Не вмешиваться – не значит, что они не могут делать что-то вместе, верно? Это не должно быть чем-то иным, чем помощь украсить маленькую художественную галерею в Недерленде. – Я не хотел ставить тебя в неловкое положение из-за того, что ты не украсил свой дом или, возможно, не хотел. Это было просто… я не знаю. Но… это хорошая идея.

Марк оглянулся на него и секунду изучал, прежде чем положить руку на руку Тревора.

– Давай смотреть дальше, – тихо сказал Марк, его голос звучал глухо, и кивнул головой в сторону небольшой лестницы. Он опустил руку, повернулся, чтобы закончить экскурсию, и Тревор шагнул за ним, надеясь, что он больше не попадет впросак со своим языком.

Дом в стиле ранчо был построен на склоне холма, так что лестница вела не в подвал, а на уровень ниже в другую сторону. Марк остановился у подножия лестницы, а Тревор прошел мимо него в другое большое открытое пространство, находящееся прямо под главной гостиной на верхнем уровне. Французские двери в окружение окон, открывали тот же фронтальный вид. Голубое небо стало ярче от искрящегося снега, растянувшегося на мили в высоту.

Противоположная стена была не совсем белой и совершенно пустой. Дальняя стена была увешена полками, и вдоль нее стояли ящики. Другая сторона комнаты выглядела как гостиная с комфортно выглядящим диваном, двумя креслами и деревянным столом в середине. Но то, что привлекло и потребовало его внимания, было то, что стояло посреди комнаты, лицом к открывающейся панораме – мольберт с большим чистым холстом на нем.

Тревор повернулся к Марку, открыв рот, чтобы спросить, почему он пустой, почему комната выглядит… покинутой и почему эта идеально освещенная стена студии была пуста, но слова замерли, прежде чем он закончил делать полный вдох, чтобы сказать их. Марк не смотрел на него, он даже не вошел в комнату. На самом деле, он отступил обратно на нижнюю ступень. Его взгляд был устремлен на вид за окном, как будто он намеренно не смотрел в комнату, и жесткая поза его тела говорила, что он хочет уйти оттуда как можно быстрее.

Для Тревора это было за гранью понимания. Иметь такое невероятное пространство, которое было специально создано как художественная студия, и притворяться, что ее там нет?

Затем он вспомнил, что ночью Марк рассказал, что он хотел быть художником, но неодобрение матери заставило его похоронить свои истинные мечты. Марк сказал, что у него нет времени возвращаться в творчество, но эта студия… Сердце Тревора сжалось в груди. Эта студия была тихим криком.

Марк бросил быстрый взгляд на Тревора.

– Ну что, готов к финалу? – спросил он, тихим голосом.

– Конечно, – и прежде чем Тревор ответил, Марк уже был в пути. Если бы только он мог сделать жизнь этого мужчины лучше… Если бы у него было достаточно времени, чтобы что-то изменить… У них есть сегодня и завтра. Этого должно быть достаточно.

Он последовал за Марком за угол, и они оказались там, что должно было предполагать большую спальню хозяина – нет, огромнейший номер-люкс – которую он когда-либо видел.

– Если бы я не знал тебя лучше, я бы поклялся, что ты планировал закончить эту экскурсию тут, – сказал Тревор, останавливаясь позади Марка в большой комнате.

Как и все остальные комнаты в этом доме, две стены были окнами. Солнечный свет сиял через три окна в крыше, и еще одни французские двери выходили в патио, которое занимало восточную часть дома.

– Ты предполагаешь, что у меня были скрытые мотивы? – голос Марка был низким, хриплым, он повернулся и провел пальцем по шлевке ремня Тревора, подтягивая его ближе. В его глазах зажглись проказливые искорки.

Тревор усмехнулся.

– Все зависит от того, каковы эти мотивы.

– У меня такое ощущение, что они могут тебе понравиться, – Марк наклонил голову и прихватил губы Тревора. Прикосновение заставило задрожать его тело.

– Но не больше, чем это на самом деле может быть, – напомнил Тревор, упорно игнорируя ту часть, которая действительно хотела большего.