Текст книги "Королевская няня (СИ)"

Автор книги: Ксюша Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7. Полёт гиббона

Я слышала, как он крикнул что-то вроде: «Ли-и-и-иза-а-а-а!»… или это игра моего воображения?

Вполне вероятно. В общем, Иван Анатольевич меня позвал, я ещё и обернулась к нему, совсем лишившись шанса не ударить в грязь лицом, и полетела. Это был самый короткий и самый позорный полёт в истории, а Иван Анатольевич… отправился прямо за мной! Герой? Отнюдь.

Воды оказалось по колено, и мы оба рухнули в лужу.

Я сидела по грудь в воде, задницей в иле. Жёлтое солнечное платье покрылось тиной.

Рядом Иван Анатольевич… белая рубашка пропиталась и прилипла к телу, волосы, которые оказались чуть светлее, чем я думала, намокли. Он сидел теперь напротив меня, и мы оба стучали зубами.

– Это… так… – начала я, кусая губы, чтобы не засмеяться, а потом увидела, что и он еле сдерживается.

Полный провал.

Потому что мы захохотали.

Это было определённо, самое глупое событие в моей жизни. Если бы я была девочкой-катастрофой, привычной к подобным штукам, всё было бы нормально. Я такая встала бы и сказала:

– Ах, со мной вечно случаются истории! – и гордо пошла к обрыву.

Но нет, это из ряда вон выходило! Лиза Игнатова никогда. Ни-ког-да, ни в какие переделки не попадала. Потому я закатилась в смехе и даже ударила ладонью по водной глади.

– Это уму непостижимо, – наконец проговорил Иван Анатольевич, вытирая лицо от воды и тины.

– Кошмар, – согласилась я.

– О, ужас! – донёсся до нас голос Королевы Оксаны.

Мы переглянулись и прыснули со смеху. Весь состав именитых гостей пялился на нас, сидящих в луже. И… я не виновата в том, что произошло дальше, но чему быть, того не миновать. Дети, увидевшие меня, одетую, в озере… ни в чём себе не отказали.

Дело было вот в чём. Как-то раз, увидев, что близнецы занимаются дуростью, а точнее замазывают синим пластилином бороздки на столе красного дерева, я попросила их больше не совершать таких поступков. Они спросили: «Почему?», я ответила: «Потому что это дурное поведение! Нельзя делать, что захочется, я ведь не хожу и не порчу вещи!»

После они заявились все в грязи домой и испачкали ковёр, и снова я послала неверный сигнал: «Да вы посмотрите на себя! Ну где вы видели, чтобы приличные люди так поступали!?»

Так, раз за разом вышло, что мальчики усваивали: правильное поведение – это то, как ведёт себя няня Лиза.

Вот и допрыгались.

– Она в воде! – закричал Максимиллиан Иванович, разбежался, а я вскочила с криком: «Не-е-е-ет!»

Замедленная съёмка…

На фоне эпичная музыка…

Маленький принц Максимилиан с воем апачи бросился в воду с обрыва, а следом за ним Альберт, Артур и дурачок Джек.

Четыре тела: два детских и два собачьих, плюхнулись в озеро, окатив нас брызгами в довершение к тому, что уже было.

– А мне можно? – громко спросила Феня.

– Нет! Стой! – я выставила руку, будто могла силой телекинеза удержать на месте девочек.

– Всем стоять, никому в воду не прыгать!

Джек весело шлёпал лапами в сторону камышей, а Артур, решив, что дети тонут, потянул их за брендовые пиджаки к берегу.

– Артур! Пусти детей! Дети! На берег! Джек! Ко мне! – командовала я. Все притихли, Оксана всхлипывала, Феня и Мика в восхищении пританцовывали.

Это фееричный провал! Но безумно смешной.

Я взяла под мышки Макса, Иван Анатольевич – Алика. Мальчишки, как мокрые нашкодившие щенята, болтались у нас на руках с довольными, но глупыми улыбками, а увидев, как собаки отряхиваются от воды и грязи, не услышав никаких запретов, стали трясти волосами во все стороны и отпугнули от нас заинтересованную толпу, что стояла тут в белых нарядах.

– Лиза… что… произошло? – перевела дух Оксана.

– Я упала с обрыва, Оксана, – спокойно ответила я, снимая с донельзя довольного Макса пиджак. – Иван Анатольевич, видимо, решил, что там глубоко и я тону. Но там… неглубоко.

– Да, да… я поняла, – печально ответила Оксана. – Вы с мальчиками поезжайте домой… а девочек привезёт Даша, – тихо велела Оксана и побрела к фуршетному столу, понурив голову. – Ваня, ты же отвезёшь Лизу и мальчиков? Тебе явно тоже нужно домой, – попросила она, остановившись на полпути.

Иван Анатольевич кивнул, а стоило Оксане удалиться, обернулся ко мне и даже подмигнул мальчишкам.

– Это было круто, – тихо произнёс он.

Парни в восторге завыли, и мне пришлось закрыть им ладонями рты.

– Молчите, – едва не смеясь, произнесла я. – Дома! Все крики дома. Марш в машину.

* * *

Девочек привезли в восемь вечера. Усталая Даша вошла в гостиную, скинула туфли и упала на пуфик у камина.

Я, Макс, Алик и обе собаки сидели у него, вытянув конечности, и пили чай.

Я обожала эти минуты, когда мы с парнями вот так спокойно проводили время. Они были самыми сумасшедшими в семье и не знали покоя, но стоило им устать, как превращались в самых милых и нежных ангелов. Макс тогда мог мне почитать, а Алик ложился, устроив голову на моих коленях, и смотрел на огонь.

Они были трогательными и тёплыми, как котята с мягкими пузиками, говорили со мной тихими голосами, точно мы и только мы знали о какой-то магии, обитающей в комнате, и боялись её спугнуть.

Когда вошла Даша, а следом и девочки, магия растворилась.

Парни подняли головы, потянулись и побрели спать. Им даже велеть не пришлось. Девочки тоже попрощались со мной, поцеловав в щёку, у них были свои вечерние дела.

А Даша потянулась к чаю.

– Я так устала, – пожаловалась она. – Как они ходят на каблуках по траве?..

– Не знаю, – на автомате ответила я. – Не знаю… Даш, ты тут оставайся, если что-то понадобится детям, а я пошла уроки готовить и искать учителя испанского.

– Ой, хорошо, идите, я ваш чай допью?

– Допей.

Я встала, потянулась, наслаждаясь тем, что уже не в грязной, липнущей к телу одежде, и потопала в учебную комнату.

Когда ты из раза в раз входишь в одно и то же помещение по сто раз на дню, ты заметишь любое изменение в интерьере. Любую странность и присутствие посторонних предметов.

Не заметить Ивана Анатольевича, стоящего у моего стола, склонившись над телефоном, было просто невозможно. Он посмеивался, тело расслабилось. Вся фигура говорила о том, что человек прокрастинирует.

Одетый в белую футболку и домашние джинсы, Иван казался почти очаровательно простым.

– А я… – подала голос, но тут же замолчала. Иван Анатольевич отреагировал мгновенно, но посмеиваться не перестал.

– Смотрите, – и протянул мне свой телефон.

Кто-то снял, как Макс летит в воду с криком, и наложил на это музыку из «Мадагаскара», того самого момента, где лев Алекс летит на зебру. Это было так уморительно, что и я не удержалась от смеха.

– Гениально! Кто это сделал?

– Водитель мой, – разулыбался Иван Анатольевич. Он казался настолько обычным, что хотелось саму себя ущипнуть.

Я представляла себе этого человека совсем другим. Более сложным, взрослым, хмурым.

А передо мной стоял сущий ребёнок с широченной улыбкой, который смеялся над тем, как его сын летит в болото с камышами под музыку из «Мадагаскара».

– Потрясающе… Скиньте мне, пожалуйста!

– Конечно, – он забрал у меня свой телефон.

Только я хотела продиктовать номер, куда выслать видео, как услышала звук пришедшего СМС.

– У вас есть мой номер?..

– У меня есть все номера сотрудников, – кивнул он, а я, чтобы сделать ситуацию более непринужденной, рухнула на диван.

Рухнула.

Твою… мать!

– Лиза! Простите… я его разложить хотел, а механизм заело… – оправдался, бросаясь ко мне Иван Анатольевич.

– На мне чёрная метка! – прошипела в ответ я.

Глава 8. Запретные страсти Скарлетт О`Хара

– Вы тут спать хотели? – удивлённо уточнила я, потирая ушибленную шею.

Диван, на который я рухнула, подо мной просто разъехался.

– Да, в этой комнате так тихо. Я в прошлый раз отлично выспался. Простите, это ваше рабочее место…

– Да всё в порядке, – улыбнулась я. – Всё супер… Так… что вы тут делаете? – Лиза, господи боже, ты же умный человек, почему именно теперь не можешь сформулировать свою мысль?

Но нет, Лиза не могла.

– Я же говорю… поспать, – недоуменно нахмурился Иван, а мне захотелось стукнуться головой об стену.

Я явно потеряла навык общения с мужчинами. Пора в «Тиндер».

Не скажу, что раньше была кошечкой-охотницей, но всё-таки не из лесу же я вышла. Были и свидания какие-то невнятные, и даже вроде как влюблённость, но всё совсем несерьёзно и поверхностно.

– Да… я… простите, – ну не уточнять же в третий раз, почему хозяин дома спит не в спальне жены или по крайней мере не в гостевой, верно? Хотя по большей части меня волновало, что вообще Иван Анатольевич забыл… дома!

Да-да, это его дом и его семья, но не появлялся же раньше! А тут нате, уже третий день кряду смущает своим видом и добродушным лицом.

Рассыпал в пух и прах мои ожидания, что отец семейства злобный и нелюдимый.

Расстроил своим ангельским видом и простотой.

Таких мужчин, да ещё «занятых», хочется ненавидеть, а не любить. А мне этот конкретный объект, увы, был очень симпатичен. Зацепиться бы за что-то… пусть бы пил как не в себя и буянил. Или обсуждал людей за их спиной. Или матерился через слово, как настоящий гопник. Носил бы провонявшие потом футболки, штаны с пятнами кетчупа, был глуп как пробка, играл в покер на деньги и драгоценности жены, был альфонсом с пивным животиком, похабными шутками, грязными сальными словечками, намёками… хоть что-то! Умоляю. Дайте мне повод ненавидеть этого человека! Help! SOS!

– Ничего страшного, я должно быть странно выгляжу… тут, – бинго, он понял о чём я, ответил, и на его лице я заметила самое обыкновенное человеческое смущение.

Он даже не робот. Я бы приняла за отрицательную черту роботоподобную до тошноты идеальность… увы, увы.

– Вы не… обязаны.

– Бросьте, вы же почти член семьи. Я завершил большой проект, которому посвятил почти два года своей жизни. Теперь – отпуск. Нужно разобраться во всём… этом, – и он махнул рукой вокруг себя. Неопределённо, будто я должна была понять без слов.

Так говорят о «слоне в комнате», о том, что витает в воздухе очевидной настырной мыслью.

– И вот я тут. Ничего не могу с собой поделать, но как правило места, где мне хорошо спалось, превращаются в настоящий магнит. Я, должно быть, уже должен наладить свой график.

– Ничего страшного, вы можете приходить сюда хоть каждый день. Я принесу постельное бельё и нормальное одеяло. Спать под синтетическим пледом – убийство.

– А я уже всё принёс, – весело сообщил Иван Анатольевич и указал на сумку, стоящую у моего стола. – Простыни, наволочки и одеяло. Не переживайте, это ненадолго. Просто у меня, как выяснилось, нет спальни в этом доме. Как только я её выберу – сразу перееду. Так. Больше никаких вопросов, вы же работать пришли, а я отвлекаю.

– М-м… тогда я к компьютеру, свет мне не нужен. Спите спокойно, – я обогнула разложенный диван и стала устраиваться за своим рабочим местом.

– Я всё равно собирался читать, так что не выключайте свет, – Иван Анатольевич принялся рассматривать сломанный диванный механизм. – Что ж такое… Этот диван стоил состояние, если я не ошибаюсь, а всё на соплях.

– Неправильно помните, – рассмеялась я в ответ. – Не хочу расстраивать, но в этом кабинете вся мебель от «Икеи». Это был проект Оксаны для инстаграмма: «Сделаю себе рабочий кабинет за сто тысяч рублей». Ну кабинет был не её, а моим, но вот… что вышло, то вышло.

– Так тут весь кабинет стоил сто тысяч? – удивлённо вскинул брови Иван. – Я думал только диван… Или для диванов это тоже не предел?

– Я не сильна в премиум-диванах, тут Оксану нужно спросить, – я так и не включила компьютер, потому что увлеклась разговором, но опомнилась наконец.

Компьютер тихо загудел, а я всё так же смотрела, как Иван Анатольевич своими руками чинит механизм.

– Понятно, – вздохнул он, закручивая какие-то гайки. – Так, помогите-ка мне. Подержите вот так…

Я с готовностью покинула только что занятое место, будто и вовсе не собиралась уже работать. Хотя были подозрения, что так и выйдет… Мысль, что придётся прекратить нашу беседу была почти мучительной.

– Прекрасно… не так всё и плохо, смотрите-ка, зря жаловался.

Диван послушно разложился, Иван Анатольевич вытер руки и стал заправлять постель.

Я помогла расстелить простыню, а потом держала углы одеяла, пока Иван его засовывал в пододеяльник.

– Супер! Давно не спал на простыне, под одеялом, и чтобы это была не гостиница. Хотя и гостиницы – редкость.

– Почему?

– Самолёты… день где-то, ночь в самолёте, – он пожал плечами, а потом с какой-то затаённой надеждой спросил: – Вы будете работать над чем-то важным?

– Нет, а что? – я хотела от Ивана Анатольевича любых предложений и уже мысленно попрощалась со всеми делами, отложив их на завтра.

– У меня в планах интересная книженция! Купил, а оказалось, дома такая уже есть. Присоединитесь? Книга и бутылка французского сидра… я полагаю, что мы это заслужили за свои труды, – он кинул взгляд на заправленный диван, – и беды.

Это уже относилось к падению в озеро.

Я присоединилась.

Глава 9. Её Величество Оксана Степашкина-Королёва

Её Величество Оксана Стешкина-Королёва.

Оксана Королёва сидела на своей великолепной кровати и грустила. Вообще этой женщине грусть свойственна не была. Молодая, красивая, идеальная и замужняя мать четверых детей не должна даже хмуриться.

Всё было неправильно, всё не так. Ну вернулся же! Вернулся и даже сказал, что теперь уже не пропадёт на полтора года! Сколько надежд было… сколько чаяний, и всё псу под хвост. Оксана мужа ждала. Даже уничтожила его отдельную спальню в надежде, что придёт и падёт к её ногам, не вспомнив, где проводил ночи.

Она покрасилась в белый, стала крутить кудри, чтобы стать похожей на неё.

Наняла Лизу, дети стали воспитаннее. Устроила в доме настоящую обитель уюта. Стала много читать. Знает, кто такой Болконский, и даже может рассказать стих Есенина на память. А всё не то.

– Оксаночка? – истеричный голос мамочки резал ухо. Оксана поморщилась.

– Да мам…

– Что Иван? Где спит? С тобой? Ты в той сорочке?

– Не спит, мам… ушёл, – прохныкала Оксана и тяжко-тяжко вздохнула.

– Ой, ты растяпа, – мамочка из всего делала жуткую трагедию, потому Оксана свернула беседу и отключилась, бросив телефон куда подальше, но тут же к нему дёрнулась.

Мамочка прислала СМС.

– При-во-рот-но-е зель-е… – по слогам, вслух прочитала Оксана. Глаза её даже загорелись, не злобой, но восторгом.

Оксана не была злой, никому не желала смерти. Она почти искренне полюбила этих детей и очень хотела уже состоять в настоящем и полноценном браке. И всего-то не хватало любви. Капельку бы внимания, и Иван бы понял, кто рядом с ним. Понял, кого может потерять, но потом не найти, а забыть Оксану уж точно невозможно! Ей так мамочка говорила.

– При-во-рот-но-е зель-е, – ещё раз пробормотала по слогам Оксана и стала ходить по комнате.

– При-во-рот-но-е зель-е, – уже громче и с радостной улыбкой прошептала она.

– И-и-и! – закружилась по комнате.

– Мамочка, мамочка! Это гениально! Я его приворожу, как настоящая ведьма, да? И тогда он не устоит!

– Да хай с ним, если устоит, главное, в комнату замани! А там подсыпешь ту штучку, что тебе дали… он уж тогда не сдержится. Тело же ж не обманешь. И потом приложится. Уж некуда ему деться-то будет! А Лизку свою убирай ко всем чертям!

– Ну ма-а-ам! При чём тут Лиза, ты мне скажи? Как я без неё?

– Ты дурёха! Уведёт она его!

– Ой! Я не смогла, а Лиза сможет? Не смеши. Она хорошая, добрая, даже красивая, но… ну не сравнивай Лондон с Воронежем! Да и ты же знаешь, ей это всё неинтересно.

– Я век прожила, милая моя, – настаивала мамочка. – Помяни моё слово! Уведёт!

– Мамочка, ты не права. Тем более, я Димасику её сватаю… Я всё придумала.

– И что ж, уйдёт к Димасику, а кто нянькой будет?

– Ой, да пока она там влюбится и выскочит за него, я уже всему научусь. Я почти со всеми поладила! Только Франсуаза, конечно… ну очень уж сложная. И Микелла меня… не принимает. Ну и близнецы – это сущий кошмар.

– Эх ты… – мамочка почему-то горестно вздохнула, но Оксана не поняла почему. – Иди! Ищи его волосы, ворожить будем! И я тебя к Нинь Иванне записала на завтра на восем утра!

– Ой, восемь так рано…

– Ты щастья хошь?

– Хочу, мамочка, конечно хочу, пойду!

– Тебе б только родить разок ему, уж он растает… четверых, вишь, взял, что ж от своего что ль откажется? Всё, соберись и спи! А то встанешь опухшая, страшная, кому нужна бушь? Никому.

Оксана попрощалась с мамочкой во второй раз за вечер, вставила в уши беруши, на глаза надела маску, легла на спину (если спать на боку – появятся морщины), укрылась одеялом, расправила на нём складки и почти мгновенно уснула.

* * *

Нина Ивановна была экстрасенсом, а раньше её называли просто «бабка», подразумевая то же самое, но иначе выражаясь.

Дорогу к «бабке» Оксана знала хорошо, уже далеко не в первый раз ходила, но в этот волновалась особенно. Иван вернулся! Теперь, главное, не упустить.

У Нины Ивановны всё было знакомо: затхлый воздух, драная кошка, вечно спящая на подоконнике, в кухоньке что-то готовили, и Оксана поморщилась. Она уже давно не ела половину привычных для других блюд.

– Здравствуйте, – тихо произнесла Оксана, с благоговением глядя на свою благодеятельницу-экстрасенса.

– Окса-а-ана, – хрипло и важно провыла «бабка».

Сеансы всегда проходили одинаково. Нина Ивановна брала Оксану за руку, закрывала глаза и начинала раскачиваться из стороны в сторону. Сообщала пару-тройку фактов, брала пять тысяч рублей, и они прощались. В общем-то Нине Ивановне было едва ли шестьдесят лет, и она была скорее женщиной, а не бабушкой, но слишком уж колоритной. С сединой, платочком, в цветастом халате. Лицо Нины Ивановны было испещрено морщинами, а губы всё время шевелились, будто она что-то жевала.

Это нагнетало атмосферу и добавляло ярких красок образу.

– Я вот к вам по делу… – Оксана огляделась по сторонам, точно их мог кто-то подслушать, и села на привычное место подле Нины Ивановны. – Иван вернулся домой, – она шептала от волнения.

– Вижу-вижу… – просипела «бабка».

– И на этот раз надолго!

– Надолго-надо-олго! – «бабка» стала раскачиваться из стороны в сторону, держа ладошку Оксаны, которую трясло мелкой волнительной дрожью.

– Только вот будем ли мы вместе?

– Вижу… вижу я… ежели за месяц не управишься – потеряешь! – голос стал таким высоким, что Оксане показалось, что стёкла задрожали. Она зажмурилась и всхлипнула, по щекам побежали крупные слёзы.

– Спасибо, спасибо, – зашептала она, беспрестанно всхлипывая.

Месяц. У неё есть месяц, чтобы всё исправить.

– А… забудет ли он жену? – быстро зашептала Оксана, будто её спасительница Нина Ивановна могла прямо сейчас раствориться в воздухе.

– Забудет… – уверенно ответила Нина Ивановна, но ощущение, что будет говорить дальше – не пропало. – Уже! Забыл. Его сердце открыто.

– Открыто, – на лице Оксаны появилась радостная улыбка, а слёзы стали собираться в уголках губ. – Открыто!

Глава 10. Клятвы Милагрос Эспосито ДиКарло

– Это кошмар, – вытирая слёзы из уголка глаз выдавила из себя я. – Сколько надежд на яркую развязку, и всё псу под хвост. За неожиданные повороты!

Иван поднял свой бокал сидра и мы чокнулись.

Была прочитана уже треть книг, и раскрылась одна из интересных интриг, от которой мы оба захохотали.

Читали мы с Иваном примерно в одном темпе, отставал то один, то другой, но в конце концов рано или поздно встречались. Иногда книги откладывали и обсуждали события, иногда доливали в бокалы ещё сидра.

Я никогда не читала вот так с кем-то и уж точно никогда не пила за книгой сидр, но это было чертовски интересно.

Иван оказался неприхотливым в литературе, я это уважала. Он мог дать оценку лёгкому детективному романчику или обсудить серьёзное произведение, но не морщил нос и не рассуждал о графоманстве и бульварной литературе, как большинство моих «умных знакомых».

– Вы по образованию филолог, должно быть? – спросил он, а я покачала головой.

– Я не окончила институт. По образованию я – никто, – моя улыбка была вялой и кислой, приставать ко мне никто не стал, и мы продолжили читать.

Так случалось несколько раз. Мы начинали какой-то пустяковый диалог, он обрывался, и безо всякой неловкости все жили дальше. Я радовалась этому удивительному свойству нашего тандема так, точно ожидала подвоха.

Вот-вот, в любой момент сама судьба бы заявилась в кабинетик и сказала:

– Лизонька, уж не думали ли вы, что этот дар небес будет с вами вечность? Прощайтесь-прощайтесь, пора работать.

Судьба, как правило, говорила голосом Оксаны…

Я так и не спросила, почему Иван не с ней, сочла это некультурным и грубым, но интересно было до жути.

Мы, конечно, не делали чего-то плохого. Я сидела в своём большом кожаном офисном кресле, закинув ноги на подлокотник дивана, а Иван на этом диване полулежал, подсунув под спину подушку.

Мы были настолько друг от друга далеки, что я еле-еле могла учуять запах его шампуня, который до того настырно лез в ноздри. Зато густая, как смородиновое варенье, энергетика Ивана была очевидна и ощутима. Я не могла не бросать на него краткие взгляды раз в пару минут, это и правда будто иметь «магнитик», как он выразился про эту комнату.

Спустя какое-то время, я поняла, что либо меня подловили на этом «воровстве», либо Иван занимался тем же самым, потому что взгляды наши всё-таки встретились.

Я прикусила щёку, опустила взгляд, но:

– Не надо, – с улыбкой произнёс он. – Не сдерживайтесь, если хотите улыбнуться.

И я рассмеялась то ли от того, как это глупо, то ли из-за защитной реакции организма на смущение.

– Я слишком прямолинеен? – спросил он. – Простите, давно не… оказывался в таких ситуациях. И искренне постараюсь вас не смущать. Можете давать мне по одному наказанию всякий раз, как я нарушу это обещание.

От такой долгой речи, произнесённой столь тихо и трепетно, будто мы имеем дело с диким испуганным животным, я совсем расклеилась. Даже прижала к пылающим щекам руки, а потом спряталась за книгой, подняв её повыше.

Я сидела за своей ширмой, а строчки расплывались перед глазами. Ни слова не смогла уяснить!

Тук-тук!

По обложке моей книжки постучали. Я опустила свой экземпляр и увидела улыбающегося Ивана. Он сидел на диване, скрестив ноги по-турецки и отложив роман.

– Я не могу сосредоточиться на тексте, – просто сказал он. – Может, на сегодня хватит?

– И что же тогда? – я спросила скорее, чем подумала.

К себе иди, тупица. Неужто не ясно?

Но стоило мне встать с кресла с самым невозмутимым видом, как Иван изменился в лице.

– Вы уже уходите? – спросил он.

Улыбка, которая до этого момента так удивительно меняла его лицо, превращая в совсем юное и прекрасное, уступила место растерянности.

Он будто боялся, что я уйду, но и навязчивым быть не хотел.

Или это игра моего воображения?

– Простите, но мы же… прекращаем читать, и я… я подумала, – голос дал слабину, а я в нерешительности упала рядом с Иваном на диван.

– Но я вас не прогонял. Мы не допили. И вы ещё не рассказали мне о себе.

– Мне нечего рассказывать. Моя жизнь до безобразия заурядна. Я никогда и нигде не была, даже в ближайшем зарубежье. Не отдыхала никогда в Сочи или Анапе, не видела моря. У меня нет крутой профессии, обещающей безбедный фриланс на Бали. Я даже не умею говорить на бизнес-слэнге и клянусь… не знаю, что значит «профокапить». Что это значит?

– Это значит «провалиться», – улыбнулся Иван и, протянув руку, заправил мне за ухо прядь волос самым ужасным, клишированным и интимным жестом на свете.

Сам он при этом чуть нахмурился, и в то же время на губах снова появилась трогательная улыбка.

Я затаила дыхание… Не в шутку! Резко втянула полные лёгкие воздуха и больше не выдыхала. Вокруг нас надувался большой мерцающий мыльный пузырь. По его поверхности ходили цветные круги, как будто расплывающаяся по воде нефть. Он был глухим и скрывал под плотным панцирем.

От всех.

Кроме Оксаны.

* * *

– Вы увлеклись моим мужем? – спросила Оксана, когда мы остались наедине в её комнате.

Мне стало казаться, что этот чёртов день уже никогда не закончится. Подумать только, утром ещё только меня собирала для пикника Ванесса, а уже к ночи я превратилась в разлучницу.

– Потому он… спит в вашем кабинете? – на меня не кричали. У Оксаны был очень тихий, очень раздражающе печальный голос.

– Нет, Оксана. Ничего такого не произошло.

– А что я видела? – она перешла на шёпот, и мне стало её ужасно жаль.

Я приблизилась к моей дрожащей, несчастной начальнице и села перед ней на корточки, как садилась перед Микой или Максом, когда они давали при мне слабину.

Их слёзы больше всего меня пугали. Бесстрашные дети вроде Микеллы и Максимилиана не должны плакать. И Оксана не должна.

Я впервые видела Оксану Королёву без макияжа, и она оказалась намного моложе, чем я думала. Кожу еле-еле тронули поры и только-только обозначились носогубные складки. С макияжем лицо казалось вечно напудренным, ненастоящим, а эти складки выделялись чётче. Тяжело накрашенные глаза делали Оксану обычно чуть более серьёзной. Выделенные яркой помадой губы откровенно старили её милое лицо.

Сейчас передо мной сидела совсем уж девочка, и я искренне усомнилась, что она родила хотя бы одного из четверых детей.

– Убеди… меня, – выдавила она и… горько-горько заплакала.

Оксана была такой искренней, такой несчастной и так хотела мне верить, что я потянулась к ней, и уже через минуту эта женщина-ребёнок плакала на моём плече, сморкаясь в ворот рубашки.

– Ну-ну… не плачьте. Мы с Иваном Анатольевичем встретились в учебной комнате. Я шла искать преподавателя по испанскому, а он там собирался читать книгу.

– А… диван!

– Я не знаю, почему ваш муж спит в кабинете, – я сделала ударение на слово «ваш», и Оксана отстранилась, проморгалась.

Сердце разрывалось видеть её такой.

– А почему?.. – спросила она, будто у себя самой.

– Я не знаю, – повторила, а сама вдруг поняла, что чем больше я смотрю на эту женщину, чем больше её жалею, тем больнее мне самой.

Я не была невинна. Мне нравилось, как Иван убрал прядь волос с моего лба. Мне нравилось с ним читать и нравилось то, что он мне улыбался. Что смотрел на меня, а я на него.

Но чужие мужья на то и чужие, пусть и спят в других спальнях, пусть и пропадают по полтора года неизвестно где. Пусть! Пусть! Пусть!

– Ты же совсем на неё не похожа, – зачем-то шепнула Оксана и взяла моё лицо в свои ладони.

Она как помешанная всматривалась в меня, будто что-то искала.

– На кого?

– На его… первую… которую он так любит, – тихо мяукнула Оксана, сжала мои виски со всей силы и встала с дивана, на котором до этого сидела. – Ты обещаешь мне? Клянись мне!

– Я… У меня нет даже мысли! Я не разлучница! Сами разбирайтесь со своим мужем, а меня – не впутывайте! – вдруг вспылила я, поняв, что с меня хотят просить страшное слово «клянусь». – Уж это ваше дело, просить его, чтобы больше ко мне не подходил, но точно не моё! Это он пришёл ко мне, а не я к нему.

Я бросилась на выход, захлопнула за собой дверь, услышав в спину: «Лизонька, не уходи!» и тут же попала в руки Ивана.

– Не трогайте меня! – выплюнула, даже не усомнившись в том, что делаю, и бросилась по коридору подальше от Королёвых.

Собственный крик звенел в ушах, и я бежала к себе, вытирая сопли, как какая-то дурочка, понимая, что или лишилась работы, или разрушила королевскую семью.

Пора брать билет до Королёва.