Текст книги "Тёмные Агнцы (СИ)"

Автор книги: Кьярр Мира

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– Эррол, – встав рядом, Робин по привычке заглянула ему в глаза, которых из-за стекла защитного шлема плохо было видно. – Ты давно работаешь в бюро?

В их шлемы были встроены микрофоны и динамик, так что они прекрасно друг друга слышали.

– Полтора года, – тут же последовал сухой ответ.

Для девушки Эррол был загадкой, ведь парень никогда и ни с кем не начинал разговор первым, редкий раз вступал в дискуссии на собраниях, не участвовал в их совместных посиделках и ни с кем не сближался. В этом он чем-то был похож на замкнутого Найджела, но в отличии от увлекающегося самоповреждениями коллеги от Эррола исходила аура невозмутимости и холодного достоинства, но не надменности, которой страдал, например, Шерман. И помимо скрытности Эррол обладал непостижимой, почти мистической привлекательностью, а черты его лица были утончёнными, от чего он казался ожившей статуей, произведением искусства, созданным талантливым скульптором.

– И тебе нравится? – спросила Робин, не в силах оторвать от его красивого лица взгляда.

Эрролу понадобилось некоторое время, чтобы ответить, и хоть его лицо оставалось бесстрастным, на деле он, не понимая смысла такого простого вопроса, думал, как ему ответить.

– Мне всё равно, – наконец коротко бросил он.

Его голос всегда звучал слишком безжизненно, и невольно Робин подумала, что даже голосовые помощники имеют в голосах хоть какие-то краски и живость. Но это её не остановило, напротив, она решила его разговорить.

– А чем ты занимался до того, как попал сюда? – широко улыбаясь, Робин загородила ему путь.

– Убивал людей на заказ, – не отрываясь от мониторинга устройства, Эррол ответил так буднично, словно говорил о том, в каком виде предпочитает есть яйца.

– Что?.. – глаза Робин широко распахнулись. – Ты был наёмником?

Эррол взглянул на неё так, словно она была и не человеком, а выросшим на его пути деревом.

– Да, – бросил он и, обогнув напарницу, пошёл дальше.

Закусив губу и тревожно нахмурившись, Робин некоторое время что-то обдумывала, но оглянувшись и заметив, что Эррол, не останавливаясь, уже прилично от неё удалился, испугано ахнула и побежала следом.

Около часа они бродили по району, кажется, без всякой цели. Пришедшая Робин информация включала только то, чтобы она записывала уровень радиации, чтобы знать точно, где её мощность была больше, а где меньше, а так же, чтобы во всём слушалась Эррола и не задавала лишних вопросов. Для неё это сложности не представляло, ведь ещё в прошлой жизни, когда они с братом примыкали то к одной преступной группировке, то к другой, Робин выполняла данные ей поручения, не вдаваясь в подробности. Обычно это было что-то простое, кого-то ограбить, кого-то отвлечь, кого-то соблазнить… хоть последнее и было отвратительным. Но брат всегда был рядом и не позволял случиться чему-то страшному, а самые сложные задания брал на себя.

Сейчас же, хоть Робин не понимала, что нужно было сделать Эрролу, она так же не собиралась ничего уточнять. Ей больше было интересно не само это достаточно скучное задание, которое она тем не менее воспринимала чуть ли не свиданием, а сам Эррол. И хоть знание того, что он был киллером, немного испугало её, всё же девушка не смогла удержаться от дальнейших расспросов.

– Эррол, – вновь оказавшись рядом, позвала напарника Робин. – Что тебе нравится по мимо чтения книг?

Парень вновь помедлил с ответом.

– Ничего, – наконец пусто отозвался он.

– Разве такое возможно? – усмехнулась Робин.

Но Эррол никак не реагируя и даже не глядя на неё, не ответил. Он словно не услышал её, казалось, был поглощён только показателями на своём устройстве.

– У каждого человека обычно есть хотя бы парочка различных интересов, – продолжала тем временем Робин. – Вот мне нравятся путешествия, вечеринки и музыка. Я люблю играть на гитаре и петь, люблю танцевать. А ещё я люблю драгоценные камни и мечтаю вновь собрать коллекцию… Полгода назад у меня была такая, но когда нас арестовали, то всё изъяли, – на мгновение она надула пухлые губы, как обиженный ребёнок, у которого отобрали игрушку. – Уверена, тебе тоже нравится что-то ещё, ты ведь не всё время читаешь книги?

– Нет, – бесцветно бросил Эррол.

– Что «нет»?

– Мне нравятся книги.

– Книги и только?

– Да.

– Серьёзно?

– Да.

Этот странный сухой диалог и то, что Эррол по-прежнему не обращал на неё внимания, царапнули Робин по нервам – невольно создавалось впечатление, что её даже не существовало, а напарник просто разговаривал сам с собой.

– Может у тебя есть хотя бы любимое блюдо? – девушка сделала новую попытку расшевелить его.

– Нет.

И опять это сухое «нет», от которого у Робин даже свело челюсть.

– Тебе что же, плевать что есть? – чуть повысив голос, вопросила она.

– Главное, чтобы было полезно для здоровья.

И всё. Никаких уточнений. В голове Робин проскользнула нервирующая мысль, что Эррол не человек, а какой-то киборг.

– А выпить любишь? – уже не надеясь получить нормальный человеческий ответ, спросила она.

– Вода, чай.

– А алкоголь?

– Нет.

– Потому что это не полезно для здоровья?

– Да.

Эррол даже не уловил в её голосе сарказм, из-за чего Робин вздохнула и закатила глаза.

– Невероятно! Ты что робот какой-то!

Её нежно улыбающиеся до этого губы нервно поддёргивались, а мягкий от природы голос наполнился нотками желчи.

– Я человек.

От очередного абсолютно бессмысленного ответа Эррола, хотя она не задавала вопроса, а утвердила, Робин так хмуро уставилась на него, что невольно казалось, будто её брови полностью упали на глаза. Очарование Эрролом, словно пелена, спала с глаз Робин, но и возникшее раздражение не отвратило её, а напротив распалило ещё больше. Это было похоже на то, как азарт завладевает людьми во время проигрышей, когда они нервируют их, страшат, но при этом вызывают желание выиграть во чтобы то ни стало. Так и Робин решила, что первое впечатление часто обманчиво, и вместо того, чтобы вновь предпринимать бесполезные попытки разговорить Эррола, она решила расспросить о нём Тэмлин, чтобы в следующий раз, когда останется с ним наедине, попасть точно в цель. То есть заставить его раскрыться ей.

Провал в общении с Эрролом уязвил гордость Робин, так как раньше она не испытывала подобных проблем во взаимодействии с парнями, которые не казались ей какими-то сложными существами, напротив, они были так же просты, как учебник по математике для первоклассников. Сейчас же перед Робин словно оказался трактат по высшей математике, но она была отнюдь не из тех, кто быстро сдавался, тем более теперь это уже был вопрос принципа.

Внутри неё всё горело от возмущения. Робин считала себя достаточно симпатичной и никогда не испытывала недостатка внимания от противоположного пола, но сейчас своим поведением Эррол впервые вызвал у неё сомнения в собственной внешности. От того, что он не смотрел на неё, у Робин сложилось впечатление, что она ему была не просто не интересна, но отвратительна. А может он гей?

– Эррол, ты гей? – девушка тут же задала пришедший ей на ум вопрос.

– Нет.

Исчерпывающе. Робин сделала вывод, что Эррол либо был не способен изъясняться более подробно, либо просто не хотел.

– У тебя когда-нибудь была девушка? – продолжила допрос Робин.

– Что ты имеешь ввиду?

Хоть какой-то прогресс, не заезженное и до одури выводящее из себя «нет» и любой другой его короткий ответ, а первый вопрос! Робин от облегчения шумно выдохнула, и на губах её вновь заиграла хитрая заинтересованная полуулыбка.

– Ты встречался с кем-нибудь? – с радостью уточнила она. – Любил кого-то?

– Нет.

И снова знакомое «нет» сбило с её нежных губ улыбку. Однако в этот раз это не взбесило её, а навело на странную мысль, которую она в следующую секунду озвучила.

– Ты девственник?

– Нет.

А в этот раз Робин испытала неприятный укол, одновременно похожий на отвращение и ревность. Парни, занимающиеся сексом с девушками, которые им даже не нравятся, как минимум настораживали, а вообще Робин таких не могла уважать, для неё они были не более, чем животные, идущие на поводу низменных инстинктов.

Разочарованная ответами Эррола Робин больше не делала попыток узнать его лучше, поэтому остальное время они шли молча.

Сделав большой крюк по району, на обратном пути ребята внезапно услышали шум и остановились, одновременно посмотрев в ту сторону, откуда он исходил – в узкий переулок между зданиями. Устройство в руках Эррола не показывало скачков энергетических вибраций, поэтому мысль о внезапном появлении нергарри, а следом и возникший в душе Робин страх – девушка всё ещё их побаивалась несмотря на три месяца работы, – она отбросила сразу.

Напарники продолжали настороженно наблюдать за переулком, на всякий случай выхватив пистолеты, однако через некоторое время в темноте показались очертания человека, а ещё через мгновение он сам. Вид у того был бомжеватый: старая потрёпанная и ужасно грязная одежда, сильно заросшее бородой лицо, спутанные волосы выбивающиеся из-под дырявой шапки. Человек шёл, приволакивая ногу, из-за чего по перепонкам зловеще царапал раздававшийся в густой тишине шоркающий звук. Глаза мужчины сильно косили и были пусты, что невольно делало его похожим на живого мертвеца, от чего по спине Робин пробежал холодок, который в следующую секунду сменился ужасом, когда она увидела вытекающую из его носа и ушей кровь.

Едва глаза человека, сделав по орбите белка круг, остановились на ребятах, они приобрели осмысленное выражение, а губы тронула слабая улыбка.

– Помогите… – вдруг прохрипел мужчина. – Умоляю, помогите…

Робин не могла заставить себя сделать даже шаг, несмотря на то, что человеку была нужна помощь медиков, ведь он явно был болен. Но прежде, чем девушка подумала об этом, прозвучал выстрел, отдавшийся эхом не только в её ушах, но и троекратно разнёсшийся по гнетущему безмолвию района. Робин увидела проступившую на лбу мужчины кровь, а в следующее мгновение он покачнулся, начал заваливаться назад и упал с глухим ударом, подняв с асфальта пыль.

Вновь воцарившаяся тишина показалась запредельно оглушающей.

Робин с трудом отвела взгляд от трупа и взглянула на Эррола, который невозмутимо убрал пистолет в кобуру.

– Зачем?.. – выдохнула девушка, но резко замолчала, вспомнив о том, что не должна задавать никаких вопросов, а быть послушной, и это вселило в неё ещё больший страх.

Эррол вновь пошёл вперёд, но, сделав всего несколько шагов, резко остановился, увидев подскочившие на его устройстве показатели. В долю секунды он оказался близ по-прежнему пребывающей в ужасном оцепенении напарнице и, подхватив её на руки, успел отбежать на несколько метров в сторону. В том месте, где Робин стояла, из материализовавшейся в пространстве парящей капли мерцающей жидкости, образовывая по спирали рисунок из таких же появляющихся из ниоткуда капель, в мгновение ока выросло сначала одно нергарри, а после тут же ещё два.

– Второй разряд, – спокойно сообщил Эррол и, выхватив из-за спины автомат, в следующую секунду оказался рядом с иноземными гостями.

Пока он мелькал то тут то там, отстреливая нергарри конечности, Робин всё ещё пребывала в прострации и не могла взять себя в руки. В один момент в девушку полетело несколько десяток щупалец, и её вновь подхватил молниеносно оказавшийся рядом Эррол, одновременно стреляя во врагов и уводя её дальше.

– Возьми оружие и помоги мне, – тоном, каким обычно сообщают о переменной облачности, приказал парень и вновь ринулся в бой.

Дрожавшими руками Робин заставила себя схватиться за оружие и, выдохнув страх, вступила в схватку с нергарри, попеременно отстреливая им то их бесконечно регенерирующиеся длани, то дематериализуя плоть даром. И хоть момент боя сам по себе предполагал полный контроль над чувствами, в этот момент Робин поймала себя на мысли, что скучает по брату и жалеет о том, что его сейчас не было рядом. Всё же пока Морган был единственным в её жизни человеком, которому она действительно могла доверять.

Чтобы справиться с нергарри, ребятам понадобилось около часа, после которого они не возвратились обратно в бюро, как бы вымотанной Робин этого не хотелось, а неспешно отправились колесить по городу, так как всё равно уже наступил глубокий вечер – излюбленное время иноземных захватчиков. Но в этот раз ночь для напарников прошла без новых встреч с врагами рода людского, и, едва установился дневной свет, они благополучно вернулись домой, а сразу следом и все остальные рейнджеры.

Не выдержав усталости, Робин уснула прямо в машине и не пробудилась даже когда они въехали в гараж, в котором звук шин пяти автомобилей раздавался достаточно резко и с удвоенным эхом. Рейнджеры стали вываливаться из машин и идти к выходу, а Эррол некоторое время задумчиво смотрел на Робин, чьё умиротворённое милое лицо лёгкой вуалью прикрывали огненные нити сильно растрёпанных волос.

Наконец, отстегнув ремень, Эррол вышел из машины и, обогнув её, распахнул дверцу у места, на котором полусидела Робин. Он отстегнул её ремень, а после аккуратно, словно старался не разбудить, поднял девушку на руки. Робин и в этот момент не пробудилась, напротив, почувствовав тепло, доверчиво положила голову на плечо источника, дарующего это мимолётное чувство защищённости. Но стоило Эрролу сделать несколько шагов к выходу, как перед ним вырос Морган.

Быстро оглядев сестру на предмет возможных ранений, он на мгновение задержал взгляд на лице сестры, уткнувшейся Эрролу в шею, потом посмотрел ему в глаза и сжал челюсть.

– Отдай её мне, – режущим, как сталь, голосом процедил Морган и, не дожидаясь ответа, буквально вырвал сестру из рук её напарника.

Эррол возражать не стал и, никак не отреагировав, просто пошёл за всеми к выходу.

– Как прошли ваши задания? – громко спросила Тэмлин, догнав коллег в припрыжку уже в узком коридоре, ведущем в особняк.

Почти на каждом были яркие, мерцающие звёздами в мягком освещении ламп, следы от взаимодействия с нергарри, на ком-то чуть больше, на ком-то меньше. Почти полностью «кровью» этих существ были вымазаны Фрэн и Хью, что красноречиво говорило о том, что им пришлось сложнее всех, а самым чистыми без единого блестящего пятнышка были Тэмлин и Морган.

– Нормально, – первым ответил на вопрос лейтенанта Эррол.

– Сойдёт, – вяло бросил Хью вторым.

– Как обычно, – недовольно скривив губы, протянул Шерман.

– А у нас проще некуда, – радостно хлопнув в ладоши, сообщила Тэмлин. – Ни одного нергарри за ночь.

– Прохлаждались, значит, – с презрительной ноткой в голосе, но с блеском зависти в глазах, проскрежетал Шерман. – Ну и бесполезные же вы.

– У нас плохие новости, – послышался за их спинам голос Тревора.

Все ребята, кроме Моргана, продолжавшего идти со своей драгоценной ношей вперёд, обернулись к шефу. Он тоже был вымазан в жидкости из тела нергарри, а вот шедший рядом с ним Фредерик будто выкупался в эктоплазме – с него она просто стекала на пол.

– Что опять? – недовольно буркнул Хью.

– У тебя может быть хоть одна новость хорошей? – задал понятный всем риторический вопрос Шерман.

– Мэй сообщила, что в городе появились ещё несколько мест с сильным снижением магнитного поля земли и скачком радиации, которые нам нужно будет сегодня исследовать, – быстро заговорил Тревор, проходя мимо расступившихся ребят.

– Это слишком много, – возразила Фрэн. – А нас мало.

– К этому я и клоню – придётся ходить уже по одному.

Повисло тягостное молчание, ребята, так и не дойдя до двери, устало прислонились к стенам.

– Нам нужно больше людей, – наконец тихо произнесла Фрэн, вытаскивая сигарету из пачки.

– Но их нет, так что придётся справляться самим.

Глава 13

Власти Сиэтла продолжали эвакуировать людей с мест с возрастающей радиацией, объясняя по всем телевизионным каналам про сбои в поле земли. Все ближайшие сборные эвакуационные пункты были уже переполнены, среди населения поднялась сильная паника, кто-то сам покидал свои дома, несмотря на то, что жил в безопасном районе, и уезжал к родственникам в другие города.

Такое происходило не только в Сиэтле, но и в тех городах из разных стран, где находились филиалы бюро по борьбе с нергарри. Рейнджеры стран-коллег не только работали на износ едва ли не сутками на пролёт, но и искали хоть какую-то информацию про «дверь и ключ», о которых услышал Фредерик. По интернету же уже распространились слухи о скором конце света, которые особенно подхватили фанатики всех существующих на земле религий и верований, пока учённые всего мира вступали в дебаты о том, что нечто подобное уже неоднократно наблюдалось за всю жизнь планеты, и ничего, жизнь не прекратила своего существования.

Правительства разных стран продолжали вещать об опасности и призывали людей к осторожности, рассказывали о правилах безопасти и оказании первой помощи при поражении радиацией, в срочном порядке создавали всё новые убежища на случай земной катастрофы, но при этом старались всех успокоить, говоря о том, что человечеству ничего не угрожает.

В один из дней Розалин, проспав несколько часов после ночного дежурства, сидела на кровати в своей комнате за просмотром подобных видео в интернете. Усталость и без того скопилась во всём теле страшным напряжением, а возрастающая от новостей тревога только подливала масла в этот болезненный огонь тупой боли. Несколько последних недель Розалин не отпускала мигрень, с которой таблетки уже не справлялись, конечности от страшной слабости не желали слушаться, но она не могла заставить себя не смотреть новости, не вслушиваться в разговоры рейнджеров на редких обеденных перерывах, не могла больше отмахиваться от действительно существующих проблем.

Розалин взглянула на стоявшие на прикроватной тумбе таблетки, которые принимала, чтобы заглушить преследующие её с детства голоса. В существование нергарри она по-прежнему заставляла себя не верить, но теперь, когда дело приобрело такой масштабный оборот, когда миру угрожала опасность, которую девушка силилась всё ещё отрицать, больше не могла быть уверенной. Сомнения, поселившись в душе семенами, дали серьёзные ростки, которые лианами изо дня в день сильнее опутывали её ужасом от одного единственного вопроса: «Что если всё это действительно правда?».

С тех пор как Розалин стала задаваться этим вопросом, она больше не могла заставить себя принимать лекарства дальше, и, едва их действие прекратилось, стала жить с говорящими на перебой голосами в голове. Жизнь, и без того не сладкая, превратилась в ад, её мозг и ушные перепонки разрывались от постоянного фонового шума, порой заглушающего звуки всего остального мира. Было страшно как поверить в то, что им грозит конец света, так и в то, что нергарри действительно существуют и она слышит их разговоры об этом. Розалин казалось, что она держится на эфемерном островке земли, а вокруг неё простирается пропасть этих знаний, в которые она просто не хотела верить, поэтому топталась на одном месте, чтобы не упасть и не исчезнуть. Ведь тогда она сама и её жизнь уже никогда не станут прежней, Розалин уже не будет просто человеком, но станет больной, ненормальной, одарённой. Так она считала.

Трудно признаться самой себе в том, что ты отличаешься от других людей каким-то даром, что ты видишь и слышишь то, что не видят и не слышат другие, это словно лишало её возможности просто жить. Будто этот дар калечил её, делал в собственных глазах неполноценной, инвалидом, уродом, тем, кто не достоин жить. Страшные бессмысленные мысли повторялись по кругу каждый день, из-за чего было ещё сложнее верить в происходящее, потому что она изо всех сил цеплялась за угасающую надежду на то, что всё это просто игра её собственного воображения. Но так же происходило осознание того, что смысла ни думать ни решать уже не было, если предполагать хотя бы на один процент, что всё сущее на земле скоро сгинет в вечность.

Устав от собственных мыслей, Розалин наспех оделась, взяла с тумбочки таблетки и, скинув их в мусорку, открыла дверь… Но тут же застыла на пороге, не смея сделать даже шаг – всё её рабочее место было усыпано розовыми и белыми розами.

Лёгкие Розалин так сильно стиснуло тисками, что она стала задыхаться, а перед глазами заплясали чёрные мушки. На резко ослабевших ногах девушка заставила себя сделать шаг обратно в комнату и, закрыв дверь и прислонившись к ней спиной, схватилась за грудь. Бешено заколотившееся сердце ощутимой болью отдалось в грудной клетке, да такой сильной, что Розалин сморщилась и медленно осела на пол.

Проклятые розы вызвали сильные эмоциональные флешбеки, они стали символом пережитого похищения, ужаса, и самого Фредерика, с которым безжалостно ассоциировались. Даже её собственное имя – Розалин, – было отвратительным, принадлежавшим именно её похитителю, а не ей самой, и в первый год после пережитого заключения девушка фанатично желала его сменить.

Понимая, что не сможет самостоятельно справиться с ужасом, сковавшим всё её тело, Розалин вытащила дрожавшими, поледеневшими, отказывавшими её слушаться, руками сотовый и набрала номер Марты-Брайан Актман.

Уже спустя несколько минут психиатр успокаивала Розалин в её комнате, после чего попросила телохранителей девушки выбросить все цветы из кабинета. Не трудно было понять, кто сумел, несмотря на приказ, вновь пробраться в приёмную и сделать Розалин крайне неуместный и раздражающий подарок, поэтому после Марта, не дожидаясь ответа от Тревора, сможет ли он её принять, ворвалась в его кабинет.

Директора на месте не было, но это не остановило психиатра, поэтому, заняв кресло напротив его стола, она терпеливо ждала, когда он выйдет из спальни.

– Настолько срочно, что подождать даже полчаса не может? – сходу спросил Тревор, распахнув дверь спальни и проходя в кабинет.

– Не может, – сверля его взглядом, ответила Марта.

У Тревора был сильно помятый вид, и он на ходу застёгивал последние пуговицы на рубашке. Марта понимала, что после ночных вылазок ему, как и всем рейнджерам, нужен был отдых хотя бы на три-четыре часа, но в этот момент её мало волновало его состояние.

– Фредерик снова пролез в приёмную, – едва Тревор опустился в кресло, уведомила его Марта. – Снова нарушил твой приказ и, более того, разбросал по рабочему месту Розалин розы.

– Он подходил непосредственно к ней? – приглаживая растрёпанные волосы, уточнил директор.

– Нет, но для Розалин даже этого много, цветы подействовали на неё как сильнейший флешбек. Тебе нужно серьёзнее поговорить с Фредериком, если он не начнёт тебя слушаться беспрекословно, сам знаешь к чему это может привести. Заодно поговори с телохранителями, он обводит их вокруг пальца, как школьников.

– Фредерику запрещено подходить к Розалин.

– Я о том и говорю…

– Запрещено подходить к ней, – прервав психиатра, подытожил Тревор, – а не заходить в приёмную и оставлять цветы.

Мгновение Марта молча прожигала его взглядом, тогда как директор, сцепив руки перед собой, смотрел мимо неё.

– Ты хочешь сказать, – медленно начала она, – что Фредерик может оказывать ей знаки внимания?

– Я хочу сказать, что им самим нужно всё решить между собой, – озвучил свою мысль Тревор.

– О чём ты говоришь?! – чуть повысила голос Марта.

– Они живут под одной крышей и будут сталкиваться всё равно, этого не избежать. С того первого и последнего раза Фред больше не делал попыток подойти к Розе или заговорить с ней, так что беспокоиться не о чём.

– Он завалил цветами её стол, Розалин охватила паника, ей вновь пришлось дать сильное успокоительное, у которого полно побочек. Если Фредерику не запретить, он сделает это снова, и в этом случае мы говорим не о безобидных подарках, а о нежелательном внимании, которое ухудшит состояние моей пациентки.

– Твоей пациенткой является не только Роза, не забывай, – отчеканил Тревор. – Фред тоже твой пациент.

– Я хочу сказать, что нельзя жертвовать здоровьем одного человека ради того, чтобы потешить эго другого. Розалин итак не чувствует себя в безопасности нигде в мире, но её состояние начало улучшаться, однако всё вернулось к изначальной точке, едва Фредерик переступил порог бюро.

– Роза должна пережить это. Не лелеять свою травму, а пережить и оставить в прошлом, только так она сможет стать сильнее и начать новую жизнь. Фред больше не опасен для неё, и Роза должна понять, что то, что случилось между ними три года назад, уже не повторится. Ты и сама знаешь, что Фред не опасен, ты уже проверила его, и сказала мне, что он не тяжёлый психопат, а все его поступки в прошлом были последствиями той среды, в которой он рос. Значит скорректировать его поведение можно.

– Он опасен именно для Розалин, для её психического состояния, – поднажала Марта.

– Не он, а последствия того, что Фред когда-то с ней сделал, – отрезал Тревор. – И ты должна помочь Розе справиться именно с самими последствиями, а не носиться с ней как с неразумным младенцем. Так ты никогда ей не поможешь, и она всегда будет возвращаться к началу, едва увидит розы, которые ей могут встретиться где-нибудь в парке, даже если она будет в другой стране, или почувствует аромат духов, круассан, познакомится с похожим на Фреда мужчиной, услышит его имя в каком-нибудь фильме... Словом ей по жизни будут встречаться вещи, которые будут вызывать сплошные флешбеки, потому что напомнят о нём и том инциденте. И она никогда не сможет вернуться к нормальной жизни, если не научится с этим справляться. А научить её твоя задача, как психиатра, но похоже ты стала терять свои профессиональные качества.

– Что, прости?!

– Ты стала предвзятой, – наконец, взглянув Марте в глаза, уколол её Тревор. – Слишком сильно симпатизируешь Розе, а Фреда презираешь, поэтому вместо того, что помочь ей справиться с последствиями травмы, ты только больше подливаешь масла в огонь, поддерживая и соглашаясь с ней.

– А ты забыл свои обязанности, которые заключаются так же в том, чтобы следить, чтобы твои подопечные не причиняли друг другу вред, – теряя терпение, запротестовала Марта.

– Для меня все мои подопечные, как дети, с которыми я поддерживаю ровные отношения, – парировал Тревор. – И Роза с Фредом не исключение.

– Но ты обещал ей… – вновь попыталась возразить психиатр, но директор прервал её.

– Не обещал.

– Но заверил.

– Не зная, что Фредерик Элломард тоже одарённый и в один момент появится здесь. И снова мы возвращаемся к нему, хотя проблема в данное время заключается не во Фреде, а в твоей необъективности и оценочных суждениях о нём.

– С тобой невозможно разговаривать! – взорвалась Марта. – Ты всегда обесцениваешь проблемы других, ко всему относишься с иронией и не способен сформироваться близкие отношения ни с кем из людей, даже с собственной племянницей дистанцируешься, только бы обезопасить свой внутренний мир от лишних эмоциональных реакций! Ты ведь шизоид! Наверняка думаешь, что это их карма, что Розалин было суждено пострадать от Фредерика, а теперь им обоим нужно пройти этот «судьбоносный урок», чтобы развязать мистическую связь! Но связи никакой нет, это есть только в твоём больном воображении, а в реальности Фредерик похитил и сломал Розалин, из-за чего она теперь сильно страдает!

На мгновение в кабинете повисла тишина, гулкая и тяжёлая, какая воцаряется в долине после прошедшей грозы, и заполняли её только тихое гудение техники, отдалённый шум двигателя и едва слышимая перекличка охраны.

– Очень профессионально, – наконец привычно невозмутимо произнёс Тревор. – У тебя ко мне есть ещё какие-то вопросы или претензии?

Прозвучавший в его голосе сарказм ударил Марту, словно пощёчина. Она тут же пожалела, что не смогла сдержать гнев и с презрением бросила директору в лицо слова о его расстройстве.

Предыдущий психиатр работал с Миддлтоном и его бывшими товарищами, а когда Марта заняла эту должность, несколько раз лично проводила терапию, пока её собственный терапевт не запретил это из-за родившейся к Тревору симпатии. Психиатр должен быть беспристрастным и не испытывать ни любви ни ненависти к пациенту, поэтому вот уже более двадцати лет Тревор обходится без терапии. И вместе они делают вид, что просто коллеги, и связывает их только работа.

Спокойствие Тревора стало душить Марту, или это были её собственные воспалённые чувства, она бы и сама не могла сказать точно, что именно вызвало в её душе невыносимую тяжесть. Поэтому, больше не сказав ни слова, Марта просто поднялась с места и, направившись к двери, покинула кабинет директора.

Едва за ней закрылась дверь, Тревор тяжело вздохнул и уронил голову на сцепленные руки.

В отношении него Марта была действительно права, хоть и резка. Тревор никогда не испытывал настоящего интереса к людям и старался дистанцироваться от всех, потому что имел серьёзную проблему – он не мог воспринимать людей правильно, в них он видел определённую угрозу. С детства имея трудности в социальном взаимодействии, так и не научившись правильно реагировать на социальные сигналы, Тревор всем вокруг казался поверхностным, его личные эмоции и переживания не были достаточно оценены. В итоге он стал отчуждаться не только от людей, но и от самого себя, сам стал отрицать все свои чувства и внутренние конфликты. Тревор встал в позицию зрителя не только над миром, но и над самим собой. Но на деле, каким бы отчуждённым не казался, Тревор страдал от одиночества, однако, воспринимая себя как сломанный не поддающийся починке предмет, избегал любых взаимоотношений с другими.

Чувство поглощения другим человеком, тонкая интимность, которая устанавливается между по-настоящему близкими людьми, будь то друзья или любимые, невообразимо пугала Тревора. Поэтому ему было проще уходить в свой внутренний мир, чтобы избежать любых эмоциональных переживаний и конфликтов, особенно таких, который произошёл сейчас с Мартой.

Многолетняя привязанность к этой женщине ежедневно отравляла его жизнь, так Тревор считал. Проще было ничего не чувствовать и всегда оставаться в одиночестве, чем испытывать такую сильную, создающую одни проблемы, симпатию. Любые взаимоотношения, особенно с тем, кто нравится, хаотичны, не поддающиеся контролю, от того неприятны и опасны. Поэтому сохранение дистанции со всеми людьми без исключения для Тревора оказалось лучшим вариантом.

Было бы так же прекрасно, если бы вместо Марты в бюро работал другой психиатр, желательно мужчина, или если бы она, наконец, вышла замуж и занялась созданием собственной семьи. В конце концов люди взаимозаменяющие объекты, ни она ни сам Тревор не были исключением.

В дверь постучали и, дождавшись от директора ответа, вошли.

– Мистер Миддлтон, вам пришло письмо, – произнёс один из охранников, стороживших бюро по периметру, и показал зажатый между пальцами белый конверт.