Текст книги "Вампиры. A Love Story"

Автор книги: Кристофер Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Это вы, ублюдки, разборки устраиваете? Илия шипит, затем подпрыгивает, повисает на стене и щелкает клыками у лысого над головой. Здоровяк поднимает глаза на вампира, переводит вниз на лежащего ничком бомжа, замечает вырванное с мясом автомобильное зеркало.

– Да ладно, ладно. Вы еще, как видно, не закончили.

Дверь захлопывается. Громко скрежещет засов.

Илия спрыгивает со стены и удаляется, даже не дав себе труда свернуть дойной корове шею. Разве можно быть таким болваном? Это не метод – запугать ее, убив источник питания.

Служанка – вот кем надо заняться. И откуда ему было знать, что Джоди предпочтет ему мальчишку? Надо же, обратить мальчишку! Больше такого не повторится.

Несмотря на всю свою злобу, голод и пробудившийся охотничий азарт, Илия Бен Сапир чувствует себя не в своей тарелке. У него даже сердце покалывает. Он пустился в авантюру мастером-кукольником, а сейчас его самого дергают за ниточки. А ты не ошибайся.

Ничего. Илия задирает голову и сосредотачивается. В какофонии городских шумов – тяжелом дыхании дойной коровы, скрипе построек, грохоте машин на мосту, ударах тысяч сердец – он различает удаляющиеся шаги девчонки и ее приятеля.

Двадцать три

Исторические записки Эбби-Натуралки,

загнанной и затравленной горемыки

Короче, за мной гонятся, а на роль преследуемой я совсем не гожусь. Вот и сижу теперь на стропиле (по-моему, эта штука называется стропилом, а может, балкой) моста Окленд-Бей, точно нахохлившаяся ночная птица, – жду очередного удара судьбы. Древнее бессмертное зло обрушится на меня… и оторвет мне ручки-ножки. Вот ведь хренотень.

К счастью, у меня есть чем перекусить, пока мой Темный Повелитель и Госпожа не восстанут от дневного сна и не вломят кое-кому. Вообще-то мне полагается хавать всяких там червячков-паучков, развивая вампирские способности, только я – вегетарианка, и охотник из меня никакой. Пришлось ограничиться конфетами «Мишки Гамми». Кстати, говорят, в их состав входит коровий пектин, вытяжка из лошадиных копыт или что-то такое, – короче, в качестве переходной пищи для носферату сойдет. Мне нравится откусывать мишкам их крохотные головенки.

Здесь, высоко над городом (по правде, метрах в трех под нами копошатся бездомные, которые живут под мостом), я ощущаю себя стражем древнего захоронения, готовым достойно отразить поползновения любого, кто только осмелится приблизиться к моим господам (которые лежат на соседней балке или как там ее, обернутые в брезент).

Если бы еще не эти порнушники голуби, их тут столько! Извините, один нагадил мне на страницу. Ничего. Проехали. Я должна быть выше этого. Только… бе-э-э-э!

Джаред ускакал домой к папочке за тачкой. Погрузим моих господ в мини-вэн – и в надежное убежище. Джаред оставил мне свой кинжал. Мне даже пришлось его разок обнажить – какой-то тетке вдруг понадобился брезент, в который завернут мой Темный Повелитель. А потом кинжал мне пригодился для соскребания с ногтей остатков лака. У услужающих лак так и летит.

Короче, мои господа встретились с нами возле Музея современного искусства, все такие встревоженные:

– Вы целы? Он на вас не набросился? И косятся на Джареда, как будто он не знает, что мы вампиры.

Ну, я им тут:

– Спокуха, Джаред на побегушках у вашей услужающей.

Тут Флад вынимает из сумки бронзовую ладонь:

– Эбби, узнаешь, что это?

А я ему:

– Ну.

(Хотя надо бы повежливее, типа «Разумеется, сударь».) Это бронзовая рука.

Руку забирает Графиня.

– Эбби, это все, что осталось от оболочки вампира, который меня обратил.

Я такая:

– Прошу прощения. Графиня, хурды-мурды, но это рука статуи.

А Графиня:

– А я о чем?

Да ни о чем. Мне-то откуда знать?

Оказалось, в статую, которая стояла у нас в мансарде, был упрятан вампир, что обратил Графиню, а уже потом Графиня обратила Флада. Так вот, у старого упыря (которого звали Илия) борзометр зашкалило, и он принялся набивать город покойниками, а улики оставлял специально против Графини и даже пытался пришить ее услужающего (в то время им был Флад) – словом, совсем отбился от рук. Да тут еще копы с чуваками из универсама выкурили Илию с собственной яхты и разнесли судно на кусочки. Чтобы выведать древние вампирские тайны, Графиня прикинулась, будто спасла старикашку, а Флад взял и замуровал обоих в бронзу. Правда, Графиню он потом освободил, все по великой любви. Короче, Флад – вовсе не древнее и таинственное порождение ночи, а салага вроде меня – приволок статую к морю и хотел утопить, чтобы старикашка не мозолил Графине глаза. Но тут настал рассвет, и Фладу пришлось бросить скульптуру на Эмбаркадеро, а когда они на следующую ночь вернулись, статуя исчезла. Выходит, этот упырь Илия на свободе; тип в желтом комбинезоне, который вытрясал душу из хозяина гигантского кота, – это он и есть. А сейчас он подстерегает меня, чтобы я вывела его на Графиню, – такое уж он чмо.

Джаред такой:

– Ну, дрова. Жуть кошмарная.

А я Фладу:

– Ты мне лгал.

А Графиня мне:

– Вот поэтому-то, солнышко, я и рассказала тебе все, как было.

Шла бы она со своим сарказмом.

Джаред:

– Рождества круче у меня еще не было.

Я ему:

– Умолкни, педрила. Меня предали.

Графиня мне:

– Не расстраивайся, все перемелется. Пойдем глянем, как там Уильям.

Сейчас– то я вижу, что она была права, но всю дорогу до мансарды мне было очень грустно: не люблю, когда мне втирают очки.

Глядим – а у дома Графини «скорая» и копов целая толпа.

Тут госпожа с Фладом делают «полный назад», а я направляюсь к номеру 411 на разведку.

Нищий, у которого кот, лежит на носилках в кислородной маске.

Ну, я такая:

– Пустите меня к нему, это мой папа. А копы с медиками:

– Не положено.

Я им дам «не положено»!

– Кто вас вызвал? – спрашиваю.

А они:

– Жилец с первого этажа. Скульптор вроде.

Тут с носилок слышится:

– Пропустите ее.

Подводят меня к нему.

– С тобой ничего страшного? – спрашиваю.

А он:

– Голова так и гудит. И нога, похоже, сломана.

Я ему:

– Что мне для тебя сделать?

Так Графиня распорядилась: собрать информацию и предложить помощь.

Он в ответ:

– Позаботься о Чете. Он на лестнице? Голодный небось.

– Будет исполнено, – говорю.

Он типа снимает кислородную маску и просит меня нагнуться пониже.

– Да, папочка. – И я нагибаюсь.

Полиция ведь кругом.

А он мне на ухо:

– Пока меня не унесли, покажи сиськи.

Я ему ногой по ребрам. Весь кодляк на меня так и кидается. Велят убираться вон. Зря волнуются: от моих красных кроссовок и синячка-то не останется.

Травмированного грузят в «скорую», сейчас захлопнут двери. Он умоляюще тянет ко мне руку, будто утопающий, над которым вот-вот сомкнутся черные волны смерти. Что ж, меня не убудет. На мгновение задираю топик с лифчиком – на тебе, умри счастливым. Ведь мы так мало помогаем бездомным. Да и груди-то у меня маленькие и повышенным спросом не пользуются.

Вхожу на лестницу и сгребаю Чета в охапку.

Передо мной тут же вырисовываются два копа. Я их уже видела. Графиня сказала, что они участвовали в сокрушении Илии. Поворачиваюсь к тому, который латинос, и говорю:

– Все пучком, коп?

Ну, тут он начинает:

«Отправляйся домой, что у тебя за дела по ночам, а то заберем тебя в участок и позвоним родителям, бу-бу-бу», – запугивание, порицание и фашистский догматизм, все в одном флаконе.

Даже смешно. Только я не улыбаюсь (хотя зубы у меня прямые и красивые, не зря в детстве три года ходила со скобками) – опасаюсь, как бы клыки не выросли у них на глазах.

Коп, который педик, спрашивает:

– Что ты здесь делаешь?

– Живу я тут, – отвечаю.

– А ты, педрило, что здесь делаешь? Вы же, зайчики, из отдела убийств.

Ну он тут:

– А документик покажи, шурум-бурум, я с вашей мамой был близко знаком.

А я такая:

– Если бы вы разобрались до конца со старым вампиром, когда тырили его коллекцию, не ковырялись бы сейчас в говне.

Тут латинос на пару с педиком:

– Чта-а-а?…

А я им:

– Так-то вот. Вы сюда надолго? А они:

– На полчасика, мисс. Нам надо опросить свидетелей и сдать трусы в чистку, а то мы обделались по полной. Можем подвезти, куда вам надо.

С Четом в руках направляюсь к новой квартире, пока они не опомнились. Оставляю кота на лестнице, выбегаю на улицу и мчусь за угол – доложиться Графине и Фладу.

Джаред пялится на них как прибуревший.

– Эй, Бу! – привожу я его в чувство.

(Лили, Джаред и я типа раз шесть смотрели «Убить пересмешника», и наш любимый момент, когда Скаут видит Бу Редли у дверей и кричит: «Эй, Бу!» Типа спасибо природе, что создала тебя таким тормозом, это для твоей пользы. С Джаредом у меня часто так получается.)

Я типа:

– Купите мне кофе.

Графиня и Флад только качают головой в ответ. Денег нет.

Я такая:

– Ну вы, отсосы и придурки. У самих куча наличных, а на улицу выходят без гроша. Вы мне больше не господа.

Честное слово, не хотела. Это все переживания и головная боль. Кофеина в крови мало.

Тут Джаред говорит:

– Эй, Бу! – И показывает десятку.

В ответ притворяюсь, что порвала колготки.

Графиня говорит, что на Фримонт-стрит есть круглосуточная китайская рыгаловка и, пока копы не ушли, можно туда наведаться. Мы с Джаредом берем по чашке кофе и жареную картошку (отдает, гадость, китайскими креветками).

Флад и Графиня мрачно смотрят на нас.

Я такая:

– Что? Что? Что?

Графиня мне:

– Да ничего.

Ой, брехня.

Смотрю на Графиню. Да она просто глаз не может оторвать от чашки Джареда.

Я типа:

– Блин, Графиня, мать твою, будешь, что ли?

Вытаскиваю кинжал у Джареда из-за голенища, хватаю слюнтяя за руку и колю ему палец.

А вот визжать так совсем не обязательно. Китаец за стойкой начинает страшно суетиться и кричит что-то мне. Разве можно так тараторить, когда кричишь? И откуда мне знать, что ты от меня хочешь, по-китайски я ни бум-бум.

Выжимаю кровь из Джаредова пальца в его чашку, затем – в свою. Пододвигаю чашки вампирской парочке.

Все вдруг успокаиваются, даже китаец. После того как Джаред заплатил ему еще за два кофе.

Можно начинать совещание Бессмертных Королев.

Интересно, Графиня с Фладом ответят наконец хоть на один вопрос насчет образа жизни носферату? Сами, что ли, не знают ни хрена? Это типа как я ходила в школе на занятия для продвинутых кулинаров (хавчик для ботанов). Начинались они после обеда, и я сразу засыпала. Так и продрыхла весь курс про суперпродукты, всякую экзотику и все такое. Оно и для здоровья полезнее. Но вот настал конец семестра – и мамик оттянулась на мне по полной.

– Эллисон, – говорит, – я тут купила продукты, приготовь обед для меня и Ронни. Покажи, чему научилась на занятиях. Это будет забавно.

Всякий раз, когда маман говорит «это будет забавно», можно не сомневаться, что тебя замучают насмерть. Так получилось и на этот раз. Что это было? Артишоки? И какой придурок будет жрать такую дрянь? Лично я их приняла за гранаты, когда увидела в первый раз.

Просидели мы у китайцев целую вечность и еще чуть-чуть, потом отправились на новую квартиру. По словам Графини, там меня ждал рождественский подарок.

Подходим к дому. Ни копов, ни медиков, все вроде чисто.

Графиня открывает навороченную дверь. На ступеньках сидит старый вампир, совершенно голый.

Госпожа и Флад подпрыгивают на шесть метров от земли. Я писаюсь. Чуть-чуть, но все-таки. У Джареда начинается приступ астмы – дыхание перехватывает. Его как заткнет – и тогда привет.

– Мне надо было постирать бельишко, – сообщает старикашка Илия.

Должна сказать со всей определенностью, что за последние двадцать четыре часа я столько нагляделась на старческую наготу, что на моей хрупкой психике наверняка останутся шрамы. Не удивляйтесь, если как-нибудь повстречаете меня в полночь на болотах, бормочущую нечестивые речи про обвислую мужскую задницу. С психически травмированными такое бывает.

Тут Флад кидается на дверь и кричит:

– Бегите, я его задержу!

А я уж начала в нем сомневаться. Мне стало казаться, что никакой он не Темный Повелитель, а обычный лох, нахватавшийся поэзии. И вот он показал себя – мой доблестный вампир-герой.

На бегу слышу слова Илии:

– Он обмочил мне весь комбинезон.

И, наверное, старается выбить дверь. Я не видела. Целых два квартала пробежала не оглядываясь.

Графиня такая:

– Мне надо вернуться за ним.

Только она и шагу сделать не успела, как Темный Повелитель фигарит из-за утла.

– Вперед, вперед, не останавливайтесь! – кричит.

Мы хором:

– Куда? Куда? Куда?

Графиня раскинула руки, поймала Флада и стиснула в объятиях.

– Дыши, парень, дыши, – заладил Джаред.

Тут часы Графини забибикали. И часы Флада тоже.

– Ой-ой-ой, – дружно застонали вампиры.

Оказалось, у нас всего десять минут, чтобы заложить их на хранение в темное место. Денег на гостиницу ни у кого нет.

Мчимся на стройплощадку у Бей-бридж.

Как бы их там в асфальт не закатали! Вот напугаются-то!

Графиня на бегу кричит Фладу:

– Как тебе удалось вырваться?

А Флад ей:

– На сушилке сигнал запищал.

А она:

– И он оставил тебя в живых только потому, что белье высохло?

– Повезло, правда? – И ведь никакой одышки, хотя мчится во весь дух.

Прибегаем на стройплощадку. Спрятаться негде. Завернуться не во что. Начнется работа, все равно раскроют.

Графиня смотрит на балки (стропила?) моста и приказывает:

– Туда!

И мы лезем. Тащу с собой брезентовые чехлы, которые прикрывали генератор. Вместе с нашими вампирами-производителями забираюсь на балку и заворачиваю их в брезент.

Еще чуть – и было бы поздно.

Светает, и мы с Джаредом видим, что это место безопасным никак не назовешь. Под мостом обитают толпы бездомных. Стоит им приметить брезент или унюхать мои конфеты… Да и какие из нас бойцы, в нашем-то нежном возрасте?

Так что Джаред ломится домой за тачкой, мешками для мусора и клейкой лентой (если повезет, вернется на мачехином мини-вэне). Отвезем их в реальное укрывище.

Ах да, прежде чем Графиня погрузилась в мертвый сон, я у нее спросила:

– Так что вы припасли мне на Рождество?

– Десять тысяч долларов, – отвечает.

А я:

– А у меня для вас ничего.

– Не страшно, – говорит.

– Зато ты наша любимая услужающая. Все нормально.

Вот почему я люблю ее и буду охранять до самой смерти.

Она типа поцеловала вампира Флада и отошла. Их любовь переживет века. Если только мы с Джаредом не облажаемся и не поджарим их при перевозке.

ОГ! Мы же забыли покормить Чета!

Двадцать четыре
Половинчатая жизнь принцессы сыра

Принцесса красоты (по версии производителей сыра «чеддер») из Фон-Дю-Лака спеклась. Мало того, что она вся покрылась хрустящей корочкой, тут еще и мозги свернулись – столько марихуаны оказалось в крови Дрю. И вкус у крови был мерзкий. А когда Синь попыталась прополоскать рот апельсиновым соком, ее минут пять выворачивало наизнанку. Всухую.

Синь чешет руки. Обгоревшая черная кожа отваливается целыми кусками, обнажая свеженькие, заново наросшие участки. Кровь Дрю – отличное лекарство, хоть и не слишком быстродействующее. И наверняка с побочными эффектами. Как, впрочем, и сама жизнь.

Надо бы ванну принять.

Помещение отделано гранитными плитами и зелеными стекляшками. Обнаженная Синь открывает воду и наполняет ванну, соскребает с себя почерневшие клочья платья и вместе с сожженной кожей бросает в унитаз. По черному кафелю тянется серый след. Насыщаясь, Синь таскала бывшего хозяина по всей квартире. В ванной все окончательно завершилось. Полотенцем вампирша заметает прах в угол. То-то она удивилась, когда ее первая жертва рассыпалась в пыль прямо у нее в руках. И вообще удивляться приходилось чуть не на каждом шагу.

– Ух ты!

И как она похорошела! Стоило только выйти из квартиры Леша в одном бюстье и туфлях на платформе, как рядом с ней тормознул «мерседес». Двух минут не прошло. Находиться на улице с голой задницей – ерунда, дело житейское. А вот когда громадные силиконовые полушария полезли из ее тела наружу… Тут хочешь не хочешь, проснешься. Такая куча денег. И ведь назад имплантанты не впихивались, как Синь ни старалась. Перли себе и перли (будто инопланетяне какие), пока не шлепнулись на пол, мерзко колыхаясь. Конечно, тут закричишь. Правда, разверстые полости моментально затянулись, грудь налилась, боль превратилась в легкое пощипывание, только почему-то стал дергаться рот. Синь вытерла губы – и в руке у нее оказались две силиконовые личинки, закачанные много лет тому назад. Только сейчас до новоиспеченной вампирши дошло, что синий цвет с нее сошел – ладони были девственно белые. Синь кинулась к зеркалу. Руки, ноги, тело – все побелело. Старая знакомая глядела на нее – принцесса красоты по версии производителей сыра «чеддер». Давненько Синь с ней не встречалась – с момента окончания школы. Молочно-белая кожа, очень светлые волосы – не девушка по вызову с большим стажем, а мечта подростка. Даже татуировки, которые она сделала сразу по приезде в Вегас, пропали.

«Я жива, – подумала Синь. И немного погодя: – И я буду жить вечно. – И еще немного погодя: – Но без денег жизнь плохая».

Синь кинулась в ванную Леша. Косметички с деньгами нет! Ее кинули!

Синь обежала квартиру и бросилась вниз по лестнице, словно рассчитывая увидеть хоть хвостик уносимого ветром вороха зеленых бумажек и понять, в каком направлении двигаться. Но, очутившись на улице, она недолго думая устремилась к универсаму «Марина» – единственному известному ей месту.

Тут и «мерседес» подоспел.

Окно с электроприводом опустилось.

– Прокатиться не желаешь? А то для такого наряда холодновато.

Его звали Дэвид. Состоял при каких-то финансах. Да и сам явно был при деньгах. Костюм за две тысячи долларов, квартира-пентхаус в Раши-Хилл с видом на мост Золотые Ворота и могучий купол Дворца Искусств.

В лифте он дал ей свой плащ – прикрыться. В лифте же она впервые испытала голод. Бедный Дэвид. Они и о цене-то не успели договориться. В ванной, над раковиной из зеленого стекла, все и закончилось.

– Ух ты!

Это кровавый поцелуй, который она вырвала у Томми, предопределил разницу между ней и Дэвидом. Если бы не поцелуй, она бы тоже обратилась в прах.

Знание – сила.

И вот останки Дэвида заметены в угол, собраны на бумажку и выброшены в мусор.

Синь садится в ванну и принимается отскребать обгоревшую кожу.

Долго здесь оставаться нельзя. У Дэвида наверняка имеется жена или любовница: вон целый шкаф с женскими шмотками – дорогими шмотками. Не успеешь оглянуться, как дама явится лично. Конечно, если немного подсуетиться, то и даму можно отправить в мусор вслед за Дэвидом.

Синь откидывается и закрывает глаза, вслушиваясь в бульканье пузырьков, гудение проводов в здании, шум машин на улицах, скрип рыбачьих судов у причала, – когда из далекой гостиной доносится вздох, потом еще и еще. Слышится крик. Это длинный кричит. Значит, дохлое Зверье пробуждается.

– Сидите на попах ровно, мальчики, – мурлычет Синь.

– Сейчас мамочка почистит перышки, переоденется, и мы двинем на дело. Покушаем, да и денежки заодно вернем.

Синь трет губкой руку и улыбается: она теперь – ну точно Белоснежка. По гномику за раз – и вся семерка будет в сборе.

Илия Бен Сапир таскается по земному шару вот уже восемьсот семнадцатый год. За этот срок он видел расцвет и падение империй, чудеса и массовые убийства, столетия невежества и десятилетия просвещения – словом, повидал проявления человеческой жестокости и благородства во всей их красе и размахе. Все и всяческие уродства довелось ему наблюдать – от ошибок природы до психических извращений, – они внушали ужас и вызывали восхищение, пугали и привлекали. Но за все эти годы – да еще при вампирских обостренных чувствах – ему ни разу не доводилось созерцать огромного бритого кота в красном свитере. Натягивая свежевыстиранный желтый комбинезон, еще теплый, пахнущий стиральным порошком и ополаскивателем, Илия усмехается.

– Кис-кис-кис.

Гигантский кот подозрительно смотрит на Илию из угла комнаты – чует хищника. Илия, со своей стороны, чувствует, что кот пал жертвой вампиров. Кто-то славно угостился.

– Я тебя не съем, киса. Сыт.

Это правда. Илия уже и со счета сбился, скольких отправил на тот свет. Для разнообразия надо бы кого-нибудь просто убить – без кровопускания. Хотя нет, не стоит. Полиция тогда не будет знать, что убийца – вампир, и процесс запугивания птенчика потеряет глубину и опошлится. У Илии пока просто нет аппетита.

А вот на лестнице кто-то есть. Девчонка. Слышно ее дыхание, из-под двери просачивается запах пачулей и марихуаны.

«Что– то уж очень быстро», -думает Илия.

– Что, киса, поищем тебе что-нибудь съестное?

Илия перепрыгивает через стойку бара и принимается рыться в кухонных шкафах. Упаковки с кошачьим кормом лежат в третьем по счету шкафу. Вампир вынимает из ящика новенькую миску, насыпает корм и с шумом трясет миской в воздухе:

– Иди сюда, киска.

Чет делает пару шажков к кухне и замирает. Илия ставит миску на пол и отходит в сторонку.

– Понимаю тебя, котик. Я тоже не любитель питаться при свидетелях. Но порой…

Чуткое ухо вампира улавливает, как у дома останавливается машина. Тишина. Хлопают дверцы. Четверо выходят. Слышны шаги по асфальту и женский голос, отдающий приказания свистящим шепотом. В мгновение ока Илия оказывается у окна, смотрит вниз и – странное дело – усмехается. Радостной живой ауры вокруг четверки не наблюдается. Ни розового свечения, ни черных теней смерти. Незваные гости – не люди.

Они – вампиры. С одной стороны, неприятно: еще привлекут к себе внимание посторонних, чего он никак не может себе позволить, а с другой стороны – занятно, с ним уже пару сотен лет не случалось такого.

– Четверо против одного. Котеночек мой, как же я с ними справлюсь?

Старый вампир проводит языком по клыкам. Да, рыжеволосая посеяла в его душе семена злобы, волнения, непокоя. Зато впервые за много лет ему не скучно. А уж тоски-то за свою долгую жизнь он вкусил достаточно.

– Просто некуда время девать, киса, – бормочет Илия, натягивая кроссовки Томми.

Джоди пробуждается под хруст сырных палочек. Пахнет марихуаной. Громко скрипит музыка – какой-то жлоб плаксивым голосом ноет про девушку по имени Лигейя. Скучает, ясное дело. Иначе с чего бы ему вдруг вытаскивать червивый труп из земли, прижиматься щекой к утесу и с телом любимой в руках бросаться в море.

Голос у певца не просто плаксивый – кажется, он поет с набитым ртом.

Джоди поднимает веки. Сначала ничего не видно, затем глаза привыкают к инфракрасным потемкам.

Джаред Белый Волк сидит на кровати в полуметре от нее и пригоршнями пихает в рот сырные палочки. На плече у него примостилась бурая крыса.

– Привет.

Крошки от сырных палочек мерцают на черной постели и черной одежде.

– Привет.

Кусочки палочек сыплются прямо Джоди на голову.

– Это моя комната. Нравится?

Джоди осматривается. Вампиры хорошо видят в темноте, но здесь толку от этого чуть. На простынях горят какие-то странные пятна, в инфракрасном свете на черном фоне (почти все вокруг черное) танцует что-то вроде пыли или пуха. Даже крыса вся в пуху.

– Шикарно, – говорит Джоди.

«Любопытно, – думает она про себя.

– Вот ведь не боюсь ни шпаны, ни бандитов. Надо будет, схвачусь даже с восьмисотлетним вампиром. А от крыс дрожь по телу».

Глаза грызуна горят в потемках серебряным огнем.

– Это Люцифер Два, он вне закона. – Джаред снимает крысу с плеча и протягивает Джоди.

Та теряет самообладание и вжимается в стену, цепляя ногтями плакат с Мэрилином Менсоном.

– Люцифер Один пал смертью храбрых, когда я попытался выкрасить его в черный цвет.

– Грустно, – говорит Джоди.

– Еще бы. – Джаред поворачивает крысу мордой к себе, и они трутся носами.

– Надеюсь, вы обратите ее в носферату. После того как призовете в ряды меня и Эбби.

– Почему бы и нет? Посмотрим. А с чего это я у тебя в комнате, Джаред?

– Мы не могли придумать для вас лучшего места. Под мостом было небезопасно. Эбби надо было идти, так что теперь я пасу поляну.

– Бог в помощь. А где Томми?

– Под кроватью.

Если бы музыка так не вопила – гробобой какой-то, – она бы непременно услышала его дыхание и не задавала лишних вопросов.

– Сделай немного потише, a?

– Ладно.

Джаред запихивает Люцифера Два в карман, изгибается, кособоко съезжает на пол, по-пластунски переползает комнату и хватается за ручку стереосистемы. Причитания стихают. Уж вырубил бы совсем.

– Мы где? – доносится из-под кровати голос Томми.

– Воняет хипповыми носками. То есть носками, в которые влезли старые хиппи.

– Мы в комнате Джареда, – разъясняет Джоди.

Рука ее свешивается на пол. Томми хватается за нее и выбирается на свет божий, весь обмотанный пакетами для мусора и клейкой лентой.

– Опять я в заложниках?

– Мы просто хотели защитить тебя от солнца.

– Спасибо большое.

Томми смотрит на Джоди. Та пожимает плечами:

– Лично я проснулась в развернутом виде.

– Это все Эбби. Она сказала, что ты вампир категории «Альфа». В игрушку сыграете? Или предпочитаете дивидишник? У меня есть «Специальное издание для коллекционеров от Ворона».

– Здорово, – говорит Джоди.

– Только, боюсь, нам уже пора.

Томми уже ухватился за пульт управления игровой приставки, но вид у него такой недовольный, будто на пластмассовых кнопках только что проявились бациллы ботулизма.

– Вам не выйти, пока предки не намылятся дрыхнуть. Дверь как раз там, где они ящик смотрят.

– Можно через окно, – предлагает Джоди. Джаред хихикает, шмыгает носом, прыскает в рот из ингалятора, что висит у него на шее, и только потом продолжает:

– Здесь нет окон. Это подвал. Мы тут словно замурованы. Вместе с нашим гротескным отчаянием. Здорово, да?

– Мы можем превратиться в туман, – говорит Томми.

– Просочимся под дверью – и поминай как звали.

– Круто, – соглашается Джаред.

– Только батон поставил под дверью резиновые прокладки.

Чтобы мою готическую вонь не разносило по всему дому. Он так и выражается:

«Отвратительная варварская готическая вонь».

Хотя что в ней готического? Или во мне? Нормальный панк. Батон просто не любит косяков. И травку не уважает. И пачули. И геев.

– Филистер, – сочувствует Томми.

– Хотите сырных палочек? – Джаред поднимает с пола коробку и протягивает вампирам.

– Если вам надо, могу проколоть себе вену. – Джаред машет в воздухе пальцем, который уколола Эбби ночью в кафе.

На пальце намотано столько бинтов и пластыря, что он смахивает на теннисную ракетку.

– Спасибо, не надо, – говорит Томми.

Джоди согласно кивает. Она бы, может, и не отказалась от чашечки кофе, но просить мальчишку нанести себе еще одну рану… Хорошенького понемножку.

Джоди смотрит на часы:

– Когда твои родители отправляются спать?

– Часов около десяти. У вас еще останется куча времени. Может, душ принять хотите? Ванная рядом. И стиральная машина. Когда-то здесь был винный погреб, пока батон не разгрохал по пьяни машину и не подался в Анонимные алкоголики. С тех пор комнатка моя. Эбби говорит, здесь сыро и противно. И что в этом плохого? Это ее жизнерадостное подсознание дает о себе знать, – только не говорите ей, что я вам это сказал.

Джоди качает головой и пихает Томми локтем в бок. Тот тоже качает головой.

– Мы не скажем.

Пугающий молодой человек. Уж казалось бы, бессмертную кровопийцу Джоди ничто не в состоянии устрашить. А вот поди ж ты. Ну Джаред дает.

– А когда вернется Эбби?

– Будет здесь с минуты на минуту. Она пошла к вам на квартиру кота покормить.

– В нашу мансарду? Там же Илия!

– Не парьтесь. Она сорвалась, когда еще было светло. Упырище ей ничего не сделает.

– Стемнело уже, – замечает Джоди.

– А вам откуда знать? – недоумевает Джаред.

– Окон-то нет.

Томми стучит ему по лбу:

– Мы же очнулись, лопух ты этакий!

– Ну да, – подтверждает Джаред. И издает леденящий душу смешок.

– Хреново, да?