Текст книги "Неожиданно мать! (СИ)"
Автор книги: Ксюша Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
– Расслабься, – посоветовал Роман.
– Нужно Сережу… взять…
– Мама сейчас спустится. Иди.
И почти сразу послышались шаги мамы, которая смотрела на Мотю воинственно, будто говорила взглядом: «Иди! Порви эту сучку!».
Мама плохого не посоветует…
Мотя собралась с силами и пошла «рвать», а «сучка» тем временем по-хозяйски расположилась у холодильника. Достала ягоды, сливки. Начала накрывать на стол. Она делала фотографии, снимала видео и комментировала все, что делает. Налила три чашки кофе, украсила кашу, полила все шоколадным соусом, даже салфеточки разложила.
– Кайф, так, сядь сюда, – велела Кира Моте, – и… покажи маник? Ага-а… ничешно… держи чашку. Вот так… и эту руку сюда, я кашу сфотаю… Ок, класс. Спасибо.
– Кира. Мы тут собрались не для того, чтобы сделать фотосессию каше, – строго сказал Роман, но Кира только закатила глаза.
– Ага, да, говори в чем вопрос?
– В Сергее, – Роман сел за стол и отодвинул свой завтрак, который успела собрать Кира.
Автор завтрака же кивала, а сама что-то писала в телефоне, и почти сразу Роману пришло уведомление на телефон. Мотя вытянула голову и увидела, что это оповещение из инстаграма, что пользователя упомянули в сторис. Шустренько. И очень странно!
– Я поняла, что в Сергее. Вопрос-то в чем? Я написала отказную, развелась с тобой. Теперь тебе нужно написать отказную и все! Сергея усыновит счастливая семья и воспитает, как родного. Какие ко мне претензии?
– Может… ты хочешь дать себе последний шанс? Это решение отразится…
– О нет-нет-нет, – рассмеялась она и взялась за свою чашку кофе, даже не притронувшись к каше, которую так старательно готовила.
– Тогда главный вопрос. Если вдруг… – Роман взял паузу, чтобы отложить телефон и сделать глоток кофе. – Я оставлю Серегу, не будет ли так, что ты явишься его забирать, когда материнский инстинкт проснется?
У Моти зашумело в ушах и она поперхнулась. Слова Романа выбили почву у нее из-под ног, а он сам не сводил с нее глаз, чем еще больше волновал. Он будто не понимал, в чем причина удивления, будто все уже было решено.
– Кажется… будущая мамочка против, – засмеялась Кира.
– Ну наконец-то! – в дверях показалась Валерия Сергеевна, с Серегой на руках. – Ну вот видишь, Мотя, я же говорила, что сработает!
Мотя залилась краской и второй раз почва из под ног стала уходить, только теперь в другую сторону.
– Что? – медленно спросил Роман.
– Что-то? – невинно хлопнула глазами Мотя.
– Кайф! – хмыкнула Кира. – Ну и страсти у вас. Не зря приехала…
Сорок вторая. А что ты сделала, чтобы он тебя полюбил?
Уже второй раз за последние дни Мотя роняла слезы на Гришу. Тот спал на ее руках, шевеля губами, и не выражал по этому поводу никакого беспокойства.
Кира, Валерия Сергеевна, Лев и Соня сидели за столом в гостиной, буквально в метре от Моти, и напряженно молчали.
– Мотя, – кашлянула Соня. – Можешь ты объясниться? Ты пришла сюда с этими женщинами…
– Воу! – перебила Кира.
– Попрошу! – возмутилась Валерия Сергеевна.
– Простите. Девушками. Взяла Гришу, который уже как бы спал, и стала плакать! – Сонины темные глаза так сверкнули, что страшновато стало. – Ну?
– Он… узнал, – выдохнула Мотя. – И выгнал.
– Тебя?
– Всех, – заскулила она и три слезинки упали на голое Гришино пузо. – Меня, маму и Киру…
– А Серега? – Соня говорила таким напряженным и строгим голосом, будто собиралась отчитывать несчастную Мотю за плохо выполненную работу.
Кира же будто в этом не участвовала. Она очень-очень быстро строчила что-то в телефоне и иногда делала глоток чая, который успела сама себе налить. А Валерии Сергеевне велели молчать, потому что она эту кашу заварила.
– Остался с ним.
– Они вдвоем?..
– Я не знаю, наверное… ну он сказал, чтобы мы все… уходили.
– Лев, заберешь у Матрешки Гришаню? – вздохнула Соня и стала завязывать свои пушистые волосы на макушке. Будто к драке готовилась.
– И даже свалю отсюда, – хохотнул он. – Что-то вечер перестал быть томным. Я наверху.
– Спасибо, – улыбнулась Соня, а потом перевела строгий взгляд на Мотю. – А ты – садись за стол!
Та послушно отдала Гришу отцу, а сама, как послушная узница, поплелась к Соне на ковер.
– Значит он решил, что ты в сговоре с Валерией Сергеевной решила обманывать его, чтобы стать его женой?
– Да.
– И Валерия Сергеевна все подтвердила?
– Ну почти… она стала кричать, что единственная, кто думает о его счастье.
– Потому что это правда… – но мама тут же словила несколько возмущенных взглядов и замолкла.
– А ты?
– Я пыталась говорить…
– Но?
– Но Кира… она…
– Что Кира? – Соня перевела свой суровый инквизиторский взгляд на Киру, та подняла руки и даже телефон отложила.
– Я просто сказала, что он чурбан и что я вообще на стороне свекрови! Ну… бывшей свекрови. Я на это животное не претендую, ты не подумай! – Кира даже прижала руку к сердцу, чтобы усилить эффект.
– Почему он животное? – с интересом спросила Соня, будто даже позабыв про Мотю.
– Ну… он вечно работал… и ему вечно не нравилось, что я все публикую в инсту… и он по началу был весь такой легкий на подъем, а потом его с работы не дождешься. И он сухарь редкостный, это просто треш какой-то! Рома, может выпьем вина на балконе? Нет, я работаю. Рома, может в Грецию на майские? Нет, ты что!? Рома, может в кафе? Давай сама. Рома, может романтик? Давай завтра. Ну рили, это как?
– Ой… Мотя, оно тебе надо? – скривилась Соня.
– Да причем тут вообще ваш Роман?? – Мотя… взорвалась.
Со всем своим пылом, она вскочила на ноги и стала сверлить обеих взглядом.
– Вы что, совсем ничего не понимаете? При чем тут… вы о Сереге подумали?
– Да, и потому заперла вас с Ромочкой в спальне, – кивнула Валерия Сергеевна.
– Нет, потому что мне очевидно, что у него все будет хорошо, – закатила глаза Соня.
– Да. И оставила его в больнице, – пожала плечами Кира.
– Почему ты так легко об этом говоришь?? – теперь Мотя набросилась на Киру.
– Да потому что это правда, – та пожала плечами. – Я не мать… и это ни для кого не новость. И если ты себя в этой роли видишь – велком. Но, камон, какая из меня мать? Да и… так себе идея: растить сына без отца. Я сама так жила, мне не зашло. Остынь. Уж точно не тебе меня судить. И вообще никому. Я может и паршивая, но оправдываться не собираюсь. Что-то еще?
– Как я… Как… – Мотя качала головой.
– Что? Блин, не нози, – фыркнула Кира. – Ты много заморачиваешься.
– Он решил, что я продуманная обманщица… – шепнула Мотя. – И быть может теперь он вернет Серегу в больницу…
– Думаешь? – Кира скривилась. – Ну вообще он такой, да. Мне кажется, что он реально позвал меня, чтобы все решить мирно и навсегда. Он вот не из тех, кто что-то делает на свой страх и риск. Я вообще не понимаю, чем ты его зацепила… Я – понятно, это было сто лет назад и у нас была куча общего, но ты… Сейчас ему явно не нужна девушка, тем более такая.
– Какая? – Мотя нахмурилась, а Соня молча наблюдала за наистраннейшим диалогом.
– Ну типа ты вся такая… просто обычная. Наивная. Простая… ты блогер?
– Нет.
– Модель?
– Нет.
– М-м… умная?
– Нет.
– Ты кто?
– Мотя… санитарка. Официантка. Пою в баре в караоке на разогреве, – пискнула Мотя.
– Вау, – Кира уставилась на Мотю. – Тогда… ну ты ему либо реально нравишься… либо тут что-то не чисто. Ладно, – Кира встала из-за стола. Взяла телефон и ключи от машины. – Я обещала тебя подвезти – я подвезла. Мама – вы супер! – она кивнула Валерии Сергеевне, а та улыбнулась в ответ:
– Ты, конечно, девочка хорошая, но не для моего Ромочки.
– Я в курсе, – скривилась Кира. – Чао!
– Чао, – хором ответили Соня, мама и Мотя.
* * *
Роман сидел перед телевизором, кажется впервые за целую вечность. Обычно по вечерам он работал, но никак не смотрел фильмы на полную громкость. А еще ни за что бы он не подумал, что рядом с ним будет спать младенец, и это не покажется чем-то странным.
Серега будто бы очень даже комфортно себя ощущал, пока дрых под боевик. А еще с ним было достаточно просто даже без чьей-либо помощи.
Он был логичным. Его потребности легко угадывались. И если все делать вовремя, то он молчал, спал и иногда смотрел по сторонам с совершенно безразличным видом.
– Кайф, мужской вечер, да, пацан? – спросил Роман у Сереги, а тот вздохнул во сне.
Все это было очень и очень ненормально. Еще несколько дней назад Роман был уверен, что просто поедет и уладит эту формальность. Торопился в больницу, потому что везде были пробки и существовал огромный риск застрять на обратной дороге на пару часов. Потом этот цирк с похищением. Странное желание поиздеваться над глупой наивной девчонкой.
Потом эта «Ромашка» и потоп с подгузником. Потом мама с этими играми. Потом день в спальне, ночь на балконе… И да, он догадался, что мама что-то запланировала и это даже подтвердилось, но Мотя… Он был в ней уверен.
Его подкупила эта честность. Подкупило то, какие эмоции она в нем вызывала. Ему нравился уют, который она создавала вокруг себя, просто фактом своего существования.
И все это затуманило мозги.
Роман захотел, чтобы глупая Мотина мечта осуществилась. Он решил, что это очень похоже на влюбленность.
Впервые Роман не смог провести параллели между чувствами и разумом. Мотя была красивой, но не идеальной. Умной, но не гениальной. Доброй, но не исключительной. Она красиво пела, но разве за это любят? На каждый ее плюс приходился минус! Безрассудство, наивность, постоянные ядовитые пикировки. Она взрывалась и ругалась по любому поводу, была совершенно не приспособлена к жизни и даже мать из нее вышла самая обычная. Роман не разбирался в сортах матерей, но думал, что Мотя делает все так легко, словно недостаточно отдается процессу.
Словно «истинная мать» должна валиться без ног и страдать. Качать часами орущий кулек, и не находить времени на то, чтобы поесть, не то чтобы целоваться на балконе под луной и аккомпанемент дождя.
От этого анализа в сердце, даже не в голове, зародилась жгучая тоска.
Мотя неправильная.
Она совсем ни в чем ему не подходит.
И всюду ее белые волосы, и пахнет ее шампунем наволочка, и она забыла кучу своих вещей.
И как-то странно, что они так ни разу и не поспали вместе в кровати. Вдвоем. Просто рядом.
Он как будто думал об этом.
И как будто задавался вопросом: «Куда она делась?»
Но только стоило вспомнить, что все это было одной большой маминой игрой, как мысли сворачивали с безопасной полосы и становилось ясно одно… сказок не бывает. И не нужно было в них верить!
Сорок третья. Воробей птичка певчая
– Ну и какой черт вас за язык тянул? – спросила Мотя.
Валерия Сергеевна уже давно делала вид, что спала, и потому дернулась и скорчила рожу.
Она бы рада улететь домой, но по ночам самолетов нет, потому приходилось спать на диване вместе с потенциальной невесткой. Так еще и уснуть не дают.
– Ой, вы все много заморачиваетесь! Я ж думала, раз он все знает…
– Он все знал? – Мотя перевернулась на бок и уставилась на профиль потенциальной свекрови.
Та лежала на спине, в маске для сна и с убранными в косу волосами.
– Знал, конечно. Ну так же, как и ты. Ты же тоже знала.
– Я… да, но я тогда совсем ничего не понимаю…
– Он думал, что ты точно ни при чем, и что все это выдумала я, и подыгрывал мне.
– Значит, он понимал… значит, знал… значит, не выставил нас? Значит, мы ему нужны? – Мотя села в кровати и Валерия Сергеевна, смирившись, стянула с глаз маску.
– Тебе чего не спится? Завтра все решим, бога ради, – проворчала она. – Ты терпение то имей! Завтра поедем, я все расскажу… Возьмем его, так сказать, с поличным.
– Но почему завтра?.. Поехали сейчас!
– Не-ет уж, пусть он там потоскует, подумает.
– Да нет же! Поехали пока…
– Ну что он ночью сделает? Отнесет Сергея в детский дом и оставит в бейбибоксе? Найдет ребенку новую маму? Пригласит к себе Киру и устроит с ней жаркую ночь? Ну? Ты выдумщица и у тебя пюре в голове! Спи давай, не трепи мне нервы! Я вам и так создала все условия!
– Зачем вам это? – тихо спросила Мотя. – Зачем вам я?..
Валерия Сергеевна немного помолчала, потом снова сняла маску.
– Он на тебя очень странно смотрит. Ты этого, наверное, даже не видишь, тебе своя любовная горячка, да еще с материнским инстинктом, глаза закрывает, но он явно что-то в тебе нашел. Он же псих, самый настоящий. Вечно у него работа, какие-то изобретения, все по полочкам. То он постигал чужие культуры, то разрабатывал какие-то там железяки, потом бизнес и он окунулся в него, а вот семья ему не была нужна. Он всегда для меня был каким-то…
– Безликим, – шепнула Мотя.
– Ну в чем-то ты права.
И Валерия Сергеевна натянула маску на лицо, как ни в чем не бывало. Ей явно было далеко до переживаний и нервов, она-то ничего не теряла и вела себя как истинная мать.
Маме виднее, маме не страшно, а у ребенка быть может мир рушится. Мама знает, что зуб долго болеть не будет, а ребенок думает, что это навсегда. Мама уходит в магазин, на час или два, а ребенок в ужасе, что его бросили на вечность. Мама не убьет придя с родительского собрания, тогда отчего так страшно, что поседеть можно?
Вот и теперь… мама знала лучше.
А Моте не спалось. Она не могла найти себе места, и с одной стороны и правда надеялась, что завтра все станет как прежде, а с другой не могла взять в толк, почему сердце так мается и не дает уснуть.
– Ну невозможно же! – прошептала она себе, глядя в отражение в ванной. Мысль пойти и умыться, казалась очень умной. Но увы, не помогло.
– Может позвонить?.. Он может не знает…
– Мотя! – в дверях показалась Соня.
В безразмерной футболке, с синяками под глазами и молокоотсосом в руке.
– А-а?.. Мешаю?
– Нет. Пошли кофе пить.
* * *
– Ну? Чего бродишь?
– Не знаю. Так все глупо. Хочу, чтобы все поскорее закончилось.
– Ты иногда ведешь себя, как ребенок, – вздохнула Соня, и Мотя уже приготовилась броситься в атаку. – А иногда наоборот, мне кажется, что ты очень сильно изменилась…
– Правда?
– Ага, – Соня стала греть руки о горячую кружку.
Они сидели на балконе и смотрели, как на горизонте по капельке набирается алый, чтобы вырасти в рассвет. Спать уже не хотелось, обе думали о своем и ждали утра. И пили никакой не кофе, а глинтвейн. На вопрос Моти: «А как?», Соня продемонстрировала запасы сцеженного молока и лукаво подмигнула.
Ну что? Почему бы и не вино под утро?
– Ты правда готова к ребенку?
– Я не знаю, – Мотя пожала плечами. – Я не думала такими категориями. Ну типа… ты себя помнишь? Тебя часто спрашивали готова ли ты?
– Постоянно.
– И как на этот вопрос ответить?
– Никак.
– У меня нет мыслей, что кто-то готов больше, чем я.
– А тебя не обижает, что он обиделся и всех нафиг из дома выставил?
Не в бровь, а в глаз.
Мотя задумалась.
Он видите ли выгнал. Его видите ли предали.
– Слушай… – Мотя поморщилась. – Вот правда… А я же перед этим ему призналась!
– В чем?
– Да во всем. Сказала… что я его завоюю! И что мне пофиг, и что он будет моим, потому что я так хочу.
– Фига… – протянула Соня, сделала большой глоток вина и зажмурилась, а потом икнула. – Ты отчаянная. Я бы так в жизни не сказала…
– Я… наверное, не умею слышать «нет»?
– Ты никогда не умела… Но разве это плохо? Иногда мне тоже хочется быть отчаянной. Ругаться с заведующими поликлиники, воровать детей… признаваться в любви.
– Кому? – вытаращилась Мотя.
– Ну да хотя бы человеку, которому я в ЗАГСе сказала: «да».
– Ты что… не признавалась?..
– Ну без особой романтики знаешь ли. Я скорее соберу манатки и молча уйду. Воробей птица гордая, или как-то так…
– Кажется… королек птичка певчая, – вяло пробормотала Мотя. Ее язык не слушался из-за пряного глинтвейна. – Ты споила меня, шельма?
– Я даровала тебе сыворотку правды и напиток живой см-смелости, – хихикнула Соня. – Лева-а… мне скажет парочку неприятных вещей утром… когда поймет, что я не проснулась. И не проснусь. До обеда. Имею право!
– Тебе это нравится, только честно?
– Очень. Дети – это круто. Хочу еще пять.
– Врешь?
– Безбожно вру! Роды – отстой. Ну что? Готова ехать и петь своему мужичку серенады?
– Чего? – расхохоталась Мотя.
– Что? На каком он там этаже живет?
– На о-очень высоком…
– Беда-печаль… вызывай такси!
Сорок четвертая. Серенаду надо?
Роман проснулся не от криков или кряхтения. Серега мирно спал рядом с ним, нагло оккупировав большую часть двуспальной кровати. Он лежал звездой, с довольным лицом, и его совершенно не беспокоило, что где-то на первом этаже квартиры, что-то издает невозможный шум.
– Тш… – прошептал Роман и прежде, чем выйти из спальни, задержал взгляд на щекастой мордашке.
Все-таки это пухлое существо знатно прочистило мозги не только Моте, которая пошла во все тяжкие, но и Роман не мог с собой теперь ничего поделать.
Человеку чуть больше месяца, а он сам себе родителей нашел! Далеко пойдет.
Роман вышел из спальни и приготовился орать, перегнувшись через перила, но так и замер. Мотя стояла посреди холла, крутила на пальце ключи, которые почти наверняка у кого-то стащила. Хотя…
В направлении выхода спешно смывалась, хорошо знакомая тучная фигура Олега.
– Мотя?..
– Я нашла… Олега! – пробормотала она.
Роман посмотрел время, пять утра.
– Я нашла его через инсту… – ее предавал голос, но виновато было явно не волнение, а что-то похожее на алкоголь. – Я нашла инсту Киры… вернее, она сама на меня подписалась. Потом нашла по лайкам Нину, потом я нашла… Олега, кстати они почти наверняка мутят и не спорь со мной, потом я ему написала. Он не ответил. Тогда я стала искать, как ему позвонить… короче! Я тут! – она подняла над головой руки, демонстрируя себя. И при том, что Роман и рта раскрыть толком не успел, решила его предупредить:
– Мол-чи! Даже не начинай! И не спускайся!
Роман нахмурился, покачал головой, но увы. Мотя даже ногой топнула.
– Соня! – велела она. – Сделай приглушенный свет!
– Делаю приглушенный свет, – ответила Соня-Умный Дом.
– А можно фонарики?
– Включить гирлянду?
– Давай!
На одной из стен действительно висела гирлянда-шторка, недоработанная идея, которую Роман так и не протестировал.
Мотя стала вертеться, чтобы рассмотреть чудо техники и кивнула, оценив.
– Прикольно…
В свете гирлянды и уже совсем не романтического рассвета, она казалась куском сна. Такая белокурая феечка дебоша, которая приходит и все переворачивает с ног на голову.
– Рома! – он прокашлялся, в очередной раз неадекватно дернувшись на этот голос и собственное имя. – Я буду тебе петь серенаду под балконом!
– Чего?
– Ничего! Вас не дождешься, мужиков! – она кивнула. – А я тебе говорила… ты от меня, – ткнула в него пальцем. – Никуда не денешься! И только не говори, что не скучал, я… знаю тебя! Ясно?
– Знаешь…
– Мол-чи! Иначе мы с тобой каши не сварим!
Она хитро улыбнулась, и Роман не смог не улыбнуться в ответ. Сумасшедшая, самоуверенная, наглая девчонка, которая решила, что все сама может сделать и разрешения на вторжение не спросила.
Он кивнул, спустился на три ступеньки и сел, чтобы удобнее было слушать пьяную серенаду.
И ведь самое безумное, что с утра ей не будет стыдно.
И… Константин берет гитару…
Мотя и правда достала гитару, выкрашенную в ужасный розовый цвет, с кучей каких-то наклеек. Ну просто девочка-рок.
We'd be so less fragile
If we're made from metal
And our hearts from iron
And our minds from steel
And if we built an army
Full of tender bodies
Could we love each other?
Would we stop to feel?
В ее песне не было ни смысла, ни надрыва. Роман ждал, что это будет какая-то баллада-признание или вроде того. Или старый красивый романс. Или что-то вроде милой колыбельной, которая по сути оказалась вообще никакой не колыбельной, а арией из мюзикла «Норд-Ост». Но Мотя пела странную, медленную песню, без завываний и сложных нот. Просто строчки, и даже перевод их был не нужен.
Мотя улыбалась, пока пела, и не смотрела на свою гитару, да и на Романа не смотрела. Она трогательно отводила взгляд, а потом и вовсе закрыла глаза.
И Роман закрыл.
Чтобы набраться сил и признать уже, что никуда ему от нее, кажется, не деться.
Уже с минуту, как повисла тишина.
Рассвет разлился синим туманом по комнате, Соня включила какой-то плей-лист по просьбе Моти, а та прошла к лестнице, поднялась и упала на ступеньку рядом с Романом.
Гитара осталась на полу.
Пальцы соприкоснулись, переплелись.
Макушки столкнулись.
– Ты пьяна?
– Очень. Всю дорогу в машине Олега пила глинтвейн из термокружки… И выбирала песню. Потом психанула и выбрала эту.
– Хорошая.
– Обычная.
– У тебя обычного не бывает. В тебе все… необычное.
– А ты сухарь. Безликий, – фыркнула Мотя.
– И это твое признание? – он повернулся к ней и легко поцеловал в макушку.
– А с чего ты взял, что я за этим пришла? Я пришла… я тебя ругать пришла. И спеть серенаду. И серенаду я допела.
Она тоже развернулась и ударила себя по коленям.
– Я вообще тебя не знаю… Я вся на ладони, а ты сухарь! Ужасный… Прям ужасный!
– Тогда зачем я тебе?
– Из вредности.
– Ну хоть так… Что еще?
– Ты… выгнал меня! Не разобравшись! Так не пойдет, парень. Я сначала подумала, что это логично, а теперь… это нифига не логично! Ты обалдел? Что за игры? Предали его, ага, щас! Прям какой лакомый кусочек, зла не хватает! Да кому ты, кроме мамки своей, нужен? – она фыркнула, а потом сама захохотала. – Ну и меня. Но это уже другая история.
– Что-то еще? – в очередной раз восхищенный и сраженный, спросил Роман.
– Мне просто нравится, что я нравлюсь тебе… Как будто мне кажется, что я такая одна для тебя. Это нормальная тема?
– Ненормальная, продолжай.
– Ты говоришь всякие неприятные вещи.
– Да что ты?
– И это меня не ранит, а заставляет злиться… А это разные вещи, между прочим!
– Ага. И что?
– И мне нравится, что у нас есть Серега… Никогда не думала, что смогу испытывать нежные чувства к тому, что… с кем-то что-то делю. Он же в какой-то степени наш? Это же не обсуждается?
– А ты как думаешь?
– Думаю, что… у тебя выбора нет. Мы тебе нужны! Ты без нас зачахнешь, как фикус без воды.
– А раньше как жил?
– По-дурацки, – решительно заявила она и улыбнулась. – Мне, в конце концов, потребовалось всего три дня, верно?..
– На что?
– Чтобы ты сейчас так на меня смотрел…
Она говорила честно. Она видела в его взгляде столько, что не поверила бы теперь ни единому слову.
А еще она его стала лучше видеть. Безликое лицо, не имеющее до этого никаких определенных черт, вдруг стало обретать черты, краски, текстуру, как оцветненная фотография.
Как выкрученная на максимум яркость кадра.
Стали видны его глаза, не просто хитрые и живые, не просто какого-то цвета… Мотя увидела их уникальный рисунок, увидела, как они излучают нечто непередаваемо нежное.
Мотя увидела линию его скул, его носа и губ. То, что раньше было просто лицом, никак не связанным с чем-то откликающимся в глубине души.
Мотя будто открыла глаза.
И мужчина с заднего сиденья машины, который шутки шутил, вдруг однозначно стал ее Романом.
– Просто… у кого-то все начинается с первого свидания… а у нас все началось с первого ребенка?
– Вот как, и чего ты хочешь?
– Чтобы ты перестал ломать мои пальцы, – он нахмурился, а потом отпустил Мотину руку. – И чтобы мы с тобой… пошли спать. Я трезвею и вот-вот будет похмелье.
– Мотя…
– Да-да. Ты меня выгнал, потому что я тебя обманула. Я в курсе. Утром отчитаешь, ты же не дурак совсем думать, что я что-то там для чего-то выдумала. Давай эта история будет без этих всех страданий. И мать твоя домой завтра утром поедет, я ей уже сказала.
– Ты…самоуверенная…
– Ты сам ее выгнал, – возразила Мотя. – Все не зря!
Мотя встала и пошла наверх, молча. А потом вернулась и сообщила Роме, что в его кровати лежит какой-то мальчишка.
Сорок пятая. Обидчивые люди
Целью поездки являлась панельная многоэтажка. С парковками все было плохо, а подъезды почему-то нумеровались задом наперед.
– Они никогда не хотели переехать?
– Они хотят дом за городом, – улыбнулась Мотя. – Ну что? Мальчика с собой берем или тут оставим?
– Да, не стоит шокировать людей так сразу. Мам, пап, это Рома – мой муж. А это Сережа – мой сын. Ему четыре месяца.
Сережа резко открыл глаза, будто только притворялся спящим и грозно нахмурился.
– Ой, какой обидчивый, да мы пошутили, – фыркнула Мотя, скорчила рожу и злобное лицо смягчилось. Появилась широченная улыбка, и даже показались два многострадальных ранних зуба.
– Ну что? Ни пуха… – Рома вышел из машины и стал доставать переноску с Серегой, пока Мотя собиралась с силами.
Она неприлично долго затянула со знакомством, но не так-то просто признаться в такой тайне, даже если ты распоследняя болтушка! Маме она сказала, что «приедет не одна» и мама решила, что с женихом. Ха! Жених… Ну как бы… Мотя уже два месяца, как носила фамилию Ленская. Очень неловко, но увы.
– Они меня пришибут.
– Расскажи мне о них, быстро!
– Ну… папа – патриот. Мама… язва.
– Мамы бывают язвами?
– Блин, может не пойдем?
– Почему?
– Нам там не понравится!
– Понравится.
– Нет.
– Да.
– Тебя обидят.
– Ничего страшного.
– Может, лучше в кафе пообедаем, пока не поздно?
– Нет. Идем знакомиться.
– Ну почему?
– Потому что мы это уже сто раз обсуждали!
Мотя зажмурилась, перевела дух и достала ключи от квартиры.
Панелька была самой обыкновенной, дряхлой и очень провинциальной. Вот прямо со всеми радостями жизни, вроде окрашеных покрышек в полисадничке и вонючим подъездом, где кто-то опять жег пенопласт.
– Что это?..
– Мальчишки балуются, – перебила Мотя и быстро пошла к древнему лифту.
Он скрипуче открыл дверь, и потом так же скрипуче ее закрыл, так и не впустив пассажиров.
– Сломан! – гаркнул голос старушки, которую нигде не было видно.
Мотя же повернулась к двери одного из тамбуров и ответила:
– Спасибо, Ольга Романовна.
– Могла бы и спасибо сказать! – снова гаркнул «голос из небытия».
– Ну… пошли пешком.
– Нужно срочно покупать твоим родителям дом! Готов поучаствовать! Куплю их квартиру за любые деньги, которых хватит на коттедж.
– Ага… конечно. И что ты там сделаешь? Притон откроешь?
– Хорошая мысль, – хохотнул Роман готовясь к худшему.
Он не знал, чего ждать от новых родственников. Он вообще слабо представлял, какие они – люди воспитавшие Мотю. Его самого растили в большом красивом доме, отправляли на все подряд кружки и строго спрашивали: «как успехи?». Мотя же рассказывала, что никогда даже не показывала дневник, что на кружки ходила «по желанию» и часто желания менялись, и что, в целом, детство считает счастливейшим из возможных.
Все это никак не срасталось с этой многоэтажкой, от которой веяло тоской и безысходностью. Они поднялись на седьмой этаж с языками на плечах.
Мотя толкнула рассохшуюся дверь тамбура, а потом остановилась перед квартирной. И замерла с рукой над кнопкой звонка.
– Ну?..
– Если испугаешься – беги!
Но на звонок Мотя так и не нажала. Дверь распахнулась, в тамбур вылетел мужчина в пальто и с криком:
– Школота с «ласточки» диски снимает!
Кинулся к лифту.
– Не работает! – еле успела подсказать Мотя, мужчина кивнул и сменил траекторию движения.
– Ласточка?..
– Его «Нива»…
– Может помочь?
– Не стоит, он с этой школотой «в отношениях». Они уже лет десять, как не школьники. Старая история.
– Ну здрасьте!
И в дверях показалось она!
Неожиданно, но мать Моти! Очень молодая, с длинными рыжими волосами, в черном вечернем платье в пол, с макияжем. Она не смотрелась неуместно, скорее просто впечатляюще.
И комната была ей под стать. В широком коридоре всюду висели какие-то рамки, фотографии на прищепках, выставка шляп и странных очков.
В квартире пахло духами и курицей, которая видимо была на ужин. А еще следом за женщиной выполз круглоголовый младенец, который при виде гостей громко завизжал от восторга.
– А ты чего выполз? – женщина подобрала с пола младенца, а потом уставилась на того, что лежал в автолюльке. – Это что?
– Мам, – Мотя перевела дух.
– Что? Ты украла ребенка и принесла его мне? – холодно поинтересовалась женщина.
Младенец на ее руках извивался, пытаясь вырваться. А еще упорно тянулся к длинным сверкающим сережкам мамы.
– Ну, в общем, да. Только не тебе, а себе. А так да…
– Что «да»?
– Украла.
Женщина-мать захохотала. Она делала это долго, звонко и от души. Младенец на ее руках вздрогнул, а потом тоже звонко захохотал. Через какое-то время младенец испугался и начал плакать, а следом за ним плакать начала и сама женщина.
– Ма… – Мотя сделала к ней шаг, но та покачала головой и отступила.
– Секунду… подожди…
Она стала часто дышать, попутно успокаивая рыдающего навзрыд младенца.
– Блин… секунду…
И она ушла, а Мотя, Рома и Сережа остались в коридоре.
– Это нормально? – спросил Рома.
– Абсолютно. Сейчас папа спасет «ласточку» и все пойдет по второму кругу.
– Я и не думал, что…
– А я говорила!
Послышались шаги и в коридоре снова появилась мама.
– А это кто? – она ткнула пальцем в Рому.
– Мой… муж.
– Ха… ха…
И снова смех, переходящий в слезы.
– Я с ума сошла! – воскликнула женщина-мать и опять скрылась.
– Ладно… пошли, – Мотя стала разуваться и наклонилась к Сереге, который с интересом смотрел по сторонам.
Они всей троицей даже дошли до кухни, когда входная дверь открылась и на пороге показался папа.
Долговязый, в очках, с гладко выбритым лицом и с очень густыми темными волосами, он казался совершенно классическим ботаником, непонятно как появившимся в жизни шикарной рыжеволосой женщины.
– Я вот не понимаю… – произнес он. – Я прошел мимо… и мне на секунду показалось, что вы вошли с ребенком. Но мой младший ребенок дома. Кого вы принесли?
– А Матрена ребенка украла! – заявила, как ни в чем не бывало, мама, выглянувшая в коридор из спальни, а потом захлопнула за собой дверь, и повисла звенящая тишина.
Было слышно, как нервно сглотнул Рома, как тяжко вздохнул Серега и как медленно начала седеть Мотя.
– Ну вы… – хотел ругнуться, но не нашел слова папа.
– Согласна! – это мама опять выглянула и опять захлопнула дверь.
– Я… мы…
– Наказана! – строго заявил папа, видимо, не найдя что еще заявить.
Ткнул в Мотю пальцем, пошарил по карманам, достал сигареты и потопал в сторону балкона.
– Я с тобой! – вылетела из комнаты мама, вручила Роме своего младенца, хмуро зыркнула на Мотю и присоединилась к папе.
– Они тебя наказали?..
– Они… немного обидчивые.
Сорок шестая. Знакомство с родителями
– Иван Сергеевич… Алина Сергеевна, – начал Рома. – Очень рад.
– М-м, – протянула Алина Сергеевна. – Мы тоже.
– А это… – начал Рома.
– Наш сын, Гордей.
– Ты не говорила, что у тебя есть брат, – обернулся к Моте Рома, а она даже ответить не успела.
– А вы нам не говорили, что у вас есть ребенок, и ничего. Терпим, – улыбнулась Алина Сергеевна и ее улыбка стала еще более хищной.
– Ну, ма-ам! – протянула Мотя.
