Текст книги "Неожиданно мать! (СИ)"
Автор книги: Ксюша Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Нет. Ничего подобного, – так же с улыбкой покачал головой Роман.
– Да, – охотно кивнула Мотя. – Ты вляпался, парень!
– Ты пойдешь нахрен со своим Серегой, – улыбнулся он, а Мотя закатила глаза, мол, «Мужики…».
– Жена, – вздохнул Роман. – Ну, в целом, не плохой она человек. Всегда говорила, что фричайлд, хотела путешествовать и жить красиво. Я тогда тоже хотел путешествовать и жить красиво. Мы были фрилансерами, колесили по Азии, она вела инсту и все было, как она мечтала. Потом мой бизнес разросся настолько, что колесить уже стало невозможно, ее стало бесить, что мы сидим в России, она стала уезжать сама. Так еще годик. Потом все стало совсем сложно, она болтала только о путешествиях, я перестал ее понимать. Она встретила какого-то не то серфера, не то инструктора по альпинизму, стала ходить в горы или вроде того. Перестала даже говорить, куда на этот раз пошла, только каремат и палатка из гардероба пропадали – значит уехала. Ну и в какой-то момент пришла и сказала: люблю не могу этого нищего инструктор-серфингиста. Чао! И через год мне пришла новость, что у меня двухнедельный младенец по имени Серега.
– Господи… какие вы глупые, – воскликнула Мотя.
– Я удовлетворил твое любопытство?
– Ага…
– Ну так собирайся и едь в свою больницу. Никто тебя там не схватит, даже прогул не засчитают. Это все – не твое дело. Серьезно. По закону ты все еще преступница, не трепи мне нервы зря. Я разберусь со «своим» ребенком сам.
И почему-то, не смотря на то, что говорил он логичные вещи и Мотя им с Серëгой была чужим человеком, ему казалось, что битва заранее проиграна.
Четырнадцатая. Пожалуйста и нет
– А ты звонил этой своей жене? – задумчиво спросила Мотя, когда тишине в квартире исполнилось примерно тридцать секунд.
Она искренне пыталась не интересоваться этой темой и быть осторожнее, чтобы Роман потерял бдительность.
– Нет, – невозмутимо ответил он, но Мотя уже достаточно наслушалась, чтобы распознавать сарказм. – Ничего особенного же не случилось, подумаешь… ребенок. Решил, что не стану тревожить человека, пусть отдыхает.
– И что она?
– Ничего. Говорит, что отец ребенка ей известен, но ничего общего она с ним не имеет и не собирается. Что бес попутал, что поздно узнала о беременности из-за серии переездов. Что знать ничего не хочет, судьба его ее не особо интересует. Сказала, что это всего-лишь пять минут ее жизни, ремарка: не особенно приятных, чтобы испортить ближайшие восемнадцать лет. Что она не виновата в том, что эта клетка превратилась в человека. И ей искренне жаль, что я оказался в это дело втянут и она непременно подпишет документы о разводе.
– И?..
– И она их уже подписала.
– И?..
– И что? Что ты хочешь услышать?
– Ну… вот так просто? Просто взяла и… до свидания?
– Сейчас она уже ждет рейс в аэропорту. Улетает в Тайланд на ПМЖ.
– Офигеть…
Мотя покачала головой и уткнулась лбом в сложенные на столе руки.
– Ну… хорошо, что у него есть ты! – вздохнула она и улыбнулась.
– Эм… нет. У него меня нет. И не нужно делать вид, что это так. От того, что ты будешь ходить и притворяться, реальность не станет таковой. Понимаешь? – как маленькой девочке, объяснял Моте Роман. – Мы не будем спорить. Выяснять. Заключать сделки.
– Пожалуйста…
– Мы просто попрощаемся. Я прошу прощения, что сразу не остановил тебя…
– …пожалуйста!
– …но скажу честно: это было забавно.
– …ну, пожалуйста!
– …ничего не мог с собой поделать. Ты была уверена, что замыслила преступление!
– Блин! Пожалуйста!
– Я не пойму, это по-твоему реально волшебное слово или что? Ты просто говоришь «пожалуйста» и все сбывается? Ты как? В своем уме?
– Бли-ин, – прохныкала Мотя. – Может сделку?
– Я же сказал – нет!
– А я не отстану!
– Нет!
– Я не оставлю тебя ни на минутку!
– Не-ет!
– Я помогу!
– Нет!
– На месяц!
– Нет!
– На два месяца и это мое последнее предложение!
– Нет!
– Пожалуйста!
– Нет! Отвянь! Уходи!
– Ты не пожалеешь!
– Нет! Пошла! Вон!
– Я очень прошу!
– Тебе сколько лет вообще?
– Да что тебе стоит!?
– Нет! Не трать силы!
– Проси взамен что угодно!
– Нет!
– Всегда можно все вернуть!..
– Я в такие игры не играю.
– Я… Я…
И Мотя не знала, что ему предложить и как убедить. Это было так до жути похоже на то, как она притаскивала домой собак и кошек, просила их оставить, а родители говорили «нет» и все равно потом сдавались. Торг. Всегда уместен торг!
– Чем я могу тебя соблазнить? – она имела ввиду не это, но Роман все равно рассмеялся и все стало жутко пошлым.
Щеки Моти залились румянцем и она фыркнула.
– Блин. Я не о том, я…
– Ну?
– Что может тебя… Что я могу тебе предложить?
– Ничего. Мне от тебя ничего не нужно и от него ничего не нужно. Я вообще никаким боком к этой истории. Мне дети не нужны.
– Я без тебя не справлюсь, – тихо и грустно сказала Мотя, потянулась через стол и взяла Романа за руку.
Он уставился на ее мягкие тонкие пальцы, коснувшиеся его кожи и нахмурился.
Ощущение было странное, будто покалывание от аппарата-массажера из теле-магазина.
– Убери руку.
– Не-а, – покачала головой Мотя и сжала пальцы чуть сильнее.
Роман сощурился. Ему не нравилась Мотина наглость, но и руку он не убрал. Ужасная, ужасная девушка! Самая страшная его встреча, от которой одни проблемы.
Формальность! Он ехал минувшим днем, чтобы устранить простую бюрократическую глупость. Только расписаться в заявлении, потом заехать к юристу и обсудить детали развода.
Было смешно, что ему успели подготовить документы и даже добыли подпись Киры, которая заехала в офис до рейса, а от ребенка он до сих пор так и не избавился.
– Почему мне кажется, что ты и вправду веришь, что у тебя получится?
– Потому что я верю. И верю в тебя.
– Ты хочешь, чтобы я стал отцом чужому ребенку из-за твоей прихоти? Это не логично.
– А вдруг это судьба.
Она так сильно сжала пальцы, что Роман почувствовал боль там, где в кожу руки впились ее ногти.
«Шрамы останутся…» – рассеянно подумал он. – «И я вспомню этот безумный день!»
А потом помотал головой и высвободил руку, которой тут же стало будто бы холодно.
– Уходи, – глухо велел он, встал из-за стола и пошел наверх.
Хватит слушать бредни сумасшедшей.
Мотя встала с места и бросилась за ним, но уже стоя на первой ступеньке лестницы, Роман выставил вперед руку и покачал головой.
– Нет, я говорил – наверх – ни ногой! Проваливай. Я сам верну Сергея, – он поморщился. Странным казалось, что у кулька есть имя. – В больницу.
И ушел, а Мотя осталась внизу, смотреть, как Роман скрывается в темноте лестничного пролета.
Пятнадцатая. Да сколько можно?
Олег и Нина сидели на соседних качелях и тихо о чем-то беседовали. На руках Олега сопел крошка-Серега. Он казался еще меньше в руках такого здоровяка.
Серегу одели в новенький костюмчик и шапочку с кисточкой. Он лежал сложив губки и вздыхал о чем-то во сне, сжимал кулаки и утыкался крепче в мягкого Олега. Мотя смотрела на это и коротко вдыхала и выдыхала, боясь разрыдаться.
– Ну? – нетерпеливо спросила Нина. – Что сказал?
– Не… Не-а… – всхлипнула Мотя, и тут ее совсем прорвало на слезы.
Она подошла к Олегу, села на корточки и тронула крошечный кулачок Сереги.
– Не получилось… Отдаст… его…
– Бле-ан… – протянула Нина и почесала затылок.
Она была как будто бы тоже расстроена. И Олег словно сдулся от тоски. Плечи поникли, голова повисла.
– Генадич тож расстроится, – вздохнула Нина. – Он сказал, что малец прикольный. И что босс так оживился прям вчера. И что таскался с вами… Хотя Генадич размазня та еще.
– А где Гена? – всхлипнула Мотя.
– Хз, работает наверное. Он типа корпоративный водила, а я личный.
Она крутила в руке ключи от машины и ковыряла носком кроссовка пыль под ногами.
Мотя кивнула. И снова посмотрела на Серегу.
Ее сердце будто разрывалось. Такая тоска еще никогда в жизни не наваливалась на Мотю. Даже в тот момент, когда будущее было сомнительно и впереди маячил только неминуемый арест, казалось, что все куда лучше, чем теперь. Милашка Серега, такой малютка и будет теперь спать среди таких же одиноких малышей. Расти в детском доме. Может его и заберут, а может и нет. И за ним точно не придет его семья.
«Как жестоко было дать мне надежду… Дать мне к нему привязаться!.». – подумала она и начала себя накручивать все больше и больше, уже почти готовая сорваться и бежать снова колотить Романа по чем попало, только бы он понял, какую ошибку совершает.
– Он может передумать? – с надеждой спросила Мотя у Нины и Олега.
Оба покачали головой.
– Ни разу такого не было, – пожала плечами Нина. – Он вообще не из тех, кто ведет себя глупо или безрассудно. И точно не тот, кто будет заботиться о ребенке.
– А мне показалось, что он… заботливый, в какой-то момент. И такой же сумасшедший, как и я, – пожала плечами Мотя, вытирая слезы.
– Заботливый и сумасшедший, – хохотнула Нина. – Ну точно! Вообще не про него.
– Но он же такой. Он за мной вернулся в тот отель. И оплатил все это. И…
– Слушай, – Нина встала с качель и отряхнула свои ультра-обтягивающие драные джинсы. – То что он с тобой себя так странно вел, скорее исключение, – она тоже села на корточки напротив Олега и посмотрела на Серегу. – Он не тот, кто будет заботиться. Он вообще не очень любит людей. Он фанат современных технологий и дикой природы. Парадокс, да? Ему не интересно все это… Он считает, что человека можно заменить техникой. Что если бы не человек – природа была бы цела. Ну и все в этом духе. Он как бы… ну не про вот это вот все, – она махнула рукой на Серегу. – И женщины ему не то, чтобы не интересны… – она задумалась. – Скажем так, они ему немного помотали нервишки. И ты его ни в чем не убедишь. Ты как бы враг, понимаешь? Иди с миром, забудь.
– Но Серега…
– Даже если ты снова его похитишь – он просто заявит в полицию.
– Неужели ничего…
– Ничего.
Мотя потянулась, чтобы взять на прощание Серегу на руки, но Олег покачал головой.
– Только себе хуже сделаешь.
Мотя кивнула. Но отойти не смогла.
Она все ждала, когда покажется Роман и крикнет: «Я передумал!», но он все никак не появлялся.
– Он не передумает. Я не первый год его знаю, – заявила Нина, а Олег кивнул.
Все вдруг как-то обесцветилось.
И Моте стало чертовски тоскливо.
* * *
Соня Левина не была мастерицей успокаивать людей. Она могла только стоять рядом, вздернув бровь и держаться из последних сил, чтобы на человека не наорать.
Тут же ситуация была неоднозначная.
Ее подруга – Мотя – сидела, обняв четырехмесячного Гришу Левина, и рыдала. С одной стороны жалко Мотю, а с другой – Гриша хохотал, как сумасшедший.
– Эм… кхм… – Соня перекатилась с пяток на носки, покашляла еще. – Я это… ну если вы тут норм развлекаетесь… я пойду поем, ок? А то оч хочется, а этот демон с меня не слезает, – и не дождавшись ответа, ушла.
Она в целом не могла с точностью ответить поддерживает ли подругу. Вроде как и правда всех жалко, но до чего же с ними сложно. И хоть муж Сони был намерен заводить еще маленьких людей, Соня косилась на него с опаской, готовая в любой момент броситься в драку за свою свободу.
Она не сильно любила чужих детей, и даже слабо представляла, что существуют какие-то еще дети, кроме Гриши.
– Со-о-онь, – сморкаясь прямо в Гришины ползунки, провыла Мотя.
– А-а, – протянула та в ответ.
– Че делать?
– Снять с Гриши штаны и бегать. Переодевать. Он так сопереживал тебе, что обделался, – пожала плечами Соня и поставила чайник.
Мотя кивнула, всхлипнула и послушно пошла менять подгузник. А Соня написала сообщение своему мужу: «Тут Мотя учинила потоп. Капец. Вина ей купи!»
– Сонь, – опять раздалось на кухне и от неожиданности бедолага чуть не выронила телефон.
– Чего подкрадываешься? Я успела привыкнуть к тишине за эти две минуты! Не травмируй меня!
– Я сменила, – Мотя протянула Соне ребенка на вытянутых руках, но та покачала головой.
– Себе оставь, я есть хочу.
Мотя кивнула и плюхнулась в кресло мешок, закинув Гришу на плечо. Гриша принялся пускать слюни и что-то рассказывать Мотиной спине.
А Соня уставилась на подругу, пока ждала, когда разогреется суп.
Когда-то она слабо могла представить, что Матрешка будет ныть и лить сопли по чьему-то ребенку. Да и что санитаркой устроится в детское отделение.
Нет, Матрешка всегда отличалась крайней импульсивностью и порой вела себя совершенно логично, но если смотреть правде в глаза, никогда не проявляла особого интереса к детям. Красотка, игрок «высшей женской лиги». Мисс Популярность, всегда на макияже и на маникюре, караоке, бары, развлечения, вся такая красотка, и вдруг… дети.
– Тебя чего на материнство потянуло? Заразилась?
– Да ты бы видела! – и понеслось. Дубль три. Рассказ про Серегу.
– Стоп! Все, я поняла, – перебила Соня. – Чего теперь-то ныть?
– А что делать?
– Блин, Матрешка, ей богу, ты просто какую-то кашу заварила! – вздохнула Соня, усаживаясь за стол. – Я отчасти согласна, что всех не спасешь. Это ответственность. Капец какая! А тебе самой-то лет сколько?
– А тебе? – фыркнула Мотя. Соня родила сына очень рано, даже институт не закончив, и может в тот момент у инфантильной Моти стало что-то меняться в голове? А может дело в очаровании Сереги.
– У меня было девять месяцев, чтобы принять всю ситуацию, как есть! Девять, дорогуша! Не дней! Месяцев! И из них минимум шесть я провела с мужчиной, который этого… – она помотала ложкой в сторону Гриши, подбирая слово. – Ждал. И поддерживал меня.
– Но это же не значит…
– Не значит что? Что я больше готова, чем ты? А что будет, когда ты устанешь и наиграешься?
– Ну почему никто в меня не верит?
– Потому что, – тихо произнесла Соня. – Даже у меня иногда возникает это ощущение усталости и бессилия. Иногда реально думаешь: когда уже придет какая-нибудь более сильная женщина и заберет у меня ребенка? Потом вспоминаешь, что ты и есть та сильная женщина и ругаешь себя за эти мысли. А еще по сто раз в день я называю себя плохой матерью. А еще мне с этой лодки правда, честно никуда не деться. Я за этого парня глотку перегрызу, НО это непросто. И без Льва я бы вздернулась на ближайшей березке. Ты перечитала романов? Думаешь, что материнство это «любить своего малыша и защищать его от целого мира?», а вот эта вся проза так, мелочи? Нет. Материнство и есть проза, блин. Долгая, очень долгая, как «Война и Мир». И на каждую яркую сцену с загулами Анатоля приходится три тома описания небушка.
Мотя сидела, прижимала к себе Гришу и кивала.
– Ты не поняла? – уточнила Соня.
Мотя помотала головой.
– Не помнишь, кто такой Анатоль?
– Нет, – честно ответила Мотя.
– Короче! Подумай…
– Мне некогда думать, – решительно пресекла продолжение разговора Мотя. – Знаешь что, плевать мне проза это или поэзия! Не знаю я, кто такой Анатоль и что там про небо, не выделывайся мне тут! Я просто знаю, что никакая рутина мне не страшна! И я знаю, что делаю! Я – не бросаю…
Мотя не договорила, зашуршали пакеты на входе, кошка по имени Падла бросилась через всю квартиру так, что из-под лап чуть ли не ламинат отлетал.
– Идея есть, – сверкнула глазами Соня.
– Как мне помочь?
– Ну почти, – ласковый тон Сони не внушал доверия. Мотя сощурилась. – Ле-ев!
– А-а? – услышала Мотя голос Сониного мужа.
– Я приглашаю тебя на свидание!
– А Гриша?
– А с Гришей мамочка-Мотя посидит. И подумает о своем поведении.
– Ой, Сонь, ну я с Серегой много времени провела… – вздохнула Мотя. – Что ты мне хочешь доказать вообще?
– С Серегой у тебя фигачил адреналин. И за двенадцать часов тебя дважды спасал этот Роман. А давай-ка без приключений, без погонь, без ночей по гостям и отелям, просто рутинные будни мамки в декрете. Вот тебе дом, вот тебе кухня, вот тебе детская. Молоко в морозилке, подгузники знаешь где, еду разогреешь себе (если успеешь). Наслаждайся! Еще, желательно, убери бардак в гостиной. Ну это так, левой третьей рукой. Кстати, башка у тебя какая-то немытая. Душ знаешь где, подруга. Ой, и там глажка накопилась, ты это, гладанешь, пока Гришаня кимарнет?
– Да что вы все меня тестируете? Тот до утра время давал, эта…
– Да потому что это не шуточки! Он вразумить тебя хотел и нифига не вышло! Теперь тебя Гриша вразумит. Гришаня! Я верю в тебя, дружок!
И Соня смылась быстрее, чем Мотя успела сказать: «Погоди!».
Шестнадцатая. Горемать
Гришу вырубило почти сразу, стоило Соне и Льву покинуть квартиру. На часах был полдень, а кости ломило, будто уже полночь. Страшно хотелось лечь на диван, вытянуть ноги и просто отрубиться, но для начала и правда был нужен душ. Тогда в отеле голову мыть пришлось одноразовыми мини-бутылочками с непонятной жижей и что-то подсказывало, что это был все-таки не шампунь.
Мотя потрясла свою сумку в поисках расчески, нашла зарядку для телефона, которую считала потерянной, а потом вдруг замерла.
– Какая ж ты Мотя дурочка… Опять!
Визитка Романа, которую он сунул ей в самую первую встречу.
«Передумаешь – звони!»
И там его фамилия латиницей, и даже место работы.
Она давно уже могла все выяснить и рвать когти от этого чурбана, но увы, ума хватило только сунуть карточку в самый дальний карман.
– Кто вообще пользуется бумажными визитками, – ворчала Мотя, падая в кресло. – Роман Ленский… СмартХоум.
Оказалось, что Роман занимается умными домами. И не просто занимается, у него аж огромная компания, которая начиналась с простого интернет-магазинчика и работы на дому.
Про него нашлось несколько статей, интервью в двух подкастах на ютубе, три техно-обзора, где он выступал как эксперт. Нашлись соцсети. Ничего особенного. Обычный мажор, куча фотографий из путешествий, на старых фото мелькала девушка-брюнетка, видимо мать Сереги.
Они смотрелись рядом как Джоли и Питт, такие все красивые.
Аккаунт этой самой матери пестрил яркими снимками.
КираКира
Путешествия, как смысл жизни
По вопросам сотрудничества Лена
Кира была такой подтянутой, дерзкой. Каждый пост – километровое полотно. Вот я читаю Кафку, тут я слушаю модную музыку, а это мы на премьере крутого режиссера. Это на мне эко-платье, а тут я ем здоровую пищу. «Свет в душе – свет на лице!», а следом длинный пост о том, как она избегает негатива в своей жизни, чтобы быть счастливой.
– Видимо негатив – это Серега. Ну да…
Сто пятьсот советов как стать просветленной, йога на краю вулкана, что-то там про то, что морская соль делает кожу мягче.
«Красота в деталях» и фото с прилипшим к загорелой жопе песком.
Фото, где Кира смеется, держа в руке кокос и подпись: «Чтобы полюбить жизнь, нужно для начала полюбить себя!», потом карусель из девяти снимков с шальными танцами в парео.
Пост с видео, где по щеке Киры красиво бежит слезинка, а веки трагично припухли. Текст о том, как кто-то бросил собаку на произвол судьбы на берегу карибского залива.
«Я не понимаю, ребят!» – вещала Кира. – «Это, наверное, просто не в моей системе координат, такое. Ну как можно бросать того, кого приручил?» – Кира гладит собаку и смотрит на нее с жалостью. – «Вот вы думайте, когда берете домой животное! Вы – все что у него есть! Вы для него целый мир! А потом раз!» – она растерянно расфокусирует взгляд, и еще две слезинки катятся по щекам. – «И мир заканчивается!» – смотрит в пространство и качает головой. – «Не понимаю. Я такого не понимаю! Наверное, для кого-то это нормально..».
– Сука, – фыркнула Мотя.
А потом фото-фото-фото с тем, какая она красотка поднялась на гору, сходила в поход, проехала на велосипеде десять километров и как ей все равно на свое усталое лицо, но это фото обязано быть в ленте. Ну да! При этом и ресницы есть и тон кожи ровный.
– Я тоже ничего, – фыркнула Мотя, обращаясь к драной страшненькой кошке Левиных. – Ладно, Падла, стереги Гришу. Я в душ!
Мотя только и успела, что войти в ванну, раздеться, включить воду и… Гриша выспался! Да здравствует Гриша!
* * *
– Ну ты же голодный! Вот еда! Чего не ешь??
Гриха очень горько хныкал. Совсем на Сережу непохоже, и Мотя тосковала.
Теперь ей казалось, что уж Сережа себе такого никогда не позволял! Он у нее лапочка и без повода не плачет.
А тут истеричка какая-то!
Мотя хотела есть, но у маленького Левина были на нее свои планы. Она так и не сходила в душ, а пыталась уже три раза, но Гриша как чуял момент, когда нога встает на дно ванны и тут же вкючался в игру. Мотя всю ночь не спала, пока возилась с Серегой, но и правда ощущала при этом какой-то адреналин и сумасшедшую жалость к бедолажке, а вот Гриша мог бы уже ее сам пожалеть, а не выделываться.
А еще Мотя все время думала о том, где сейчас ее подопечный. И Гриша ей его не заменял ни на миг. Сын подруги был милым, Мотя испытывала к нему какие-то вполне теплые чувства, но вот чтобы прямо так как над Сережей трястись – не выходило.
– Ладно! Встала! Встала! – проворчала Мотя.
Грише не нравилось, когда сидят, он хотел стоять и только стоять. А руки отваливались! Одно дело крошка-Сережка… ест и спит. А тут готовый ребенок! Пырит по сторонам, ворчит, хочет коммуницировать. И весит раза в два больше, так что спина уже отваливается держать эту восьмикиллограмовую сардельку.
– Да что я им, подопытная что ли! – проворчала Мотя и схватила телефон.
Соня взяла трубку не сразу, голос у нее был сонный.
– Н-да…
– Соня! Блин! Он кричит…
– Уже сдалась?
– Нет! Я хочу набраться сил и ехать биться за Серегу!
– А когда Сереге будет – сочный зевок, – четыре месяца и он будет гундеть, ты что скажешь? Кому его вернешь?
– Ар-р-р! Вы где вообще!?
– На, – зевок, – свидании. Эй! Отдай одеяло… – послышались звуки битвы за одеяло и смеха. – Ладно мы это… пора мне.
Моте казалось, что у нее нагло отнимают драгоценное время!
В какой-то момент Гриша устал и вырубился у нее на плече, было уже четыре часа дня и у Моти не осталось сил стоять.
Она осторожно села в подвешенное к потолку кресло, откинулась в нем и выдохнула. Гриша удовлетворенно распластался по Мотиной груди, как по шезлонгу. Из его рта бежали слюни и футболка промокла, став липкой.
Определенно, хохочущий Гриша, которого можно отдать как только он загундит – прикольнее, чем вот этот сумасшедший человек со слюнями.
«А что же там мой Серега?» – подумала Мотя и достала телефон.
Все что она могла, это набраться смелости и написать… Роману. Печально это, но Мотя не додумалась взять номера Нины или Олега, и тем более Гены.
Если бы была точно уверена, что ребенка вернули в больницу – писала бы туда, но увы, если никто ничего не спросил (только выговорили, что ушла за десять минут до конца смены), значит Роман приходил в день выписки Сереги и забирал его вполне законно. Хоть и не своими силами.
Мотя перевела дух:
– Ну… давай Мотя! Хватит тут… как говорила бабуля – глаза боятся, а руки делают!
И отправила сообщение, испуганно покосившись при этом на Гришу, который будто бы завозился.
«Привет! Это Мотя. Я хотела спросить, как там Сережа?»
Роман прочитал сообщение почти сразу же. И у Моти сжалось сердце в ожидании ответа.
«Привет. Пока с нами».
И фото. Малыш, в новом костюмчике, Нина держит бутылку, а Серега держит щеки, злобно глядя на свою кормилицу.
Мотя почувствовала, как щекочет в горле и слезы скапливаются в глазах.
Она до ужаса хотела… туда. Забрать у Нины бутылку и самостоятельно кормить своего Серегу. Жуткая ревность так сильно схватила за нутро, что Мотя даже поежилась, до того ей было неуютно.
«Надолго?»
Она ждала ответа, но его все не было. Тогда Мотя не нашла ничего лучше, как сфотографировать себя с висящим на груди Гришей. Его лысая, только-только начавшая обрастать волосами, башка торчала на фото, как шар для боулинга.
«Прекрати воровать детей!»
Мотя еле сдержала нервный смех, чтобы не спугнуть сон Гриши.
И стала думать над ответом. В ее голове понемногу формировался план и на секунду даже пришло облегчение.
Семнадцатая. Хитрюга-варюга
– Кто такой малышка? Кто Гришка-Малышка? Чьи щеки? Чей носик? Кто малышка? Агу? Агу?
– Лев, она сошла с ума… – услышала Мотя у себя над головой и тут же сорвалась с места, чтобы вручить матери ее чадо.
– Господибожемой, Соня! Твою ж мать, наконец то! – выпалила Мотя. – Он у тебя вообще не спит! Просто… двадцать минут сна – сорок минут издевательства! Это как вообще!?
– Ну не знаю… Обычно, – вздохнула Соня и потянулась к сыну.
– Привет! Ну что? Вразумил эту дурную женщину? А?
Гриша в ответ пустил порцию слюней, отбил копытами радостный младенческий твист и взвизгнул.
– Привет, поросенок, – произнес Лев и тут же забрал ребенка у Сони, на что она пожала плечами.
– Ну как «свидание»? Выспались? – вздернула бровь Мотя.
– О-о… это было прекрасно, – выдохнула Соня и упала на диван. – Мне бы еще пару суток… Как ты? Сильна?
– Не-ет! Забирайте своего Гришу! Мой Серега не такой!
– Моть. Все Сереги такие. Все Гриши такие. Дети – это сложно, дорого и долго.
– Чего вы все тогда рожаете?
– Потому что любим этих сопляков, – пожала плечами Соня. – Ладно. Отговаривать не буду. Что делать планируешь, преступница?
– Есть у меня план… но ты не оценишь… – сморщилась Мотя. – И никто не оценит, потому делиться с вами не буду, а то вы выскажете мне всякое и… короче! Мне нужно в душ. И поспать. Можно? И домой уже не поеду! Такси ночью – ад. У меня и днем-то на него нет. Дождусь маршруток.
– Так и быть… оставайся! И в душ можешь сходить, разрешаю! – царственно произнесла Соня.
После дня в компании ребенка, руки Моти немного обалдели. Григорий не особенно любил возлежать на своем царском ложе, он желал находиться в вертикальном положении, и пару раз у Моти мелькало в голове: «Они приучили ребенка к рукам!», но все кто знал Соню, не рискнули бы ей это сообщить.
А еще, после десяти попыток сходить в душ, у Моти появился «фантомный плач», ей казалось, что стоит открыть воду (а она за день успела дважды намочить голову, но так и не помыть), как сквозь шум становятся слышны крики. Пятнадцать минут качественного душа и трижды за это время бедолага-горе-мать выключала воду, прислушивалась и вспоминала, что смена закончилась и с Гришей другие люди.
А вот уснуть после всего этого, оказалось задачей катастрофически сложной. В голову лезли разные мысли, казалось что именно сейчас Серегу передают в приют. Она закрывала глаза – и видела перед собой Романа. Открывала и вспоминала о Сереге. Мотя маялась от перенасыщения впечатлениями за последние два дня и думала о том, что, если немедленно не уснет – умрет от усталости.
После этого заключения вместо сна Мотя стала думать о том, как он ей необходим.
– Твою мать, Мотя!
Она достала телефон и изучила переписку с Романом.
Ничего особенного.
Он сказал, что она воровка детей, а она сказала, что он держит в рабстве Нину. Потом он отправил смайлик, а она ничего, чтобы оставить за собой право написать что-то еще в ответ.
Мотя три или четыре раза начинала писать сообщение и стирала.
Как дела? – стерла.
Думаю о вас… – стерла.
Провела день в компании ребенка… – стерла.
Давайте поговорим… – стерла и ударила сама себя по голове телефоном.
«Ты напишешь или нет?»
Когда Мотя увидела это сообщение от Романа, даже села от неожиданности и на всякий случай заблокировала и снова разблокировала экран.
Он следил за ттем, ак она пишет-стирает? Зачем?
У Моти что-то внутри скрутилось и раскручиваться не стало, будто некто выжимал органы, как половую тряпку.
«Прости. Случайно оставила телефон
и по нему бил руками ребенок.
Не отвлекаю от важных дел».
– О! Какова важная птица, – радостно улыбнулась Мотя.
Ей казалось, что она очень грамотно написала, а в ответ:
«Свисти больше! Говори что хотела!»
«Он мысли читает? Откуда такой проницательный!?»
Мотя зажмурилась и перевела дух, чтобы понять, как ответить.
«Просто хотела узнать, как ваши дела».
«Обычно».
«Серега?»
«Существует».
«Блин! Он с вами?»
«Конкретно сейчас – нет».
«ВЫ ЧТО, ЕГО ОТДАЛИ?»
«Он спит в комнате. Нет не отдал.
Это не так быстро».
«Почему?»
«Потому что нужно оформлять бумаги».
«В детский дом? Или вы будете ждать
когда найдется для него семья?»
«Ага, до совершеннолетия. *
Мотя хотела было написать, что вообще-то Серега настолько потрясающий, что его сразу заберут, но не стала. Нечего давать надежду, что ему там будет лучше, чем тут.
«Спасибо, что ответили. Спокойной ночи».
«Нужно как-то напроситься в гости… Я должна приехать, иначе все пойдет на смарку!»
Мотя стала думать, что она могла там забыть, но в голову ничего не приходило. В порыве отчаяния она даже написала: «Я там забыла кое-что в ванной, не находили?» – и стала ждать ответ.
Умный и продуманный, черт его побери, Роман, просто скинул фото из ванной и предложил ткнуть пальцем, что именно забыто, но увы. Все было идеально чисто и нетронуто, будто и не было тут Моти.
«А в комнате?»
«Что именно ты забыла?»
«Что я забыла… Что я могла такое забыть, что нужно прям забирать…»
Но увы. Мелочи типа расчесок и зарядок, стоили дешевле, чем стоимость билетов с пересадками, нет смысла пилить за подобным.
«Ау!»
Напомнил о себе Роман. Мотя растерялась и брякнула:
«Кошелек. Я его точно доставала,
хотела тебе денег вернуть».
«Я не нашел. Если так нужно,
приезжай смотри сама.
Олег будет дома».
– ДА! ДА! ДА! – взвыла Мотя на всю квартиру и где-то в ее недрах проснулся Гриша.
– ТВОЮ МАТЬ, МОТЯ!
Восемнадцатая. Только между нами. Начало
Валерия Сергеевна Ленская, была женщиной весьма занимательной. И занималась, как правило, не тем, чем ее просили.
Любопытство в ней было развито настолько, что граничило с наглостью. Но кого-кого, а Валерию Сергеевну просто так не упрекнешь, наслушаешься потом всего «хорошего» о своей персоне. Она умела любой конфликт развернуть в свою сторону, а потом еще и заставить извиняться. При этом доброты в ней было на троих, а вредности на добрую роту.
Валерия Сергеевна обожала в жизни три вещи: своего мужа, своего сына и сплетни! Сплетни занимали третье место на словах и первое на самом деле.
И навстречу к водителю Гене, торчащему на парковке аэропорта, Валерия Сергеевна бежала чуть не вприпрыжку. Потому что вторым сплетником на районе (и это строго между нами) был корпоративный водитель Геннадий. Любимчик Валерии Сергеевны.
– Ге-е-еночка! Ой, сколько лет, сколько зим!
– Валерия Серге-е-еевна! – разулыбался Гена и протянул руки к своей «подруге».
Эти двое могли провести в пробке четыре часа к ряду и потом еще пол часа проторчать у подъезда, просто чтобы все темы поднятые за время поездки закрыть. Ради Валерии Сергеевны Гена согласился потратить половину своего выходного и помочь «старушке».
– Гена. Ты обязан все! ВСЕ! Мне рассказать. Представляю, что там за прорва накопилась!
