Текст книги "Маскарад стерв (СИ)"
Автор книги: Ксения Квин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 15
1
Париж... один его воздух и атмосфера приводили Викторию в чувство умиротворенности. Сняв небольшую квартирку с отличным ремонтом, изысканным и стильным, как и все французское, из окна которой виднелась Эйфелева башня, Виктория собиралась стойко выдерживать месяцы беременности и сами роды, мысль о которых заставляла ее содрогаться.
Беременность ее протекала плохо и мучительно. То ли сказались постоянные диеты, длившиеся годами, то ли неправильный образ жизни в целом – с постоянными вечеринками, ночными клубами, бессонницей, алкоголем и наркотиками, то ли частые стрессы, которые она испытывала со смертью близких, но во время беременности она вся измучилась сама и совсем доконала бедного Артура, который, как и обещал, остался с ней до родов. Он безропотно исполнял все ее бесчисленные капризы, переносил, не обращая внимания и не жалуясь, ее вечно скверное, угрюмое настроение, объяснявшиеся плохим самочувствием.
Как бы Виктория не боялась родов, она все же ждала их с большим нетерпением, так как за девять месяцев уже достаточно настрадалась и не думала уже ни о чем, лишь бы этот ребенок только поскорее вылез из нее. Это было ее главной мыслью и желанием. Что может быть хуже, чем томительное ожидание, сопровождаемое бесконечной болью и гормональными всплесками всевозможных оттенков настроения? И кто только придумал, что это лучшее время для женщины!
Наконец, пришел этот долгожданный и одновременно страшный для нее, Виктории, день и, промучившись двенадцать часов в одной из лучших парижских клиник, чуть не загремев в реанимацию и даже не распрощавшись с жизнью, Виктория все же благополучно родила здоровенькую девочку. Процесс восстановления после родов был долгий и тяжелый, но чувства все же были непередаваемые. Она, Виктория, стала матерью! Подумать только – та, которая никогда, по сути, не любила детей и всегда относилась к ним с равнодушием, даже с некоторой неприязнью, теперь ощущала непонятную для самой себя радость от того, что сама произвела на свет нового маленького человечка. Да еще так странно и приятно похожего на себя! Девочка... она, Виктория, представляла уже себе, какой красоткой она вырастет, вся в маму. Уж она-то научит ее со временем себя ценить и уважать.
Виктория даже не догадывалась, что умеет так любить. Любовь к своему ребенку, это как любовь к родителям, только еще сильнее, ведь он такой маленький и беспомощный, всецело зависящий от тебя. В этой жизни ей не осталось больше кого любить, кроме этого маленького чуда, рожая и вынашивая которое она так мучилась. Девочку она назвала Адель, решив сделать из малышки настоящую француженку.
Оказавшись с ребенком дома, не знающая о детях ничего и не умеющая с ними обращаться, она наняла себе в помощницы женщину, естественно француженку. Нянька, вырастившая помимо чужих, еще и своих детей, все это прекрасно знала и существенно облегчила жизнь Виктории, которую обучала всему, что знала сама. Женщина оказалась добродушная по натуре, но строгая и манерная на вид. Специфическая личность, что очень забавляло немного повеселевшую после родов Викторию.
Радости и оптимизма ей прибавлял тот факт, что она почти не поправилась во время родов, чего с ужасом ждала и невероятно боялась и пришла в нужную форму так быстро, что даже не успела сама опомниться. А ежедневные тренировки и утренние пробежки вернули ее мышцам прежнюю упругость и эластичность.
Артур был в восторге от племянницы и не отходил от нее ни на шаг, что было вполне взаимно. Ребенок к нему тянулся, инстинктивно чувствуя родственника.
– Спасибо тебе за все! – искренне поблагодарила Виктория, переводя задумчивый взгляд с Эйфелевой башни, видневшейся из окна гостиной и сверкающей в лучах заката на него.
Он поднял на нее свои умные глаза, продолжая щекотать Адель, которая заливалась от хохота. Ей уже шел шестой месяц.
– Да ладно тебе, за что? Мне все нравится. Теперь я спокоен и знаю, что ты справишься, – ответил он, весело ей подмигивая. – К тому же у тебя есть эта ворчливая мадам... чудная женщина.
– У нее папины глаза, – печально заметила Виктория, вглядываясь в уже проницательные темные глаза дочки. – И ямочки на щеках.
Артур понял ее меланхолию и грустно улыбнулся.
– Зато рыжая как мама, – сказал он, пытаясь ее отвлечь. – В любом случае, на тебя она похожа больше. От нашей семьи, по всей видимости, у нее только глаза и ямочки. Неплохо, если бы она унаследовала от нас хотя бы еще характер. Но предполагаю, это туманные надежды, если воспитывать ее будешь ты.
– Очень смешно, – ответила Виктория, улыбаясь. – Как он там, не знаешь?
– Знаю, но не скажу, – уверенно заявил Артур. – Зачем тебе знать и ворошить прошлое? Ты твердо решила начать новую жизнь, так начинай. Тайну сохранить я пообещал, значит, тебе не о чем беспокоиться.
Он помолчал, но вдруг лукаво прибавил:
– Но если ты сама захотела рассказать, так тебе никто не мешает.
– Не думай, что обманешь меня, – с иронией сказала она. – Я не передумала и не передумаю. Просто... скучаю... мне интересно как он живет, думает ли обо мне...
– Странные вы существа, женщины, – произнес он. – Ради своей гордости и принципов что-то скоропалительно решаете, а затем жалеете.
– Да ни о чем я не жалею! – вскипела Виктория. – Просто... в общем, не знаю я, что на меня нашло. Ты же ничего ему не расскажешь, правда?
– Не щурь глаза и не смотри на меня так. Если сказал, что не скажу, значит, не скажу.
Викторию убедил его уверенный тон.
– Возвращайся в Лондон, – предложила она. – Зачем ты так долго со мной возишься? Я не пропаду.
– Ну, во-первых, вожусь я не с тобой, а с ней, – весело поправил он, указывая на улыбающуюся Адель. – А, во-вторых, я тебе разве надоел, что ты меня выгоняешь?
– Я тебя не выгоняю и ты мне вовсе не надоел, – пояснила Виктория. – Просто тебе нужно жить своей жизнью. Нам всем нужно наладить собственную жизнь. И потом, ты всегда сможешь приезжать к нам, когда захочешь. Мы с Адель будем очень рады.
– Да, ты права, – согласился Артур. – Наладить жизнь нужно всем нам. Хотя я ни на что и не жалуюсь.
– Я всегда права, – с улыбкой сказала Виктория. – А если серьезно – я же вижу, что Франция тебе не очень нравится. Ты плохо понимаешь язык, произношение тебя раздражает. Тебе здесь трудно приходится. Француженки тоже как-то не по душе оказались. Тебя здесь ничего не держит, поезжай!
– А как же вы? – серьезно спросил он, вглядываясь ей в глаза и прижимая к себе Адель. – Ты точно справишься одна? Учти, я не позволю травмировать психику своей племянницы.
– Да все будет хорошо! – заверила его Виктория, выходя из себя. – Если ты намекаешь на алкоголь или наркотики, то с этим навсегда покончено. Я прекрасно понимаю, что отвечаю теперь не только за свою жизнь. Роды научили меня ответственности.
– Что ж, я тебе верю, и надеюсь, не напрасно. Ну, а как с психическим здоровьем?
Он внимательно на нее посмотрел.
Виктория вздохнула.
– Я смирилась с чужим решением. О своих же я никогда не жалею. Что толку от этого? Я действительно решила начать новую жизнь, покончив раз и навсегда со всем старым.
– Хорошо, – просто ответил Артур. – И действительно пора. Я теперь спокоен.
Но лисье выражение его лица дало понять Виктории, что поверил он ей не до конца.
Через неделю Артур все же отправился в Лондон. Виктория рассудила, что так оно к лучшему. Было бы неправильно держать его подле себя и привязывать к себе и ребенку еще дольше. Каждый должен построить свою собственную жизнь, найти свой путь. Она и так слишком нагло сыграла на его совестливости и порядочности. Он не обязан был, по сути, так долго возиться с ней, забыв о собственной жизни.
Виктория все-таки сдержала обещание на счет алкоголя и наркотиков. Ничего этого не было больше в ее жизни. Но было одиночество. Противное, гнетущее, томившее душу. Никакой Париж не мог заглушить его рев.вечер, несмотря на погоду, Виктория приходила к Эйфелевой башне. Она просто подходила и смотрела, в мыслях представляя себя счастливой и любимой. Это стало ее ежедневным ритуалом. Странно, но вид башни умиротворял ее, успокаивал. Вечерние огни рассеивали тьму кругом. Также, как светящаяся вечером Эйфелева башня рассеивает непроглядную тьму вокруг себя, так же когда-нибудь, рассеется и тьма в ее душе. Она в этом уверена. Париж город любви, счастья. Кругом одни влюбленные парочки, восхищенные улыбающиеся туристы, нескончаемые свадебные фотосессии на фоне главного символа Парижа. Феромоны любви просто летают в воздухе и способствуют флирту. Но, правда в том, что несчастным и одиноким можно быть даже в Париже. Город и страна не имеет значения, когда в душе пустота, когда разбито сердце и нет надежд.
Как-то раз Виктория по обычаю пришла на любимое место. На улице было прохладно, сыро. Стояла ранняя осень, и руки без перчаток мерзли. Она поежилась. Эйфелева башня тонула в серовато-синем тумане, огни еле проглядывали сквозь густой сизый слой. Из-за тумана не было видно дальше вытянутой руки. Мистическая, волшебная погода.бездумно вглядывалась сквозь туман. Казалось, такой же царил и у нее в мыслях. Одиночество грызло изнутри, угнетало. Ей вдруг страстно захотелось поговорить – неважно с кем и о чем, главное – не молчать, не быть одной. Хотелось объятий, теплоты.
В нескольких шагах от себя она вдруг заметила мужчину. Он то и дело искоса на нее поглядывал, но подойти первый, видимо, не решался. Мужчина был симпатичный, и Виктория не раздумывая ни секунды, медленно подошла к нему сама. Мужчина не выказал никакого удивления, лишь приветливо улыбнулся.
– Противная погода, – сказал он по-французски, как-то просто, непринужденно, будто обращаясь к старой знакомой, а не к человеку, которого видит в первый раз.
Никаких банальностей и лести, от которой уже тошнило. Обычная фраза, зазвучавшая необычно в силу надоедливости всех остальных способов познакомиться.
– Просто отвратительная, – ответила Виктория, разглядывая мужчину. Чисто французский шарм выдавал в нем истинного француза.
– Не хотите посидеть вон в том кафе? – предложил он, кивая в сторону кафе с элегантной вывеской, таявшей в почти непроглядном тумане.
Виктория медленно покачала головой.
– Лучше прогуляемся, – сказала она, беря его под руку.
Он не сопротивлялся.
Француза звали Жан-Поль. Они гуляли вдоль Елисейских полей и болтали ни о чем. Но между тем этого ей и нужно было. Милая приятная беседа о простых вещах. Казалось, они знают друг друга всю жизнь. Виктория чувствовала себя в его обществе свободно и легко. Он не был навязчивым, наглым, развязным, как большинство мужчин. Но не был и безвольной трусливой тряпкой, как другое большинство. Это притягивало. Простота такая редкость в наши дни. А между тем ничего, оказывается, нет приятнее, чем быть собой, не натягивать каждый раз маску, не играть в двуличные игры, не притворяться, не лгать, не манипулировать. А вот так просто разговаривать. Хорошо проводить время, без задней мысли и коварных циничных замыслов. Люди, на самом деле, сами усложняют свою жизнь и отношения с другими людьми. Никто не просит их выдумывать хитроумные интриги, сплетни, общаться с людьми, которые им не приятны. Люди сами любят всякого рода игры, что бы не скучно было жить. А между тем простота и естественность, детская непосредственность остаются наиболее редкими качествами, и оттого кажутся такими необычными.
Жан-Поль уверенно вел ее под руку. Ни единым взглядом, словом, мимикой или жестом он не намекнул ей о том, о чем другие намекают и требуют почти сразу. Это подкупало.
Виктория вдруг остановилась. Жан-Поль выжидающе посмотрел на нее.
– Ты живешь один? – вдруг спросила она.
Он кивнул.
– Тогда пошли к тебе, – просто и уверенно, будто так и надо, сказала Виктория.
Когда она уходила из дома, Адель уже спала. С ней оставалась нянька. Виктории захотелось отвлечься. Заполнить внутреннюю пустоту, которая никак и ничем не заполнялась. Хотелось почувствовать себя любимой.
Жан-Поль не выказал особого удивления, лишь странно, печально улыбнулся.
– Пошли, – сказал он, беря ее за руку и увлекая в нужную сторону.
После Виктория сама себе удивлялась. Будь она на родине, то никогда бы такого не предложила случайному знакомому, да еще первая. Почему-то там всегда думаешь в первую очередь о маньяках и других опасных людях, а одиноких просто не замечаешь. А между тем одиночество читается по взгляду.
Жан-Поль привел ее в уютную квартирку. Они снова разговорились, выпили вина.
– Обними меня, – попросила вдруг Виктория, отставляя бокал.
Ни слова не говоря, Жан-Поль ласково обнял ее и медленно, нежно поцеловал в губы. Она с удовольствием ответила на его поцелуй. Откинувшись на диван, Виктория закрыла глаза. В этот момент она ни о чем не думала. А жаркие поцелуи говорили о взаимно вспыхнувшей между ними страсти.
2
Прошло три года. Адель росла, Виктория привыкла к своей жизни. Ее давние парижские знакомые из мира моды даже устроили ее на работу. Благодаря красивому лицу и все еще отличной фигуре она снималась в качестве фотомодели для различных реклам, а сходство с голливудской актрисой Николь Кидман добавляло ей востребованности.
Интрижка с Жан-Полем затянулась на целых три года. Но Виктория, как и обещала себе, влюбляться не хотела и не собиралась. Она держалась на расстоянии и несмотря на все усилия, терпение и явные чувства с его стороны, не спешила это расстояние сокращать. Она не кормила его обещаниями, не давала никаких надежд. Виктория решила вести с ним открытую и честную политику, на какую и заслуживал подобный человек. Но он, тем не менее, не терял надежду и не отчаивался. Оказалось, что несмотря на некоторые свои негативные качества, которые Виктория с возрастом научилась в себе замечать и принимать, она была однолюбкой. В сердце ее навеки поселился один мужчина, все же остальные теперь были только призраками по сравнению с ним. Виктория и не подозревала в себе таких сильных и долгих чувств. Один раз познав любовь, она так и не смогла разлюбить.
– Когда ты познакомишь меня со своей дочерью? – как-то раз спросил Жан-Поль, когда они ужинали на веранде ресторана, откуда виднелась Триумфальная арка.
Виктория посмотрела на него взглядом, ясно говорившем о том, что ей неприятен этот разговор.
– Зачем? – только и сказала она.
– Понимаю, ты не хочешь, что бы она привыкала ко мне, – начал Жан-Поль. – Но все-таки... Мы уже три года встречаемся, я тебе не раз предлагал замужество. Тебе не кажется, что наши отношения зашли в тупик, крутятся по кругу, не развиваются? Я люблю тебя... и хочу быть с тобой всегда.
– Я тебя не держу. Если хочешь, давай расстанемся. Лично меня все устраивает.
Виктория спокойно пила кофе с макарунами.
– Но ведь я вовсе не о том! – воскликнул Жан-Поль, выходя из себя, что бывало с ним крайне редко. Виктория могла вывести из себя самого спокойного человека. – Я не хочу с тобой расставаться!
Затем взяв себя в руки, продолжил:
– Ты боишься за дочь, я понимаю. Но ведь я готов удочерить ее.
– Это ты сейчас так говоришь. Зачем кому-то чужие дети, объясни мне?
Жан-Поль улыбнулся.
– Если мужчина любит женщину, ее ребенок не помеха. Запомни это. Будь хоть у нее пять детей, если мужчине нужна именно эта женщина, он, не задумываясь, примет и ее детей.
Он помолчал.
– Другое дело, что ты меня, видимо, не любишь, – печально проговорил он. – Все остальное сплошные отговорки. Твое сердце занято другим... и давно.
– Вот и ответ на твой вопрос.Но так ведь нельзя жить?! – не выдержал Жан-Поль, снова теряя терпение.
Виктория взяла его за руку, лежавшую на столике.
– Я не хочу об этом больше говорить, – сказала она.
– И все же, уверен, что твое мнение со временем переменится, – заключил Жан-Поль.
– Посмотрим, – неопределенно ответила Виктория. – Ты же знаешь, я не хочу вселять в тебя напрасные надежды. Если тебе надоест, только скажи. Я не обижусь.
– Действительно, не будем пока об этом говорить, – сказал он и привлек к себе Викторию для поцелуя.
Глава 16
В Париж пришла осень. В этот день стемнело рано, так как дождевые тучи заволокли все небо. Прохладный ветерок кружил в своем вихре опавшие листья. Накрапывал мелкий дождик.
Виктория, кутаясь в плащ, по привычке шла к Эйфелевой башне. Она прошла карусель с лошадками, утопающую в желтых листьях. Сейчас она была пуста и никого не катала. Виктория на минуту залюбовалась очаровательным, спокойным зрелищем.
Затем медленно прошла к башне, мирно стоящей на своем месте. Казалось, верхушка ее уходит в низко собравшиеся тучи. Виктория смотрела сквозь нее, задумавшись в первый раз серьезно о жизни. Сколько непоправимых ошибок она совершила! Никогда не ценила драгоценные мгновения, которые с быстротой молнии проходят. Как мало счастливых мгновений она провела с действительно любимыми и дорогими ей людьми. А ведь вся жизнь и складывается из таких вот мгновений чистой, искренней радости. Сколько же времени она, Виктория, потратила на притворство, участвуя в маскараде стерв! Поистине преступление тратить драгоценные мгновения жизни на непонятных людей, которых презираешь, на месть и злость, которые не приносят ничего, кроме внутренней пустоты, на бесполезные занятия, которые не приносят счастья, а просто являются якобы обязательными или модными в глазах общества.
Она продолжала механически смотреть на башню, точнее сквозь нее. Она, Виктория, не помнила, сколько уже так стоит, только постепенно давал о себе знать осенний вечерний холод и приносимый ветром мелкий дождик противно бил по лицу. Она начинала замерзать. Но уходить не хотелось. На нее нашло какое-то умиротворение, даже оцепенение.
Неожиданно Виктория услышала чьи-то шаги, которые на некотором расстоянии от нее стихли. Это вывело ее из задумчивости. Она физически ощущала на себе чей-то пристальный взгляд, прожигающий ей спину и затылок. Медленно обернулась. Примерно в десяти шагах от себя, она увидела мужчину. Было уже темно, но она сразу его узнала. Сердце ее забилось чаще. Несмотря на холод, ее бросило в жар. Перед ней стоял Александр.
Она медленно, не спеша, подошла к нему. Он не отрывал от нее испытующего взгляда темных глаз. Виктория в один миг поняла, что он все знает. Поистине Артур предатель и болтун! Хуже рыночной торговки. А ведь обещал же молчать!
– Твой брат болтун, – прямо сказала она вслух.
В глазах Александра она прочитала сильное желание придушить ее прямо на месте, боровшееся, тем не менее, с не менее сильным желанием обнять и расцеловать.
– Он прекрасный человек и хочет как лучше, – ответил он, заметно сдерживая себя. – А вот ты... я не могу даже найти слов, что бы описать твой поступок.
– А ты разве думал, что я буду всю жизнь за тобой бегать? – раздражаясь, выпалила Виктория. – Умолять ради ребенка, что бы ты меня терпел? Нет уж, это не про меня!
Глаза Александра вспыхнули гневом.
– Ты как всегда только о себе и думала, эгоистка! – выкрикнул он. – Не в твоей компетенции было принимать подобное решение одной. Да еще не зная всей ситуации... Ты обязана была мне сказать! Вечно из-за твоей самодеятельности одни проблемы.
– Это как раз из-за твоей самодеятельности одни проблемы, – огрызнулась Виктория. – И вообще отправляйся к своей законной жене. Оставь нас в покое!
– Нет уж, и не надейся! Я хочу видеть свою дочь! Если бы ты знала, я давно развелся.
– Развелся? Это на тебя похоже, – язвительно заметила она. – Ей ты тоже оставил ребенка на память?
– Вот зараза!
Александр со злостью схватил ее за руку и притянул к себе. Глаза его пылали яростью. Виктория подумала, что именно сейчас, первый раз в жизни, он действительно ее ударит. Но, видимо, увидев что-то в ее глазах, он смягчился. Виктория поняла, что он чувствовал тоже, что и она в эту минуту, а именно – электрический разряд от одного лишь прикосновения и действие невероятной силы магнита, притягивающего их, несмотря ни на что, друг к другу.
Она оказалась права, потому что в следующее мгновение он ее страстно поцеловал. Виктория обвила руками его шею. Несмотря на разногласия, любовь в который раз победила.
После долгого поцелуя, агрессия ушла. Они улыбнулись друг другу.
– Я хочу видеть свою дочь, – напомнил Александр.
– Разве Артур не выдал тебе наш адрес? – лукаво спросила Виктория. – Почему ты искал меня здесь?
– Потому что знаю твое помешательство на этом куске железа, – иронично ответил он, кивая в сторону Эйфелевой башни. – Если серьезно, ты угадала, он сказал мне адрес. Но дверь мне открыла какая-то тетка, не понимающая английский язык. Я же совершенно не знаю французский, на котором она воинственно что-то щебетала. В общем, мы друг друга не поняли и она закрыла у меня перед носом дверь.
– Это наш главный защитник, – смеясь, сказала Виктория. – Нянька. Помогает мне с ребенком и по дому.
Затем серьезно добавила:
– Ты не сказал мне главного!
– Чего? – не понял Александр.
– Как чего? – удивилась Виктория, теряя терпение. – Что до сих пор любишь меня! Без этого моего ребенка тебе не видать.
– Во-первых, ребенок наш, а не только твой, не забывай, – властно поправил он. – А, во-вторых, это целый шантаж!
Тем не менее, Виктория видела, что глаза его улыбались.
– И все же, я до сих пор не слышу главного, – напомнила она.
– Ты и сама это знаешь.
– Нет, не знаю! Откуда? Скажи.
– Я любил тебя всегда, люблю сейчас и буду любить на свою беду и дальше. Довольна?
– Не совсем. Как-то наигранно сказано.
Его глаза насмешливо засверкали.
– Ну все, ты меня достала! Это невыносимо. Хорошее же у тебя гостеприимство! Я замерз, между прочим.
Она расхохоталась.
Александр нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
– Ладно, пошли уже, хватит болтать, – сказала Виктория, беря его за руку и увлекая в сторону дома. – Расскажи мне, почему вы развелись с Элиной?
– Это все потом, – ответил он. – Как зовут мою дочь?
– Адель.
Александр хмыкнул.
– Чего ты ржешь? – обижено спросила Виктория.
– Совсем русское имя, – насмешливо произнес он. – В твоем стиле.
– Между прочим, мы во Франции. Если не нравится имя, то это твоя проблема.
– Это вовсе не проблема. Мы подходим, – взволнованно сказал он.
Виктория посмотрела на него и сильнее сжала руку. Ей стало жалко его. Он заметно волновался перед первой встречей с дочерью.
– Не переживай, если будешь поменьше говорить, ты ей понравишься, – с иронией заметила она.
Александр лишь рассеянно улыбнулся. Они заходили в подъезд.
На лестнице они столкнулись с Жан-Полем. Он оглядел их быстрым взглядом, задерживая его на переплетенных руках обоих. Как умный и сообразительный человек, он сразу все понял.
Виктория хотела обратиться к нему, но он ее перебил:
– Не надо, – спокойно сказал он. – Я все понимаю.
И не говоря больше ни слова, вышел, не оборачиваясь.
Александр вопросительно на нее посмотрел. Виктория поняла, что он не понял Жан-Поля, который говорил по-французски.
– Что он сказал? – подозрительно спросил он. – Кто это такой?
– Никто. Пошли.
По его взгляду Виктория поняла, что он догадался. Но она молча потянула его вверх по лестнице.
Они вошли в квартиру. Александр двигался бесшумно. Он заметно волновался и не находил себе места. Виктория усадила его на диван в гостиной. Отправив няньку готовить чай, пошла за ребенком в ее комнату. Адель еще не спала. Увидев мать, она с визгом повисла у нее на шее, тараторя о своих детских делах.
Виктория не успела увести ее в гостиную, в дверях появился Александр. Он остановился на пороге, не решаясь войти. У него было такое выражение лица, что у Виктории сжалось сердце. Она сама чуть не расплакалась, увидев отчаяние и боль в его потемневшем взгляде. Ничего не понимающая Адель, с улыбкой смотрела на гостя.
– Папа! – непосредственно вырвалось у девочки при виде смотрящего на нее мужчины.
Александр собрался с духом, еле сдерживая слезы от подобных слов, которые хоть и были произнесены на французском языке, которого он не знал, но интуитивно были верно поняты им. Он подошел совсем близко к дочери. Начав с банальных обращений к ребенку, чтобы не испугать, он быстро завоевал ее расположение и доверие. Она принялась весело рассказывать ему о своей жизни. Александр делал вид, что понимает ее ломаный французско-русский язык. Несмотря на то, что он плохо понимал разговор собственной дочери, такие счастье и радость светились в его глазах и в глазах ребенка, интуитивно признавшего родного человека, что Виктория не могла спокойно это выносить. Слезы непроизвольно покатились из ее глаз.
– Прости меня, – произнесла она, обращаясь к Александру.
Он поднял на нее счастливые глаза, блестевшие от сдерживаемых слез. Затем подошел и обнял ее.
– И ты меня, – сказал он и слезы покатились у него из глаз. Он смахнул их нетвердой рукой.
– За что? – уточнила Виктория.
– За все.
Уложив ребенка спать, они отправились на кухню пить чай.
– Как тебе дочь? – спросила Виктория, когда они вдвоем усаживались за стол.
– Очаровательная. Вся в маму, – с иронией заметил Александр.
– Не утруждай себя комплиментами, – с улыбкой сказала Виктория. – Артур уже говорил, что желает ей другой характер.
– Было бы замечательно, но боюсь, слишком ее разбалую и получится второй такой же монстрик. Придется держать себя в руках и учится говорить нет вам обеим.
Она рассмеялась.
– Сомневаюсь, что у тебя это получится.помолчали.
– Но комплименты на этом закончились, – властно сказал он. – Как случилось, что наша дочь почти совсем не знает русского?! Я не могу понять, что мне говорит собственная дочь!
– Придется тебе выучить французский, – насмешливо парировала Виктория.
– Нет уж, извините. Нужно срочно заниматься с ней русским.
– Вот и займешься. С меня учительница неважная.
– Кто бы сомневался, – иронично заметил Александр.
Они снова помолчали.
– Ну же, рассказывай! – нетерпеливо попросила Виктория. – Почему ты развелся, как жил все это время? Какие дела на родине? Я ведь ничего не знаю. Артур меня держал в неведении. Я даже из всех социальных сетей удалилась, что бы ни расстраиваться.
– Да ты что, какая жертва! – театрально проговорил он. – Не сидеть там целыми днями и не читать всю ту чепуху, что пишут глупые люди. Действительно правильный выбор.
– А серьезно?! – не выдержала Виктория.
– А серьезно – она сама меня бросила. Твой отъезд во Францию оказал на нее странное воздействие. Сначала она радовалась, что ты потерпела неудачу, а она осталась в выигрыше, затем вдруг стала равнодушной и перестала играть. Надоело. Зрителей стало мало, игра приелась. Она обвинила меня в том, что я никогда ее не любил. Сказала, что меня уже тоже разлюбила. В общем, мы развелись. Сейчас она встречается с каким-то политиком. Признаться, я рад, что так сложилось. По крайней мере, меня не терзают угрызения совести, что я ее использовал. Оказалось, это было с двух сторон своеобразной игрой.
– Ее игра понятна. Но в чем состояла твоя?
– Как ты уже, наверно, догадалась, не обошлось без сумасшедшего друга.
– Кого, Димы? – спросила Виктория.
– Его самого. После того, как он узнал о моем спектакле с мнимой смертью и автокатастрофой, то не придумал ничего лучше, чем пригрозить нам смертью. Ладно еще мне, но он угрожал убить и тебя. Говорил, что не уверен, будто с моей настоящей смертью что-то изменится, что устал от всего этого и успел тебя за все это время возненавидеть. Его любовь, по его же словам, превратилась в ненависть, он понял, что заполучить тебя по доброй воле никогда не сможет. Но этого перенести он не в состоянии и потому решил тебя убрать. Он предложил последний шанс. Я должен был развестись с тобой, уверив тебя при этом, что больше сам тебя не люблю и вскоре жениться на другой женщине. Элина была случайным выбором, так как постоянно сама возле меня крутилась. А он, со своей стороны, прибрав с дороги соперника, хотел попробовать еще раз тебя завоевать. Он был уверен, что ты меня возненавидишь после того, как я тебя брошу.
– И ты согласился на эти манипуляции! Невероятно! – вскричала Виктория. – Опять за моей спиной! Я тебя ненавижу... нет, я вас обоих ненавижу! Вы оба испортили мне жизнь!
– Подожди, перестань кричать и выслушай все до конца, – спокойно сказал Александр. – Он сумасшедший, Вика. Его помешательство на тебе превратилось в какую-то манию, паранойю. У него давно поехала крыша. А сумасшедшие, если они еще богатые и влиятельные, хитрые и подлые – готовы на все. Я решил его переиграть. Не скажу, что и без него, я не подумывал никогда о разводе. То, что я говорил тебе о нас, отчасти правда. Я действительно думал, что мы с тобой не подходим друг другу и только мучим один другого. К тому же, я не до конца верил в искренность твоих чувств ко мне. Но решающую роль, конечно же, играли его угрозы. Он действительно мог тебе убить. И это не шутки. В общем, я решил попытаться подыграть ему и увидеть, что из этого выйдет. Я согласился на его игру и принял правила.
– Ну, конечно! – крикнула взбешенная Виктория. – А меня опять никто не спросил!
– Подожди, – властно перебил ее Александр. – В то же время, я вел двойную игру. Вторая была направлена против него. Как я тебе когда-то и обещал, я пытался всеми силами доказать его причастность к смерти твоего отца. К тому же, бизнес его был построен далеко не честно, что при определенных усилиях и связях, можно было использовать против него. Я прознал про это. Тогда бы мы навсегда от него избавились. Если бы ты верила мне с самого начала и слушала мои советы не связываться с ним одной, то все это могло быть осуществлено еще раньше. Но ты упрямо действовала по-своему, меня не слушала и все портила своими самовольными действиями.
– Ну, так что же? – не выдержала Виктория, впиваясь в него взглядом. – Ты доказал его вину? Он в тюрьме?
– Нет, он умер.
– Как умер? – изумилась Виктория.
– Сам застрелился. Я с трудом сумел доказать его вину. Оказалось, он, таким образом, избавлялся не только от твоего отца, но и еще от многих конкурентов. В общем, все это, в конце концов, всплыло и за ним пришли. Но он так испугался тюрьмы, что покончил с собой, застрелился в собственном кабинете. А в предсмертной записке во всем обвиняет тебя. Пишет, что это ты во всем виновата, будто ты сломала ему всю жизнь. Записка вся походила на бред безумца. Зато дети его довольны. Они, видимо, папочку не особо любили и наследству обрадовались больше, чем опечалились его смертью. Бывшая жена заявила, что так ему и надо. Правда бизнес его накроется – его обложила налоговая.
Виктория испытала невероятное облегчение узнав, что он наконец получил по заслугам. Но то, что он застрелился, а, значит, так легко отделался – расстроило ее. И все же она была довольна.
– Сломала всю жизнь..., – задумчиво протянула она. – Мы оба сломали друг другу жизни. При этом еще и пострадали невинные люди. Если бы я знала, как все обернется, я бы изначально вела себя по-другому.
