Текст книги "Забытые пороки. Том I (СИ)"

Автор книги: Ксен Крас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

Кайрус

Когда в Ферстленде неспокойно, у палачей почти не бывает свободных дней, а их работа прерывается разве что на сон и еду. И сколько бы не возмущалась супруга Кайруса, он знал, что она прекрасно все понимает. Онса жалела сыновей, которые проводили теперь с отцом все свое время и очень уставали, но им необходимо было перенимать опыт – в будущем они заменят отца.

Ларс уже достаточно взрослый, палач брал его помогать и в пыточных, а Рисс пока только привыкал к бремени, что его ожидает. Вернее, скорее всего будет ожидать, ведь его второй сын, и уж тем более третий, может захотеть себе другую работу. Например, он может стать писарем, казначеем города или смотрителем городской площади. Но если он решит работать со своим братом, как когда-то учился и работал сам Кайрус, его следует готовить уже сейчас.

Брат Кайруса Лейрос был младше на четыре года. Его Величество отправил его с семьей в Кнайфхелл, когда последний палач в столице владений Бладсвордов умер, не оставив сына. С тех пор минуло уж восемь лет, и Лейроса карающая длань короля видел лишь единожды, пять лет назад.

В камере, что была отведена под пытки, Кайруса и его отпрыска ждал лорд Хэйтхарт – он не угодил регенту своей поддержкой еретикам и бунтовщикам, он знал тайны, которые не должен был узнать и совершенно не хотел идти навстречу. Палач не испытывал к своей жертве ненависти и желания навредить, но также он не испытывал и сострадания. Лорд Пилх Хэйтхарт это его работа и не более того.

Так уж вышло, что в погоне палача за признанием, в процессе истязаний, все гости пыточной так или иначе, после какого-то очередного дня, начинают признаваться во всем подряд, выкладывать все свои знания, все свои и чужие секреты. Да, сначала они уверяют своих мучителей, что все это ошибка и просят передать их слова своему лорду-феодалу, или королю, или регенту, а порой и всем разом. Затем, они кричат и бросаются проклятиями, а после этого приходит время, когда все мученики начинают предлагать выкупить себя. Кайрусу постоянно предлагают золото или замки, но он уважает и ценит свою работу и выполняет ее добросовестно.

Когда более мирные пути пройдены, заключенные начинают свои мольбы, рассказывают про своих детей, что поголовно оказываются больны, про бедную жену и любимую собаку, про пожилых или уже мертвых родителей, а порой, даже предлагают в пользование своих дочерей и сестер.

Удивительно, сколько талантов помогает вдруг в человеке обнаружить обычная дыба – всего с пару недель до этого любой попавший сюда несчастный может и не умел преподносить себя, но после он вдруг становится удивительно убедительным торгашом, мастером продвинуть свой товар, да так, что порой и Кайрус задумывался не стоит ли и в самом деле купиться на предложенные дары.

Следующий этап, к сожалению, для любого палача, неизбежен. Подопечный перепробовал, как ему кажется, все возможное и наступает апатия. В такие дни работать приходится меньше, так как кроме стонов и криков, путного ничего из жертв не выходит, и несколько дней, а то и недель, палач скучает и выполняет однообразную физическую работу. Наконец, наступает отчаяние, и если поначалу приговоренные готовы растрепать всю информацию, которой владеют, начиная с их первых дней, выдать все чужие и свои тайны и поведать обо всех своих преступлениях, то спустя совсем непродолжительное время с готовностью объявляют себя виновными, признаются в том, чего не совершали, готовы взять на себя что угодно и во всеуслышание сообщить об этом, лишь бы поскорее пытки завершились.

Лорд Пилх, не смотря на весь свой внушительный внешний вид, громкую речь и демонстрацию силы и уверенности, оказался трусливым и слабым человеком. Как только он понял, что Кайрус не станет разбираться и бежать спрашивать короля и регента не ошиблись ли они, всего за несколько дней истязаний лорд успел поторговаться, устроить истерику, почти непрерывно рыдал и кричал, а затем начал вываливать все, что знал.

Кайрус был удивлен, как много известно лорду всего лишь Ветви, пусть его земли и находились рядом с землями Цитадели Мудрости. Вытянутые владения Хэйтхарта простирались вдоль трех вассалов Его Величества и граничили с близкими друзьями Клейса Фореста и покинувшего этот мир Гийера Старская – лордами Вилстронгами.

Оказалось, Пилх уже много лет ждал, чтобы воспользоваться своими знаниями – он видел, как привозили в замок Вилстронгов сначала юного короля в сопровождение отца, затем Клейс, который тогда еще он не был даже советником, но ехал под знаменами с гербом своего рода, а он знаком всем лордам, привез маленького мальчика, похожего на принца. Лорд Хэйтхарт как раз устроил себе прогулку по своим владениям – посещал все замки, города и крупные деревни.

Во время еще нескольких таких прогулок Пилх видел, как к Вилстронгам приезжал сначала Его Величество Гийер Старскай в сопровождении своего советника Фореста, а после Его Высочество регент. Не так давно Пилх решил подтвердить свою догадку, что мучила его уж более семи лет – не спрятали ли по какой-то причине настоящего короля у Вилстронгов. Быть может, у Гийера и вовсе родилось двое сыновей, но тот, кого скрывали, был страшен и уродлив, быть может он имел на спине горб или его лицо напоминало жабье – с выпученными глазами, здоровенным ртом и плоским носом – все это лорд желал выяснить.

Хэйтхарт дожидался подходящего времени, чтобы проникнуть к соседу, и случай выдался – именины прекрасной молодой леди Вилстронг, на которые явились все ближайшие соседи и несколько Ветвей и Малых Ветвей, с которыми у Вилстронгов были исключительно теплые отношения. Молодой король тоже присутствовал на празднике и впрямь был вылитой копией Гийера, вот только кроме Пилха никто не желал это замечать. Лишь одна из леди сказала другой, что быть может после короля остался не только его законный сын, но и несколько бастардов.

Огорченный Хэйтхарт пошел на отчаянный шаг – он закручивал в танце придворных дам до тех пор, пока одна, весьма неприятной внешности особа, да еще и к тому же немолодая, не призналась, что была среди нянек красавца-мальчишки, которого лорд считал настоящим королем. Совратить леди оказалось не так сложно, окрыленная, она поведала историю о том, как появился мальчик, что это тайна и ее следует забыть.

Пилх поступил опрометчиво, когда решил воспользоваться полученными сведениями незамедлительно. Земли Цитадели манили его, он не любил ученых и считал всех их еретиками, он не любил лекарей и в самом деле поддерживал мятежников. Более того, он и вовсе сам вдохновлял людей и убеждал их идти против Цитадели и бороться за спокойный и привычный мир: многие главари групп пришли с его земли.

Плодородные земли Цитадели он решил прибрать к своим рукам, о чем он, по дурости, написал в письме регенту. Он рассказывал, что знает тайну о короле, о его заместителе и требовал, в качестве платы, чтобы все земли Цитадели отошли к нему, а еретичество более не процветало. Конечно же, Пилх поклялся, что не тронет лекарей и станет обеспечивать их, если они в свои свободные от обучения часы, не станут сидеть по покоям, а, наконец, начнут работать. Например, в полях.

За письмо он, как предполагал палач, будет платить жизнью.

Вскоре, Кайрус добился от своего подопечного признательных показаний и на суде, собранном как раз по делу лорда Хэйтхарта и еще нескольких купцов, кузнеца и служителей Храмов, что склоняли народ на сторону бунта, Пилх вновь повторил признание. Далее его должна была ждать смерть, но посыльный принес письмо от регента и время казни отодвинулось.

Кайрус должен был продолжать свою работу, хоть и не так рьяно, чтобы Хэйтхарт не позабыл нужные слова. Через половину цикла казнь снова отодвинули, затем еще раз и еще. Лорд Пилх начал вести себя совершенно недостойно, у него начались проблемы, возможно, он лишился ума или, что скорее, начал лишаться его. Казнь все продолжали отодвигать, иногда на день, иногда на два и каждый раз Кайрус вынужден был зачитывать день и время, когда, согласно приговору, лорда протащат за ноги от тюрьмы до площади, затем оставят на позорном столбе без пищи и воды на три дня, и четырежды в день будут давать по пять розог, затем лишат пальцев на руках и ногах, языка, колесуют и сожгут.

Столь суровое наказание за грехи означало, что Его Высочество регент Клейс Форест очень оскорблен и желает мести. Равно как об этом же говорил и постоянный перенос свершения приговора.

Пилх умолял Кайруса поторопиться с казнью. Он то просил передать слова мольбы о прощении, то вновь начинал кричать и смеяться, то молил не терзать его, то мог, прямо во время пыток, начать рассказывать стихотворение или и вовсе просто разговаривать с собой. Он озвучивал и свои слова и слова своих «половинок», злых и добрых, и к моменту, когда его тело потащили до площади, а затем в зал, где проводился последний суд, соображал разве что половину происходящего, а быть может, и ничего – Кайрус не был специалистом по душевнобольным.

Палач был уверен, что большая часть присутствующих на суде понимали, что это скорее формальность, положенная законом. Пилх Хэйтхарт больше разговаривал сам с собой, нежели участвовал в слушанье – его представитель, положенный любому подозреваемому знатного происхождения, говорил от его имени.

Лорд не признавал своей вины, хотя в пыточной говорил совершенно другое, но стоило Кайрусу приблизиться, чтобы представить свои показания суду, как Пилх закричал наполненным отчаянием голосом, что признается во всех злодеяниях, что он виноват и готов понести наказание. Он уже не молил о пощаде и лишь мечтал о смерти.

Кайрус прекрасно понимал – этот суд над лордом, уже восьмой по счету, нужен скорее Клейсу для демонстрации своей доброты и милости. Ярость, жажда расправы и страх, что раскроют секрет почившего короля о подкидыше на троне, поостыли и теперь регент хотел смягчить приговор, что он и сделал.

Пилха и впрямь протащили по площади, привязали к позорному столбу, но лишь на несколько часов. Удары розгами каждые три часа заменили на один единственный раз, и Кайрус был несказанно счастлив – только со стороны кажется, что его работа легка и приносит ему удовольствие, но на деле же он безумно устал и еще больше устали его сыновья, вынужденные ему помогать. Колесование Клейс Форест отменил, заявив, что признание вины – это уже первый шаг к искуплению грехов, а сжигание на костре заменил более быстрой расправой – отрубанием головы. И, как и предполагалось, этой чести удостоился королевский палач Кайрус. За отрубание головы лорда ему обещали отдать три золотых монеты – еще две-три казни знатных особ, и он заработает достаточно, чтобы купить хорошего породистого коня в приданное для своей старшей дочери.

Наконец, когда люди разошлись и Кайрус с сыновьями закончили потрошить лорда на ценные компоненты для черной магии, забрали добротные одежды, – Клейс отдал приказ казнить лорда в достойных одеяниях, – а дети отмыли помост, семья отправилась домой.

– Убийца! Еретик! – путь оказался не так прост, как надеялся палач.

Немалая группа бунтовщиков перегородила семье путь вперед, а еще часть каким-то образом оказалась сзади. Ларс сжал в руках отцовский топор – теперь он принадлежал старшему отпрыску и ему уже поручали отрубать пальцы, а младший, Рисс, испугано охнул и схватил за рукав отца.

– Расходитесь по домам, – Кайрус попробовал пройти дальше, но толпа не расступалась.

– Ты убил милорда Пилха Хэйтхарта, отродье из глубин, – палач никогда не веровал в Богов столь же сильно, как обычный горожанин, его Бог – это Его Величество король и регент, а еще его оружие и семья, но Кайрус уже давно заметил, что все верующие относились к глубинам и недрам земли как к чему-то отвратительному, считали, что это – обитель грешников и именно туда должны проваливаться все недостойные.

– Ты должен сдохнуть. Ты и твое отребье!

– Эти дети прокляты!

– Я выполню свою работу. Моя работа ничем не лучше и не хуже кузнечного дела, пекарства или защиты Его Величества. Я знаю свое место, а вы должны знать свое.

Бессвязные выкрики продолжались, пока вперед не вышел невысокий жилистый мужчина. Его лицо, худое, с высокими скулами, с острым подбородком и вытянутым носом, словно у хищной птицы, выражало решимость и уверенность в своих действиях.

– Милейший, я понимаю, что вам может не нравиться ваша работа, – начал длинноносый, – поймите и моих людей – все мы переживаем не лучшие времена, мы боремся за наши права, за то, чтобы наша еда не уходила на бесполезных шарлатанов, чтобы наши налоги, что мы отдаем Его Величеству, против которого мы не выступаем ни в коем разе, не тратили на шелковые наряды и бравых коней эти обманщики!

– Я люблю свою работу, мой отец, отец моего отца и многие мои предки занимались тем же самым. Мои дети займут мое место, когда придет время. Вы считаете, что боретесь против шарлатанов, но это не так – вы портите жизнь Его Величеству, вы устраиваете смуту и убиваете ни в чем неповинных людей. Откуда знать вам, что менестрели, чьи тела не так давно нашли недалеко от стен города – обманщики? Они жулики? Они лишь шли петь и зарабатывать этим на жизнь, они не отбирали денег и лишь просили оценить их талант. Вы убили трюкачей и бродячих гимнастов, шутов и жонглеров, но зачем? Они и впрямь злые ничтожества, что отбирали ваши монеты? Своим усердием и мастерством они хотели развеселить народ и, конечно же, получить за свой труд плату. А лекари… К кому побежите вы, когда будет рожать ваша жена? А если ваш ребенок упадет и сломает ногу? А если случится эпидемия? Да, быть может Цитадель, ее верхушка и отбирает себе часть ваших налогов, но они обучают нам тех, кто будет спасать наши жизни, приключись какая-нибудь невзгода.

– Вы живете в идеальном мире, милейший, вы верите только в то, что вам рассказывают. Среди менестрелей и трюкачей, до того, как их стали поддерживать, талантов было много меньше, а вот теперь каждый десятый вдруг научился петь и умело веселить народ. Но да, вы правы, убивать артистов глупо, мы вовсе не собирались этого делать и не делаем, быть может это сделали те, кто желает присоединиться к нам, быть может те, кто решил совершать преступления и прикрываться нами. Мы всего лишь мирные люди, что желают справедливости.

– Я бы посоветовал вам отправиться на прием к Его Величеству и поговорить с ним и Его Высочеством регентом. Выскажите, против чего вы боретесь, чем вас не устраивают те, кто притворяется не собой, дабы получать золото, что отбирают у вас. – младший из сыновей отпустил рукав Кайруса, а Ларс взял брата за руку, – Это лучше, чем устраивать бестолковые бунты, в которых умирают и ваши люди, и стоящие на страже порядка и те, кто вовсе не поддерживает ни одну из сторон.

– О, мы пытались. Многие из нас пытались донести до Его Величества свое негодование, но регент, что сейчас помогает ему править, не услышал нас или не захотел. Уверен, он вовсе не со зла – его разум одурманили шарлатаны и теперь он исключительно на их стороне и оправдывает их.

– Ваша речь удивительно хороша даже для горожанина, – Кайрус понял, что разговаривать с упертыми людьми, что не готовы прислушаться к чьим бы то ни было словам бесполезно. Если сменить тему, появится шанс поговорить подольше, вскоре стража пройдет здесь с очередным патрулем, да и узнать врага получше не помешает.

– Я сын лорда Голдрэта, Ивтад.

– Незаконнорожденный, как я понимаю?

– Вы правы, – лицо бастарда Голдрэта скривилось.

Кайрус редко бывал на приемах, куда реже на рыцарских турнирах, но лицо вдруг показалось знакомым – один из бастардов Голдрэта около пяти лет назад приезжал на турнир, его талант заметили и пригласили в оруженосцы, не дожидаясь ежегодных испытаний. Помнится, тот бастард согласился; окрыленный, он отучился чуть более трех лет, но случился конфликт. Бастард Голдрэта покинул своего учителя и пропал. Зато теперь он появился вновь.

– Но не имеет значения кто я такой, милейший Кайрус, мы хотели предложить вам сотрудничество. Вы, как один из доверенных людей короля, его тайный советник и человек, что имеет доступ к темницам, нам бы очень пригодились. Многих наших командующих, наших незаменимых предводителей уже казнили, многих наших людей пленили, но наша цель еще не достигнута.

– Если вы поделитесь, Ивтад, своими идеями и намерениями, я подумаю о нашем сотрудничестве.

– О, все очень просто, Кайрус – мы, простой народ, желаем учредить свой Совет, который будет доносить о желаниях простого люда Его Величеству. Но в данный момент мы должны уничтожить оплот разврата, алчности, гордыни и чревоугодия – Цитадель и всех ее приспешников. А затем, – бастард Голдрэта шагнул вперед и его голос стал куда тише, – мы уничтожим Остров, отправим на костер всех посланников Бога мучений и все станет как когда-то – лишь сила и вера станут спутниками людей, молитвы вновь станут исцелять, Боги заметят нас и вернутся Первые!

– Так вы из этих…, – в груди Кайруса защемило от страха. Преданные вере в Первых готовы абсолютно на все, они верят в свои идеи настолько, что легко идут даже на собственную смерть, – Я не понимаю, чего вы хотите от меня. Я не молюсь Богам и не поддерживаю Цитадель. Я лишь карающая длань Его Величества и…

– Не стоит недооценивать свою значимость, Кайрус! Нам нужна самая малость – вы сможете выпустить тех, на кого я укажу, вы быстрее убьете, выдав за свою ошибку, тех, кого потребуется и будете сообщать нам полезную информацию. А чтобы вы не раздумывали, а поскорее согласились… Схватите мальчишку! Того, что поменьше. В ваших же руках жизнь вашего сына, сир палач.

– Нет! – чьи-то руки схватили Кайруса, мешая ему обороняться, – не смейте трогать моего сына!..

Ларс успел махнуть топором, одной рукой он держал брата за руку и не желал отпускать, из-за чего нормального замаха не получилось. Да, острое орудие распороло кому-то руку, но не более того.

Толпа наседала на детей палача, на него самого – он не видел ничего, кроме бесчисленных рук и голов, даже крики заглушало это столпотворение. Он не знал сколько продирался к детям; он бил, куда приходилось, топтался по кому-то, его вновь оттаскивали, он вновь дрался, не имея возможности даже выхватить меч в давке

Наконец, он нащупал руку сына, ухватился за нее и притянул к себе Ларса.

В один миг толпа вдруг расступилась и начала разбегаться в стороны, люди ускользали кто куда.

Палач крутился на месте, искал Рисса, но нигде видел сына. Вместе с Ларсом они обежали все ближайшие кварталы, расспрашивая людей, завернули в каждую улочку, зашли во все трактиры, постоялые дворы, постучались во многие двери, но Рисса не нашли. Его никто не видел.

Кайрус бегло осмотрел своего наследника – ничего серьезнее синяков и ссадин на том не оказалось.

– Отец, Рисс… Мы сделаем все, что сказал тот человек, да? Мы вернем Рисса?

– Ларс, – Кайрус обнял своего старшего сына и погладил по голове напуганного мальчика, – То, что желает бастард – преступление против короля и регента. А мы с тобой – верные слуги Его Величества, Ларс. Мы должны доложить обо всем, что сейчас произошло.

– Но ведь тогда они могут причинить Риссу вред! И они могут его избить или даже убить! Отец, пожалуйста…

– Я знаю, Ларс. Но я – верный слуга Его Величества.