Текст книги "Охотники за мифами"

Автор книги: Кристофер Голден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Когда солнечный свет падал на него под особым углом, Фрост становился почти прозрачным. Оливер с трудом оторвал взгляд от этой красоты.

– Звучит логично, – произнес он, но мысли витали где-то далеко.

Нахмурившись, он взъерошил волосы, сжал ладонями виски. Память настойчиво возвращала его к тому катку, где была убита девочка. Перед глазами плясала желтая полицейская лента, отсекавшая каток от остального парка.

– Что тебя беспокоит, Оливер?

Он глянул на Фроста:

– Сейчас?

Зимний человек кивнул.

– Песочный человек. – Оливер испытующе посмотрел на спутника. – Он где-то здесь. Вчера вечером он убил маленькую девочку. И полицейские не узнают, кто это сделал. Не смогут узнать. Они даже не представляют, с кем имеют дело.

Фрост глубоко втянул воздух, выдохнул струйку холодного тумана.

– Понимаю. Тебе кажется, что ты каким-то образом отвечаешь за все это, потому что знаешь, кто убийца. Чувствуешь себя обязанным остаться. Помочь.

– Что-то в этом роде.

– Но ты прекрасно понимаешь, что полиция ничему не поверит. А встанешь на пути Песочного человека – он просто вырвет тебе глаза. Охотники и без того ищут тебя, ты же знаешь.

Оливер снова стукнулся головой об дерево.

– Да. Но мне кажется, что это неправильно. Речь идет о детях. Будут еще жертвы.

– Возможно, – согласился Фрост, глядя на него ясными, безжалостными голубыми глазами. – Но почему ты думаешь, что Песочный человек останется в этом мире? Он очень долго находился в плену. И теперь предсказать его действия невозможно. Даже если он действительно останется по эту сторону Завесы, то вряд ли задержится в этом районе. Будь мы свободны, я отправился бы искать его вместе с тобой. Может, так и случится, потом. Но сейчас нам надо направить все силы на то, чтобы отвести дамоклов меч, висящий над нашими головами.

Оливер не знал, о каком мече идет речь, но понял, что хотел сказать Фрост. Он не слишком охотно кивнул:

– Ясно. Я не питал иллюзий насчет того, что у нас есть хоть какой-то выбор. Но от этого не легче.

Они замолчали, и лишь звуки капели нарушали тишину. Оливер изо всех сил старался не думать о том, как им удастся найти профессора Кёнига и жив ли еще старик, а еще о том, сможет ли профессор помочь ему, если они все-таки его найдут. Позволь он себе размышлять об этом, неизбежно начал бы задаваться удручающими вопросами, а впасть в удрученное состояние было сейчас крайне опасно.

– Ну ладно, – сказал он, оторвавшись от дерева и наклонившись за своей паркой, карманы которой оттягивали две банки «СпагеттиОс». – Идем?

Зимний человек задумчиво кивнул и огляделся по сторонам в поисках Кицунэ. Оливер последовал его примеру, автоматически посмотрев туда, где видел спутницу в последний раз. Но ее и след простыл.

Оливер сделал шаг, с тревогой глядя на Фроста. Зимний человек присоединился к нему, и они вместе побежали по тающему снегу, меж деревьев, следуя тем же путем, которым недавно прошла Кицунэ. Но через тридцать или сорок ярдов Оливер поднял руку, останавливая зимнего человека.

– Тсс, – прошептал он.

Фрост нахмурился, потрескивая ледяными морщинками на лбу:

– Что?

– Шум двигателей. Где-то неподалеку дорога.

Внезапно в небе прогремел и эхом разнесся между деревьев ружейный выстрел. Что-то промчалось по снегу слева от них, невидимое за упавшим кленом, покрывшимся за много лет горою мха и прелых листьев. Оливер не удивился бы, обнаружив над мертвым деревом порхающих пери.

Вслед за выстрелом раздался хриплый смех, а потом гиканье и свист.

– Охотники, – ветром прошелестел голос зимнего человека.

Оливер знал, что он имеет в виду не Охотников за мифами. Долетевшие до них голоса были абсолютно человеческими, к тому же невозможным казалось представить Сокольничего или кирата с ружьем. Стоял декабрь, и лес наверняка заполонило множество людей, мечтающих о белохвостом олене, но готовых согласиться и на пару зайцев-беляков или койота, если больше ничего не попадется. Пока Оливер рос, Макс Баскомб несколько раз отправлялся в отпуск поохотиться, но сына с собой никогда не брал. И хотя Оливера раздражал сам принцип охоты ради спортивного интереса, он с удовольствием пошел бы с отцом, если бы тот его пригласил. Ради того, чтобы старик заметил его, он даже мог попытаться кого-нибудь пристрелить. Он бы очень старался. Чтобы старик мог гордиться им.

Оливер не удивился тому, что в лес этим утром пришли охотники. Но их присутствие было весьма нежелательно по многим причинам, и не в последнюю очередь – потому, что ассоциации с охотой вызвали горечь у него в горле.

– Нам надо найти Кицунэ, – шепнул Фрост, и они стали пробираться между деревьев, скрываясь за стволами по мере возможности.

– Я уверен, она почуяла их намного раньше, чем они смогли бы заметить ее, – сказал Оливер.

Наверное, так оно и было, но он все равно волновался.

Судя по шуму, производимому охотниками, Оливер решил, что они уже настреляли достаточно и собираются домой. Они с Фростом как можно тише ступали по снегу, прячась за разлапистыми елями, приближаясь к небольшой горке, откуда и доносился шум проезжающих время от времени по дороге машин. Примерно в сотне ярдов от того места, где они услышали выстрел, показалась рукотворная снежная насыпь.

Голоса охотников раздавались как раз за ней. Они добродушно подшучивали друг над другом, потом кто-то из них громко рыгнул, и через насыпь полетела пустая бутылка из-под пива. Фрост презрительно посмотрел на бутылку и подошел ближе, бесшумно ступая по снегу.

«Ну конечно. Он же чертов Джек Фрост».

Оливер последовал за товарищем, изо всех сил стараясь двигаться так же тихо и ловко. К счастью, тающий снег не скрипел под ногами. И вскоре Оливер уже лежал рядом с Фростом на вершине насыпи, подползая к самому краю, чтобы посмотреть вниз.

Там проходила узкая мощеная дорожка, а всего в нескольких сотнях футов за ней – относительно оживленное шоссе с двусторонним движением. По шоссе машины пролетали со свистом, разбрызгивая снежную слякоть. На маленькой круглой площадке в конце мощеной дорожки стояли две машины: старенький джип «чероки» и блестящий, новехонький «Форд-F250» вишневого цвета с приделанным спереди снегоочистителем. Охотники расчистили боковую дорожку сами. Их было четверо, все – в обязательных оранжевых жилетах. Отправляясь рано утром в лес, они, конечно, не забыли надеть теплые куртки и шапки, которые теперь поснимали.

В багажнике пикапа лежал убитый белохвостый олень. С вершины насыпи можно было разглядеть и связку мертвых зайцев. «Интересно, кому из четверых удалось завалить оленя?»

Трое мужчин собрались между машинами и пили пиво, вынимая бутылки из огромного переносного холодильника. Один из них, парень лет тридцати, обладатель густых кудрявых волос цвета ржавчины и не менее чем сорока фунтов лишнего веса, курил марихуану. Сладковатый запах только теперь достиг ноздрей Оливера. Рыжий сделал длинную затяжку и передал косяк другому парню – скорее всего, своему брату, так похожи они были. Второй брат выглядел гораздо более подтянутым, с короткой стрижкой, как у солдата. Братья будто сошли с фотографий «До» и «После» из рекламы какого-нибудь средства для похудения. Третий мужчина сидел на холодильнике, потягивал пиво и смеялся над шуткой мистера «До», которую Оливер не разобрал. На земле между ними виднелся гриль-хибачи, на котором шипели, поджариваясь, жирные сосиски.

Четвертый из компании стоял у открытого заднего борта «чероки» и упаковывал ружье вместе с плечевым ремнем и патронами в чехол на молнии. Засунув оружие в джип, он пошел прочь от остальных, к снежной насыпи по другую сторону узкой дороги.

– Выуди-ка и мне пивка, Гэв. Отолью вот только. – Он на ходу расстегнул ширинку.

– Ну, блин, ты даешь, Вирджил. Засунь его лучше обратно в штаны, – сказал мистер «После», покачав головой.

Он затянулся и хотел было передать косяк парню, сидевшему на холодильнике, но тот отмахнулся, и мистеру «После» пришлось отдать «траву» своему брату.

– Мать твою, Вирдж! У тебя мочевой пузырь прям как у моей бабки! – воскликнул парень на холодильнике.

В ответ Вирджил лишь огрызнулся и начал мочиться, пустив могучую желтую дугу, которая тут же растопила снег и выбила в снежной насыпи ямку, откуда повалил густой пар.

Оливер взглянул на Фроста, не зная, как поступить. Они не могли просто лежать и ждать Кицунэ, и в то же время он никоим образом не был заинтересован в стычке с этими охотниками. Они, по меньшей мере, захотели бы узнать, кто он такой и как здесь оказался. Конечно, он мог получить от них пиво и сосиску, что было бы кстати, но тогда у него не останется никакой возможности снова уйти в лес без всяких объяснений. Короче говоря, лучше всего уйти незамеченными. А еще лучше, конечно, вообще выбраться из всей этой передряги. Его беспокоило, как долго намерен Фрост ждать Кицунэ и как скоро их догонят другие Охотники – те самые, кого они опасались по-настоящему.

Оливер уже собирался сползти с насыпи, но вдруг с удивлением заметил, как расширились глаза зимнего человека. Со смесью тревоги и восхищения Фрост смотрел вниз. Оливер опять пополз наверх, чтобы взглянуть туда еще раз.

Сначала он не заметил ничего необычного.

Но потом увидел лису.

Кицунэ бежала вдоль боковой дорожки, у подножия снежной насыпи, стараясь не попасться на глаза Вирджилу, Гэву и братцам «До» и «После». Когда она оказалась под прикрытием «чероки», ее мех заструился, потек, и вот она уже поднялась во весь рост. Превращение из лисы в женщину произошло так легко, что Оливер даже заморгал, пытаясь сообразить, что же случилось и как это может происходить так естественно. Мгновение назад он видел звериный мех, а в следующее мгновение – плащ на плечах красавицы.

Оглянувшись на Вирджила, который, застегнув молнию, направлялся к своим товарищам, Кицунэ нагнулась и просунула руку в заднюю дверцу джипа. Неуловимым движением перебросила через плечо зачехленное ружье и побежала к насыпи, прямо к тому месту, над которым лежали, притаившись и тайно наблюдая, Оливер с Фростом.

Гэв держал в руке булку с сосиской, с которой капала горчица. Он как раз подносил ее ко рту, собираясь откусить, когда вдруг поднял глаза и увидел, как Кицунэ поднимается на снежную насыпь – так изящно и проворно, словно катится на коньках.

– О боже!.. Вирджил, она просто… Твое ружье! У нее твое ружье!

Не договорив, он вскочил, указывая на насыпь. Остальные тоже заметили Кицунэ. Мистер «До» увидел Оливера. Их глаза встретились. И Оливер вдруг широко улыбнулся. Совершенно непроизвольно.

А потом он вместе с Фростом покатился с насыпи. Кицунэ мгновенно оказалась наверху и стремительно побежала вниз, быстро обогнав их. Она бросила на Оливера лукавый взгляд, светившийся от удовольствия. Охотники сыпали вслед угрозами и бранью. Он слышал, как они, пыхтя, лезут вверх. Справа от Оливера сквозь ветви просвистела бутылка пива и вдребезги разбилась о дерево.

– Как ты… думаешь… может, уже… – начал он, задыхаясь на бегу.

Он маневрировал между деревьями, держась впереди Фроста, но не в силах догнать женщину-лису.

– Да, – на бегу ответил зимний человек. Сосульки его волос весело звякали. – Пора уходить.

Вокруг поднялся сильный ветер, снова взметнув снежные вихри. Через несколько секунд небо стало серым, солнце скрылось, а крики охотников стихли. Бежавшая впереди Кицунэ остановилась, поняв, что происходит. Они догнали ее, и она улыбнулась, сверкнув своими невероятно острыми зубками. Тут же повалил такой снег, что все стало белым-бело. Лес исчез.

И Оливер почувствовал, как мир изменился.

Глава 8

Семья Уитни жила в особняке колониального стиля, выстроенном в последнем десятилетии XVIII века капитаном по имени Джордж Йенсен. Моряку исполнился сорок один год, когда он женился на Рут-Анне Лэндри, двадцатилетней дочке единственного в городе булочника. Отец не смог дать за ней приличного приданого, но, заполучив такую прекрасную жену, как Рут-Анна, капитан Йенсен чувствовал себя так, будто получил все, о чем только мог мечтать.

Для нее и строился дом – в течение целого года. Такая скрупулезность постройки была связана с уровнем требований, предъявленных капитаном, который хотел, чтобы его дом выстроили с не меньшей тщательностью, чем его корабль. Местная легенда утверждала, что капитан не провел в новом доме ни одной ночи, а его последнее плавание окончилось штормом в открытом море. Случилось это якобы в тот самый день, когда строители объявили, что дом готов, и предложили миссис Йенсен, которая к тому времени уже ждала ребенка, приступать к отделке, перевозить пожитки и начинать жить в этих просторных комнатах в свое удовольствие.

На деле, однако, все происходило не совсем так. Во-первых, капитан предусмотрительно сам позаботился о меблировке дома, а во-вторых, успел провести несколько недель в супружеской постели со своей беременной женушкой, прежде чем отправился в роковое плавание. Правда была менее красочной, но не менее трагичной, чем легенда.

В понедельник после полудня, преодолевая ноющую головную боль, прожигавшую путь в его мозгу, как бикфордов шнур, Тед Холливэлл сидел в гостиной Дома Капитана Йенсена (именно так гласила табличка над входной дверью) и слушал Марджори Уитни. Хозяйка поила гостя чаем, нелепо улыбалась и рассказывала историю своего дома, делая все возможное, чтобы оттянуть момент, ради которого Тед и пришел сюда, – встречу с дочерью Марджори, Джулианной. Молодой женщиной, которую Оливер Баскомб оставил у самого алтаря.

– Чудесный рассказ, миссис Уитни. Вам, должно быть, приятно жить в стенах, насквозь пропитанных историей. – Холливэлл отхлебнул глоток чая с легким привкусом миндаля и осторожно поставил чашку. – Но мне действительно необходимо поговорить с Джулианной. Как вы думаете, она скоро придет?

Все время, с тех пор как появился Холливэлл, Марджори Уитни проявляла к нему нечто вроде очень хрупкой любезности. И вот теперь в этой любезности – точно в китайской фарфоровой чашке, подумал про себя Холливэлл, – появилась малюсенькая трещинка.

– Как я уже говорила, она недавно ушла в спортклуб, господин помощник шерифа…

– Точнее, детектив.

При этих словах женщина словно окаменела.

– Уверена, Джулианна сейчас спустится. – Ее ноздри раздувались, она тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки. – О, простите мою невнимательность. Кажется, в буфете осталось сдобное печенье. Позвольте принести вам немного к чаю…

– Отлично. Просто чудесно, – сказал ей Холливэлл.

– Мне совсем не тяжело, – ответила миссис Уитни, тут же встала и поспешно вышла из комнаты с таким видом, будто вовсе не собиралась возвращаться. Возможно, так оно и было.

Чай оказался несладким, и второй глоток Холливэлл сделал главным образом из вежливости. Отставив чашку, он сложил руки на коленях и постарался не слишком расслабляться в уютном цветастом кресле, куда усадила его по приходе миссис Уитни. Ему хотелось встать и пройтись по комнате, но он побаивался. Вдруг женщина все-таки вернется со своим сдобным печеньем и решит, будто полицейский что-то вынюхивает. Несмотря на серьезность ситуации, при мысли о печенье в животе заурчало, и он стал вспоминать, когда же в последний раз хоть что-нибудь ел.

Прошло несколько минут. Холливэллу начало казаться, что он в ловушке. Он разглядывал чайную чашку и поднос, на который миссис Уитни поставила чайник, чашки с блюдцами, молочник, лимон и керамическую клубничину, оказавшуюся сахарницей. Поймав себя на том, что снова тянется к чашке, он понял: пора.

Тед уже поднимался на ноги, когда в комнату вошла Джулианна.

– Детектив Холливэлл? Простите, что заставила вас ждать.

– Понимаю. Я пришел чуть раньше, чем мы договаривались. Благодарю, что нашли время встретиться со мной.

Холливэлл много лет был полицейским и знал, что такие фразы подойдут для начала лучше, чем упоминание о несостоявшемся бракосочетании или даже соболезнования по этому поводу. Это успеется.

Джулианна оказалась привлекательной женщиной с тонкими, изысканными чертами лица, которые показались ему несколько неуместными. Холливэлл не сразу понял, откуда возникало такое впечатление. Ее рост. На взгляд инспектора, в ней было не меньше пяти футов девяти дюймов, а может, и больше. Элегантные черты и стильно уложенные золотисто-каштановые волосы только усиливали физическую притягательность. Он смутно помнил, что девушка работает в фирме «Баскомб и Кокс», и подумал: если она – адвокат, в любом суде все взгляды должны быть просто прикованы к ней.

– Мне совсем не тяжело, – сказала она.

Те же слова произнесла ее мать несколько минут назад. Но, как и в случае с матерью, это была ложь. В глазах Джулианны он видел боль, сожаление и скорбь.

– Я знала мистера Баскомба всю свою сознательную жизнь. Не могу себе представить…

Она покачала головой и махнула рукой, словно отметая слова – любые слова, которые могли последовать.

– Ведь Колетт Баскомб вы тоже знали довольно хорошо.

Джулианна кивнула.

– Оливер с сестрой очень близки. Сейчас Колетт живет в Нью-Йорке. Когда она вышла замуж, они стали видеться не так часто, как им хотелось бы. Но вы правы, через него я знаю Колетт довольно хорошо. Она моя подруга. У меня нет ни брата, ни сестры, а Колетт всегда относилась ко мне как к младшей… – она вымученно улыбнулась уголком рта, – как к младшей сестренке. Не больше и не меньше.

Холливэлл постарался придать лицу нейтральное выражение:

– Как вы считаете, смогли бы вы сохранить дружбу с Колетт, вне зависимости от отношений между вами и ее братом?

– Мне хочется думать, что смогла бы. Просто хочется так думать. Я люблю ее. Но все же она сестра Оливера, а мне… – Она нахмурилась и секунду помедлила, глядя прямо на Холливэлла. Потом сжала губы так сильно, что они превратились в белую полоску, и буквально выдохнула: – Мне понадобится время, чтобы осмыслить все, что я сейчас испытываю по отношению к Оливеру. Я не могу себе представить, чтобы это не повлияло на мое общение с Колетт.

Холливэлл сунул руки в карманы и отошел к окну. Он чувствовал, что она наблюдает за ним, но намеренно дал ей возможность немножко побыть вне поля его зрения.

За окном открывался вид на заснеженный луг.

– Выяснилось что-нибудь? – наконец произнесла Джулианна довольно неестественным голосом. – Насчет Колетт, я имею в виду.

Детектив повернулся и покачал головой.

– Боюсь, нет. Но в доме не было найдено ничего, позволяющего предположить, что мисс Баскомб каким-то образом пострадала.

Глаза Джулианны гневно вспыхнули.

– Вы хотите сказать – не считая трупа ее отца?

Тут у нее задрожал подбородок, и, побледнев, она прикрыла рот рукой, словно сама удивилась словам, сорвавшимся с ее губ.

– Извините. Я знаю, что вы имели в виду. Просто я на грани нервного срыва.

– Понимаю. И очень хочу сообщить вам хоть что-нибудь успокаивающее. Но в данной ситуации нет ничего приятного. Убийство мистера Баскомба – кошмарное событие, а в отсутствие сына и дочери мы даже не можем приступить к воссозданию картины, предшествовавшей преступлению. Единственное, что нам остается, – искать Оливера и Колетт. Не сумеете ли вы хоть как-то помочь нам? Куда они могли бы поехать вдвоем? Знаете ли вы кого-нибудь, с кем они связались бы, желая укрыться на время?

Она смущенно сощурилась.

– Я думала, что Колетт… ну, что тот, кто убил мистера Баскомба…

– Это лишь одно из предположений. Мы вынуждены рассматривать это дело под разными углами, мисс Уитни.

Джулианна пожала плечами:

– Хорошо. В любом случае, мой ответ: нет. Не могу назвать ни одного такого места. Я хочу сказать, их жизнь проходила в этом доме. Думаю, нью-йоркская полиция уже проверила квартиру Колетт?

– Разумеется. А Оливер? Как вы думаете, есть ли такое место, куда он мог бы сбежать, если бы ему захотелось поразмыслить? Любимый с детства курорт, двоюродная бабушка в Монреале… Ну хоть что-нибудь?

Джулианна убрала с лица волосы, и он увидел, что ее рука дрожит. Она посмотрела на Холливэлла так, словно тот был омерзительнейшей новой формой жизни, только что выползшей из моря на сушу.

– Сбежать? Вы сказали – сбежать?! Но разве у Оливера была причина бежать? Не думаете же вы… О боже, неужели вы способны поверить, будто он мог…

Она не смогла закончить фразу.

Холливэлл и глазом не моргнул под ее обвиняющим взглядом.

– Ни для кого не секрет, что Оливер не ладил с отцом, мисс Уитни. В последнее время он был сам не свой, разве нет? Вы никогда не думали, что он способен оставить вас прямо у алтаря, верно?

Он пожалел о сказанном в тот самый миг, когда вопросы сорвались с его губ, но уже не мог ни вернуть этих слов, ни смягчить резкость, с которой произнес их. Боль в ее глазах и без того была глубокой, а он усилил страдания.

– Нет, – тихо сказала она, и в ее голосе, в выражении лица появились ужас и сомнение, словно она подумала об этом впервые.

Холливэлл раскаивался в своей жестокости.

– Простите, но, как я уже сказал, мы должны рассматривать проблему под разными углами.

Мобильный телефон в его кармане завибрировал. Звонок был отключен, а вибрация, как обычно, заставила Теда вздрогнуть. Он поморщился, извлек мобильник, раскрыл и посмотрел на входящий номер. Офис шерифа.

– Подождите секундочку, – попросил он.

Джулианна никак не отреагировала. Ее неподвижный взгляд был устремлен куда-то в затемненный угол комнаты.

Он нажал кнопку «TALK»:

– Холливэлл.

– Детектив, это Нора Кастелло. Шериф просил меня кое-что вам сообщить, но не по рации.

Холливэлл нахмурился. Частный характер этого дела раздражал его все больше и больше. Макс Баскомб стал жертвой жестокого убийцы. Случай обязательно будет расследован. Управление шерифа не впервые принимает участие в расследовании убийства, происшедшего в одном из маленьких городков. Но сейчас шериф старается проделать все как можно тише, из кожи вон лезет, только бы дело Баскомба не просочилось на страницы газет и не стало предметом досужих сплетен. Холливэлл считал данные усилия совершенно бесполезными. Такую страшную смерть не утаишь, и шериф это прекрасно знал. Но детектив зависел от других людей, тех, кто пытался управлять потоком информации, вот ему и приходилось играть по их правилам.

А Холливэлл такие игры ненавидел.

– Ладно, Нора. Что у тебя там?

– Вы бывали в Коттингсли?

– Как-то раз. Очень давно. Миленькая деревушка в округе Арустук.

– Вчера там убили маленькую девочку. На глазах у толпы людей, посреди открытого катка. Ее… В общем, ей вырвали глаза, как Баскомбу.

У Холливэлла перехватило дыхание. Что за дьявольщина! Коттингсли находится милях в ста от Киттериджа, если не дальше. Не могли же два жутких убийства, схожих по почерку, произойти в один и тот же день и при этом не иметь отношения друг к другу? Но ведь случились они не на соседних улицах. Если убийца побывал в Коттингсли днем, а затем поехал на юг, в Киттеридж, не похоже, чтобы он оказался в доме Баскомбов случайно. Ко всем прочим загадкам, среди которых не последнее место занимал вопрос, как Оливеру и Колетт удалось покинуть дом, прибавилась еще одна.

– Шериф хочет, чтобы вы ехали прямо туда, – продолжала Нора.

– Зачем? Какой смысл? Разве недостаточно попросить их прислать описание сцены преступления и результаты вскрытия?

Нора молчала. Он понял, что она колеблется. Потом заговорила снова, гораздо тише:

– Мы узнали об этом убийстве только потому, что Оливер Баскомб был объявлен в розыск. Вчера вечером, спустя несколько часов после убийства, офицеры полиции идентифицировали неизвестного, болтавшегося на месте преступления, как попадающего под описание. Когда к нему направились, чтобы задать пару вопросов, он сбежал. Это случилось вчера вечером. Его все еще ищут. Очевидно, он… Ну, в общем…

– Бесследно исчез, – сказал Холливэлл, и вверх по позвоночнику пополз холодок. – Опять.

Чем больше он узнавал об этом деле, тем менее ясным оно ему представлялось. Единственное, в чем он был сейчас абсолютно уверен, – что Оливер Баскомб знал об убийстве своего отца больше, нежели следователи из полиции… И быть может, знание это досталось ему из первых рук.

Поблагодарив Нору, он закрыл телефон и сунул обратно в карман. Когда он снова обратил внимание на Джулианну, то обнаружил, что та смотрит на него с явным подозрением.

– Что случилось? – спросила она.

– Извините, мисс Уитни, но расследование еще не закончено. Когда я узнаю что-нибудь достоверное относительно местопребывания Оливера или Колетт Баскомб, я лично позвоню вам и сообщу. Кроме этого, мне особо нечего сказать. Простите, что отнял у вас время.

Он пошел к двери, но остановился:

– Да, и поблагодарите, пожалуйста, вашу матушку за чай…

Джулианна улыбнулась:

– …совершенно ужасный.

Холливэлл легонько кивнул, соглашаясь:

– Ну, в любом случае поблагодарите ее за гостеприимство.

– Простите меня, инспектор, но… неужели вы действительно считаете, что во всем этом виноват Оливер?

Холливэлл долго колебался, прежде чем ответить.

– Я думаю, в его руках много недостающих кусочков мозаики. От иных предположений пока воздержусь.

Во время своего последнего путешествия по ту сторону Завесы Оливер пришел к выводу, что по обе ее стороны время течет более или менее синхронно. Однако когда они покинули Песочный замок и вернулись в родной мир Оливера, то каким-то непостижимым образом попали из дня в ночь. И дело, видимо, заключалось не в том, что в его отсутствие время текло быстрее. Скорее, в мире мифов и дни, и ночи были длиннее. Они провели в Мэне всю ночь и большую часть утра, но когда снова прошли сквозь Завесу, светать только начинало.

Над Двумя Королевствами занимался рассвет. Вернее, над Ефразией: когда Фрост и Кицунэ немного передохнули, то легко определили, где находятся – далеко к северу от Песочного замка, уже гораздо ближе к Перинфии. Полагаясь на свойственное Кицунэ чувство направления, они двинулись по тропинке на северо-восток и через пару часов вышли на Дорогу Перемирия.

– Путешествовать по Дороге не всегда безопасно, – сказал зимний человек, – но нам следует держаться ее, пока возможно. Потому что идти по ней легче и, в некотором смысле, быстрее.

Вероятно, сама Дорога была волшебной и обладала способностью сокращать время пути. Оливера одолевали сомнения. Конечно, он хотел как можно скорее разыскать профессора Кёнига, и это означало, что ему нужно спешить в Перинфию. Но ему не хотелось умирать, а здесь, на Дороге, даже с ружьем в чехле за спиной, которое заполучил благодаря воровской сноровке Кицунэ, он не чувствовал себя в безопасности.

Их путешествие продолжалось. Мало-помалу Оливер понял, что не только время, но и расстояния по обе стороны Завесы различаются. Он думал сначала, что здешняя земля окажется в точности равной по размеру всем «ничейным» землям его мира, вместе взятым, – словно бы склеенным воедино в результате некоего сближения континентов. Но он глубоко заблуждался. Расстояния нисколько не совпадали.

Оливер осознал это, когда они достигли Атлантического моста.

Сначала Дорога Перемирия пролегала сквозь густой лес, а потом стала взбираться по склону горного хребта, уходящего к западу. Затем она повернула на восток и спустилась в глубокую зеленую долину, по которой, вдалеке друг от друга, было разбросано несколько крестьянских ферм. На лугах между ними пасся домашний скот, и Оливер гадал, каким же образом фермеры различают, кому из них принадлежит то или иное животное.

Время приближалось к полудню, когда они заметили маленький табун диких лошадей, мчавшихся вдоль горного хребта на запад. Оливер даже остановился, чтобы полюбоваться их бегом. Ему редко доводилось наблюдать настолько прекрасное зрелище. Он ничего не смыслил в лошадях, но всегда восхищался этими животными. Когда же он увидел их свободный, вольный бег, в душе словно произошло нечто чудесное. Он знал, что никогда не сможет выразить свои чувства словами, поэтому ничего не сказал спутникам.

Здесь, на севере, стало прохладнее, а к полудню ощутимо подморозило. Вскоре Оливеру пришлось надеть свою ветхую парку, которую он до этого нес на плече.

Они миновали дом – хаотичное строение из камня и бетона. Над трубой вился дымок; запах горящего очага словно приглашал войти. Но Оливер не был глупцом. Обмануть этих крестьян не составило бы труда, но пока угроза смерти висит над его головой, он нигде по-настоящему не найдет ни передышки, ни приюта.

– Далеко еще до Перинфии? – спросил он.

Дорога Перемирия между тем снова пошла в гору. Она стала гораздо шире, под ногами захрустел гравий.

Кицунэ обратила свои нефритовые глаза к Фросту. Она так плотно куталась в плащ, что виднелись только лицо и ступни. Зимний человек посмотрел на небо, чтобы сориентироваться по солнцу.

– Когда мы перейдем Атлантический мост, останется где-то полдня ходьбы до предместий города. Даже если мы будем идти весь день без отдыха, добраться до наступления ночи не успеем. Так что придется где-нибудь остановиться на ночлег. Там и обдумаем, что делать дальше.

Услышав это, Оливер нахмурился.

– Далеко этот мост?

– Атлантический мост, – повторил Фрост, словно поправляя его. – Мы уже почти пришли.

И действительно, поднявшись по Дороге Перемирия чуть выше, Оливер услышал впереди шум реки. А когда они достигли вершины холма, их взорам предстала широкая долина, по которой текла река. Оливер изумленно улыбнулся. Река была широченной – не меньше мили, с быстрым и сильным течением. Дорога сбегала с холма и выходила прямо на мост. Посреди реки виднелось множество мелких островков. Глядя на них, Оливер понял, что место для строительства моста выбрано не случайно. На каждом из этих клочков земли были установлены каменные опоры, и мост, настоящий шедевр каменной архитектуры, дугами пересекал реку, перелетая с островка на островок. Острова заросли зеленью, а на одном из них, прямо посередине бурной реки, разросся фруктовый сад. Было трудно определить, какие фрукты там растут, но даже издалека увешанные плодами деревья поражали воображение буйством ярких красок. При мысли о фруктах у Оливера засосало под ложечкой, и он вспомнил о банках «СпагеттиОс», оттягивавших карман его парки.

– Можно остановиться вон там, устроить пикник.

– Возможно, – ответила Кицунэ, скользнув мимо него, и начала спускаться к мосту. Потом оглянулась с игривой улыбкой (половину лица скрывал капюшон). – Ты ведь впервые пересекаешь Атлантику?

Оливер и Фрост последовали за ней к берегу. Шум реки становился сильнее с каждым шагом. Речные волны блестели, сверкали на солнце. Вдруг кто-то вынырнул из глубины и тут же с плеском ушел обратно под воду, да так быстро, что Оливер даже не успел толком рассмотреть существо.

– Что значит «впервые»? Я никогда не бывал здесь прежде, как же я мог пересечь эту реку?