Текст книги "Вампиры. A Love Story"

Автор книги: Кристофер Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Двадцать пять
Ибо не ведают, что творят

Когда Ривера и Кавуто прибывают в универсам, дверь им открывает Леш. Вслед за полицейскими в магазин вплывает Император со своей свитой. Удивительное зрелище предстает перед ними. Оставшееся в некомплекте Зверье, привязав Клинта к стеллажу из нержавейки, стреляет в товарища из пистолетов для пейнтбола. В ответ на вопли истязаемого Ханыга заходится лаем, и Император вынужден подхватить его и засунуть в карман пальто головой вниз.

– Что: без этого не обойтись? – спрашивает Ривера, указывая на испятнанную жертву.

– Пожалуй, что нет, – говорит Леш.

– Он нас сдал.

Прицелившись, Леш засаживает Клинту в грудь целую очередь ярко-синих шариков.

– Он опять вам звонил? – Ривера большим пальцем указывает через плечо на Императора.

Император кланяется:

– Сынок, тебе нужна помощь.

Леш кивает, как бы соглашаясь со словами Императора, затем опять резко оборачивается и трижды поражает Клинта в пах.

– Получай, козлина!

– А ну прекрати! – Ривера выбивает у Леша пушку.

– А что? У него же миска на голове.

– Ничего ему не сделается, – говорит Барри со своей огневой позиции у кассы номер четыре.

– Вот сейчас ему и вправду ничего не сделается, – отвечает Кавуто, вынимает складной нож-пилу из заднего кармана брюк и направляется к злосчастному протестанту.

– И чтоб вы знали, – добавляет Кавуто, стоя лицом к Клинту, – если я сейчас повернусь и увижу хоть одну пачкалку, направленную в эту сторону, то решу, что это настоящее оружие, и нашпигую ваши презренные задницы свинцом.

Барри и Трой Ли немедленно швыряют стрелялки под прилавок.

– Тут нам Император поведал, что вы, ребятишки, по уши в говне. Давайте договоримся, что вы ляжете на дно, пока все не утихнет.

Леш разглядывает собственные ботинки.

– Мы всего-навсего немножко потусовались в Вегасе.

– И похитили Томми Флада, – согласно кивает Ривера.

Через плечо Риверы Леш глядит на Императора.

– Это секрет. По правде, мы реально спасли его от солнечных лучей.

– Значит, рыжая его обратила?

– Похоже. На рассвете он потерял сознание. Когда мы его переносили, луч упал ему на ногу, и она так и задымилась.

– И что вы, умники, сделали?

– Мы привязали его к кровати в моей квартире и ушли.

– Ушли?

– Нам на работу надо было.

Кавуто перерезает путы, удерживающие Клинта, подводит бедолагу к кассе и усаживает, стараясь при этом не запачкаться.

– Прости им, ибо не ведают, что творят, – бормочет Клинт, размазывая на себе краску и весь дрожа.

– Ну и козлы трахнутые. – Кавуто протягивает Клинту рулон бумажных полотенец.

Ривера на него даже не смотрит.

– Значит, вы оставили его одного в квартире. Там он и находится сейчас, так?

– Это было пару ночей тому назад, – поясняет Леш.

– Дальше. – Ривера смотрит на часы.

– Утром он исчез.

– И что?

– Неловко как-то. – Для разнообразия Леш разглядывает теперь ботинки Барри.

– А связывать и пытать друзей ловко, да?

– Мы его не пытали. Это все она.

– Она? – поднимает бровь Ривера.

– Синь. Ну, шлюха, которую мы сняли в Вегасе.

– Раскололись, – злорадствует Кавуто.

– Она приехала с нами сюда. Хотела, чтобы мы похитили Томми или его подружку.

– Зачем? Отнять у них деньги за проданную коллекцию?

– Нет, денег у нее была куча. По-моему, она сама хотела стать вампиром.

– И что? – Ривера старается скрыть удивление.

– Когда мы утром вернулись в квартиру, Томми исчез, а Синь была мертва.

– Мы тут ни при чем, – добавляет Барри.

– Только нам казалось, вы нам не поверите, – подает голос Трой Ли.

В висках у Риверы стучит кровь. Гипертония, мать ее.

Полицейский закрывает глаза и потирает лоб.

– Значит, ты обнаружил у себя в квартире тело женщины. При этом тебе не пришло в голову, что неплохо бы вызвать полицию?

– Понимаете, мертвая шлюха у тебя в квартире… зазорно. Да и не один я решал. Мы все там были. Дайте пять, друзья…

На предложение Леша никто не откликается.

– Непонятно все это, – говорит Барри.

– Когда мы пришли забрать тело, оно исчезло. А ковер, в который мы его завернули, остался.

– Да, куда уж непонятнее, – изрекает Кавуто и незаметно щиплет напарника.

– Гадкое грязное преступление, – выносит свой вердикт Император.

– Вы полагаете? – вежливо осведомляется Кавуто.

Ханыга в кармане пальто издает вой.

– Толку от вас никакого, – заключает Ривера.

– Опишите внешность шлюхи.

Леш сообщает приметы Сини, походя упомянув о ее синей коже. Куда больше времени он уделяет грудям.

– Огромные были, – подтверждает Барри.

– Они у меня сейчас.

Ривера поворачивается к Трою Ли как к наиболее здравомыслящему из допрашиваемых отморозков:

– Объясни, в чем дело.

– Когда мы развернули ковер, там были только силиконовые протезы. Сини не было.

– Угу. Неповрежденные?

– А?

– Протезы были целые или разрезанные?

– Думаете, кто-то их из нее вырезал?

– Нет. Значит, теперь в вашей компании тремя корешами меньше?

– Типа да. Дрю, Джефф и Густаво сегодня вечером не явились.

Ривера записывает адреса пропавших в блокнот.

– Может, они пьют где-нибудь?

– Мы их всех обзвонили, побывали у них дома, – говорит Леш.

– У Дрю дверь настежь. Джефф – неслыханное дело – оставил полупустую банку пива во дворе. А Густаво – он положительный, не то что эти два раздолбая.

Мы уже съездили в Окленд к его двоюродному. Не появлялся.

– И в библиотеке его тоже не видели, – добавляет Барри, которому неизвестно почему кажется, что все испаноговорящие (включая их неустрашимого ночного сторожа) кучу времени проводят в библиотеках.

– Никаких покойников вам больше не попадалось?

– Не-а, – уверенно говорит Леш.

– Денежки наши исчезли, это да. Но ведь мы их все равно отдали Сини.

– Только не я, – встревает Клинт.

– Моя доля при мне. Минус десять процентов церкви.

– Вы отдали шестьсот тысяч долларов шлюхе? – Ривера чуть было не шлепает сопляка по заднице.

Еще чуть– чуть, и шлепнул бы.

– Да как сказать. – Леш смотрит на Барри и Троя Ли и пытается подавить усмешку.

– В общем, да.

Ривера качает головой.

– Заприте хорошенько дверь и никому ни о чем не говорите.

– И все? – удивляется Леш.

– Вы нас не арестуете, ничего такого?

– За что? – Ривера захлопывает блокнот и прячет во внутренний карман.

– Ну я не знаю…

– И я не знаю. Император, побудьте здесь с парнями сегодня ночью. Хорошо?

– Как пожелаете, инспектор. – Император почесывает Нищеброда между ушей.

– Договорились? – спрашивает Ривера у Леша.

Леш кивает.

– А мы теперь в безопасности?

Ривера обводит взглядом Зверье и Императора с собаками.

– Нет. Идем, Ник.

И полицейские выходят из магазина.

Под завывания ревуна детективы шагают к своей машине. Контуры Форт-Мэйсона едва проступают сквозь туман.

– Думаешь, старый вампир охотится на Зверье? – спрашивает Кавуто.

– Кто-то охотится, – говорит Ривера.

– Только он ли это?

– Тогда, может, рыжая и ее сопляк?

– Возможно. Хотя вряд ли. Даже у вампиров свой индивидуальный почерк. Например, свернутая шея, большая кровопотеря и смертельная болезнь у жертвы.

– Ну да.

– А если он принялся за этих пофигистов, где тела?

– Значит, это Флад и рыжая. Они тела прячут.

– По-моему, все куда хуже.

– Хуже в том смысле, что мы никогда не откроем книжный магазин и можем проколоться на продаже вампирской коллекции?

– Хуже в том смысле, что проститутка и недостающее Зверье вовсе не мертвы.

– Разве это хуже?

Тут до Кавуто доходит, что напарник прав. Гаже некуда.

Они залезают в машину и молча пялятся в ветровое стекло.

Наконец Кавуто говорит:

– Мы в говне по самые уши.

– Ну, – соглашается Ривера.

– И весь город тоже.

– Согласен.

Двадцать шесть

Исторические записки Эбби-Натуралки,

роковой женщины (фам-фаталь), рожденной под несчастливой звездой

ОГ! На какие страдания обрекает нас запретная любовь! Словно мы из враждующих семейств и вендетта встала у нас на пути! И вообще он родился в год Кролика, а я – Лев. Даже звезды нам не благоприятствуют! Богоматерь твою так! Я от него прямо балдею! Если бы у нас были торфяные болота, поросшие вереском! Вперив свой взор в туман, я бы склонялась над ними и отчаянно грустила по любимому. Безобразие, что в Сан-Франциско нет ни одного болота! Всюду одни роботизированные ванные-автоматы, курсы гольфа Фрисби, всякие сверкающие, словно бритвенное лезвие, кретинские железяки – нет чтобы организовать приличное болото, ну разве на курсах гольфа погрустишь? И вообще торфяники принесли бы массу пользы: идеальное место, чтобы спрятать труп, пообщаться с привидением или организовать семейный пикничок. А так обстоятельства вынуждают грустить в кофейне на Маркет-стрит.

С перевозкой Графини и вампира Флада на квартиру к Джареду мы проковырялись полдня. Сначала надо было напялить на них мешки для мусора и обвязать клейкой лентой, чтобы защитить от солнца, затем свезти в тачке вниз по склону, а это вам не экстази на дискотеке хавать и не в игрушки всю ночь резаться!

И только мы начали грузить их в мини-вэн, как два копа тут как тут. «Чего это вы, уроды, делаете, размалеванные такие? А не подрезать ли вам крылышки, чтобы фантазия далеко не уносила? Бу-бу-бу, лежи в гробу, кляни судьбу».

Джаред держит графиню за передний конец.

– Ничего, – отвечает, а сам трясется, и голос виноватый. И – шварк сверток о пол машины!

Я ему:

– Эй, лох позорный! Графиня тебе бестолковку-то оторвет, когда очнется.

И оторвет, с нее станется. Только когда мы ее потом развернули, на ней и царапинки не было.

Коп такой:

– А ну не трогай груз! – И хвать за пушку.

Напугал.

Чувствую, пора применить стратегию. Подбираюсь к полицейскому и на ушко ему, чтобы Джаред не слышал:

– Полисмен, мне реально стыдно шляться в таком раскрасе. Просто это типа вступительное испытание в нашем студенческом женском клубе. «Каппа Каппа Дельта», слышали? Не вступишь – не продвинешься.

А коп мне:

– А как насчет парня? Он тоже в женском клубе?

А я:

– Тсс. Она такая обидчивая. Ей пришлось побрить башку и забацать такой вот причесон. Ходит и мучается, плоскодонка. И как только согласилась? Ведь в «Каппе» все такие хорошенькие. Вот.

Хлопаю ресницами и приподнимаю свою утлую грудь обеими руками. Как в клипе.

А коп такой:

– А можно взглянуть на ваш студенческий билет?

Полная ЖОПА. Я ведь и не знаю, в каком колледже есть женский клуб, а в каком нет. Сую ему свою фальшивую ксиву из Беркли – все-таки настоящий оплот хиппи и хиппизма. Там девчонке из женского клуба надо типа сотню футболистов оформить, из кожи вон лезть, только бы повысить свой рейтинг. А полицейские любят футбол.

Коп мне на это:

– Ладно. Только вы дырочек наделайте в мешках. А то как бы ваши товарищи не задохнулись.

А я:

– Конечно, конечно. Всего хорошего.

Короче, доставили мы хозяев Джареду на хату. А там мачеха:

– Ага. На пару с подружкой, значит?

Тут уж Джареду надо было сыграть чисто.

Ну он давай лапшу ей вешать: у нас школьный проект, по истории задали, будем делать копии египетских мумий.

Тащим тела к нему в логово. А родительница-вредительница в полном кайфе, что он девицу приволок, и на мешки – ноль внимания.

В роли девушки-друга мне было ужасно стыдно. Но все равно я мысленно поблагодарила его папашу. Вообще наши папочки молодцы, что не проверяют по документам интеллектуальный уровень будущих жен. Оно и понятно: кто, кроме круглых дур, за них пойдет?

А вредительница вся такая:

– Ах, как мило с вашей стороны. Хотите соку?

К счастью, мумий мы с Джаредом проходили в шестом классе, когда вредительницы еще в помине не было. Ох и досталось же нам! На одни бинты ушло триста зеленых с мамиковой «Визы». У Ронни с тех пор клаустрофобия и ноги периодически немеют. Доктора все гангреной и ампутацией пугали. Но ведь обошлось же! И отметку хорошую поставили. К чему столько шуму?

Распеленали мы Графиню. Чувствую, мне пора съездить покормить Чета. Обещала ведь этому муфлону – его хозяину. Запихиваем вампира Флада под койку, а на кровати будет сидеть Джаред и играть в игры. Кровать-то односпальная.

Короче, внедряюсь в автобус на Двадцать четвертой улице и мчусь в центр. Времени вроде хватает, старый вампир еще не скоро восстанет из мертвых. В моей сумке – Джаредов кинжал. Окажу любезность Графине, отрежу Илии голову.

Молчать! Это совсем не то что лезть в одной пижаме в подвал менять пробки, когда по радио четко объявили: сбежал маньяк-убийца и спрятался где-то в вашем доме. Я не дура. На мне Джаредовы шнурованные сапоги для мотокросса, и его кожаная куртка, и суровый собачий ошейник-парфорс, и волосы зачесаны назад, – полный ажур, «Безумный Макс», часть третья, да и только. И все равно любопытно: как дело пойдет с обезглавливанием? Вряд ли он проснется. Флад вон все ступеньки затылком пересчитал, пока мы перли его в Джаредову комнату, целых восемь штук. И ничего, не пикнул даже.

Короче, любуюсь собой. Если и не сама Принцесса Тьмы, то ее первый референт. Только радовалась-то я, как оказалось, рано.

На лестнице слышу, как сушилка в мансарде открывается.

Ой– ой-ой. С каких это пор солнце стало садиться в пять вечера? Что за театр карликов? Солнце должно закатываться часов в восемь-девять, ведь так?

Тпру, приехали. Стою дрожу. И мерзну. И не шевелюсь. Я ведь не застегнула верхние пряжки на Джаредовых берцах, к ногам словно колокольчики прицеплены. Вот тормозная-то. Довыделывалась. Стой вот теперь и не двигайся.

Не прошло и года, подъезжает машина. Дверь на улицу открывается. Здрасте, посрамши.

Кидаюсь на выход и налетаю прямо на блондявую. Прикинута вся откутюр, будто в церкви неделя моды. Сама бледная, как сперма обезьяны-альбиноса. И бледность такая нехорошая. Короче, крошка типа «киса, оставь хер отчима в покое и переключи телик на автогонки».

С блондявой трое из «Хаммер»-лимузина.

Крошка – цап меня за руку. Больно ужасно. Лягаюсь, брыкаюсь, пытаюсь вырваться. А она голову закидывает назад.

Гляжу – клыки.

Я такая:

– Пусти. В вашей тусовке день открытых дверей. Вход и выход свободный.

А она:

– Только не для тебя. Если не скажешь, где деньги.

А я ей:

– Иди ежиков пасти, чмо.

Только она собралась меня укусить, как что-то – дерг ее назад.

Отлетаю в сторону.

Гляжу – старый вампир в желтом комбинезоне держит блондявую за волосы, а ее бледнолицые друзья наступают на них.

Вампир такой:

– Против правил, киска. Нельзя заваливать каждого встречного. Привлекает нездоровое внимание.

И шмяк ее мордой о капот «мерседеса». На железе четкий отпечаток. Клянусь замшелой могилой матушки!

Ну я тут:

– Получила? Крыса болотная! Пососи мои кеды!

Правда, с танцем я, как показали дальнейшие события, поспешила. (По-моему, хип-хоп – очень язвительный. Французский язык, говорят, тоже. Мне бы его еще знать.)

Они все как повернутся в мою сторону!

Пячусь через дорогу на ту сторону улицы. Вампир повозил киску бледной рожей по капоту, бросил – и ко мне. Козлы из лимузина стоят тихо, типа указаний ждут. Потом один из них кричит что-то – и за вампиром.

Прижимаюсь к стене. Понимаю: от них не убежишь. Лезу в сумку и достаю Джаредов кинжал.

Старый заходится смехом. Тычет в меня пальцем и ржет, как конь.

Я такая:

– Засохни, убоище, кинжал и сапоги с колготками в сетку в самый раз!

Пожалуй, вампиры в момент смерти теряют представление о моде. Графиня – исключение.

Из переулка стремительно надвигается бой барабана. Аж под ложечку отдает, совсем как в клубе. Из-за угла на скорости выкатывается знакомая мне прикольная желтая «хонда». Вот уж сюрприз так сюрприз!

Вампир отскакивает назад, чтобы его не переехали. Бледнолицые козлы тоже отпрыгивают. Закрываю голову руками и слышу голос моего азиата, который прямо из манги:

– Садись.

А я ему:

– Чего? (Музыка-то орет.)

А он мне:

– В машину!

Я опять:

– Чего?

Гляжу, старый уже перескочил через капот «хонды» и собирается меня оприходовать. И тут как полыхнет! Не вспышка, нет. Горит и не гаснет. Смотреть невозможно.

Музыка стихает, и тот же голос мне:

– В машину.

Прикрываю глаза рукой:

– Бабуля, это ты?

Ладно, ладно. Не говорила я этого. Достали уже.

За потоком света вырисовывается мой Манга-парень в темных очках. Машет мне рукой. А старый вампир рядом со мной начинает обугливаться, словно Уайл И. Койот после неудачного испытания реактивных ботинок. От бледнолицых тоже идет дым, и они хиляют прочь от «хонды» со всей возможной скоростью. Машина светится, как звезда.

Манга орет:

– Ну же! А я ему:

– Раскомандовался!

Но в машину запрыгиваю.

Моментально сворачиваем за угол. Квартала через два Стив (его зовут Стив) вырубает прожектор на заднем сиденье, и зрение ко мне возвращается.

– Ультрафиолет высокой интенсивности, – объясняет Стив.

Я ему:

– И ты тоже.

А он мне:

– Ты о чем?

А я:

– Я думала, это комплимент.

Стив улыбается (такая улыбка, черт!), но рулем ворочает вовсю. Гоним сломя голову.

Стив говорит:

– У нас за спиной – источник ультрафиолетового излучения высокой интенсивности. Эти лучи их сжигают.

– Я знаю, – отвечаю.

– А что они все вампиры, ты тоже знала?

– А как же. – Хотя, по правде, хрен что я знала заранее.

– Ты-то их как отличил? – спрашиваю.

Он снимает темные очки и нацепляет какие-то призмы типа как в одной компьютерной игре, которую я не одобряю. Она сеет насилие в душах подростков, не говоря уже о том, что, как ни целься, в башку все равно точно не попадешь, ведь товарищи по оружию все время тебя пихают. В новой версии это дело надо доработать. А то серую завесу вокруг стеклянной сторожевой вышки никогда не поставишь.

Стив мне:

– В эту штуку видно инфракрасное излучение. Теплой из всех них была только ты.

– Ты кто такой?

Он типа:

– Меня зовут Стив. Я работаю в биохимической лаборатории университета Сан-Франциско.

– Стоп, – говорю.

– Не порть свой светлый образ. У тебя отпадная прическа и прикольная машина, и ты водишь ее как ниндзя и спас мне жизнь, так что лучше не впаривай мне насчет научной работы. Пробирки не в теме. Лучше поведай, что у тебя в душе? Что тебя мучает?

А он мне:

– Очень много кофе пьешь.

Точно. И ведь им двигала искренняя забота о моем здоровье. Он ведь сразу понял, что мы созданы друг для друга. Родственные души.

Едем. Стив рассказывает, что в лаборатории ставил кое-какие опыты с трупами. Оказалось, если добавить свежей крови, клетки жертв можно регенерировать и превратить опять в нормальные человеческие. Он говорил с Графиней и Повелителем Фладом насчет обратного превращения, но Графиня отказалась.

«Никогда, о Манга-очаровашка, красавчик-ученый», – сказала она.

Я такая:

– Да ты что, разве она откажется от бессмертия, сверхъестественной силы и всего такого?

А он:

– Не знаю.

А я:

– Обсудим это за кофе.

А он:

– Я бы с удовольствием, только на работу опаздываю.

А я:

– Я-то думала, ты сумасшедший ученый.

Он мне:

– Я работаю в Стерео-сити.

Я ему:

– Переходи в «Митерон», будешь продавать большие экраны. Диваны там удобные – зашибись.

Он мне:

– Хорошо.

И больше ничего. «Хорошо», и все.

Стив хотел отвезти меня домой, где я буду в безопасности, но без двойного мокачино мне не выжить. И вот сижу в забегаловке Талли, вся в слезах и соплях.

Прежде чем вылезти из машины, я его таки спросила:

– Стив, а у тебя девушка есть?

А он:

– Нет. Времени не хватает. Все исследования, исследования.

Я ему:

– А на базар собираешься за принцессой Гаиджин ?

Он мне:

– Я не японец. Я китаец.

А я:

– Ты не увиливай, Гунбао. Ты лучше скажи: готов провести личное время с девяноста фунтами варварской женской плоти? Прости, не знаю, сколько это в килограммах.

И что это на меня вдруг нашло? Излишек адреналина, наверное, выплеснулся. Обычно я парням на шею не вешаюсь. Но этот такой таинственный и умный. И горячий.

Он ухмыляется до ушей и говорит:

– Ты моих родителей перепугаешь до смерти.

– С родителями живешь?

– Ну, э-э-э… да, э-э-э, живу, э-э-э…

Пока он мычит, вытаскиваю из кармана ручку и пишу номер своего мобильного у него на руке. Прячу ручку и целую его (крепко и страстно, ему явно нравится), потом отталкиваю и хлопаю по щеке, а то еще подумает, что я потаскушка. Но несильно, а то еще подумает, что я к нему равнодушна.

– Позвони мне, – говорю.

– Обязательно.

– И не вздумай постричься.

– Никогда.

– И будь осторожен.

– Ты тоже.

– И спасибо за то, что спас мне жизнь.

– Пожалуйста. Спасибо тебе за поцелуй.

И вот я – непорочная Джульетта Белая Дьяволица, а он – мои сладкий Ромео Ниндзя (опять Япония, мать ее, надо бы поискать китайские метафоры, только в голову ничего не приходит, кроме «Дим Сум». А при чем тут рыбные палочки, еще обидится).

Черт. Мобильник звонит. Это Джаред.

Как поздно уже!

Двадцать семь
Вот уж опустили так опустили

– И вот Люцифер Два подбирает окровавленный меч и берет Джареда Белого в супруги, и они правят сородичами во веки веков, – торжественно заканчивает Джаред краткое (и часа не заняло) изложение своей вампирской эпопеи.

– Что скажете?

– Мне понравилось, только, по-моему, персонажи проработаны недостаточно. – В Томми просыпается писатель.

Может, за разговорами удастся забыть о разыгравшейся жажде?

Джаред смотрит на Джоди, вздернув нарисованную бровь.

– Скажу, что нам надо немедленно вырваться из этого подвала, даже если для этого придется поубивать твоих родителей и маленьких сестер. Ничего не поделаешь, лес рубят – щепки летят.

– Нет, что ты скажешь о моем романе?

– Это и не роман вовсе. Это какая-то сексуальная фантазия про тебя и твою крыску:

– Ничего подобного. Просто у моих персонажей те же имена.

– Позвони Эбби на сотовый еще раз, – сквозь зубы приказывает Джоди.

– Скажи, чтобы она возвращалась, – добавляет Томми.

От жажды крови у него уже все тело сводит.

– Придется подождать. Здесь херовая связь. – Джаред берет крысу и мобильник, распахивает дверь и поднимается по ступенькам.

Томми поворачивается к Джоди:

– Ужас, до чего есть хочется.

– Мне тоже.

– Может, нам Джареда пустить на корм?

– Это ты плохо придумал.

– Может, и плохо, – говорит Томми.

– Но Уильям-то в больнице, а где Эбби, мы не знаем. Выбор небогатый.

– Давай просто возьмем и уйдем. Что такого страшного случится? Напугаем родителей Джареда? Мне кажется, их уже трудно испугать чем бы то ни было.

– Замечательно, только куда нам податься завтра? В гостиницу? Будь у нас деньги, мы бы поставили Эбби у дверей в качестве часового, чтобы горничных отгоняла. – Лицо у Томми светлеет.

– Слушай, а может, Эбби прихватила деньжат в мансарде?

– Может, Эбби и в живых-то уже нет. – В голосе Джоди звучит уже нечто большее, чем раздражение.

– Ты хоть в курсе, что Илия собирался убить тебя? Если он следил за нами, то знает, кто такая Эбби. Она будет следующая. Нам немедленно надо отсюда валить. Это просто ужас, она ведь там совсем одна.

– Прямо к нему в лапы отправилась. – Томми обхватывает голову руками.

– Я больше не могу, Джоди. Зачем ты так со мной поступила? Ну состоял бы я при тебе на побегушках и жил бы полноценной жизнью. А теперь я живу от жрачки до жрачки, а другие люди рискуют жизнью ради меня. Все хотят нас убить, всем от нас что-то надо. Я из Индианы, нас на Среднем Западе к такому не готовят.

Джоди соскальзывает с кровати на пол и обнимает Томми за плечи.

– Все не так, Томми. Мы подобны богам. Да, мы вынуждены охотиться, но ты только дай волю сидящему в тебе хищнику – и тревога исчезнет. В тебе достаточно силы.

– Силы? Какой? Я уже готов был закусить крысой.

– Если хочешь, пожалуйста. Она все равно противная.

Томми вырывается из ее объятий.

– Ни за что.

Влетает Джаред, накачивая себя из ингалятора.

– О господи! О боже! Ей попался крутой парень, настоящий ниндзя, и они типа втрескались друг в друга по уши. А эти кренделя, которые, вы говорили, вас похитили, они теперь все вампиры. Их возглавляет какая-то мармыга, она пыталась укусить Эбби. Но Эбби всех их сделала при помощи переносного излучателя. Молоток девка! Мне бы ее нахальство.

– Где она сейчас? – интересуется Джоди.

– В кофейне Талли на Маркет-стрит. Я ей вроде как одолжил двадцатку. С вашей рождественской премии вернет. А мне тоже не помешает рождественская премия…

– Позвони ей и скажи, чтобы никуда не уходила. Мы уже в пути.

– Мы? – уточняет Томми.

«Выйти, выйти отсюда поскорее – и на поиски донора!»

– Ты – нет, – отрезает Джоди.

– Мы. И она осторожно бьет Джареда по плечу, стараясь не зацепить крысу.

– Только ты и я? – удивляется Джаред.

– Да. Сейчас пойдешь к родителям и сделаешь страшное признание: у тебя в комнате весь день была особа женского пола. Потом выхожу я, и ты меня представляешь как свою девушку.

– Ладно. Типа согласен. Краситься будешь? Карандаш для бровей, черная губная помада…

– Я из тебя эту кладбищенскую дурь выбью, крысотрах, – извещает его Джоди с улыбкой. Почти теплой. Не ледяной, это точно.

За свою очень долгую жизнь Илия Бен Сапир повидал всякого. Его травили, бичевали, пытали, топили, сажали на кол, бросали в темницу и даже дважды сжигали – вот вам образчик нетерпимости и ксенофобии, – но за восемь веков никакая «хонда», какие бы причудливые узоры ее ни покрывали, не вставала у него на пути. Хоть Илия и находил теперь радость в новизне впечатлений, однако в гробу он видал такую новизну. Ничего бы не потерял, проживи и еще восемьсот лет без лучевых установок.

Вампир ковыляет по аллее, то и дело хватая у помойных баков крыс и обращая их во прах, дабы набраться сил и завалить полнокровную жертву. Вот и еще урок. А не надо высовываться. Что-то такое должно было случиться, ведь технология не стоит на месте. Смертные взяли и изобрели новые средства для обнаружения и уничтожения вампиров. А он сам-то разве не пользовался новейшими достижениями? Взять хоть яхту с автопилотом, многочисленными датчиками и герметичным трюмом-склепом. Самонадеянность сгубила, ничего больше. Среди дойного стада попалась корова поумнее и нашла способ, как упаковать солнечные лучи и в нужный момент выпустить наружу. Пусть себе сжигают самоуверенных болванов. Если бы сами вампиры не показали свое слабое место, корова бы в жизни не додумалась. В Илии так и кипели униженность, злоба и голод, приправленные легкой грустью. Ведь вампир успел привязаться к желтому комбинезону. А теперь от одеяния остались только вплавленные в кожу черные полиэтиленовые шарики.

Катая их между пальцами, вампир подбирается к булочной и прячется между мусорным баком и белым фургоном. Вот и жертва, ждать пришлось недолго. Булочник в теле – это слышно по его шагам, – значит, пищи хватит для полного излечения. Дверь открывается, несчастный, вытряхивая из пачки сигарету, появляется на пороге. Аура у него розовая, здоровая, сердце стучит ровно и громко – и простучало бы еще долгие годы, если бы не Илия. Обычно он употребляет только слабых и больных, которые и так одной ногой в могиле, но сегодня особый случай. Вампир кидается на булочника сзади, валит на землю, одной рукой зажимает рот, а другой нажимает нужные точки на шее. Две секунды – и толстяк теряет сознание.

Илия пьет. Жертва еще дышит, а струпья сожженной кожи уже с треском отваливаются, процесс заживления идет полным ходом. Шею сворачивать не будем, на этот раз обойдемся без мертвого тела. Илия сметает прах с одежды булочника и облачается. Его белых кроссовок огонь не коснулся – не то что желтого комбинезона. Башмаки и кошелек булочника летят в мусорный бак. Илия рассовывает по карманам деньги и удаляется. Теперь он с головы до ног в белом.

Вампир усмехается про себя. Что за зловещая ирония. Люди часто говорят: «На меня снизошло озарение». Для Илии этот штамп зазвучал по-новому. Его так здорово озарило, что, пожалуй, пора выходить из игры. Ну их, эти человеческие страсти, пора и честь знать. Осталось только подсчитать потери. И свести счеты.

Хотя ее будет жалко убивать.

Ничего, смерть кое-кого другого доставит радость.

Обгорев во второй раз в течение двух дней, Синь готова устроить массовую резню – только бы поскорее излечиться. Но Зверье останавливает ее, бормоча что-то невнятное про мораль. Ведь убивать, знаете ли, нехорошо.

– Вы все обгорели! – рычит Синь.

– Не время повышать нравственный уровень! Где была ваша совесть, когда вы употребляли меня по двенадцать раз на дню?

– Это совсем другое дело, – возражает Дрю.

– Тебя за этим и пригласили.

– Во-во, – добавляет Джефф.

– И заплатили.

– Никто не пострадал, амиго, – присоединяется Густаво.

Синь отламывает обуглившийся шмат кожи от Густаво, рассевшегося на переднем сиденье «мерседеса», и порывается выйти из машины. Сидящий рядом с ней Дрю протягивает руку, обхватывает ее повыше бедер и не пускает. Синь надувает губы и недовольно пыхтит, выдыхая хлопья сажи. Как они смеют не слушаться, они, ее семь гномов! Ладно, три гнома. Пока три.

– Заткни пасть, фасоль-башка. Я же пострадала. Я. Ты только посмотри на меня.

Но никто на нее не смотрит. Все они сожжены дочерна, от пояса и выше. По крайней мере, спереди. Рубашки свисают со Зверья обгоревшими лохмотьями. Дорогое льняное платье Сини сгорело чуть не дотла. На ней остались только трусики да лифчик, тоже сильно опаленный. Лицо у Сини перекошено – Илия действовал весьма решительно.

– Синь, мы ни при чем, – вякает Дрю.

А по башке? А в челюсть? А опять по башке? Пол-уха Дрю летит на пол, обильно сыплется зола, в которую превратилась его шевелюра. Только сломав ноготь на мизинце, Синь прекращает взбучку, откидывается назад и издает вой раненой собаки.

– Нам нужна кровь, чтобы излечиться, – стонет она.

– Много крови.

– Мне это известно, – говорит Джефф. Доблестный нападающий сидит за рулем.

– Я позабочусь.

– Да ты только что проехал мимо пятерки аппетитных подростков! Куда ты, на хер, катишь?

– К донорам. Они нам помогут.

– У нас ни гроша, деньги-то вы мне не вернули. Хорошо бы у твоих доноров была наличка на кармане.

– Мы же не можем наведаться в бар в богатом районе, – возражает Дрю.

– Вряд ли нам там будут рады.

– Пустят, никуда не денутся.

Обгоревшая Синь на грани истерики. И хрен что поможет. Она уже попробовала валиум, оставшийся после покойного хозяина «мерседеса», а Зверье слопало по пригоршне обезболивающих. Вампирские организмы отреагировали бурно – лекарства моментально изверглись обратно.

– Приехали, – объявляет Джефф, выруливая на обширную стоянку.

– Смеешься, да? – негодует Синь.

– Стебаешься? Это же зоопарк!

Томми ждет полчаса и звонит Джоди. Сигнал пропадает, врубается автоответчик. В следующие полчаса Томми звонит еще трижды, успевает сыграть на Джаредовой приставке два тура в «Дум-2», звонит Эбби, опять натыкается на автоответчик и решает для пробы превратиться в туман. По словам Джоди, тут все зависит от воображения, надо просто представить себя в виде тумана, «поиграть мускулами», как она выразилась. «Достаточно, чтобы раз получилось. Это типа водных лыж».

Дело тут совсем не в том, чтобы выбраться из подвала незамеченным. Джоди сказала, что, когда превратишься в туман, время летит незаметно. Только поэтому она не закусала его до потери сознания за то, что он сделал из нее бронзовую отливку. В газообразном состоянии делаешься оптимистом. Умей он превращаться, может, не сходил бы сейчас с ума от волнения.