Текст книги "И тысячу лет спустя. Ладожская княжна (СИ)"

Автор книги: Ксения Максимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 2
Кулинарная лавка

Марк спустился в гостиную только на следующий день ближе к обеду. Евгений улетел утренним рейсом в Дублин, на восточное побережье Ирландии. Ирина, увидев осунувшееся и помятое лицо следователя, соскочила с дивана, где читала журнал, и схватилась за сердце. Она и сама не спала всю ночь и провела ее в гостиной на диване, уткнувшись носом в стакан с виски.

– Вам плохо? – протянула она, подходя ближе к Марку, который застыл в проеме дверей и оглядывал его со всех сторон. – У вас синяки под глазами! Вы пропустили завтрак.

– Я читал всю ночь, – только и ответил Марк, обогнул Ирину и уселся на диван, массируя виски.

– Дневник Мирославы?

– Ее роман, – цокнул Марк и начал тереть лоб. – Пытался найти хоть что-то, чтобы перестать считать себя сумасшедшим.

– Я заварю чай. Расскажите мне, что довело вас до такого состояния, – Ирина тут же исчезла, а спустя пару минут вернулась с деревянным подносом в руках.

Ее поведение с тех пор, как она увидела фотографию трупа, изменилось. Будто толстокожая Ирина оттаяла, сняла с себя броню и вдруг стала горюющей матерью.

И Марк рассказал. Рассказал ничего не утаивая, и сам тому удивился. Марк был так запутан и так подавлен, что у него не осталось сил на то, чтобы держать в себе мысли и догадки, которые, впрочем, теперь казались ему безосновательными. Где-то в подсознании он надеялся, что если начнет говорить, быть может, кто-то, хоть кто-то заметит в этой истории нечто новое и спасет его из страшного, затягивающего болота, в котором он увяз. Следователь впервые ощутил отчаяние на собственной шкуре. До сих пор он раскрывал дела так легко, как легко щелкают орехи. Никто не слышал и лишнего слова о том, как он те дела раскрывал или вел. Но теперь все было иначе.

– Как это возможно, чтобы между Анной и Мирославой было так много сходств? – Марк задал риторический вопрос.

– Боюсь, вы были правы. В том, что они… что она ее мать. Думаю, вы были правы. Когда я увидела ту фотографию вчера… я… будто смотрела на двух женщин одновременно. В том лице… было что-то и от моей дочери… что-то и от Анны… Но этот шрам… Шрам был только у Анны.

– Не только у нее. Он был еще и у Марны.

– Марны? Кто это?

Марк посмотрел на Ирину грустно.

– Вы никогда не читали книгу своей дочери, верно?.. Это… Все это сводит меня с ума.

– Вы знаете, – голос ее вдруг изменился, будто Ирина собралась рассказать нечто интимное, нечто сокровенное и постыдное, чтобы поддержать Марка. – Моя дочь пропала. Быть может, она уже давно мертва. Быть может, это и есть ее труп на том столе. А я… как бы я ни пыталась заставить себя горевать, я не могу. Все, что я чувствую, – это вину за то, что я ничего не чувствую. И потому горюю. Я не должна была брать эту девочку к себе. Я не должна была. Но я поступила как сука. Я взяла эту малышку, подкинутую на наш порог, лишь из эгоистичных целей – сохранить брак с моим мужем, что ставит мне рога с самого нашего знакомства. К тому же, он был просто ужасным отцом, отчимом ли. Каждый раз, когда он поднимал на маленькую Мирославу руку, я находила причины оправдать его.

Марк вдруг повернулся к ней всем телом, оперевшись локтями о колени.

– И потому, – продолжила она, теребя пакетик чая, – мне так хочется вам помочь. Представьте, каково женщине осознавать, что какой-то следователь обеспокоен делом больше, чем мать – ее собственным ребенком? Нет, я… конечно, любила ее… и люблю. Но я не убита горем. После того как она уехала в Петербург, мы не общались. Я не знала, что она вышла замуж. Я не знала, что она была беременна. И потому, Марк… позвольте мне помочь вам, чтобы хоть как-то умалить эти муки совести внутри меня. Вы можете оставаться в доме столько, сколько угодно, пока ваша виза действительна. За деньги тоже не волнуйтесь… Я сегодня же выпишу вам чек. Я представляю, какие копейки эти негодяи платят вам за такой тяжкий труд. Только найдите ее. Живой или… Найдите того, кто это сделал с ней, – она отвернулась от Марка и замолчала.

– Я найду, – тихо ответил Марк, испытывая благодарность за ее исповедь. – Я не знаю как… но я найду. Я знаю, что я совсем близко. Как к разгадке, так и к собственному безумию. Но я готов потерять свой рассудок. Ради Мирославы. Я готов.

– Так что же происходит с книгой? Вы можете объяснить еще раз?

– Да, – собираясь с мыслями, с усилием выдохнул Марк. – До того как Мирослава пропала, она написала роман. Самый обычный и даже скучный роман. Никакой фантастики. Только сухие исторические факты, приправленные любовными муками. Об ирландце по имени Райан и о девушке по имени Марна…

– Ах… те самые истории, что ей рассказывала нянечка…

– Верно.

– Так… Продолжайте, – Ирина отвела взгляд в сторону, пытаясь сосредоточиться, чтобы затем попробовать хоть чем-то помочь оперу.

– Но после ее исчезновения текст в книге начал меняться… Сначала я думал, что это был человек. Некто, кто издевался надо мной. Он будто поместил Мирославу в ее собственную книгу! Но затем… я собственными глазами увидел, как текст менялся сам. Прямо в напечатанной книге.

– Как это?..

– Марну, ее главную героиню, будто подменили… Она стала говорить на другом языке… вести себя так, как не подобает девушке из девятого века… А совсем недавно… она призналась, что пришла туда из будущего, пришла из воды… на последних страницах она получила шрам. Точно такой же как у Анны МакДауэлл.

– Нет. Я имею ввиду… как это текст менялся сам?

– Вы не верите мне?

– Марк, я…

– Да, я знаю, – Аристов запустил руки в свои волосы. – Я знаю. А теперь и показать вам не могу, потому как книга окончена.

Ирина некоторое время молчала. Она верила в то, что у опера случился нервный срыв, и понимала это, и потому не хотела продолжать разговор в том же русле.

– Если Анна и есть биологическая мать Мирославы и Марины… то кто же погиб в пожаре?

– Что если только ее отец? – предположил Марк. – Марина говорила о том, что ее отец пропал или погиб еще до ее рождения… Допустим, Анна притворялась мертвой, а затем пришла в ваш дом со второй дочерью?

– Это имеет смысл, – Ирина медленно кивнула головой. – И если Анна теперь мертва, вы должны найти Марину, чтобы узнать всю правду до конца.

– И вот мы снова здесь… откуда начали.

– Значит, вам пора отправиться в кулинарию. Марта! Марта! Собирайся, пожалуйста!

Больше они не говорили. Они зашли в тупик и так и молчали, попивая уже остывший чай. Марта, будто позабыв о больных и отекших ногах, тут же побежала в подсобку, чтобы снять фартук и накинуть платок. Она помогала следствию! Осанка ее тут же выпрямилась, веки приподнялись, а глаза шаловливо заблестели.

Но на улице Марк так быстро бежал вперед, что Марта едва поспевала за ним, давая вслед указания и направляя.

– Вот сейчас до того угла и налево! – кряхтела она, порой ускоряя шаг до бега.

Спустя полчаса ходьбы они добрались до священного места. Увидев, что кулинарная лавка до сих пор работает и даже открыта, Марк остановился на месте, взъерошил волосы и поднял голову к небу. Голос внутри него кричал и ликовал: «Да! Да! Да!» Марк вдруг начал смеяться и даже похлопал едва подошедшую Марту по плечу, а затем, опомнившись, отдернул руку. Ему не было свойственно проявление подобных эмоций. Но, кажется, отчаяние и накопившаяся усталость давали обратный эффект.

Колокольчик зазвенел, и они вошли внутрь, ища горящими глазами хозяев. Девушка за прилавком тут же узнала Марту и помахала ей, прося подождать, пока она закончит с клиенткой, что выбирала эклеры. Эта девушка показалась Марку знакомой, но он не смог припомнить, где видел ее.

– Это Линда, – зашептала Марта, усаживая Марка за столик. – Линда – внучка Нины и Майкла, супружеской пары, которая и открыла эту лавку. У них семейный бизнес! – на последних словах Марта перешла на шепот, но достаточно громкий, чтобы выразить восхищение описанными людьми. – Родители Линды погибли в автокатастрофе, поэтому будьте осторожнее с вопросами.

Линда, отпустив клиентку, подошла к столику, за которым сидели Марк с Мартой. Кулинарная лавка находилась в достаточно узком помещении, и потому девушке приходилось лавировать между тремя столиками, стоящими вплотную друг к дружке. Марк оценил милую и приятную внешность Линды. Она ему напомнила Марину. Правда, если рыжие волосы Марины напоминали огонь, то рыжие волосы Линды – выжженную под палящим солнцем траву. Она была девушкой невысокой, но сильной. Когда она подходила к столикам, под ее коротеньким летним платьем можно было заметить хорошо проработанные мышцы ног. Тогда-то Марк и вспомнил, где видел Линду. Она танцевала на площади несколько дней тому назад!

– Привет, Марта! – эту фразу Марк понял с легкостью, а все остальное тут же превратилось в пленку, которую зажевало. – Как обычно? Чай с лавандой? А кто твой новый друг? Где ты нашла близнеца Макконахи⁈

Девушка не знала, что Марк не владеет английским, и потому сравнила его с актером намеренно, чтобы сделать комплимент, но тот только нахмурился, будто у девушки на носу сидела муха.

– Кто такой Мак… МакНохи? – пробормотала смущенная Марта, коверкая фамилию. – Этого мужчину зовут Марк. Он не говорит по-английски.

– Оу! – Линда поджала нижнюю губу, по-детски изображая грусть. – Что будет Марк? – она перевела на него игривый взгляд. – Кофе? Чай? – эти слова следователь понял и завертел головой, изображая отказ.

– А мы можем поскорее перейти к делу? – заговорил он с Мартой, пренебрегая всяческими манерами и приличиями.

Горничная виновато закивала, и Марку вновь стало не по себе. Он не хотел смущать ее или пугать своей напористостью.

– Линда, дорогая, этот человек – детектив, и он приехал из России. Расследует дело кое-какой девушки, которую я знала. Она без вести пропала.

– В Лимерике⁈ – участливо удивилась Линда, и лицо ее вмиг стало обеспокоенным.

– Нет, она пропала в России, но…

– Что вы там говорите? Переводите мне все! – перебил Марту Марк, сгорающий от любопытства и искренне не понимающий, почему весь мир говорит на английском, а не на русском.

– Сейчас-сейчас… я пока рассказываю Линде, в чем дело, – печально протянула Марта.

Линда отодвинула свободный стул от соседнего столика и села рядом, между следователем и горничной, совсем их стеснив. Марк убрал руки со стола, чтобы случайно не коснуться красивой Линды.

– Нам бы поговорить с твоим дедушкой Майклом, – продолжала Марта. – Когда ты была еще совсем малышкой, его друзья погибли в пожаре…

– Так вы ищете пропавшую девушку или…

– Ох, мы ищем всех и сразу. Анну, которая прежде у вас работала. Ее мужа Дугласа, что, возможно, погиб в пожаре. Ее дочь Марину…

– Анна? – покачала головой Линда, смотря то на Марту, то на Марка, который сидел смущенный и ничего не понимающий. – Никакая Анна у нас никогда не работала! Хотя, может, я чего-то не знаю или забыла.

Следователь следил за бледно-розовыми губами Линды, в уголке которых спряталась маленькая крошка. Она шевелила ими, улыбалась, а он ничего не понимал – только смотрел на ее губы. Вскоре он заметил, что это была вовсе не крошка, а маковка от булочки. Такая же маковка была и на указательном пальце ее правой руки, которой она активно жестикулировала при разговоре с Мартой. Видимо, у Линды было так много работы, что ей приходилось перекусывать на ходу. Он смотрел на ее губы, двигающиеся довольно необычно. Иногда ее рот широко открывался, иногда она касалась языком верхних зубов, а иногда и вовсе высовывала его розовый кончик наружу. Делала она это так ловко и быстро, что Марк удивлялся, как ее язык не заплетается и как Марта вообще ее понимает.

– Ну как же, Линда? Я это прекрасно помню, – искренне удивилась Марта. – У нее еще была дочка Марина, вы играли с ней часто, разве не помнишь? Впрочем, ты была совсем малышкой. Нам бы с Майклом поговорить, – повторила свою просьбу горничная.

– Марина… Марина… Так… – увлеченная разговором, Линда все еще качала головой. – Да, я, кажется, помню такую девочку. И ее мать помню. Но ее звали не Анна. Или я уже забыла…

Марта решила, наконец, перевести Марку услышанное, и тот вздрогнул, отвлекаясь от маковки на губах девушки. Линда то заметила, но виду не подала.

– Спросите ее, что она знает. Как поговорить с ее дедушкой? Знает ли она Марину?.. – тараторил Марк, сверля Марту пронзительным взглядом, чтобы сосредоточиться и ничего не упустить.

– Хорошо-хорошо, – кивала Марта, беспокоясь, как бы чего не забыть.

– Мой дедушка болен раком, – вздохнула Линда и поджала нижнюю губу. – Он лежит в хосписе… Вряд ли получится с ним поговорить.

– О, мне так жаль, Линда… – посочувствовала Марта. – Так неловко было прийти сюда с подобными расспросами в такое-то время…

– Нет, все хорошо, Марта, – широко улыбнулась Линда, со стеснением смахивая единственную слезинку. – Если это так важно, я могу позвонить бабушке и уточнить про Анну, о которой вы расспрашиваете.

Марта посмотрела на Марка. Его мрачный вид ясно дал понять, что иного пути нет. Тогда горничная стыдливо попросила Линду об услуге. Девушка тут же скрылась в подсобке, набирая номер бабушки по пути.

– Она говорит, что никакая Анна здесь не работала, – объяснилась Марта Марку, сгорающему от нетерпения.

– Но ведь она работала! – голос Марка стал громче и жестче.

– Да, – вздохнула Марта. – Я и сама видела ее здесь пару раз. И Линда дружила с Мариной и Мирославой: их Анна часто брала сюда с собой. Это точно.

– Значит, очередное выдуманное имя… – едко ухмыльнулся Марк и поднял брови, удивляясь, что за человек была эта Анна МакДауэлл.

Его догадка оказалась верной, и Аристов уже не был этому удивлен. Но когда Линда сказала, что Анну звали вовсе не Анной, а Марной, Марку показалось, что он вот-вот потеряет рассудок. Он то смеялся, то нервно стучал пальцами по столу, то вздыхал, то тер виски и просил Линду повторить имя вновь и вновь. То самое имя. Страшное имя. Марна.

Марна. Имя, которому место было только в книге, вышло из книги. Оно было здесь. В этой кулинарии. На губах Линды. В ушах Марка.

Не меньше была удивлена и сама Марта. Как же так могло выйти, что в доме Ковалевых Анна была Анной, а в кулинарии неподалеку – Марной? И какое из имен было верным? А какое – выдуманным?

– Я не знаю, Марта, – грустно качала головой Линда. – Как бабушка сказала, мы не нанимали ее официально, и потому не просили документов.

– Как можно было нанять неизвестную женщину без документов со шрамом на пол-лица⁈ – выругался Марк, хлопнул ладонью по столу, а затем откинулся на спинку стула. – Это какая-то чепуха!

– По дружбе, – обиженно объяснилась Линда. – На самом деле с этой Марной связана одна очень забавная история, о которой я знаю от бабушки и дедушки. Она однажды украла здесь шоколадный торт, а ее подруга привела ее извиняться. Так Марна и осталась нам помогать. Скажем так, на исправительные работы. Вот ее подругу как раз звали Анной. Может, вы что-то спутали?

Марта перевела. Марк побледнел и не знал, что ответить, какой следующий вопрос задать. Линда и представить не могла, какой страшной была история, которую она рассказывала столь легко и непринужденно.

– Анна?.. – хрипло выдавил из себя Марк и покашлял.

Заботливая Линда принесла ему стакан холодной воды.

– Про Анну я много не расскажу, потому что не знаю. Была… женой Дугласа, местного столяра. Если вы ту самую пару ищете? – девушка пожала плечами. – Марна работала здесь, но про нее я знаю только ту же самую историю про украденный шоколадный торт, которую и так все знают. Эта история уже стала местной легендой. Как и пожар, в котором погибли Анна и Дуглас.

Пока Марк ждал перевода Марты, он продолжал изучать маковку на губах Линды. Наконец, она их облизнула. Черная точка исчезла, оставив Марка в одиночестве. Тогда ему пришлось вернуться к самым страшным мыслям, которые, будто червячки, залезли в его голову и грызли ее изнутри, оставляя только черную зияющую пустоту.

Когда Марта перевела следователю последние слова Линды, он встал из-за столика и принялся ходить по узкому проходу лавки не то кругами, не то зигзагами. Марта и Линда смотрели на него молча. Им самим было не по себе. Аристов не мог собраться с мыслями. Рациональная часть его разума просто отключилась. Он вдруг закрыл лицо рукой и громко рассмеялся.

– Что это с ним? – шепнула Линда.

– Слишком странное и запутанное дело, видимо, – пожала плечами Марта.

Немного погодя Марк вернулся за стол, жадно выпил воду, полностью осушив стакан, и попросил у Линды еще.

– Что не так, господин… Марк? – побеспокоилась Марта.

– Пожалуйста, ни о чем меня не спрашивайте сейчас, – снова нервно рассмеялся Марк и застонал, взъерошив волосы. – Я пытаюсь переварить.

Теперь Линда, вернувшись с водой, сидела в ожидании, когда Марк и Марта закончат разговор. Правда, в отличие от следователя, она не была смущена. Наоборот, ей было очень любопытно услышать русскую речь, и она даже пыталась отгадать некоторые слова.

Марк вспомнил о блокноте, что лежал у него в кармане. Ручки не оказалось. Тогда он повернулся к Линде и соединенными пальцами нарисовал в воздухе волну, изображая, будто что-то пишет. Через полминуты девушка вернулась с карандашом.

– Забегали совсем девчонку, – неловко улыбнулась Марта.

– Так, я больше не соображаю. Лучше записать, – он проговорил мысли вслух, делая заметки неразборчивым почерком. – Анна и Дуглас, говорите?

– Д-да… – повторила Линда и уставилась на Марту, будто ища объяснений. – А что не так?

Марта перевела.

– Пусть просто рассказывает все, что знает! – вскрикнул Марк, и обе женщины опешили.

– Пожалуйста, не нужно так кричать… Стыдно же! – шепотом приструнила его Марта и сама удивилась своей смелости. – Бедная девушка и так помогает нам по доброте душевной!

– Извините, – промямлил Марк, а затем перевел свой безумный взгляд на Линду. – I’m sorry, Linda.

Линда только улыбнулась, кивнула и продолжила рассказ.

– Анна и Дуглас жили неподалеку, на соседней улице. Дуглас и мой дед дружили. У меня дома до сих пор стоит деревянная лошадка, которую дедушка Майкл заказал у столяра Дугласа по случаю моего рождения! Затем случился пожар. Из-за гаража, в котором работал Дуглас. Что-то там замкнуло – и огонь перекинулся на дом. Погибли все, кто был внутри. Дуглас, Анна и их новорожденная дочь. Это все, что я знаю, потому что об этом многие говорили и говорят до сих пор. Такое редко случается в нашем районе. Да-а-а… вообще никогда, кажется.

И Марка осенило. Он снова встал и принялся ходить зигзагами.

– Дочь! Она не погибла! Ее украла Анна! Марна ли! Значит… значит… Она украла девочку у собственных родителей… и потом подкинула на порог Ковалевых? А Марина откуда? Господи… дай мне сил…

– Что он там говорит? – шепотом спросила Линда у Марты. – Парень будто сошел с ума.

– Я и сама не понимаю, Линда… – покачала головой горничная. – Я сама ничего не понимаю… Линда, а ты помнишь Марину? А Мирославу? – Марта решила перевести разговор немного в иное русло, пока Марк был занят своими умозаключениями.

– Смутно, – молодая хозяйка кулинарии покачала головой. – Мне же года три-четыре было, когда я стала приходить сюда к Нине и Майклу. Миро… Мирос… – она запнулась, пытаясь правильно выговорить имя, – Миру и Марину всегда легко было отличить. Они как те две сестры-близняшки из диснеевских мультиков, когда одна попадает в мир богатых, а другая – в мир бедных. Мира всегда была нарядно одета, носила платья и банты. Марину одевали как мальчишку, и она всегда была грязна, растрепана и запугана, и потому мне не особо разрешали с ней дружить и говорить. Дети в округе ее тоже не любили, называли вшивой, помойной девчонкой и толкали в лужи при любом удобном случае.

Услышав имя Марины, Марк тут же остановился, вернулся к столу и попросил перевести слова Линды. Его сердце сжалось, и он вдруг понял, что злится. Злится на Анну МакДауэлл (или кем она там была) за детство его Марины, его бедной запуганной Марины. Он также вспомнил слова Марины о матери, произнесенные ею в минуту отчаяния перед их второй близостью. Марина боялась ее. Марина нуждалась в материнской любви, которую так и не получила. Марку вдруг стало досадно, что Анны МакДауэлл больше нет, что он не сможет посмотреть ей в глаза, взяв Марину за руку, защитив и укрыв ее в своих объятиях. Следователь вдруг ощутил такой непривычный ему стыд за то, что отвергал Марину и не видел, как отчаянно она в нем нуждалась.

«Что она с тобой делала? Бедная моя Марина. Кем была твоя мать? И была ли она вообще твоей матерью?» – крутилось у него в голове. Марк не заметил, как смял листок, на котором до этого писал.

Тогда следователь дошел до следующего: «Она мучила тебя с самого детства. Она не любила тебя. Она привезла тебя в Россию. Это она… заставила тебя говорить с пропавшей. Это была ее игра. Игра Анны МакДауэлл, Марны ли, для которой собственная дочь – лишь пешка. Но почему? Зачем ей нужна была Мирослава? Зачем ей нужен был Александр? Или, быть может, ты сама пришла к Мирославе, чтобы просить о помощи? Где же ты? Мне так нужны ответы, Марина…»

Линда встала из-за стола, услышав колокольчик за спиной.

– Вы можете сходить посмотреть на тот сгоревший дом… Правда, он теперь приведен в порядок, и там живут люди… Но, быть может, соседи чего расскажут!

Линда поприветствовала посетителей и направилась к прилавку. Ее походка была легкой и уверенной, а лицо сияло так, будто девушка ничем не была опечалена. Когда она выдавала чек, Марк и Марта собрались уходить. Линда подозвала следователя к стойке, махнув рукой и игриво кивнув подбородком.

– До… Добрая… день, – прошептала она на русском с акцентом, едва справляясь с непривычными ей звуками, и протянула картонную коробочку с куском вишневого пирога.

– Спасибо, – тихо и медленно ответил Марк, протягивая руку и не отводя долгого благодарного взгляда от сияющих глаз Линды.

Марк и Марта отправились искать дом Анны и Дугласа. Искать дом родителей… Марины? Мирославы ли? Той и другой? Это бедному следователю только предстояло узнать. Если у него получится…

* * *

Бывший дом Анны и Дугласа находился в соседнем квартале. Дорога казалась недолгой. Зеленые газончики у двухэтажных домов с гаражами, школы и больницы из красного качественного кирпича занимали Марка. Особенно ему нравилось идти пешком. Следователь постоянно искал глазами пыль, песок или хоть какой необработанный участок земли, но повсюду только лежали асфальт или брусчатка, еще влажные после уборки – каждые три дня специальный человек ополаскивал дома и дороги из шланга. Марка удивляла такая чистота, и позже, уже вернувшись домой к Ирине и Евгению, он даже проверил подошву своих ботинок – она была такой чистой, будто он и не выходил на улицу.

Однако, чем ближе Марта и Марк подходили к дому Анны и Дугласа, тем меньше было травы, а дорожки становились уже. В кое-каких местах даже появлялись трещины, правда, на совесть замазанные еще одним специальным человеком, который следил за районом. Трещины были разными. Одни напоминали паутину – Марк сообщил Марте, что такие трещины в России называются «крокодилами». Вторые, более широкие, напоминали зигзагообразные молнии. Их-то и заполняли щедро битумом.

Домик отличался от остальных по соседству – его практически не было видно за густыми кронами деревьев, растущих хаотично и служивших своеобразным забором домику. Здание было двухэтажным, прямоугольным, серым, и напомнило Марку тот скучный музей Хант с двумя тысячью таких же скучных экспонатов внутри. Возле гаража, пристроенного к дому, стояли два деревянных лежака, покрытые налетевшими листьями – лежаками никто не пользовался уже давно.

– Это новый дом, – заключила Марта. – Все, что осталось от прежних жильцов, – это деревья. Огонь тогда успели потушить, и пострадали только верхушки, – она сопровождала свои слова жестами, указывая на сад. – Вот там, где гараж, была когда-то и мастерская. Оттуда и начался пожар, а затем перебросился на сам дом. Бедняжки сгорели заживо… сначала задохнулись, а затем сгорели.

– Кто был в доме, еще раз? – уточнил Марк, запуская руку в карман. – Черт, кажется я оставил блокнот в той кулинарии. И как давно случился пожар?

– Анна, Дуглас МакДауэлл и их новорожденная дочь. В 1996, кажется…

– Все никак в голове у меня не укладывается: если дочь тоже погибла, то кто такая Мирослава? Настоящая ли она дочь? – Марк постучал двумя пальцами по лбу и устало вздохнул. – Кого подкинули к Ковалевым на порог? Нужно бы поговорить с соседями. Как здесь народ вообще? Дружелюбный? Или ничего не скажут?

– Если вы будете… вы… – Марта начала заикаться, пытаясь подобрать слова. – У нас тут не как в России, Марк… Тут принято улыбаться и…

– Говорите прямо. Я хожу с лицом мудака? – Марк добродушно улыбнулся, сцепив руки за спиной.

Марта, услышав подобное ругательство, покраснела, но все же ответила и ему улыбкой.

– Я вас понял, пойдемте, – он указал рукой на дом, что был слева. – Кажется, там кто-то есть в саду.

– Да, Марк, улыбайтесь и обязательно кивайте головой… Хотя вы и не знаете языка… даже со мной при остальных говорите… мягче что ли… – поучала она его тихо и нежно.

Соседями слева оказалась молодая пара с двумя детьми. Об Анне и Дугласе они ничего не знали, потому как сами взяли ипотеку только два года тому назад. Тогда Марк, стараясь обучиться манерам, отдал коробку с вишневым пирогом девочке у дома справа, которая каталась на велосипеде. Ее мать тут же выбежала из гаража и замахала руками, что-то крича на английском и дочери, и Марку.

– Что я сделал не так? – прошептал Марк, наклоняясь к Марте, которая едва успокоила женщину, и та увела свое чадо домой, бросив коробку с пирогом под ноги Марка.

– Взрослый незнакомый мужчина пытался угостить маленькую девочку пирогом. Вы и вправду не понимаете, Марк? – вздохнула Марта, грустно улыбнувшись. – Больше так не делайте, а то придется познакомиться с местными коллегами. Но это была ее нянечка, не мать. Я поняла это из их разговора. Быть может, лучше вернуться позже? Когда все успокоится?

– А вы еще говорите, что тут не так как в России… да в России мне бы сто раз «спасибо» сказали… за такой-то пирог. Бесплатный!

– Ну-ну… – подтрунивала его горничная.

Марта собрала остатки пирога в коробку и выкинула в близстоящий мусорный бак. Марк все же с ней согласился – придут позже. Кричащая на иностранном женщина, невозможность ей возразить и постоять за себя, вишня, растекшаяся по асфальту, слегка вывели его из строя, и он вдруг почувствовал себя уставшим, вспомнил о блокноте, о Линде, и предложил Марте зайти на обратном пути в кулинарию. На этот раз Марта все же согласилась на чай из лаванды. Не отказался и Марк. Линда вернула ему блокнот, который спрятала в подсобке после их ухода. Конечно, она не стала признаваться, что пролистала его от и до, хотя и не поняла ни единого слова. Линда и сама стыдилась своего поступка, но уж слишком ей был любопытен новый гость. К тому же, записи были на иностранном языке, а значит, это совсем не преступление, решила она.

Они уселись за тот же столик в углу, и Линда подходила к ним каждый раз, когда в кулинарии не оставалось клиентов. Она спросила следователя через Марту, понравился ли ему пирог, когда заметила, что у него с собой больше не было коробки. Марк закивал головой, чтобы не дать Марте рассказать постыдную историю о девочке, которую он пытался накормить.

– Он ведь не пробовал пирога, верно? – спросила с доброй усмешкой и хитрой улыбкой Линда, поглядывая на «Макконахи» сверкающими глазами. – Ну признавайся, Марта. Я там на салфетке написала свой номер телефона, а он даже не выглядит смущенным. Только не переводи этого ему! – она посмеялась.

– Мы уронили твой пирог, Линда, – извинилась Марта. – Отвлеклись на машину, а он и выпал из рук…

Они болтали еще с полчаса. Правда, половину из этого времени тратили на переводы. Марк узнал о том, что Линда учится в местном университете. Она будущий магистр психологических наук. Вечером, четыре раза в неделю, она посещает занятия, а остальное время танцует и помогает Майклу и Нине в лавке, чтобы накопить себе на путешествие по Европе. Она же узнала о Марке следующее: он старше на десять лет, разведен, расследует чрезвычайно интересные и запутанные дела, а также много курит и в Европе никогда не был.

– И похож на Мэттью Макконахи! – продолжала она подтрунивать его.

– Наверное, это мои первые два английские слова, которые я смогу теперь узнать на любом акценте, – смеялся вместе с ней и Марк. – А вы, смотрю, его поклонница? Где он играл?.. Я не смотрю ни фильмы, ни телевизор.