Текст книги "Король-Провидец"

Автор книги: Кристофер Банч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

Так или иначе, мне хотелось бы, чтобы ударный отряд был укомплектован солдатами твоего полка. Возможно, некоторыми из тех смельчаков, которые были с нами при отступлении из Сайаны, захочется снова пощекотать себе нервы и разогреть кровь.

Мне понадобится не более двадцати человек, и на этот раз я буду сопровождать вас. Это не авантюра, а железная необходимость, домициус а'Симабу.

Позволь мне показать тебе, почему это необходимо.

Он достал шкатулку и раскрыл ее. Внутри лежали кусочки битого стекла, которые я видел недавно.

– Помнишь, как я был рассержен, когда пытался заставить этих идиотов из Чарского Братства поработать со мной и составить единое, Великое Заклятье? Что ж, у меня не хватило времени, хотя я все еще не расстался с такой надеждой. Вместо этого я распорядился выдать им стеклянные бутылки, отлитые из одного тигля. Все они наложили на бутылки одинаковое заклятье, после чего я собрал осколки стекла, которые и являлись результатом их усилий.

Закон Сродства уже работал на меня, и я сотворил другое заклинание, использовав Закон Проникновения, а потом наложил сверху третий слой скрепляющих чар.

– Каков же результат?

– Дамастес, ты заставляешь меня краснеть за тебя. Я не скажу тебе – не из желания сохранить секрет, но из чувства оскорбленного самолюбия: я не верю, что ты не в состоянии осмыслить доказательства, которые находятся у тебя перед глазами.

Если к завтрашнему вечеру ты не разберешься, что к чему, то получишь возможность видеть это заклятье в действии.

У меня имелся один, последний вопрос.

– А как насчет Кутулу? Он пойдет с нами?

– Зачем? – спросил Тенедос. – Его работа начнется после захвата Товиети, а до тех пор ему нет надобности рисковать своими способностями.

Теперь иди и начинай собирать людей. А мне нужно подготовить еще несколько заклинаний на крайний случай.

Разумеется, желание стать добровольцами выразили гораздо больше двадцати человек – только из моего бывшего эскадрона Пантеры, лишь недавно оправившегося от ран и болезней, вызвалось вдвое больше солдат.

Все офицеры рвались идти с нами. Боюсь, я перегрузил небольшой отряд командирами, поскольку взял капитана Йонга и эскадронного проводника Биканера. Капитан Петре мрачно покосился на меня, когда я отказал ему, но мне хотелось, чтобы в полку остался хотя бы один офицер, которого я хорошо знал и на которого мог положиться.

После захода солнца я поцеловал Маран на прощание и поднялся к Провидцу Тенедосу. Я одобрил его наряд: темные, плотно облегающие куртка и панталоны, фуражка того же цвета и ботинки со шнуровкой до середины икр. Он подпоясался ремнем со множеством кармашков, где хранились магические принадлежности. Как и все остальные, он был вооружен длинным кинжалом. Кроме того, он нес под мышкой плоскую деревянную коробку длиной в два фута. К счастью, она весила не более пяти фунтов. Я предполагал, что там содержатся элементы для того особого заклинания, которым он так гордился.

Тенедос разработал план, позволявший нам проникнуть на причал незамеченными. Этот план включал отвлекающий маневр со стороны плотного кольца солдат, отрезавших доки от остальной части города. Воспользовавшись возникшей суматохой, наш отряд должен был проникнуть за линию вражеской обороны с тыла.

– Вы уже распорядились по поводу отвлекающего маневра?

– Да. Я вручил домициусу 10-го Гусарского полка дубликат этой вещицы, – Тенедос показал мне грубое латунное кольцо. – Когда я потру его, он через свое кольцо ощутит покалывание и поймет, что пора начинать ложную атаку. А мы двинемся вперед через цепи Хамаянской пехоты.

– У меня есть лучшее предложение... хотя ваша идея с отвлекающим маневром тоже хороша.

– Я слушаю, – произнес Тенедос с едва заметным холодком в голосе. – Как видишь, я по-прежнему готов учиться военной тактике.

– Сэр, мне кажется, вы упустили из виду самый легкий путь.

– Например?

Я показал на карте, и он в сердцах выругался.

– Ну конечно! Мне следовало самому это заметить. Я пошлю курьера и передам пехотинцам, чтобы нас не ждали.

Мы приблизились к Латане, сверкавшей в лучах восходящего солнца. Нас уже ожидало пять плоскодонок, чьи борта едва выступали над водой. Мы погрузились на лодки, отвязали причальные канаты и позволили течению нести нас в центр вражеского стана. Все мы были одеты в темное, имели при себе кинжалы, пристегнутые к поясам, и заплечные мешки с другими орудиями, необходимыми для нашей операции.

Света было достаточно, чтобы определить наше местонахождение. Я приказал людям пригнуться, чтобы их не было видно с берега. Когда мы приблизились к убежищу Товиети, я шепотом попросил Тенедоса потереть свое латунное кольцо. Минуту спустя я услышал крики и лязг оружия: гусары начали отвлекающую атаку.

Мы вытащили весла и принялись быстро грести к обветшавшему причалу. Убедившись в том, что нас никто не заметил, мы поднялись на пристань. Складские здания вокруг почернели от пожара, и я чувствовал вонь от разлагающихся непогребенных трупов.

Возможно, Товиети поступили неосмотрительно, оставшись в своем логове, но, по крайней мере, на этот раз они расставили часовых. Их было трое, и я чуть не пожалел несчастных, неопытных дурачков. Один из них даже насвистывал от скуки, другой с безразличным видом расхаживал взад-вперед, а третий стоял неподалеку от края причала, высматривая что-то на другой стороне реки.

Я повернулся к своим людям. Йонг, Карьян и Свальбард крадучись двинулись вперед с кинжалами в руках. Я услышал лишь один негромкий всплеск, когда тело третьего часового упало в реку; другие два трупа были сброшены в канализацию.

Мы нашли углубление, где находился запорный механизм потайного люка. Тенедос предостерегающе поднял руку. Он прикоснулся к своим вискам, потом к дереву, и кивнул, давая понять, что не ощутил магической защиты. Я снова вставил головку рукояти своего кинжала в углубление, нажал, и крышка люка бесшумно поднялась на хорошо смазанных петлях.

Я все еще не мог поверить, что это не ловушка, но секунды шли за секундами, и ничего не происходило. Я было направился вниз по скату, однако Тенедос остановил меня. Он передал мне свой ящик и пошел первым. Он двигался с широко раскинутыми руками, словно пьяница, пытающийся удержаться на ногах, и я понял, что он нащупывает охранные заклятья Товиети.

Он дважды останавливался, каждый раз вынимая что-то из кармашков на своем поясе и шепча непонятные фразы. В первый раз я ничего не заметил; во второй раз мне показалось, что в темноте заиграли пурпурные отблески. Товиети подготовились к визиту нежданных гостей гораздо лучше, чем в прошлый раз.

Продвигаясь вперед по тоннелю, мы увидели свет и услышали голоса. На этот раз у выхода не было часового: очевидно, Товиети решили, что магия будет более надежной охраной, чем острая сталь. Тенедос взял у меня ящик. Я прокрался вперед и смог заглянуть внутрь помещения.

Я насчитал семнадцать мужчин и женщин. Они собрались вокруг песчаного стола с миниатюрной моделью портовых районов Никеи, разговаривая вполголоса и указывая на различные места. Очевидно, они планировали последнюю атаку. Вокруг были разложены карты, внимание присутствующих было целиком поглощено работой. Если бы эти люди носили мундиры и выглядели более подтянутыми, картина ничем не отличалась бы от любого военного совещания в штабе армии.

Я бесшумно вернулся назад и сложил большой и указательный палец в колечко, показывая, что все в порядке. Солдаты обнажили оружие. В одной руке каждый из нас держал кинжал, в другой – холщовый цилиндр, наполненный песком. Мы были готовы убивать противника, но надеялись, что до этого не дойдет: от трупов не будет пользы.

И вот мы приблизились к выходу из тоннеля. Взгляды солдат были обращены на меня. Раз... два... три... Я резко опустил руку, и мы кинулись вперед.

Товиети повернулись, увидели нас. Кто-то успел вскрикнуть, а затем мы обрушились на них, размахивая «колбасками» с песком. Лишь трое из них успели обнажить оружие и были либо убиты, либо оглушены после нескольких отчаянных выпадов.

Две женщины побежали к другому выходу. Точно брошенные холщовые цилиндры свалили их на пол. Один из моих людей лежал рядом с Товиети, раненый или мертвый, другой хватал ртом воздух, получив удар в живот. Несколько других солдат были легко ранены, и их уже перевязывали товарищи.

На полу валялись мертвые, раненые или потерявшие сознание лидеры Товиети. Операция завершилась полным успехом, но нам все же не удалось избежать шума, и теперь оставалось совсем немного времени для отступления.

Солдаты извлекли из заплечных мешков заранее заготовленные мотки веревки. Они связали по рукам и ногам двенадцать Товиети, подававших признаки жизни, и вставили им кляпы. Из остальных трое были мертвы, а двое получили слишком тяжелые ранения. Все было сделано так, как приказал Тенедос: убивать только по необходимости. Мы хотели, чтобы как можно больше захваченных Товиети могли давать показания.

Успех действительно был выдающимся, тем более что солдат, которого я считал убитым, со стоном зашевелился и сел. Настроение мне портила лишь одна мелочь – я надеялся, что Эллиас Малебранш окажется среди Товиети, но он отсутствовал. Зато я увидел бородатого толстяка, лидера никейской секты, а также маркизу Фенелон, с бессильной ненавистью смотревшую на нас.

Мне казалось, что Тенедос должен быть счастлив, но он с обеспокоенным видом огляделся по сторонам.

– Торопитесь, – сказал он. – Я что-то ощущаю, и оно приближается.

Нас не нужно было погонять. В считанные секунды мы взвалили на плечи связанных мужчин и женщин и двинулись назад по тоннелю.

Вдруг земля вздрогнула и затряслась, как уже бывало раньше. Я огляделся по сторонам в поисках ужасного монстра в обличье земляного червя. Я ничего не заметил, но земля сотряслась еще сильнее. Послышался гулкий рокот: прорвало и речные воды хлынули в тоннель.

Мы бегом поднялись по скату, преследуемые ревущим потоком, пещера контрабандистов у нас за спиной превратилась в темный бассейн бурлящей воды.

Земля продолжала содрогаться. Деревянные доски причала угрожающе скрипели. Я посмотрел вниз по течению реки и увидел Тхака.

Я не знал, где он прятался – под водой, в подземном логове, а может быть, где-то неподалеку находилась дверь, ведущая в его мир.

Демон вытянулся во весь рост, протягивая к нам когтистые кристаллические лапы, готовый рвать и крушить все на своем пути, как в моем кошмарном сне. Я снова услышал скрежет ржавого металла и высокий, надсадный вой, который слышал в пещере Товиети в Спорных Землях.

Теперь Тхак бы окрашен не в желтые и оранжевые оттенки, но вобрал в себя свет звезд и луны, посылая мечущиеся вспышки по поверхности воды и окнам зданий. Тяжело топая, он приближался к нам. Я слышал крики ужаса и радости, когда Товиети увидели своего грозного покровителя.

Несколько моих людей, не побывавших в пещере и не видевших демона раньше, заколебались, готовые обратиться в бегство.

– Стоять на месте! – крикнул я.

Моя команда вернула им мужество. Оставив связанных пленников, они приготовились к схватке – с кинжалами против огромного монстра.

Тенедос деловито открывал свой ящик. Перемежающиеся вспышки света упали на кучку битого стекла, каким-то образом удерживаемую в центре маленького круга, вписанного в треугольник.

Тенедос взял по кусочку стекла в каждую руку и выпрямился. Он протянул руки к Тхаку, который теперь находился не более чем в ста ярдах от нас и жутко завывал в предвкушении кровавой жатвы. Тенедос заговорил нараспев; его голос разносился над рекой, заглушая даже песнь смерти, исполняемую Тхаком:

Тихие голоса,

Малые заклятья,

Заклятья, что крушат,

Заклятья, что рушат,

Вы – только эхо

Того, кто приходит,

Того, кто звучит.

Теперь явитесь,

Сойдитесь вместе,

Коснитесь друг друга,

Почувствуйте друг друга.

Вы едины,

Вы мои.

Я удерживаю,

Я посылаю,

Вы мои,

Я взрастил вас,

Теперь повинуйтесь.

...

Ахела, Махела, Лехандер

...

Я удерживаю вас,

Я приказываю вам,

Я посылаю вас:

Ищите цель,

Ищите врага,

Как вас учили.

Ударьте сейчас же,

Ударьте со всей силой,

Ударьте, как одно целое.

Не знаю, как объяснить то, что я увидел. Что-то поднялось из ящика как раз в тот момент, когда я наконец понял, в чем заключается сущность заклинания. Каждый из кусочков стекла являлся результатом разрушающего заклятья, наложенного одним из членов Чарского Братства, и использовался Тенедосом в качестве кирпичика для создания невероятно могучего воплощения, сокрушившего мраморную статую во время эксперимента в его кабинете.

Оно было едва различимым, мерцающим и колышущимся, словно волна жара над огнем, но имело форму и размеры. Сначала я видел его, потом оно исчезло. Яростный порыв ветра едва не сбил нас с ног, а бочки на причале между нами и Тхаком посыпались в воду, когда заклинание устремилось к своей цели.

Должно быть, Тхак увидел или ощутил приближающуюся гибель: он попятился, прикрываясь передними конечностями. Но заклинание ударило точно: кристаллическое «пение» оборвалось на ужасной скрежещущей ноте. А затем Тхак взорвался. Это выглядело так, как будто великий ювелир, огранивший огромный самоцвет, тщательно изучил его и, обнаружив изъян, в ярости сокрушил свое творение тяжелым молотом.

Сверху посыпался дождь кристаллических частиц, исчезавших прямо в воздухе. Тхак бесследно исчез.

– Все кончено, – произнес Тенедос в наступившей тишине.

Глава 22
Гражданская война

Но, к сожалению, кончилось далеко не все. На свободе еще оставались Товиети, которых нужно было найти и уничтожить. Эллиасу Малебраншу удалось ускользнуть, и Кутулу не смог обнаружить его следов в Никее.

– Он бежал в свое последнее укрытие, – Тенедос пожал плечами. – Он и его хозяин... они еще не понимают этого, но их время подошло к концу.

Зверства и насилие продолжались: Товиети, отказавшиеся бежать, сражались с таким же остервенением, как любой хищник, защищающий свое логово от охотников. Мы находили их и убивали, хотя при этом погибали новые солдаты. В те кровавые дни Кутулу, верная ищейка Тенедоса, получил в листках новостей любопытное прозвище: Змея, Которая Никогда Не Спит. Его имя наводило страх на людей.

В Никее, наполовину лежавшей в руинах, снова воцарился мир. Пришло время суда и возмездия. Я втайне опасался, что горожане восстанут против армии и Провидца Тенедоса после жесточайших репрессий, проведенных для умиротворения мятежников, но этого не произошло. Тенедос снова стал героем, великим человеком. Я терялся в догадках, однако Маран, значительно более рассудительная, чем большинство ее сверстниц, сказала, что ее это не удивляет.

– Люди совершали поступки, о которых они не хотят вспоминать. Все эти зверства... нет, это были не они, а кто-то другой. А теперь Провидец разогнал или перебил тех ужасных, других людей, поэтому нормальные люди снова могут быть счастливы.

«Да, – решил я. – Люди так и думают... вернее, не думают». Поэтому мне оставалось лишь качать головой, когда мы проезжали по улицам под приветственные возгласы толпы. Я опять превратился в Дамастеса Прекрасного, Дамастеса Справедливого.

Совет Десяти объявил о начале «периода выздоровления». Восстановительные работы без поисков виновных были для них наиболее удобной политикой, поскольку они сами были виноваты в случившемся гораздо больше, чем Товиети или каллианские шпионы. Однако Тенедоса это не устраивало. Он потребовал проведения трибунала, на что Совет Десяти поспешно ответил официальным заявлением о необходимости дополнительных слушаний по этому вопросу.

Возможно, на этом бы все и закончилось, но тут опять проявилась крайняя беспомощность Совета.

В Никее начался голод, хотя продукты поступали в город ежедневно на огромных баржах. Рис, мясо, фрукты сгружались на склады... и оставались там, за исключением тех случаев, когда покупатель мог расплатиться золотом. Богатые, как всегда, питались хорошо.

Горожане снова зароптали. На этот раз Тенедос не стал ждать, пока Совет Десяти соберется на очередное заседание. Никто не отменял его особых полномочий, поэтому он разослал эскадроны пограничных полков с распоряжением вскрывать склады и забирать продукты. Он устроил по всему городу центры раздачи питания под наблюдением военных, и горожане ели бесплатно. Теперь Тенедос был уже не просто героем, а полубогом.

Никейские снабженцы забрасывали Совет Десяти возмущенными жалобами, но те боялись идти наперекор Провидцу.

Тенедос снова стал требовать проведения военного трибунала, и Совет Десяти был вынужден согласиться. Они воспользовались удобной возможностью «поставить на место этого выскочку» и назначили его Главным Дознавателем в надежде, что он запутается в судебном процессе и выкажет свою некомпетентность. Почему они считали, будто человек, посвятивший бо льшую часть своей карьеры публичным дебатам, может провалить дело – это превыше моего понимания.

Их вторая уловка – указ о закрытых слушаниях трибунала – тоже не возымела своего действия. Тенедос объявил, что слушания состоятся в самом большом амфитеатре города, и все горожане могут свободно присутствовать на них и делать собственные выводы.

Члены Совета Десяти немного повозмущались, но мало что могли сделать. Теперь их полная беспомощность стала совершенно очевидной. Они не могли даже назвать имена новых членов Совета, раздираемого внутренними распрями. Бартоу предлагал кандидатов еще более консервативных и отвратительных, чем те, которые погибли при мятеже. Скопас, по словам Тенедоса, пытался противостоять ему, причем не столько из чувства патриотизма, сколько из желания упрочить собственные позиции.

Но дата трибунала была наконец определена, а за неделю, оставшуюся до начала публичных слушаний, произошло два интересных события.

Маран вернулась в свой особняк на набережной. Как-то утром я получил записку: она спрашивала, не могу ли я зайти к ней в определенный час. Как ни странно, на этот раз она попросила меня оставить Лукана в городской конюшне за квартал от особняка и подойти к задней калитке, где будет ждать слуга.

Я постучался в калитку, и мне открыла женщина с простым, добродушным лицом, которую я видел в салоне Маран разносившей закуски. На улице около дома я заметил длинную череду грузовых фургонов; оттуда доносились крики людей.

Женщина провела меня по извилистой дорожке через сад к черному ходу, потом на кухню. Повара и судомойки были слишком заняты своими делами и не обращали на меня внимания. Женщина попросила меня немного подождать, выглянула за дверь и потом поманила за собой. Мы торопливо прошли по пустому коридору, затем поднялись по мраморной лестнице в солярий, где мы с Маран когда-то танцевали под неслышную музыку наших сердец.

Маран была одна в комнате. Женщина поклонилась и ушла. Мне хотелось обнять свою любимую, но что-то в ее позе говорило о том, что этого делать не следует.

– Иди сюда, – сказала она. – Посмотри вниз.

Я взглянул на ряд фургонов с книжными полками, шкафами, столами и другой мебелью. Грузчики выносили остатки вещей, а какой-то мужчина, стоявший в стороне, наблюдал за их работой. До сих пор я видел его лишь однажды, поэтому не сразу узнал мужа Маран, графа Эрнада Лаведана.

– Он вернулся четыре дня назад и попытался войти. Я приказала слугам выгнать его и распорядилась, чтобы он вывез отсюда все свои вещи до сегодняшнего дня, иначе я сложу их в кучу перед домом и сожгу. Сейчас как раз заканчивается погрузка.

Я увидел в руках у Лаведана небольшой ящик и вспомнил маленькую модель корабля, которой он так гордился. Он передал ящик кучеру, осторожно пристроившему его на козлах кареты. Грузчики один за другим забирались внутрь; до меня донеслось щелканье кнута, и фургоны длинной вереницей двинулись по улице.

Граф Лаведан подошел к своему жеребцу, остановился и посмотрел на дом. Он смотрел довольно долго, и мне вдруг пришло в голову, что он может видеть меня. Как ни странно, мне захотелось спрятаться, хотя я ничуть не боялся его. Видимо, подсознательно я еще ощущал себя любовником, укравшим жену у человека, не заслужившего такой участи.

Потом граф оседлал коня и ускакал, не оглядываясь назад. Маран смотрела ему вслед, пока он не исчез за углом.

– Теперь я живу одна, – ровным голосом произнесла она. Я не видел ее лица, но знал, что на нем сейчас появилось выражение ребенка, ожидающего наказания.

– Ты не обязана жить одна, если только сама этого не хочешь, – осторожно произнес я после небольшой паузы.

Она повернулась ко мне.

– Дамастес, уверен ли ты в своих словах? Если ты переедешь сюда, все узнают, что ты послужил причиной позора моего мужа. Он знает, что у меня роман с другим мужчиной, и сам говорил мне об этом, но он пока не знает имени этого мужчины.

Лаведаны – могущественный род. Я уверена, что он использует против тебя все доступные ему средства и попытается уничтожить тебя или хотя бы разрушить твою карьеру. Разве я стою этого?

Выражение ее лица говорило о том, что она так не думает.

Я мог бы ответить здраво, сказав, что уже достиг гораздо более высоких чинов, чем мог мечтать, и вполне доволен жизнью. Я мог бы сказать, что моя репутация позволяет усомниться в том, что граф – человек, трусливо бежавший из города во время кризиса – может, по крайней мере, в ближайшем будущем, представлять для меня угрозу. Но если даже я ошибаюсь, то в худшем случае он может добиться моего понижения в звании до капитана и отправить в один из пограничных полков, тем самым исполнив мою заветную мечту. Я мог бы ответить здраво, но вместо этого...

– Выражаясь солдатским языком, имел я его вместе с его лошадью, – сказал я.

Уголки губ Маран приподнялись в улыбке, впрочем, быстро исчезнувшей.

– Ты можешь заиметь другого, гораздо более опасного врага, – продолжала она. – Не знаю, что подумают об этом мои родственники. После возвращения я послала длинное письмо в Ирригон – разумеется, не упоминая твоего имени. Не знаю, дошло ли оно до адресата. Я собираюсь написать новое, так как до сих пор не получила ответа.

Я уверена: они считают, что мое поведение запятнало фамильную честь Аграмонте, и вполне могут желать смерти тому негодяю, который послужил причиной моего падения. Ты готов к этому? Должна добавить, что Аграмонте значительно более могущественны, чем Лаведаны.

Я не ответил, но взял Маран за руку и повел ее в другую часть комнаты, застеленную толстым ковром. Я не отрываясь смотрел ей в глаза, пока мои руки медленно раздевали ее. Потом я освободился от собственной одежды. Нежно поцеловав Маран в губы, я наклонился и поцеловал соски ее грудей. Ее дыхание щекотало мне затылок.

Я уложил ее на ковер, опустился над ней на колени и развел ее ноги в стороны. Она вздрогнула; ее руки ласкали мои длинные волосы, рассыпавшиеся по ее бедрам. Я приподнялся, и мой напрягшийся член скользнул в нее, словно по собственной воле. Мы двигались вместе, оба с открытыми глазами, паря на гребне поднимающейся волны. Потом волна рухнула с огромной высоты, и я почувствовал, как ее плоть сжимается вокруг меня.

– Надо полагать, это и есть твой ответ, – прошептала она после того, как наше дыхание немного успокоилось.

Это было больше чем ответом. Это было началом нового этапа наших отношений.

Мы лежали вместе, обняв друг друга.

– Завтра я вызову плотников и обойщиков, – сказала Маран. – Когда они закончат работу, здесь не останется и следа его пребывания. Ты хочешь высказать какие-нибудь пожелания насчет мебели или отделки?

– Как я могу? Это твой дом, а не мой.

– Если ты живешь здесь, мой Дамастес, то это и твой дом тоже.

Я поцеловал ее.

– Хорошо. У меня есть только одно требование: у нас с тобой будет общая спальня. Если хочешь, устроим ее здесь, где мы танцевали. Мне нравится, когда солнце греет наши тела.

– Я надеялась на это, – прошептала она. – Я никогда не понимала, почему он не хотел просто спать рядом со мной, обнимать меня. Не понимала этого... и некоторых других вещей, – она вздрогнула и поспешно сменила тему: – А как быть с его кабинетом? Ты хочешь переделать его по своему вкусу?

– Мне все равно. Пусть там будет детская.

Ее глаза расширились от удивления, затем она хихикнула.

– У вас богатое воображение, сэр.

– В самом деле? – пробормотал я. Мой член неожиданно напрягся. Я резко, глубоко вошел в Маран. Она ахнула; ее ногти впились мне в спину. Я прижал ее колени к груди и улегся сверху, крепко сжимая ее ягодицы; спустя некоторое время мы оба одновременно закричали в последний момент.

Листки новостей могли проявлять неосведомленность в описании настоящих событий, происходящих в Нумантии, когда репортеры писали под диктовку Совета Десяти, но зато они были необычайно искусны в раздувании скандалов.

Я едва успел перевезти свои скудные пожитки в дом Маран – в наш дом, как я старательно напоминал себе, будучи самым молодым и беднейшим из всех нумантийских домициусов, – когда о нашем романе раструбили по всему городу. Теперь все знали меня как Дамастеса-Обольстителя, Совратителя Жен и Грозу Богачей.

Я слышал смешки за своей спиной в большой палатке, которую офицеры 17-го Уланского полка использовали в качестве столовой. Разумеется, я не мог достойно ответить на сплетни или бросить вызов, как бы мне того ни хотелось. Не знаю, кто болтал больше других – возможно, некоторые шалопаи из Золотых Шлемов или же слуги, решившие таким образом прибавить немного серебра к своему жалованью. Я не искал виноватых: горожане жаждали скандала, и если бы слухи не просочились в одном месте, то нашлась бы другая отдушина.

Тенедос тоже подшучивал надо мной.

– Дамастес Прекрасный! Ну что ж, домициус: вы определенно снова приобретаете репутацию сердцееда. Теперь городские красотки могут засвидетельствовать, что в вашем распоряжении имеется два длинных меча!

Все красотки и искательницы славы, досаждавшие мне в первые дни нашего пребывания в Никее, удвоили свои усилия в надежде соблазнить меня или хотя бы провести приятный вечер в моем обществе. Теперь их желания и предложения высказывались в самой откровенной форме.

– Как они не понимают, что я счастлив с одной женщиной? – возмущался я. – Вообще, из-за чего такой скандал?

– Если они считают, что могут не стесняться в выражениях, то почему ты должен стесняться? – спросил Тенедос. – Ты всего лишь человек, не так ли? Разве все мы бо льшую часть свободного времени не пытаемся совокупляться со всем, что движется?

– Сэр, я не никеец.

– Это не так уж и плохо, – задумчиво промолвил Тенедос.

Насколько мне было известно, в те дни он продолжал хранить верность Розенне. Но это не имеет отношения ко второму интересному событию, о котором я хочу рассказать.

Демон был размером с мой большой палец и напоминал тюленя с тигриными клыками и четырьмя хватательными конечностями. Когда я приблизился к нему, он зашипел.

– Что это? – поинтересовался я.

– Полезный маленький дух, – ответил Тенедос. – В данный момент он собирается поработать для меня золотоискателем.

– Как бы это не оказалось для него непосильной задачей, – скептически произнес я.

– Он будет искать всего лишь одну монетку, – пояснил Тенедос. – Я использую ее, чтобы добраться до остальных... если там вообще есть что искать.

Он наклонился над крошечным существом и продекламировал:

Харарх,

Фелаг,

Миилаш,

М'рур.

Демон пропищал в ответ что-то на таком же непонятном языке и нырнул в воду.

Поинтересовавшись, могу ли я потратить час своего времени на одно дело, которое может оказаться интересным, Тенедос предложил мне после обеда проехаться к тому месту, где раньше находилось логово Товиети.

Деревянный люк был распахнут настежь, открывая темную, маслянистую массу воды, заполнившую тоннель, когда Тхак устроил землетрясение.

Прибыв на место, я обнаружил, что демон уже вызван и выпущен за пределы маленькой пентаграммы. Рядом располагалась значительно более крупных размеров восьмилучевая звезда величиной с грузовую повозку, со множеством странных символов, вырезанных на деревянных досках причала. Чуть поодаль стоял открытый сундук с магическими принадлежностями Тенедоса. Отряд солдат терпеливо ожидал у большого трехосного фургона, запряженного четверкой волов.

Я осведомился, что за чертовщина тут происходит.

– Друг мой, я решил позаботиться о нашем материальном благополучии, – ответил Тенедос. – Хотя мы свели знакомство с сильными мира сего, и наши леди довольно богаты, у нас обоих нет даже собственного ночного горшка или окна, из которого его можно было бы выплеснуть.

Насчет меня он не ошибался, но я сомневался, что сам Тенедос был таким уж бедняком.

– Теперь, с благословения богов, я собираюсь изменить это прискорбное положение, – продолжал он. – Если хочешь, можешь познакомиться с ходом моих рассуждений. Товиети были... и остаются тайным обществом, не так ли?

– Конечно.

– Ты когда-нибудь слышал о тайном обществе, не владеющем огромными богатствами?

– Нет... но, с другой стороны, я никогда не видел этих богатств. Правда, единственное тайное общество, с которым я знаком, – это секта душителей, поэтому я не могу делать обобщений. Тайны всегда рождают слухи о богатстве. Я помню одного старого отшельника, жившего в горах неподалеку от фермы моего отца. Все считали, что он сказочно богат, но после его смерти нашли лишь старый халат, деревянную миску и две медные монетки.

– Да, но мы знаем, что Товиети владеют огромными богатствами, – возразил Тенедос. – Они грабят большинство своих жертв, и разве мы своими глазами не видели груды драгоценностей в кейтской пещере? Тем не менее, у никейских душителей до сих пор ничего подобного найдено не было. Вот я и решил потратить несколько часов, чтобы ублажить алчную сторону своей натуры.

Я вдруг осознал, что, несмотря на непринужденную болтовню, наши взгляды не отрываются от поверхности мутной воды, где исчез демон.

– Я собираюсь поделиться с тобой своими находками, Дамастес, так как ты первый обнаружил это убежище, – сообщил Тенедос.

Я был изумлен. Судя по улыбке Провидца, я понял, что он ожидал такой реакции.

– Э-э-э... благодарю вас, сэр, но вы ничего мне не должны.

– Позволь мне самому решать, кому я должен, а кому – нет. Между прочим, можешь рассматривать это не как возмещение долга, а скорее как мое решение упростить жизнь для нас обоих.

– Вообще-то, Кутулу первым нашел этот ход, – выпалил я. – Раз уж вы так щедры, то не стоит ли отдать ему часть нашего предполагаемого богатства? Я с радостью уступлю ему половину своего призрачного состояния.

– Я спрашивал его, – неожиданно серьезным тоном отозвался Тенедос. – И он ответил, что деньги его не интересуют. Боюсь, мне известно, чего он хочет, но, увы, никто, даже я сам, не смогут дать ему это. Ага, вот и мой маленький посланец!