Текст книги "Король-Провидец"

Автор книги: Кристофер Банч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

– Построиться! – крикнул я.

Мои солдаты спустились с платформ и побежали к заранее назначенному месту построения. Наш тыл и фланги остались беззащитными – я собирался ударить в самое сердце врага.

Под стук копыт мои уланы вывели с плаца оседланных лошадей, ранее надежно укрытых во внутреннем дворе. Каждый держал поводья двух других лошадей, принадлежащих кавалеристам, занимавшим до этого посты на платформах.

– По коням! – крикнул я. – Открывайте ворота!

Четыре человека бросились поднимать засов. Один был сражен камнем и упал; его тело грузно осело на мостовую, как мешок с песком. Те из кавалеристов, кто не был вооружен луками, вскочили в седла.

– Лучники!

Двенадцать лучников со стрелами наготове появились из-за ворот, как только распахнулись тяжелые створки.

– Огонь по любой мишени! – скомандовал сержант, и боевые стрелы с бритвенно-острыми наконечниками сорвались с тетивы. Некоторые из них нашли свою цель не более чем в пятнадцати футах от ворот.

– Лучники... по седлам! – и кавалеристы побежали обратно.

– Капитан Меллет!

– Куррамская Легкая Пехота к бою готова! – прогремел голос капитана Меллета.

КЛП выступила вперед в пять рядов, с копьями наперевес. За боевым строем стояли три барабанщика, выбивавших ровную дробь. Они промаршировали через ворота на улицу.

– КЛП... стой! – грохот сапог сразу смолк. – В боевой порядок... стройся!

Солдаты перестроились в три открытые шеренги, перекрыв улицу от края до края так быстро, будто выполняли строевое упражнение на параде.

– Копья... бросай! – полетели копья, и каждое из них нашло свою мишень.

Толпа рассыпалась; люди разбегались в поисках укрытия.

– КЛП... направо шагом... марш!

Пехотинцы развернулись и промаршировали вдоль внешней стены, остановившись за мгновение до того, как я оседлал Лукана.

– Уланы... вперед!

Мы выехали на улицы Сайаны. При нашем появлении вокруг раздались пронзительные вопли, полные ужаса.

– Пики... наперевес! Рысью... атакуй!

Мы ударили по толпе словно кузнечным молотом и в считанные секунды рассеяли ее остатки. Я свалил одного сайанца, удиравшего со всех ног и размахивавшего позабытой саблей. Моя пика вошла ему между лопаток и отбросила в сторону, как узел с тряпьем.

Глаза начинал застилать кровавый туман. Я слышал боевой клич своих людей, готовых втоптать местный сброд в ту грязь, из которой он появился. Но мы уже отъехали на пятьдесят ярдов от посольства и не могли рисковать, обыскивая темные, кривые улочки Сайаны.

– Уланы... стой!

Мы развернули лошадей, поскакав к распахнутым воротам. Куррамская Легкая Пехота строевым шагом втянулась за нами, и решетки с лязгом захлопнулись. Я приказал штатским позаботиться о раненых и бегом поднялся на одну из башен.

Я насчитал сорок тел, валявшихся на улице. У нас было двое убитых и полдюжины раненых.

Сегодня мы задали им неплохой урок – но в следующий раз настанет наша очередь учиться. В следующий раз они вооружатся, наденут доспехи, и удача вполне может оказаться на их стороне.

Необходимо удержать завоеванное преимущество – иначе мы обречены.

На следующий день мы приступили к работе еще до рассвета. Я оставил лишь горстку солдат для охраны резиденции, так как сомневался, что толпа наберется храбрости за такое короткое время, – и разделил остальных на группы по три человека.

Эту ночь мы с Тенедосом и его помощниками провели без сна. Был составлен список адресов всех нумантийцев, проживающих в Сайане; затем мы распределили адреса по спасательным группам.

Солдаты получили приказ доставить всех оставшихся в живых нумантийцев на территорию посольства. Пехотинцы капитана Меллета будут прочесывать центральную часть города, а мои уланы попытаются спасти тех, кто живет в пригородах. Один солдат стоит на страже, двое других помогают людям собрать необходимые вещи – в первую очередь теплую одежду и минимальный запас продуктов.

С детства у меня сохранилось яркое воспоминание: когда на соседской ферме случился пожар, ее владелец выбежал из пламени, гордо размахивая спасенным имуществом – простым бронзовым подсвечником, выхваченным на бегу из шкафа, набитого золотом и серебром.

Нужно было действовать быстро: каждой группе давалось не более нескольких минут на один дом. Я разрешил выгонять людей насильно, если это будет необходимо, поскольку был уверен, что кейтцы быстро смекнут, чем мы занимаемся.

Мы выступили, надеясь на лучшее и ожидая худшего. На улицах опять не было ни стражников, ни солдат: ахим Фергана либо держал их в казармах, либо окружил дворец тройным кольцом охраны, оберегая свою драгоценную шею от прикосновения желтого шелкового шнура.

Моими спутниками были Карьян и Курти. Я спешился у одного дома – опрятного маленького коттеджа, стоявшего в стороне от обшарпанных кейтских лачуг. На окнах виднелись цветы в горшках, весело зеленевшие, несмотря на приближение зимы. Дверь, выкрашенная в приветливый голубой цвет, была распахнута настежь.

Обнажив меч, я осторожно вошел в дом.

Мы опоздали. Здесь жили четверо нумантийцев – мужчина, его жена и двое сыновей. Не знаю, что привело их в Сайану. Все четверо были мертвы, задушены шелковыми шнурами Товиети, а дом разграблен подчистую.

Выругавшись, я побежал к лошади. Когда я вскочил в седло, откуда-то донесся презрительный смех, хотя поблизости никого не было видно.

Со следующим адресом нам повезло больше, хотя мне едва не пришлось свернуть челюсть пожилому мужчине, чтобы убедить его уйти. Он назойливо втолковывал мне, что живет в этом городе с раннего детства, что кейтцы – его друзья, и ничего плохого с ним не случится. Я подтащил его к двери и указал на кучку ухмылявшихся сайанцев, которых сдерживала лишь грозная фигура Карьяна. Он взглянул на своих соседей, бывших «друзей», и мне показалось, что у него разорвется сердце. Тем не менее он, его пожилая жена и взрослый сын беспрекословно выполнили приказ. Когда мы отъехали, я услышал торжествующие крики: кейтцы принялись грабить опустевший дом.

В трех других домах все прошло гладко и быстро.

Когда мы прибыли по следующему адресу, у меня возникло странное предчувствие, хотя внешне ничто не внушало опасений. Это был большой дом, расположенный в богатом квартале города.

Я спрыгнул с седла, подошел к двери и уже приготовился постучать, но внезапно что-то почувствовал . Меч сам собой прыгнул мне в руку. Я постучал, незапертая дверь распахнулась, и наружу вылетел смертоносный клинок.

Однако меня уже не было на прежнем месте: я непроизвольно отпрыгнул в сторону и сделал выпад в тот момент, когда мой разум «увидел атаку». Мой меч вонзился в живот Товиети. Он беспомощно замер, хватая ртом воздух, выронил свой клинок, потянулся было к моему мечу и умер. Я вытащил меч и вошел в дом. Курти и Карьян держались немного позади.

На полу распростерлось тело молодой женщины, с головой, наполовину отделенной от туловища. Рядом с ней лежал младенец, задушенный шелковой удавкой. Услышав шум в соседней комнате, я тихонько прокрался туда.

Какой-то человек выдвигал ящики из шкафа, вынимая ценные вещи и бросая их на пол. Открытый мешок, наполовину набитый награбленным добром, стоял на столе поблизости.

– Кончай махать своей саблей, ленивый ублюдок, и помоги! – прорычал он, поворачиваясь ко мне.

Его глаза едва успели расшириться от изумления, когда мой меч отсек ему голову, и она покатилась по полу, разбрызгивая кровь на ковер и стены.

Я решил обыскать дом и посмотреть, нет ли там других Товиети, но тут из кладовки послышался тоненький голос:

– Спасибо тебе, солдат.

Маленькая девочка лет шести на вид, с такими же золотистыми волосами, как у меня, вошла на кухню. Взглянув на обезглавленный труп, она кивнула с серьезным видом.

– Очень хорошо. Думаю, он один из тех, кто убил моего отца, – потом она посмотрела мне в глаза. – Теперь ты собираешься убить меня?

Я едва не расплакался.

– Нет, – выдавил я. – Я нумантиец, как и ты. Я пришел, чтобы отвести тебя в безопасное место.

– Хорошо. Но лучше бы ты пришел немножко пораньше, когда мои сестры были еще живы.

Я больше не мог этого выдержать. Взяв девочку на руки, я выбежал из дома, приказав Курти подготовить вещи для нее, и остался вместе с ней рядом с лошадьми.

Я опустил ее на землю. Девочка посмотрела на Лукана.

– Это хорошая лошадка?

– Очень хорошая. Его зовут Лукан.

– Можно мне погладить его?

Я кивнул. Она подошла к Лукану, опустившему голову с недоверчивым видом. Он заржал, и она погладила его по носу.

– Здравствуй, Лукан. Меня зовут Эллори.

Минуту спустя Курти с Карьяном вышли на улицу. Бородатый улан покачал головой в ответ на мой невысказанный вопрос. Внутри не осталось ни одной живой души. Карьян нес тяжелую кожаную сумку, доверху набитую одеждой.

– Я взял в основном теплые вещи, – сказал он. – В мешке у того ублюдка, что валяется на кухне, нашлось немного денег, и я положил их туда же. Они ей понадобятся, когда мы доставим ее в безопасное место.

Я сказал Эллори, что нам нужно уезжать, и подсадил ее в седло перед собой. Когда мы заворачивали за угол, она оглянулась на дом, а потом посмотрела на меня.

– Я больше не хочу здесь жить, – тихо сказала она. Ее глаза оставались сухими, и впоследствии я ни разу не видел ее плачущей.

Мы вернулись в резиденцию посла Нумантии. Кейтцы следили за нами, но держались на почтительном расстоянии. До нас доносились отдельные угрожающие крики, но слухи о вчерашнем происшествии распространились по всему городу, и никто не осмеливался испытать наш гнев на своей шкуре.

Из трехсот нумантийцев, проживавших в Сайане, мы сумели спасти более двухсот пятидесяти. Остальные поменяли адреса без уведомления, погибли, либо бежали от своих спасителей, полагая, что им ничто не угрожает.

Но от настоящей безопасности нас по-прежнему отделяло более ста миль.

Дежурный офицер разбудил меня вскоре после полуночи. Я с трудом очнулся, так как успел поспать не больше часа. Первой мыслью, мелькнувшей в моем сознании после пробуждения, было то, что величайшим благодеянием мирного времени является безмятежный ночной отдых.

– Сэр, – сказал дежурный. – Вам бы лучше спуститься к главным воротам.

Я заснул, почти не раздеваясь. Мне оставалось лишь надеть сапоги, тяжелый плащ и шлем, застегнуть пояс с мечом. Потом мы торопливо вышли наружу.

Шел моросящий дождь, и факелы в руках у часовых сильно чадили, отбрасывая колышущиеся тени на стены и лица людей. Но я мог видеть достаточно ясно.

Голова сержанта Уэйса была насажена на его сломанную пику прямо перед воротами. Рядом грудой валялись головы остальных моих посланцев.

Мы были отрезаны от Юрея.

– Но чего вы хотите от меня? – спросил ахим Фергана, изображая глубокую озабоченность.

– Поскольку Ваше Величество, очевидно, более не может править в собственном городе и гарантировать безопасность для жителей моей страны, я вынужден просить разрешения уехать из Кейта вместе со всеми остальными нумантийцами, а также с теми, кто избрал меня своим защитником.

– Что подумает об этом ваше начальство? – спросил Фергана.

– Совет Десяти будет крайне недоволен, – ответил Тенедос. – Это я могу гарантировать. Не знаю, какие именно меры будут предприняты, но они будут суровыми и не в интересах Кейта.

– Не понимаю, почему мое королевство должно страдать из-за бесчинства кучки фанатиков, – ахим Фергана и в самом деле выглядел встревоженным; возможно, он вообще не думал о последствиях своих действий – или, вернее, бездействия.

– Где были ваши солдаты, о ахим, когда моя резиденция подверглась нападению? Где были ваши стражники, когда невинных людей убивали в своих домах?

– Сайана охвачена народными волнениями, – промямлил Фергана. – Они выполняли свои обязанности в другом месте.

– Я заметил это, когда мы входили во дворец, – резко произнес Тенедос. – Скажи мне, о ахим, неужели ты так боишься Товиети, что вся твоя армия должна защищать тебя?

Вчерашняя догадка Тенедоса подтвердилась: дворец буквально кишел солдатами. Решетки на всех галереях в присутственном зале были опущены, и за балюстрадами виднелись ряды лучников.

Лицо Ферганы исказилось от гнева, но в тот момент я не смотрел на него. Я с удовлетворением наблюдал, какое воздействие произвело слово «Товиети» на окружавших его придворных. Со стороны это выглядело так, словно перед ними бросили окровавленный, смердящий труп.

– Вы не смеете разговаривать со мной таким тоном.

– Прошу прощения, если я допустил ошибку. Но, как видно, это напрасная трата времени для нас обоих, – в голосе Тенедоса звучала сталь. – Я прошу вас об одном... нет, не прошу, а требую, от имени Совета Десяти и огромных армий, которыми они командуют. Этим армиям нужен лишь предлог, чтобы вырвать застарелый шип Спорных Земель, торчащий у нас под боком. Я требую, чтобы вы обеспечили мне и людям, которые находятся под моим покровительством, безопасный проход до границы.

Фергана глубоко вздохнул, стараясь овладеть собой. Это ему удалось.

– Разумеется, вы получите то, о чем просите, – сказал он. – И не нужно пугать меня своими армиями. Провидец Тенедос, ваше пребывание в Сайане нельзя назвать удачным, несмотря на определенную услугу, которую вам удалось оказать для меня.

Теперь я повелеваю вам покинуть пределы Сайаны и забрать с собой своих соотечественников. По пути вам не будут чинить препятствий, но никогда больше не возвращайтесь в мое королевство – ни вы, ни ваши солдаты, ни ваши граждане.

Отныне я провозглашаю Королевство Кейта закрытым для всех нумантийцев, начиная с того момента, когда вы пересечете границу Юрея, и навсегда!

Ахим Фергана встал и тяжелой поступью вышел из зала.

Это было началом кошмара.

Глава 12
Смерть во льдах

Мы ожидали, что при выезде из Сайаны нас встретит глумливая толпа. Но когда мы ехали по улицам, навстречу попадались лишь редкие прохожие, и это показалось мне самым зловещим предзнаменованием.

Мы покинули резиденцию на рассвете. На подготовку к отъезду ушло три дня. Мы установили порядок движения, удостоверились, что штатские надлежащим образом одеты и обуты, распределили рационы и постарались разместить в повозках как можно больше пожилых людей.

Мы рискнули выйти из посольства, чтобы дополнительно закупить продуктов и приобрести сменных лошадей, хотя теперь нас едва ли можно было считать желанными гостями на рынках Сайаны. Мы покупали, одной рукой протягивая золото, а другой сжимая рукоять меча. Я надеялся, что теперь нам хватит еды на обратный путь до Юрея, учитывая неприкосновенный запас Тенедоса и армейские сухие пайки.

Напоследок я собрал пятьдесят хиллменов, оставшихся под нашим началом. Я сказал, что их служба окончена, и предложил выстроиться в очередь за получением последнего жалованья. Им было обещано, что когда они получат свое золото, Провидец Тенедос сотворит заклятье, которое позволит им выскользнуть за ворота и раствориться в толпе, не привлекая к себе внимания. Я поблагодарил их за верную службу, особо подчеркнув, что горжусь знакомством с ними, и выразил желание встретиться с ними при более благоприятных обстоятельствах.

Около десяти человек во главе с легатом Йонгом отступили в сторону. Я подошел к нему.

– Мы хотим служить вам, легат а'Симабу, – тихо сказал он.

Я ответил, что это большая честь для меня, но, откровенно говоря, большая глупость с их стороны.

– Нам предстоит долгий путь до Юрея, и я уверен, что враги будут поджидать нас за каждым поворотом, – добавил я.

– Жизнь сама по себе полна опасностей, – Йонг пожал плечами. – Я дал клятву служить вам и не хочу отказываться от нее.

– Йонг, дружище, подумай хоть немного! Даже если мы сможем добраться до Юрея, ты станешь изгоем. Ты не сможешь вернуться в Кейт, пока жив ахим Фергана.

– Неужели вы и впрямь считаете, что этот помет ящерицы, который называет себя ахимом, позволит кому-либо из нас избежать наказания за службу у нумантийцев? – спросил Йонг. – Я знаю, что его джаки сотворили заклятье поиска, выслеживающее каждого, кто присягал на верность полномочному послу Тенедосу. Тех, кого обнаружат, ждет медленная и мучительная смерть. Нет, мы с товарищами предпочитаем попытать счастья вместе с Провидцем.

Он хотел что-то добавить, но я замолчал.

– Продолжай, – подбодрил я.

– Есть еще две причины. Вы относились к нам как к равным. То же самое относится и ко всем остальным уланам, несмотря на их мнение о Кейте и его обитателях. Это путь чести, и я хочу больше узнать о нем. Кроме того... – Йонг усмехнулся, – кроме того, я никогда не бывал в Юрее и хотел бы узнать, на что способны тамошние женщины, когда они добровольно ложатся в твою постель.

Мне оставалось лишь согласиться. Ради их безопасности на марше я приказал хиллменам облачиться в нумантийскую одежду, хотя в дальнейшем рассчитывал использовать их туземные знания и навыки для разведки.

Мы собирались преодолеть около ста миль примерно за десять дней, если позволит погода. Дожди постепенно сходили на нет, и, хотя по утрам иногда стоял жгучий мороз, зимние бури еще не начались.

Был установлен следующий порядок движения: впереди Первая и Вторая колонны эскадрона Пантеры, затем два взвода Куррамской Легкой Пехоты, штатские, третий взвод КЛП, Четвертая колонна, наши повозки, заботу о которых я поручил лично капитану Меллету, и, наконец, Третья колонна, которую я считал лучшей в своем эскадроне, прикрывала наш тыл под командованием эскадронного проводника Биканера.

Я в шутку извинился перед ним за то, что ему всегда достается самое трудное дело.

– Все в порядке, сэр, – с легкой усмешкой ответил он. – Я уже так привык глотать пыль, что мне начинает нравиться ее вкус.

Городские ворота стояли открытыми, стража куда-то подевалась. По другую сторону ворот на прекрасном караковом жеребце сидел ахим Бейбер Фергана, окруженный группой своих придворных и кавалеристов.

Теперь мы услышали насмешки, но приглушенные и невнятные. Эти подхалимы боялись магии Тенедоса, прикончившей джака Иршада и спасшей нас от демона.

Тенедос поднял руку, и мы натянули поводья. Он долго и пристально глядел на Фергану, сузив глаза, словно хотел запомнить его до мельчайших деталей. Фергана заметно нервничал под его взглядом. Не выдержав, ахим развернул своего жеребца и галопом поскакал к воротам Сайаны. Его люди потянулись следом. Один из них на ходу обернулся и прокричал: «M'rt te ph'reng!»

Тенедос повернулся ко мне.

– Поехали, легат.

Я дал команду, и длинный караван со скрипом двинулся вперед.

– Хорошее дело, – проворчал Карьян за моей спиной. – Нечего этому ублюдку скалить зубы напоследок. По мне было бы лучше, если бы наш Провидец всадил молнию в его жирную задницу.

Мысль была интересной. Мне в самом деле хотелось, чтобы Тенедос сотворил какое-нибудь заклятье в этом роде, хотя я отдавал себе отчет, что ахим окружен магической защитой своих джаков.

Это дало мне пищу для размышлений, пока мы медленно продвигались на север, к Сулемскому ущелью. Если во время нашего первого медленного перехода мне приходилось сдерживать себя, то теперь следовало быть вдвойне осторожным. Я не должен подгонять штатских, иначе они запаникуют или потеряют веру в себя и просто останутся умирать.

Потом меня посетила другая мысль. Я сказал Карьяну, что хотя выбрал его своим слугой, но сейчас он может послужить мне наилучшим образом, если будет держаться поближе к Тенедосу. Я-то как-нибудь позабочусь о себе, но полномочный посол должен выжить. Карьян что-то угрюмо проворчал, но подчинился, и с тех пор старался держаться так близко к Тенедосу, насколько позволяли приличия.

Местность пока что оставалась открытой, поэтому я мог держать Вторую колонну на флангах для прикрытия. Те немногие горцы, которых мы видели, к дороге не приближались.

Я ожидал внезапных атак с того момента, как мы выехали за ворота, но ничего не происходило. Однако я ни минуты не сомневался, что обещания Ферганы о «безопасном проходе» так же лживы, как и все прежние заверения. Меня интересовало лишь одно: когда будет нанесен первый удар.

Ночью мы встали лагерем, пройдя почти двенадцать миль. Невеликое расстояние, но для первого дня похода с большим количеством неопытных людей это было вполне приемлемо.

Провидец Тенедос сказал, что он выставит магическую защиту, поэтому для охраны понадобится не более трети моих людей. До сих пор он не ощущал заклинаний, направленных против нас.

Второй день прошел даже лучше, чем первый, и я встревожился не на шутку. Чем длительнее ожидание – тем неприятнее будет сюрприз, поджидающий впереди.

Капитан Меллет подшучивал над моим мрачным настроением.

– Мы можем стать первыми нумантийцами, которым повезет в Сулемском ущелье, не так ли? – поинтересовался он.

Мы невесело рассмеялись.

В тот день мы одолели четырнадцать миль. По-прежнему стояла холодная погода, с пронизывающим ветром, задувавшим с горных вершин.

Когда третий день перевалил за половину, хиллмены преподнесли свой первый сюрприз. Местность становилась холмистой, справа от дороги тянулась покрывшаяся льдом река, поэтому я вернул своих фланговых во главу колонны.

Из ниоткуда перед нами появилось около сотни верховых, перекрывших дорогу. Я услышал встревоженные крики штатских, но не обратил на них внимания.

Хиллмены рысью подъехали к нам, остановившись лишь после того, как я предупредил их, что мы будем стрелять. Один человек выехал вперед. Он был высоким, довольно худым, с курчавой бородой, заплетенной в косички; носил длинный разноцветный плащ, сшитый из кусочков шкур, а его кривая сабля свисала ниже стремени.

Он остановил лошадь футах в двадцати от меня.

– Значит, вы нумантийцы, так?

– Ваше умозаключение почти так же безупречно, как и ваше зрение, – отозвался Тенедос.

Человек усмехнулся, показав почерневшие зубы.

– Меня зовут Мемлинк, и мое слово – закон в Сулемском ущелье.

– Я знаю некоторых других хиллменов, которые могут оспорить эту точку зрения, – заметил Тенедос.

– Ба! Бандиты, не более того. Они падают ниц при встрече со мной.

– Не сомневаюсь, – согласился Тенедос. – Итак, по какой причине вы почтили нас своим присутствием, о Мемлинк Великий?

– Я хотел посмотреть на ф'ренг, которых жирный кабан Фергана выгнал из Сайаны. У вас есть женщины, с которыми я не прочь позабавиться, да и мои воины тоже. Один из наших старейшин владеет Даром; он показал мне пару бабенок, достойных разделить мое ложе.

Да... мне нужны женщины. И пожалуй, половина вашего золота и драгоценностей. Я милосердный человек, но поскольку вы проходите через мои владения, то думаю, будет только справедливо заплатить небольшой выкуп. Что вы на это скажете?

Тенедос выждал долгую паузу, затем наклонился вперед и тихо произнес:

– Пошел ты!

Мемлинк захлопал глазами.

– А точнее, – продолжал Провидец, – я имел тебя в жопу, имел ту шлюху, которая называла себя твоей матерью, и твоего отца, которого ты так и не узнал, потому что он не заплатил ей за визит.

Вся кровь отхлынула от лица Мемлинка.

– Ты не смеешь так оскорблять меня! Ни один человек не смеет так оскорбить меня и остаться в живых!

– Вот как? – вкрадчиво спросил Тенедос.

Рука Мемлинка метнулась к его кинжалу, и в тот же миг я наполовину вытащил свой меч из ножен.

– Хорошо же, – он растянул губы в нечто отдаленно напоминавшее улыбку. – Пусть твои слова послужат тебе наказанием. Я предлагал вам мир... теперь посмотрим, что у меня в другой руке.

Он натянул поводья, словно собираясь развернуть лошадь, но вместо этого пришпорил ее и помчался галопом прямо к нашей колонне.

Полагаю, таким образом он выказывал свою храбрость перед соплеменниками. Они выразили свое одобрение громкими криками и двинулись за ним. Мои лучники дали первый залп; в передних рядах хиллменов образовалась мешанина из брыкающихся раненых лошадей.

Мемлинк пронесся вдоль нашей колонны на полном скаку. Никто на успел обнажить меч, и он был слишком близко для стрелы из лука или удара пикой.

Но он не принял в расчет Лукана. Я развернул коня и пустил его галопом.

Копье почти достало хиллмена, но он вовремя пригнулся и прорвался мимо нескольких пехотинцев ко второй повозке. В ней сидело несколько женщин, пара стариков и дети. Рядом с возницей ехала одна из служанок Тенедоса, помощница кондитера по имени Жакоба. Я не раз замечал ее раньше – невысокая, исключительно красивая молодая женщина на год-другой старше меня, с длинными темными волосами, которые она обычно завязывала в узел на затылке. Но я ни разу не разговаривал с ней.

Должно быть, она была одной из красавиц, удостоенных внимания Мемлинка в магическом видении. С торжествующим воплем хиллмен наклонился, схватил Жакобу, перебросил ее через седло и пришпорил своего скакуна. Я развернулся на ходу и помчался за ним через остановившуюся колонну. Один из солдат Меллета возился с метательным копьем. Я вырвал его из рук опешившего пехотинца и поскакал дальше.

Мемлинк держал курс на извилистую лощину справа от дороги, явно рассчитывая на то, что там никто не осмелится преследовать его. Он пригнулся в седле, почти касаясь лицом гривы своей лошади.

Я привстал в стременах... уравновесил копье... и метнул его.

Возможно, Мемлинк рассчитывал на военное благородство нумантийцев, или просто считал нас дураками. Я целился не в него, но в гораздо лучшую мишень. Копье вонзилось в круп его лошади. Животное дико заржало и свалилось, а женщина и ее похититель покатились по сухой земле. Я резко натянул поводья, остановив Лукана, и спрыгнул с седла в тот момент, когда Мемлинк поднялся на ноги. Его сабля при падении отстегнулась, однако он побежал ко мне, выхватив из-под своего плаща длинный кинжал. Одновременно с этим он наклонился, чтобы поднять с земли увесистый камень. Когда его пальцы крепко сжали камень для коварного броска снизу вверх, мой меч метнулся вперед, словно атакующая гадюка, и кисть руки вместе с камнем упала на землю. Секунду-другую он недоверчиво смотрел, как кровь хлещет на землю из обрубка, а затем мой клинок глубоко врезался ему в грудь на возвратном движении, рассекая ребра и сердце.

За моей спиной раздавались боевые кличи, но я не обращал на них внимания. Я подбежал к оглушенной Жакобе, поднял ее на руки и повернулся, ища взглядом Лукана. Верный конь уже стоял рядом со мной, словно почувствовав, что у нас остается мало времени. Я вскочил в седло, втащил Жакобу, перекинув ее через луку перед собой, и мы поскакали под прикрытие каравана.

Горсточка всадников Мемлинка попыталась прорваться на помощь к своему вожаку, но мои лучники сразили их стрелами. Перед колонной валялось несколько трупов людей и лошадей, а остальные бандиты удирали, рассыпавшись широким полукругом.

Я помахал Тенедосу, подавая ему знак, что можно возобновить движение, а затем вернул Жакобу в ее повозку. Она только-только начала приходить в себя. Из носа у нее текла кровь, платье перепачкалось при падении, и я подозревал, что завтра под глазом у нее будет солидный синяк. Она пыталась найти силы, чтобы выразить свою благодарность в словах, но дар речи еще не вернулся к ней. Я прикоснулся к своему шлему и поскакал в начало каравана.

Проезжая мимо Второй колонны, я услышал тихий свист – шутливый сигнал, выказывающий преувеличенное благоговение перед актом выдающейся доблести. Я с трудом подавил желание улыбнуться и сделал серьезное лицо, но про себя решил, что на следующий день уланы из Второй колонны будут зачислены в списки для несения самых тяжелых нарядов.

Я остановил Лукана рядом с Тенедосом.

– Интересно, – без обиняков начал он, – это с самого начала входило в планы Мемлинка, или он просто импровизировал?

– Скорее всего, последнее, сэр. Похоже, он нуждался в таком представлении перед своими бандитами – иначе они бы решили, что он недостоин быть их вожаком.

– Кстати, о позерстве, – задумчиво продолжал Тенедос. – Легат Дамастес а'Симабу, что вам говорили в лицее о солдате, который покидает место в строю ради благородного, но совершенно бессмысленного поступка?

– Обычно, сэр, такого солдата хвалят перед строем, а затем отводят за казармы, где один из самых здоровых уоррентов дает ему взбучку и приказывает, чтобы этого больше не повторялось, – ответил я, понимая, что вел себя как последний дурак, но ничуть не сожалея о случившемся.

– В таком случае, прими мои поздравления. Когда мы вернемся в Юрей, мне придется на пару часов позаимствовать эскадронного проводника Биканера. До тех пор, однако, окажи мне услугу и воздержись от отчаянных выходок, за которые ты можешь поплатиться головой. Я в самом деле не хочу командовать кавалерийским эскадроном, в придачу к остальным моим обязанностям.

– Да, сэр. И если уж зашла речь об ответственности, сэр, могу ли я заметить, что меня поразили некоторые выражения, которыми иногда пользуются профессиональные дипломаты?

– Та-та-та, мой дорогой легат, – насмешливо-покровительственным тоном отозвался Тенедос. – Подумай вот о чем. Наш противник разбит, не так ли? Его войско в беспорядке отступило, верно? Путь впереди свободен, и мы потратили совсем немного времени на дискуссию, правильно? Возможно, – добавил он обманчиво-печальным тоном, – возможно, мне следовало бы применить такую же тактику с нашим добрым ахимом Ферганой.

Я засмеялся от души – в первый раз за очень долгое время.

На следующий день налетчики вернулись – а может быть, это был другой отряд бандитов. Они лежали в засаде на противоположном берегу реки, пока не прошла кавалерия. Затем около тридцати лучников выпрямились в полный рост и принялись осыпать стрелами первые два взвода пехотинцев. Те немедленно их атаковали: лучший способ выйти живым из засады – это напасть на врага с неожиданной стороны. Лучники повернулись и побежали через мелководье, не приняв боя.

С другой стороны дороги из укрытий выскочили еще горцы и с воинственными воплями побежали к повозкам. Они прорвали тонкую цепь охраны, в считанные секунды похватали из повозок то, что им подвернулось под руку, и исчезли. Одновременно третья группа хиллменов ударила по скоплению штатских. Они похитили десять нумантийцев: пятерых женщин, включая двух шлюх из обоза КЛП, десятилетнюю девочку, младенца и троих мужчин.

Потом не осталось ничего, кроме завывания ветра в утесах, криков раненых и умирающих. Семь солдат – шестеро пехотинцев и один из моих хиллменов – погибли в этой стычке. Еще шестеро получили ранения.

Мы перестроились и двинулись дальше.

Через час мы услышали душераздирающие крики, доносившиеся из-за скал, виднеющихся впереди нас. Хиллмены приступили к своим обычным развлечениям.

За следующим поворотом дороги мы обнаружили тело младенца. Ему размозжили голову о придорожный валун и оставили крошечный труп на видном месте.

Мы шли вперед, и мало-помалу крики затихли в отдалении.