Текст книги "Лакей Богов 3 (ЛП)"

Автор книги: Куроно Куро

Соавторы: Асаба Нацу
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Инамото и сам уже не понимал, утешает ли мальчика или пытается преподать ему урок. Но он видел, что тот смотрит на рисинку широко раскрытыми глазами.

– Такая маленькая – и так вырастает? – спросил он, постепенно успокаиваясь, но всё ещё шмыгая носом.

– Да, как и все остальные растения. У них у всех маленькие семена, которые вырастают и становятся большими.

Мальчик с любопытством во влажных глазах смотрел то на рисинку, то на Инамото. Наконец, взгляд обсидианово-чёрных глаз остановился на духе.

– Здорово!

Мальчик беззаботно улыбнулся, и Инамото на миг показалось, что к миру вернулись краски.

– Сначала такая маленькая, а потом большая! – мальчик смотрел на рисинку с таким уважением и любопытством, словно это не он минуту назад рыдал без остановки.

– Ага, поэтому не спеши, – ответил Инамото, опомнившись. – Сейчас ты маленький, но тоже станешь большим и сильным.

– Правда? – немного взволнованно посмотрел на него мальчик.

– Да, правда.

Но хотя Инамото и подтвердил свои слова, он всё ещё не понимал, зачем это мальчику. И от непонимания у него ныла грудь.

– Э-эй, Юма-а!

Вдруг рядом с ториями показались другие дети, пришедшие искать мальчика.

– А, вот ты где. Мы уже обыскались. Давай домой!

Завидев своих друзей, мальчик сразу просиял.

– Спасибо, дядя! – поблагодарив Инамото, мальчик помахал на прощанье рукой.

В окружении своих друзей он казался ещё меньше и слабее. Проводив мальчика взглядом, Инамото погрузился в раздумья.

К чему именно стремится этот мальчик? Что такое сила, чем она отличается от слабости?

Раньше ответ на этот вопрос казался ясным как день, а теперь тоже выцвел и скрылся за пеленой. Может, когда Инамото отыщет его, к миру вернутся краски? Те самые краски, которые отражались в невинных глазах мальчика...

***

– Я никогда не знал горечи поражения. В ритуальном сумо я должен побеждать, а кроме него ни с кем не спорю и не воюю.

На острове наступил новый день. Ёсихико пришёл в храм с утра, и до обеда они с Инамото сразились ещё несколько раз.

– А ещё я не понимаю желания стать сильнее. Причём я даже не помню, в чём именно дело: может, никогда не понимал, а может, забыл.

Весь покрытый синяками и царапинами, Ёсихико раз за разом сталкивался с Инамото. Он пытался сражаться босиком, чтобы кроссовки не скользили по песку, пытался не пересилить духа, а тянуть и толкать его, но Инамото всё равно легко ронял его на землю. Ёсихико даже попытался поискать в смартфоне лёгкие способы победить в сумо, но ни один из вариантов не подходил начинающему.

– Поэтому я надеюсь, что всё пойму, когда проиграю в настоящей схватке.

Ёсихико с трудом поднялся, в очередной раз отплёвываясь песком. С одной стороны, постоянные поражения раздражали, а с другой – наполняли желанием взять реванш несмотря ни на что.

Тем более, что он не слышал в словах Инамото ничего кроме хвастовства. Немудрено, ведь сам Ёсихико не обладал выдающимися талантами. Он уже не мог заниматься своим любимым бейсболом, из хорошей компании уволился меньше чем через год и с тех пор паразитирует на своей семье.

– Я, конечно, понимаю, что ты дух, а не человек, поэтому спрашиваешь искренне, а не издёвки ради… – Ёсихико вытер пот с подбородка, перевёл дух и погладил дрожащее правое колено, успокаивая старую рану. – Но почему вопрос появился у тебя именно сейчас?

На сей раз Инамото не ответил сразу и задумался. К изумлению Ёсихико, невозмутимость на миг покинула лицо духа.

– Я встретил мальчика, который хочет быть сильным, – наконец, ответил он, вновь принимая непроницаемый вид. – С тех пор, как меня начали видеть, я часто разговариваю с людьми на эти темы.

– А это точно плохо?

Может, дух совсем не против того, что потерял силу и теперь случайно показывается на глаза простым людям? Во всяком случае, он ведёт себя так, будто ему это только в радость.

– И кстати, почему бы тебе не попросить о помощи Оямацуми-но-ками? Он наверняка тебя в сумо в два счёта уделает.

– Как можно просить Оямацуми-но-ками утруждать себя такой ерундой!

– Ерундой?!

– К тому же великий Оямацуми-но-ками гораздо сильнее заурядного духа вроде меня. Не дело это, когда между бойцами такая разница. Самое главное в любом состязании – чтобы оба бойца выжали из себя всё возможное.

– Поэтому ты выбрал меня?

– Я подумал, что ослабшему духу самое то сразиться против лакея.

Инамото разговаривал вежливо, но не рассыпался в лести или комплиментах и выкладывал всё как есть. Ёсихико слегка терялся от такой честности. Он привык немного цепляться к словам собеседника, но не находил в себе желания издеваться над Инамото.

– Поэтому я надеюсь, что и ты ответишь мне усердием, лакей. Ну что, ещё раз? – Инамото хлопнул в ладоши, приглашая Ёсихико в центр начерченного на земле круга.

– Ты бы хоть поддался!

– Не буду, иначе какая же это битва?

После этих слов начался новый раунд.

– Я давно заметил, что маска невозмутимости на его лице стала ещё толще.

Пока Ёсихико и Инамото сражались возле святого поля, Когане зашёл в покои храма через молельню. Покои, входящие в список национального культурного достояния, построены в стиле сангэнся2525
  Традиционный асимметричный стиль строительства, в котором на фасад здания приходится 4 колонны. «Сан» означает «три», а «гэн» – «промежуток», поскольку между 4 колоннами как раз 3 промежутка. «Ся» означает «храм».


[Закрыть]. Их крыша, как и у храма Идзумо, выложена кипарисом.

– Он, конечно, всегда разговаривал с этаким безразличием, поэтому я не обратил особого внимания. А теперь он, значит, хочет проиграть в сумо?

Рядом с малым святилищем сбоку от покоев сидел и щурился на майское солнце в ясном небе дед в белом халате и белых хакама, как у священника. У него были короткие седые волосы и такого же цвета усы с бородой. Хотя его речь мало отличалась от человеческой, в глазах порой сверкал глубокий, непреклонный свет. Свет, достойный глаз бога всесинтоистского храма.

Когане сидел, обвив хвост вокруг лап, и смотрел на деда. Иногда к молельне подходили прихожане и хлопали в ладоши, но никто, конечно, не замечал лиса, сидящего сбоку от зданий. Никому бы и в голову не пришло, что сейчас неподалёку от них разговаривают и любуются солнцем два бога.

– Трудно понять, чего на самом деле хочет дитя риса, – проговорил лис. – Смысл его заказа мне тоже непонятен. Зачем он просит об этом?..

Конечно, выполнять заказ должен не он, а Ёсихико, так что Когане эта история никак не затрагивала, однако он понимал, что скорее наступит конец света, чем дух проиграет человеку в сумо. Особенно когда человек – не рикиси2626
  Профессиональный сумоист.


[Закрыть] и не мастер единоборств, а городской бездельник с травмированным коленом. У Ёсихико уйдут в лучшем случае годы на то, чтобы выполнить заказ так, как об этом просил дух.

Оямацуми-но-ками, хозяин Инамото, усмехнулся в ответ.

– Он у меня такой упрямый, никогда не признается, что его на самом деле тревожит. Вместо того, чтобы сказать честно, пытается побороть свои невзгоды сам, – бог пересел на ступени перед святилищем и посмотрел в небо. – Тяжело это, терять силу. В первую очередь он начал терять самое важное. Его воспоминания затянуты дымкой. В глазах маленького мальчика он видит фрагменты, которые уже не может вспомнить сам.

– Значит, дух риса тоже теряет память?.. – пробормотал Когане.

– Не только он, – Оямацуми-но-ками выдохнул и улыбнулся. – Возможно, однажды и меня постигнет эта участь.

Его называли верховным богом края Иё и с древних времён считали одним из самых почитаемых божеств, но времена меняются, люди перестают ходить в храмы, и со временем это начинает сказываться.

– Вот, скажем, мой внук Оти-но-микото построил город Оти, названный в его честь. Но когда большие города начали укрупнять за счёт мелких, имя пропало с карт. Возможно, однажды оно сотрётся и из памяти, – Оямацуми-но-ками выдохнул, будто смиряясь с неизбежностью. – Надеюсь, хотя бы этот остров останется прежним, хотя это и не надежда, а просто прихоть. Здесь мой рай – божественные горы, очищающие любую скверну реки, сам остров, полный добрых людей.

На этом острове, некогда считавшемся святым, долгое время была запрещена рыбная ловля. На нём не так часты дожди, реки маленькие, пресной воды не хватает. Приливы и отливы на острове такие сильные, что не каждая лодка сможет пристать к берегу. Едва ли этот край можно назвать дружелюбным к людям.

И тем не менее, люди всегда жили на нём, поскольку бог защищал их.

А бог поселился на этом острове, потому что люди молились ему.

Люди и боги живут, защищая друг друга. Так повелось ещё с древних времён. Когда-то и Когане исполнял свою роль в этом спектакле.

– Ну что, Когане? Может, сделаем ставки?

Голос Оямацуми-но-ками выдернул лиса из моря мутных воспоминаний.

– Кто по-твоему победит, упрямец или лакей?

Знаменитый бог ухмыльнулся, словно шаловливый ребёнок. Когане так удивился, что повёл ухом.

– Человеку не победить духа.

– Значит, ставишь на поражение лакея?

– Тут и думать нечего, – Когане вздохнул, но вдруг моргнул и заявил: – Хотя, нет… Я поставлю на победу лакея.

Оямацуми-но-ками вытаращил глаза от удивления.

– Просто невероятно, что Хоидзин, которого в старой Японии знали как «золотой ужас», поддержит человека.

– Дело не в поддержке. Просто мне кажется, что он справится.

Несколько месяцев он путешествовал вместе с Ёсихико и видел, как тот, не зная ни Записок, ни Сёки, ни даже имён богов, всё равно не бросал богов в беде и раз за разом справлялся с их заказами.

– Он из тех, кто выигрывает войну, а не битву, – заявил Когане, ещё сильнее удивив Оямацуми-но-ками. – Такой уж он человек.

Когане был уверен, что говорит правду. Ёсихико считал, что важнее действовать, а не думать, поэтому наверняка он выполнит заказ так, как лису и в голову не придёт.

– А я-то думал, ты изменился только внешне. Не ожидал, что ты однажды заговоришь такими словами, – нарочито восхищённо отозвался Оямацуми-но-ками.

– Только не подумай, я покинул своё укрытие не из-за него, а из-за старших богов.

Когане вздохнул. Он до сих пор не понимал, почему стал первым заказчиком лакея, и был ли в этом какой-то глубокий смысл. Лис ещё раз подумал о Ёсихико, который сейчас наверняка сражается с Инамото рядом со святым полем.

– А вообще, не так уж плохо гулять по миру людей и любоваться им…

Он удивлялся самому себе, ведь он действительно наслаждался зрелищем того, как заурядный, ничем не примечательный человек выполняет все заказы, которые ему оставляют.

***

– Дядя, ты опять упал?

После очередного поражения Ёсихико понял, что ему придётся снова ночевать на острове. Когда он ужинал в столовой минсюку, зашёл Юма с задачником по математике в обнимку.

– Не столько упал, сколько уронили… – недовольно пробурчал Ёсихико, отпивая мисо из миски.

Сегодня, как и вчера, он много раз вызвал Инамото на бой, но тот даже не думал проигрывать и снова вывалял Ёсихико в песке. Хотя поначалу Ёсихико казалось, что уж одну победу в сумо он как-нибудь одержать сможет, теперь он уже понимал, что надо чего-нибудь придумать, если он не собирается остаться в этом минсюку работать.

– Чем ты лучше барана, если только и делаешь, что прёшь напролом? – устало спросил Когане, жуя украденный у Ёсихико хюганацу2727
  Цитрусовый фрукт, используется в Японии в качестве десерта.


[Закрыть]. – Я-то надеялся, ты уже что-нибудь придумал, но ты вместо этого весь день бился о стену… Эх, переоценил я тебя…

Когане горестно покачал головой.

– Ну прости, что я баран, – проворчал Ёсихико и отнял у лиса половину хюганацу.

Тот возмущённо закричал, но парень оттолкнул его левой рукой и забросил десерт в рот.

– Кто тебя уронил? – с любопытством в голосе спросил не замечающий лиса Юма, садясь на стул рядом с Ёсихико.

– Я, так сказать, над собой работаю, прямо как ты. Сражался с одним сильным человеком. Я должен его победить.

– Он такой сильный?

– Да, очень сильный, – без толики иронии ответил Ёсихико. – Но я очень тороплюсь. Мне нужно победить как можно скорее.

Он больше не мог отпрашиваться с подработки. Остров, конечно, приятный, а минсюку дружелюбный, но в кошельке становилось тоскливее день ото дня.

В ответ на ворчания Ёсихико Юма вдруг ахнул, достал пенал с изображением героя детского сериала и вытащил наружу яркую оранжевую коробочку, судя по всему – упаковку от какой-то конфеты или жвачки. Мальчик осторожно вывалил содержимое коробочки на ладонь.

– Мы с тобой оба рисинки.

– Э-э, в смысле?

На руке Юмы лежало нечищенное семечко риса. Ёсихико, привыкший видеть уже очищенный рис, даже не сразу понял, на что смотрит.

– Но дядя из JA говорит, что все мы станем большими и сильными, поэтому не надо торопиться.

Юма с любовью смотрел на рисинку.

– Дядя из JA?.. – повторил Ёсихико, начиная догадываться.

Инамото говорил, что встретил мальчика, который хочет стать сильными – уж не о Юме ли он говорил? Ёсихико ещё раз посмотрел на беззаботную улыбку школьника и будто бы на миг увидел узы, которые связывают его с Инамото.

– Но я тоже тороплюсь, у меня тоже нет времени, – Юма убрал рисинку и надулся. – Я до сих пор плохо бегаю, плохо лазаю по деревьям, проигрываю в камень-ножницы-бумагу и с трудом таскаю рюкзаки, которые вешают на меня друзья.

Ёсихико невольно усмехнулся. Повесить на кого-нибудь все рюкзаки – этим и они развлекались, когда учились в школе. По дороге домой частенько играли в дурацкие игры, и проигравшему приходилось таскать на себе тяжести до следующего столба.

– Знаешь, по-моему полезно хотеть стать большим и сильным. Мы ведь с тобой мужчины. Сильный мужчина не проиграет в драке, его не будут травить.

Достаточно бегать быстрее всех – и вот ты почти супергерой в глазах сверстников. Мальчикам совершенно нормально восхищаться силой товарищей постарше и пытаться стать такими же как они.

– Но я не люблю драться… – Юма потупил взгляд.

– Я же тебя не заставляю. Я просто о том, что если ты станешь сильным, то никому не проиграешь… – пустился в объяснения Ёсихико, и тут ему в голову стукнула мысль. – Да, кстати, Юма, а зачем тебе вообще становиться сильным?

У мальчишеских мечт всегда есть какая-то причина. Юма неудомённо моргнул и не задумываясь ответил:

– Так ведь быть сильным – это…

Часть 3

Утром ни свет ни заря храм стоял, будто затаив дыхание. Не шумели пышные деревья, не перекатывались камни.

В прохладном воздухе витал лёгкий аромат моря. Ёсихико стоял босиком на холодном песке и смотрел на свои руки.

Перед тем как стать лакеем, он считал их почти бесполезными. Он выбыл из общественной жизни, потерял любимое занятие и лишь провожал каждый день усталым взглядом, жалея себя за бессилие.

С тех пор всё немного изменилось.

Ёсихико сжал кулак, чтобы прочувствовать изменения. Теперь он точно знал, что даже его бессильные руки могут помогать другим.

Он понимал свою слабость, и именно поэтому мог входить в положение других.

– Доброе утро, – поздоровался Инамото, увидев, что Ёсихико ждёт его возле святого поля. – Почему ты вдруг пригласил меня в такую рань? Мне-то всё равно, но я всегда считал, что люди по утрам любят поспать.

Ёсихико уставился на оранжевую куртку JA невыспавшимся взглядом.

– Я просто не мог дольше ждать.

Вчера вечером он лёг спать, но не смог заснуть. В конце концов он попросил Когане позвать Инамото сюда. Была половина пятого утра. Уже светало, но солнце ещё не показалось.

– В общем, давай разок сразимся, – сказал Ёсихико, приглашая Инамото в круг.

– Оба готовы? – уточнил Когане, взявший на себя роль судьи.

Ёсихико и Инамото поставили руки на разделительную черту – по традиции там должна была быть доска, но они её не нашли – перевели дух и бросились друг на друга.

Хотя Ёсихико навалился на духа изо всех сил, это никак не подействовало. Бывало, что Инамото скользил назад, но это никогда не выбивало его ни из стойки, ни из равновесия. Сразу после этого он либо отталкивал Ёсихико, либо ронял, либо бросал. От подножек он тоже уворачивался, обманные манёвры не работали, и результат раз за разом получался тем же самым.

– Ну вот, я-то думал, ты позвал меня, чтобы показать что-то новенькое, а ты опять за своё, – расстроенно проговорил Инамото, пока вышвырнутый за пределы круга Ёсихико вставал на ноги и потирал ушибленное место.

– Да уж, ты силён.

Усмехнувшись, Ёсихико стряхнул с одежды песок. Увы, он не придумал ни новой тактики, ни новых приёмов.

– Может, я стал слабее, но я всё ещё дух. Человеку будет нелегко победить меня. Я ведь говорил, что сражаюсь всерьёз?

– Ага-а.

Ёсихико усмехнулся и вернулся в круг, держась за правое колено. Когане посмотрел на него с волнением.

– А я, в отличие от тебя, слабак. И не только физически. В обществе я никто, ума у меня мало. Раньше умел играть в бейсбол, а теперь сам посмотри, – Ёсихико показал на больное колено. – Но я здесь, потому что верю: кое-что я всё-таки могу.

Ёсихико снова остановился у разделительной линии, и Инамото недоумённо посмотрел на слабого человека, который упрямо вставал после каждого поражения.

– Если честно, я растерялся, когда меня назначили лакеем. Мне было так лениво что-то делать, и я не понимал, почему вдруг выбрали именно меня. Но если я, пускай совсем не знающий даже знаменитых богов, могу принести кому-то пользу, то я обязательно приду на помощь тем, кому нужен.

Эта принципиальность досталась ему в наследство от деда. Хотя правое колено до сих пор болело, он всё равно понемногу двигался вперёд. В его руках, пусть и нечасто, порой оказывались важные узы. Иногда его даже благодарили. Весь этот опыт накапливался внутри Ёсихико и превращался в силу. Поэтому принципы, которым он следовал, можно было выразить иначе: он тоже хотел стать сильным.

– Я обычный человек, не небесноглазый, не супергерой, не хозяин мира… Но я всегда протяну руку, если кому-то нужна помощь, – Ёсихико расставил ноги, закатал рукава и ухмыльнулся. – И по-моему, это ничем не хуже твоей силы.

– Моей силы?.. – повторил Инамото, не понимая слов лакея.

Ёсихико попросил Когане провести ещё один раунд и вновь сцепился с Инамото. Битвы с духом рисом напоминали ему битьё об упругую стену. Он и близко не приближался к тому, чтобы победить, но ему не оставалось ничего другого, кроме как пытаться снова и снова.

– Люди хотят стать сильнее… – выдавил из себя Ёсихико, держась за Инамото, – не потому, что хотят побеждать в драках или мстить тем, кто их обижает…

Ноги Инамото проскользнули, но он ничего не сказал. Он удерживал Ёсихико и ждал его слов.

– Ты ведь знаешь Юму? Вот он сказал мне… – Ёсихико вспомнил вчерашние слова. – Быть сильным – значит защищать кого-то.

– Защищать? – тихо повторил Инамото.

– Он хочет стать сильным, чтобы защищать сестрёнку, которая у него скоро появится.

Инамото вытаращил глаза.

Всё это время мальчик не пытался угнаться за своими друзьями и не хотел стать мужественнее. На самом деле он…

Просто осознал долг старшего брата и захотел защищать свою сестрёнку.

Вдруг тяжёлое как камень тело Инамото стало легче. Руки Ёсихико ощутили, как центр тяжести противника поднялся выше. Не упуская шанс, Ёсихико схватился за пояс духа и изо всех сил напряг ноги. Атака впервые сработала как надо, и даже Когане от удивления вытянул голову. На его глазах Инамото наклонился и упал на спину.

– П-победа… – выговорил Ёсихико, упав на Инамото.

Он так запыхался, что не стал вставать, перекатился вбок и лёг на спину рядом с духом. За сегодня он не только заработал пару новых ссадин – его правое колено, да и вообще все мышцы кричали от боли. Может, он победил не совсем честно, но победа есть победа. Всё-таки он сражался не с человеком, а с духом, и рассчитывал хоть на какое-то снисхождение.

– Значит, он хотел стать сильным, чтобы защищать?.. – пробормотал Инамото, глядя в небо.

Вдруг у горизонта показалось солнце и осветило территорию храма первыми золотистыми лучами.

– А разве ты нет? Зачем тебе тогда столько силы? Причём не только физической. Зачем духу нужна сила? – кое-как выговорил Ёсихико, перемежая фразы шумным дыханием.

– Зачем сила?.. – повторил Инамото, медленно садясь на землю.

– Да. Вспомни, для чего существует рис.

Инамото несколько раз повторил слова Ёсихико, будто распевая их. Вдруг он ахнул и ощутил, как что-то бесшумно вздрогнуло в его груди. Там словно распустился цветок, так долго ждавший утренних лучей.

– Для людей… – наконец, обронил он. – Меня послали в мир людей из двора Аматэрасу-омиками… Чтобы люди не были голодными и слабыми, чтобы я помогал им расти. Чтобы я стал основой их процветания…

Слова будто сами приходили к нему из глубины души. Инамото положил руку на грудь, словно сам не понимая, почему произносит их.

– И чтобы стал источником жизни…

Ёсихико наконец-то тоже нашёл в себе силы оторваться от земли и сесть в позу лотоса. Спина у него была вся в песке, но сейчас это ощущение было даже приятным.

– Ты выигрывал в сумо, чтобы обещать людям урожай. Ты помогал рису расти, чтобы люди на острове не голодали. Ты защищал их, – объявил Ёсихико мешкающему Инамото. – Поэтому ты должен лучше всех понимать, каково это – хотеть стать сильным, чтобы защищать кого-то.

Слова лакея будто привели духа в чувство.

– Лучше всех…

Будучи гордым духом рисовых колосьев, помогавшим людям выживать, он всегда находился рядом с людьми и смотрел на их жизнь.

– Возможно, ты не просто так растерял силу и начал показываться людям на глаза. Скорее всего, кто-то хочет, чтобы ты вспомнил, как тебе нравилось жить с ними.

Хотя Ёсихико плохо разбирался в синто, он всегда полагал, что боги и духи как правило не попадаются людям и не показываются им на глаза. Мало кто из них сражается с людьми в сумо, пускай и в ритуальном.

– Или тебе всё-таки не нравилось? – спросил Ёсихико.

Инамото медленно опустил взгляд на покрытые песком ладони. Ему вспомнились бесчисленные лица знакомых людей.

Сосед, который всегда радостно окликал его на улице. Знакомые по кооперативу, каждый день благодарящие его за усердие. Мальчик, при каждой встрече бегущий к нему с криком «Дядя из JA!».

– Нет, нравилось… – наконец, признался Инамото. – Я… Так любил играть с людьми в сумо, пока вокруг стояли толпы зрителей и болели за нас…

На какое-то время он забыл и о своём долге, и о том, как весело ему было участвовать в ритуалах.

Он молча смотрел на Ёсихико дрожащими глазами, пытаясь разобраться в спутанных воспоминаниях.

– По-моему, сильный ты или слабый, победитель или проигравший – это все ерунда. В этом году ты снова сразишься в сумо с человеком, потому что стремишься защитить самое дорогое, что есть у духа риса, – благополучную жизнь людей.

После этих слов Инамото вытаращил глаза. У него так перехватило дух, словно он вдруг прозрел.

– Ничего себе!..

Мир перед его глазами вдруг заиграл красками. Каждый листочек, подсвеченный утренним солнцем, каждый камешек и каждая песчинка, бескрайнее синее небо, отдыхающие на ветках птицы, даже воздух.

Песчаная буря, скрывавшая от него мир, вдруг пропала. Кто-то будто снял с его глаз толстый светофильтр. Дух вдруг увидел краски жизни во всём их великолепии. Он увидел, как возятся жуки, как тянутся к небу мокрые от росы травинки. И он увидел, как начинается очередной день в жизни людей.

– Да… Так и есть… – слетели слова с губ засмотревшегося на пейзаж Инамото. – Я хотел защищать прекрасный мир людей…

Покуда милостью Оямацуми-но-ками блестят колосья риса, люди будут рождаться и жить.

– Подумать только, что мне, искавшему силы для защиты людей, потребуется помощь человека, чтобы разобраться в себе… Разве не смешно? – иронично проговорил Инамото, смахивая слёзы с глаз.

– Ой, да ладно тебе. Главное, что ты снова можешь радоваться сумо, – Ёсихико поднялся, отряхнулся и протянул руку Инамото. – И кстати, как тебе понравилось проигрывать?

Инамото изумлённо округлил глаза и растерянно забегал глазами, не зная, что ответить. Наконец, он не выдержал и рассмеялся.

– Обидно признавать, но было весело.

Когда Ёсихико усмехнулся в ответ, Инамото поймал его ладонь и поднялся. Дух так сверкал в утренних лучах, что Ёсихико невольно прищурился.

– Ага, мне тоже понравилось.

Инамото показался ему похожим на спелый золотистый колос риса, покачивающийся под осенним ветерком.

***

Спустя месяц после того, как Ёсихико получил в молитвенник красную печать в виде колоса и уехал домой, на острове прошёл традиционный праздник посадки риса. Как всегда, городской мастер показывал на нём сумо понарошку. Ёсихико не отказался бы посмотреть на божественные ритуалы своими глазами, но не смог оплатить дорогу. Он не только провёл на острове две лишних ночи и не только потратился на мази для ссадин, но ещё и забыл перебронировать обратный билет, поэтому ехать в Киото пришлось за свой счёт.

– Ишь как веселится…

Вместо этого пришлось довольствоваться видеозаписью сумо, выложенной на новостном сайте. Рикиси изображал толчки, удары и прочие приёмы сумо, а напротив за пределами круга Инамото картинно подстраивался под его движения.

– Его так хорошо видно… Внимательный человек всё поймёт, – заметил Когане, глядя на экран, и беспокойно повёл ушами.

– Разве он не специально? Он ведь говорил, что впредь будет знать меру.

– Я уж надеюсь, что будет. Он многое вспомнил, но всё ещё слаб настолько, что порой случайно показывается людям на глаза. Возможно, если он будет ещё лучше отыгрывать человека, ничего страшного не случится, но всё-таки…

Рикиси на экране то отступал к границе круга, то будто бы чудом уворачивался от сильных ударов, а зрители смеялись и аплодировали. Ёсихико заметил группу школьников и на автомате попытался отыскать в ней Юму. Наверняка он тоже пришёл посмотреть, как проходит ритуал.

– Кстати, с какой стати он изображает человека? – Когане запрыгнул на колени Ёсихико, с них на стол и постучал лапой по углу экрана.

– А? Ты о чём?

Когане показывал на старика из толпы, который скандировал чуть ли не громче всех. Он был одет в хакама, поэтому Ёсихико решил, что это наверняка какой-то священник разошёлся, однако…

– Выиграв пари, я в шутку попросил его пожить человеком, а он не только радостно согласился, но ещё и в кадре засветился… – пробубнил Когане. – Я думал, он возмутится, а тут на тебе. Радуется, как может…

– О чём ты говоришь?!

– Тоже мне наказание за проигранное пари.

– Что это за дед?!

Через несколько дней Ёсихико получил письмо от Юмы.

В нём мальчик неровным детским почерком писал о том, что у них прошёл праздник посадки риса и что специалист помог ему посадить то семечко в горшок, и оно уже успело прорасти. Наверняка осенью мальчик сможет собрать свой собственный маленький урожай.

К письму Юма приложил фотографию своей новорождённой сестрёнки в окружении улыбающейся семьи.

И ещё одну. На ней за Юмой, беззаботно ловящим лягушек рядом со святым полем, ласково присматривает мужчина в куртке JA. Заурядная, но такая дорогая сердцу бытовая сцена.