Текст книги "Вампиры. A Love Story"

Автор книги: Кристофер Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Шесть
Синь в глазах

Клинт – единственный из Зверья, кто остался работать в универсаме «Марина». Он высокий, с копной темных спутанных волос, на носу очки с толстенными стеклами в металлической оправе, обмотанной пластырем, вид до смерти озабоченный. Уже целую неделю он, пара ребят из дневной смены и временный уборщик (даже постоянный уборщик Густаво, мексиканец, у которого пятеро детей, сбежал с остальным Зверьем) из кожи вон лезут, чтобы работа магазина не встала. И вот вам пожалуйста: прибыла фура с большим заказом, и ее без профессионалов быстро не разгрузишь. За сегодняшнюю ночь Клинт набирает номер Томми в пятый раз. Плевать, что уже четыре часа, ведь Томми у них за главного, а уж в метании мороженых индеек ему и вовсе нет равных. Ничего, проснется. Если уж затесался среди Зверья, будь добр, соответствуй. Раздается писк автоответчика.

Клинт торопится:

– Слышь, чувак, все нас бросили. В магазине только я, парочка временных и Господь Бог. – Клинт пять лет обретался в наркотическом дурмане, вылечился совсем недавно и свято убежден, что Господь особо выделяет его ночную смену.

– Все ребята умотали в Вегас. Звякни мне. А лучше хватай свой тесак и шуруй на работу. Я зашиваюсь.

Зверья когда-то было целых девять человек, всем чуть за двадцать. Одни-одинешеньки восемь часов в магазине, и Томми за босса. Названием своим компашка обязана старшему дневной смены. Приходит он как-то утром на работу, а перепившиеся ночные расселись по гигантским буквам названия магазина и кидаются друг в друга мармеладом. Вот их-то Томми и призвал под знамена для сокрушения старого вампира. Обнаружили кровопийцу в каюте собственной яхты – дрых себе вурдалак без задних ног. Предметов искусства на борту было битком. Раритеты по-быстрому загнали – за цену раз в десять дешевле номинала; каждый отхватил кусков по сто. Томми потопал домой под ручку с Джоди, Клинт отправился домой молиться за упокой души вампира, а Саймона убили. Все остальное Зверье намылилось прямиком в Вегас.

Клинт вешает трубку и с размаху плюхается в кресло босса. Нет, командовать людьми – это не для него. Ответственность – рехнуться можно.

От собачьего лая голова раскалывается еще сильнее.

– Главный вход, – кричит временный ночной уборщик через перегородку.

Клинт привстает. За стеклянной дверью маячит Император с псинами. Клинт вставляет ключ в гнездо, отключает сигнализацию и открывает дверь. Бостонский терьер так и кидается к сверкающей витрине мясного отдела, Клинт еле успевает его перехватить.

– Ваше величество, – почтительно произносит Клинт.

– Да вы задыхаетесь!

Гигант сопит и держится за грудь.

– Труби общий сбор, юноша. Си Томаса Флада превратили в кровопийцу. Опять нам выпал почетный долг разделаться с несправедливостью.

– На месте только я и никчемушники. – Клинт растерян.

– Эй, я не ослышался? Томми стал вампиром?

– Святая истинная правда. Я его видел, и двух часов не прошло. Бледный как смерть.

– Ай, нехорошо.

– У вас, юноша, удивительный дар объявлять об очевидном.

– Входите. – Клинт сторонится, пропуская Императора.

– Помолимся за правое дело.

– Лиха беда начало, – гудит Император.

– А потом я позвоню Томми и скажу, что он может не приходить на работу.

– Чудесно. – В голосе Императора нет и намека на сарказм.

– Возьмемся за дело по-новому.

– Ты такой душка, – лепечет Джоди.

– Стараюсь, – скромничает Томми.

Он поднимается по узкой лестнице к себе на чердак. Под мышкой у него Джоди, голова ее болтается, ухо позвякивает о пряжку его ремня. Джоди такая легкая, Томми никак не привыкнет к своей новообретенной силе. Он нес девушку по улице целых десять кварталов, и хоть бы хны. Конечно, ее болтовня слегка утомила его, но физически он как огурчик.

– Я иногда такая стерва.

– Неправда, – возражает Томми.

Вот уж дудки. Истина на все сто.

– Правда-правда-правда. Ну ужас какая стерва.

Томми останавливается на верхней площадке и лезет в карман за ключами.

– Ну разве что чуть-чуть, только…

– Значит, я стерва? Ты сказал, что я стерва?

– О господи, это паршивое солнце когда-нибудь взойдет?

– Тебе повезло, что у тебя есть я, ты, слабак.

– Да, – отвечает Томми.

– Так ты слабак?

Томми ставит Джоди на ноги, прислоняет к стене и придерживает, чтобы не сползла на пол. На лице у Джоди широкая дурацкая ухмылка, блузка запачкана кровью, кровь запеклась и в уголке рта. Ей словно только что задали небольшую взбучку. Томми пытается пальцем стереть кровь у нее с губ. Джоди выдыхает, и его облаком окутывает перегар. Брр, гадость.

– Я люблю тебя, Томми. – Она валится ему на руки.

– И я тебя.

– Прости, что я тебе вмазала. Не умею еще силу рассчитывать.

– Ничего.

– И еще обозвала тебя слабаком.

– Да ладно.

Джоди лижет Томми шею и слегка покусывает.

– Давай займемся любовью, пока солнце не взошло.

Томми глядит на недавние разрушения в квартире и произносит слова, которых сам от себя не ожидал:

– Хватит на сегодня. Пора в отключку.

– Я что, толстая уродка, да?

– Ты в самый раз.

– Ну да, я толстая. – Джоди отталкивает Томми, неверными шагами бредет в спальню, спотыкается и падает на растерзанную кровать лицом вниз.

– И старая. – Секрет этот поверяется разодранному матрасу, но у Томми изощренный вампирский слух.

«Толстая и старая», – доносится до него.

– Рыжик, что-то настроение у тебя скачет, – тихонько шепчет Томми и прямо в одежде забирается в постель.

Какое– то время он лежит рядом с Джоди, молчит и думает о том, что им предстоит сделать в первую очередь.

Самое главное – надо переехать. А как? День-то из суток выпадает. Кроме того, как вообще жить и где прятаться? Император растрезвонит всем – это Томми сразу понял. Ничего хорошего это не сулит, пусть даже Император – мужик что надо. Сплошные обломы. Да еще любимая девушка расклеилась. В общем, наверное, Си Томас Флад – первый вампир за всю историю, который ждет рассвета с таким нетерпением.

Что ж, не проходит и нескольких минут, как его мольбы услышаны и смертный сон настигает влюбленных.

Заделавшись вампиром, Джоди всегда ненавидела ту минуту, когда к ней в сумерки возвращалось сознание. Будто уличные фонари зажглись, щелк – и готово, никакого шаткого перехода между сном и пробуждением. Вот тебе ночь, вот тебе список дел, жри.

Но сегодня все не так. Наступивший вечер подарил ей и шаткий переход, и головную боль в придачу. Попытавшись сесть, Джоди чуть не свалилась на пол, потом голова перевесила, и Джоди рухнула на спину с такой силой, что подушка лопнула.

В воздух взметнулось целое облако перьев.

На стоны примчался Томми.

– Привет.

– Ой-ой-ой, – мычит в ответ Джоди, прижимая пальцы к вискам.

Мозгам в черепушке явно тесно.

– Что-то новенькое, а? Вампирское похмелье? – Томми ловит парочку перьев.

– Мне плохо. Сейчас сдохну, – выдает нелепость Джоди.

– Круто. Кофейку бы тебе сейчас.

– И аспирина. Я ведь питалась тобой, когда ты был подшофе. Почему на меня сейчас так подействовало?

– Наверное, в крови у хозяина кота алкоголя было побольше. У меня даже есть теория насчет этого. Потом проверим, когда тебе полегчает. А сейчас у нас масса дел. Надо как следует продумать переезд. Вчера ночью мне звонил Клинт из магазина, звал поработать. А потом перезвонил, весь перепуганный, и сказал, что мне не обязательно приходить.

И Томми проиграл ей сообщение на автоответчике. Дважды.

– Он знает, – заключает Джоди.

– Но откуда?

– Неважно. Знает.

– Твою мать!

– Тише ты, – хватается за голову Джоди.

– А что, громко?

Джоди, сморщившись, кивает.

– Намотай себе на ус, Томми. При похмелье вампирские обостренные чувства только во вред.

– Правда? До того хреново?

– У меня заложило нос от запаха твоего дыхания, не успел ты войти.

– Да, зубная паста не помешает.

– Там внизу у дверей кто-то есть?

Джоди навостряет уши. Внизу и впрямь кто-то топчется, шаркает ногами по тротуару.

– Ну да.

В дверь звонят.

Томми подскакивает к окну и выглядывает на улицу.

– Внизу лимузин длиной с пол-улицы.

– Лучше ответь, – советует Джоди.

– А может, лучше спрятаться? Притворимся, что нас нет дома.

– Ответь! – чеканит Джоди.

Снизу доносится звук шагов, из лимузина плывет рок-н-ролл (правда, отдельные ноты смазаны), позвякивает колокольчик, и мужской голос бубнит, словно мантру, одну и ту же фразу: «Сладенькие синие сиськи». Джоди берет уцелевшую подушку и накрывается с головой.

– Подай голос, Томми. Это твое гребаное Зверье.

– Чувачок. – Леш Джефферсон, жилистый бритоголовый негр в зеркальных темных очках, крепко обнимает Томми.

Вытащил– таки Томми на улицу, зараза.

– Мы в таком говне, братец.

Томми высвобождается из его объятий и пытается сообразить, так ли уж он рад видеть приятеля, если от того несет, как из сортира пивного бара. Да еще и вонь тухлой рыбы примешивается.

– А вы, ребята, разве не в Вегасе? – спрашивает Томми.

– У-у-у-гу. Мы прямо оттуда. Сели в лимузин и прикатили. У меня к тебе разговор. Войти можно?

– Нет. – Чтобы отделаться от Зверья, Томми чуть было не сказал, что Джоди спит (одно время срабатывало), но вовремя опомнился. Ведь все думают, что Джоди уехала.

– Давай перетрем на лестнице. Я там наверху не один.

Глянув на Томми поверх очков, Леш кивает и приподнимает брови. Его остекленевшие глаза налиты кровью. Томми отчетливо слышит, как у Леша колотится сердце. Кокаина нанюхался? Боится чего-то? А может, все сразу?

– Слышь, чувачок, – гундосит Леш.

– первым делом нам бы у тебя бабок перехватить.

– Чего? Ребятишки, у вас было по сто кусков на брата. Произведения-то мы продали.

– Мы славно повеселились. Томми прикидывает в уме сумму.

– Вы что, прогадили шестьсот с лишним тонн за четыре дня?

– Нет, – обижается Леш.

– Не подчистую. Кой-чего еще осталось.

– Так на черта вам занимать?

– Всего-то тысяч двадцать, нам бы только до завтра продержаться. К счастью, диплом по экономике у меня почти в кармане. Я такой деловой, шарахнуться можно. А то бы мы подсели уже вчера.

Томми растерянно кивает. Двадцать тысяч – это его полугодовая зарплата в магазине. Лешев диплом всегда внушал ему почтительное уважение. До сегодняшнего вечера. Сегодня уважение сменилось страхом, что Леш что-нибудь заметит.

– Значит, вы в говне, как ты выразился.

– Все шло отлично, просадили всего тысяч по десять каждый. И тут мы встретили Синь.

Леш закатывает глаза, словно погружаясь в далекие воспоминания. А ведь не прошло и нескольких дней.

– Синь?

– Знаешь такую группу из Вегаса, «Синие мужики»?

– Ага. Покрасились жлобы в синий цвет и дудят в трубы. – Томми никак не может взять в толк, куда Леш клонит.

– Они самые. Так вот, оказалось, синие бабы тоже есть. Как минимум одна. И уж она высосала из нас все до гроша.

На заднем сиденье лимузина Синь прижимает голову Барри к своим грудям. Крепко, но нежно, а то еще задохнется. Прочее Зверье обдолбалось, обкурилось и обтрахалось до полного не могу и валяется теперь вразброску по всей машине, а вот Барри слопал двойную дозу экстази, вынюхал хорошую порцию кокаина и забил здоровенный косяк – и еще хоть куда. Ну, башку-то ему переклинило, конечно, основательно – стоит голый перед ней на коленях уже минут двадцать и повторяет как заведенный «Сладенькие синие сиськи». Когда Сини это надоело, она воткнула его морду себе в декольте, – может, заткнется. И вправду заткнулся, слава богу. Пока у него на кармане денежка, душить до смерти как-то негоже.

Тернистый и извилистый путь привел белокожую принцессу красоты (по версии производителей сыра «чеддер») из Фон-Дю-Лака, штат Висконсин, в казино Лас-Вегаса, где бывшая принцесса, ныне девушка по вызову, обучилась всяким штучкам и сменила масть на синюю.

Синь не дура какая, чтобы казнить курицу, несущую золотые яйца, пусть лучше курочка понежится между ее восхитительными силиконовыми полусферами. На Зверье она срубит достаточно, чтобы с почетом сойти со сцены, и уж она для них расстарается – пусть даже ей придется изображать удовлетворялку для инопланетян или черничный оладушек.

Синь всегда отличалась настойчивостью и методичностью. На заре своей карьеры – то есть после того, как ее поперли из барменш, потому что постоянно проливала напитки, и до того, как заняла должность штатной стриптизерши (у шеста на сцене было не так заметно, что с чувством равновесия она не дружит), – Синь успела сняться в парочке малобюджетных порнофильмов. На съемочной площадке она подружилась с будущей звездой по имени Лотта Вульва, которая дала ей почитать книгу про метод Станиславского.

– Научишься отстраняться, так хоть не будешь блевать на партнеров. Режиссеры этого терпеть не могут, – напутствовала ее Лотта.

С тех пор метод Станиславского не раз выручал Синь. Ее персонаж теперь мог заниматься чем угодно, любой гадостью, а она про себя делала ставки и подсчитывала выигрыш или проверяла в уме приход-расход. (Да уж лучше погрузиться в воспоминания о том, какая у тебя была белая кожа, прямо молочко от голштинской коровы, чем переживать из-за гнуси реальной жизни.)

Через шесть месяцев Синь турнули из кинобизнеса как профнепригодную из-за дефекта, который один режиссер определил как «слишком мало сисек, нечем кадр заполнить». Тут уж никакой Станиславский помочь был не в силах.

Синь вернулась в бар (стриптиз-подиум подождет), подавала клиентам не больше бокала пива за раз, чтобы не разлить, и долго ли, коротко, скопила на операцию по увеличению бюста. С такими грудями путь на сцену ей был открыт. Лет до тридцати она танцевала, а потом ее вытеснили более устойчивые конкурентки. Уроки машинописи в школе она в свое время прогуливала, так что ничего не оставалось делать, как податься в эскорт-услуги.

– Ну и работка, доставка отсосников на заказ, – жаловалась Синь соседке по комнате.

– Двадцать минут, чтобы клиент поимел кайф, иначе деньги обратно. Да еще и агентство большую часть забирает. Так я никогда не выбьюсь в люди.

– А ты будь похитрее, – однажды посоветовала ей соседка, официантка из «Венецианца».

– Посмотри вон на «Синих мужиков». Если бы они не выкрасились, на помойке бы играли. На пустых консервных банках.

Так все и началось. Низложенная принцесса красоты (по версии производителей сыра «чеддер») из Фон-Дю-Лака подобрала стойкую краску для кожи, сфотографировалась, разместила рекламку в бесплатных газетках погрязнее – и на свет появилась Синь. Она бы и без маленьких хитростей прожила: большинство мужиков трахают все, что движется. Но оказалось, за синеву замечательно платят.

Синь трудилась не покладая рук, и ее сбережения выросли до того, что уже просматривалась возможность бросить ремесло. Но именно тогда она осознала, что, перекрасившись, легче осуществить голубую мечту любой шлюхи или стриптизерши: поймать богатенького дурачка, который заберет ее отсюда, осыплет золотом и возведет в ранг любимой игрушки.

На крупные пьянки-гулянки она не ходила, пока не подвернулось Зверье. Уж этим подавай все сразу – и стриптиз посмотреть, и потрахаться. И неважно, откуда у мудаков бабло, главное, что оно есть. И много. И, похоже, парни все просадят. Почти полмиллиона баксов уже покоилось в ее безразмерной косметичке, и Синь – настоящая Синь, а не персонаж, ублажающий Зверье, – тайком прикидывала, куда вложить деньги.

Помнится, дверь гостиничного номера ей открыл высокий тощий парень по имени Дрю.

– Привет. Мы тут посоветовались. Знаешь, чего нам всем больше всего хотелось, когда были мальчишками? Тряхнуть мошной. Оттянуться по полной.

– Трясите и оттягивайтесь, – обрадовалась Синь.

– Мы просто хотели со вкусом кутнуть, – оправдывается Леш.

– Понятно, – отвечает Томми.

– Здорово было, – сообщает Леш.

– Главное – качество, – соглашается Томми.

– А теперь не хватает пары баксов, чтобы со вкусом закончить.

– И вам надо, чтобы и я присоединился?

– Да нет, шеф. Ты нам нужен для других целей. Дай нам денег, и мы закончим банкет и расплатимся по обязательствам. За машину и так далее.

– А уж когда и мои деньги кончатся, я могу вмешаться.

– Конечно, если захочешь. Так как у тебя с финансами?

– Леш, ты под кайфом?

– Ясное дело.

– Ну конечно. Ясное дело. О чем, бишь, я? – Томми перестал волноваться: вряд ли Леш заметит, что он теперь вампир. Да и остальные из ночной смены универсама явно не в себе.

– Леш. На диплом я не наработал, в отличие от тебя. Только в бизнесе есть кое-какие принципы. А ты их нарушаешь. Как можно просаживать на шлюх денежки за прокат машины?

– Чья бы корова мычала, Флад, – обижается Леш.

– Сам живешь с вампиршей.

– Она такая красавица, – парирует Томми.

– Ага, охренеть, как это важно. Для вампирши-то.

– Леш сурово смотрит на Томми поверх темных очков.

– Для секса важно, – настаивает Томми и хочет добавить, что все было замечательно.

Только Леш уже вроде как употребил это слово, когда описывал свою синюю шлюху.

– В общем, я подвел базу. Гони монету.

– Какая еще база? Ни хрена ты не подвел.

– Томми уже замахивается, чтобы хлопнуть Леша по груди (это у Зверья в обычае – хлопать друг друга по груди), но вовремя останавливается.

Еще ребра приятелю сломаешь. С вампирской-то силищей.

– Побереги свою впалую грудь, – говорит Томми.

– Твоя рыжая вампирша в подметки не годится синей даме. Наша вашу бьет в кун-фу. – Леш кудахчет, становится в боевую стойку, размахивает руками, поскальзывается и шлепается на задницу. Захлебнувшись смехом, Леш кашляет.

– Серьезно, чувачок, если не выручишь, нам через шесть часов кранты. Я учил арифметику.

– Возвращайтесь на работу, – советует Томми.

– Вчера ночью мне Клинт звонил. У него завал. Срочно требуются складские рабочие в ночную смену.

– Не дашь? – Леш снимает очки.

– Нет.

– Так нас не выгнали?

– Судя по всему, нет.

– Отлично. Возвращаемся на работу. Мы ей так и скажем. Нас вызывают на работу.

– Чего вы ее из Вегаса сюда-то притащили? Шла бы себе восвояси.

– Хотелось, чтобы все было чинно-благородно.

– Ну да. Все, давай, уходи.

Леш поднимается на ноги и, вцепившись в перила, пристально глядит на Томми.

– Ты здоров? Какой-то ты бледный.

– У меня разбито сердце и паршиво на душе, – объясняет Томми.

Как ни противно, но налитые кровью глаза Леша пробуждают в нем аппетит.

– Ладно. – Леш выходит на улицу через оборудованную всеми средствами безопасности дверь.

У задней двери лимузина Леш оборачивается:

– Не хочешь синенькую под бочок? Тоску разгонишь. Мы угощаем.

– Спасибо, обойдусь.

– Полный набор услуг. Все, что пожелаешь.

– Благодарю. Не для моего разбитого сердца.

– Как знаешь.

Леш открывает дверцу машины, и на асфальт выпадают Дрю и Трой Ли. Целое облако конопляного дыма возносится к небесам.

– Блин, чувак. Не видишь, дверь, – бормочет Дрю, тощий и грязный.

– Глянь-ка, кто это, – сипит Трой Ли, азиат, единственный из Зверья, кто обучен кун-фу.

– Это ведь наш бесстрашный вождь.

– Давайте на работу, – советует Томми.

– Сейчас еще только семь. До одиннадцати успеете прочухаться, и марш в ночную смену.

«Ни за что не доберутся», – думает он про себя.

– Так и сделаем. – Леш загружается в лимузин.

– Эй, Барри, слезай со скалы. Сейчас моя очередь, а потом – Джеффа. Синь, только ухо ему не подставляй. Вот попрошу тебя подставить рот, а ты и не услышишь.

Томми захлопывает оборудованную всеми средствами безопасности дверь и прячет лицо в ладонях. Вот тебе и Зверье, его команда. Они подобрали Томми, когда он был один-одинешенек во всем городе, выдвинули в бригадиры, и если Томми верно ухватил интонации Клинта, когда тот позвонил во второй раз, то стоит только Зверью появиться на работе (и четырех часов не пройдет), как Томми не поздоровится.

Семь
Список

Пока Джоди принимала душ, Томми составил список.

1. Еда.

2. Стирка .

3. Новая квартира.

4. Зубная паста.

5. Восхитительная павианья любовь.

6. Чистящее средство.

7. Уничтожить вампира.

8. Услужающий.

– Что за «сужающий»? – спрашивает Джоди. Перед глазами у нее все плывет.

– Что надо сузить-то?

– Услужающий, не сужающий, – уточняет Томми.

– А с него что толку? – не понимает Джоди.

– Зачем нам ссуда?

– Не ростовщик, а слуга! Который сможет подсуетиться днем, пока мы в отключке. Как я для тебя когда-то.

– Ах вот что. Ну, ума палата. Бумажка выпадает у Томми из рук.

– Чего, чего?

Джоди поднимает с пола список и подходит к кофеварке, скучающей на барной стойке.

– Душу бы отдала за большую чашку кофе.

– Я тебе не палата, – возмущается Томми.

– Ну да, да, да. Неважно. И сколько у нас времени на весь этот список?

– Я заглянул в календарь. Восход солнца в 6.53. В нашем распоряжении почти двенадцать часов. Зимнее солнцестояние. Потемки.

– Солнцестояние? О господи, ведь Рождество на носу.

– И что?

– Ау. Покупки.

– Ау. У нас есть оправдание. Мы покойники.

– Моя мать не в курсе. Надо ей прикупить какую-нибудь гадость. А как насчет твоих родственничков?

– Боже ты мой, меня ведь ждут на Рождество дома в Индиане! Давай-ка составим список по новой!

– Займись. Мне еще надо волосы посушить. Новый список гласит:

1. Рождественские подарки.

2. Позвонить домой.

3. Еда.

4. Слуга-посыльный.

5. Жаркая обезьянья любовь.

6. Чистящее средство.

7. Писательство.

8. Уничтожить мерзкого старого вампира.

9. Новая квартира.

10. Стирка.

11. Зубная паста.

– Выброси обезьянью любовь, – протестует Джоди. – Вдруг мы потеряем список и кто-нибудь его найдет?

– А насчет вампира лучше, что ли?

– Вычеркиваю любовь и исправляю вампира на Илию. – Джоди просматривает список.

– Выкидываю чистящее средство. Вписываю « купить кофе ».

– Мы не можем пить кофе.

– Зато нюхать можем. Жить без кофе не могу. Это как жажда крови, только на другом культурном уровне.

– А вот жажду крови…

– …поставим повыше.

– Добавь еще бутылочку виски. Тоже надо прикупить.

– Эй, писака, мы же вместе будем работать по списку.

– Мне алкоголь не продадут. Годков не хватает.

Джоди делает шаг в сторону и кивает:

– Хорошо. Это все?

– Так точно. – Вид у Томми невинный и благостный.

– Превосходно. Прежде чем связываться с ума палатой, надо было спросить у нее документы.

– Ну, ты, полегче на поворотах!

– Шучу. А что мы сделаем с виски?

– С его помощью мы кое-что из списка вычеркнем. У меня мысль. Не забудь захватить кошелек.

– А что Зверью от тебя было надо?

– Двадцать тысяч.

– Надеюсь, ты послал их подальше?

– Их и слать не надо было.

– А подозрений насчет тебя у них не появилось?

– Да нет пока. Леш сказал, что я какой-то бледный. Я им посоветовал вернуться в магазин. Вот если Клинт что-то знает…

– Какой мудрый поступок. Можно еще и объявление дать: « Пара молодых вампиров ждет не дождется, когда их выследит и убьет злобная неотесанная деревенщина ».

– Хо-хо. Неотесанная деревенщина. Забавно. Включи в список еще какой-нибудь крем-загар. Бледность меня выдает.

В семь часов вечера за три дня до Рождества на Юнион-сквер полным-полно покупателей. Широко раскинулась деревня Санта-Клауса, конца-краю не видно очереди из детишек и родителей, в глазах красно от бесчисленных ворот и калиточек, обитых алым бархатом. Тут же сгрудились и уличные артисты (в обычный день в пять вечера их бы уже и след простыл) – жонглеры, фокусники, «роботы», выкрашенные бронзовой краской или серебрянкой; за пару монеток они охотно пройдутся перед вами механическим шагом – и даже несколько «живых скульптур».

Больше всего Джоди нравится золотая фигура в костюме бизнесмена – актер может часами сохранять неподвижность в такой позе, будто на ходу попал в стоп-кадр. Зрители фотографируются с ним и пытаются заставить пошевелиться (ни у кого не получается). В портфеле, который деловой человек держит в руке, имеется щель для монет и банкнот. Рука дающих не оскудевает.

– Когда-то этот тип меня просто пугал, – шепчет Томми.

– Теперь-то я вижу, как он дышит. И ауру вокруг.

– Однажды я пялилась на него целый обеденный перерыв – пальцем не шевельнул, – так же тихо отвечает Джоди.

– Как же ему, наверное, жарко летом, под слоем-то краски!

Внезапно ее пробирает дрожь при мысли об Илии, старом вампире. Каково ему там, в бронзовом футляре! Да, конечно, формально старикашка ее убил, но благодаря ему перед ней открылся удивительный и восхитительный новый мир. С одной стороны, он убил ее для забавы, сам ведь признался, но с другой – ему было так одиноко.

Джоди берет Томми под руку и целует в щечку.

– Ты чего это вдруг?

– А того, что ты рядом. Что там у нас первым по списку?

– Рождественские подарки.

– Пропускаем.

– Жаркая обезьянья любовь.

– Вон в витрине мастерская Сайты, там и устроимся.

– Ты серьезно?

– Нет, конечно.

– Тогда перейдем к виски.

Джоди так стремительно выхватывает у Томми список, что большинство людей и не заметило бы.

– Теперь я решаю! Покупаем мне новую кожаную куртку.

« Я БЕЗДОМНЫЙ, И КТО-ТО ПОБРИЛ МОЕГО БОЛЬШОГО КОТА » – вот что теперь написано у Уильяма на картонке. На Чете по-прежнему свитер Джоди. На приближающихся вампиров огромный кот смотрит с подозрением.

У Томми в руке бутылка виски «Джонни Уолкер».

– С Рождеством.

Уильям осторожно принимает бутылку и запихивает в карман пальто.

– А денег дать? Все дают.

– Мы – не как все, – говорит Джоди.

– Как самочувствие?

– Отличное, а что? Просто замечательное. Если не считать, что у меня нет крыши над головой, а вы, ребятки, побрили мне кота.

– Кто-то вчера ночью упился в сосиску.

– Да, я напился, ну и что? А сегодня мне хорошо.

– На меня подействовало так же, – сообщает Томми своей девушке.

– Да ты помнишь. Прилив энергии.

Джоди отмахивается от него.

– А легкости в голове не наблюдается?

– Когда проснулся, легкое похмелье было. Пара чашек кофе – и все как рукой сняло.

– Блин! – вылетает у Джоди.

– Спокойно, – Томми касается ее плеча, – доктор Флад тебя вылечит. Может быть.

Джоди тихо рычит в ответ. Томми слышит.

– Знаете чего… – говорит Уильям, когда поток пешеходов слегка редеет и можно расслабиться и не так бить на жалость.

– С деньгами напряженка, но если уж вы настроились на добрые дела… Как насчет сисек рыжей?

– Ах ты, какашка, – кидается на Уильяма Джоди.

– Дорогая! – Томми придерживает ее за рукав новой кожаной куртки.

Мало ли что. Если Джоди свернет мерзавцу башку, идея может не сработать.

– Я вам не секс на закуску…

– Ты съела что-то не то? – скалится Томми.

Джоди разворачивается к нему. Глаза ее мечут молнии.

– А ну вычеркивай обезьянью любовь из списка!

– Господи, ну и стерва, – бормочет Уильям.

– Месячные, да?

Томми быстренько обхватывает Джоди, приподнимает и уносит за угол. Девушка извивается и брыкается.

– Пусти меня. Я ему не сделаю ничего…

– Хорошо, хорошо…

– …особо плохого.

– Так я и думал. – Объятия Томми по-прежнему крепки.

– Отправляйся-ка лучше в «Уолгринс», а я закончу с котовладельцем.

Добропорядочное семейство, обвешанное подарками к Рождеству, смотрит на них с улыбкой, принимая за юных любовников, которым до того приспичило, что на посторонних уже плевать.

– В сторонку, – шепчет папаша жене. Обычный человек и не расслышал бы.

– Гляди-ка, опять мастерская Сайты, местечко в самый раз. Еще чуть-чуть, дружок, и мы бы прямо на глазах у детишек… Приняли бы дети нас за эльфов, а?

Папаша гонит свое семейство дальше по улице.

– Здорово, – продолжает Джоди.

– Всем напоказ.

– А что, круто. – Томми всего девятнадцать, до Джоди он никого регулярно не трахал, и ему все кажется, что у него за душой что-то тайное, сокровенное, не то, что у прочих людей.

Как они только могут думать о чем-то другом, недоумевает он.

– Наверное, пахло бы мятой, – высказывается Томми.

– Что пахло бы?

– Эльфийский секс.

– Отпусти меня.

– Только не обижай бродягу с котом.

– Не буду. Встретимся через пять минут в аптеке. Так-то лучше.

– Пять минут, – мечтательно произносит Томми.

– Нет, пожалуй, корицей, а не мятой.

Парочка бледнолицых гордо шествует по проходам аптеки «Уолгринс», всем своим видом демонстрируя презрение к тупым мещанам и насмешку над условностями традиционной культуры. Особенные, сразу видно. Избранные. Элита – взять хоть обостренные чувства и повышенную восприимчивость. Насквозь всех видят, читают в душах, люди для них – открытая книга. Что же они не прозрели грядущего, провидцы, когда столкнулись с тощим парнем во фланелевой рубашке?

– Давай у ребяток спросим, – говорит рубашка.

– Сдается мне, они на герыче сидят.

Джаред Белый Волк и Эбби-Натуралка отрываются от витрины с тушью для ресниц, где они высматривали что-нибудь, не вызывающее аллергии. А то у Эбби из глаз весь вечер так и течет, весь макияж поплыл, и теперь девушка куда больше напоминает грустного клоуна, чем ей хотелось бы. Джаред будто старается спрятаться за Эбби. Странное зрелище получается: Джаред на голову ее выше.

С парнем во фланелевой рубашке – рыжая, бледная и потрясающе красивая девушка, обвешанная пакетами с косметикой.

«Вот это да, – думает Эбби, – все бы отдала за такие волосы».

– Томми, оставь несчастных в покое, – говорит рыжая.

– Нет, подожди-ка. – Рубашка замечает Эбби и улыбается.

– Ребятишки, вы не в курсе, где здесь шприцы?

Эбби смотрит на Джареда, Джаред смотрит на фланелевого.

– Их так просто не купишь, – говорит Джаред, застенчиво поигрывая бахромой своих кожаных штанов; Эбби шлепает его по руке.

– Шприцы только по рецептам, – говорит она.

– Я правда похож на наркомана? – Джаред картинно смахивает волосы со лба.

Голова у него бритая за исключением челки, которая достает до подбородка, – в самый раз, чтобы ею картинно потрясать.

– Значит, типа подзагрузиться надо. Дербануться там, все такое…

– Спасибо за информацию, – говорит фланелевый.

Рыжая уже прошла дальше.

– Решил ширнуться, а без машинки никуда. Пока, ребятишки. Красивая маечка у тебя.

Эбби глядит на свою футболку (разумеется, черную) с изображением какого-то поэта, передранным с гравюры восемнадцатого века.

– Можно подумать, ты знаешь, кто это.

 
– Она идет во всей красе
Светла, как ночь своей страны.
Вся глубь небес и звезды все
В очах ее заключены,
Как солнце в утренней росе,
Но только мраком смягчены,
 

– немедленно цитирует красавчик в рубашке, подмигивает и скалит зубы. – Байрон – мой герой. Привет.

И парень поворачивается к ним спиной.

Эбби подскакивает к нему и теребит за рукав:

– Слышь, пунктов обмена шприцов в городе полно. Программа профилактики СПИДа. В «Бей Гардиан» они все перечислены.

– Спасибо, – говорит фланелевый.

Эбби опять хватает его за рукав:

– Мы собираемся в «Diac Кат». Там сегодня готическая программа. Дом пятьсот по Четвертой улице. У меня там барыга знакомый. Герыча всегда можно перехватить.

Парень в рубашке кивает и смотрит сначала на Байрона, а потом Эбби в лицо.

«Блин горелый. Это он пялится на мой размазанный макияж».

– Благодарствую, миледи, – церемонно отвечает парень.

И вот его уже нет, растворился в темных дебрях отдела гигиены.

– Алло, гараж? – возникает Джаред.

– Парень из телеящика сбежал, да? – Джаред Белый Волк частенько смотрит телеканал «Ник эт Найт», когда отрывается от возделывания собственной внешности.