Текст книги "Дальний свет (СИ)"

Автор книги: Ксения Спынь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Он и вправду выглядел, как склад ненужных пока, не пригодившихся вещей. Давно просроченный календарик на столе… Поверх поселения, снятого с высоты птичьего полёта, большими буквами выделялось название – Шаторский. Это, впрочем, могло ещё ничего не значить.

После некоторых поисков всплыло ещё несколько «Шаторских» – всё с такими же бессмысленными, отжившими своё предметами. Наконец Феликс победно помахал папкой – на корешке значился точный адрес участка, и да, город Шаторский. Рамишев и Пурпоров мимоходом кивнули, почти не обратив внимания: они разбирались в этот момент с большим завалом из самых разных вещей, про которые оставалось только гадать, откуда они здесь. Феликс, впрочем, тоже нашёл то, от чего не смог оторваться. Папка куда более старая и пухлая – в ней были собраны фотографии и вырезки многолетней давности. Кто-то, похоже, тоже обустроил здесь свой собственный исторический архив. («А всё-таки могли бы не изымать», – кольнуло маленьким осколком из прошлой жизни). Подсвечивая себе фонариком, он погрузился в эти древние заметки и фото.

– Что это? – из глубины завала Рамишев вытащил кусок безмерной дымчато-синей ткани. – У нас на конспиративной была вроде такая же скатерть на столике.

Пурпоров оборвал его:

– Что ты дуришь, какая скатерть? Это же флаг, – он убеждённо посмотрел на Феликса. – Ведь флаг?

– Флаг, – тот кивнул, почти даже не оторвавшись от архива. – Разумеется, это флаг.

Он и так знал, как почти волшебно заблестит ткань, если встряхнуть её от пыли, и как проступят звёзды в глубокой синеве под первым же рассветным лучом.

Хотя им, конечно, флаг был не нужен: они уже складывали его обратно и вообще собирались теперь уходить. Феликс же на минуту застыл над архивом: взгляд выловил старое фото, определённо не виденное прежде.

Довольно молодой ещё человек, по виду – типичный офисный работник, в костюме, с прилизанными чёрными волосами. Он стоял у приотворённой двери – судя по всему, выходя из помещения и только на секунду обернувшись. Было в нём что-то нераспознаваемо знакомое, что-то в движении руки или, может, в повороте головы, или во всём сразу, толком не поймёшь. Неприятно знакомое.

– Ну чего? – окликнул издалека Пурпоров. – Пойдём или тут остаёмся?

– Сейчас… Не могу понять, кто это. Мне кажется, я его где-то видел.

Рамишев подошёл к нему, заглянул через плечо.

– Так это ж… – он посмотрел на Феликса с удивлением. – Это же Кирилл Эрлин. Ты разве не видел этой фотки?

– Нет, – признался он.

– Говорят, он тут не очень похож на себя, но фото довольно известное, – Рамишев снова посмотрел на Феликса. – Так что, мы уходим?

– Да… да, – стряхнув маячившие мысли (ещё бы чуточку), Феликс захлопнул папку и резко поднялся. Погасил фонарик. – Значит, Шаторский, это выяснили. Возвращаемся теперь.

Китти дремала на диванчике, но как только Феликс вошёл, села.

– Ну так что там?

– Мы в Шаторском. Если честно, я не знаю, где это.

Китти подумала с полминуты.

– Мне тоже не вспоминается. Посмотрим по карте?

Они разложили карту на полу – та уже истрепалась на сгибах и некоторые участки с трудом удавалось разглядеть. Местность, где они должны были, по прикидкам, находиться, просматривалась однако хорошо.

Пять раз – или даже десять – они, переползая по бумаге, просмотрели сантиметр за сантиметром.

– Ничего похожего, – Феликс наконец оторвался от карты. – Может, он тут вообще не указан? Если слишком маленький.

– Тут всё подробно, – Китти, хмурясь разглядывала очертания рек и гор. – Могли переименовать…

– Когда? Карта почти новая.

– А календарь? И всё остальное?

– Чуть постарее, – Феликс задумался. – Но не так уж намного. Да ладно, никто давно ничего не переименовывает.

Оба поднялись с пола и глядели теперь на карту с высоты роста. По-прежнему безрезультатно.

– Не нравится мне всё это, – Феликс опустился на край дивана. – Какие-то странные названия, которых никто не слышал, и людей нигде нет с тех пор, как мы вернулись на трассу… Знаешь, как будто попали в другое измерение. А пожар в лесу был вроде перехода.

– И ещё те существа.

– Да. Как будто… – он вскинул взгляд на Китти и замолчал.

Она поняла, отвернулась.

– Так не бывает.

«Как будто мы уже в чистилище. Или в самой преисподней».

71

И как она раньше не подумала, где надо искать уголь на самом деле!..

Вертолёт отвёз её в бывшую резиденцию Софи – здание так и стояло поодаль от городского центра, выходя фасадом на набережную реки. Волны внизу и шум винта напомнили было о давно прошедшем, которое никогда не хотелось вспоминать, но… странное дело. Казалось теперь, будто это было не с ней – совсем с другим человеком. Да и скорее понарошку, чем всерьёз.

В резиденции, похоже, не появлялось почти никого с тех пор, как ушла хозяйка. Будто бы опасались, что место проклято и избегали лишний раз подходить. Предметы покоились на своих местах, время будто перестало существовать для них. Нет, оно шло на самом деле – там, в большом мире, мире людей. Но здесь об этом не знали.

Лаванде показали, где находился правительский кабинет. Дальше она предпочла идти сама.

В первый раз она ступала сюда…

Свет лился через окно, рассеянный от нескончаемого дождя, и пыльная взвесь стояла в нём. Лаванда подошла туда, к окну: снаружи разлёгся мёртвый палисадник. Нет, не просто облетел на зиму – похоже, он сгорел.

«Крысиная королева… Кто ж вам виноват, если вы сами такие». Смахнуть пепелинки со стола.

Да, так – Лаванда обернулась к столу. Там она сидела, только стул теперь убрали (наверно, внезапно стал нужен в другом месте). Это неприятно кольнуло, и Лаванда недовольно поморщилась. Давайте тогда уже, сносите обитель зла или обустраивайте что-то своё, нужное и правильное. Таскать же по мелочи – это так… низко.

Она прошла к столу. Да, здесь. Здесь сидела Нонине, облокотившись о край, и уголь лежал рядом – вмиг дотянуться, если понадобится вдруг. Куда он делся потом?..

«Уголь взял человек, о котором мало знали: он сторонился всех и прятал лицо под маской. Поговаривали, что он юн и хорош собой, хоть и вспыхивали его глаза порой недобрым огнём. Говорили также, что он служит справедливости и возмездию».

Мало похоже на Софи, подумала она в который раз. Хотя жизнь иногда побрасывает причуды.

Если бы она сама писала тот длинный список (заочное спасибо, кстати, Феликсу)… Если бы резко вскочила и уголь откатился бы в сторону, мимо гипсового бюста давнего правителя…

В дальнем углу послышалось копошение. Лаванда подняла голову: там, из зазора в плинтусе высунулась не самая крупная, но отнюдь не маленькая крыса. В зубах у неё был…

– Ах ты!

Схватив первое, что попалось – фигурку старого божка – она довольно метко швырнула, но крыса успела увернуться. Пролетев в сантиметре над крысиной головой, статуэтка ударилась в стену и разбилась вдребезги.

– Поздравляю, – насмешливо раздалось позади. – Похоже, ты первая, у кого получилось.

Лаванда повернулась вокруг оси.

– Софи?

– Ну, вообще-то ты в моём кабинете, разбрасываешься моими вещами… – Софи Нонине поправила на плечах призрачный плащ. – Как я должна на это смотреть? Гляди, чуть не прибила бедную животину.

Она опустила руку к этажерке, куда, догрызая уголь, уже забралась крыса. Та спешно вскарабкалась по плечу бывшей правительницы и спряталась под гривой тёмных, взбитых в беспорядке волос.

– Вот правильно, иди под моё крылышко, – проворковала Софи, на всякий случай обернулась к Лаванде. – Это я ему, не тебе.

– Мне нужен уголь.

– Да, мне тоже много чего нужно.

– Мне нужен уголь, – Лаванда сделала шаг вперёд.

– Слушай, – Софи вскинула недовольный взгляд. – Ты и так забрала у меня всё, оставь хотя бы это. «Не отнимай меня у меня», как сказал… А впрочем, неважно. Всё, забудь, нет угля. Нет и никогда не было.

Пряди её больше не шевелились.

– Высший эгоизм, – тихо, глядя ей в глаза, сказала Лаванда.

– Даже больше, чем мысли вроде «одно место для меня, и пусть все остальные тонут»? Удобно решается наличием собственного вертолёта. Впрочем, мы уже говорили об этом.

И вправду, говорили. Она вдруг вспомнила, кто перед ней и что с этим человеком совершенно не стоит оставаться наедине.

– Не подходи, – Лаванда напряжённо подалась назад.

Софи примирительно прикрыла глаза:

– Спокойно, я призрак. Призраки очень мало что могут на самом деле. Только ходить вокруг да около и действовать на нервы, но это ж с кем получается, с кем нет… Ну и видеть то, чего раньше не видел. Так вот иногда хочешь придушить какую-нибудь дрянь, но нет, не могу, – она со смехом развела руками. – Призрак!

– Ты про Китти Эрлину? – догадалась Лаванда.

– А ты проницательна. Дрянь ещё та, знать бы чуть пораньше, – Софи довольно, но холодно улыбнулась. – Только не называй её этим именем при встрече – разве что хочешь намеренно сделать ей неприятно. Но ты не захочешь… – она, прищурившись, покачала головой. – Ты же хорошая девочка и никому не желаешь ничего плохого, разве что вынудят иногда мерзкие людишки ронять самолёты на города. Но это, право, такие мелочи.

– Я не знала, что он боится летать, – Лаванда нахмурилась. – Я бы никогда не полетела, если бы боялась самолётов.

– Да, люди подчас ведут себя странно… Так значит, то, что самолёт вообще был над Ринордийском, когда он сказал иное, тебя не насторожило? Странно, я была уверена, ты обратишь внимание, – она предупреждающе подняла руку. – Да, кое-что знаю. Но говорю сразу, рассказывать не буду. Ты и сама докопаешься. У тебя ведь есть мел.

Лаванда невольно кинула взгляд за окно. Там, в прозрачной дымке по-прежнему полоскалась вторая половина белого кругляша. Маленький, маленький, непреодолимый изъян.

– Разве так много разницы? – Софи смотрела туда же из-за её плеча и будто бы услышала невысказанное. – Прошлое и настоящее в твоих руках, все истории меняются по одному твоему слову – и так для каждой головы в этой толпе. Это – великое достижение, любой художник или поэт почёл бы за счастье так делать. Твой мир почти совершенен… Хотя страну ты угробила, признаюсь честно.

Лаванда подняла руку, призывая помолчать. Показалось на миг, что она знает, как зовут этот изъян, эту маленькую трещину, что портила всё. Будто кто-то упрямо цеплялся за края, которые почти удалось отодвинуть, и одним существованием, самой своей природой оспаривал нарисовавшуюся ей новь. «Переписывание истории – о чём говорят власти и к чему готовиться гражданам страны…»

– Софи? – позвала она.

– Я тебя слушаю, маленький диктатор.

– Расскажи мне про Китти.

– Это забавно – просить у меня помощи, когда меньше полугода назад ты лично меня убила. Но что же ты хочешь услышать? Она приходила сюда в тот вечер – когда меня здесь уже не было. Ты ведь знала, что она тоже может писать углём?

– И она забрала его? – Лаванда вся подалась вперёд.

– Она отказалась. Поразительное существо. Поэтому теперь уголь вернулся ко мне. Никому больше он бы всё равно не пригодился.

– Отказалась… – пробормотала Лаванда.

«Говорили также, что он служит справедливости и возмездию…»

– Но почему?

– Испугалась, – Софи равнодушно пожала плечами. – Теней прошлого… Самой себя. Когда человек боится быть тем, что он есть, и делать то, чего ему хочется, всегда получается примерно так. А могла бы быть сейчас наравне с тобой.

Что-то было неправильно здесь. Она попробовала пройти путями этого человека, но они оставались ей непонятны, тонули в потёмках, терялись тропами над пропастью.

– Покажи мне её, – попросила Лаванда.

Софи с нарочитым вопросом подняла брови:

– Что такое, вишнёвое дерево не видит под покровом мрака? У них ведь сейчас ночь… Впрочем, изволь.

Лаванда увидела комнату. Довольно старую, с потёртыми обоями и ассиметричными, какими-то случайными выступами и нишами в стенах. Здесь было темно, но на столе горела небольшая свеча. Китти стояла рядом.

– Если ночь… то почему она не спит?

– У неё снова бессонница, – стоя за спиной Лаванды, Софи наблюдала у неё из-за плеча. – Бессонница и галлюцинации. Можно подумать, лично пристрелила человек сто, не меньше. Твоего будущего она никогда не примет.

Нагнувшись к свече, Китти что-то шептала, будто разговаривала с пламенем. Поверх обычного чёрного одеяния на плечи её было накинуто покрывало, глаза же мерцали лихорадочно и как-то не очень здорово.

– Это похоже на какой-то ритуал, – проговорила Лаванда. – Она чего-то хочет?

Софи скептически поджала губы:

– Если совсем вкратце, она почему-то считает, что должна принести себя в жертву, и тогда всё будет хорошо и правильно. Да, только так. По-другому она не умеет.

Будто услышав их… нет, конечно же, услышав что-то другое, там, у себя, Китти отвлеклась от свечи и обернулась. Какое-то время высматривала в темноте, затем отступила, зябко закутала плечи. Похоже, у неё и вправду был жар.

Она отпила из кружки на столе, закашлялась, согнулась чуть не пополам, прихватив одной рукой край стола. Наконец, справившись с собой, медленно подбрела к окну и оперлась ладонями о подоконник. Ночные блики блуждали по комнате и по ней, но за окном были только темнота и холод. Что ей там?..

– Что она делает? – Лаванда обернулась к Софи.

– То же, что и ты. Разговаривает со своим отражением.

72

Трасса терялась в снежном тумане. Бесконечная белая муть.

Чуть ранее они видели ещё обочины дороги, сопки и редкие лески, встающие по обе стороны. Несколько раз они примечали тех созданий: неспешными отблёскивающими фигурами те возникали порой совсем близко, но казалось, две машинки на трассе их не интересовали. Один раз большим сборищем они кучковались вокруг догоравших руин. Не хотелось думать, что здесь было раньше.

Китти мельком глянула на приборы.

– Скажи мне, если увидишь заправку. Бензин кончается.

– А в канистре?

– Пусто, – не уточняя причин.

– Ну, если увижу, конечно, – Феликс отвернулся к ветровому стеклу. Там давно ничего нельзя было разглядеть: белая сыпучая пелена тянулась, наверно, над всей землёй, сколько её ни есть, и всё, что привычно существовало вокруг, кануло бесследно в снежной взвеси. Неба здесь не было.

– Думаю, они двигаются в том же направлении, что мы, – зачем-то сказала Китти. – На запад.

– Что?

– Те твари, – она на секунду взглянула на Феликса. – Мне показалось, они идут вместе с нами.

– К столице?

Китти недовольно прикрыла глаза. Они ни разу не говорили об этом – что движутся… неважно.

– На запад, – поправился он.

– На запад.

Муть расступалась перед стеклом, оборачивалась мелкими белыми крупинками, которые тут же пропадали из виду, давая дорогу следующим.

– Интересно, что они такое, – глядя наружу, пробормотал Феликс. – Что представляют из себя. Живые существа? Или странные механизмы? Я ни разу не видел, чтоб они что-то пожирали. Они только уничтожают.

– Возможно, это их пища. Разрушение.

– Они не создание человека. Это что-то совсем чужое – непонятное, незнакомое… Как из других миров, – он принуждённо усмехнулся. – Не знаю, что из этого хуже.

Китти не отвечала. Но, начав говорить, он уже не мог остановиться – он как будто не существовал, когда не говорил.

– Может быть, они порождение зимы и пришли вместе с этим снегом. Может быть, тут всегда так, в этих краях. Когда приходят холода. А мы просто не знали.

– Не неси бред, пожалуйста, – Китти продолжала смотреть вперёд. – Это самая обыкновенная зима, просто не в Ринордийске. Она не так плоха.

– Скажи это кому-нибудь другому. Я сыт по горло зимой в таких количествах. Всем этим снегом, метелью, этими бесконечными сопками… Не могу больше их видеть, – он уставился было демонстративно в бардачок, но вспомнил, что нужно следить за заправками.

– Ты боишься её заранее, – негромко проговорила Китти. – Боишься зимы. Если пустить её к себе, она бывает хороша. Кстати… ты никогда не замечал, что фонари ярче всего горят в метель?

– Сейчас заметил, – он круто развернулся и прильнул к стеклу. – Посмотри!

Сквозь снежную завесь пробивались мутноватые пурпурные огни. Такие загорались порой на улицах Ринордийска в самые лютые зимы. За ними, если хорошо присмотреться… нет, ему не показалось, там вставали силуэты многоэтажек.

– Это город, – Феликс обернулся на неё. – Мы в городе, Китти. Меня же не глючит?

– Да, я тоже вижу дома, – она с недоверием повела головой. – Правда, всё равно нет людей.

– Да внутри они все, ясное дело, – он рассмеялся. – Кто в такую погоду выйдет наружу… Давай остановимся, я посмотрю, где мы?

Китти притормозила.

– Куда ты собираешься пойти?

– Тут, недалеко… Я вижу, вон то похоже на казённое здание, на нём должно быть написано. И наверно же там есть люди!

Китти посмотрела, куда он показал, чему-то слегка нахмурилась.

– Через пятнадцать минут я начну сигналить. И возьми телефон. Если не придёшь через полчаса, придётся созваниваться.

– Не придумывай, – раздражённо и весело оборвал он. – Я вернусь гораздо раньше.

Прежде, чем она бы ещё что-то сказала, Феликс выскочил из машины и двинулся на свет и силуэты.

Но где же они? Нет, фонари светили, он видел их, как прежде, но дома… Они, похоже, вновь исчезли за маревом пурги.

Дорожка, впрочем, была хорошо утрамбована и обозначена среди сугробов, кто-то здесь постарался. Запомнив, где стоял автомобиль, Феликс двинулся вперёд по ней. Это было вроде сквера, отдалённого от всех построек и совсем пустого в эту пору. По бокам, поодаль застыли черневшие кусты. Ветер пытался сбить с них снеговые шапки и яростно свистел в ушах. Феликс прошёл туда, где, как ему казалось, пролёг городской проспект: с той стороны дороги отчётливо горел красным светофор.

Слева проспект горкой уходил вниз, в тянущуюся череду огней. Даже провода вроде трамвайных, все в инее – Феликс рассмотрел их прямо над головой, на фоне просвечивавшего неба. Рельсов, правда, не было. Справа же вроде бы поворот дороги заграждала череда зданий.

Там не светило фонарей, но Феликс направился в ту сторону. Ему всего и надо сейчас, что найти подходящую табличку на стене – или, скажем, подъезд. Люди, конечно, неохотно вылезают из своих квартир, но не откажется же кто-нибудь из них сказать приблудившемуся путнику, что за город вокруг.

Дойдя до перекрёстка, он остановился под дорожным указателем: километр туда, три – в другую сторону, а если пройти ещё и повернуть направо… Феликс вчитался в неопределённые, ничего не говорившие имена. Улицы с таким названием найдутся, пожалуй, в самом маленьком городишке где-нибудь на отшибе.

Феликс шмыгнул носом (в него уже успел набиться снег), завернулся теплее. Угол здания, который он отчётливо видел со стороны светофора, теперь куда-то пропал, и ближайшие дома мерцали на хорошем отдалении. Туда ещё шагать и шагать…

По той стороне улицы, в свете лилово-пурпурных фонарей прошла небольшая компания: двое мужчин и женщина, одетые по моде начала прошлого века. Они разговаривали и чему-то смеялись.

– Я и говорю, – вещал тот, что был повыше, – наша жизнь – и так сплошная сатира на саму себя…

Они не заметили Феликса – или только сделали вид – и прошли мимо. Смех их смолк в отдалении.

Слишком быстро смолк, отметил он про себя. Чтоб оценить, как далеко до домов, вновь вскинул взгляд на них.

«Эй, парень, да ты посмотри… Там же ни одно окно не горит. Ещё не настолько поздно и не настолько сейчас светло, чтобы нигде не горело. Да и на силуэты погляди внимательней, ничего не…»

Он сделал шаг назад, не захотев внимательней. Нет, это не страх – звериный почти инстинкт, он отчётливо сказал: «не надо дальше».

Спокойно, без всякой видимой паники он отступил: минул перед глазами сквер, заросший голыми кустами, метель косо падала в свете фонарей. Дорожка глухо похрустывала под шагами.

Чуть поодаль возникла наконец трасса и чёрная машинка на ней. Внедорожник стоял сразу позади. Феликс различил за рулём силуэт Китти, помахал ей: мол, я здесь, не надо никому сигналить. Взгляд выхватил телефонную будку, как раз на выходе из сквера. Не стойка, закрытая кабинка с прозрачной дверью, он думал, такие закончились в конце того века… Интересно, рабочая или нет.

Феликс сделал ещё знак Китти, хотя не уверен был, что она видела, перебрался к будке через глубокий снег. Дверь открылась с трудом – ветер перетягивал её и норовил вновь закрыть – но в итоге Феликс просочился внутрь. Здесь висел старый грязновато-металлический аппарат – угловатый, чуть вытянутый в высоту, с чёрной трубкой и диском для набора номера. Жетоны, вспомнил Феликс, где он сейчас достанет хоть один жетон. Впрочем, полусодранная наклейка на двери сообщала, что звонок по стране бесплатный.

Помедлив и ещё раз неуверенно окинув взглядом автомат, он всё же снял трубку. Наверняка же, и не работает – в такую вьюгу, в заброшенном в неё далёком городе, тут, вполне возможно, вообще связь не ловится.

Но гудки шли. Ровные, средней длины, какие и должны быть.

Кому? – насмешливо встал вопрос. Кому ты собираешься звонить, будучи в бегах, скрываясь в неведомом далёко от всех структур, не зная, что дома и существует ли ещё вообще твой город?

Кому ты можешь теперь позвонить, проходя недочеловеком в списках?

Пальцы неуверенно, порой ошибаясь, начали набирать номер.

Он же отдал ей тогда свой старый мобильник, «на всякий случай, если где чего» и обещал подарить нормальный к осени или, может, и раньше. (Хорошо всё же, что так повернулось: не пришлось нарушать обещание и объяснять, что с финансами не так безоблачно, как он сказал вначале). Она, правда, всё равно им не пользовалась и даже, кажется, не носила с собой.

Вряд ли, конечно… Очень вряд ли.

– Да, – без интонации вопроса ответил голос с того краю.

Он невольно сжал трубку до боли в пальцах.

– Лав?

– Да.

Да, это была она. Кто бы она ни была теперь.

Феликс на миг закрыл глаза, сказал первое, что попалось:

– Это я. Не вешай трубку, пожалуйста.

Пауза. Медленно:

– Я тебя слушаю.

– Нам надо поговорить, – он прислонился к стенке будки, бегло кинул взгляд за дверь, где летел подсвеченный снег.

Ещё пауза.

– О чём?

– О жизни, Лав, – он коротко рассмеялся. – Как всегда, о жизни.

– И что ты хотел сказать?

Феликс раскрыл было рот, но остановился. Он отчего-то был уверен, что она бросит трубку.

И теперь не знал, что хотел сказать. Что вообще можно сказать тому, с кем он сейчас разговаривает. Как жаль, что не увидеть лица, было бы хоть чуть-чуть понятнее… Только этот голос в автомате.

Молчание затянулось. Снаружи свистел ветер.

– Ты… ты слушаешь, да? Тебе сейчас слышно?

– Я тебя слышу, Феликс. Говори.

«Знаешь, мы тут непонятно где, бродим в какой-то преисподней и, кажется, немного заблудились. Ты бы не могла прислать пару вертолётов – здесь холодно и порядком уже надоело». Вместо этого, выпрямившись, Феликс сказал:

– Лаванда, послушай меня, это серьёзно. С востока идут какие-то странные существа. Возможно, они движутся на Ринордийск. Они огромные и крушат, всё что им попадается. Если не принять меры, это может плохо закончиться.

– Я знаю, Феликс, – спокойно ответили с той стороны. – Я сама их позвала. Это наши гости.

– Какие, к чёрту, гости! – он развернулся к аппарату, вцепился в узкую полку под телефоном. – Они устраивают лесные пожары, рушат здания, они сожгут нахрен весь Ринордийск, если доберутся туда!

– Я всё это знаю, – процедили там. – Извини, у меня очень много дел.

Гудки раздались в трубке. Феликс дёрнулся от них:

– Лав… Лаванда!

От его окрика, конечно, ничего не переменилось. Феликс чертыхнулся, несколько раз ударил по рычагу для сброса. Нет, он бы набрал снова, в этот бы раз не постеснялся.

Гудков не было. Вообще.

Он прислушался, на всякий случай нажал на рычаг ещё раз. Ничего. Автомат просто не работал.

– Что за… – он растеряно оглянул будку, диск с цифрами, полусодранную наклейку (звонки по стране бесплатно). Повесил трубку, попробовал снова. Повесил обратно.

К тому времени, как Феликс по сугробам добрался до машины, ему даже начало казаться, что будка и весь этот разговор ему приснились.

Рамишев и Пурпоров, а с ними и Сибилла, ничем не были удивлены – разве что тем, почему вдруг встали на трассе. Феликс попытался разъяснить, но когда обернулся назад, не увидел уже ни силуэтов многоэтажек, ни даже огней.

– Но был же город? – спросил он Китти, когда они остались наедине в салоне. – Он же был.

– Нам показалось, мы видели город, – лицо её было спокойно и непроницаемо. – Это всё, что я могу сейчас сказать.

Феликсу же показалось, она видела что-то, о чём не говорила.

73

Когда стрелка уже угрожала сдвинуться к нулю, впереди забрезжили лампочки, окаймлявшие угловатый контур.

– Аллилуйя, – Феликс приподнялся, чтоб рассмотреть уж точно, и вновь с облегчением бухнулся в кресло.

Китти вскинула взгляд:

– Заправка?

Так и было. Бензоколонки и большое табло с мерцающими цифрами порядком завалило сугробами, но вид всё имело вполне рабочий. Ожила даже осторожная надежда, что здесь в каком-нибудь углу сейчас отыщутся люди, что они просто спрятались туда от непогоды. Но нет, конечно – это оставьте себе. За стеклом кассы, равно как в павильоне с прилегавшей закусочной и маленьким магазином никого не наблюдалось.

Дверь оказалась закрыта, но не заперта на ключ. Похоже было, как будто ушли совсем недавно и, может, ещё вернутся. Китти быстро осмотрелась по сторонам, вернулась обратно к машинам.

– Леон, помоги мне, – кинула она. – Здесь, у колонок. Я попробую включить.

На пару с Пурпоровым они наполнили под завязку баки в обоих машинах и две запасных канистры. Совсем несложно, можно продолжать в том же духе, если попадутся ещё бесхозные заправки.

– И вот что, господа: похоже, нам придётся мародёрствовать, – объявила Китти, снова вынырнув на улицу. – Я совсем не уверена, что мы скоро доберёмся до населённых мест.

– Спасибо, гражданин дежурный по надсмотру, – язвительно, но беззлобно протянул Феликс. – Что бы мы только делали без вашего разрешения…

Она ещё раз прошла внутрь – на случай, если здесь найдётся что-то полезное. На стойке около кассы стояла кружка, тёмная изнутри от налёта, но сейчас она была пуста. Какие-то мелочи вроде старых журналов или надломанных отвёрток тоже можно было найти легко, но всё не то, что требуется. Китти повертела в руках старый перочинный нож, отбросила в сторону, проверила радио на стене. Оно работало. (В автомобиле давно уже звучали только неразборчивые шумы).

Сквозь невнятный треск пробился молодой, откуда-то знакомый голос:

– …истории – что обещали власти и с чем в итоге столкнулись мы, граждане страны. Кто имеет право на истину и кому выгоден эрзац светлого прошлого? Ответы куда очевиднее, чем кажется. С вами был Павел Трешкин, специально по наработкам Китти Башевой, повторный выпуск через…

Звуки зашуршали, смешались, вернулся на мгновенье треск и тут же сменился другим, спокойным и поставленным голосом:

– Новые вести из городского парка. Специалисты начали устанавливать специальную перегородку через центр пруда, однако она не понадобилась: лебеди и чайки сами смогли поделить водное пространство. Но местные жители беспокоятся: с наступлением холодов пруд начинает затягиваться льдом, и места для птиц остаётся всё меньше…

Китти выключила радио. Опустилась за стол, облокотилась о него.

Дурак, какой же дурак…

Надо было предупредить, чтоб не лез в это – по крайней мере, без её руководства.

Не успела.

– Эй, знаешь что? – в дверях возник Феликс. – Я теперь понял, куда нам. В забегаловке на дверях – карта окрестностей. Совсем мелкая, но ближайший пункт там есть.

– Да? – она мельком обернулась. Тот стоял в дверях, прислонившись к косяку, и был по виду очень доволен собой. – Молодец.

– Так что, едем? – Феликс сделал несколько шагов внутрь, осмотрелся, как бы пытаясь понять, что её здесь остановило. – Или как?

– Да. Сейчас, – она помяла сцепленные пальцы. Конечности, казалось, налиты металлом. – Одну секунду.

74

Конечно, выпуск в прямом эфире Лаванда пропустила. Но не беда: всё было записано и тщательно сохранено.

Внимательно досмотрев всё, что было, Лаванда повернула к голову к Гречаеву, потом к Вайзонову.

– Что вы можете сказать про это?

– Я думаю, это только издержки возвращения радио и телевидения в штатный режим, – улыбнулся ей Гречаев. – Пока с новой станцией несколько не устоялся порядок и многое отдаётся на откуп тому, кто оказался ближе… Совсем как в стране во время больших перемен. Чего-то подобного, конечно, следовало ожидать, была чья-то промашка. Не думаю, что кто-то вспомнит об этом эпизоде уже спустя неделю.

– Я не совсем о том, господин Гречаев, – Лаванда задумчиво отвела взгляд и смотрела теперь мимо – мимо всего, что рядом. – Мне… странно.

– Отчего же странно?

– Я не понимаю, что в этом есть такого и что заставляет так лихорадочно отстаивать любую черту – ведь на самом деле они даже не помнят ничего из того, что было. Если бы им рассказали иначе, они знали бы совсем другое. Право на истину, где всё зависит от случайного слова… Нет, я не понимаю.

Она перестала смотреть мимо и остановила теперь взгляд на Вайзонове.

– Я хочу поговорить с ним.

– Госпожа Мондалева, ведь он только диктор, – Гречаев вновь завладел её вниманием. – Я более чем уверен, что он просто исполнял указания сверху, не особо задумываясь, насколько в данный момент такое уместно… Как в общем, часто случается с людьми подчинёнными.

– То есть, указания Китти Башевой, – задумчиво произнесла Лаванда.

– Н-нет, не думаю… Китти Башева давно не имеет связей с телевидением, разве что совсем неофициальные. И уж точно не имеет никакого влияния на то, что делается в эфире. Иным словом, хотя здесь всё, конечно, на догадках, нет, кажется, никаких серьёзных причин её подозревать…

Лаванда помолчала, недовольно хмурясь, затем снова перевела взгляд на Вайзонова.

– Скажите, Герман, как вы думаете? Если человек из союзников раз за разом пытается повернуть всё по-своему и мешает, что здесь можно сделать?

Вайзонов коротко потёр переносицу.

– Я считаю, его следует отстранить от дел.

– А если он продолжает вмешиваться по собственной инициативе, несмотря ни на что?

Вайзонов несколько поколебался, на секунду встретился взглядом с Гречаевым и чётко проговорил:

– В таком случае, полагаю, возможны более кардинальные меры.

Лаванда задумчиво кивнула:

– Да. Я тоже так думаю.

«Пункт» назывался Перебежье. Странное это было поселение: два или три дома (третий мог оказаться хозяйственной пристройкой, по их состоянию теперь сложно было сказать) стояли открытые настежь и раздёрганные, как после разорения. Снег был чист, местами разлёгся непролазными сугробами, мостился на продавленных стареньких крышах, местами же гладь была помята и взбита, будто в ней валялся кто-то огромный, оставляя неровные следы в местах падений.

– По-моему, они тут уже были, – мрачно заметил Феликс, пока они не вылезли из машины и их не слышала остальная компания.