Текст книги "Королевская няня (СИ)"
Автор книги: Ксюша Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Глава 24. Новости от Г.Х. Андерсена
Если очень часто произносить какое-то слово, оно непременно потеряет смысл. Превратится в звуки, которые уже сцепились с ежедневным потоком мысли настолько, что напрочь лишились образа.
Если часто про себя произносить чьё-то имя, то можно запросто обмануть мозг, и он решит, будто этот человек – часть твоей жизни.
Иван… Иван… Ваня… Иван Анатольевич.
Если всё время про себя это произносить, может выйти, что с тобой всюду ходит целый «настоящий человек».
Он бесплотен, как дух, невидим, ничего не делает.
Дух не принесёт тебе чай, не подаст сахар и не протянет руку, если поскользнёшься.
Но он будет с тобой говорить, он даст оценку всему, что с тобой происходит. И что бы ты ни делал, если очень постараться, станет связано с ним.
Всё, что я делала в течение дня, было связано с Иваном.
И даже когда он был рядом и мы молчали, я представляла, что мы говорим.
И было уютно.
И это всё от одного только поцелуя, который, кажется, вечность будет жечь мне губы, точно чёртово клеймо, которое и рада бы сбросить, но уже прикипела, как к части тела.
Мы ехали в больницу на перевязку в молчании, потому что Феня хотела слушать песню по радио. Она не была особенно музыкальным ребёнком и толком не знала, что именно ей нравится, но иногда, когда того требовали обстоятельства, вдруг заявляла, что играет её любимая песня, и потому всем лучше вести себя тихо.
Мы подчинялись.
И это было к лучшему.
Иван вёл машину сосредоточенно, не сводя глаз с дороги, а я была рада вернуться к своим мыслям. Они мне заменяли реальность.
Мысленно я уже давно продала душу дьяволу, а тело Ивану, и мне за это не было стыдно. Но только мысленно! Там же можно всё, верно?
Там я с удовольствием принимала его знаки внимания, сбегала на ночные прогулки и позволяла себя целовать снова и снова, а Оксана испарялась, будто её и нет. Она в моих мечтах сбегала с фитнес-инструктором, учителем танцев или поваром: в общем, все те мужчины, что становятся предметом страсти богатой дамочки в любовных романах.
И вот Оксана уходит, машет всем рукой и обещает навещать детей, а я очень рада за неё, и Иван рад, и все вообще рады. Оксана нас благословляет и садится в машину к своему фитнес-инструктору/повару/учителю танцев.
И жили все мы долго и счастливо. Конец.
Иван остановил машину, а я ещё какое-то время сидела, уставившись в окно, и продолжала думать о своём.
– Лиза? – он позвал меня, но не успела обернуться, как почувствовала прикосновение прохладных пальцев к своему плечу.
– Да?
– Приехали.
– Да, – сидящая на заднем сиденье Феня уставилась на меня так, будто я никогда в жизни не выпадала из реальности.
– Идём, – и я поспешно вышла из машины.
Перевязка оказалась процедурой конфиденциальной, и мы с Иваном снова застряли наедине, но худшее, что могло произойти – это беседа, а спасение от любой беседы – телефонный разговор.
Я прижала телефон к уху, предварительно разблокировав, чтобы светился, и выключив звук, чтобы не опозориться неожиданно вклинившимся в» разговор» посторонним вызовом, и ушла в дальний уголок.
Ребячество, конечно, но лучше неловкого молчания и уж точно лучше объяснений.
Я отчаянно не желала, чтобы передо мной за произошедшее извинялись или чтобы хоть слово про это обронили.
Это могло оставаться моим сном, ненастоящим эпизодом из моих дурных фантазий. Или даже миражом, вызванным… не знаю… опиумом или что там употребляют наркоманы?
– Вы меня избегаете? – он даже не дождался, когда я сделаю вид, что разговор окончен.
– Простите, у меня… – я стала неопределённо водить руками, мол говорю по телефону, чувак, некогда мне, но Иван покачал головой.
– Лиза, ну вы же вроде взрослая девушка… няня. А ведёте себя, как ребёнок. Вы ни с кем не разговариваете. У вас на экране какая-то чепуха.
Я отняла телефон от уха и вздохнула. И правда.
Нажимала щекой на всё подряд, пока не зашла в приложение со счётчиком калорий.
– Простите. Я боялась, что вы заговорите о вчерашнем и вот…
– И вот… что? Чего вы боитесь? Пошатнуть мои моральные устои?
– Иван, – строго обратилась я, будто говорила с ребёнком, который требовал моего вразумления. – Это не я веду себя как маленькая. Давайте будем честны. Вы, словно мальчик, который захотел машинку и теперь всюду, где они продаются, ноет, чтобы купили. Нельзя так. Не всё, чего вы желаете, должно исполняться. Может, вы к такому привыкли, но я – нет. Оксана – мой… друг. Назовём это так. Она не сделала мне ничего плохого. А вам она – жена.
– Она мне не жена, – наконец выдохнул он и вздёрнул брови, будто спрашивая: «И как тебе такое, Лиза?»
– Нет, ну это уже абсурд какой-то! Пропустите, я на парковке подожду, и не смейте за мной идти! Вы всё равно не скажете ничего разумного.
Ну надо же! Не жена!
Я нарезала круги по пустой площадке перед крыльцом и злилась с каждым шагом всё больше и больше.
Обманщик и подлец, ничего не скажешь. Не жена! Ну конечно.
Что дальше?
Я с ней только из-за детей?
Мы давно не живём вместе?
Мне её просто жалко?
А может, вы скрасите мои вечера?
Нет, ну не веселит тебя больше суженная, ну сходи к психологу!
Рейтинг Ивана падал так стремительно, что я почти была готова его презирать. Тоже мне, ангел.
– Дмитрий! – без предисловий прошипела я в трубку, будто этот бедняга виноват в моём плохом настроении.
– Да, дорогая бонна Лиза?
– Свидание. В десять вечера. На берегу. Где пляж. Алкоголь и клубнику не брать! Максимум чай в термосе. Про звёзды не говорить. Не соблазнять. Придумайте что-то поинтереснее.
– Как пожелаете, – довольный как слон, Дмитрий первым бросил трубку, а я злорадно ухмыльнулась.
Не женат!
Тоже мне сказочник.
Глава 25. Королевская колдунья
Её Величество Оксана Стешкина-Королёва
ВНИМАНИЕ! В тексте присутствуют магия и зельеварение в чистом виде! Если вы не верите в магию… мне вас жаль, магглы!
Оксана стояла над большим заварником с пакетиком приворотного чая в руке и нервно жевала губу.
Щепотка или всю – вот в чём вопрос. И мамочке уже никак не позвонить, у неё время позднее, она говорила, что спать пойдёт.
Потому Королева Оксана стала сама думать.
– Оксана, а вы… – услышала она за спиной голос «кухарки».
– Я сама, сама. Чай Ивану Анатольевичу делаю. Сама отнесу, сама заварю, идите.
Оксана отмахнулась, даже не оборачиваясь, и достала пакетик из кармана.
Всю или щепотку…
Посмотрела на заварник, прикинула, что, если щепотка – это, наверное, на кружку, а тут литра полтора, и высыпала всё. А чтобы пахло получше, досыпала чёрного чая.
Ампула с «верным средством» стояла рядом с заварником, и вот куда лить её – оставалось вопросом. После чая сок? Глупость.
Оксана открыла холодильник и, привстав на цыпочки, стала смотреть, что там лежит пригодного для соблазнения.
Холодец с горчицей – не сексуально. Не станет же она ложиться в постель с мужчиной, от которого пахнет… холодцом! Борщ – ещё хуже.
Что-то милое… Клубника? Брауни…
Королева О достала контейнер с брауни и принюхалась. Пахло божественно, сверху ещё положить мороженки… присыпать какао и вылить «верное средство».
Она, высунув язык, стала колдовать над своим кулинарным творением. Украсила брауни мятой, замешала «средство» в мягкое мороженое и намазала толстым слоем прямо поверх твёрдой шоколадной корочки десерта. Выставила всё на поднос и только потом прикинула, как же это странно, если Иван есть будет, а она – нет. Но ей же «привораживаться» вроде как не нужно… мамочка вообще говорит, что чувства портят брак.
От досады Оксана аж губу закусила и чуть было не заплакала. Ну как же сложно быть такой недотёпой, что без мамочкиного указа ничего не выдумаешь.
Такие меланхоличные мысли на Оксану нападали… периодически. Тогда она грустила, хандрила, пила вино и читала романы. Отпускало.
В целом, Королева О себя глупой не считала, скорее даже была уверена, что уж поумнее некоторых будет. Она гордилась многими своими чертами, но в первую очередь превозносила собственную «честность по отношению к себе».
«Я не глупа, но и не Энштайн!» – говорила она иногда.
«И я считаю, что это совершенно нормально. Мы живём в стране, где образование не ценится… так к чему усугублять?» – а потом, как правило, делала глоток вина и многозначительно смотрела на собеседника.
Однако в глубине души Оксана хотела соображать чуть побыстрей.
В такие моменты, как сейчас, – особенно.
Не отвлекаясь от серии самобичевательных разговоров с самой собой, она разрезала брауни на восемь кусочков, счистила с половины мороженое, достала новую порцию и намазала заново. И только занесла руку, чтобы посыпать какао, как остановила себя…
– Я так запутаюсь, – пробормотала Королева О себе под нос.
И не стала сыпать какао, но натыкала побольше мяты.
А вот что с чаем – пока было загадкой.
Оксана даже потянулась за телефоном, чтобы позвонить мамочке, но вовремя одумалась. Та непременно станет ругать, говорить, что дочь бестолочь и в сущности будет права… потому пришлось решать самой.
Два графина – это стильно, верно?
Она вылила хорошенько заварившийся чай в один графин и сделала ещё один, для себя. А чтобы не перепутать, бросила туда пару листиков розы, так сказать, кокетства ради.
Теперь… идеально!
Букетик цветочков бы на поднос…
И, оставив чай завариваться, а брауни стоять в холодильнике, Королева бросилась в сад за самыми красивыми розами.
* * *
На приглашение Лизы Дмитрий отреагировал со всем пылом.
Он не был таким злым человеком, как можно подумать. Предприимчивым? Да. Реалистом? Естественно! Брутальным мужчиной? Yes!
Предприимчивый брутальный реалист! Так бы Дмитрий написал на своей визитке, если бы пришлось.
Но был ли Дмитрий романтиком? О да… в самой глубине его тёмных глаз таилась лёгкая поэтическая поволока, а в сердце всегда тлела пара трепетных угольков… он был способен разжечь там настоящее пламя ради той самой! И при этом не перестать быть бруталом, реалистом и предприимчивым человеком.
На кухню он шёл с намерением собрать идеальную корзинку для идеального пикника.
Чай, сладкое. Быть может, попкорн.
Он заказал «уличный кинотеатр» на сайте romantiKfilm.ru, и доставка уже прибыла. Прямо сейчас на пляже устанавливали экран, а по деревьям развешивали мини-колонки, для усиления звука.
Дмитрий планировал расстелить плед, включить «Унесённые ветром» и просто сидеть в сторонке, мол… я ни на что не намекаю, милая. Это только дружеский жест… Ты мне ничем не обязана…
В его фантазии Лиза сдаётся под натиском этого «скрытого обаяния» и невероятной скромности. Он даже, грешным делом, представлял себе плотские утехи на пледе под открытым небом, что уж тут скрывать.
На кухне, в холодильнике, нашёлся контейнер с набором пирожных, по виду что-то изящное. Восемь штук.
Дмитрий ополовинил контейнер, взяв и те, что были посыпаны шоколадом и те, что были с листиками мяты. Обнаружив на столе чай, герой-любовник даже присвистнул, тут явно кто-то собирался от души почаёвничать. Кувшин с плавающими по поверхности розовыми лепестками, казался, разумеется, более привлекательным, зато от второго лучше пахло, чем-то травянистым и терпким.
Брутальным…
Как он сам!
И Дмитрий слил в термос немного того, немного того, словом, чайный купаж всегда лучше, чем чайное соло.
– Лиза… я иду!
Глава.26. Безумное чаепитие
О коварном и провальном плане Дмитрия было сложно не догадаться. Пляж был виден практически из любого окна по южной стороне дома, а значит, виден практически изо всех спален.
Когда я вышла на улицу в десять вечера, уже жуть как не хотелось приближаться к классическому клетчатому пледу, расстеленному на песке. Во всём этом было слишком много «искусственного очарования», как в пятилетних девочках на конкурсах красоты. Так же, как эти куколки с наклеенными ресницами и шиньонами не вызывали никаких положительных эмоций, и «уличный кинотеатр» с красиво сидящим на пледе Дмитрием могли заставить только хохотать.
Мой «парень» смотрел вдаль, будто напротив не стоял здоровенный проектор, и жевал… соломинку.
В какой-то момент Дмитрий словно очнулся и заметил меня.
– Лиза! – ахнул он.
– Дмитрий, – вздохнула я.
Он продемонстрировал мне нехитрый стол. Пирожные, с которых почему-то тёк крем, термос с чаем, как я и просила.
На экране по хлопку Дмитрия начались титры «Унесённых ветром». Сказочно…
– Смотрите. Тут пирожные… два вида. И вот, чай.
– Сами заваривали? – спросила я, усаживаясь на плед.
– М-м… – неопределённо промычал Дмитрий и налил две кружки.
– В чём разница? – я кивнула на пирожные, макнула палец в крем и, попробовав, поняла, что это мороженое.
– Эти с шоколадом, эти с мятой.
– Забираю шоколад, – и я отложила себе оба кусочка.
– Не любите мяту?
– Люблю, но не в мороженом. Шоколад как-то попривычнее. У меня к нему слабость. Ну что? Смотрим фильм?
Хоть тут Дмитрий не промахнулся. Всё-таки кино – отличный способ не болтать и не выдумывать темы для разговора.
Всё и так ясно!
Фильм! Вас связывает фильм, и это прекрасно!
Я откинулась на подставленные подушки, взяла дымящуюся кружку с чаем и тарелку с пирожными, в которых опознала брауни. По крайней мере, это должно быть вкусно. Кондитер у Королёвых был прекрасный, жаловаться не на что.
И всё-таки… ну как заморочился-то! И десерт, и фильм, и пляж.
С одной стороны, жаловаться – с жиру беситься. С другой… наслаждаться почему-то не удавалось. Я всё ещё злилась на Ивана и его слова.
«Не жена она мне… не жена!» – в моей фантазии он изъяснялся голосом Ивана Васильевича из одноимённого фильма. Ну каков подлец…
От этого «предательства» даже обидно за Оксану, и из головы, паразит, никак не выходит.
– Чай с алкоголем что ли? – спросила я, делая очередной глоток и принюхиваясь.
– Нет… травяной. Расслабляющий.
– М-м, – я кивнула.
И вернулась к своим безрадостным мыслям.
От чая тело и правда расслаблялось, да настолько сильно, что по нему прямо-таки тепло проходило волнами.
Одна… вторая… третья.
Кайфовый чай.
Я прикончила брауни, отставила в сторону и вылила из термоса остатки чая в свою кружку.
– Не против? – собственный голос показался каким-то приглушённым и томным.
– Нет, – Дмитрий же говорил спокойно, его кружка была ещё полной. – Я чаи как-то… не особо. Может, вина?
– Пейте. А я ваш чай выпью.
И Дмитрий, как волшебник, достал из-под подушек бутылочку белого.
На экране все стали кричать: «Война! Война!»
А Скарлетт согласилась стать женой Чарльза Гамильтона.
– Ну какова… – фыркнула я. – Она же… Эшшли люббит.
Я тянула согласные, и это было жутко смешно. А цветные круги перед глазами добавляли ситуации праздничного флёра.
– Прам… пам… – шепнула я, прислушиваясь к собственному голосу.
– Ну… за этот чудный вечер? – спросил Дмитрий, поднимая свой бокал.
Я медленно повернула к нему свою жутко тяжёлую голову и улыбнулась. Улыбнулась… потому что Дмитрий был будто нарисованный принц из сказки. Луна подсвечивала его силуэт, волосы колыхались, словно колосья ржи в чистом поле… если прислушаться, фоном пел Расторгуев… зуб даю.
Я вроде всё понимала, но было настолько хорошо, что думать ни о чём особо не хотелось. Хотелось купаться.
Озеро так и манило, но тут экран вид загораживает… и Дмитрий развалился.
Я долго пялилась в пространство, не вникая в фильм и представляя, как войду в воду. А потом снова обернулась на Дмитрия и обнаружила, что бутылка вина пуста, а он спит как младенец.
Вот и чудненько. Пора купаться!
И я махом допила остатки чая.
Глава 26. Королевское представление
Спектакль в трёх действиях
Действие первое. Брошенная жена
Оксана рыдала навзрыд, будто желала вылить всё своё горе в одной мелодраматической сцене, а после изменить жизнь навсегда. Это был плач отчаяния, после которого «героиня что-то понимает». Это была истерика.
И Иван уходил из комнаты, уверенный, что всё делает правильно.
Не оттого, что Оксану ему не было жаль, а только оттого, что уж больно органично она смотрелась: такая вся красивая, распростёртая в шелковом пеньюаре по простыням. Она будто на то и рассчитывала, что весь вечер будет страдать.
И не то чтобы она была недостаточно хороша, чтобы утешить и приласкать, но какое-то шестое чувство, невзирая на жуткое состояние крайнего опьянения, тянуло прочь из комнаты. И Иван же впервые чуть было не поддался на женские чары Оксаны. Чуть было не ответил на её поцелуи и ласковые слова.
Однако, к счастью, сам бог в лице мелкой собачонки детей, Джека, удивительным образом спас его от падения.
Джек скрёбся в дверь с обратной стороны, и Иван, привлечённый этим звуком… отступил.
– Я пойду, – пробормотал он.
– Ты меня не хочешь? – спросила Оксана.
– Не хочу, – ответил Иван.
– Я тебе не верю! – взвизгнула Оксана.
– Мне жаль, – пожал плечами Иван и был таков.
Джек сидел под дверью и скулил.
Его забыли в коридоре, и несчастный маялся, не зная, куда же себя пристроить. Все ходили мимо, и никто ему не помогал. К тому же с бедолагой никто не гулял, он был несчастным и требовал внимания.
– Что такое, пёс? – спросил Иван, стараясь думать о чём угодно, кроме того, что поселил в голову чёртов чай.
Ему вдруг стало легче, стоило покинуть злосчастную спальню и рыдающую Оксану.
Что бы ни намешала Королева О, это было термоядерно и губительно. А она точно что-то намешала.
Тело требовало выхода неестественной энергии, а голова шла кругом. Мысли были пьяными и очень музыкальными, они цеплялись одна за другую как нескончаемая мелодия. Стоило подумать об одном, как оно тут же улетучивалось, цепляя крылом другое.
Джек… дети… Лиза… Её волосы… её руки… её смех.
Книги… сидр… Лиза внимательно слушает и смотрит прямо в глаза… Лизу целует Дмитрий.
Хорошенькое личико… умные глаза… улыбающиеся губы…
Они мягкие. И Иван их целует.
В груди зажгло и будто потянуло на это чувство, как ищейку запах искомого.
Джек отбежал в сторону и вернулся с поводком в зубах.
– Прогулка? Идея не так уж плоха. Только без поводка… Вперёд, парень.
И Иван пошёл на выход из дома, следуя за скачущим вприпрыжку Джеком. Пошёл туда, где в последний раз снова был влюблённым и бесконечно спокойным. Раньше это была комнатка с диваном, где обитала Лиза и её мерное постукивание тонкими пальчиками по клавиатуре. Теперь это была поляна, залитая лунным светом, где пахло озером и Лизой.
Действие второе. Купальщица
Лиза уже давно уплыла далеко от пляжа.
Она нарезала круги, наслаждаясь тем, что можно ни о чём не думать и не вылавливать из воды детей, и вот уже четверть часа представляла себя русалкой. Пляж с экраном и спящим Дмитрием остались позади, вещи где-то там же. Она уже была у того берега, где пару дней назад случилось таинственное свидание с Иваном, и теперь стояла по грудь в воде и смотрела на поляну, залитую лунным светом.
Вдруг вся тяжесть, что давила на голову и плечи и не покидала ее, несмотря на погружения в воду, сошла на нет сама собой. Лиза поняла, что хотела именно сюда, и теперь просто наблюдала за поляной как зачарованная.
Вот сейчас… сейчас он придёт. Он выйдет со стороны узенькой тропинки, по которой они пришли на поляну тем вечером. Придёт, скинет пиджак и тоже будет купаться. Ничего лишнего. Только это.
Из головы просто-напросто исчезли все «против», а мысли казались чистыми, ясными как никогда. Будто раньше в них были горы шелухи и мусора, и только теперь, окунувшись с головой в воду, она увидела всё, как оно есть.
С того места, где Лиза стояла, был виден «кинотеатр» и сваленные горкой вещи, но возвращаться за ними не было никакого желания. Тело точно потяжелело, хотелось вечность вот так стоять по грудь в воде.
– Лиза? – она обернулась и увидела то, чего так ждала, будто перед ней материализовалась сбывшаяся мечта. А значит – это всё нереально.
– Я уснула в воде? – спросила она у Ивана, который, ровно как в мечтах, приблизился, скинул пиджак и подошёл к самой кромке воды.
Лиза смотрела на него восхищённо и почти влюблённо, она могла себе позволить всё теперь, потому что не существовало в мире магии. Не мог тот, о ком она мечтала, появиться из ниоткуда тут, на поляне. Не мог скинуть пиджак, подойти. Обратиться по имени.
Значит, сон. Значит, можно смотреть как угодно.
И Лиза смотрела, не глядя по сторонам. Забыв о кинотеатре, Дмитрии, вещах, которые уже утаскивал Джек, обожавший воровать. Она даже не думала о том, в каком виде решила купаться. В одном только старомодном белье-комбинации.
– Почему вы так думаете?
– Я думала о том, чтобы вы пришли, и вы тут. Значит – это неправда. Вы будете со мной плавать?
Она отступила на шаг, потом сделала два вперёд, и Иван тоже приблизился, заходя в воду прямо в джинсах, а может, Лизе так только показалось.
Она коснулась его щеки своими мокрыми прохладными пальцами и медленно провела сверху вниз, оставив несколько капель воды на его подбородке.
Иван закрыл глаза, шумно выдохнул и склонил голову ниже, ближе к ней.
– Буду, – кивнул он.
И прямо в одежде пошёл следом за Лизой, которая, словно русалка, манила его всё дальше и дальше.
– Скажите, если это сон, значит, вы меня поцелуете?
– Непременно.
Оба подумали, что наконец трезвеют. Что ради этого головы и были дурными и пьяными.
Действие третье. Откровения
Губы Лизы горели от поцелуев, и она смеялась, касаясь их кончиками пальцев.
Какой хороший сон… просто прелесть.
Все её мысли были сосредоточены на этом. Сон. Сон. Сон.
Они стояли по грудь в воде, Лиза обвила ногами талию Ивана, держалась за его плечи и с мирной сонной улыбкой подставляла губы пьяным поцелуям.
Отменить на всё запреты – значит, лишить всё остроты.
Если ни разум, ни сердце ничего не удерживает от безумия, и море станет по колено, но так ли интересно по морю ходить, зная все его тайны?
Вот и Лиза отпрянула от Ивана и поспешила прочь из воды на берег, а он тут же последовал за ней.
– А если это сон, вы мне всё расскажете? – спросила она, склоняя набок голову.
Иван остановился в паре метров от неё и уставился на полуобнаженное тело, точно не был до конца уверен, может ли сделать шаг вперёд. Она оказалась тоньше и меньше, чем он думал. Строгие платья с длинным рукавом скрывали многое. Лиза не была совершенна и «аппетитна» в том смысле, какой в это вложил бы любой описывающий сцену со стороны. Она слишком худа, у неё торчали бедренные косточки, и это было мило, ноги тонкие, кожа совсем белая и будто полупрозрачная, с по-детски острыми коленками.
Лиза оказалась угловатым подростком, трогательной и естественной. Приглядевшись, он понял, что даже уши у неё не проколоты.
Длинные волосы, вытянувшиеся и выпрямившиеся, лежали на груди и с них стекали струйки воды по тонкой ткани белья к самым ногам, и, проследив за этой дорожкой, можно было надолго замереть снова и снова, отмечая всю совершенность этого милого образа.
Щемящее чувство в груди, новое или хорошо забытое. Чувство, молящее защитить того, кто рядом, кто смотрит широко распахнутыми глазами в самую душу и улыбается как старому другу. Без похоти и желания обольстить, утянуть. Чисто и светло.
Они сели на траву, и Лиза сама обвила шею Ивана руками и прислонилась лбом к его лбу. Будто хотела с ним соединиться самыми мыслями, напрямую передать всё, что в этот момент чувствует и о чём думает.
– Расскажите мне уже… я ничего не понимаю. Я ни во что не лезу, не собираю сплетен, я не любопытна. Но я чувствую, что что-то не так…
– Всё так, всё так, – Иван погладил её скулы, виски, щёки. Коснулся губ кончиками пальцев и улыбнулся.
Он не мог оторвать от неё взгляда и, не стесняясь, отстранялся, чтобы рассмотреть её обнажённое тело, и оба даже не смущались. Море по колено. И всё можно. И ничего не страшно.
– Оксана мне не жена. Она только… я бы назвал это пресс-секретарь со штампом в паспорте. Понимаете?
– Нет.
– Я никогда её даже не целовал. И дети не её. Это мои племянники, которых я забрал. Они были не нужны родственникам моего зятя, и они их отдали, чтобы не делиться наследством. Только и всего. Это племянники моей покойной жены.
– Как всё просто…
– Как всё просто! – кивнул Иван, и Лиза рассмеялась, отпрянула и обняла свои колени.
Как всё просто…
Её волосы коснулись травы, тело стало расслабляться. Она будто выдохлась.
– Лиза? – позвал Иван, коснулся её плеча.
– Я так боялась всё это время… что поступаю подло и плохо. И Оксана вас не любит? Вы уверены?
– Уверен. Она заблуждается на мой счёт. Но любит она другого, я это точно знаю, она очень несчастна и заложница собственной матери к тому же.
– Мы должны ей помочь, и тогда все будем счастливы… – сонно пробормотала Лиза, уложила голову на сложенные руки и закрыла глаза.
Иван улыбнулся и подумал, что мог бы всю ночь следить за её сном. Он потянулся к своему брошенному на траву пиджаку и укрыл плечи Лизы, а потом прижал её к себе и утянул на траву.
Ему показалось, что эта ночь станет главной, поворотной и самой ценной.
Только бы наутро ничего не забыть.
